Беверли Джо. Цветок Запада

   – Ты никогда не делала этого раньше.
   – Мой отец не разрешал мне даже приближаться к ним, и я не думала…
   – Может, и я тебе тоже не позволю посещать лазарет.
   – Почему?
   Имоджин увидела, что он не снял охотничий костюм и не помылся, поэтому она брезгливо сморщила носик из-за запаха пота и крови, исходившего от мужа.
   – Тебе необходимо немедленно принять ванну.
   – Я так и сделал бы, если бы моя жена была дома и потерла мне спинку.
   – Извини, я собиралась вернуться до твоего возвращения с охоты, но мне пришлось задержаться возле умирающего Берта.
   – Ты не собиралась оставаться здесь и на ночь?
   – Мне кажется, что монахи не разрешили бы мне это. А почему.., ты решил, что я сбежала?
   – Да, я так подумал. Ты передала, что остаешься здесь, и не сообщила, когда вернешься.
   – Прости меня, я не хотела тебя обидеть. Имоджин это поразило, ведь Тайрон решил, что его жена убежала от него в монастырь.
   – Я должна вернуться к Берту, – сказала девушка.
   Когда она повернулась, чтобы уйти, Фицроджер схватил ее за руку.
   – Я не позволю тебе уйти к Ланкастеру, Имоджин!
   – Король обещал графу другую богатую невесту, – сказала она. – Он может сделать то же самое и для тебя.
   – Но у той невесты владения могут оказаться не столь близко от моих.
   Несколько дней назад они договорились об условиях их союза: его вклад – доблесть и сила, а ее – богатство!
   Имоджин продолжила разговор шепотом.
   – Он может найти тебе невесту, которая не станет сражаться с тобой в постели.
   – Я не боюсь этого, меня пугает только возможность потерять тебя.
   Имоджин закрыла глаза, ей стало стыдно.
   – Прости меня.
   Фицроджер приподнял ее за подбородок и заглянул в глаза.
   – Посмотри на меня. Мне придется взять свои слова обратно, Имоджин. Я буду ждать, но если будет необходимо, то мне придется связать и изнасиловать тебя, чтобы не позволить Ланкастеру оспорить наш брак.
   Имоджин похолодела от ужаса, но ответила ему:
   – Надеюсь, что ты так сделаешь… Я.., я… Она никак не могла собраться с духом и рассказать мужу о своем грехе. Он ощутил ее волнение и сжал ей плечи.
   – Ты что?..
   – Я поклялась графу на кресте, что мы были.., что мы настоящие муж и жена.
   – Тихо, – сказал Тайрон и зажал ей рот. В полумраке было только видно, как блестели его глаза. Имоджин поняла, что он улыбнулся.
   – Ты действительно это сделала? Имоджин вырвалась из его рук.
   – Нечему радоваться, Фицроджер! Я поняла, что нельзя доверять Ланкастеру, и я не собираюсь отдавать Каррисфорд в руки предателя. Если хочешь, можешь сказать королю, что граф предпочитает союз с герцогом Робертом.
   – Мы это знаем.
   Тайрон поцеловал ее в губы и сказал:
   – Мы уезжаем.
   – Нет! Я не поеду! Я обещала Берту…
   – Имоджин, подумай сама. Он без сознания, а король желает, чтобы ты скорее вернулась в Каррисфорд. Он ждет, когда подадут ужин, и его надо развлекать.
   – Тогда ты езжай и развлекай его, а я обещала Берту вернуться.
   Фицроджер закинул Имоджин на плечо и понес на двор. Когда он донес ее до конюшни, то опустил на землю и посмотрел ей в глаза.
   – Теперь ты поняла, что я прав? Имоджин сердито оправила юбки.
   – Ты прав, если судить по-твоему. Я же не могу противостоять вам, милорд, вы все равно сильнее меня. Но я собираюсь при первой же возможности вернуться к Берту. И я пойду к нему прямо сейчас.
   Она было повернулась и направилась в лазарет, но Фицроджер снова остановил ее.
   – Если я отвезу тебя в Каррисфорд силой, ты снова попытаешься вернуться сюда?
   – Да, – гордо ответила Имоджин. Она подумала, что у нее сейчас от волнения разорвется сердце, но она не могла отказаться от борьбы.
   – Я сейчас свяжу тебя, – у Фицроджера от гнева напряглись мышцы на лице. – Через несколько часов он все равно умрет.
   – Тем более.
   – Имоджин, если ты не хочешь ехать по добру, мне придется увезти тебя силой.
   – Милорд, я уже много раз уступала вам, пора это понять.
   В лазарете из-за нее умирал человек. Как ей казалось, ему становилось легче в ее присутствии, поэтому она не могла уступить мужу.
   – Я возвращаюсь, – сказала она Тайрону. – Если вы пожелаете меня остановить, вам придется применить силу, и если он умрет без меня, я не смогу вам этого простить.
   – Ты его не знаешь, он совсем не святоша – слишком любил выпить и был страшным лентяем.
   Имоджин посмотрела Тайрону прямо в глаза.
   – Какое это теперь имеет значение?
   – Хорошо, оставайся. Я постараюсь побыстрее вернуться. Ты обязательно дождись меня. Я не хочу, чтобы ты возвращалась в замок ночью, да еще при такой жалкой охране. Я оставлю тут всех своих воинов, ведь монастырь так легко захватить.
   Имоджин даже не представляла себе, что надо чего-то опасаться, находясь так близко от Каррисфорда.
   – Но кто?..
   – Ворбрик, – резко сказал Фицроджер, повернулся и ушел.
   Имоджин понимала, что имела полное право остаться у постели Берта, но теперь она сомневалась, что это мудрое решение. До сих пор девушке даже не приходило в голову, что ей снова грозит опасность. Она оставалась все тем же сокровищем, которое могли похитить. Кроме того, она сохранила девственность, и если об этом кто-либо узнает, то это могло обернуться страшной бедой.
   Как только брак станет реальным, никто не сможет разлучить их с Тайроном, и никакое обследование, никакие клятвы, даже самые ужасные, не смогут ничего изменить. Правда, ей придется покаяться в лжесвидетельствовании, но она сможет получить отпущение грехов. Теперь Имоджин захотелось, чтобы муж связал и изнасиловал ее.

* * *

   Брат Майлс был у постели Берта. Он удивился, когда увидел Имоджин. Умирающий метался в бреду.
   – Леди Имоджин, мне показалось, что он звал вас.
   Имоджин села и снова взяла в свою руку ладонь Берта, другую руку она положила ему на лоб.
   – Я вернулась, – сказала она раненому. – Это приходил лорд Фицроджер. Ему пришлось вернуться к королю в Каррисфорд. Мне кажется, что из-за него мы испытали столько волнений! Я говорила тебе, что он притащил в замок распутных девок? Я не позволю, чтобы у меня в замке творилось подобное!..
   Берт немного успокоился. Имоджин показалось, что она увидела усмешку на губах брата Майлса. Он повернулся и пошел осматривать других раненых.
   Через некоторое время Берту стало хуже, у него распухло лицо. Имоджин ничем не могла ему помочь. Он продолжал сжимать ее руку. Если бы у него было больше сил, он сломал бы ей пальцы.
   Имоджин умолкла. Она опустилась на колени возле постели и стала молиться. Девушка поняла, что плачет, когда на распухшей руке умирающего увидела свои слезы. Она пыталась унять их, но не смогла. Потом вошел брат Майлс и начал читать молитвы:
   – Хотя я иду под сенью смерти, мне не страшно, потому что ты, Господь, рядом со мной.
   Конец наступил внезапно. Берт с трудом вздохнул и отошел в мир иной.
   – Слава Иисусу Христу, – выдохнула Имоджин и положила голову на распухшую вялую руку Берта.
   Кто-то поднял ее и повел прочь. Она с трудом поняла, что это Фицроджер.
   – Тихо. Я давно наблюдаю за тобой. Здесь и моя вина тоже. Мне следовало бы учесть, что в твоих руках Берт мог растаять, словно воск.
   Имоджин разрыдалась, а Фицроджер поднял ее на руки и понес. Она решила, что он посадит ее на лошадь, хотя у нее уже не оставалось сил для езды верхом. Но вместо этого он уложил ее на постель.
   – Где мы?
   – Это комната для гостей. Обычно женщины ночуют в специальном доме за пределами монастыря. Но мне удалось убедить добрых братьев, что ради твоей безопасности тебе лучше оставаться в стенах обители. Тебе было сделано исключение, потому что братия ценит благотворительность Каррисфорда. Но они поставили нам два условия. Первое, что я останусь с тобой, чтобы препятствовать безумным приступам похоти, присущим всем дочерям Евы. И второе, что мы ни в коем случае не совершим соитие, находясь на этой святой земле. Мне кажется, что нам не стоит беспокоиться по поводу любого из этих условий, правда?
   Имоджин присела, у нее уже не оставалось сил, чтобы стоять.
   – Нет, нам не о чем беспокоиться. Фицроджер подал ей деревянную миску и кубок.
   – Здесь есть хлеб, сыр и мясо.
   – Как хорошо! Имоджин принялась за еду.
   – Как король? Он сильно злится?
   – Он понял, что ты не собиралась удирать, и теперь он считает тебя благородной и христолюбивой женщиной. Сейчас его больше ничего не волнует, потому что нет никаких сомнений в реальности нашего брака, тем более он не сомневается в моей преданности. Его волнуют военные проблемы. Прибыл ответ от Ворбрика. Он выказал полное неповиновение.
   – Король выступит против него?
   – Он уже приказал осадить замок Ворбрика. Как только мы займем его, то сразу же двинемся на Беллема.
   – И ты тоже поедешь?
   – Конечно. Мне казалось, что тебя это обрадует.
   – Как насчет Ланкастера? Я не хочу оставаться с ним.
   – Не волнуйся. Когда я поеду, то граф и его люди отправятся вместе со мной.
   – Наверно, он теперь нам не опасен, ведь он, кажется, поверил моей клятве.
   – Я в этом не уверен. Он лишь затаил злобу, но окончательно не сдался. Мне кажется, что он слишком много времени проводит в обществе отца Фульфгана и почему-то стал более спокойным.
   Имоджин понимала, что желает знать Тайрон, и она ответила мужу:
   – Я не говорила отцу Фульфгану, что я все еще девственница.
   – Надеюсь, что это так. Но он мог догадаться.
   – Не знаю…
   – Тебе не нужно напоминать, – холодно сказал Тайрон, – что ты обещала избавиться от священника.
   Девушка смутилась и отвела взгляд.
   – Да, я так и сделаю, когда мы вернемся домой.
   Фицроджер посмотрел на нее и сказал:
   – Ты помнишь, что я говорил тебе? Наверно, нам так и придется сделать.
   – Я понимаю тебя и согласна на все. Если нет другого выхода, возьми меня силой. Я не хотела бы стать женой Ланкастера. Наверно, в Англии есть кто-то, за кого бы я не задумываясь вышла бы замуж, но я такого еще не встречала, а тебя вот встретила.
   Тайрон изумленно поднял брови, и девушка поняла, что выразилась довольно грубовато, но это прозвучало не более бестактно, чем все то, что наговорил ей муж. Фицроджер выдержал паузу и произнес:
   – Мне все равно, что ты думаешь обо мне, лишь бы ты не нашла такого человека позже и не стала бы петь другие песни.
   – Милорд, я сохраню верность брачному обету. Когда я обманула Ланкастера, это была первая и последняя лживая клятва в моей жизни.
   – Я могу отвечать только за свои слова, но приложу все усилия, чтобы не разочаровать тебя.
   – Я знаю, – тихо сказала Имоджин. – Поэтому я тебе и верю.
   – Вот как? Тогда тебе лучше лечь спать. Уборная за дверью, а больше никаких других удобств здесь нет.
   Имоджин сходила в уборную, потом вернулась и посмотрела на узкую кровать.
   – Здесь нам вдвоем не уместиться.
   – Я буду спать на полу. Я привык к такому… И потом, так будет спокойнее, нас не соблазнят плотские утехи, правда?
   В его словах прозвучала явная ирония, и Имоджин поняла, что у ее мужа плохое настроение.
   Может быть, его мучает похоть? – подумала она.
   Имоджин оценивающе посмотрела на жесткую постель. Ей так хотелось покончить с неопределенностью. И еще она подумала, что, может, вдали от Каррисфорда и от ужасных воспоминаний все будет лучше, но она ни в чем до конца не была уверена.
   Имоджин сбросила тунику и драгоценности и легла на кровать, не снимая другой одежды. Девушка видела, как Тайрон положил рядом с собой меч, а в углу комнаты заметила его кольчугу, шлем и щит. Он решил не расставаться с доспехами.
   – Ты считаешь, что и здесь подстерегают опасности? – спросила его жена.
   – Сейчас везде опасно. Поэтому я и служу Генриху. Англии нужна твердая рука, чтобы народ мог спокойно спать у себя дома.
   – И ты считаешь, что он действительно справится с этим?
   – Да. Генрих очень сильный человек.
   – Иногда ты говоришь так, как будто он тебе не очень-то и нравится.
   Фицроджер внимательно посмотрел на жену.
   – Иногда я не нравлюсь сам себе. Генрих, как и я, делает то, что должен делать. И если у нас есть возможность добиться чего-то, мы особо не задумываемся о средствах.
   – Как будет хорошо, когда в стране установится мир.
   – Скоро так и будет.
   – А как же Ворбрик и ему подобные?
   – Мы их раздавим, и очень скоро.
   – И тогда в этой части страны воцарится порядок?
   – Да, непременно.
   – И я просто средство для достижения этой цели?
   Фицроджер заколебался.
   – Да, скорее всего, так.
   – И если бы я была вонючей страшилой, ты все равно женился бы на мне?
   – Да!
   – И спал бы со мной?
   – Мне пришлось бы…
   Имоджин понимала, что Тайрон был прав, но она все же расстроилась. Потом она продолжила допрос.
   – Ты считаешь, что здесь мне находиться относительно безопасно? Фицроджер вздохнул.
   – Я бы предпочел, чтобы ты сейчас была в замке, но учти, что со мной здесь находятся двадцать преданных воинов. Чтобы взять монастырь, Ворбрику понадобится целая армия. А если здесь действительно появится его войско, я вспорю брюхо всем моим разведчикам.
   – Зачем же я нужна Ворбрику? Он же не может знать…
   – Частично из вредности. Такие люди не терпят того, чтобы кто-то был лучше их. Такова вся их семейка! Но больше твоего роскошного тела они с Беллемом хотят заполучить сокровища Каррисфорда, чтобы иметь средства для борьбы с Генрихом. Если он захватит тебя, то попытается в обмен получить твои богатства.
   – Как плохо быть мешком с деньгами, – сказала Имоджин. – А ты бы заплатил ему выкуп за близкого тебе человека?
   – Я бы никого и никогда не оставил в руках этих подонков!
   Никого! Он не сказал – тебя! – подумала Имоджин и откашлялась.
   – Я бы не стала сопротивляться.
   – Даже если бы тебя решил изнасиловать Ворбрик? – удивленно спросил Тай.
   Имоджин почувствовала, что покраснела.
   – Конечно бы, я до конца сопротивлялась этому похотливому борову.
   – Наверное, как и мне? – спокойно спросил Тайрон.
   – Мне бы хотелось попытаться… – смущенно произнесла Имоджин.
   – Я же обещал монахам, что мы не станем делать этого. А я ведь никогда не нарушаю слова, если на это нет серьезных причин. Спи.
   Имоджин хотелось разрыдаться.
   – Я понимаю, что до смерти надоела тебе, но я хочу…
   – Почему тебе вдруг так приспичило? Я ведь не собираюсь отказываться от тебя.
   – Конечно нет, – ядовито заметила девушка, лежа на своей узкой кровати. – Я же Сокровище Каррисфорда.
   – Верно, – согласился Тайрон.
   – Но ведь клятва, – пробормотала она. – Я же не могу принять причастие, потому что на исповеди мне придется рассказывать правду. Я не могу… Я надеялась, что настоятель мне что-то посоветует, но его здесь нет…
   Фицроджер взял ее ладони в свои и сплел их пальцы, потом отпустил ее и обескураженно развел руки в стороны. Имоджин почувствовала себя полностью беззащитной. Она была взволнована, но это было не от страха, и она пыталась понять причину такого своего состояния.
   Фицроджер осторожно склонился к ней на грудь, а Имоджин руками обхватила его голову. Тайрон навалился на нее, но между ними была грубая простыня и одеяло. Он не отводил от Имоджин пристального взгляда. Она же заставила себя успокоиться и смотреть прямо ему в глаза.
   – Может, нам немного поиграть? Тогда ты сможешь преодолеть страх, – спросил Тайрон.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Я дал обещание, что здесь между нами ничего не произойдет, и не нарушу слова. Но существует множество приятных утех, предшествующих союзу плоти.
   Имоджин вздрогнула от сладкого предвкушения. Она подумала, что Тайрон будет только ее целовать. Ее больше не одолевал страх, и она не опасалась, что он попытается овладеть ею.
   Его губы коснулись ее рта нежно и дразняще. Он не пытался поцеловать ее более страстно, пока девушка сама не обхватила его голову и не привлекла ее к своим устам. Затем они слились в страстном поцелуе. Он продолжался долгое время, а потом Тайрон внезапно отпрянул от Имоджин.
   – Помни, что мы не станем здесь доводить до конца наши брачные отношения, – тихо сказал ей муж.
   – Я… Я думаю, что я бы смогла сделать это.
   – Нет, мы не станем этого делать, и не забывай…
   Тайрон проскользнул под одеяло, улегся рядом с женой и снова поцеловал ее. Он стал нежно поглаживать ей спину, потом его рука поднялась выше и стала гладить ямочку у нее на шее. Имоджин старательно копировала все его ласки и в первый раз ощутила, какие же мягкие у него волосы. Ну просто шелк! Ей было так приятно перебирать их руками.
   Его губы пропутешествовали ниже по шее, и девушка инстинктивно распрямилась, чтобы ему было удобнее ее ласкать. Губы двинулись дальше к груди, вдоль линии выреза на ее платье. Искорка страха было вспыхнула у нее в груди, но девушка решительно погасила ее.
   Все равно здесь ничего не может произойти. Ведь он дал слово.
   Тайрон ощутил ее волнение, погладил Имоджин и сказал:
   – Не забывай, если даже ты станешь молить и уговаривать меня, я не стану тебя здесь лишать невинности.
   Имоджин захихикала, а Тайрон легонько подул ей в лицо и улыбнулся. Теперь его рука, поглаживавшая ее бок, поднялась выше и принялась ласкать грудь. Имоджин вздрогнула. Она постаралась соотнести ощущения с разумом и решила, что это было не от страха. Расхрабрившись, она искусственно попыталась возродить у себя в душе эти черные ужасные страхи, но это ей не удалось сделать. Тайрон же тем временем растянул вырез на ее платье и легко потрогал губами сосок.
   – О, почему же мне так приятно? – шепнула ему Имоджин.
   – Это из-за того, что ты больше не боишься греха…
   – Не говори мне такое сейчас… Но ей все равно не хотелось, чтобы Тайрон прекратил ласки, ни в коем случае.
   – Имоджин, сейчас пришло время поговорить о предупреждении отца Фульфгана. Ты мне должна рассказать обо всем. Что он говорил тебе о самом большом грехе?
   – Я не хочу…
   – Скажи мне, Имоджин.
   Тайрон легко прикоснулся языком к ее губам.
   – Что ты делаешь? – вздохнула девушка. – Это же зло и большой грех. Особенно если ты меня целуешь, а твой язык находится у меня во рту.
   Как только она заговорила, слова полились у нее словно ручей, который не может остановить никакая плотина.
   – Нельзя касаться руками почти ничего. Особенно.., ты сам знаешь чего. Нельзя проникать в меня этим самым… Но это иногда разрешается, потому что мы должны производить на свет Божий побольше христиан.
   Тайрон вздохнул и сказал:
   – Этот человек сумасшедший, ты это понимаешь?
   Имоджин поразмыслила и согласилась.
   – Мне тоже так кажется, – наконец неохотно призналась она. Ей ее фраза показалась еретической. – Вчера, когда мы с ним разговаривали, он, казалось, пытался заставить меня описать ему все, что мы делали. Он казался… Может, это звучит глупо, но мне показалось, что он.., он возбуждается. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?
   – Да, я подозревал, что он именно такой. Жена моя, хочешь ли ты, чтобы я целовал тебя, касаясь своим языком твоего; ласкал тебя так, чтобы тебе было приятно?
   Проповеди о целомудренной жизни было нелегко забыть, но Имоджин согласилась.
   – Помни, – еще раз повторил Тайрон. – Мы не собираемся удовлетворять свою похоть, но я могу доставить тебе удовольствие, если только ты позволишь мне это сделать для тебя. Ты ничего не обязана терпеть. И это никакое не наказание. Если тебе станет неприятно или ты снова испугаешься, скажи мне, ладно?
   – Да, – согласилась Имоджин, хотя она и не собиралась его останавливать.
   – А что ты будешь делать, если ты не собираешься?..
   – Вот это…
   Тайрон все свои усилия направил на ее правую грудь, но его пальцы продолжали ласкать и левую.
   От удовольствия у Имоджин даже закружилась голова.
   – А что мне делать?
   – Ничего. Ты только скажи мне, если тебе станет больно или неприятно.
   Тайрон нежно коснулся губами соска, и девушка поразилась, что все ее тело от этой ласки выгнулось и напряглось.
   – Хорошо, – шепнул Тай, чтобы ее успокоить. – Мне бы хотелось, чтобы ты вытянулась и начала двигаться. Только помни, что я не собираюсь проникать в тебя, даже пальцами.
   – Пальцами? – поразилась Имоджин.
   – Ты что не помнишь – ведь это дьявольские утехи?
   У Имоджин были прикрыты глаза, но она почувствовала, что муж смотрит на нее, и открыла их. Он специально напоминал ей о проблемах их брачной ночи и наблюдал за ее реакцией.
   – Мне кажется, что сейчас все в порядке, – сказала девушка. Она была готова умолять его, чтобы он продолжал ласкать ее.
   Тайрон снова приник к ее губам, и она радостно раскрыла их навстречу поцелую. Его грудь коснулась ее напрягшихся сосков, и она начала двигаться, чтобы еще сильнее возбудиться. Потом Имоджин снова вздрогнула.
   Тайрон рассмеялся ей прямо в лицо.
   – Ты моя сладкая шалунья! Когда-нибудь ты сведешь меня в могилу! Имоджин испугалась.
   – Прости меня!
   – Не бойся, я сам желаю этого. Мне хочется, чтобы ты была вне себя от удовольствия, а мне будет приятно видеть это.
   – Но мы не нарушим наше слово?
   – Я обещал тебе, что мы не доведем ласки до соития.
   Имоджин, еще до конца не осознавая, что делает, произвольно развела ноги. Когда же колено Тайрона проскользнуло между ними и прижалось к месту, где у нее было средоточие и боли, и сладострастия, она обхватила его своими ногами, потом смущенно посмотрела на Тайрона.
   – Имоджин, пойми, что мы не занимаемся ничем дурным. Все, что ты делаешь, не глупо и не греховно. Ты мне просто показываешь, что ты чувствуешь.
   В ответ на его слова Имоджин сильнее свела бедра и притянула к себе голову Тайрона для поцелуя. Ей показалось, что она услышала стон. Его руки изучали ее тело. Имоджин вздрогнула, когда ладонь мужа коснулась внутренней части ее бедра и двинулась дальше к попке. Потом рука переместилась и стала ласкать самые сокровенные места.
   Имоджин напряглась еще сильнее, продолжая сжимать бедра больше в качестве защиты, чем от страсти. Теперь Тайрон не двигался и ждал ее ответной реакции. Имоджин ощущала, как в такт с сердцем пульсирует ее плоть. Ее просто разрывало от жажды прикосновений, но в то же время она понимала, что это слишком чувствительное место, чтобы к нему можно было допустить руку мужа.
   – Я не знаю, стоит ли продолжать… – сказала она ему.
   – Я буду тебя только нежно гладить. Когда ты попросишь, я остановлюсь. Она засомневалась, но сдалась.
   – Странно, что здесь, в стенах монастыря, кто-то может кого-то гладить… – произнес Тайрон.
   Его рука стала нежно ласкать ее промежность, потом он начал двигаться по кругу, заигрывая с самым чувствительным местечком.
   – Пожалуй, не так уж это странно, – не согласилась с ним Имоджин и перестала сопротивляться.
   Когда его губы возвратились к ее груди, она судорожно вздохнула.
   – Ангелы небесные, помогите мне, – шепнула девушка. – Все это так странно. Через некоторое время она добавила:
   – Не останавливайся.
   – Не буду, – ответил Тайрон.
   Имоджин распласталась на кровати и крепко вцепилась в матрац руками, как будто от этого зависела ее жизнь.
   Муж стал ласкать ее еще настойчивее, и Имоджин приподнялась. Она откуда-то издалека слышала, как он шепчет ей какие-то ласковые слова, и стала извиваться и двигаться в такт с его прикосновениями. Потом Имоджин ощутила, как он осторожно зубами сжимает ее сосок.
   – Ты меня кусаешь!
   Он тут же перестал это делать.
   – Ну… Я не против, – простонала она. Тайрон засмеялся, и она опять почувствовала покусывание.
   – Я никогда бы не поверила, что со мной будет такое, – пробормотала девушка, а потом сказала:
   – Я не знаю, что мне делать.
   Сердце билось так сильно, что она ничего не слышала, кроме пульсации крови в ушах. Наконец до нее донесся его голос. Казалось, Тайрон находился на большом расстоянии. Голос был удивительно нежным:
   – Давай, давай, Рыжик. Пусть это случится. Именно так и должно быть.
   – Что? Скажи мне, что нужно делать?
   Она принялась кричать, и Тайрон сильнее прижал к ее рту губы. Имоджин безумно осыпала мужа поцелуями, не зная, сможет ли она пережить это острое ощущение. Она молила его, догадываясь, что только кульминация экстаза снимет с нее напряжение. И вот все это произошло…
   Хорошо, что он не отнимал своего рта от ее губ, потому что она пыталась кричать, когда ее тело всколыхнули ритмичные конвульсии. Он, продолжая ласкать, прижал ее к кровати. Тело Имоджин сопротивлялось, и, как показалось Тайрону, результатом этой борьбы стал новый взрыв оргазма.
   Тайрон продолжал прикасаться к ней, но теперь он делал это легко и нежно.
   – Святое небо, – тихо произнесла Имоджин и наконец посмотрела на мужа.
   Он продолжал прижиматься к ее бедру, и Имоджин поняла, что он напряжен и готов войти в ее лоно. Ей стало стыдно за себя, а чувство вины приглушило ощущение безграничного удовлетворения.
   – Но разве это справедливо, что ты мучаешь себя?
   – Иногда стоит потерпеть. Я не чувствую себя обиженным.
   – Разве я не могу сделать для тебя то же самое?
   – Нет, ни в коем случае.
   – Это невозможно?
   – Нет – это неприлично.
   – А мне так не кажется.
   – Все нормально, мне было приятно сделать это для тебя.
   – Тогда почему же ты запрещаешь мне делать то же самое?
   – Нет, Имоджин, нельзя.
   – Ты хочешь сказать, что мне это не доставит удовольствия?