Страница:
– Бессмертен?
Роберт кивнул.
– Я буду жить вечно. Рейчел, к примеру, родилась в Лионе 2 января 1789 года. В течение двухсот лет она искала для себя подходящего любовника. И я оказался тем самым человеком, которого она искала. Только не спрашивай, почему ее выбор пал на меня. Я не знаю. Боюсь, что и она сама не имеет об этом представления! Но ведь любовь – явление иррациональное, не так ли? Поначалу все это чрезвычайно меня забавляло, но, как видишь, забавам пришел конец.
Роберта поразило самообладание девушки. Она не подала виду, что ее поразили или хоть немного удивили его слова. Более того, слезы ее высохли, и она смотрела Роберту прямо в глаза.
– Ну, что ты думаешь по этому поводу? – поинтересовался Роберт. – Ты ведь видела, как я гнил заживо, причем это происходило прямо у тебя на глазах совсем недавно. А теперь я выгляжу лучше, чем когда бы то ни было. Ведь ты не знаешь, что и думать, верно? Я, разумеется, не жду, что ты поверишь в то, что я тебе сейчас наговорил, но ведь тебя и в самом деле интересует, как это могло со мной случиться?
– Значит, ты отлично выглядишь только потому, что умер?
Роберт пропустил ее робкий вопрос мимо ушей.
– Я должен поведать тебе еще кое-что важное. Ты ведь читала газеты и знаешь об убийстве Андрэ Перлмана и Дженнифер Колсен? Так вот, расскажу тебе кое-что, о чем ты даже не догадываешься: их убила Рейчел. И Сару, кстати, тоже.
Поскольку Лаура по-прежнему никак не реагировала на сказанное, Роберт задал себе вопрос: о чем все-таки думает в этот момент девушка? Был, разумеется, способ узнать обо всем досконально, но Роберт сразу же отогнал от себя искушение, как только эта мысль пришла ему в голову.
– Теперь я такой же, как она, Лаура, – заявил он как о чем-то само собой разумеющемся. – Я животное, которое живет охотой и убивает, но которое в отличие от других животных усваивает добычу на свой манер – впрочем, столь же основательно, как любой другой хищник усваивает плоть убитого им травоядного. Вот во что я теперь превратился и…
– Роберт? – шепотом обратилась к нему Лаура.
Молодой человек замолчал, не закончив фразы. Судя по всему, его исповедь вовсе не потрясла ее до глубины души.
– Да, – так же тихо отозвался он.
– Прекрати молоть чушь и поцелуй меня.
Рейчел на короткое время оставила гостей в одиночестве. Когда она вновь вернулась в гостиную, то прежде всего осведомилась:
– Скажите, Крис, вы способны оценить прекрасное?
Вопрос Рейчел поставил Криса в тупик. Он взглянул на Кэтрин, пожал плечами и, подумав, ответил:
– Думаю, что смогу.
– В таком случае, что вы думаете об этом? – Рейчел подняла правую руку и продемонстрировала кинжал с клинком, имевшим никак не менее восемнадцати дюймов в длину. Крис и Кэтрин одновременно попятились от нее и оказались рядом с высоким французским окном. Там, на улице, по-прежнему шел дождь, и ветер пригоршнями бросал россыпи водяных брызг в стекло. Рейчел медленно подошла к остолбеневшей парочке.
– Он острый, как скальпель хирурга, – заверила она их и провела указательным пальцем по режущей кромке. – Это подлинное произведение искусства. Кинжал изготовлен в соответствии с предъявлявшимися к нему довольно специфическими требованиями и предназначен для выполнения некоей весьма любопытной миссии. Но мне, насколько я понимаю, нет смысла вам об этом рассказывать, не правда ли?
– По вполне понятным причинам я весьма удивлен, что это оружие хранится именно у вас, – осторожно сказал Крис.
– Я коллекционирую произведения искусства, да и просто красивые вещи, мистер Лэнг. А дополнительный смысл, который был вложен мастером в этот клинок, только увеличивает его цену.
Крис и Кэтрин были загнаны в угол. Рейчел отрезала им путь к отступлению. Она постучала острием кинжала о край мраморной пепельницы, стоявшей на маленьком столике. Кэтрин напряженно следила за тем, как свет играет на полированной поверхности стали.
Рейчел улыбнулась и взглянула на Криса:
– Знаете, кого вы мне напоминаете? Вашего отца. Когда я встретилась с ним в городишке Берроуз в штате Виргиния, у него в глазах было точно такое же выражение, как у вас сейчас. В вашем взгляде читается страх и волнение от того, чему вы стали свидетелем, но эти два чувства неотделимы друг от друга, и неизвестно, чего из них больше.
Крис подошел к Кэтрин и, успокаивая, нежно обнял девушку за плечи. Этот жест позабавил Рейчел.
– Как трогательно, – произнесла она. – Жаль, что вы решили ко мне прийти. Возможно, в будущем вас ожидала бы счастливая совместная жизнь.
– А что нам было делать? Принять все ваши кровавые дела как данность и позволить вам скрыться?
– Если вы полагаете, что так называемые соображения порядочности способны меня растрогать, то ошибаетесь. Мне абсолютно наплевать, что вы думаете или чувствуете. Я просто сказала, что с вашей стороны было глупо сюда приходить. Ваши печали не способны расстроить меня. Чувство вины как таковой у меня отсутствует. Я способна убить вас обоих с той же легкостью, с какой закуриваю или открываю окно.
– Я вам не верю, – запротестовала Кэтрин, на секунду забыв, что необходимо сдерживать свои чувства.
Глаза Рейчел сверкнули.
– Не верите?
Крис молчал. Он знал, что они с Кэтрин находятся во власти этой женщины, а худшего врага трудно было представить. Рейчел подошла к окну.
– Люблю шум дождя, – сказала она Крису и Кэтрин, после чего распахнула створки. Потом она приблизилась к ним. Мужчина и девушка были освещены теплым золотистым светом, лившимся из торшера. Рейчел крутанула лежавший на столике кинжал таким образом, что его рукоятка теперь была повернута к Крису, а лезвие – к ней. Она взяла оружие за клинок и протянула Крису, коснувшись рукояткой его груди.
– Думаю, вы не откажетесь от возможности рассмотреть оружие лично, – прошептала она. – Берите его и помните: если вам вдруг придет в голову мысль воспользоваться этим предметом, действовать вам предстоит очень быстро – быстрее, чем двигаюсь я.
Крис медленно обхватил пальцами рукоять кинжала, и Рейчел улыбнулась. Она отпустила прохладную полированную сталь клинка и шагнула назад. У Криса не было сомнений, что эта женщина способна разить, как молния, – стоило ей только захотеть.
Клинок сверкал, словно зеркало. Мастер старательно отделал и отшлифовал его стороны и украсил лезвие серебром. Крис тихонько коснулся пальцем режущей кромки – она была острой и тонкой, как лазерный луч. По форме кинжал напоминал перевернутое распятие. Рукоять была изготовлена из слоновой кости и покрыта искусной резьбой, изображавшей крохотные человеческие фигурки. Эти маленькие люди из слоновой кости имели искаженные страхом костяные личики, а их одежда напоминала надетые через голову старые мешки и лохмотья. Некоторые человечки напоминали скелеты – так сильно выпирали их обтянутые кожей ребра. Когда он сжал рукоятку, то из-за этого рельефа держать ее было не очень удобно. Крис поднял на Рейчел глаза и понял, что она следит за малейшим его движением.
Охотник на вампиров продолжал держать кинжал таким образом, что острие было направлено в сторону хозяйки дома. Ветер вздувал кремовые шторы и сотрясал стекла. Временами потоки дождя врывались россыпями мелких капель в комнату и оставляли пятна на дорогом иранском ковре.
– Вы – убийца, – сказал Крис, обращаясь к Рейчел, – что бы вы о себе ни говорили.
Такая оценка разозлила Рейчел.
– Это все детали, причем не самые существенные. Но если ваш мозг не в состоянии придумать что-нибудь более оригинальное, может быть, есть смысл забрать его себе? Глядишь, под моим руководством он станет функционировать с большей отдачей? На мой взгляд, вы неправильно используете свои мыслительные способности.
Крис угрожающе пошевелил острием, но они оба слишком хорошо знали, что, если дело дойдет до стычки, мгновенная реакция Рейчел позволит ей одержать верх. Скорее всего Крис увидит ее руки только в тот момент, когда она будет наносить ему разящий удар.
– Вы вобрали в себя так много человеческих жизней. Остается только удивляться, что вы напрочь лишены сочувствия. Или жестокость являлась превалирующим качеством характеров тех людей, которых вы убили и чьи мозги благополучно усвоили?
Рейчел улыбнулась.
– Вам лучше знать. Были ли, к примеру, ваши родители жестоки? Или Дженнифер Колсен – может быть, ее стоит именовать жестокой виолончелисткой? Должна вам сказать, что меня прежде всего интересовали те человеческие качества, которые делали этих людей интересными в моих глазах. Мне приходилось действовать очень осторожно, чтобы ненароком не заполучить наряду с полезными свойствами того или иного индивидуума самые банальные человеческие сантименты.
– Однако ваше отношение к Роберту Старку опровергает эти слова.
– Может быть, отчасти. Хочу вам напомнить, что с любовью справиться трудно. По крайней мере ни один из известных мне смертных не смог этого сделать. Это слишком великая сила, чтобы ею управлял жалкий человеческий мозг. Любовь – это вам не просто пара игроков, выступающих за одну команду. Любовь – это звезда…
Крис не знал, говорит ли Рейчел правду о себе или лукавит. Лично его чувство такой силы не посещало ни разу. Он вгляделся в лицо женщины – за ее спиной ветер вздымал бежевые шторы к самому потолку.
– Моя любовь к Роберту – это нечто такое, что вы в силу ограниченности просто не в состоянии оценить. Вы не представляете, что значит отдать свою любовь другому существу навсегда. Когда я говорю «навсегда» – это означает «навсегда», без преувеличения и аллегорий. Когда люди женятся, брак считается удачным, если им удается прожить пятьдесят наполненных скромными радостями лет. Мы же с Робертом будем делить чувство, которое не потускнеет с годами и не превратится в свою противоположность, как это часто бывает у людей. И всякий, кто попытается этому воспротивиться в той или иной форме, будет считаться преступником. Надеюсь, вы согласитесь, что мешать любви – преступление?
– Да вы не в себе!
– Нет, просто я влюблена.
В комнату с протяжным воем ворвался ветер, и вслед за ним послышался гром. Молния светлой дугой расколола небо.
Крис вовсе не планировал свой выпад. Сработал инстинкт, а также ненависть и ярость, терзавшие его подсознание. Он бросился вперед и нанес женщине страшный удар в грудь, вложив в него всю свою недюжинную силу, помноженную на вес. Рейчел не вздрогнула, не отступила, но продолжала стоять, несокрушимая, словно скала. Вес Криса, сила его удара, а также скорость, с какой он двигался, должны были, вне всякого сомнения, повергнуть Рейчел на пол. Однако этого не случилось. Крис, вогнав кинжал по рукоятку в грудь Рейчел, не знал, что ему делать дальше, он даже убрал левую руку, поскольку наносил удар двумя руками, но в этот момент пальцы его правой руки, сжимавшие рукоять оружия, оказались схвачены другими, куда более сильными, хотя и очень тонкими пальцами.
Кэтрин в абсолютном молчании следила за происходящим – от охватившего ее волнения и неожиданного поступка Криса она лишилась дара речи. Крис, пораженный не менее Кэтрин, видел прямо перед собой торчавший из груди женщины кинжал, кровь, которая хлестала из раны, струилась вниз, окрашивая одежду Рейчел в алое. Он перевел взгляд на лицо женщины, но не обнаружил на нем ни малейшего признака шока или боли.
Очень спокойно, будто ничего не произошло, она сказала:
– Неужели вы действительно думали, что в состоянии меня уничтожить? Разве долгие годы исследовательской работы пропали даром, и вы вдруг уверовали в глупейшую легенду о волшебном клинке? Стыдно, доктор Лэнг!
Разговаривая, она продолжала прижимать все сильнее и сильнее пальцы Криса к резной костяной рукоятке. Крис почувствовал, как неровности и заостренные элементы резьбы стали впиваться в кожу и плоть его правой руки. Крис попытался было разжать ее пальцы своей левой рукой, но у него ничего не вышло. Он поморщился от боли.
– Но если кинжал не способен вас поразить, – заговорил он, стараясь не подавать виду, что ему больно, – что тогда?
Вопрос Криса, по-видимому, доставил Рейчел большое удовольствие. Она улыбнулась и произнесла:
– Для вас «что тогда?» не существует Вы не в состоянии причинить мне вред. Мифы и легенды, которые окружают жизнь мне подобных, ни на йоту не отступают от истины, расписывая ужасы, которые мы способны навлечь на простых смертных. Но когда речь заходит о средствах борьбы с нами, приходится признать, что все россказни далеки от реальности. Это всего лишь вымысел, рожденный отчаянием. Люди выдают желаемое за действительное. Такого рода домыслы не более чем фикция, позволяющая, впрочем, не замечать печальной истины.
Она снова с утроенной силой сдавила прижатые к рукоятке кинжала пальцы Криса и в мгновение ока расплющила и переломала ему кости. Кэтрин едва не задохнулась от ужаса, услышав негромкий, но от этого не менее страшный хруст. Крис почувствовал, что ему не хватает воздуха, чтобы открыть рот и завопить во всю силу легких. Между тем Рейчел стала извлекать засевшее у нее в груди лезвие, одновременно размазывая по рукоятке то, что осталось от пальцев Криса. Она наслаждалась его болью, вбирая ее всем своим существом. Затем она резким движением отшвырнула окровавленный клинок подальше от себя. Одновременно раздался хлопок, который показался Кэтрин громовым раскатом, – это сломалась в запястье рука Криса. Кинжал со звоном упал на паркет, и повисшая окровавленной тряпкой кисть правой руки охотника на вампиров получила свободу. Кровь отхлынула от щек Криса, его ноги подкосились – он сделал пару неверных шагов и с грохотом рухнул на пол. Кэтрин поспешила к нему. Она встала на колени рядом с его распростертым телом, изо всех сил пытаясь скрыть растерянность и страх. Рейчел с интересом разглядывала скорчившуюся на полу парочку и, казалось, не обращала ни малейшего внимания на собственную страшную рану.
– Неужели вы думали, что после того, как встречу своего избранника, я позволю кому бы то ни было встать между нами? Нет; вы не в состоянии понять, что он для меня значит А между тем он единственное мое спасение от вселенского одиночества.
Она начинала свирепеть, глаза ее заблестели, а пальцы стали загибаться к ладони, словно когти хищной птицы. Заметив, что она двинулась к ним с Крисом, Кэтрин еще теснее прижалась к своему поверженному другу.
– Согласитесь, что настоящий, пронизывающий насквозь страх – это тоже в своем роде ценный опыт? – прошептала Рейчел. – Примерно такое же чувство охватывает тебя, когда ты смотришь в глаза вечности и сознаешь, что противостоишь ей одна-одинешенька! Так я и жила на протяжении двух веков и не верила, что найдется существо, способное скрасить мое одиночество и разделить мою судьбу.
Она оглядела холодным взглядом жалкую пару – эти люди, казалось, уже примирились со своей судьбой: об этом можно было судить по их мертвенно-бледным лицам.
– Разумеется, многое из того, что я совершила, покажется вам… хм… сомнительным. Но много было и уникального. Я была знакома с царем Николаем и встречалась с Джоном Кеннеди. Я сконцентрировала в себе знания и умения великого множества одаренных людей – артистов, художников, лингвистов, ученых, преступников, солдат, музыкантов… по большому счету, нет такого дела на свете, к которому я бы не имела отношения…
Когда я завожу с человеком спор, мой противник обречен. Я умею балансировать на тонкой грани правды и вымысла, имею тысячу аргументов «за» и «против» любого доказываемого тезиса, а потом могу с легкостью менять убеждения и поддерживать любую из спорящих сторон, не погрешив при этом ни на йоту против истины, которая, как известно, понятие изменчивое и сложное. В моей голове заключена огромная библиотека из воспоминаний многих людей – выдающихся деятелей разных эпох. Даже ничего больше не прибавляя к этому собранию, я могу бесконечно перебирать мысли и чувства ставших частью моей натуры личностей. Иногда мне приходилось принимать решения, обрекавшие на смерть тысячи людей. Я не раз получала крупнейшие премии в мире по литературе и искусству. Меня неоднократно насиловали, но и я насиловала тоже. Я участвовала во многих войнах, поддерживая одну и другую противоборствующие стороны одновременно. Я была жестока и неразборчива в выборе жертвы, как средневековая чума, но временами я ради разнообразия изображала святую, и тогда я беззаветно отдавала все свое существо и накопленные душевные богатства делу помощи бедным, сирым и убогим. Я одновременно фанатичная мусульманка и сионистка со склонностью к террору. Я проститутка, я отец, я мать, я ученый, сделавший открытия, достойные Нобелевской премии.
Ну и конечно, я подлинный летописец сменявшихся на моих глазах эпох, человеческих нравов и судеб. И я не просто незначительная глава в книге жизни. С самого своего рождения я не менее постоянна, чем само Время. И если случится грандиозная катастрофа, и время прекратит свой 6eг, тогда уйду и я вместе со временем, поскольку время и я неразделимы.
Теперь, надеюсь, вы понимаете, насколько ничтожны вы по сравнению со мной? В книге моей судьбы на вас жалко тратить строку, а не то, что целую главу. Поймите, вы не более чем междометие – некий неоформившийся вскрик, который возникает, живет и умирает на протяжении крохотного отрезка времени, достаточного лишь, чтобы досчитать до единицы.
Глава 24
Роберт кивнул.
– Я буду жить вечно. Рейчел, к примеру, родилась в Лионе 2 января 1789 года. В течение двухсот лет она искала для себя подходящего любовника. И я оказался тем самым человеком, которого она искала. Только не спрашивай, почему ее выбор пал на меня. Я не знаю. Боюсь, что и она сама не имеет об этом представления! Но ведь любовь – явление иррациональное, не так ли? Поначалу все это чрезвычайно меня забавляло, но, как видишь, забавам пришел конец.
Роберта поразило самообладание девушки. Она не подала виду, что ее поразили или хоть немного удивили его слова. Более того, слезы ее высохли, и она смотрела Роберту прямо в глаза.
– Ну, что ты думаешь по этому поводу? – поинтересовался Роберт. – Ты ведь видела, как я гнил заживо, причем это происходило прямо у тебя на глазах совсем недавно. А теперь я выгляжу лучше, чем когда бы то ни было. Ведь ты не знаешь, что и думать, верно? Я, разумеется, не жду, что ты поверишь в то, что я тебе сейчас наговорил, но ведь тебя и в самом деле интересует, как это могло со мной случиться?
– Значит, ты отлично выглядишь только потому, что умер?
Роберт пропустил ее робкий вопрос мимо ушей.
– Я должен поведать тебе еще кое-что важное. Ты ведь читала газеты и знаешь об убийстве Андрэ Перлмана и Дженнифер Колсен? Так вот, расскажу тебе кое-что, о чем ты даже не догадываешься: их убила Рейчел. И Сару, кстати, тоже.
Поскольку Лаура по-прежнему никак не реагировала на сказанное, Роберт задал себе вопрос: о чем все-таки думает в этот момент девушка? Был, разумеется, способ узнать обо всем досконально, но Роберт сразу же отогнал от себя искушение, как только эта мысль пришла ему в голову.
– Теперь я такой же, как она, Лаура, – заявил он как о чем-то само собой разумеющемся. – Я животное, которое живет охотой и убивает, но которое в отличие от других животных усваивает добычу на свой манер – впрочем, столь же основательно, как любой другой хищник усваивает плоть убитого им травоядного. Вот во что я теперь превратился и…
– Роберт? – шепотом обратилась к нему Лаура.
Молодой человек замолчал, не закончив фразы. Судя по всему, его исповедь вовсе не потрясла ее до глубины души.
– Да, – так же тихо отозвался он.
– Прекрати молоть чушь и поцелуй меня.
Рейчел на короткое время оставила гостей в одиночестве. Когда она вновь вернулась в гостиную, то прежде всего осведомилась:
– Скажите, Крис, вы способны оценить прекрасное?
Вопрос Рейчел поставил Криса в тупик. Он взглянул на Кэтрин, пожал плечами и, подумав, ответил:
– Думаю, что смогу.
– В таком случае, что вы думаете об этом? – Рейчел подняла правую руку и продемонстрировала кинжал с клинком, имевшим никак не менее восемнадцати дюймов в длину. Крис и Кэтрин одновременно попятились от нее и оказались рядом с высоким французским окном. Там, на улице, по-прежнему шел дождь, и ветер пригоршнями бросал россыпи водяных брызг в стекло. Рейчел медленно подошла к остолбеневшей парочке.
– Он острый, как скальпель хирурга, – заверила она их и провела указательным пальцем по режущей кромке. – Это подлинное произведение искусства. Кинжал изготовлен в соответствии с предъявлявшимися к нему довольно специфическими требованиями и предназначен для выполнения некоей весьма любопытной миссии. Но мне, насколько я понимаю, нет смысла вам об этом рассказывать, не правда ли?
– По вполне понятным причинам я весьма удивлен, что это оружие хранится именно у вас, – осторожно сказал Крис.
– Я коллекционирую произведения искусства, да и просто красивые вещи, мистер Лэнг. А дополнительный смысл, который был вложен мастером в этот клинок, только увеличивает его цену.
Крис и Кэтрин были загнаны в угол. Рейчел отрезала им путь к отступлению. Она постучала острием кинжала о край мраморной пепельницы, стоявшей на маленьком столике. Кэтрин напряженно следила за тем, как свет играет на полированной поверхности стали.
Рейчел улыбнулась и взглянула на Криса:
– Знаете, кого вы мне напоминаете? Вашего отца. Когда я встретилась с ним в городишке Берроуз в штате Виргиния, у него в глазах было точно такое же выражение, как у вас сейчас. В вашем взгляде читается страх и волнение от того, чему вы стали свидетелем, но эти два чувства неотделимы друг от друга, и неизвестно, чего из них больше.
Крис подошел к Кэтрин и, успокаивая, нежно обнял девушку за плечи. Этот жест позабавил Рейчел.
– Как трогательно, – произнесла она. – Жаль, что вы решили ко мне прийти. Возможно, в будущем вас ожидала бы счастливая совместная жизнь.
– А что нам было делать? Принять все ваши кровавые дела как данность и позволить вам скрыться?
– Если вы полагаете, что так называемые соображения порядочности способны меня растрогать, то ошибаетесь. Мне абсолютно наплевать, что вы думаете или чувствуете. Я просто сказала, что с вашей стороны было глупо сюда приходить. Ваши печали не способны расстроить меня. Чувство вины как таковой у меня отсутствует. Я способна убить вас обоих с той же легкостью, с какой закуриваю или открываю окно.
– Я вам не верю, – запротестовала Кэтрин, на секунду забыв, что необходимо сдерживать свои чувства.
Глаза Рейчел сверкнули.
– Не верите?
Крис молчал. Он знал, что они с Кэтрин находятся во власти этой женщины, а худшего врага трудно было представить. Рейчел подошла к окну.
– Люблю шум дождя, – сказала она Крису и Кэтрин, после чего распахнула створки. Потом она приблизилась к ним. Мужчина и девушка были освещены теплым золотистым светом, лившимся из торшера. Рейчел крутанула лежавший на столике кинжал таким образом, что его рукоятка теперь была повернута к Крису, а лезвие – к ней. Она взяла оружие за клинок и протянула Крису, коснувшись рукояткой его груди.
– Думаю, вы не откажетесь от возможности рассмотреть оружие лично, – прошептала она. – Берите его и помните: если вам вдруг придет в голову мысль воспользоваться этим предметом, действовать вам предстоит очень быстро – быстрее, чем двигаюсь я.
Крис медленно обхватил пальцами рукоять кинжала, и Рейчел улыбнулась. Она отпустила прохладную полированную сталь клинка и шагнула назад. У Криса не было сомнений, что эта женщина способна разить, как молния, – стоило ей только захотеть.
Клинок сверкал, словно зеркало. Мастер старательно отделал и отшлифовал его стороны и украсил лезвие серебром. Крис тихонько коснулся пальцем режущей кромки – она была острой и тонкой, как лазерный луч. По форме кинжал напоминал перевернутое распятие. Рукоять была изготовлена из слоновой кости и покрыта искусной резьбой, изображавшей крохотные человеческие фигурки. Эти маленькие люди из слоновой кости имели искаженные страхом костяные личики, а их одежда напоминала надетые через голову старые мешки и лохмотья. Некоторые человечки напоминали скелеты – так сильно выпирали их обтянутые кожей ребра. Когда он сжал рукоятку, то из-за этого рельефа держать ее было не очень удобно. Крис поднял на Рейчел глаза и понял, что она следит за малейшим его движением.
Охотник на вампиров продолжал держать кинжал таким образом, что острие было направлено в сторону хозяйки дома. Ветер вздувал кремовые шторы и сотрясал стекла. Временами потоки дождя врывались россыпями мелких капель в комнату и оставляли пятна на дорогом иранском ковре.
– Вы – убийца, – сказал Крис, обращаясь к Рейчел, – что бы вы о себе ни говорили.
Такая оценка разозлила Рейчел.
– Это все детали, причем не самые существенные. Но если ваш мозг не в состоянии придумать что-нибудь более оригинальное, может быть, есть смысл забрать его себе? Глядишь, под моим руководством он станет функционировать с большей отдачей? На мой взгляд, вы неправильно используете свои мыслительные способности.
Крис угрожающе пошевелил острием, но они оба слишком хорошо знали, что, если дело дойдет до стычки, мгновенная реакция Рейчел позволит ей одержать верх. Скорее всего Крис увидит ее руки только в тот момент, когда она будет наносить ему разящий удар.
– Вы вобрали в себя так много человеческих жизней. Остается только удивляться, что вы напрочь лишены сочувствия. Или жестокость являлась превалирующим качеством характеров тех людей, которых вы убили и чьи мозги благополучно усвоили?
Рейчел улыбнулась.
– Вам лучше знать. Были ли, к примеру, ваши родители жестоки? Или Дженнифер Колсен – может быть, ее стоит именовать жестокой виолончелисткой? Должна вам сказать, что меня прежде всего интересовали те человеческие качества, которые делали этих людей интересными в моих глазах. Мне приходилось действовать очень осторожно, чтобы ненароком не заполучить наряду с полезными свойствами того или иного индивидуума самые банальные человеческие сантименты.
– Однако ваше отношение к Роберту Старку опровергает эти слова.
– Может быть, отчасти. Хочу вам напомнить, что с любовью справиться трудно. По крайней мере ни один из известных мне смертных не смог этого сделать. Это слишком великая сила, чтобы ею управлял жалкий человеческий мозг. Любовь – это вам не просто пара игроков, выступающих за одну команду. Любовь – это звезда…
Крис не знал, говорит ли Рейчел правду о себе или лукавит. Лично его чувство такой силы не посещало ни разу. Он вгляделся в лицо женщины – за ее спиной ветер вздымал бежевые шторы к самому потолку.
– Моя любовь к Роберту – это нечто такое, что вы в силу ограниченности просто не в состоянии оценить. Вы не представляете, что значит отдать свою любовь другому существу навсегда. Когда я говорю «навсегда» – это означает «навсегда», без преувеличения и аллегорий. Когда люди женятся, брак считается удачным, если им удается прожить пятьдесят наполненных скромными радостями лет. Мы же с Робертом будем делить чувство, которое не потускнеет с годами и не превратится в свою противоположность, как это часто бывает у людей. И всякий, кто попытается этому воспротивиться в той или иной форме, будет считаться преступником. Надеюсь, вы согласитесь, что мешать любви – преступление?
– Да вы не в себе!
– Нет, просто я влюблена.
В комнату с протяжным воем ворвался ветер, и вслед за ним послышался гром. Молния светлой дугой расколола небо.
Крис вовсе не планировал свой выпад. Сработал инстинкт, а также ненависть и ярость, терзавшие его подсознание. Он бросился вперед и нанес женщине страшный удар в грудь, вложив в него всю свою недюжинную силу, помноженную на вес. Рейчел не вздрогнула, не отступила, но продолжала стоять, несокрушимая, словно скала. Вес Криса, сила его удара, а также скорость, с какой он двигался, должны были, вне всякого сомнения, повергнуть Рейчел на пол. Однако этого не случилось. Крис, вогнав кинжал по рукоятку в грудь Рейчел, не знал, что ему делать дальше, он даже убрал левую руку, поскольку наносил удар двумя руками, но в этот момент пальцы его правой руки, сжимавшие рукоять оружия, оказались схвачены другими, куда более сильными, хотя и очень тонкими пальцами.
Кэтрин в абсолютном молчании следила за происходящим – от охватившего ее волнения и неожиданного поступка Криса она лишилась дара речи. Крис, пораженный не менее Кэтрин, видел прямо перед собой торчавший из груди женщины кинжал, кровь, которая хлестала из раны, струилась вниз, окрашивая одежду Рейчел в алое. Он перевел взгляд на лицо женщины, но не обнаружил на нем ни малейшего признака шока или боли.
Очень спокойно, будто ничего не произошло, она сказала:
– Неужели вы действительно думали, что в состоянии меня уничтожить? Разве долгие годы исследовательской работы пропали даром, и вы вдруг уверовали в глупейшую легенду о волшебном клинке? Стыдно, доктор Лэнг!
Разговаривая, она продолжала прижимать все сильнее и сильнее пальцы Криса к резной костяной рукоятке. Крис почувствовал, как неровности и заостренные элементы резьбы стали впиваться в кожу и плоть его правой руки. Крис попытался было разжать ее пальцы своей левой рукой, но у него ничего не вышло. Он поморщился от боли.
– Но если кинжал не способен вас поразить, – заговорил он, стараясь не подавать виду, что ему больно, – что тогда?
Вопрос Криса, по-видимому, доставил Рейчел большое удовольствие. Она улыбнулась и произнесла:
– Для вас «что тогда?» не существует Вы не в состоянии причинить мне вред. Мифы и легенды, которые окружают жизнь мне подобных, ни на йоту не отступают от истины, расписывая ужасы, которые мы способны навлечь на простых смертных. Но когда речь заходит о средствах борьбы с нами, приходится признать, что все россказни далеки от реальности. Это всего лишь вымысел, рожденный отчаянием. Люди выдают желаемое за действительное. Такого рода домыслы не более чем фикция, позволяющая, впрочем, не замечать печальной истины.
Она снова с утроенной силой сдавила прижатые к рукоятке кинжала пальцы Криса и в мгновение ока расплющила и переломала ему кости. Кэтрин едва не задохнулась от ужаса, услышав негромкий, но от этого не менее страшный хруст. Крис почувствовал, что ему не хватает воздуха, чтобы открыть рот и завопить во всю силу легких. Между тем Рейчел стала извлекать засевшее у нее в груди лезвие, одновременно размазывая по рукоятке то, что осталось от пальцев Криса. Она наслаждалась его болью, вбирая ее всем своим существом. Затем она резким движением отшвырнула окровавленный клинок подальше от себя. Одновременно раздался хлопок, который показался Кэтрин громовым раскатом, – это сломалась в запястье рука Криса. Кинжал со звоном упал на паркет, и повисшая окровавленной тряпкой кисть правой руки охотника на вампиров получила свободу. Кровь отхлынула от щек Криса, его ноги подкосились – он сделал пару неверных шагов и с грохотом рухнул на пол. Кэтрин поспешила к нему. Она встала на колени рядом с его распростертым телом, изо всех сил пытаясь скрыть растерянность и страх. Рейчел с интересом разглядывала скорчившуюся на полу парочку и, казалось, не обращала ни малейшего внимания на собственную страшную рану.
– Неужели вы думали, что после того, как встречу своего избранника, я позволю кому бы то ни было встать между нами? Нет; вы не в состоянии понять, что он для меня значит А между тем он единственное мое спасение от вселенского одиночества.
Она начинала свирепеть, глаза ее заблестели, а пальцы стали загибаться к ладони, словно когти хищной птицы. Заметив, что она двинулась к ним с Крисом, Кэтрин еще теснее прижалась к своему поверженному другу.
– Согласитесь, что настоящий, пронизывающий насквозь страх – это тоже в своем роде ценный опыт? – прошептала Рейчел. – Примерно такое же чувство охватывает тебя, когда ты смотришь в глаза вечности и сознаешь, что противостоишь ей одна-одинешенька! Так я и жила на протяжении двух веков и не верила, что найдется существо, способное скрасить мое одиночество и разделить мою судьбу.
Она оглядела холодным взглядом жалкую пару – эти люди, казалось, уже примирились со своей судьбой: об этом можно было судить по их мертвенно-бледным лицам.
– Разумеется, многое из того, что я совершила, покажется вам… хм… сомнительным. Но много было и уникального. Я была знакома с царем Николаем и встречалась с Джоном Кеннеди. Я сконцентрировала в себе знания и умения великого множества одаренных людей – артистов, художников, лингвистов, ученых, преступников, солдат, музыкантов… по большому счету, нет такого дела на свете, к которому я бы не имела отношения…
Когда я завожу с человеком спор, мой противник обречен. Я умею балансировать на тонкой грани правды и вымысла, имею тысячу аргументов «за» и «против» любого доказываемого тезиса, а потом могу с легкостью менять убеждения и поддерживать любую из спорящих сторон, не погрешив при этом ни на йоту против истины, которая, как известно, понятие изменчивое и сложное. В моей голове заключена огромная библиотека из воспоминаний многих людей – выдающихся деятелей разных эпох. Даже ничего больше не прибавляя к этому собранию, я могу бесконечно перебирать мысли и чувства ставших частью моей натуры личностей. Иногда мне приходилось принимать решения, обрекавшие на смерть тысячи людей. Я не раз получала крупнейшие премии в мире по литературе и искусству. Меня неоднократно насиловали, но и я насиловала тоже. Я участвовала во многих войнах, поддерживая одну и другую противоборствующие стороны одновременно. Я была жестока и неразборчива в выборе жертвы, как средневековая чума, но временами я ради разнообразия изображала святую, и тогда я беззаветно отдавала все свое существо и накопленные душевные богатства делу помощи бедным, сирым и убогим. Я одновременно фанатичная мусульманка и сионистка со склонностью к террору. Я проститутка, я отец, я мать, я ученый, сделавший открытия, достойные Нобелевской премии.
Ну и конечно, я подлинный летописец сменявшихся на моих глазах эпох, человеческих нравов и судеб. И я не просто незначительная глава в книге жизни. С самого своего рождения я не менее постоянна, чем само Время. И если случится грандиозная катастрофа, и время прекратит свой 6eг, тогда уйду и я вместе со временем, поскольку время и я неразделимы.
Теперь, надеюсь, вы понимаете, насколько ничтожны вы по сравнению со мной? В книге моей судьбы на вас жалко тратить строку, а не то, что целую главу. Поймите, вы не более чем междометие – некий неоформившийся вскрик, который возникает, живет и умирает на протяжении крохотного отрезка времени, достаточного лишь, чтобы досчитать до единицы.
Глава 24
Роберт поцеловал Рейчел, а потом провел пальцем по влажному алому пятну, испачкавшему блузку у нее на груди.
– Что случилось?
– Ты помнишь Лэнга и Росс?
– Да, – кивнул Роберт.
– Так вот, они совершили фатальную ошибку.
– И что же?
Рейчел кровожадно осклабилась:
– Они за нее расплатились – вот что.
Лаура нервно сглотнула. Пока Рейчел принимала нежданных посетителей, она слушала рассказы Роберта. Его байки о бессмертии звучали весьма забавно, но при этом весь его облик дышал искренностью, которой Лаура раньше за ним не замечала. Ей захотелось принять его целиком – со всеми недавно появившимися странностями и амбициозностью. Она. была бы рада выполнить любую его прихоть, но поверить в его россказни не могла. Это было выше ее сил. Между поцелуями и охватившими ее приступами отчаяния, связанными с обещанной Робертом скорой разлукой, Лаура все же ухитрялась думать и оценивать сложившуюся обстановку. И она пришла к выводу, что не в состоянии правильно истолковать слова и поступки Роберта. Она пыталась найти рациональное зерно в его рассуждениях, но так и не смогла это сделать на протяжении всего разговора с Робертом.
Когда Лаура решила в последний раз попробовать упросить Роберта не спешить с разрывом и подумать об их совместном будущем, молодой человек неожиданно замкнулся и замолчал. Даже когда появилась Рейчел, он продолжал усиленно о чем-то размышлять и настолько увлекся, что на некоторое время перестал воспринимать окружающее.
Лаура дрожащими пальцами потянулась за сигаретой. Роберт все еще обнимал Рейчел, и девушке – пусть с неохотой – пришлось признать, что эти двое – великолепная пара. Вокруг них распространялся странный золотистый свет, напоминающий сияние ауры. Они представляли собой два превосходных образчика человеческой породы, объединенных общей кровью, струившейся у них в жилах. Их сверкающие глаза были одновременно безжалостными и прекрасными, ледяными и страстными в равной мере. Лауру они пугали, но она не могла не восхищаться ими.
Вряд ли какое-либо живое существо могло сравниться с ними. Они были само совершенство – два прекрасных хищника. Два лощеных, блистательных дикаря.
– Дорогой, я хочу, чтобы ты овладел ею. Это будет тебе мой свадебный подарок, – произнесла Рейчел, обращаясь к Роберту.
Роберту, который был погружен в собственные мысли, показалось, что он ее неправильно понял.
– Что ты хочешь этим сказать?
Рейчел повернулась к Лауре и сказала:
– Я некоторое время наблюдала за вами и пришла к выводу, что вы… так сказать… не только друзья.
Ни Роберт, ни Лаура не стали подтверждать или опровергать ее слова.
– Если бы в твоей жизни не появилась я, то ты, Роберт, вполне возможно, влюбился бы в эту девушку – а то, что она от тебя без ума, видно невооруженным глазом.
Она хотела задеть Лауру как можно больнее и теперь ждала, чтобы убедиться, подействовали ее слова или нет.
– Подумайте, какая это будет потеря, если весь накопленный вами потенциал останется невостребованным?
Лаура уже не раз мысленно спрашивала себя, слушает ли Роберт весь этот бред. На первый взгляд он находился в прострации и едва ли осознавал, что происходит вокруг.
– Вот почему я решила, что она станет моим подарком тебе, – негромко произнесла Рейчел. – Она может сделаться не одним только воспоминанием, но навсегда превратиться в частицу тебя самого.
Рейчел даже облизала верхнюю губку в предвкушении зрелища – уж очень ей хотелось, чтобы Роберт исполнил все, что она задумала. И тут Лаура поняла, что ей определена роль куска мяса, положенного перед голодным тигром. На красивом, будто выточенном из слоновой кости лице Роберта застыло недоуменное выражение.
– Возьми ее. Пусть она сделается частью тебя и будет вечно находиться в твоем сердце и разуме. Ведь ты хотел именно этого, не так ли?
Лаура трясущимися руками поднесла сигарету ко рту. Роберт между тем словно очнулся от спячки и медленно повернул голову в ее сторону. Его взгляд окончательно напугал девушку. Это был взгляд мертвеца. Она стала потихоньку двигаться вдоль стены, ощупывая ее трепещущими пальцами, будто слепая. Рейчел продолжала взывать к Роберту.
– Прошу тебя, дорогой! – настаивала она, покрывая его лицо поцелуями и испытывая несказанное возбуждение от того, что должно было произойти. – Сделай это! Здесь и сейчас!
Роберт посмотрел Рейчел в глаза и произнес:
– Я люблю тебя. Всегда любил и буду любить.
Лицо Рейчел озарилось довольной улыбкой. Казалось, она вся лучилась счастьем. Роберт снова поцеловал ее. Все это время Лаура продолжала упорно двигаться вдоль стены, каждую секунду обмирая от страха, что еще немного – и ее остановят. Она старалась не думать о том, что должно было неизбежно последовать вслед за обращенным к ней грубым окриком, который мог послышаться в любой момент Рейчел закинула руки на плечи Роберта, а он прижал ее к стене. Она тяжело дышала в перерывах между бесконечными поцелуями, и все глубже и глубже погружалась ногтями в кожу на шее возлюбленного, побуждая его тем самым к продолжению. Лаура неожиданно остановилась, завороженная этим зрелищем бушевавшей страсти, и напрочь забыла о своем первоначальном намерении выбраться из подвала любой ценой. Из ее пальцев выпала уже ненужная сигарета и задымила на ковре, прожигая в нем круглое черное по краям отверстие.
Это было сумасшествие. Рейчел принялась расстегивать пуговицы на рубашке Роберта. И мужчина, и женщина испытывали, казалось, непреодолимое желание соединиться прямо здесь и сию же минуту и раствориться в горниле испепеляющей страсти. Лаура не могла оторвать от них взгляда, да что там взгляда, она была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Этот импровизированный спектакль вызывал у девушки острое чувство отвращения, но одновременно он несказанно ее волновал. Она, затаив дыхание, следила за тем, как рука Роберта отправилась в путешествие вверх по бедру Рейчел и скрылась у нее под юбкой. Рейчел тоже не осталась в долгу – потянула за рукав рубашки и обнажила ему плечо. Она принялась целовать его обнаженное тело, продвигаясь от ключицы вверх к горлу. Роберт запустил палец за отворот ее испятнанной кровью блузки, рванул тонкую ткань и с легкостью разорвал ее.
Он поцеловал ее в грудь и слизнул кончиком языка запекшуюся кровь, испачкавшую ее мраморную кожу. Она со стоном выдохнула воздух, охватила ладонями его голову и с силой прижала к своему телу, погрузив пальцы в его густые волосы. Роберт продолжал ласкать ее внизу, от чего она выгнула спину высоко вздернула голову и часто-часто задышала.
– Я люблю тебя всем сердцем, дорогой!
– Я знаю, – пробормотал он и вцепился зубами в ее шею.
Тело Рейчел стало содрогаться от спазмов. Она с силой отбросила назад руки, которые со звучным хлопком воткнулись в стену, едва ли не проломив ее. Она постаралась стукнуть его ногой, но хватка Роберта не ослабевала.
Он продолжал все глубже и глубже проникать в богатейший источник крови, сокрушая зубами мышцы и сухожилия на ее горле. Алая пузырящаяся влага в мгновение ока заполнила его рот и стала по пищеводу стекать в желудок. Роберт взял немного пониже и, давясь, без конца заглатывал кровь, испытывая непреодолимое желание захлебнуться в горячей густой струе. Рейчел изо всех сил молотила кулаками по его плечам, но он так ловко и крепко ее держал, что сводил на нет все ее попытки ослабить его хватку и вывернуться. И тогда силы Рейчел, равно как и ее воля к сопротивлению, начали таять.
Поначалу Лауре показалось, что у нее галлюцинации: ведь не может же подобное происходить на самом деле? Тело Рейчел, прежде сотрясавшееся от страсти, забилось теперь по-другому Лаура видела, как Роберт прижался ртом к горлу женщины, а потом струйки крови потекли из уголков его рта, залили красным белоснежную грудь женщины и стали ручейками стекать по ее телу, орошая покрытый ковром пол.
– Что случилось?
– Ты помнишь Лэнга и Росс?
– Да, – кивнул Роберт.
– Так вот, они совершили фатальную ошибку.
– И что же?
Рейчел кровожадно осклабилась:
– Они за нее расплатились – вот что.
Лаура нервно сглотнула. Пока Рейчел принимала нежданных посетителей, она слушала рассказы Роберта. Его байки о бессмертии звучали весьма забавно, но при этом весь его облик дышал искренностью, которой Лаура раньше за ним не замечала. Ей захотелось принять его целиком – со всеми недавно появившимися странностями и амбициозностью. Она. была бы рада выполнить любую его прихоть, но поверить в его россказни не могла. Это было выше ее сил. Между поцелуями и охватившими ее приступами отчаяния, связанными с обещанной Робертом скорой разлукой, Лаура все же ухитрялась думать и оценивать сложившуюся обстановку. И она пришла к выводу, что не в состоянии правильно истолковать слова и поступки Роберта. Она пыталась найти рациональное зерно в его рассуждениях, но так и не смогла это сделать на протяжении всего разговора с Робертом.
Когда Лаура решила в последний раз попробовать упросить Роберта не спешить с разрывом и подумать об их совместном будущем, молодой человек неожиданно замкнулся и замолчал. Даже когда появилась Рейчел, он продолжал усиленно о чем-то размышлять и настолько увлекся, что на некоторое время перестал воспринимать окружающее.
Лаура дрожащими пальцами потянулась за сигаретой. Роберт все еще обнимал Рейчел, и девушке – пусть с неохотой – пришлось признать, что эти двое – великолепная пара. Вокруг них распространялся странный золотистый свет, напоминающий сияние ауры. Они представляли собой два превосходных образчика человеческой породы, объединенных общей кровью, струившейся у них в жилах. Их сверкающие глаза были одновременно безжалостными и прекрасными, ледяными и страстными в равной мере. Лауру они пугали, но она не могла не восхищаться ими.
Вряд ли какое-либо живое существо могло сравниться с ними. Они были само совершенство – два прекрасных хищника. Два лощеных, блистательных дикаря.
– Дорогой, я хочу, чтобы ты овладел ею. Это будет тебе мой свадебный подарок, – произнесла Рейчел, обращаясь к Роберту.
Роберту, который был погружен в собственные мысли, показалось, что он ее неправильно понял.
– Что ты хочешь этим сказать?
Рейчел повернулась к Лауре и сказала:
– Я некоторое время наблюдала за вами и пришла к выводу, что вы… так сказать… не только друзья.
Ни Роберт, ни Лаура не стали подтверждать или опровергать ее слова.
– Если бы в твоей жизни не появилась я, то ты, Роберт, вполне возможно, влюбился бы в эту девушку – а то, что она от тебя без ума, видно невооруженным глазом.
Она хотела задеть Лауру как можно больнее и теперь ждала, чтобы убедиться, подействовали ее слова или нет.
– Подумайте, какая это будет потеря, если весь накопленный вами потенциал останется невостребованным?
Лаура уже не раз мысленно спрашивала себя, слушает ли Роберт весь этот бред. На первый взгляд он находился в прострации и едва ли осознавал, что происходит вокруг.
– Вот почему я решила, что она станет моим подарком тебе, – негромко произнесла Рейчел. – Она может сделаться не одним только воспоминанием, но навсегда превратиться в частицу тебя самого.
Рейчел даже облизала верхнюю губку в предвкушении зрелища – уж очень ей хотелось, чтобы Роберт исполнил все, что она задумала. И тут Лаура поняла, что ей определена роль куска мяса, положенного перед голодным тигром. На красивом, будто выточенном из слоновой кости лице Роберта застыло недоуменное выражение.
– Возьми ее. Пусть она сделается частью тебя и будет вечно находиться в твоем сердце и разуме. Ведь ты хотел именно этого, не так ли?
Лаура трясущимися руками поднесла сигарету ко рту. Роберт между тем словно очнулся от спячки и медленно повернул голову в ее сторону. Его взгляд окончательно напугал девушку. Это был взгляд мертвеца. Она стала потихоньку двигаться вдоль стены, ощупывая ее трепещущими пальцами, будто слепая. Рейчел продолжала взывать к Роберту.
– Прошу тебя, дорогой! – настаивала она, покрывая его лицо поцелуями и испытывая несказанное возбуждение от того, что должно было произойти. – Сделай это! Здесь и сейчас!
Роберт посмотрел Рейчел в глаза и произнес:
– Я люблю тебя. Всегда любил и буду любить.
Лицо Рейчел озарилось довольной улыбкой. Казалось, она вся лучилась счастьем. Роберт снова поцеловал ее. Все это время Лаура продолжала упорно двигаться вдоль стены, каждую секунду обмирая от страха, что еще немного – и ее остановят. Она старалась не думать о том, что должно было неизбежно последовать вслед за обращенным к ней грубым окриком, который мог послышаться в любой момент Рейчел закинула руки на плечи Роберта, а он прижал ее к стене. Она тяжело дышала в перерывах между бесконечными поцелуями, и все глубже и глубже погружалась ногтями в кожу на шее возлюбленного, побуждая его тем самым к продолжению. Лаура неожиданно остановилась, завороженная этим зрелищем бушевавшей страсти, и напрочь забыла о своем первоначальном намерении выбраться из подвала любой ценой. Из ее пальцев выпала уже ненужная сигарета и задымила на ковре, прожигая в нем круглое черное по краям отверстие.
Это было сумасшествие. Рейчел принялась расстегивать пуговицы на рубашке Роберта. И мужчина, и женщина испытывали, казалось, непреодолимое желание соединиться прямо здесь и сию же минуту и раствориться в горниле испепеляющей страсти. Лаура не могла оторвать от них взгляда, да что там взгляда, она была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Этот импровизированный спектакль вызывал у девушки острое чувство отвращения, но одновременно он несказанно ее волновал. Она, затаив дыхание, следила за тем, как рука Роберта отправилась в путешествие вверх по бедру Рейчел и скрылась у нее под юбкой. Рейчел тоже не осталась в долгу – потянула за рукав рубашки и обнажила ему плечо. Она принялась целовать его обнаженное тело, продвигаясь от ключицы вверх к горлу. Роберт запустил палец за отворот ее испятнанной кровью блузки, рванул тонкую ткань и с легкостью разорвал ее.
Он поцеловал ее в грудь и слизнул кончиком языка запекшуюся кровь, испачкавшую ее мраморную кожу. Она со стоном выдохнула воздух, охватила ладонями его голову и с силой прижала к своему телу, погрузив пальцы в его густые волосы. Роберт продолжал ласкать ее внизу, от чего она выгнула спину высоко вздернула голову и часто-часто задышала.
– Я люблю тебя всем сердцем, дорогой!
– Я знаю, – пробормотал он и вцепился зубами в ее шею.
Тело Рейчел стало содрогаться от спазмов. Она с силой отбросила назад руки, которые со звучным хлопком воткнулись в стену, едва ли не проломив ее. Она постаралась стукнуть его ногой, но хватка Роберта не ослабевала.
Он продолжал все глубже и глубже проникать в богатейший источник крови, сокрушая зубами мышцы и сухожилия на ее горле. Алая пузырящаяся влага в мгновение ока заполнила его рот и стала по пищеводу стекать в желудок. Роберт взял немного пониже и, давясь, без конца заглатывал кровь, испытывая непреодолимое желание захлебнуться в горячей густой струе. Рейчел изо всех сил молотила кулаками по его плечам, но он так ловко и крепко ее держал, что сводил на нет все ее попытки ослабить его хватку и вывернуться. И тогда силы Рейчел, равно как и ее воля к сопротивлению, начали таять.
Поначалу Лауре показалось, что у нее галлюцинации: ведь не может же подобное происходить на самом деле? Тело Рейчел, прежде сотрясавшееся от страсти, забилось теперь по-другому Лаура видела, как Роберт прижался ртом к горлу женщины, а потом струйки крови потекли из уголков его рта, залили красным белоснежную грудь женщины и стали ручейками стекать по ее телу, орошая покрытый ковром пол.