Страница:
– Я же здесь. Мой маленький цветочек, ты все хорошо сделала! Мы что-нибудь придумаем.
– Фицроджер разработал план действий.
– Тогда мы не можем не добиться успеха, – радостно ухмыльнулся Ренальд, и Имоджин с трудом улыбнулась ему в ответ.
– Скажите нам, что мы должны делать?
– Мы должны взять с собой некоторую часть сокровищ и выбраться через подземный ход из крепости. Потом нам надо принести эти сокровища в лагерь, сказав, что это только первая часть груза. Тогда там начнется дележка. Я надеюсь, что только один их вид сможет отвлечь людей Ворбрика, и вы сможете освободить Фицроджера.
– И все? – спросил пораженный Ренальд.
– Да, если мы сделаем все вовремя, – резко ответила Имоджин. – Ворбрик ждет меня с четырьмя головорезами у входа в потайной ход. Может, нам удастся схватить его и начать переговоры. Нам нужно торопиться, пока он не спустился в лагерь.
– Мы не можем рисковать жизнью Тая, и нам придется прибегнуть к вашему плану, хотя он и не самый лучший. Вы уверены, что Тайрон согласился на такой вариант действий?
– Не так-то легко было строить какие-либо планы при столь плачевных обстоятельствах, особенно когда на карту поставлена жизнь. Но мы считали, – ехидно заметила Имоджин, – что вы уже находитесь в засаде и ждете нападения через потайной ход.
– Клянусь Богом, – с восхищением произнес Ренальд, – вы теперь даже говорите, как Тайрон. Я уверен, что он мне потом еще много чего выскажет. Но мы считали, что вы с Тайроном просто несколько задержались с возвращением домой.
Имоджин, услышав такое, покраснела, но промолчала.
Через некоторое время вернулся сэр Стивен.
– Эти люди боролись за жизнь, как дикие звери. Мы схватили троих, а остальные уже мертвы или умирают. Мы потеряли только одного – Кевина.
Лиг был среди уцелевших. Увидев Имоджин, он прорычал:
– Я доберусь до тебя! А твой муж, как только Ворбрик узнает об этом, умрет в страшных муках.
Но девушка видела, что он весь трясется от страха.
– Не бойся, – нарочито ласково заметила Имоджин. – Ворбрик не накажет тебя, он умрет раньше. Свяжите их как следует, – приказала она. – Но прежде разденьте – нам необходимо их снаряжение. В лагерь отправятся похожие на них люди. Троих вполне хватит.
Пока люди Ворбрика раздевались, они страшно сквернословили, поэтому Имоджин не выдержала и приказала загнать кляп каждому из них в глотку. В данный момент у нее не было времени на проявление жалости и сочувствия. Их белые обнаженные тела напоминали ей мучных червей, и она приказала заключить их в темницу.
Трое похожих на них воинов надели их доспехи и шлемы. Затем Имоджин внимательно осмотрела каждого.
– В темноте вы вполне сойдете за головорезов Ворбрика. Нам потребуется не так уж много времени. Шлемы закроют ваши лица. Но не забывайте о главном – как только мы доберемся до лагеря, вы сразу же похвастаетесь сокровищами. Тогда бандиты забудут обо всем на свете.
Она повернулась к Рональду.
– А вам предстоит только воспользоваться создавшейся ситуацией.
– Уж мы постараемся, – заверил он ее.
Тут Имоджин заметила, как удивленно смотрели на нее Ренальд и все остальные.
Она быстро прошла по темному потайному ходу, даже не вспомнив о крысах, зажгла фонарь и очень скоро нашла ключ. Потом Имоджин направилась к сокровищнице, а за ней следовали, спотыкаясь и шумя, люди Фицроджера.
Возле открытой железной двери она отступила назад и приказала:
– Берите все, что может соблазнить людей Ворбрика.
Все, даже Ренальд, застыли, глядя на сверкающую всеми цветами радуги красоту.
– Быстрее! – приказала Имоджин. – Берите все, что вам понравится. Если Фицроджер останется жив, вы это сможете оставить себе!
– Имоджин… – робко заметил Ренальд.
– Мне ничего не жаль, – прервала его девушка.
Имоджин открыла один сундук, полный серебряных монет, затем другой, в котором лежали золотые. Потом открыла сундук, в котором хранились украшения отца. Оттуда посыпались золотые цепи, рубины и жемчуг.
Она вспомнила о цепи, которую она выбрала для Фицроджера. Господи Боже мой! Ведь я так и не подарила ее мужу, подумала Имоджин.
Воины начали действовать. Один прихватил несколько золотых блюд. Другой взял сундук с украшениями. Третий – золотые монеты.
– Имоджин… – снова умоляюще повторил Ренальд, но она, словно не слыша его, спросила:
– Все готовы?
Воины в знак согласия только кивнули головами.
Имоджин повела их обратно в замок. Она все время думала о том, как она подарит Фицроджеру цепь с изумрудами. Как она наденет ее на его живое, здоровое тело. Мечта об этом моменте стала для нее просто наваждением.
Они действовали, не соблюдая никаких предосторожностей, и вскоре все в замке знали, что произошло. Ренальд быстро собрал остальных воинов. Все они были одеты в темную одежду, чтобы можно было тихо и незаметно действовать в темноте. Другой отряд должен был выследить Ворбрика, когда он будет спускаться со скалы в лагерь. Но в замке было маловато людей, чтобы предусмотреть все варианты событий.
Имоджин казалось, что все происходит слишком медленно, но потом она кое о чем вспомнила.
– Ренальд, мне нужен хороший острый кинжал.
Он молча подал ей длинный кинжал в ножнах, и она прикрепила его к поясу.
Взяв его в руки, она вспомнила о своих волосах и чуть было не разрыдалась. Девушка потрогала неровный жесткий обрезок своей бывшей роскошной косы…
Наконец все были готовы и тихо вышли из потайного хода. Им предстоял сравнительно неблизкий путь до лагеря. Имоджин, волнуясь, посмотрела на небо, но там еще не появилась даже предутренняя серая дымка.
В лесу они двигались очень тихо, пытаясь не потревожить ни зверей, ни птиц, чтобы не насторожить своих врагов.
Имоджин показалось, что стало светать, и она шепнула об этом Рональду.
– Имоджин, у нас в запасе еще достаточно времени, просто твои глаза привыкли к темноте.
Девушка боялась даже представить себе, что они могут обнаружить в лагере. Ее мучили видения: она представляла себе Фицроджера избитым и окровавленным, а иногда даже умирающим с переломанными костями.
Потом настало время, когда Имоджин и трем сопровождающим ее воинам пришлось расстаться с основным отрядом, чтобы врагам показалось, что они вернулись из замка с добычей. Ренальд на прощание обнял и поцеловал Имоджин.
– На счастье, маленький цветочек! Не волнуйся! Мы все сделаем как надо!
Она некоторое время стояла рядом с ним, потом вместе с тремя сопровождающими они вышли из леса и стали спускаться вниз по открытому склону. Затем им опять пришлось подниматься вверх, направляясь в сторону лагеря. Утренний туман мешал точно определить направление, и они вполне могли пройти мимо лагеря, но слева послышался резкий свист.
– Что происходит? – спросил у них один из людей Ворбрика.
– Вот ваши сокровища, – зло ответила ему Имоджин. – Вот в чем дело: там так много всего, что лорд Ворбрик приказал, чтобы вы помогли нам принести со скалы все оставшееся.
– Это правда? – спросил человек Ворбрика ее «охрану».
Ее люди что-то в ответ промычали.
– Не ждите нормальных ответов от них, – насмешливо заговорила девушка. – Они не могут расстаться с такими дорогими вещами.
Головорез придвинулся ближе, и у него заблестели глаза.
– Дайте посмотреть…
– Я хочу убедиться, что мой муж жив, – грубо сказала Имоджин. – Убирайся прочь! Бандит замахнулся на нее кулаком, но не ударил.
– Ты, стерва, получишь свое от Ворбрика.
Мне тогда будет приятно посмотреть на тебя!
Имоджин внезапно узнала голос человека, который караулил их в пещере. Она чуть было не засмеялась, но сдержалась и бросилась вперед. За ней последовали ее люди. На ходу Имоджин быстро оглянулась назад и увидела, что охранник пошел за ними. Он воровато посматривал по сторонам, но соблазн урвать хоть немного золота был слишком силен для людей Ворбрика. Она молча благословляла воина, выбравшего блестящие блюда. Золото могло соблазнить кого угодно! Через некоторое время они уже были в лагере. Там горел небольшой костер. Она увидела, как вокруг него собрались люди Ворбрика. Фицроджер все еще был привязан к дереву, а возле него стояли четверо караульных с тяжелыми дубинками. Он бессильно сполз вниз по стволу. Мать святая Мария, не дай Бог, чтобы он потерял сознание, подумала Имоджин.
Человек, тащивший блюда, с грохотом уронил одно из них на землю. Оно покатилось, отражая свет костра. Другой воин поскользнулся, и золотые монеты посыпались из сундука. Третий крепко, как настоящий скряга, вцепился в свое сокровище.
Какое-то время никто не двигался с места, потом один из людей Ворбрика протянул руку к золотой монетке, потом к другой… Его примеру последовал еще один, и вскоре всех вокруг обуяло безумие.
Но несмотря на это, четверо караульных Фицроджера даже не двинулись с места. Их снедала зависть, они дергались, но стояли. Имоджин видела, как чесались у них руки, чтобы схватить хотя бы одну монетку, но они не отошли от Фицроджера.
Имоджин резко повернулась к последнему из сопровождавших ее воинов.
– Отдай мне этот сундучок, дубина! Это украшения моего отца. Вы их не получите!
Она вырвала сундучок из заметно ослабевших рук охранника, и его содержимое, как и было задумано, рассыпалось прямо перед охраной Фицроджера.
Пока Имоджин ждала воинов в замке, она успела вынуть все украшения из мешочков, и сейчас драгоценные камни засверкали всеми цветами радуги в отсветах костра.
Имоджин завопила и попыталась прикрыть их своим телом. Но охранники мужа опередили ее.
В этот момент в лагерь ворвался Рональд со своими воинами. В мгновение ока один из них перерезал путы Фицроджера. Имоджин не поспела туда первой. Но ее муж еще не успел освободиться, когда один из его охранников понял, в чем тут дело, и резко замахнулся дубинкой. Фицроджер попытался уклониться от удара, однако дубинка с силой опустилась на его плечо, и он упал на колени. Фицроджер слишком долго был связан, и у него затекло все тело. Имоджин боялась, что удар был слишком опасным, и рванулась вперед, на ходу вытаскивая кинжал.
Караульный снова замахнулся, на этот раз целясь по ребрам. Вокруг было много людей Фицроджера, но они, как ей показалось, были очень медлительными. Девушке понадобилось немного времени, чтобы выбрать момент и место атаки. Она вспомнила, как Фицроджер ей как-то сказал:
– Целься в шею!
Она воткнула кинжал в незащищенное место сбоку. Охранник закричал и стал корчиться, а кровь фонтаном хлынула на Имоджин. Пока ее жертва падала на землю, Фицроджер, шатаясь, поднялся на ноги и притянул ее к себе.
– Амазонка моя, это действительно крещение кровью! – сказал он со слабым смешком.
Имоджин подолом изорванной туники попыталась стереть кровь и слезы с лица. Она старалась убедить себя в том, что это почти то же самое что заколоть свинью, но ее все равно била нервная дрожь. Она оставалась в объятиях мужа, пока вокруг них шло сражение. Хотя ей сейчас были необходимы его утешение и защита, в то же время она и сама была готова защищать его.
Ренальд пробежал мимо и, смеясь, кинул меч Фицроджеру. Тот поймал его левой рукой, но сделал это крайне неуклюже. Было неизвестно, насколько сильно пострадало его плечо. Он не сделал даже малейшей попытки присоединиться к сражавшимся, а стоял рядом с Имоджин, охраняя ее и разминая затекшее тело, чтобы восстановить кровообращение.
Он задал ей всего лишь один вопрос:
– Ворбрик?
– Он сейчас на скале или спускается сюда, ведь на горизонте уже посветлело. Мы послали людей, чтобы они следили за ним.
Люди Ворбрика поняли, что у них нет ни единого шанса победить, и сдались. Воины Фицроджера обезоружили и связали их.
Фицроджер вышел вперед, все еще не отпуская от себя Имоджин.
– Тай, твой сумасшедший план сработал, несмотря ни на что, – заметил Ренальд, подходя к нему. Он пытался сдерживать себя, но было видно, как он был счастлив видеть своего друга живым и почти невредимым.
– Жадность готова погубить любого, – заметил Тайрон.
Он произнес это странным голосом и все посматривал по сторонам.
– Ворбрик? – понял его Ренальд.
– Где же он? – поинтересовался Фицроджер.
– Я оставил людей, чтобы они остановили его. Он, наверно, слышал весь этот шум.
– Надеюсь.
– Тай, мы должны отдать его в руки правосудия, – сказал Ренальд. – Генрих должен сам судить его. Король, наверно, лишит его состояния и отправит в изгнание. Тогда мы от него окончательно избавимся.
Фицроджер не ответил ему. Он отпустил Имоджин и пошел вперед к опушке леса.
Она в первый раз как следует рассмотрела мужа и поняла Рональда. У Фицроджера было разбито лицо. Значит, его сильно избили после того, как она ушла с Ворбриком. Но дело было не в этом – он двигался с большим трудом. Стрела сильно повредила его правую руку. И счастье, если удар дубиной по левому плечу не раздробил ключицу. К тому же он с трудом волочил правую ногу.
Сейчас Тайрон был не в состоянии сражаться с кем-либо, тем более с Ворбриком. Но Имоджин понимала, что было бы бесполезно говорить ему об этом. Она молила Бога, чтобы кто-то из людей Фицроджера убил Ворбрика сразу же после того, как они взяли его в плен. Если бы она заранее подумала об этом, то приказала бы прикончить его на месте.
Имоджин ничего не могла разглядеть сквозь плотную завесу тумана, кроме того, ничего не было слышно. Что же происходит у скалы? – подумала она.
Они стали спускаться вниз с холма. Имоджин, волнуясь, шла рядом с Фицроджером, Ренальд следовал за ними.
– Тебе сильно досталось по плечу, – заметил Ренальд, но Фицроджер ему ничего не ответил.
– Что у тебя с ногой? – спросил де Лисл.
– Просто затекла.
– Мне кажется, что и твоя правая рука затекла тоже.
– Туда ему попала стрела, – сказала Имоджин.
– Тай… – протестовал Ренальд.
– Нет!
В этом был весь Фицроджер. Имоджин начала молить Бога, чтобы Ренальд опять так ударил Фицроджера, чтобы тот потерял сознание и не смог совершить еще один сумасшедший поступок. Ренальд сделал это в потайном ходе. К сожалению, сейчас он до этого не додумался.
Они нашли Ворбрика прижатым к подошве утеса, похожего на разъяренного медведя, окруженного собаками. И подобно затравленному зверю, он уже раскроил голову одному из людей Фицроджера. Неподалеку от него валялось мертвое тело, и клинок его огромного меча при свете факелов отливал красным.
Фицроджер двинулся вперед, а Имоджин пошла за ним следом. Когда Ворбрик увидел Фицроджера, он стал грязно ругаться.
– Я повяжу кишки моих людей вокруг их глоток!
– Они старались сделать все, что только было в их силах, – почти вежливо сказал Фицроджер.
Ворбрик выпрямился и вызывающе спросил:
– Ну, Ублюдок? Что теперь?
– Я убью тебя. Тебе пора отвечать на том свете за твои многочисленные грехи, но умрешь ты за то, что коснулся моей жены!
Ворбрик захохотал.
– Я сделал больше, чем только коснулся ее! Она не рассказала тебе, что случилось? Конечно нет. Я уверен, что она солжет…
– Она не станет лгать. Мне наплевать на то, что случилось, но тебе все равно придется заплатить за все содеянное! Защищайся! Подать мне щит! И ему тоже!
Слуга неохотно отнес щит Ворбрику. Имоджин отвела в сторону Фицроджера.
– Это просто безумие, – шептала она. – Повесь его. Он этого заслуживает!
– Я обещал тебе, что убью его, – спокойно возразил ей любимый.
– Воспользуйся веревкой, – настаивала Имоджин.
– Нет.
– Я отказываюсь от своего условия. Пусть король разберется с ним.
– Нет, он должен умереть от моей руки. Тут Имоджин захотелось как следует стукнуть мужа по спине.
– Ты просто в плачевном состоянии! – протестовала Имоджин. – У тебя ранена рука, и чудо, если удар дубинкой не переломил тебе ключицу!
– Молчи и стой подальше отсюда, как положено послушной жене! – приказал ей Тайрон.
Имоджин со злостью смотрела, как, сильно прихрамывая, он отошел в сторону. Если бы она была уверена, что его люди будут повиноваться ей, она бы приказала скрутить Фицроджера и держать привязанным к дереву, пока она сама не повесила бы Ворбрика.
Но они ведь не послушаются меня, подумала Имоджин. Потом у нее в голове мелькнула новая мысль, приведшая ее в ужас.
Пока она еще сохраняла хоть малейшее присутствие духа, Имоджин подобрала камень размером с кулак и, сильно размахнувшись, швырнула его в незащищенную голову мужа.
Она не собиралась убивать его и в какой-то момент подумала, что слишком слабо стукнула его, но Фицроджер покачнулся и повернулся к ней. В глазах у него бушевала ярость. Потом он упал к ее ногам.
Глава 19
– Фицроджер разработал план действий.
– Тогда мы не можем не добиться успеха, – радостно ухмыльнулся Ренальд, и Имоджин с трудом улыбнулась ему в ответ.
– Скажите нам, что мы должны делать?
– Мы должны взять с собой некоторую часть сокровищ и выбраться через подземный ход из крепости. Потом нам надо принести эти сокровища в лагерь, сказав, что это только первая часть груза. Тогда там начнется дележка. Я надеюсь, что только один их вид сможет отвлечь людей Ворбрика, и вы сможете освободить Фицроджера.
– И все? – спросил пораженный Ренальд.
– Да, если мы сделаем все вовремя, – резко ответила Имоджин. – Ворбрик ждет меня с четырьмя головорезами у входа в потайной ход. Может, нам удастся схватить его и начать переговоры. Нам нужно торопиться, пока он не спустился в лагерь.
– Мы не можем рисковать жизнью Тая, и нам придется прибегнуть к вашему плану, хотя он и не самый лучший. Вы уверены, что Тайрон согласился на такой вариант действий?
– Не так-то легко было строить какие-либо планы при столь плачевных обстоятельствах, особенно когда на карту поставлена жизнь. Но мы считали, – ехидно заметила Имоджин, – что вы уже находитесь в засаде и ждете нападения через потайной ход.
– Клянусь Богом, – с восхищением произнес Ренальд, – вы теперь даже говорите, как Тайрон. Я уверен, что он мне потом еще много чего выскажет. Но мы считали, что вы с Тайроном просто несколько задержались с возвращением домой.
Имоджин, услышав такое, покраснела, но промолчала.
Через некоторое время вернулся сэр Стивен.
– Эти люди боролись за жизнь, как дикие звери. Мы схватили троих, а остальные уже мертвы или умирают. Мы потеряли только одного – Кевина.
Лиг был среди уцелевших. Увидев Имоджин, он прорычал:
– Я доберусь до тебя! А твой муж, как только Ворбрик узнает об этом, умрет в страшных муках.
Но девушка видела, что он весь трясется от страха.
– Не бойся, – нарочито ласково заметила Имоджин. – Ворбрик не накажет тебя, он умрет раньше. Свяжите их как следует, – приказала она. – Но прежде разденьте – нам необходимо их снаряжение. В лагерь отправятся похожие на них люди. Троих вполне хватит.
Пока люди Ворбрика раздевались, они страшно сквернословили, поэтому Имоджин не выдержала и приказала загнать кляп каждому из них в глотку. В данный момент у нее не было времени на проявление жалости и сочувствия. Их белые обнаженные тела напоминали ей мучных червей, и она приказала заключить их в темницу.
Трое похожих на них воинов надели их доспехи и шлемы. Затем Имоджин внимательно осмотрела каждого.
– В темноте вы вполне сойдете за головорезов Ворбрика. Нам потребуется не так уж много времени. Шлемы закроют ваши лица. Но не забывайте о главном – как только мы доберемся до лагеря, вы сразу же похвастаетесь сокровищами. Тогда бандиты забудут обо всем на свете.
Она повернулась к Рональду.
– А вам предстоит только воспользоваться создавшейся ситуацией.
– Уж мы постараемся, – заверил он ее.
Тут Имоджин заметила, как удивленно смотрели на нее Ренальд и все остальные.
Она быстро прошла по темному потайному ходу, даже не вспомнив о крысах, зажгла фонарь и очень скоро нашла ключ. Потом Имоджин направилась к сокровищнице, а за ней следовали, спотыкаясь и шумя, люди Фицроджера.
Возле открытой железной двери она отступила назад и приказала:
– Берите все, что может соблазнить людей Ворбрика.
Все, даже Ренальд, застыли, глядя на сверкающую всеми цветами радуги красоту.
– Быстрее! – приказала Имоджин. – Берите все, что вам понравится. Если Фицроджер останется жив, вы это сможете оставить себе!
– Имоджин… – робко заметил Ренальд.
– Мне ничего не жаль, – прервала его девушка.
Имоджин открыла один сундук, полный серебряных монет, затем другой, в котором лежали золотые. Потом открыла сундук, в котором хранились украшения отца. Оттуда посыпались золотые цепи, рубины и жемчуг.
Она вспомнила о цепи, которую она выбрала для Фицроджера. Господи Боже мой! Ведь я так и не подарила ее мужу, подумала Имоджин.
Воины начали действовать. Один прихватил несколько золотых блюд. Другой взял сундук с украшениями. Третий – золотые монеты.
– Имоджин… – снова умоляюще повторил Ренальд, но она, словно не слыша его, спросила:
– Все готовы?
Воины в знак согласия только кивнули головами.
Имоджин повела их обратно в замок. Она все время думала о том, как она подарит Фицроджеру цепь с изумрудами. Как она наденет ее на его живое, здоровое тело. Мечта об этом моменте стала для нее просто наваждением.
Они действовали, не соблюдая никаких предосторожностей, и вскоре все в замке знали, что произошло. Ренальд быстро собрал остальных воинов. Все они были одеты в темную одежду, чтобы можно было тихо и незаметно действовать в темноте. Другой отряд должен был выследить Ворбрика, когда он будет спускаться со скалы в лагерь. Но в замке было маловато людей, чтобы предусмотреть все варианты событий.
Имоджин казалось, что все происходит слишком медленно, но потом она кое о чем вспомнила.
– Ренальд, мне нужен хороший острый кинжал.
Он молча подал ей длинный кинжал в ножнах, и она прикрепила его к поясу.
Взяв его в руки, она вспомнила о своих волосах и чуть было не разрыдалась. Девушка потрогала неровный жесткий обрезок своей бывшей роскошной косы…
Наконец все были готовы и тихо вышли из потайного хода. Им предстоял сравнительно неблизкий путь до лагеря. Имоджин, волнуясь, посмотрела на небо, но там еще не появилась даже предутренняя серая дымка.
В лесу они двигались очень тихо, пытаясь не потревожить ни зверей, ни птиц, чтобы не насторожить своих врагов.
Имоджин показалось, что стало светать, и она шепнула об этом Рональду.
– Имоджин, у нас в запасе еще достаточно времени, просто твои глаза привыкли к темноте.
Девушка боялась даже представить себе, что они могут обнаружить в лагере. Ее мучили видения: она представляла себе Фицроджера избитым и окровавленным, а иногда даже умирающим с переломанными костями.
Потом настало время, когда Имоджин и трем сопровождающим ее воинам пришлось расстаться с основным отрядом, чтобы врагам показалось, что они вернулись из замка с добычей. Ренальд на прощание обнял и поцеловал Имоджин.
– На счастье, маленький цветочек! Не волнуйся! Мы все сделаем как надо!
Она некоторое время стояла рядом с ним, потом вместе с тремя сопровождающими они вышли из леса и стали спускаться вниз по открытому склону. Затем им опять пришлось подниматься вверх, направляясь в сторону лагеря. Утренний туман мешал точно определить направление, и они вполне могли пройти мимо лагеря, но слева послышался резкий свист.
– Что происходит? – спросил у них один из людей Ворбрика.
– Вот ваши сокровища, – зло ответила ему Имоджин. – Вот в чем дело: там так много всего, что лорд Ворбрик приказал, чтобы вы помогли нам принести со скалы все оставшееся.
– Это правда? – спросил человек Ворбрика ее «охрану».
Ее люди что-то в ответ промычали.
– Не ждите нормальных ответов от них, – насмешливо заговорила девушка. – Они не могут расстаться с такими дорогими вещами.
Головорез придвинулся ближе, и у него заблестели глаза.
– Дайте посмотреть…
– Я хочу убедиться, что мой муж жив, – грубо сказала Имоджин. – Убирайся прочь! Бандит замахнулся на нее кулаком, но не ударил.
– Ты, стерва, получишь свое от Ворбрика.
Мне тогда будет приятно посмотреть на тебя!
Имоджин внезапно узнала голос человека, который караулил их в пещере. Она чуть было не засмеялась, но сдержалась и бросилась вперед. За ней последовали ее люди. На ходу Имоджин быстро оглянулась назад и увидела, что охранник пошел за ними. Он воровато посматривал по сторонам, но соблазн урвать хоть немного золота был слишком силен для людей Ворбрика. Она молча благословляла воина, выбравшего блестящие блюда. Золото могло соблазнить кого угодно! Через некоторое время они уже были в лагере. Там горел небольшой костер. Она увидела, как вокруг него собрались люди Ворбрика. Фицроджер все еще был привязан к дереву, а возле него стояли четверо караульных с тяжелыми дубинками. Он бессильно сполз вниз по стволу. Мать святая Мария, не дай Бог, чтобы он потерял сознание, подумала Имоджин.
Человек, тащивший блюда, с грохотом уронил одно из них на землю. Оно покатилось, отражая свет костра. Другой воин поскользнулся, и золотые монеты посыпались из сундука. Третий крепко, как настоящий скряга, вцепился в свое сокровище.
Какое-то время никто не двигался с места, потом один из людей Ворбрика протянул руку к золотой монетке, потом к другой… Его примеру последовал еще один, и вскоре всех вокруг обуяло безумие.
Но несмотря на это, четверо караульных Фицроджера даже не двинулись с места. Их снедала зависть, они дергались, но стояли. Имоджин видела, как чесались у них руки, чтобы схватить хотя бы одну монетку, но они не отошли от Фицроджера.
Имоджин резко повернулась к последнему из сопровождавших ее воинов.
– Отдай мне этот сундучок, дубина! Это украшения моего отца. Вы их не получите!
Она вырвала сундучок из заметно ослабевших рук охранника, и его содержимое, как и было задумано, рассыпалось прямо перед охраной Фицроджера.
Пока Имоджин ждала воинов в замке, она успела вынуть все украшения из мешочков, и сейчас драгоценные камни засверкали всеми цветами радуги в отсветах костра.
Имоджин завопила и попыталась прикрыть их своим телом. Но охранники мужа опередили ее.
В этот момент в лагерь ворвался Рональд со своими воинами. В мгновение ока один из них перерезал путы Фицроджера. Имоджин не поспела туда первой. Но ее муж еще не успел освободиться, когда один из его охранников понял, в чем тут дело, и резко замахнулся дубинкой. Фицроджер попытался уклониться от удара, однако дубинка с силой опустилась на его плечо, и он упал на колени. Фицроджер слишком долго был связан, и у него затекло все тело. Имоджин боялась, что удар был слишком опасным, и рванулась вперед, на ходу вытаскивая кинжал.
Караульный снова замахнулся, на этот раз целясь по ребрам. Вокруг было много людей Фицроджера, но они, как ей показалось, были очень медлительными. Девушке понадобилось немного времени, чтобы выбрать момент и место атаки. Она вспомнила, как Фицроджер ей как-то сказал:
– Целься в шею!
Она воткнула кинжал в незащищенное место сбоку. Охранник закричал и стал корчиться, а кровь фонтаном хлынула на Имоджин. Пока ее жертва падала на землю, Фицроджер, шатаясь, поднялся на ноги и притянул ее к себе.
– Амазонка моя, это действительно крещение кровью! – сказал он со слабым смешком.
Имоджин подолом изорванной туники попыталась стереть кровь и слезы с лица. Она старалась убедить себя в том, что это почти то же самое что заколоть свинью, но ее все равно била нервная дрожь. Она оставалась в объятиях мужа, пока вокруг них шло сражение. Хотя ей сейчас были необходимы его утешение и защита, в то же время она и сама была готова защищать его.
Ренальд пробежал мимо и, смеясь, кинул меч Фицроджеру. Тот поймал его левой рукой, но сделал это крайне неуклюже. Было неизвестно, насколько сильно пострадало его плечо. Он не сделал даже малейшей попытки присоединиться к сражавшимся, а стоял рядом с Имоджин, охраняя ее и разминая затекшее тело, чтобы восстановить кровообращение.
Он задал ей всего лишь один вопрос:
– Ворбрик?
– Он сейчас на скале или спускается сюда, ведь на горизонте уже посветлело. Мы послали людей, чтобы они следили за ним.
Люди Ворбрика поняли, что у них нет ни единого шанса победить, и сдались. Воины Фицроджера обезоружили и связали их.
Фицроджер вышел вперед, все еще не отпуская от себя Имоджин.
– Тай, твой сумасшедший план сработал, несмотря ни на что, – заметил Ренальд, подходя к нему. Он пытался сдерживать себя, но было видно, как он был счастлив видеть своего друга живым и почти невредимым.
– Жадность готова погубить любого, – заметил Тайрон.
Он произнес это странным голосом и все посматривал по сторонам.
– Ворбрик? – понял его Ренальд.
– Где же он? – поинтересовался Фицроджер.
– Я оставил людей, чтобы они остановили его. Он, наверно, слышал весь этот шум.
– Надеюсь.
– Тай, мы должны отдать его в руки правосудия, – сказал Ренальд. – Генрих должен сам судить его. Король, наверно, лишит его состояния и отправит в изгнание. Тогда мы от него окончательно избавимся.
Фицроджер не ответил ему. Он отпустил Имоджин и пошел вперед к опушке леса.
Она в первый раз как следует рассмотрела мужа и поняла Рональда. У Фицроджера было разбито лицо. Значит, его сильно избили после того, как она ушла с Ворбриком. Но дело было не в этом – он двигался с большим трудом. Стрела сильно повредила его правую руку. И счастье, если удар дубиной по левому плечу не раздробил ключицу. К тому же он с трудом волочил правую ногу.
Сейчас Тайрон был не в состоянии сражаться с кем-либо, тем более с Ворбриком. Но Имоджин понимала, что было бы бесполезно говорить ему об этом. Она молила Бога, чтобы кто-то из людей Фицроджера убил Ворбрика сразу же после того, как они взяли его в плен. Если бы она заранее подумала об этом, то приказала бы прикончить его на месте.
Имоджин ничего не могла разглядеть сквозь плотную завесу тумана, кроме того, ничего не было слышно. Что же происходит у скалы? – подумала она.
Они стали спускаться вниз с холма. Имоджин, волнуясь, шла рядом с Фицроджером, Ренальд следовал за ними.
– Тебе сильно досталось по плечу, – заметил Ренальд, но Фицроджер ему ничего не ответил.
– Что у тебя с ногой? – спросил де Лисл.
– Просто затекла.
– Мне кажется, что и твоя правая рука затекла тоже.
– Туда ему попала стрела, – сказала Имоджин.
– Тай… – протестовал Ренальд.
– Нет!
В этом был весь Фицроджер. Имоджин начала молить Бога, чтобы Ренальд опять так ударил Фицроджера, чтобы тот потерял сознание и не смог совершить еще один сумасшедший поступок. Ренальд сделал это в потайном ходе. К сожалению, сейчас он до этого не додумался.
Они нашли Ворбрика прижатым к подошве утеса, похожего на разъяренного медведя, окруженного собаками. И подобно затравленному зверю, он уже раскроил голову одному из людей Фицроджера. Неподалеку от него валялось мертвое тело, и клинок его огромного меча при свете факелов отливал красным.
Фицроджер двинулся вперед, а Имоджин пошла за ним следом. Когда Ворбрик увидел Фицроджера, он стал грязно ругаться.
– Я повяжу кишки моих людей вокруг их глоток!
– Они старались сделать все, что только было в их силах, – почти вежливо сказал Фицроджер.
Ворбрик выпрямился и вызывающе спросил:
– Ну, Ублюдок? Что теперь?
– Я убью тебя. Тебе пора отвечать на том свете за твои многочисленные грехи, но умрешь ты за то, что коснулся моей жены!
Ворбрик захохотал.
– Я сделал больше, чем только коснулся ее! Она не рассказала тебе, что случилось? Конечно нет. Я уверен, что она солжет…
– Она не станет лгать. Мне наплевать на то, что случилось, но тебе все равно придется заплатить за все содеянное! Защищайся! Подать мне щит! И ему тоже!
Слуга неохотно отнес щит Ворбрику. Имоджин отвела в сторону Фицроджера.
– Это просто безумие, – шептала она. – Повесь его. Он этого заслуживает!
– Я обещал тебе, что убью его, – спокойно возразил ей любимый.
– Воспользуйся веревкой, – настаивала Имоджин.
– Нет.
– Я отказываюсь от своего условия. Пусть король разберется с ним.
– Нет, он должен умереть от моей руки. Тут Имоджин захотелось как следует стукнуть мужа по спине.
– Ты просто в плачевном состоянии! – протестовала Имоджин. – У тебя ранена рука, и чудо, если удар дубинкой не переломил тебе ключицу!
– Молчи и стой подальше отсюда, как положено послушной жене! – приказал ей Тайрон.
Имоджин со злостью смотрела, как, сильно прихрамывая, он отошел в сторону. Если бы она была уверена, что его люди будут повиноваться ей, она бы приказала скрутить Фицроджера и держать привязанным к дереву, пока она сама не повесила бы Ворбрика.
Но они ведь не послушаются меня, подумала Имоджин. Потом у нее в голове мелькнула новая мысль, приведшая ее в ужас.
Пока она еще сохраняла хоть малейшее присутствие духа, Имоджин подобрала камень размером с кулак и, сильно размахнувшись, швырнула его в незащищенную голову мужа.
Она не собиралась убивать его и в какой-то момент подумала, что слишком слабо стукнула его, но Фицроджер покачнулся и повернулся к ней. В глазах у него бушевала ярость. Потом он упал к ее ногам.
Глава 19
– Клянусь ранами Христовыми! – с ужасом воскликнул Ренальд. На лицах людей было выражение потрясения и испуга.
На всех, кроме Ворбрика. Он закатился хриплым смехом и сказал:
– Ты знала, что он не сможет победить меня, да?
Имоджин повернулась и посмотрела на Ворбрика.
– Убейте его! – холодно приказала она воинам. – Мне все равно как! Просто убейте его!
Наступила жуткая тишина, потом человек с луком натянул тетиву и пустил стрелу. Проклиная всех и вся, Ворбрик отразил ее щитом. Но в это время в него попала другая стрела.
Она вонзилась ему в руку. Имоджин увидела, как вскоре Ворбрик так же ощетинился стрелами, как это случилось с Фицроджером. На Ворбрике не было способной защитить его от стрел кольчуги.
Ворбрик не был трусом. Он пытался защищаться, но люди с ледяным выражением глаз пускали в него стрелу за стрелой.
Он вопил и покачивался, пытаясь уклониться. Наконец последняя стрела проникла ему глубоко в грудь, и он с предсмертным криком упал и забился в агонии. Потом все вокруг стихло.
Имоджин была страшно испугана, она отвернулась, чтобы не видеть последних судорог грузного тела. Она подумала о том, что же с ней сделает муж, когда придет в себя. Ее стало трясти так, что у нее не попадал зуб на зуб. Она ударила Тая, чтобы сохранить ему жизнь. А он, видимо, считал этот поединок делом чести!
Имоджин думала, что скоро увидит, как ярость все еще бушует в его зеленых глазах, но муж валялся на земле без сознания и был связан по рукам и ногам.
– Мне тоже как-то пришлось легонько стукнуть его, – сказал Ренальд, покачивая головой. – Черт побери, Имоджин, я не знаю…
– Я т-т-тоже, – заикаясь, пробормотала она, зябко обхватив себя руками. – Вы его н-н-не слишк-к-ком сильно с-связали? Его р-раны…
– Я его связал так, чтобы он не смог освободиться, – ответил ей Ренальд. Потом мрачно добавил:
– Я надеюсь, что я сделал все правильно и он потом не станет жалеть, что не смог задушить вас голыми руками.
Имоджин прикрыла рот трясущейся рукой.
– Н-н-не может быть, чтобы он был в такой ярости!
– Понятия не имею, насколько он будет зол. Такого не случалось никогда. Мне кажется, что лучше будет вас сейчас же отправить в Клив, а Тая мы положим в постель, предварительно напоив его сонным зельем. И еще мы надеемся, что у него будут слишком болеть раны, чтобы отправиться вслед за вами, когда он придет в себя.
Имоджин так хотелось самой позаботиться о муже, но она понимала, что из этого могло получиться.
– Да, пожалуйста, – покорно ответила она Рональду. – Но после этого развяжите его.
Ренальд обо всем распорядился и проводил Имоджин к воротам замка, чтобы взять там лошадей. Колени у девушки дрожали, а голова была в таком же тумане, как и это серое утро. Она не переставала дрожать, и дрожь была не от холода.
Что теперь с ней будет? Если ей повезет, он лишь изобьет ее до полусмерти.
Она боялась, что Фицроджер захочет расстаться с ней навсегда.
Ренальд позаботился о том, чтобы ей принесли вина и теплый плащ. Только после этого она и сопровождавшие ее шестеро воинов галопом поскакали в Клив.
Имоджин с трудом старалась удержаться в седле, но когда она спешилась, то тут же упала, потеряв сознание. Когда она пришла в себя, то уже лежала на кровати в кливском замке. У нее болело все тело, и было жутко гадко на душе.
В данной ситуации ей совсем не хотелось просыпаться. Но она все же приоткрыла глаза и попыталась рассмотреть, что же происходит в комнате. Она думала, что Фицроджер уже прискакал сюда, чтобы излить на нее всю свою ярость. Когда Имоджин поняла, что его здесь нет, у нее защемило сердце и она сразу же начала думать о самом плохом: у него серьезная рана, и он не может двигаться. А может, он умер?
Имоджин повернулась с стене и зашлась душераздирающими рыданиями. Она вдруг вспомнила, как Тайрон ей как-то сказал:
– Я надеюсь, что ты никогда не станешь плакать из-за меня, хотя мне кажется, что это все же может случиться.
Имоджин подумала, что никто из них не ожидал, что она станет рыдать, оплакивая их окончательный разрыв.
Потом, досыта наплакавшись, она снова заснула. Этот сон был следствием страшной усталости. Она проснулась только вечером. Хотя у нее не стало легче на душе и все так же ныли все косточки, в этот раз она решила больше не плакать, а стала думать, как будет дальше жить.
Имоджин села. Рядом с постелью кто-то оставил хлеб и кружку эля. Хлеб уже начал черстветь, а в кружке плавали несколько мух, но девушка все съела и выпила.
Потом она принялась «зализывать собственные раны». Ноги снова были сильно потерты, и пока она их рассматривала, из ссадин снова стала сочиться кровь. Это все ее не очень теперь волновало – ей некуда было идти.
На теле было удивительно много ссадин и синяков, и Имоджин даже не могла припомнить, где это она так поранилась. Но сильнее всего у нее ныло лицо. Она осторожно потрогала челюсть и вспомнила, как сильно Ворбрик ударил ее. Имоджин не сомневалась, что ее лицо теперь представляло собой один сплошной кровоподтек. Пальцами она нащупала длинную ссадину на щеке – это от отскочившего куска стекла, когда она разбивала фонарь.
Она тонко взвизгнула, когда до нее дошло, что на лице могут остаться уродливые шрамы. Имоджин постаралась преодолеть минутную слабость духа, но по щекам у нее потекли горькие слезы.
В дверь заглянула, а потом вошла в комнату женщина.
– Миледи, в чем дело? Почему вы плачете? Не надо, теперь все позади.
Имоджин почему-то стало смешно, и она с трудом сдержалась, чтобы не захихикать.
– Мое лицо! – выдохнула она. Женщина средних лет скорчила гримаску.
– Ну, оно не станет таким, каким было раньше, но когда раны затянутся, все будет нормально. У меня есть мазь старухи Марджери. Она вам поможет.
Она забрала кружку и доску для хлеба и спросила:
– Леди, вы не хотите принять ванну? Имоджин увидела, что была только в рубашке, но и та была вся в грязи и в крови. Волосы у нее тоже представляли собой грязные космы. И самое худшее – от нее несло кровью.
– Да, – ответила она служанке. Когда женщина ушла, Имоджин с трудом встала с постели и осмотрела себя. Она с отвращением сорвала рваную рубашку и закуталась в простыню.
Конечно, никто из посторонних ничего не поймет по этим пятнам грязи и крови, но девушка знала: эти следы свидетельствовали о том, что ее брачные отношения с Фицроджером были наконец доведены до конца. Она грустно уселась на пол возле кровати и прижала к себе кровавые тряпки. В самый тяжелый час ее жизни она, хотя и короткое время, была счастлива, так же счастлив был и Фицроджер. Он открыл перед ней свою душу так, как ни перед кем и никогда раньше. Он ей доверился, а она его предала.
Да, это было настоящее предательство. Если следовать кодексу рыцарской чести, Имоджин должна была отпустить его навстречу смерти. Но она не смогла решиться на это. Имоджин принялась грустно рассуждать и поняла, что сделала бы то же самое еще раз, если бы только у нее хватило смелости. Теперь она у нее полностью отсутствовала – та самая бесшабашная, сумасшедшая отвага, которая поддерживала их, когда они целые сутки боролись за свою жизнь.
Слуги принесли лохань. Ту же самую, в которой она мылась, когда впервые оказалась в Кливе. Имоджин подумала, что в прошлый раз она сюда явилась в таком же ужасном виде и состоянии, как и сейчас. Слуги застелили лохань мягкими тряпками и налили туда теплую воду, настоянную на ароматных травах. Когда женщины помогли ей погрузить тело в воду, Имоджин вскрикнула от ужаса при виде многочисленных ссадин и синяков.
Потом одна из женщин запричитала:
– О миледи! Ваши волосы! Ваши чудесные волосы!
Имоджин быстро коснулась обрезка косы. Он доходил ей до плеч. Потом ее рука перепорхнула к другой косе – толстая, роскошная коса была ниже пояса.
Женщины принялись расплетать косу, сохраняя абсолютное молчание. Обрезок другой косы быстро расплелся сам. Никто больше не произнес ни слова, но все они понимали, как это было ужасно. Волосы были предметом гордости любой женщины, а их длина ценилась превыше всего. Некоторым леди удавалось отрастить косы всего лишь до талии или даже до груди; многие удлиняли короткие волосы с помощью фальшивых кос; но ни у одной из благородных дам не было волос столь коротких, чтобы их было невозможно заплести.
– Подрежьте волосы и с другой стороны, – ровным тоном приказала Имоджин.
– Но, леди…
– Я не могу ходить с волосами неравной длины. Режьте!
Женщина взяла острый нож и трясущимися руками подровняла волосы.
– Леди, – неосторожно заметила одна из служанок. – Вы стали похожи на мальчика!
– Ничего, так их будет легче мыть, – храбро ответила Имоджин. – Да, здесь есть какое-нибудь зеркало?
На всех, кроме Ворбрика. Он закатился хриплым смехом и сказал:
– Ты знала, что он не сможет победить меня, да?
Имоджин повернулась и посмотрела на Ворбрика.
– Убейте его! – холодно приказала она воинам. – Мне все равно как! Просто убейте его!
Наступила жуткая тишина, потом человек с луком натянул тетиву и пустил стрелу. Проклиная всех и вся, Ворбрик отразил ее щитом. Но в это время в него попала другая стрела.
Она вонзилась ему в руку. Имоджин увидела, как вскоре Ворбрик так же ощетинился стрелами, как это случилось с Фицроджером. На Ворбрике не было способной защитить его от стрел кольчуги.
Ворбрик не был трусом. Он пытался защищаться, но люди с ледяным выражением глаз пускали в него стрелу за стрелой.
Он вопил и покачивался, пытаясь уклониться. Наконец последняя стрела проникла ему глубоко в грудь, и он с предсмертным криком упал и забился в агонии. Потом все вокруг стихло.
Имоджин была страшно испугана, она отвернулась, чтобы не видеть последних судорог грузного тела. Она подумала о том, что же с ней сделает муж, когда придет в себя. Ее стало трясти так, что у нее не попадал зуб на зуб. Она ударила Тая, чтобы сохранить ему жизнь. А он, видимо, считал этот поединок делом чести!
Имоджин думала, что скоро увидит, как ярость все еще бушует в его зеленых глазах, но муж валялся на земле без сознания и был связан по рукам и ногам.
– Мне тоже как-то пришлось легонько стукнуть его, – сказал Ренальд, покачивая головой. – Черт побери, Имоджин, я не знаю…
– Я т-т-тоже, – заикаясь, пробормотала она, зябко обхватив себя руками. – Вы его н-н-не слишк-к-ком сильно с-связали? Его р-раны…
– Я его связал так, чтобы он не смог освободиться, – ответил ей Ренальд. Потом мрачно добавил:
– Я надеюсь, что я сделал все правильно и он потом не станет жалеть, что не смог задушить вас голыми руками.
Имоджин прикрыла рот трясущейся рукой.
– Н-н-не может быть, чтобы он был в такой ярости!
– Понятия не имею, насколько он будет зол. Такого не случалось никогда. Мне кажется, что лучше будет вас сейчас же отправить в Клив, а Тая мы положим в постель, предварительно напоив его сонным зельем. И еще мы надеемся, что у него будут слишком болеть раны, чтобы отправиться вслед за вами, когда он придет в себя.
Имоджин так хотелось самой позаботиться о муже, но она понимала, что из этого могло получиться.
– Да, пожалуйста, – покорно ответила она Рональду. – Но после этого развяжите его.
Ренальд обо всем распорядился и проводил Имоджин к воротам замка, чтобы взять там лошадей. Колени у девушки дрожали, а голова была в таком же тумане, как и это серое утро. Она не переставала дрожать, и дрожь была не от холода.
Что теперь с ней будет? Если ей повезет, он лишь изобьет ее до полусмерти.
Она боялась, что Фицроджер захочет расстаться с ней навсегда.
Ренальд позаботился о том, чтобы ей принесли вина и теплый плащ. Только после этого она и сопровождавшие ее шестеро воинов галопом поскакали в Клив.
Имоджин с трудом старалась удержаться в седле, но когда она спешилась, то тут же упала, потеряв сознание. Когда она пришла в себя, то уже лежала на кровати в кливском замке. У нее болело все тело, и было жутко гадко на душе.
В данной ситуации ей совсем не хотелось просыпаться. Но она все же приоткрыла глаза и попыталась рассмотреть, что же происходит в комнате. Она думала, что Фицроджер уже прискакал сюда, чтобы излить на нее всю свою ярость. Когда Имоджин поняла, что его здесь нет, у нее защемило сердце и она сразу же начала думать о самом плохом: у него серьезная рана, и он не может двигаться. А может, он умер?
Имоджин повернулась с стене и зашлась душераздирающими рыданиями. Она вдруг вспомнила, как Тайрон ей как-то сказал:
– Я надеюсь, что ты никогда не станешь плакать из-за меня, хотя мне кажется, что это все же может случиться.
Имоджин подумала, что никто из них не ожидал, что она станет рыдать, оплакивая их окончательный разрыв.
Потом, досыта наплакавшись, она снова заснула. Этот сон был следствием страшной усталости. Она проснулась только вечером. Хотя у нее не стало легче на душе и все так же ныли все косточки, в этот раз она решила больше не плакать, а стала думать, как будет дальше жить.
Имоджин села. Рядом с постелью кто-то оставил хлеб и кружку эля. Хлеб уже начал черстветь, а в кружке плавали несколько мух, но девушка все съела и выпила.
Потом она принялась «зализывать собственные раны». Ноги снова были сильно потерты, и пока она их рассматривала, из ссадин снова стала сочиться кровь. Это все ее не очень теперь волновало – ей некуда было идти.
На теле было удивительно много ссадин и синяков, и Имоджин даже не могла припомнить, где это она так поранилась. Но сильнее всего у нее ныло лицо. Она осторожно потрогала челюсть и вспомнила, как сильно Ворбрик ударил ее. Имоджин не сомневалась, что ее лицо теперь представляло собой один сплошной кровоподтек. Пальцами она нащупала длинную ссадину на щеке – это от отскочившего куска стекла, когда она разбивала фонарь.
Она тонко взвизгнула, когда до нее дошло, что на лице могут остаться уродливые шрамы. Имоджин постаралась преодолеть минутную слабость духа, но по щекам у нее потекли горькие слезы.
В дверь заглянула, а потом вошла в комнату женщина.
– Миледи, в чем дело? Почему вы плачете? Не надо, теперь все позади.
Имоджин почему-то стало смешно, и она с трудом сдержалась, чтобы не захихикать.
– Мое лицо! – выдохнула она. Женщина средних лет скорчила гримаску.
– Ну, оно не станет таким, каким было раньше, но когда раны затянутся, все будет нормально. У меня есть мазь старухи Марджери. Она вам поможет.
Она забрала кружку и доску для хлеба и спросила:
– Леди, вы не хотите принять ванну? Имоджин увидела, что была только в рубашке, но и та была вся в грязи и в крови. Волосы у нее тоже представляли собой грязные космы. И самое худшее – от нее несло кровью.
– Да, – ответила она служанке. Когда женщина ушла, Имоджин с трудом встала с постели и осмотрела себя. Она с отвращением сорвала рваную рубашку и закуталась в простыню.
Конечно, никто из посторонних ничего не поймет по этим пятнам грязи и крови, но девушка знала: эти следы свидетельствовали о том, что ее брачные отношения с Фицроджером были наконец доведены до конца. Она грустно уселась на пол возле кровати и прижала к себе кровавые тряпки. В самый тяжелый час ее жизни она, хотя и короткое время, была счастлива, так же счастлив был и Фицроджер. Он открыл перед ней свою душу так, как ни перед кем и никогда раньше. Он ей доверился, а она его предала.
Да, это было настоящее предательство. Если следовать кодексу рыцарской чести, Имоджин должна была отпустить его навстречу смерти. Но она не смогла решиться на это. Имоджин принялась грустно рассуждать и поняла, что сделала бы то же самое еще раз, если бы только у нее хватило смелости. Теперь она у нее полностью отсутствовала – та самая бесшабашная, сумасшедшая отвага, которая поддерживала их, когда они целые сутки боролись за свою жизнь.
Слуги принесли лохань. Ту же самую, в которой она мылась, когда впервые оказалась в Кливе. Имоджин подумала, что в прошлый раз она сюда явилась в таком же ужасном виде и состоянии, как и сейчас. Слуги застелили лохань мягкими тряпками и налили туда теплую воду, настоянную на ароматных травах. Когда женщины помогли ей погрузить тело в воду, Имоджин вскрикнула от ужаса при виде многочисленных ссадин и синяков.
Потом одна из женщин запричитала:
– О миледи! Ваши волосы! Ваши чудесные волосы!
Имоджин быстро коснулась обрезка косы. Он доходил ей до плеч. Потом ее рука перепорхнула к другой косе – толстая, роскошная коса была ниже пояса.
Женщины принялись расплетать косу, сохраняя абсолютное молчание. Обрезок другой косы быстро расплелся сам. Никто больше не произнес ни слова, но все они понимали, как это было ужасно. Волосы были предметом гордости любой женщины, а их длина ценилась превыше всего. Некоторым леди удавалось отрастить косы всего лишь до талии или даже до груди; многие удлиняли короткие волосы с помощью фальшивых кос; но ни у одной из благородных дам не было волос столь коротких, чтобы их было невозможно заплести.
– Подрежьте волосы и с другой стороны, – ровным тоном приказала Имоджин.
– Но, леди…
– Я не могу ходить с волосами неравной длины. Режьте!
Женщина взяла острый нож и трясущимися руками подровняла волосы.
– Леди, – неосторожно заметила одна из служанок. – Вы стали похожи на мальчика!
– Ничего, так их будет легче мыть, – храбро ответила Имоджин. – Да, здесь есть какое-нибудь зеркало?