Ну пускай его! Его оскорбления меня не задевали.
В конце концов, когда он начал повторяться, я решил отдохнуть. Я уселся под раскидистыми ветвями и зевнул во весь рот. Потом я выбрал на стволе местечко поудобнее, прислонился и закрыл глаза.
Внезапно вопли прекратились. Я открыл один глаз.
– Продолжай, – сказал я. – Не останавливайся.
– Что ты делаешь? – воскликнул он.
– Собираюсь вздремнуть.
– Прекрати немедленно! Убийца! На помощь!
– Давай-давай, – саркастически подбодрил его я. – Мне нравится твой голос.
Похоже, это привело его в ярость. Он принялся кричать, вопить, грозить и обзывать меня.
Невзирая на оскорбительный смысл его речей, они и вправду помогали расслабиться. Пожалуй, я бы даже мог заснуть...
Я снова закрыл глаза и начал похрапывать.
Через десять минут крики и проклятия прекратились. Теперь дерево еле слышно бормотало самые чудовищные угрозы себе под нос, обещая обезглавить меня, выпотрошить и сварить в кипящем масле, причем одновременно.
Незначительный прогресс, но тем не менее прогресс. Я продолжал похрапывать.
Бормотание продолжалось еще минут десять. Наконец дерево умолкло. Неужто я его передавил? Унялся ли его неистовый гнев? Станет ли оно теперь разговаривать со мной вежливо?
Осторожно приоткрыв один глаз, я бросил взгляд налицо короля Эльнара. Он смотрел на меня сверху вниз и хмурился.
– Не прекращай, – со смешком сказал я. – Музыка твоего голоса убаюкивает меня.
– Что ты делаешь? – требовательно спросило дерево.
– Отдыхаю.
– Почему?
– Хочется.
– Предатель!
– Кричи, сколько влезет, – сказал я, закладывая руки за голову и закрывая глаза. – Меня это ни капли не волнует.
– Почему?
– Мы далеко от Илериума. Я могу не бояться, что адские твари найдут меня здесь и убьют.
– Почему?
– Здесь, кроме нас с тобой, никого нет, старина. Никто тебя не услышит, так что давай, валяй! Кричи, что хочешь! Ругайся. Обзывайся. Мне без разницы.
– Я тебе не верю.
– Это меня тоже не волнует.
Я закрыл глаза и на этот раз и вправду чуть не заснул.
Когда дерево наконец заговорило снова, в его голосе звучала подозрительность.
– Это в каком смысле – одни?
– Мы не в Илериуме, старина. Мы в новом мире... в пустом мире. Здесь нет никаких адских тварей. Только мы с тобой. А ты – дерево.
– Ты лжешь!
Тут уж я не выдержал и рассмеялся:
– Жалко, что у меня нет зеркала. Ты даже не дерево – ты лицо, торчащее из дерева. Ну не потеха ли, а? Я буду звать тебя Король-Куст.
– Лжец!
– Куст!
Дерево не ответило, и я испытующе взглянул на его искривленный, в наростах ствол. Неужто мои слова наконец-то дошли до него?
– Ты даже не особенно красивое дерево, – добавил я. Почему бы не добавить к обиде еще и оскорбление? – Тебе повезло, что у меня нет с собой топора. По-моему, лучше всего ты бы смотрелся в виде дров.
– Лжец! Лжец!
– Ты мне не веришь?
Я протянул руку, поймал свисавшую ветку и сорвал пригоршню листьев. : Дерево ойкнуло.
– Вот видишь! Ты и вправду дерево, хочешь ты это признавать или нет.
– Больно!
– Чему больно? – спросил я.
– Моим... моим листьям.
Тут дерево осознало, что оно сказало, и на лице его отразился ужас. Листья. Его листья. Я мрачно усмехнулся.
– Совершенно верно, ваше величество, – сказал я. – Как я уже вам говорил, теперь вы – дерево, укомплектованное корнями, стволом, ветками и неплохими листьями. Все, что я вам говорил, – чистая правда.
Я снова небрежно протянул руку и сломал тонкую ветку, свисавшую прямо у меня над головой. В ответ раздался пронзительный вскрик.
– Вот видите?
– Прекрати сейчас же!
Кажется, я нашел метод для переговоров.
– Вам следует беседовать вежливо, о Король-Куст, – сказал я. – Не забывайте, вы должны подавать пример своим подданным. – Я кивнул вбок. – В конце концов, на нас сейчас смотрят кусты ежевики.
– Не насмехайся надо мной, предатель!
– А почему бы и нет? Это прикольно.
– Увы мне! – вскричал голос короля Эльнара. – Я погиб! Я – дерево, и я погиб!
– Потише, – сказал я, ухватив очередную ветку, – или мне придется заняться формированием кроны...
Деревянный рот со стуком захлопнулся. Тишина показалась мне неожиданной – и почти неестественной. Если у него сохранилось достаточно здравого смысла для чувства самосохранения, на что еще оно способно? Возможно, от короля Эльнара осталось куда больше, чем я смел надеяться.
Я медленно опустил руку.
– Если ты будешь вести себя разумно, – спокойно сказал я, – мы сможем договориться.
– Ты пытаешься обмануть меня!
– А на кой оно мне надо?
– Я... я не знаю. Но ты обманываешь! Убийцы и предатели всегда это делают!
– А ты подумай. Может, я все-таки тебя не обманываю. В конце концов, мне это низачем не нужно. И я не предатель и не убийца. Не называй меня так.
– Но...
– Никаких «но»! Все, что я тебе говорил, – чистая правда! Ты на самом деле просто лицо, торчащее из дерева. Тебя убили адские твари, а не я. Они вложили тебе в уста эти слова и заставили произносить их. Человек, которого я знал, – тот человек, которым ты когда-то был, – никогда бы не поверил их лжи. Мы с ним вместе сражались против них плечом к плечу.
Мы с деревянным лицом уставились друг на друга. Я не знал, что еще добавить; он, судя по всему, тоже. Мы зашли в тупик. Ну, по крайней мере, он перестал вшить и обзывать меня.
Потом мимо пролетела птица, громко щебеча. Я выпрямился, удивленный. Птица! Первое живое существо, которое я увидел в этом мире! Похоже, единороги оставили после себя не только растительность и волшебное дерево. Птица ухватила травинку и перепорхнула на соседнее дерево, где, похоже, собралась вить гнездо. Если в этом мире есть животные, что еще здесь может оказаться? Возможно... возможно, люди?
Поднявшись на ноги, я медленно огляделся по сторонам, выискивая признаки цивилизации – дома, дымки из очагов, хоть что-нибудь, что говорило бы о присутствии человека. Потом мой взгляд устремился в ту сторону, куда ускакали единороги.
По живописной небольшой долинке с радостным журчанием тек ручеек, окруженный рогозом и густой зеленой травой. Над водой порхали радужные стрекозы, а лягушка с громким плюханьем спрыгнула с берега в сине-зеленую заводь.
– Что ты ищешь? – спросило дерево.
Я шикнул на него и вскинул руку, призывая к молчанию. Кажется, что-то изменилось...
Тут я краем глаза заметил осторожное движение. Из-за рощицы за ручьем изящным шагом выступил белый единорог, опустил голову и принялся пить из заводи, в которую прыгнула лягушка. На шее у единорога что-то висело... что-то, напоминающее огромный рубин на цепочке.
Я ахнул. Это был Судный Камень, который отец показывал мне в Джунипере... тот самый, который он использовал, чтобы создать новый Узор. Должно быть, это тот самый единорог, который помогал нам с отцом.
Когда он, а вернее, она подняла голову и увидела, что я смотрю на нее, то ударила копытом и вскинула голову. Я шагнул к ней. Тогда она развернулась и скользнула за деревья. И там задержалась, взглянув на меня через плечо.
«Следуй за мной, – словно бы говорил единорог. – Следуй за мной к своей судьбе».
3
4
В конце концов, когда он начал повторяться, я решил отдохнуть. Я уселся под раскидистыми ветвями и зевнул во весь рот. Потом я выбрал на стволе местечко поудобнее, прислонился и закрыл глаза.
Внезапно вопли прекратились. Я открыл один глаз.
– Продолжай, – сказал я. – Не останавливайся.
– Что ты делаешь? – воскликнул он.
– Собираюсь вздремнуть.
– Прекрати немедленно! Убийца! На помощь!
– Давай-давай, – саркастически подбодрил его я. – Мне нравится твой голос.
Похоже, это привело его в ярость. Он принялся кричать, вопить, грозить и обзывать меня.
Невзирая на оскорбительный смысл его речей, они и вправду помогали расслабиться. Пожалуй, я бы даже мог заснуть...
Я снова закрыл глаза и начал похрапывать.
Через десять минут крики и проклятия прекратились. Теперь дерево еле слышно бормотало самые чудовищные угрозы себе под нос, обещая обезглавить меня, выпотрошить и сварить в кипящем масле, причем одновременно.
Незначительный прогресс, но тем не менее прогресс. Я продолжал похрапывать.
Бормотание продолжалось еще минут десять. Наконец дерево умолкло. Неужто я его передавил? Унялся ли его неистовый гнев? Станет ли оно теперь разговаривать со мной вежливо?
Осторожно приоткрыв один глаз, я бросил взгляд налицо короля Эльнара. Он смотрел на меня сверху вниз и хмурился.
– Не прекращай, – со смешком сказал я. – Музыка твоего голоса убаюкивает меня.
– Что ты делаешь? – требовательно спросило дерево.
– Отдыхаю.
– Почему?
– Хочется.
– Предатель!
– Кричи, сколько влезет, – сказал я, закладывая руки за голову и закрывая глаза. – Меня это ни капли не волнует.
– Почему?
– Мы далеко от Илериума. Я могу не бояться, что адские твари найдут меня здесь и убьют.
– Почему?
– Здесь, кроме нас с тобой, никого нет, старина. Никто тебя не услышит, так что давай, валяй! Кричи, что хочешь! Ругайся. Обзывайся. Мне без разницы.
– Я тебе не верю.
– Это меня тоже не волнует.
Я закрыл глаза и на этот раз и вправду чуть не заснул.
Когда дерево наконец заговорило снова, в его голосе звучала подозрительность.
– Это в каком смысле – одни?
– Мы не в Илериуме, старина. Мы в новом мире... в пустом мире. Здесь нет никаких адских тварей. Только мы с тобой. А ты – дерево.
– Ты лжешь!
Тут уж я не выдержал и рассмеялся:
– Жалко, что у меня нет зеркала. Ты даже не дерево – ты лицо, торчащее из дерева. Ну не потеха ли, а? Я буду звать тебя Король-Куст.
– Лжец!
– Куст!
Дерево не ответило, и я испытующе взглянул на его искривленный, в наростах ствол. Неужто мои слова наконец-то дошли до него?
– Ты даже не особенно красивое дерево, – добавил я. Почему бы не добавить к обиде еще и оскорбление? – Тебе повезло, что у меня нет с собой топора. По-моему, лучше всего ты бы смотрелся в виде дров.
– Лжец! Лжец!
– Ты мне не веришь?
Я протянул руку, поймал свисавшую ветку и сорвал пригоршню листьев. : Дерево ойкнуло.
– Вот видишь! Ты и вправду дерево, хочешь ты это признавать или нет.
– Больно!
– Чему больно? – спросил я.
– Моим... моим листьям.
Тут дерево осознало, что оно сказало, и на лице его отразился ужас. Листья. Его листья. Я мрачно усмехнулся.
– Совершенно верно, ваше величество, – сказал я. – Как я уже вам говорил, теперь вы – дерево, укомплектованное корнями, стволом, ветками и неплохими листьями. Все, что я вам говорил, – чистая правда.
Я снова небрежно протянул руку и сломал тонкую ветку, свисавшую прямо у меня над головой. В ответ раздался пронзительный вскрик.
– Вот видите?
– Прекрати сейчас же!
Кажется, я нашел метод для переговоров.
– Вам следует беседовать вежливо, о Король-Куст, – сказал я. – Не забывайте, вы должны подавать пример своим подданным. – Я кивнул вбок. – В конце концов, на нас сейчас смотрят кусты ежевики.
– Не насмехайся надо мной, предатель!
– А почему бы и нет? Это прикольно.
– Увы мне! – вскричал голос короля Эльнара. – Я погиб! Я – дерево, и я погиб!
– Потише, – сказал я, ухватив очередную ветку, – или мне придется заняться формированием кроны...
Деревянный рот со стуком захлопнулся. Тишина показалась мне неожиданной – и почти неестественной. Если у него сохранилось достаточно здравого смысла для чувства самосохранения, на что еще оно способно? Возможно, от короля Эльнара осталось куда больше, чем я смел надеяться.
Я медленно опустил руку.
– Если ты будешь вести себя разумно, – спокойно сказал я, – мы сможем договориться.
– Ты пытаешься обмануть меня!
– А на кой оно мне надо?
– Я... я не знаю. Но ты обманываешь! Убийцы и предатели всегда это делают!
– А ты подумай. Может, я все-таки тебя не обманываю. В конце концов, мне это низачем не нужно. И я не предатель и не убийца. Не называй меня так.
– Но...
– Никаких «но»! Все, что я тебе говорил, – чистая правда! Ты на самом деле просто лицо, торчащее из дерева. Тебя убили адские твари, а не я. Они вложили тебе в уста эти слова и заставили произносить их. Человек, которого я знал, – тот человек, которым ты когда-то был, – никогда бы не поверил их лжи. Мы с ним вместе сражались против них плечом к плечу.
Мы с деревянным лицом уставились друг на друга. Я не знал, что еще добавить; он, судя по всему, тоже. Мы зашли в тупик. Ну, по крайней мере, он перестал вшить и обзывать меня.
Потом мимо пролетела птица, громко щебеча. Я выпрямился, удивленный. Птица! Первое живое существо, которое я увидел в этом мире! Похоже, единороги оставили после себя не только растительность и волшебное дерево. Птица ухватила травинку и перепорхнула на соседнее дерево, где, похоже, собралась вить гнездо. Если в этом мире есть животные, что еще здесь может оказаться? Возможно... возможно, люди?
Поднявшись на ноги, я медленно огляделся по сторонам, выискивая признаки цивилизации – дома, дымки из очагов, хоть что-нибудь, что говорило бы о присутствии человека. Потом мой взгляд устремился в ту сторону, куда ускакали единороги.
По живописной небольшой долинке с радостным журчанием тек ручеек, окруженный рогозом и густой зеленой травой. Над водой порхали радужные стрекозы, а лягушка с громким плюханьем спрыгнула с берега в сине-зеленую заводь.
– Что ты ищешь? – спросило дерево.
Я шикнул на него и вскинул руку, призывая к молчанию. Кажется, что-то изменилось...
Тут я краем глаза заметил осторожное движение. Из-за рощицы за ручьем изящным шагом выступил белый единорог, опустил голову и принялся пить из заводи, в которую прыгнула лягушка. На шее у единорога что-то висело... что-то, напоминающее огромный рубин на цепочке.
Я ахнул. Это был Судный Камень, который отец показывал мне в Джунипере... тот самый, который он использовал, чтобы создать новый Узор. Должно быть, это тот самый единорог, который помогал нам с отцом.
Когда он, а вернее, она подняла голову и увидела, что я смотрю на нее, то ударила копытом и вскинула голову. Я шагнул к ней. Тогда она развернулась и скользнула за деревья. И там задержалась, взглянув на меня через плечо.
«Следуй за мной, – словно бы говорил единорог. – Следуй за мной к своей судьбе».
3
– Эй, я все понял! – крикнул я. – Я иду!
И я двинулся следом за единорогом.
– Не бросай меня! – воскликнуло дерево.
– Что? – Я в удивлении оглянулся назад. – Я думал, тебе не терпится избавиться от меня.
– Пожалуйста...
Я заколебался. Король Эльнар, может, и умер, а вот мое чувство долга перед ним осталось. Я неохотно повернулся к дереву. Единорог как-нибудь подождет минутку.
– Чего тебе от меня нужно? – спросил я.
– Я... кажется, я знаю тебя.
– Еще бы тебе не знать – после всего того, в чем ты меня обвинил. – Тут я умолк. У меня возникло чудовищное подозрение. А вдруг он и вправду меня не знает? На всякий случай я уточнил: – Как меня зовут?
– Кажется... Ар... Орл... Эрлок?
– Ты называл меня Обере, – мягко произнес я. – Но мое настоящее имя – Оберон.
– Обере... Оберон... да. Да, это звучит правильно. Я знаю тебя, Обере. Оберон.
– Что произошло в Кингстауне? Ты помнишь?
– Я... я не могу вспомнить. Ты сказал, что я – дерево. Но я, кажется, привык быть человеком. Я был им?
– Да, прежде, – сказал я. Адские твари неплохо поработали, раз он не в состоянии вспомнить даже таких простых вещей. Все, что он сказал и сделал после своей смерти, – все, должно быть, было порождено их отвратительной магией, Лишь теперь он начал приходить в себя.
– Ты помнишь что-нибудь обо мне? – спросил я. – Как мы воевали с адскими тварями в Илериуме? Помнишь хоть что-нибудь из своей прежней жизни?
Он заскрежетал деревянными зубами, но ничего не сказал. Очевидно, он ничего не помнил. Если учесть, как я обошелся с головой короля Эльнара при нашей последней встрече, неудивительно, пожалуй, что у дерева наблюдались провалы в памяти. Как он будет что-то помнить, если его мозги размазаны по полю боя в другой Тени?
– А свое имя ты знаешь? – спросил я. Может, если на него надавить, он вспомнит больше.
– Эв... Аг... Югг...
– Не помнишь, – печально констатировал я. Какой-то миг я надеялся, что от короля Эльнара сохранилось больше. – Ты помнишь что-нибудь о том, когда ты был человеком? Помнишь свое королевство?
– Столько тьмы... – прошептало дерево. – Мою память затянуло мраком... Не осталось ничего....
– Думай! – прикрикнул я.
Дерево всхлипнуло.
– Я не могу! Моя память исчезла! Я не могу вспомнить ничего, что было до того, как я очнулся здесь!
Я взглянул на единорога. Он нетерпеливо ударил копытом и скользнул за деревья. Пора идти. Он хочет, чтобы я следовал за ним.
– Мне нужно идти, – торопливо произнес я. – Если ты будешь говорить со мной, а не обзываться, я обещаю вернуться, как только смогу.
– Я согласен... Оберон.
– Спасибо, старина.
Коротко отсалютовав ему, я глубоко вздохнул и снова повернулся к ручью. Фыркнув, белоснежная кобыла двинулась дальше – плывущая прочь темно-серая тень на темном фоне под пологом листвы. Теперь, когда она поворачивалась взглянуть на меня, красноватый отблеск в ее глазах казался почти кошачьим. Я понимал, что ей не нравится ждать, но, в конце концов, это она со своими родичами оживила короля Эльнара. И что я мог поделать?
Я проворно зашагал следом; прошлепал через ручей и вошел в прохладный, пахнущий сыростью лес. Здесь не пели птицы, не жужжали и не летали насекомые. Каждый лист, каждый гриб, каждый солнечный блик, пробившийся сквозь листву, приобретали особую отчетливость, как будто каждый штрих выгравировали острой иглой. Мы рассекали Тени, минуя мир за миром. Воздух едва не звенел от мощи.
Когда я добрался до того места, где единорог стоял перед этим, белая вспышка, скользнувшая впереди и слева, повела меня дальше. Едва различимые следы тянулись меж древних дубов и сосен, огибали камни, вились и взбирались на невысокие холмы.
Так оно и тянулось. Около получаса проводница вела меня через лес, потом по поросшим травою холмам, усеянным округлыми древними валунами. Мы пересекли покрытые буйной растительностью, но пустынные долины, где ветер пел на одной печальной ноте, а потом снова вступили в огромный девственный лес, где царила тишина. Не могу точно сказать, шли ли мы через Тени или нет, но мне кажется, что вряд ли.
В конце концов мы пробились через густой подлесок и вышли на широкую поляну. Там, в ее середине, на огромной каменной глыбе – добрых футов сто пятьдесят в ширину, – светился Узор, который мой отец нарисовал собственной кровью. Он сиял ясным иссиня-белым светом, холодный и прекрасный... более прекрасный, чем предыдущий, ибо на этот раз он был безупречным во всех отношениях.
Я медленно приблизился к нему. От его изящных линий исходили волны энергии, от которой у меня внутри что-то вибрировало. Он вызывал ощущение хорошего. Странного, ни на что не похожего, но хорошего.
Я грелся на краю Узора, закрыв глаза и просто ощущая его близость. Он был теплым, сильным и живым – я никогда не испытывал ничего подобного. Я мог бы простоять так несколько дней, если бы меня не вырвал из полудремы резкий всхрап.
Единорог. Он по-прежнему чего-то от меня хотел. Почти неохотно я заставил себя открыть глаза.
Мой взгляд скользнул вдоль Узора, разыскивая единорога, и наткнулся на какую-то странную груду в самом центре Узора. Эстетически эта груда с ним не вязалась. Я в недоумении уставился на нее, и постепенно до меня дошло, что это – тело человека. Темные штаны и рубаха, волосы с проседью... Отец?
Меня захлестнула паника. Чем дольше я смотрел, тем большую уверенность испытывал. Это наверняка был он.
– Отец! – позвал я, шагнув вперед. – Что с тобой? Ты меня слышишь? Отец!
Он не пошевелился. Как он там очутился? Я сам видел, как он исчез после создания Узора, перенесясь боги знают куда. Почему он вернулся? Он что-то не завершил и вернулся, чтобы закончить дело, а на него напали? Или он пострадал где-то в другом месте и бежал сюда в поисках убежища?
А может, это и вовсе не он.
Я сглотнул и придвинулся поближе. Учитывая, насколько могущественны наши враги, неудивительно, если тут таится какая-то ловушка.
Я взглянул туда, где в последний раз видел единорога, но тот снова куда-то исчез – возможно, наблюдал за мной из укрытия. Впрочем, рогатая лошадь явно привела меня сюда с какой-то целью. Ну и что бы это могло быть, кроме спасения моего отца?
Я не думал, что единорог стал бы заводить меня в ловушку, но тем не менее я настороженно обошел вокруг Узора, внимательно приглядываясь к лежащему телу. Но, описав круг, я так и не приблизился к ответу. Ничего неожиданного не произошло. Адские твари не выпрыгнули из-за кустов, потрясая мечами. На меня не хлынул ливень стрел. Никакой колдун не швырнул в меня молнией или сгусткам огня.
Все мои инстинкты говорили, что это не западня. Если бы кто-то хотел убить меня, идеальная возможность для того уже настала и миновала.
А отец все лежал недвижно в центре Узора.
Я глубоко вздохнул. Придется разбираться, что произошло, – другого выхода нет.
Последний раз оглядевшись по сторонам, я двинулся к лежащему телу. Однако, добравшись до края Узора, я словно бы натолкнулся на невидимую стену. И как я ни пытался, пробиться через нее не получалось. Стена эта, насколько я мог сказать, не была материальной. И все же прорваться через нее я не мог.
Я двинулся вдоль Узора вправо и предпринял еще несколько попыток пробраться к отцу, но повсюду меня встречал все тот же непроницаемый барьер. Как я ни старался, у меня не получалось пробить его.
Я остановился и принялся размышлять. Должно быть, эту преграду возвел либо отец, либо единорог, чтобы защитить Узор. В этом имелся определенный смысл. Мы ведь не хотим, чтобы король Утор, Лорд Зон или вообще кто-либо из хаоситов уничтожил Узор, если они найдут способ добраться сюда.
Но в данный момент что мне, что отцу с этого было мало пользы. Как я помогу отцу, если не сумею до него добраться? Судя по тому, что я видел, он уже мог быть мертв.
Я нахмурился. Думай, думай, думай!
Отец всегда говорил, что каждая проблема имеет решение – надо лишь найти его. Я попытался взглянуть на ситуацию с другой точки зрения. Если я не могу добраться к нему... может, он сможет добраться ко мне?
– Отец! – позвал я еще раз, как можно громче. – Слушай меня внимательно! Это я, Оберон! Ты меня слышишь? Ты можешь встать? Подай мне знак! Отец!
Ответа не было. Отец даже не пошевелился.
Возможно, он лежал так уже несколько дней или недель. В разных Тенях время шло по-разному. Сколько я был заперт в том сером тумане? Я понятия не имел.
Ну что ж, пока я не выяснил обратное, будем считать, что он жив, но без сознания. Возможно, создание Узора как-то повлияло на него – например, вымотало до полной потери сил. Возможно, единорог принес его сюда ради его же безопасности. Я не мог исключить никакого варианта.
Я двигался вокруг Узора, пытаясь уразуметь, как мне попасть внутрь. Если бы у меня была Карта, изображающая центр Узора, я мог бы перенестись туда. Пожалуй, я мог бы попытаться его нарисовать... но чем? У меня не было ни пера, ни чернил. Наверное, я мог бы использовать собственную кровь – но ни бумаги, ни пергамента тоже не было.
– Отец! – позвал я снова. – Очнись! Отец!
И снова ответа не последовало. Я огляделся по сторонам в поисках единорога. Вот вечно, когда тебе требуется божественное существо, его рядом не оказывается!.. Похоже, четвероногая ветреница бросила меня здесь.
Тут я вспомнил, как однажды прошел по Узору, что был заключен в Судном Камне, принесенном единорогом. Это было трудно, но не невозможно. Если данный вариант Узора действовал по тому же принципу, возможно, я сумею пройти по нему и добраться до отца.
Я направился к месту, которое больше всего походило на стартовую точку: туда, откуда отец начал рисовать Узор своей кровью. Там, вытянув руку, я ощутил странное покалывание в пальцах... но барьера не было. Очевидно, здесь я мог войти в Узор, двигаясь по его длинному, извилистому контуру.
– Колеблются лишь трусы, – сказал я себе с отвагой, которой на самом деле не испытывал. Глубоко вздохнув, я сделал шаг. Теперь пути назад не было.
И в тот миг, когда моя нога коснулась Узора, что-то слабо замерцало на грани видимости. Покалывание растеклось с пальцев по всему телу, и я невольно содрогнулся.
На втором шаге голову пронзила острая, колющая боль. А после того, как в затылке что-то запульсировало наподобие барабанной дроби, по голове и глазам растеклась странная ноющая боль. «Я могу это сделать». Я глубоко вздохнул. «Продолжай идти».
И снова казалось, будто Узор испускает волны энергии. Меня охватило странное легкомыслие, и я едва не захихикал. Узор действительно вызывал хорошие ощущения, но я не мог их толком описать. Сила текла сквозь меня. Я сделал еще шаг и еще.
Внезапно сделалось труднее. Наклонив голову, я сосредоточился на том, чтобы переставлять ноги, одну за другой. На каждом шагу через ногу проходил странный, несколько неприятный разряд, добираясь до бедра.
«Не останавливайся». Шаг за шагом. «Продолжай идти».
Мой взгляд скользил по ряду длинных, изящных изгибов. Я уже знал каждый поворот, точно так же как знал боевые шрамы у себя на руках. Этот Узор был частью меня, навеки отпечатанный в моем мозгу. Я мог бы пройти по нему даже с завязанными глазами, не сбившись ни на шаг.
Я вступил в первый изгиб, и внезапно идти стало действительно тяжело. Я еле волочил ноги. Каждый раз я буквально-таки принуждал себя поднять ногу и переставить ее вперед. Вокруг сапог вились искры, доходя до колен, и все волоски у меня на теле встали дыбом.
«Не останавливайся».
Шаг, потом еще шаг, потом еще.
К концу изгиба стало легче, и я судорожно выдохнул, переводя дыхание. В голове гудело. Рубаха прилипла к спине, холодная и влажная от пота. Впрочем, сейчас я ничего не мог поделать. Я никак не мог повернуться и отправиться обратно. Кроме того, я уже одолел как минимум треть пути.
После короткого периода передышки дорога снова начала становиться труднее. Рой искр поднимался уже до пояса. Казалось, будто я продираюсь через вязкую грязь.
Шаг. Еще шаг. Еще шаг.
У меня онемели ноги. Потом онемение дошло до груди, и мне пришлось заставлять себя не только идти, но и дышать. Легче всего было бы плюнуть и сдаться, но я отказался думать о легком пути. Я нужен отцу.
Когда я одолел очередной изгиб, онемение прошло, и двигаться стало легче. По моей одежде и коже пробегали голубые искры. У меня было такое ощущение, будто по мне ползают тысячи насекомых. Я никогда не чувствовал ничего подобного.
«Осталось не так много.
Продолжай идти.
Половина пути уже позади».
Я наклонил голову и поднажал. Путь описал завиток, потом выпрямился. Но у меня по-прежнему было ощущение, будто я бреду по грязюке, которая так и норовит меня засосать.
Финиш постепенно приближался. Я уже отчетливо видел лицо отца. Взгляд открытых глаз был устремлен в никуда. Он что, мертв? Я иду напрасно? Потом веки опустились и поднялись. Он был жив!
– Отец! – выдохнул я. – Отец... ты... меня... слышишь?..
Раздался какой-то хруст. Волоски у меня на шее и руках снова встали дыбом. Мне пришлось вымучивать из себя каждый шаг. Подозреваю, если бы я остановился, то уже не смог бы снова двинуться с места.
Путь резко повернул, и внезапно я обнаружил, что могу идти почти нормально. Собравшись с силами, я зашагал как можно быстрее, но затем на меня навалилась тяжесть. Продвигаться вперед становилось все труднее, как будто я был скован по рукам и ногам. У меня было такое чувство, словно я волок на себе десятитонный груз.
Скрипя зубами, я с трудом пробивался вперед. Один шаг. Второй. Третий. Каждый из них требовал больше усилий, чем предыдущий. Когда я поднял руку, искры полились с нее, словно вода.
«Вперед!»
Внезапно оказалось, что я снова могу идти. Вокруг меня роем вились искры. Я чувствовал жару и холод, сырость и сухость, а глаза мои жгло огнем, который никак было не унять. Я моргал не переставая.
«Еще один изгиб.
Уже почти все».
Пошатываясь от головокружения, я одолел еще один изгиб, короткий. Потом прямой отрезок, потом еще один изгиб.
Этот оказался самым тяжелым. Я едва-едва двигался, едва-едва видел, едва-едва дышал. Моя кожа заледенела, потом вскипела. А на плечи мне, похоже, свалилась сама вселенная.
Я сосредотачивался на каждом шаге. До тех пор, пока я продолжаю двигаться, я приближаюсь к своей цели. Пускай по дюйму, но я продолжаю идти...
Я почти не видел Узор. Не в состоянии дышать, я потратил остаток сил на последний шаг.
А потом все кончилось. Я это сделал. Я прошел мой Огненный Путь. Узор моей крови.
У меня дрожали ноги. Собрав последние капли сил, о наличии которых я и сам не подозревал, я, спотыкаясь и пошатываясь, подошел к отцу.
– Отец! – позвал я. Получился слабый шепот. – Может, поможешь мне выбраться отсюда?
Он не пошевелился. Я как-то умудрился присесть рядом, потом перевернуть его. Я осмотрел его, проверяя, нет ли ран, но ничего не обнаружил – во всяком случае, ничего серьезнее небольшого синяка на руке.
– Отец, что случилось?
Его губы медленно зашевелились. Кажется, он пытался что-то сказать.
Я наклонился, пытаясь расслышать, что он говорит. Он повторял нечто вроде «теллопс... теллопс... теллопс...».
– Теллопс? – сердито спросил я. – А это, черт побери, еще что такое?
Невидящий взгляд отца был устремлен куда-то вдаль. Его губы продолжали шевелиться. Судя по всему, он меня не слышал. Да что же с ним такое?
– Ну давай, па! – сказал я и встряхнул его. – Очнись! Я не смогу сам вытащить тебя отсюда! Папа!
И снова никакого ответа.
Ухватив отца под мышки, я кое-как поднял его. Может, если заставить его встать и двигаться, он придет в себя? Его голова упала на грудь. Когда я забросил его руку себе на плечо, он повис на мне мертвым грузом. Он даже не пытался держаться на ногах.
– Внимание! – рявкнул я, словно солдат, обучающий новобранцев. – Солдаты, смирно! Шагом марш!
Лично на меня это бы подействовало, как бы паршиво я себя ни чувствовал: за бытность мою солдатом армии короля Эльнара в меня намертво вколотили повиновение приказам. Без этого из меня не получилось бы лейтенанта.
– Отец! – настойчиво позвал я. – Мне нужно, чтобы ты сейчас же очнулся! Отец!
Я еще раз встряхнул его, но он лишь повис на мне. Просто замечательно. Интересно, а хуже бывает?
Решив, что ничего другого мне не остается, я ударил его по щеке. Отец моргнул и застонал. Потом вдруг быстро заморгал. Похоже, он достаточно вышел из ступора, чтобы повернуть голову в мою сторону.
– Ты стоять можешь? – спросил я.
– Не... настоящий... – пробормотал он.
– Я-то как раз настоящий. Это же я – Оберон.
– Воображаемый...
Я еще раз ударил его по лицу, так, чтобы чувствовалось. Кажется, он еще малость пришел в себя.
– Посмотри на меня! – приказал я. – Па, ты можешь стоять? Тебе надо помогать идти?
Что-то бормоча, он вырвался у меня из рук. На миг он зашатался, но потом, похоже, задействовал какие-то внутренние резервы сил. Он выпрямился и встал словно бы по стойке «смирно»; на лице его промелькнуло странное, какое-то озадаченное выражение.
– Где?.. – прошептал он.
– На Огненном Пути, – сказал я. – Знаешь, как отсюда выйти?
– Путь? Узор... да...
– Отлично. Ты вспомнил. – Я повернулся и взглянул на мерцающий Путь, которым только что прошел. Со всеми поворотами и изгибами он казался куда длиннее, чем я подумал сперва. – Может, если ты начнешь двигаться, будет легче? – спросил я. – Ты идти можешь? Я не уверен, что смогу вынести тебя.
Тут меня встревожил еле слышный шорох стали, покидающей ножны. Я мгновенно метнулся влево, уйдя в кувырок. И тут же вскочил, приняв боевую стойку.
Я успел вовремя – отец достал свой меч и сделал выпад. Если б я не поторопился, он проткнул бы меня насквозь.
– Теллопс! – взревел он, двинувшись в мою сторону. Взгляд у него был полубезумный. – Никогда больше!
И я двинулся следом за единорогом.
– Не бросай меня! – воскликнуло дерево.
– Что? – Я в удивлении оглянулся назад. – Я думал, тебе не терпится избавиться от меня.
– Пожалуйста...
Я заколебался. Король Эльнар, может, и умер, а вот мое чувство долга перед ним осталось. Я неохотно повернулся к дереву. Единорог как-нибудь подождет минутку.
– Чего тебе от меня нужно? – спросил я.
– Я... кажется, я знаю тебя.
– Еще бы тебе не знать – после всего того, в чем ты меня обвинил. – Тут я умолк. У меня возникло чудовищное подозрение. А вдруг он и вправду меня не знает? На всякий случай я уточнил: – Как меня зовут?
– Кажется... Ар... Орл... Эрлок?
– Ты называл меня Обере, – мягко произнес я. – Но мое настоящее имя – Оберон.
– Обере... Оберон... да. Да, это звучит правильно. Я знаю тебя, Обере. Оберон.
– Что произошло в Кингстауне? Ты помнишь?
– Я... я не могу вспомнить. Ты сказал, что я – дерево. Но я, кажется, привык быть человеком. Я был им?
– Да, прежде, – сказал я. Адские твари неплохо поработали, раз он не в состоянии вспомнить даже таких простых вещей. Все, что он сказал и сделал после своей смерти, – все, должно быть, было порождено их отвратительной магией, Лишь теперь он начал приходить в себя.
– Ты помнишь что-нибудь обо мне? – спросил я. – Как мы воевали с адскими тварями в Илериуме? Помнишь хоть что-нибудь из своей прежней жизни?
Он заскрежетал деревянными зубами, но ничего не сказал. Очевидно, он ничего не помнил. Если учесть, как я обошелся с головой короля Эльнара при нашей последней встрече, неудивительно, пожалуй, что у дерева наблюдались провалы в памяти. Как он будет что-то помнить, если его мозги размазаны по полю боя в другой Тени?
– А свое имя ты знаешь? – спросил я. Может, если на него надавить, он вспомнит больше.
– Эв... Аг... Югг...
– Не помнишь, – печально констатировал я. Какой-то миг я надеялся, что от короля Эльнара сохранилось больше. – Ты помнишь что-нибудь о том, когда ты был человеком? Помнишь свое королевство?
– Столько тьмы... – прошептало дерево. – Мою память затянуло мраком... Не осталось ничего....
– Думай! – прикрикнул я.
Дерево всхлипнуло.
– Я не могу! Моя память исчезла! Я не могу вспомнить ничего, что было до того, как я очнулся здесь!
Я взглянул на единорога. Он нетерпеливо ударил копытом и скользнул за деревья. Пора идти. Он хочет, чтобы я следовал за ним.
– Мне нужно идти, – торопливо произнес я. – Если ты будешь говорить со мной, а не обзываться, я обещаю вернуться, как только смогу.
– Я согласен... Оберон.
– Спасибо, старина.
Коротко отсалютовав ему, я глубоко вздохнул и снова повернулся к ручью. Фыркнув, белоснежная кобыла двинулась дальше – плывущая прочь темно-серая тень на темном фоне под пологом листвы. Теперь, когда она поворачивалась взглянуть на меня, красноватый отблеск в ее глазах казался почти кошачьим. Я понимал, что ей не нравится ждать, но, в конце концов, это она со своими родичами оживила короля Эльнара. И что я мог поделать?
Я проворно зашагал следом; прошлепал через ручей и вошел в прохладный, пахнущий сыростью лес. Здесь не пели птицы, не жужжали и не летали насекомые. Каждый лист, каждый гриб, каждый солнечный блик, пробившийся сквозь листву, приобретали особую отчетливость, как будто каждый штрих выгравировали острой иглой. Мы рассекали Тени, минуя мир за миром. Воздух едва не звенел от мощи.
Когда я добрался до того места, где единорог стоял перед этим, белая вспышка, скользнувшая впереди и слева, повела меня дальше. Едва различимые следы тянулись меж древних дубов и сосен, огибали камни, вились и взбирались на невысокие холмы.
Так оно и тянулось. Около получаса проводница вела меня через лес, потом по поросшим травою холмам, усеянным округлыми древними валунами. Мы пересекли покрытые буйной растительностью, но пустынные долины, где ветер пел на одной печальной ноте, а потом снова вступили в огромный девственный лес, где царила тишина. Не могу точно сказать, шли ли мы через Тени или нет, но мне кажется, что вряд ли.
В конце концов мы пробились через густой подлесок и вышли на широкую поляну. Там, в ее середине, на огромной каменной глыбе – добрых футов сто пятьдесят в ширину, – светился Узор, который мой отец нарисовал собственной кровью. Он сиял ясным иссиня-белым светом, холодный и прекрасный... более прекрасный, чем предыдущий, ибо на этот раз он был безупречным во всех отношениях.
Я медленно приблизился к нему. От его изящных линий исходили волны энергии, от которой у меня внутри что-то вибрировало. Он вызывал ощущение хорошего. Странного, ни на что не похожего, но хорошего.
Я грелся на краю Узора, закрыв глаза и просто ощущая его близость. Он был теплым, сильным и живым – я никогда не испытывал ничего подобного. Я мог бы простоять так несколько дней, если бы меня не вырвал из полудремы резкий всхрап.
Единорог. Он по-прежнему чего-то от меня хотел. Почти неохотно я заставил себя открыть глаза.
Мой взгляд скользнул вдоль Узора, разыскивая единорога, и наткнулся на какую-то странную груду в самом центре Узора. Эстетически эта груда с ним не вязалась. Я в недоумении уставился на нее, и постепенно до меня дошло, что это – тело человека. Темные штаны и рубаха, волосы с проседью... Отец?
Меня захлестнула паника. Чем дольше я смотрел, тем большую уверенность испытывал. Это наверняка был он.
– Отец! – позвал я, шагнув вперед. – Что с тобой? Ты меня слышишь? Отец!
Он не пошевелился. Как он там очутился? Я сам видел, как он исчез после создания Узора, перенесясь боги знают куда. Почему он вернулся? Он что-то не завершил и вернулся, чтобы закончить дело, а на него напали? Или он пострадал где-то в другом месте и бежал сюда в поисках убежища?
А может, это и вовсе не он.
Я сглотнул и придвинулся поближе. Учитывая, насколько могущественны наши враги, неудивительно, если тут таится какая-то ловушка.
Я взглянул туда, где в последний раз видел единорога, но тот снова куда-то исчез – возможно, наблюдал за мной из укрытия. Впрочем, рогатая лошадь явно привела меня сюда с какой-то целью. Ну и что бы это могло быть, кроме спасения моего отца?
Я не думал, что единорог стал бы заводить меня в ловушку, но тем не менее я настороженно обошел вокруг Узора, внимательно приглядываясь к лежащему телу. Но, описав круг, я так и не приблизился к ответу. Ничего неожиданного не произошло. Адские твари не выпрыгнули из-за кустов, потрясая мечами. На меня не хлынул ливень стрел. Никакой колдун не швырнул в меня молнией или сгусткам огня.
Все мои инстинкты говорили, что это не западня. Если бы кто-то хотел убить меня, идеальная возможность для того уже настала и миновала.
А отец все лежал недвижно в центре Узора.
Я глубоко вздохнул. Придется разбираться, что произошло, – другого выхода нет.
Последний раз оглядевшись по сторонам, я двинулся к лежащему телу. Однако, добравшись до края Узора, я словно бы натолкнулся на невидимую стену. И как я ни пытался, пробиться через нее не получалось. Стена эта, насколько я мог сказать, не была материальной. И все же прорваться через нее я не мог.
Я двинулся вдоль Узора вправо и предпринял еще несколько попыток пробраться к отцу, но повсюду меня встречал все тот же непроницаемый барьер. Как я ни старался, у меня не получалось пробить его.
Я остановился и принялся размышлять. Должно быть, эту преграду возвел либо отец, либо единорог, чтобы защитить Узор. В этом имелся определенный смысл. Мы ведь не хотим, чтобы король Утор, Лорд Зон или вообще кто-либо из хаоситов уничтожил Узор, если они найдут способ добраться сюда.
Но в данный момент что мне, что отцу с этого было мало пользы. Как я помогу отцу, если не сумею до него добраться? Судя по тому, что я видел, он уже мог быть мертв.
Я нахмурился. Думай, думай, думай!
Отец всегда говорил, что каждая проблема имеет решение – надо лишь найти его. Я попытался взглянуть на ситуацию с другой точки зрения. Если я не могу добраться к нему... может, он сможет добраться ко мне?
– Отец! – позвал я еще раз, как можно громче. – Слушай меня внимательно! Это я, Оберон! Ты меня слышишь? Ты можешь встать? Подай мне знак! Отец!
Ответа не было. Отец даже не пошевелился.
Возможно, он лежал так уже несколько дней или недель. В разных Тенях время шло по-разному. Сколько я был заперт в том сером тумане? Я понятия не имел.
Ну что ж, пока я не выяснил обратное, будем считать, что он жив, но без сознания. Возможно, создание Узора как-то повлияло на него – например, вымотало до полной потери сил. Возможно, единорог принес его сюда ради его же безопасности. Я не мог исключить никакого варианта.
Я двигался вокруг Узора, пытаясь уразуметь, как мне попасть внутрь. Если бы у меня была Карта, изображающая центр Узора, я мог бы перенестись туда. Пожалуй, я мог бы попытаться его нарисовать... но чем? У меня не было ни пера, ни чернил. Наверное, я мог бы использовать собственную кровь – но ни бумаги, ни пергамента тоже не было.
– Отец! – позвал я снова. – Очнись! Отец!
И снова ответа не последовало. Я огляделся по сторонам в поисках единорога. Вот вечно, когда тебе требуется божественное существо, его рядом не оказывается!.. Похоже, четвероногая ветреница бросила меня здесь.
Тут я вспомнил, как однажды прошел по Узору, что был заключен в Судном Камне, принесенном единорогом. Это было трудно, но не невозможно. Если данный вариант Узора действовал по тому же принципу, возможно, я сумею пройти по нему и добраться до отца.
Я направился к месту, которое больше всего походило на стартовую точку: туда, откуда отец начал рисовать Узор своей кровью. Там, вытянув руку, я ощутил странное покалывание в пальцах... но барьера не было. Очевидно, здесь я мог войти в Узор, двигаясь по его длинному, извилистому контуру.
– Колеблются лишь трусы, – сказал я себе с отвагой, которой на самом деле не испытывал. Глубоко вздохнув, я сделал шаг. Теперь пути назад не было.
И в тот миг, когда моя нога коснулась Узора, что-то слабо замерцало на грани видимости. Покалывание растеклось с пальцев по всему телу, и я невольно содрогнулся.
На втором шаге голову пронзила острая, колющая боль. А после того, как в затылке что-то запульсировало наподобие барабанной дроби, по голове и глазам растеклась странная ноющая боль. «Я могу это сделать». Я глубоко вздохнул. «Продолжай идти».
И снова казалось, будто Узор испускает волны энергии. Меня охватило странное легкомыслие, и я едва не захихикал. Узор действительно вызывал хорошие ощущения, но я не мог их толком описать. Сила текла сквозь меня. Я сделал еще шаг и еще.
Внезапно сделалось труднее. Наклонив голову, я сосредоточился на том, чтобы переставлять ноги, одну за другой. На каждом шагу через ногу проходил странный, несколько неприятный разряд, добираясь до бедра.
«Не останавливайся». Шаг за шагом. «Продолжай идти».
Мой взгляд скользил по ряду длинных, изящных изгибов. Я уже знал каждый поворот, точно так же как знал боевые шрамы у себя на руках. Этот Узор был частью меня, навеки отпечатанный в моем мозгу. Я мог бы пройти по нему даже с завязанными глазами, не сбившись ни на шаг.
Я вступил в первый изгиб, и внезапно идти стало действительно тяжело. Я еле волочил ноги. Каждый раз я буквально-таки принуждал себя поднять ногу и переставить ее вперед. Вокруг сапог вились искры, доходя до колен, и все волоски у меня на теле встали дыбом.
«Не останавливайся».
Шаг, потом еще шаг, потом еще.
К концу изгиба стало легче, и я судорожно выдохнул, переводя дыхание. В голове гудело. Рубаха прилипла к спине, холодная и влажная от пота. Впрочем, сейчас я ничего не мог поделать. Я никак не мог повернуться и отправиться обратно. Кроме того, я уже одолел как минимум треть пути.
После короткого периода передышки дорога снова начала становиться труднее. Рой искр поднимался уже до пояса. Казалось, будто я продираюсь через вязкую грязь.
Шаг. Еще шаг. Еще шаг.
У меня онемели ноги. Потом онемение дошло до груди, и мне пришлось заставлять себя не только идти, но и дышать. Легче всего было бы плюнуть и сдаться, но я отказался думать о легком пути. Я нужен отцу.
Когда я одолел очередной изгиб, онемение прошло, и двигаться стало легче. По моей одежде и коже пробегали голубые искры. У меня было такое ощущение, будто по мне ползают тысячи насекомых. Я никогда не чувствовал ничего подобного.
«Осталось не так много.
Продолжай идти.
Половина пути уже позади».
Я наклонил голову и поднажал. Путь описал завиток, потом выпрямился. Но у меня по-прежнему было ощущение, будто я бреду по грязюке, которая так и норовит меня засосать.
Финиш постепенно приближался. Я уже отчетливо видел лицо отца. Взгляд открытых глаз был устремлен в никуда. Он что, мертв? Я иду напрасно? Потом веки опустились и поднялись. Он был жив!
– Отец! – выдохнул я. – Отец... ты... меня... слышишь?..
Раздался какой-то хруст. Волоски у меня на шее и руках снова встали дыбом. Мне пришлось вымучивать из себя каждый шаг. Подозреваю, если бы я остановился, то уже не смог бы снова двинуться с места.
Путь резко повернул, и внезапно я обнаружил, что могу идти почти нормально. Собравшись с силами, я зашагал как можно быстрее, но затем на меня навалилась тяжесть. Продвигаться вперед становилось все труднее, как будто я был скован по рукам и ногам. У меня было такое чувство, словно я волок на себе десятитонный груз.
Скрипя зубами, я с трудом пробивался вперед. Один шаг. Второй. Третий. Каждый из них требовал больше усилий, чем предыдущий. Когда я поднял руку, искры полились с нее, словно вода.
«Вперед!»
Внезапно оказалось, что я снова могу идти. Вокруг меня роем вились искры. Я чувствовал жару и холод, сырость и сухость, а глаза мои жгло огнем, который никак было не унять. Я моргал не переставая.
«Еще один изгиб.
Уже почти все».
Пошатываясь от головокружения, я одолел еще один изгиб, короткий. Потом прямой отрезок, потом еще один изгиб.
Этот оказался самым тяжелым. Я едва-едва двигался, едва-едва видел, едва-едва дышал. Моя кожа заледенела, потом вскипела. А на плечи мне, похоже, свалилась сама вселенная.
Я сосредотачивался на каждом шаге. До тех пор, пока я продолжаю двигаться, я приближаюсь к своей цели. Пускай по дюйму, но я продолжаю идти...
Я почти не видел Узор. Не в состоянии дышать, я потратил остаток сил на последний шаг.
А потом все кончилось. Я это сделал. Я прошел мой Огненный Путь. Узор моей крови.
У меня дрожали ноги. Собрав последние капли сил, о наличии которых я и сам не подозревал, я, спотыкаясь и пошатываясь, подошел к отцу.
– Отец! – позвал я. Получился слабый шепот. – Может, поможешь мне выбраться отсюда?
Он не пошевелился. Я как-то умудрился присесть рядом, потом перевернуть его. Я осмотрел его, проверяя, нет ли ран, но ничего не обнаружил – во всяком случае, ничего серьезнее небольшого синяка на руке.
– Отец, что случилось?
Его губы медленно зашевелились. Кажется, он пытался что-то сказать.
Я наклонился, пытаясь расслышать, что он говорит. Он повторял нечто вроде «теллопс... теллопс... теллопс...».
– Теллопс? – сердито спросил я. – А это, черт побери, еще что такое?
Невидящий взгляд отца был устремлен куда-то вдаль. Его губы продолжали шевелиться. Судя по всему, он меня не слышал. Да что же с ним такое?
– Ну давай, па! – сказал я и встряхнул его. – Очнись! Я не смогу сам вытащить тебя отсюда! Папа!
И снова никакого ответа.
Ухватив отца под мышки, я кое-как поднял его. Может, если заставить его встать и двигаться, он придет в себя? Его голова упала на грудь. Когда я забросил его руку себе на плечо, он повис на мне мертвым грузом. Он даже не пытался держаться на ногах.
– Внимание! – рявкнул я, словно солдат, обучающий новобранцев. – Солдаты, смирно! Шагом марш!
Лично на меня это бы подействовало, как бы паршиво я себя ни чувствовал: за бытность мою солдатом армии короля Эльнара в меня намертво вколотили повиновение приказам. Без этого из меня не получилось бы лейтенанта.
– Отец! – настойчиво позвал я. – Мне нужно, чтобы ты сейчас же очнулся! Отец!
Я еще раз встряхнул его, но он лишь повис на мне. Просто замечательно. Интересно, а хуже бывает?
Решив, что ничего другого мне не остается, я ударил его по щеке. Отец моргнул и застонал. Потом вдруг быстро заморгал. Похоже, он достаточно вышел из ступора, чтобы повернуть голову в мою сторону.
– Ты стоять можешь? – спросил я.
– Не... настоящий... – пробормотал он.
– Я-то как раз настоящий. Это же я – Оберон.
– Воображаемый...
Я еще раз ударил его по лицу, так, чтобы чувствовалось. Кажется, он еще малость пришел в себя.
– Посмотри на меня! – приказал я. – Па, ты можешь стоять? Тебе надо помогать идти?
Что-то бормоча, он вырвался у меня из рук. На миг он зашатался, но потом, похоже, задействовал какие-то внутренние резервы сил. Он выпрямился и встал словно бы по стойке «смирно»; на лице его промелькнуло странное, какое-то озадаченное выражение.
– Где?.. – прошептал он.
– На Огненном Пути, – сказал я. – Знаешь, как отсюда выйти?
– Путь? Узор... да...
– Отлично. Ты вспомнил. – Я повернулся и взглянул на мерцающий Путь, которым только что прошел. Со всеми поворотами и изгибами он казался куда длиннее, чем я подумал сперва. – Может, если ты начнешь двигаться, будет легче? – спросил я. – Ты идти можешь? Я не уверен, что смогу вынести тебя.
Тут меня встревожил еле слышный шорох стали, покидающей ножны. Я мгновенно метнулся влево, уйдя в кувырок. И тут же вскочил, приняв боевую стойку.
Я успел вовремя – отец достал свой меч и сделал выпад. Если б я не поторопился, он проткнул бы меня насквозь.
– Теллопс! – взревел он, двинувшись в мою сторону. Взгляд у него был полубезумный. – Никогда больше!
4
– Папа! – воскликнул я, отступая. Он что, совсем свихнулся? Или он меня не узнает? – Это же я, Оберон, твой сын! Папа!
Он испустил вопль и снова сделал выпад. К счастью, ему едва хватало сил удержать меч. Я отбил клинок рукой, прорвался вплотную и изо всех сил врезал ему по голове. От удара мою руку пронзила острая боль, а отца аж развернуло.
Он испустил вопль и снова сделал выпад. К счастью, ему едва хватало сил удержать меч. Я отбил клинок рукой, прорвался вплотную и изо всех сил врезал ему по голове. От удара мою руку пронзила острая боль, а отца аж развернуло.