Страница:
– Выход тут…
Он указывает нам на заднюю дверь, выходящую в переулок вдоль проволочного забора. Заливаются лягушки, и первые лучи рассвета разбавляют красный цвет неба. Мальчик вдруг вырастает рядом с нами, бесшумно, как кошка.
– Идемте со мной, мистер. С вами хотят поговорить.
У мальчика желтая кожа, усыпанная оранжевыми веснушками, курчавые рыжие волосы и блестящие карие глаза. Он бос и одет в шорты и рубашку цвета хаки. Мы идем вдоль ограды.
– Сюда.
Мальчик отодвигает кусок толя. Из-под него выползает маленькая зеленая змейка. Под толем оказывается вделанный в бетон ржавый железный люк. Мы спускаемся по лестнице и идем по петляющему проходу, сквозь запахи канализации и шахтного газа. Потом выходим на узкую улочку, словно перенесенную сюда из Алжира или Марокко.
Внезапно мальчик замирает и принюхивается, как собака.
– Сюда, быстро.
Он заводит нас в проход, вверх по лестнице и дальше на крышу. Глянув вниз, мы замечаем патруль – шесть человек с автоматами. Они проверяют все двери, выходящие на улицу. Одри рассматривает серые лица и рыбьи глаза солдат.
– Торчки.
– Герувимы, мать их… – сплевывает мальчик.
Потом мальчик долго ведет их сквозь лабиринт крыш и переходов, и, в конце концов, останавливается перед металлической дверью. Он вынимает из кармана маленький диск. Диск издает едва слышный писк, и дверь открывается.
За ней стоит юный китаец с пистолетом в поясной кобуре. В комнате почти пусто: стол, стулья, стойка для ружей и большая карта на стене. Человек, стоящий у карты, поворачивается к нам. Это Димитри.
– А, мистер Снайд, или мне вас называть Одри Карсоном? Рад вас видеть. – Мы жмем друг другу руки. – И вашего молодого помощника тоже. – Он пожимает руку Джимми Ли. – Вы оба немного изменились, но одеты по-прежнему безупречно.
Мы представляем остальных.
– Приветствую вас, джентльмены… настала пора кое-что вам объяснить. – Он встает перед картой с длинной ореховой указкой в руках. – Мы находимся тут … – он указывает на район чуть ниже плато Фан-Сити, тянущееся вдоль реки. – Это место называется Казба. Тут собираются преступники и криминальные элементы всех времен и народов. Всю территорию плотно патрулируют солдаты-героинисты, как вы могли заметить. Их пристрастие обеспечивает им иммунитет к лихорадке и обеспечивает полную лояльность командованию, которые, разумеется, снабжают их зельем… добавки за произведенные аресты… паек урезается за любое упущение по службе.
– Понятно, – вставляю я. – А что, они не могут купить героин на стороне?
– Нет, не могут. Мы контролируем черный рынок. Ни один торговец не продаст им ни грамма, если ему только не надоело жить.
– Но почему же? Если они смогут доставать наркоту на стороне, монополия нарушится.
– У нас другие планы. В свое время вы все узнаете.
Димитри прочел нам целую лекцию, иллюстрируя ее слайдами и кинороликами:
– Ба’адан – самый старый космопорт на планете Земля, и, как и многие портовые города, за долгие века он совместил в себе худшие черты многих стран и эпох. Сброд и бездельники из всех подворотен галактики слетелись сюда, чтобы заняться всевозможными вредными и паразитическими ремеслами, пополнить ряды владельцев борделей, шлюх, сутенеров, жуликов, спекулянтов черного рынка, посредников и сводников. Социальные и профессиональные группировки распределены по отдельным кварталам, как в арабском городе.
Синие сумерки залили узкие извилистые аллеи города. Чужеземец вздрогнул и плотнее укутался в оборванный плащ. В зарешеченных окнах уже загорались огни.
Вспыхивали под колпаками голубые уличные фонари. На улицу ползком выбрался попрошайка, держа перед собой чашу для подаяний, словно ковш. Его кривые ноги ослаблены и лишены костей, его бритая голова походит на череп зародыша, сквозь щель между его губами вырывается желтое зловонное дыхание. Чужеземец прошел мимо, и нищий осыпал его проклятьями на клокочущем жидком языке, который, казалось, выплескивался из каких-то тошнотворных глубин. Чужеземец почувствовал, что его словно облили бранью, и слова прилипли к его спине подобно какой-то вонючей мерзости. Прямо по курсу возвышалась каменная лестница в половину высоты дома, заваленная отбросами и заляпанная светящимися экскрементами. За ней виднелась туманная, залитая синим площадь. Выйдя на площадь, покрытую мусором пополам с песком, он обнаружил, что окружен бандой грязных юнцов ростом по четыре-пять футов, которые мяукали, чирикали и стрекотали между собой. Они преградили дорогу, а часть из них зашла ему за спину. С первого взгляда, сквозь голубое свечение и клочья тумана, ребята казались обыкновенными голодными оборванными беспризорниками, собравшимися отобрать деньги у чужеземца. Но, приглядевшись, как следует, он заметил, что все они были в той или иной мере непохожи на людей.
У одних были рыжие волосы, сверкающие зеленые глаза, а вместо пальцев – острые челюсти, с которых капала какая-то жидкость. На них были кожаные подтяжки и короткие меховые плащи, пропахшие застарелым потом и прокисшими, плохо выделанными шкурами, шуршащие при ходьбе. Он заметил, что изнутри их плащи слегка светились, и догадался, что выделка этих мехов производилась при помощи втирания в мездру флуоресцентных экскрементов, заполнявших все улицы. Мальчишки что-то шипели сквозь острые зубы, обнаженные в полуулыбке-полуоскале, и волосы на их головах и ногах топорщились, словно звериный мех. Другие, совершенно голые, несмотря на холод, были покрыты змеиной кожей, имели прозрачные кошачью глаза и длинные гибкие хвосты, оканчивающиеся полупрозрачным розовым кристаллом. Они просовывали хвосты между ног, нацеливая их на чужеземца, и покачивали бедрами, шипя в притворном экстазе. У других мальчиков кристаллы были на кончиках пальцев, они звенели ими, как камертонами, отбивая ритм, от которого у чужеземца зуб на зуб не попадал.
Кольцо смыкалось.
– Почему вы преграждаете мне путь? Я чужеземец, идущий с миром.
Один из мальчиков выступил вперед и наклонился так низко, что его рыжие волосы коснулись сапог чужеземца в жесте издевательского подобострастия.
– Тысяча извинений, о благородный дон, но проходящие тут обязаны платить дорожный налог. Разве мы многого просим?
И в то же мгновение мальчик выпрямился, схватил подол плаща странника и с пронзительным животным визгом задрал плащ тому на голову.
Другие мальчики повторили его визг и замахали руками. Чужеземец под плащом почти голый, если не читать кожаных шорт и кожаных сапог до колен, мягко обтягивающих его икры и расширяющихся на бедрах. Он кинулся вбок, стараясь помешать мальчикам зайти ему за спину, и потянулся за искровым ружьем. Мальчик, как кошка, падает на все четыре конечности, выгнув хвост над спиной. Сноп красных искр с заостренного кристалла покрывает тело чужеземца жгучими эрогенными язвами, которые тут же превращаются в воспаленные губы, шепчущие сладкие слова чумного тлена. Искры сыплются со всех сторон, возбуждая его соски, расширяя его пупок, с мяуканьем и щебетанием рассыпаясь по его лобку и промежности.
Одри в испуге очнулся, ощущая напрягшийся под терморакушкой фаллос.
Димитри продолжает бубнить, гипнотизируя и убаюкивая:
– Территория, прилегающая к космопорту – международная и межгалактическая зона, известная, как Портленд. Портленд имеет самоуправление, свою полицию и таможню. Биологическая инспекция и карантин подкреплены силами генной полиции. Это высококлассные офицеры, хорошо разбирающиеся в разных областях медицины, специалисты по всем болезням и наркотикам, какие только существуют в галактике.
– Они вооружены современнейшим оружием: инфразвуковые ружья, зонды страха, винтовки смерти, которые можно настроить на испарение, смерть и парализацию, аппараты, стреляющие ампулами нервного газа или токсинов.
– Все они – искусные дознаватели, обученные телепатии, имеющие в своем арсенале самые совершенные детекторы лжи, показания которых считываются при помощи чувствительных реакций живых существ: этот цветок вянет от лжи, а этот осьминог меняет свой цвет на ярко-синий.
– В некоторых случаях, когда допрашиваемый натаскан на сопротивление телепатическим воздействиям и детекторам лжи, или когда время не ждет (скажем, нужно обнаружить и обезвредить ядерное взрывное устройство), генные следователи имеют разрешение на применение яда каменной рыбы, вызывающего наиболее сильную боль из всех известных человечеству на данный момент. Это как огонь, горящий в жилах. Допрашиваемые катаются по полу, крича от боли.
– А здесь, в этом шприце, противоядие, приносящее немедленное облегчение.
Бесстрастный следователь на экране показывает крошечный шприц, наполненный синей жидкостью.
Над ним склонился мужчина с морщинистым старушечьим лицом и беззубым лицом. Голову старика окружал синий нимб.
– Вам повезло, молодой человек, что я оказался рядом. – Он подобрал искровое ружье и взвесил его в руках. – Эта игрушка в правильном месте уйдет за хорошую цену…
Странник попытался встать и упал на спину, ушибив локти.
– Осторожнее, юноша. – Мужчина помог ему подняться на ноги. – Идите за мной.
Каждый шаг отзывался мучительной болью во всем теле. Горло болело, во рту стоял привкус крови. Ноги задубели и плохо слушались. Чтобы не упасть, ему пришлось опереться на предплечье спасителя.
– Пришли. – Мужчина пнул странное животное, лежавшее у порога – помесь дикобраза с опоссумом.
– Лулау, тварь ты такая!
Лулау оскалился и затрусил прочь. Мужчина вставил в прорезь замка пластинку с отверстиями. Дверь открылась в обшарпанный коридор, упиравшийся в лестницу.
Старик провел странника в комнату направо от двери. Выходящее на улицу окно располагалось под самым потолком и было зарешечено. Оштукатуренные стены выкрашены в синий цвет. Человек зажег газовый рожок на стене: синий свет, грязная кровать, раковина, стол, стулья.
– Хорошо все-таки дома, а?
Он натянул на свалявшееся белье протертое бархатное покрывало, и гость рухнул на кровать. Онемение ног потихонечку проходило, и он чувствовал в них нестерпимое жжение и покалывание, как после обморожения. Чужеземец закрыл лицо руками и застонал.
Человек показал ему крошечный шприц, наполненный синей жидкостью.
– Укол, дарующий свободу, парень.
Чужеземец вытянул трясущиеся руки.
– Закатай рукав. Я сам вколю.
Холодное голубое утро у ручья, мягкие далекие звуки флейты, печальные и ласковые посланцы умирающей звезды. Фосфоресцирующие пни светятся в синих сумерках, висящих туманом над полуденной улицей.
У голубых каналов, где, словно дельфины, резвятся крокодилы, выстроились дома из красного кирпича. Печальные заблудшие звезды наблюдают, как искромальчики чирикают и мяучат у его плеча; глядят на морозное свечение спин, на тихий далекий сад, на свинцовые кишки канализации, на каменный мост, где стоит мальчуган с грустной синей мартышкой на плече.
– Фан-Сити – отгороженная территория разврата, занимающая плато в северной части города. Здесь бордели и игорные дома всех времен и народов обещают угодить любому вкусу, но эти заведения по большей части являются ловушками для туристов, в них больше сутенеров и шпиков, чем шлюх.
Одри моргает, глядя на экран. Наверное, он видит Фан-Сити сквозь завесу лихорадки. Перед ним предстает многообразие ночных клубов, весталки, ждущих того, кто их распечатает, ацтекские и египетские декораций, похожие на кинотеатры времен немого кино, девочки, танцующие хула вокруг бассейнов и бумажных пальм, банные забавы с гейшами под увешанными бахромой лампами, новоорлеанские бордели с искусственным испанским мхом, плавучие дома на загаженных озерах и каналах, массажные салоны, Дантов Ад,. населенный трансвеститами…. на всем этом словно стоит клеймо «Снято в Голливуде».
– Настоящая жизнь бурлит в Касбе, но туристы не отваживаются туда заходить, напуганные ужасными слухами, которые подогревают торговцы и зазывалы Фан-Сити. Наркоманов же в Фан-Сити обычно закладывают или обсчитывают, поэтому они идут в Касбу, где все продается по доступным ценам.
– Касба вырыта в холмах и скалах, отвесно обрывающихся к реке. Это громадное гетто, которое служит приютом для беженцев и перемещенных лиц. Правонарушители во всех смыслах, они не платят налогов и не подчиняются городским уложениям. Тут можно встретить преступников и изгнанников из разных времен и стран: венецианские браво из семнадцатого века, стрелки с Дикого Запада, индийские туги, ассасины из Аламута, самураи, римские гладиаторы, боевики триад, пираты и пистолерос, наемные убийцы-мафози, агенты, выгнанные из разведки и тайной полиции.
Камера пробегает по декорациям старых вестернов, фильмов про Древний Рим, Китай, Индию, Японию, Персию и средневековую Англию.
– За прошедшие века эта местность была изрыта тоннелями, и теперь все дома соединяются между собой. Тоннели также открывают доступ к лабиринту естественных пещер и расщелин.
– Из одного здания в другое ходят вагонетки, либо проведены тросы с подвесными люльками и откидными сиденьями. Белки-летяги, – маленький народ вроде нашего Игоря, – спрыгивают с самих высоких скал на дельтапланах, перелетают с крыши на крышу, передавая сообщения, наркотики и оружие. Касба кончается у реки мешаниной пирсов, причалов, лодок и плотов. Тоннели у реки, наполовину залитые водой, образуют подземную Венецию с гондолами и мраморными сталактитовыми дворцами. В Касбе оказываются любые услуги – от наемных убийств до находящегося под строжайшим запретом О.Л. – Обмена Личностями. Тут есть и шлюхи, от утонченных куртизанок и ремий, которые способны вызывать эротические сны на заказ, до совершенно безмозглых существ типа Плаща Счастья или Паутинных Сирен. В Касбе доступны любые наркотики и лекарства. Эликсиры долголетия, требующие все увеличивающихся доз, иначе человек, попавший от них в зависимость, рассыпается на глазах в труху. Соки Счастья: мгновенная потеря сознания в эротических конвульсиях, но каждый укол вычеркивает из жизни несколько лет. Подсевший на Соки Счастья протянет, в лучшем случае, года два – потом он превращается в безмозглого идиота. А Дерм – Боже мой, какой кайф! – он делает твою кожу похожей на гибкий мрамор… но если вовремя не уколоться… воспаление нервных окончаний эпидермиса… однажды я видел, как такой несчастный буквально разорвал себя на куски собственными руками. Синь и Пепел, тяжелые металлические наркотики с поразительным привыканием – один прием вызывает пожизненную зависимость. Да, тут можно найти любое зелье, если ты готов платить.
– Взять, к примеру, яд каменной рыбы, – он постучал по ампуле с молочно-белой жидкостью. – … это как огонь в жилах. Морфий ему не помеха, но это Синее дерьмо в пятьдесят раз сильнее. Потому – смешиваем яд и Синь – он набрал в шприц молочной жидкости – и получаем Фейерверк!
У чужеземца кончались деньги. На роскошь вроде Огонька уже не хватало. У Джея наклевывалась сделка, которая сулила немного Пепла, но она затягивалась, и тогда его охватила паника.
Внезапно в городе исчезла вся Синь. Героин лишь слегка снимал ломки, как кодеин у героинщика. Холодный огонь в костях ни на секунду не давал передышки – кровь сочилась сквозь кожу: это называлось «кровавый пот».
К счастью, он сидел на игле недостаточно долго для начала самопроизвольных ампутаций – это когда руки и ноги отваливаются и падают на землю, дымясь голубыми культями. Собрав последние гроши, он пошел в больницу и оплатил длительную лечебную заморозку.
На юге Ба’адана, вдоль холмистого берега реки лежат громадные поместья богачей, охраняемые их же Спецполицией. В последнее время богатые сынки, которым наскучили дешевые аттракционы Фан-Сити, частенько захаживают в криминальные гетто. Некоторые становятся наркоманами и барыгами, зато из других получаются очень способные агенты, которые поставляют мне информацию и оружие, и оказывают всяческое содействие.
Администрация, суды и полиция занимают правительственные районы. Чтобы попасть туда, нужен пропуск. Центр города, зажатый между Портлендом, Фан-Сити, Касбой и правительственными районами, населен многочисленным средним классом – торговцы, ремесленники и мелкие чиновники.
Камера обегает пустырь со строящимися домами, похожий на самые мерзкие районы Квинса.
– Традиционно Ба’адан управляется Городским Советом, подавляющее большинство членов которого – богатейшие люди города. Теперь же недовольный средний класс стал требовать для себя большего представительства. Эти требования разжигаются агитаторами, причем по приказу Совета Избранных, обосновавшегося в Йасс-Ваддахе.
Совет Избранных контролирует некоторые культы, которые пополняют свою паству за счет молодых представителей среднего класса. В основном эти культы являются ответвлениями протестантской церкви.
Помимо этого агенты Совета Избранных организуют полувоенные группировки и приторговывают оружием. Они действуют с молчаливого согласия Герувимов, Героиновой Полиции.
Основная цель их деятельности – планируемый со стороны Йасс-Ваддаха аншлюс, который обеспечит фактическое господство Совета Избранных над обеими городами. Этот план поддерживается средним классом, который не в курсе интриг Совета, ведущих к экономическому уничтожению Ба’адана и, скорее всего, к закрытию космопорта.
Чтобы отвлечь внимание от этих маневров, агенты Совета с беззастенчивым лицемерием вопят о необходимости очистки Фан-Сити, о том, что нужно выжечь Касбу и отменить интернациональный статус Портленда. Богачи видят в аншлюсе угрозу своим интересам, но обитатели Касбы пострадают намного сильнее – ими-то займутся в первую очередь.
Он отключается. Холодные сухие хрипы в забитых легких… одевается, дрожит, роняет вещи, кишки горят холодным огнем, а ведь только что с толчка, желоб из гладкого красного камня в потеках светящегося дерьма, запах гнилого олова, лихорадочный жар, как же хочется Сини. Сухие голубоватые кристаллики снега закручиваются в вихрь, принимающий форму искромальчика, нагого, светящегося, с длинными острыми пальцами, из которых сочится Сок Счастья, над головой парит облако красных волос, дисковидные глаза сверкают эрогенной люминесценцией, его напряженный фаллос, гладкий, как внутренность морской раковины, с розовым кристаллом на кончике – он словно ошеломительно прекрасное морское чудище, истекающее смертельными ядами.
– Йасс-Ваддах, космопорт недалеко от Ба’адана, представляет собой матриархат, управляемый наследственной императрицей. Мужчины тут – граждане второго сорта, максимум, чего они могут достигнуть – стать слугами, лавочниками, продавцами или охранниками.
Те, кто не попал ни в одну из этих категорий, изо всех сил пытаются сделать карьеру в качестве доносчиков. Во всем обитаемом космосе не найдется города, так изобилующего доносчиками, как Йасс-Ваддах. В Ба’адане доносчиков даже называют Йассами.
Внутренняя часть Йасс-Ваддаха закрыта для любого лица мужского пола, за исключением Зеленой Стражи, генетических евнухов, пузатых, но сильных. Из них набирается шоковая полиция Йасс-Ваддаха.
К настоящему времени Ее Светлость Императрица загнана, образно выражаясь, на чердак. Это работа Совета Избранных, поддержанного могущественными графинями де Вайль и де Гульпа, так и не оправившихся от поражения и спешного бегства из Тамагиса. Именно они настаивают на аншлюсе, после которого Герувимы и Зеленая Стража должны будут стереть с лица земли Тамагис и навсегда закрыть дорогу в Вагдас.
Бунты, которые мы с вами подготавливаем, не что иное как прелюдия ко всеобщей атаке на Йасс-Ваддах. Проблему надо решить раз и навсегда. Компромиссы невозможны. Йасс-Ваддах следует стереть с лица земли, словно его и вовсе не существовало.
Послед мечты
Он указывает нам на заднюю дверь, выходящую в переулок вдоль проволочного забора. Заливаются лягушки, и первые лучи рассвета разбавляют красный цвет неба. Мальчик вдруг вырастает рядом с нами, бесшумно, как кошка.
– Идемте со мной, мистер. С вами хотят поговорить.
У мальчика желтая кожа, усыпанная оранжевыми веснушками, курчавые рыжие волосы и блестящие карие глаза. Он бос и одет в шорты и рубашку цвета хаки. Мы идем вдоль ограды.
– Сюда.
Мальчик отодвигает кусок толя. Из-под него выползает маленькая зеленая змейка. Под толем оказывается вделанный в бетон ржавый железный люк. Мы спускаемся по лестнице и идем по петляющему проходу, сквозь запахи канализации и шахтного газа. Потом выходим на узкую улочку, словно перенесенную сюда из Алжира или Марокко.
Внезапно мальчик замирает и принюхивается, как собака.
– Сюда, быстро.
Он заводит нас в проход, вверх по лестнице и дальше на крышу. Глянув вниз, мы замечаем патруль – шесть человек с автоматами. Они проверяют все двери, выходящие на улицу. Одри рассматривает серые лица и рыбьи глаза солдат.
– Торчки.
– Герувимы, мать их… – сплевывает мальчик.
Потом мальчик долго ведет их сквозь лабиринт крыш и переходов, и, в конце концов, останавливается перед металлической дверью. Он вынимает из кармана маленький диск. Диск издает едва слышный писк, и дверь открывается.
За ней стоит юный китаец с пистолетом в поясной кобуре. В комнате почти пусто: стол, стулья, стойка для ружей и большая карта на стене. Человек, стоящий у карты, поворачивается к нам. Это Димитри.
– А, мистер Снайд, или мне вас называть Одри Карсоном? Рад вас видеть. – Мы жмем друг другу руки. – И вашего молодого помощника тоже. – Он пожимает руку Джимми Ли. – Вы оба немного изменились, но одеты по-прежнему безупречно.
Мы представляем остальных.
– Приветствую вас, джентльмены… настала пора кое-что вам объяснить. – Он встает перед картой с длинной ореховой указкой в руках. – Мы находимся тут … – он указывает на район чуть ниже плато Фан-Сити, тянущееся вдоль реки. – Это место называется Казба. Тут собираются преступники и криминальные элементы всех времен и народов. Всю территорию плотно патрулируют солдаты-героинисты, как вы могли заметить. Их пристрастие обеспечивает им иммунитет к лихорадке и обеспечивает полную лояльность командованию, которые, разумеется, снабжают их зельем… добавки за произведенные аресты… паек урезается за любое упущение по службе.
– Понятно, – вставляю я. – А что, они не могут купить героин на стороне?
– Нет, не могут. Мы контролируем черный рынок. Ни один торговец не продаст им ни грамма, если ему только не надоело жить.
– Но почему же? Если они смогут доставать наркоту на стороне, монополия нарушится.
– У нас другие планы. В свое время вы все узнаете.
Димитри прочел нам целую лекцию, иллюстрируя ее слайдами и кинороликами:
– Ба’адан – самый старый космопорт на планете Земля, и, как и многие портовые города, за долгие века он совместил в себе худшие черты многих стран и эпох. Сброд и бездельники из всех подворотен галактики слетелись сюда, чтобы заняться всевозможными вредными и паразитическими ремеслами, пополнить ряды владельцев борделей, шлюх, сутенеров, жуликов, спекулянтов черного рынка, посредников и сводников. Социальные и профессиональные группировки распределены по отдельным кварталам, как в арабском городе.
Синие сумерки залили узкие извилистые аллеи города. Чужеземец вздрогнул и плотнее укутался в оборванный плащ. В зарешеченных окнах уже загорались огни.
Вспыхивали под колпаками голубые уличные фонари. На улицу ползком выбрался попрошайка, держа перед собой чашу для подаяний, словно ковш. Его кривые ноги ослаблены и лишены костей, его бритая голова походит на череп зародыша, сквозь щель между его губами вырывается желтое зловонное дыхание. Чужеземец прошел мимо, и нищий осыпал его проклятьями на клокочущем жидком языке, который, казалось, выплескивался из каких-то тошнотворных глубин. Чужеземец почувствовал, что его словно облили бранью, и слова прилипли к его спине подобно какой-то вонючей мерзости. Прямо по курсу возвышалась каменная лестница в половину высоты дома, заваленная отбросами и заляпанная светящимися экскрементами. За ней виднелась туманная, залитая синим площадь. Выйдя на площадь, покрытую мусором пополам с песком, он обнаружил, что окружен бандой грязных юнцов ростом по четыре-пять футов, которые мяукали, чирикали и стрекотали между собой. Они преградили дорогу, а часть из них зашла ему за спину. С первого взгляда, сквозь голубое свечение и клочья тумана, ребята казались обыкновенными голодными оборванными беспризорниками, собравшимися отобрать деньги у чужеземца. Но, приглядевшись, как следует, он заметил, что все они были в той или иной мере непохожи на людей.
У одних были рыжие волосы, сверкающие зеленые глаза, а вместо пальцев – острые челюсти, с которых капала какая-то жидкость. На них были кожаные подтяжки и короткие меховые плащи, пропахшие застарелым потом и прокисшими, плохо выделанными шкурами, шуршащие при ходьбе. Он заметил, что изнутри их плащи слегка светились, и догадался, что выделка этих мехов производилась при помощи втирания в мездру флуоресцентных экскрементов, заполнявших все улицы. Мальчишки что-то шипели сквозь острые зубы, обнаженные в полуулыбке-полуоскале, и волосы на их головах и ногах топорщились, словно звериный мех. Другие, совершенно голые, несмотря на холод, были покрыты змеиной кожей, имели прозрачные кошачью глаза и длинные гибкие хвосты, оканчивающиеся полупрозрачным розовым кристаллом. Они просовывали хвосты между ног, нацеливая их на чужеземца, и покачивали бедрами, шипя в притворном экстазе. У других мальчиков кристаллы были на кончиках пальцев, они звенели ими, как камертонами, отбивая ритм, от которого у чужеземца зуб на зуб не попадал.
Кольцо смыкалось.
– Почему вы преграждаете мне путь? Я чужеземец, идущий с миром.
Один из мальчиков выступил вперед и наклонился так низко, что его рыжие волосы коснулись сапог чужеземца в жесте издевательского подобострастия.
– Тысяча извинений, о благородный дон, но проходящие тут обязаны платить дорожный налог. Разве мы многого просим?
И в то же мгновение мальчик выпрямился, схватил подол плаща странника и с пронзительным животным визгом задрал плащ тому на голову.
Другие мальчики повторили его визг и замахали руками. Чужеземец под плащом почти голый, если не читать кожаных шорт и кожаных сапог до колен, мягко обтягивающих его икры и расширяющихся на бедрах. Он кинулся вбок, стараясь помешать мальчикам зайти ему за спину, и потянулся за искровым ружьем. Мальчик, как кошка, падает на все четыре конечности, выгнув хвост над спиной. Сноп красных искр с заостренного кристалла покрывает тело чужеземца жгучими эрогенными язвами, которые тут же превращаются в воспаленные губы, шепчущие сладкие слова чумного тлена. Искры сыплются со всех сторон, возбуждая его соски, расширяя его пупок, с мяуканьем и щебетанием рассыпаясь по его лобку и промежности.
Одри в испуге очнулся, ощущая напрягшийся под терморакушкой фаллос.
Димитри продолжает бубнить, гипнотизируя и убаюкивая:
– Территория, прилегающая к космопорту – международная и межгалактическая зона, известная, как Портленд. Портленд имеет самоуправление, свою полицию и таможню. Биологическая инспекция и карантин подкреплены силами генной полиции. Это высококлассные офицеры, хорошо разбирающиеся в разных областях медицины, специалисты по всем болезням и наркотикам, какие только существуют в галактике.
– Они вооружены современнейшим оружием: инфразвуковые ружья, зонды страха, винтовки смерти, которые можно настроить на испарение, смерть и парализацию, аппараты, стреляющие ампулами нервного газа или токсинов.
– Все они – искусные дознаватели, обученные телепатии, имеющие в своем арсенале самые совершенные детекторы лжи, показания которых считываются при помощи чувствительных реакций живых существ: этот цветок вянет от лжи, а этот осьминог меняет свой цвет на ярко-синий.
– В некоторых случаях, когда допрашиваемый натаскан на сопротивление телепатическим воздействиям и детекторам лжи, или когда время не ждет (скажем, нужно обнаружить и обезвредить ядерное взрывное устройство), генные следователи имеют разрешение на применение яда каменной рыбы, вызывающего наиболее сильную боль из всех известных человечеству на данный момент. Это как огонь, горящий в жилах. Допрашиваемые катаются по полу, крича от боли.
– А здесь, в этом шприце, противоядие, приносящее немедленное облегчение.
Бесстрастный следователь на экране показывает крошечный шприц, наполненный синей жидкостью.
Над ним склонился мужчина с морщинистым старушечьим лицом и беззубым лицом. Голову старика окружал синий нимб.
– Вам повезло, молодой человек, что я оказался рядом. – Он подобрал искровое ружье и взвесил его в руках. – Эта игрушка в правильном месте уйдет за хорошую цену…
Странник попытался встать и упал на спину, ушибив локти.
– Осторожнее, юноша. – Мужчина помог ему подняться на ноги. – Идите за мной.
Каждый шаг отзывался мучительной болью во всем теле. Горло болело, во рту стоял привкус крови. Ноги задубели и плохо слушались. Чтобы не упасть, ему пришлось опереться на предплечье спасителя.
– Пришли. – Мужчина пнул странное животное, лежавшее у порога – помесь дикобраза с опоссумом.
– Лулау, тварь ты такая!
Лулау оскалился и затрусил прочь. Мужчина вставил в прорезь замка пластинку с отверстиями. Дверь открылась в обшарпанный коридор, упиравшийся в лестницу.
Старик провел странника в комнату направо от двери. Выходящее на улицу окно располагалось под самым потолком и было зарешечено. Оштукатуренные стены выкрашены в синий цвет. Человек зажег газовый рожок на стене: синий свет, грязная кровать, раковина, стол, стулья.
– Хорошо все-таки дома, а?
Он натянул на свалявшееся белье протертое бархатное покрывало, и гость рухнул на кровать. Онемение ног потихонечку проходило, и он чувствовал в них нестерпимое жжение и покалывание, как после обморожения. Чужеземец закрыл лицо руками и застонал.
Человек показал ему крошечный шприц, наполненный синей жидкостью.
– Укол, дарующий свободу, парень.
Чужеземец вытянул трясущиеся руки.
– Закатай рукав. Я сам вколю.
Холодное голубое утро у ручья, мягкие далекие звуки флейты, печальные и ласковые посланцы умирающей звезды. Фосфоресцирующие пни светятся в синих сумерках, висящих туманом над полуденной улицей.
У голубых каналов, где, словно дельфины, резвятся крокодилы, выстроились дома из красного кирпича. Печальные заблудшие звезды наблюдают, как искромальчики чирикают и мяучат у его плеча; глядят на морозное свечение спин, на тихий далекий сад, на свинцовые кишки канализации, на каменный мост, где стоит мальчуган с грустной синей мартышкой на плече.
– Фан-Сити – отгороженная территория разврата, занимающая плато в северной части города. Здесь бордели и игорные дома всех времен и народов обещают угодить любому вкусу, но эти заведения по большей части являются ловушками для туристов, в них больше сутенеров и шпиков, чем шлюх.
Одри моргает, глядя на экран. Наверное, он видит Фан-Сити сквозь завесу лихорадки. Перед ним предстает многообразие ночных клубов, весталки, ждущих того, кто их распечатает, ацтекские и египетские декораций, похожие на кинотеатры времен немого кино, девочки, танцующие хула вокруг бассейнов и бумажных пальм, банные забавы с гейшами под увешанными бахромой лампами, новоорлеанские бордели с искусственным испанским мхом, плавучие дома на загаженных озерах и каналах, массажные салоны, Дантов Ад,. населенный трансвеститами…. на всем этом словно стоит клеймо «Снято в Голливуде».
– Настоящая жизнь бурлит в Касбе, но туристы не отваживаются туда заходить, напуганные ужасными слухами, которые подогревают торговцы и зазывалы Фан-Сити. Наркоманов же в Фан-Сити обычно закладывают или обсчитывают, поэтому они идут в Касбу, где все продается по доступным ценам.
– Касба вырыта в холмах и скалах, отвесно обрывающихся к реке. Это громадное гетто, которое служит приютом для беженцев и перемещенных лиц. Правонарушители во всех смыслах, они не платят налогов и не подчиняются городским уложениям. Тут можно встретить преступников и изгнанников из разных времен и стран: венецианские браво из семнадцатого века, стрелки с Дикого Запада, индийские туги, ассасины из Аламута, самураи, римские гладиаторы, боевики триад, пираты и пистолерос, наемные убийцы-мафози, агенты, выгнанные из разведки и тайной полиции.
Камера пробегает по декорациям старых вестернов, фильмов про Древний Рим, Китай, Индию, Японию, Персию и средневековую Англию.
– За прошедшие века эта местность была изрыта тоннелями, и теперь все дома соединяются между собой. Тоннели также открывают доступ к лабиринту естественных пещер и расщелин.
– Из одного здания в другое ходят вагонетки, либо проведены тросы с подвесными люльками и откидными сиденьями. Белки-летяги, – маленький народ вроде нашего Игоря, – спрыгивают с самих высоких скал на дельтапланах, перелетают с крыши на крышу, передавая сообщения, наркотики и оружие. Касба кончается у реки мешаниной пирсов, причалов, лодок и плотов. Тоннели у реки, наполовину залитые водой, образуют подземную Венецию с гондолами и мраморными сталактитовыми дворцами. В Касбе оказываются любые услуги – от наемных убийств до находящегося под строжайшим запретом О.Л. – Обмена Личностями. Тут есть и шлюхи, от утонченных куртизанок и ремий, которые способны вызывать эротические сны на заказ, до совершенно безмозглых существ типа Плаща Счастья или Паутинных Сирен. В Касбе доступны любые наркотики и лекарства. Эликсиры долголетия, требующие все увеличивающихся доз, иначе человек, попавший от них в зависимость, рассыпается на глазах в труху. Соки Счастья: мгновенная потеря сознания в эротических конвульсиях, но каждый укол вычеркивает из жизни несколько лет. Подсевший на Соки Счастья протянет, в лучшем случае, года два – потом он превращается в безмозглого идиота. А Дерм – Боже мой, какой кайф! – он делает твою кожу похожей на гибкий мрамор… но если вовремя не уколоться… воспаление нервных окончаний эпидермиса… однажды я видел, как такой несчастный буквально разорвал себя на куски собственными руками. Синь и Пепел, тяжелые металлические наркотики с поразительным привыканием – один прием вызывает пожизненную зависимость. Да, тут можно найти любое зелье, если ты готов платить.
– Взять, к примеру, яд каменной рыбы, – он постучал по ампуле с молочно-белой жидкостью. – … это как огонь в жилах. Морфий ему не помеха, но это Синее дерьмо в пятьдесят раз сильнее. Потому – смешиваем яд и Синь – он набрал в шприц молочной жидкости – и получаем Фейерверк!
У чужеземца кончались деньги. На роскошь вроде Огонька уже не хватало. У Джея наклевывалась сделка, которая сулила немного Пепла, но она затягивалась, и тогда его охватила паника.
Внезапно в городе исчезла вся Синь. Героин лишь слегка снимал ломки, как кодеин у героинщика. Холодный огонь в костях ни на секунду не давал передышки – кровь сочилась сквозь кожу: это называлось «кровавый пот».
К счастью, он сидел на игле недостаточно долго для начала самопроизвольных ампутаций – это когда руки и ноги отваливаются и падают на землю, дымясь голубыми культями. Собрав последние гроши, он пошел в больницу и оплатил длительную лечебную заморозку.
На юге Ба’адана, вдоль холмистого берега реки лежат громадные поместья богачей, охраняемые их же Спецполицией. В последнее время богатые сынки, которым наскучили дешевые аттракционы Фан-Сити, частенько захаживают в криминальные гетто. Некоторые становятся наркоманами и барыгами, зато из других получаются очень способные агенты, которые поставляют мне информацию и оружие, и оказывают всяческое содействие.
Администрация, суды и полиция занимают правительственные районы. Чтобы попасть туда, нужен пропуск. Центр города, зажатый между Портлендом, Фан-Сити, Касбой и правительственными районами, населен многочисленным средним классом – торговцы, ремесленники и мелкие чиновники.
Камера обегает пустырь со строящимися домами, похожий на самые мерзкие районы Квинса.
– Традиционно Ба’адан управляется Городским Советом, подавляющее большинство членов которого – богатейшие люди города. Теперь же недовольный средний класс стал требовать для себя большего представительства. Эти требования разжигаются агитаторами, причем по приказу Совета Избранных, обосновавшегося в Йасс-Ваддахе.
Совет Избранных контролирует некоторые культы, которые пополняют свою паству за счет молодых представителей среднего класса. В основном эти культы являются ответвлениями протестантской церкви.
Помимо этого агенты Совета Избранных организуют полувоенные группировки и приторговывают оружием. Они действуют с молчаливого согласия Герувимов, Героиновой Полиции.
Основная цель их деятельности – планируемый со стороны Йасс-Ваддаха аншлюс, который обеспечит фактическое господство Совета Избранных над обеими городами. Этот план поддерживается средним классом, который не в курсе интриг Совета, ведущих к экономическому уничтожению Ба’адана и, скорее всего, к закрытию космопорта.
Чтобы отвлечь внимание от этих маневров, агенты Совета с беззастенчивым лицемерием вопят о необходимости очистки Фан-Сити, о том, что нужно выжечь Касбу и отменить интернациональный статус Портленда. Богачи видят в аншлюсе угрозу своим интересам, но обитатели Касбы пострадают намного сильнее – ими-то займутся в первую очередь.
Он отключается. Холодные сухие хрипы в забитых легких… одевается, дрожит, роняет вещи, кишки горят холодным огнем, а ведь только что с толчка, желоб из гладкого красного камня в потеках светящегося дерьма, запах гнилого олова, лихорадочный жар, как же хочется Сини. Сухие голубоватые кристаллики снега закручиваются в вихрь, принимающий форму искромальчика, нагого, светящегося, с длинными острыми пальцами, из которых сочится Сок Счастья, над головой парит облако красных волос, дисковидные глаза сверкают эрогенной люминесценцией, его напряженный фаллос, гладкий, как внутренность морской раковины, с розовым кристаллом на кончике – он словно ошеломительно прекрасное морское чудище, истекающее смертельными ядами.
– Йасс-Ваддах, космопорт недалеко от Ба’адана, представляет собой матриархат, управляемый наследственной императрицей. Мужчины тут – граждане второго сорта, максимум, чего они могут достигнуть – стать слугами, лавочниками, продавцами или охранниками.
Те, кто не попал ни в одну из этих категорий, изо всех сил пытаются сделать карьеру в качестве доносчиков. Во всем обитаемом космосе не найдется города, так изобилующего доносчиками, как Йасс-Ваддах. В Ба’адане доносчиков даже называют Йассами.
Внутренняя часть Йасс-Ваддаха закрыта для любого лица мужского пола, за исключением Зеленой Стражи, генетических евнухов, пузатых, но сильных. Из них набирается шоковая полиция Йасс-Ваддаха.
К настоящему времени Ее Светлость Императрица загнана, образно выражаясь, на чердак. Это работа Совета Избранных, поддержанного могущественными графинями де Вайль и де Гульпа, так и не оправившихся от поражения и спешного бегства из Тамагиса. Именно они настаивают на аншлюсе, после которого Герувимы и Зеленая Стража должны будут стереть с лица земли Тамагис и навсегда закрыть дорогу в Вагдас.
Бунты, которые мы с вами подготавливаем, не что иное как прелюдия ко всеобщей атаке на Йасс-Ваддах. Проблему надо решить раз и навсегда. Компромиссы невозможны. Йасс-Ваддах следует стереть с лица земли, словно его и вовсе не существовало.
Послед мечты
Запах соляных топей, ледяные иглы на рассвете, тротуары, башенки и деревянные дома над водой, в которой шмыгают крокодилы, обросшие белым мехом …
В этом городе полно альбиносов с волосами, белыми, как снег, и раскосыми черными глазами – сплошной зрачок, как черное мерцающее зеркало. Многие жители меняют цвета в зависимости от времени года – зимой они ходят белые, а летом линяют и становятся зелеными в коричневую крапинку.
Лето здесь почти тропическое, на болотах вдоль каналов и прудов обильно цветут деревья и буйная зелень ирными глазами,. То тут, то там проглядывают лоскуты болотного мака, громадного, как дыня, сочащегося красно-коричневым опиумом.
Была осень, в хрустящем морозном воздухе кружились листья. Большинство людей ходили с рыжими волосами и веснушками, одетые в желтое, оранжевое и коричневатое.
Нагой. С искромальчиком – в узких затхлых улочках. Шафрановый дым вьется между его ног, постепенно сходя на бледно-желтый и фиолетовый. Тут мальчик подмигивает и смывается.
Когда Одри проснулся, запах все еще стоял, просачиваясь сквозь желтое кашемировое одеяло, которым было накрыто его голое тело. Он закрыл глаза, вспоминая прибытие в Ба’адан… убогий бордельный район Фан-Сити, куда он отправился на встречу со своим связным… брифинг Димитри, во время которого он постоянно отключался… сны, в которых Фан-Сити превращался в арену для сексуальных смертельных игр… стычка с искромальчиками… зависимость от радиоактивного наркотика под названием Синь… клиника… врач.
На кровати рядом – еще одно тело. Он открывает глаза и видит молочно-белую кожу, янтарные волосы и лицо ангела-олигофрена.
– Тоби.
Английский мальчик по имени Арн с лисьим, красным лицом и развратным заискивающим взглядом:
– Мы зовем его Чпокнутый Тоби. Когда на него находит, понюхай его и словишь кайф, зуб даю. Прикольно, да?
Тоби открыл громадные голубые глаза и взглянул на Одри, зрачок в зрачок. Он скинул одеяло и потянулся, выгнув тело дугой.
В комнате холодно, из круглого отверстия в стене, служащего окном, внутрь летит сухой снег. Одри бьет озноб, он подтягивает колени к животу.
– Ойё! – Арн встает в кровати, одетый в красную водолазку, зеленые вельветовые штаны и сандалии. – Тут до меня чпокнуло, что надо поставить воды для чая.
Арн разжигает спиртовую плитку и оборачивается к Тоби и Одри, снимая свитер и штаны.
– Хуу… – говорит он.
От паховых желез Тоби поднимается фиолетовый дым, обволакивающий тело Одри запахами гиацинтов, цианида и озона. Одри задыхается, кашляет; мозг пронзает фиолетовая вспышка.
Пошатываясь, Одри садится.
– А где Тоби?
Арн берет Одри за подбородок, поворачивает его голову к потускневшему зеркалу, висящему над кроватью:
– Свет мой, зеркальце, скажи…
В шее Одри хрустят позвонки. Арн щелкает языком. Одри глядит в пустые голубые глаза Тоби, смотрит на молочно-белую плоть, что обтягивает его тело, призрачную и бескровную.
Арн указывает на зеркало.
– Паааслушай, ты бы видел, каакой он был раааньше, пока с нааами не связался. Мааалако на гуубах не аабсохло. – Он произносит все это громким пронзительным голосом английского аристократа. Каждое слово слышно в радиусе пятидесяти футов.
– Наааверняка про меня слышал. «Арн-голос». «Захватывающе», – сказал джентльмен из «Таймс», а каааролева обмочила панталончики прямааа перед камерой. А ты?
Он швырнул Одри его белье.
– Наааатягивай свааи лааахмотья, любовь моя. На сааабрания не принято опаздывать. Это как репетиция в шоу-бииизнесе.
Димитри на командном пункте раздает киллерам фотографии и адреса. Арна нигде не видно. Одри разглядывает фотографию человека, которого ему предстоит убить: тонкое итальянское лицо с выпуклыми желтыми глазами, горящими дьявольской ненавистью.
– Чё уставился… – кричит фотография.
«Приятное будет задание, – решил Одри. – Я тебе тут погляжу на меня, жирная итальянская тварь! Барыга и жмот!»
Димитри тычет в карту:
– Вот тут. Владелец табачной лавки. Контрабандный товар. Плюс к тому – ростовщик, маклер и скупщик. От полиции откупается доносами. В киоске и бакалейной лавке – здесь и вот тут – сидят его осведомители, которые докладывают о всех незнакомцах. В дверях магазина сидит человек с обрезом под прилавком. Тут и тут стоят металлодетекторы. Детектор на этом входе будет выключен.
Миниатюрный юноша, с виду – восьмилетний пацан, щелкает каблуками и кланяется.
– Я – Выключатель.
– А ты – просто безбашенный звездолетчик, – инструктирует Димитри, – ищешь, где бы купить пару блоков контрабандных сигарет. – Он оглядел одежду Одри – голубой пуловер, морской бушлат, синий клеш… – Вот тебе шапка. Когда закончишь с ним, выйдешь с сигаретами в руках и пойдешь вот сюда, в китайскую прачечную. Там тебя выведут через черный ход.
Внешность Тоби – лучше и не придумаешь. Пустые голубые глаза, светлые волосы и моряцкая одежда: это может быть кто угодно, но только не сосредоточенный и целенаправленный убийца.
Он часто останавливается, сверяется с картой города, которую потом никак не может сложить, поэтому просто сминает и запихивает протестующую бумагу в карман. Самый обыкновенный звездный морячок без мозгов в голове.
Он чувствует на себе взгляды осведомителей – прощупывающие, злобные, но ничего не подозревающие. В этих взглядах – только презрение к несчастному, вынужденному зарабатывать на жизнь своими руками. Одри роняет карту, нагибается, чтобы поднять ее и, вытащив из стены фальшивый кирпич, подбирает оружие. Он так и чувствует пристальный взгляд осведомителя на своей заднице.
В этом городе полно альбиносов с волосами, белыми, как снег, и раскосыми черными глазами – сплошной зрачок, как черное мерцающее зеркало. Многие жители меняют цвета в зависимости от времени года – зимой они ходят белые, а летом линяют и становятся зелеными в коричневую крапинку.
Лето здесь почти тропическое, на болотах вдоль каналов и прудов обильно цветут деревья и буйная зелень ирными глазами,. То тут, то там проглядывают лоскуты болотного мака, громадного, как дыня, сочащегося красно-коричневым опиумом.
Была осень, в хрустящем морозном воздухе кружились листья. Большинство людей ходили с рыжими волосами и веснушками, одетые в желтое, оранжевое и коричневатое.
Нагой. С искромальчиком – в узких затхлых улочках. Шафрановый дым вьется между его ног, постепенно сходя на бледно-желтый и фиолетовый. Тут мальчик подмигивает и смывается.
Когда Одри проснулся, запах все еще стоял, просачиваясь сквозь желтое кашемировое одеяло, которым было накрыто его голое тело. Он закрыл глаза, вспоминая прибытие в Ба’адан… убогий бордельный район Фан-Сити, куда он отправился на встречу со своим связным… брифинг Димитри, во время которого он постоянно отключался… сны, в которых Фан-Сити превращался в арену для сексуальных смертельных игр… стычка с искромальчиками… зависимость от радиоактивного наркотика под названием Синь… клиника… врач.
На кровати рядом – еще одно тело. Он открывает глаза и видит молочно-белую кожу, янтарные волосы и лицо ангела-олигофрена.
– Тоби.
Английский мальчик по имени Арн с лисьим, красным лицом и развратным заискивающим взглядом:
– Мы зовем его Чпокнутый Тоби. Когда на него находит, понюхай его и словишь кайф, зуб даю. Прикольно, да?
Тоби открыл громадные голубые глаза и взглянул на Одри, зрачок в зрачок. Он скинул одеяло и потянулся, выгнув тело дугой.
В комнате холодно, из круглого отверстия в стене, служащего окном, внутрь летит сухой снег. Одри бьет озноб, он подтягивает колени к животу.
– Ойё! – Арн встает в кровати, одетый в красную водолазку, зеленые вельветовые штаны и сандалии. – Тут до меня чпокнуло, что надо поставить воды для чая.
Арн разжигает спиртовую плитку и оборачивается к Тоби и Одри, снимая свитер и штаны.
– Хуу… – говорит он.
От паховых желез Тоби поднимается фиолетовый дым, обволакивающий тело Одри запахами гиацинтов, цианида и озона. Одри задыхается, кашляет; мозг пронзает фиолетовая вспышка.
Пошатываясь, Одри садится.
– А где Тоби?
Арн берет Одри за подбородок, поворачивает его голову к потускневшему зеркалу, висящему над кроватью:
– Свет мой, зеркальце, скажи…
В шее Одри хрустят позвонки. Арн щелкает языком. Одри глядит в пустые голубые глаза Тоби, смотрит на молочно-белую плоть, что обтягивает его тело, призрачную и бескровную.
Арн указывает на зеркало.
– Паааслушай, ты бы видел, каакой он был раааньше, пока с нааами не связался. Мааалако на гуубах не аабсохло. – Он произносит все это громким пронзительным голосом английского аристократа. Каждое слово слышно в радиусе пятидесяти футов.
– Наааверняка про меня слышал. «Арн-голос». «Захватывающе», – сказал джентльмен из «Таймс», а каааролева обмочила панталончики прямааа перед камерой. А ты?
Он швырнул Одри его белье.
– Наааатягивай свааи лааахмотья, любовь моя. На сааабрания не принято опаздывать. Это как репетиция в шоу-бииизнесе.
Димитри на командном пункте раздает киллерам фотографии и адреса. Арна нигде не видно. Одри разглядывает фотографию человека, которого ему предстоит убить: тонкое итальянское лицо с выпуклыми желтыми глазами, горящими дьявольской ненавистью.
– Чё уставился… – кричит фотография.
«Приятное будет задание, – решил Одри. – Я тебе тут погляжу на меня, жирная итальянская тварь! Барыга и жмот!»
Димитри тычет в карту:
– Вот тут. Владелец табачной лавки. Контрабандный товар. Плюс к тому – ростовщик, маклер и скупщик. От полиции откупается доносами. В киоске и бакалейной лавке – здесь и вот тут – сидят его осведомители, которые докладывают о всех незнакомцах. В дверях магазина сидит человек с обрезом под прилавком. Тут и тут стоят металлодетекторы. Детектор на этом входе будет выключен.
Миниатюрный юноша, с виду – восьмилетний пацан, щелкает каблуками и кланяется.
– Я – Выключатель.
– А ты – просто безбашенный звездолетчик, – инструктирует Димитри, – ищешь, где бы купить пару блоков контрабандных сигарет. – Он оглядел одежду Одри – голубой пуловер, морской бушлат, синий клеш… – Вот тебе шапка. Когда закончишь с ним, выйдешь с сигаретами в руках и пойдешь вот сюда, в китайскую прачечную. Там тебя выведут через черный ход.
Внешность Тоби – лучше и не придумаешь. Пустые голубые глаза, светлые волосы и моряцкая одежда: это может быть кто угодно, но только не сосредоточенный и целенаправленный убийца.
Он часто останавливается, сверяется с картой города, которую потом никак не может сложить, поэтому просто сминает и запихивает протестующую бумагу в карман. Самый обыкновенный звездный морячок без мозгов в голове.
Он чувствует на себе взгляды осведомителей – прощупывающие, злобные, но ничего не подозревающие. В этих взглядах – только презрение к несчастному, вынужденному зарабатывать на жизнь своими руками. Одри роняет карту, нагибается, чтобы поднять ее и, вытащив из стены фальшивый кирпич, подбирает оружие. Он так и чувствует пристальный взгляд осведомителя на своей заднице.