Беверли Джо. Цветок Запада

   Бандиты, прежде чем стали подниматься по склону к пещерам, напоили лошадей из ручья.
   Если бы только нас поместили в пещеру, соединяющуюся с другими ходами, я бы смогла вывести Фицроджера на свободу, думала Имоджин. Она хорошо знала эти подземелья.
   Ворбрик все осмотрел и выбрал ту же самую пещеру, где они незадолго до этого скрывались.
   – Эта пещера не связана с остальными, – сказал он и усмехнулся. – Цените мою доброту. Я оставлю вас наедине на несколько часов, и вы можете воспользоваться этим. Или ты. Ублюдок, от страха лишился своего мужского достоинства? Мне на это наплевать, и меня не волнует, что кто-то пользовался женщиной до меня, к тому же если ее уже лишили невинности.
   Ворбрик погасил факел, и они опять оказались в полумраке.
   – У входа дежурят четыре охранника, заметил он уходя. – Каждый из них знает, что ад ничто по сравнению с моим гневом, особенно если они позволят вам удрать. Я приду за вами, как только начнет смеркаться. А пока я желаю вам хорошо поразвлечься! – ухмыльнулся Ворбрик.
   Когда они остались наедине, Имоджин упала в объятия Фицроджера, и он прижал ее к себе.
   – Прости, я подвел тебя.
   – – Один против тридцати. Что ты смог бы сделать?
   – Сотворить чудо! – ответил Фицроджер.
   – Ну, если только ты способен это сделать, – Имоджин пыталась говорить шутливо.
   Тайрон нежно и задумчиво прикоснулся к ее лицу.
   – Я подумал об одном изменении и превращении. Правда, оно не совсем волшебное. – тихо сказал он.
   – Какое превращение? – спросила она, но уже знала ответ.
   – Превращение девственницы в жену.
   – Здесь? – удивилась Имоджин. Глаза ее привыкли к полумраку. Она посмотрела на каменные стены и землю под ногами. И еще она разглядела силуэт одного охранника, загораживающего вход.
   – Не идеальные условия, я с тобой согласен, но… Имоджин, я не уверен, что смогу тебя убить. Я надеюсь, что ты выживешь. Я же, конечно, погибну, защищая тебя…
   – Я не хочу, чтобы ты умирал. Смогу ли я после этого жить?
   – А я? – сказал Фицроджер и прижал к себе жену. – Имоджин, ведь я хочу, чтобы ты жила. Ворбрик прав… В данном случае я трус. И если бы я собирался тебя убить, л о следовало бы сделать немедленно, но у меня не хватит духа на такое. Правда, к тому времени, когда не останется и капли надежды на спасение, будет слишком поздно!
   Имоджин прижала пальцы к его губам.
   – Не нужно. Не говори об этом. Ты прав. Если нам суждено умереть, я должна стать твоей.
   Имоджин не стала добавлять, что, если ее изнасилует Ворбрик, будет лучше, если она не достанется ему невинной девушкой.
   Она все еще надеялась, что Ворбрик станет торговаться, добиваясь ее послушания взамен на жизнь Фицроджера.
   У Фицроджера посветлело лицо. Он выглядел так, как будто им ничто не угрожало.
   – Может, это глупо, но мне нужно снять кольчугу.
   – Сколько у нас есть времени? – нервничая спросила Имоджин.
   – Времени вполне достаточно. До наступления темноты еще далеко, – он посмотрел на нее и улыбнулся.
   – Только бы они не решили нас накормить. Как ни странно, но она засмеялась, и на душе у нее сразу полегчало.
   – Мне раздеться? – спросила Имоджин и начала было расстегивать пояс.
   – Нет, если нам помешают, то лучше, если они не застанут тебя обнаженной. Разве только ты снимешь тунику.
   Имоджин сбросила тунику, и на ней остались только платье и сорочка.
   – Но… – засомневалась она.
   – Рыжик, мы управимся и так. Я, конечно, хотел для тебя совершенно иного, но у нас нет выбора. Пока… Возможно, когда-нибудь я смогу тебя любить так, как мне захочется, – добавил Тайрон.
   Имоджин понимала, что он не верит в то, что говорит, но она задумалась над словом «любить». После недолгих раздумий она наконец решила, что для него это было всего лишь слово, описание действия, а не эмоции. В данной ситуации и этого вполне достаточно, ведь Имоджин понимала, что любовь могла лишь ослабить Тайрона.
   Имоджин помогла ему снять кольчугу и увидела, что рана немного кровоточила. Он был настолько крепким человеком, что просто не верилось, что он может сегодня умереть…
   – Что я должна делать? – спросила Имоджин.
   – Хорошо. Я решил сделать это, когда ты будешь сверху, – сказал Фицроджер, ложась на землю и притягивая ее к себе.
   – Но почему?
   – А почему бы и нет? – пробормотал он и поцеловал жену.
   Все исчезло: сырость, полумрак, бандиты, опасность. Осталось только мускулистое тело Фицроджера под ней, его объятия и прикосновения его мягких и нежных губ. Когда они стали двигаться по ее шее, Имоджин выгнулась и почувствовала его твердую плоть, которая упиралась ей в бедро.
   – Сейчас? – выдохнула она.
   – Еще рано, моя голодная амазонка, – простонал Тайрон.
   Он разорвал ее платье. Она пораженно смотрела, как муж опустил вниз рубашку и обнажил ее груди. Соски были розовыми и гордо торчали, подтверждая всем известную истину.
   – Они дороже любого сокровища, – тихо заметил Фицроджер.
   Его губы были горячими и нежными, но потом он сильно сжал ими сосок, а Имоджин вскрикнула и крепче ухватилась за него.
   – Тихо, – смеясь, сказал муж. – Ты очень шумно ведешь себя в постели, а если ты станешь привлекать их внимание, они придут и станут наблюдать за нами.
   Имоджин не понравилась эта шутка.
   – Что здесь происходит? – спросил один из стражников. Его темная фигура заслонила последние лучи предзакатного солнца.
   – Мы разговариваем, – дрожащим голосом ответил Фицроджер.
   – Это, что, преступление? – спросила Имоджин.
   – Ты, женщина, – прорычал охранник. – С тобой все в порядке?
   – Да, – ответила Имоджин, пытаясь не хихикать.
   – Тогда продолжай разговаривать с ним.
   Я не хочу, чтобы он перерезал тебе глотку, пока я нахожусь на дежурстве.
   – Что? – воскликнула Имоджин, когда ушел охранник.
   – Ты же слышала, что он сказал. – заметил Фицроджер.
   Имоджин могла поклясться, что ею это забавляло.
   – Говори хоть что-нибудь, а то он вернется, чтобы проверить, жива ты или нет.
   – Господи, спаси и сохрани, – пробормотала Имоджин, разум которой уже ни на что не реагировал, только на тело и губы мужа. Они ее все сильнее возбуждали.
   – Наверно, я не могу сделать это. " Я верю в тебя. Ты можешь все!
   – Я думала, – в отчаянии заговорила Имоджин. – что нам следует повесить знамена на стенах главного зала Фицроджер тихонько засмеялся, потом его губы снова начали ласкать и возбуждать ее груди – Розовые цвета, может, желтые. Что-нибудь яркое. О святые небеса… Да, и цветы! И в Кливе тоже.
   – Только через мой труп, – пробормотал Тайрон и переключился на другую грудь.
   – Гобелены, – изнемогая продолжила Имоджин. – У нас были… О Боже… Ты знаешь, у нас были шелковые гобелены из Флоренции! Они были… Фицроджер! Они были.. Они были Волна восторга лишила ее дара речи.
   Шелковые драпировки, – подсказал он ей. – Прекрасные, как ты сама.
   – Прекрасные, как ты, – слабым голосом повторила Имоджин.
   Фицроджер хитро прищурил глаза.
   – Если ваши шелковые драпировки такие же красивые, как и я, Имоджин, вас обманули.
   Откинув обе половины ее юбки одним плавным движением сильных мозолистых рук, он легко передвинул жену так, чтобы она оседлала его сверху.
   – Ты красивый… – произнесла было Имоджин, но его пальцы отыскали ее самое чувствительное местечко, и девушка замолчала, погрузившись в новые ощущения – Продолжай разговаривать. Рыжик. Она судорожно выдохнула.
   – Тебе это нравится? – – прошептала она.
   – Да. А тебе?
   Она опомнилась и вся содрогнулась, вспомнив об охраннике.
   – Ты сумасшедший… Вино! – громко сказала она. – Нам необходимо вино! Много вина!
   – Много вина. И меда. Немного приподнимись на руках ради меня, моя сладкая.
   Имоджин приподнялась, чтобы муж губами мог дотянуться до ее груди, а тем временем его рука ласкала ее между бедер.
   – Что еще нам нужно? – спросил он между ласками. – Травы и приправы? Ты такая пряная. Фрукты? Я вспомнил о дынях. И апельсины. Апельсины из Испании. Ты слаще, чем любой самый сладкий апельсин…
   Имоджин с трудом удержалась от того, чтобы не вскрикнуть от удовольствия.
   – Я не могу сдерживаться, когда ты делаешь со мной такие вещи, – запротестовала она. – Это нечестно.
   Все это время она не переставала энергично двигать бедрами.
   – Время пришло. Рыжик!
   – Слава Богу!
   – Ты должна сделать это.
   – Что?
   Фицроджер расстегнул свои холщовые подштанники, и она увидела результат эрекции.
   – Я должен проникнуть в тебя. Имоджин широко раскрыла глаза. Хотя его естество показалось ей гораздо большим, чем то, которое она запомнила на всю жизнь, внутри у Имоджин не проходило томление от желания. Она взяла его в руки, и ее поразило, что он такой жаркий. У Фицроджера сперло в груди, и он с трудом выдохнул воздух.
   Девушке было неприятно сознаваться в неведении, но пришлось сделать это:
   – Я даже не знаю, где он должен быть, – шепнула она мужу.
   – Ты не знаешь свое собственное тело? Муж взял ее правую руку и поместил между бедрами. Затем Имоджин провела рукой назад и, ощутив влажность, остановилась.
   – О, мне почти так же приятно, как когда ты меня трогаешь здесь.
   – Не забудь об этом, когда меня не будет…
   Наконец Имоджин поняла смысл еще одного из странных предупреждений отца Фульфгана.
   – Но это же страшный грех! – возмутилась она.
   – Но тебя будет трудно поймать, когда ты станешь это делать. Давай, Рыжик!
   Она услышала напряжение в его голосе.
   – Возьми меня и помести в свое тело. Имоджин ухватилась за его напрягшееся естество рукой. Она опять ощутила его движение. Сначала она стала сжимать его в ладони, а потом, вспомнив Фульфгана, импульсивно склонила голову и лизнула… Фицроджер чуть было не закричал, выгнулся под ней дугой и чуть было не сбросил ее с себя.
   – Имоджин! Оставь это на следующий раз, ладно? – простонал он.
   – Но тебе же это нравится? – усмехнулась она.
   – Да, очень. Но пусти меня в свое лоно. Сделай меня своим мужем, Рыжик!
   Имоджин приподнялась, чтобы принять его в себя, туда, где все было готово к этому. Как только он начал заполнять ее до отказа, ей стало не по себе.
   – Скажи что-нибудь, – шепнул ей Тай.
   – Я хочу этого, – четко ответила она ему и всему миру. – Ты даже не представляешь, как сильно я желаю этого.
   – Знаю, – пробормотал Тайрон, а Имоджин снова засмеялась.
   – Ты очень большой, – заметила она, осторожно опускаясь на него. Все мужчины та… О… – Имоджин не смогла договорить и замерла.
   – Имоджин, только ты можешь это довести до конца.
   Она ощутила боль. Настоящую боль. Девушка ощутила преграду, и если она будет двигаться дальше, то ей станет еще больнее. Имоджин осторожно нажала, боль усилилась. Она остановилась, а Фицроджер поцеловал ее.
   – Может, будет лучше, если я сделаю это? Его вопрос задел ее самолюбие.
   – Нет, я могу сделать это сама, но только зажми мне рот. Я боюсь, что закричу.
   – Ты можешь меня кусать, – сказал ей муж и вложил ладонь ей между зубов.
   Имоджин прихватила его руку зубами и немного приподнялась, чтобы нажать посильнее.
   Ей было больно, но она продолжала опускаться. Стало очень больно, но она уже не останавливалась, хотя по щекам у нее текли слезы. Потом после взрыва боли осталось только жжение.
   Имоджин почувствовала вкус крови во рту, она поняла, что укусила Тайрона, и быстро отпустила его руку.
   – Мне было так же больно, как и тебе, – мрачно заметил Тайрон.
   Имоджин продолжала сидеть на муже, наполненная им до отказа. Ей было больно, но она была все же рада, что смогла довести все до конца. Имоджин понимала, что если бы она лежала под ним, то все было бы гораздо хуже. Тогда бы она кричала и винила во всем только его.
   – Разве так бывает не у всех? – спросила она мужа.
   – Не знаю. Тебе действительно очень плохо?
   – – Все в порядке. Что дальше? – храбро спросила она.
   Фицроджер сел, прислонившись к с гене, и положил ее ноги себе на талию. Ей стало немного легче.
   Он снова принялся ласкать и целовать жену, не переставая слегка шевелить бедрами.
   Имоджин хотелось просить его, чтобы он все сделал, чтобы снять свое напряжение, но она боялась. Боялась новой боли. Поэтому у нее снова потекли слезы из глаз.
   – В чем дело? – спросил Фицроджер, касаясь ее щеки. – Я думаю, что нам следует все выяснить.
   Я все делаю не правильно, так? – спросила Имоджин.
   – Ты все делаешь прекрасно, но нам нужно все закончить. Дорогая моя, постарайся кончить вместе со мной.
   Имоджин не понимала, что он имеет в виду, но он начал импульсивно двигаться под ней, держась за ее бедра. Сначала ей было больно, но потом полегчало, и она поняла, каково ему было все это терпеть.
   Имоджин страстно желала доставить удовольствие мужу. Она делала все возможное и любила его так, словно для них уже не будет завтрашнего дня.
   Предполагалось, что они должны были разговаривать между собой, но она уже не могла. Имоджин могла только кричать, и ей даже хотелось вопить во все горло. Но ей не следовало этого делать, потому что тогда обязательно бы прибежал караульный. Имоджин закусила руку и двигалась все быстрее, наблюдая за реакцией мужа. Он же почти задыхался и без конца мотал головой. Потом Имоджин ощутила, как глубоко внутри нее взорвался фонтан его семени, и сильнее прикусила пальцы.
   Имоджин поняла, что он чувствовал прошлой ночью. Сейчас и она была не удовлетворена, но ей было приятно доставить удовольствие мужу.
   Фицроджер вышел из нее и повалил ее на спину прямо на землю. Его губы заглушали ее крики, пока руки не довели Имоджин до экстаза. На сей раз он действовал гораздо напористее и глубже, чем в прошлую ночь. Испытав оргазм, Имоджин почувствовала необыкновенную слабость. Потом она словно в полусне лежала в объятиях мужа.
   – Эй, вы там! Я сказал, чтобы вы постоянно разговаривали!
   – Заткнись ты! – заорала Имоджин. – Я закричу, если он попытается меня убить, понял?!
   – Тебе следует дать по морде, – заворчал караульный, но все же оставил их в покое.
   Фицроджер стал корчиться от смеха. Имоджин стукнула его по спине.
   – Что ты в этом нашел смешного?
   – Сейчас мне все кажется смешным, – сказал Тайрон и нежно обнял жену. Несколько дней назад она даже не могла себе представить подобного нежного отношения.
   – Если я умру, то умру счастливым! – блаженствовал он.
   После его слов она сразу же вспомнила обо всем.
   – Ну, мне бы не хотелось этого, – сказала Имоджин, вырываясь из его объятий. – Тай, мне кажется, что ты слишком расслабился.
   – Неужели? – сказал он, сел и обхватил руками колени.
   У него были растрепаны волосы, и он действительно выглядел очень счастливым. Имоджин с трудом его узнавала.
   – Так будет всегда? – спросила она его.
   – Надеюсь, нет. Мне бы хотелось заниматься любовью медленно и нежно, а вокруг чтобы была тишина и никакой опасности. Я буду доволен, если даже нам придется не-, много умерить нашу безумную страсть.
   Имоджин взглянула на свой разорванный подол. Она подумала, на кого же она стала похожа, но теперь ей было на все наплевать.
   – Ты действительно так считаешь? – спросила она Тайрона.
   – А ты думаешь, что я соглашусь всегда любить тебя в сырой пещере, опасаясь за наши жизни?
   Имоджин внимательно посмотрела на него и спросила:
   – Ты имеешь в виду настоящую любовь?
   Фицроджер немного пришел в себя.
   – О Имоджин, – вздохнул он, – я не знаю. Если любовь существует, я ничего о ней не знаю. Ты мне очень дорога, и я стану тебя , защищать, если даже мне придется распрощаться со своей жизнью.
   – Ты бы женился на мне, даже если бы я была страшной старой каргой? – продолжила она допрос.
   – Да, конечно.
   – И ты бы отдал за меня жизнь?
   – Естественно.
   – И ты бы довел брачные отношения до конца?
   – Да, но, наверно, не ждал бы так долго.
   – Я опять начинаю бояться тебя.
   – Постарайся не бояться. Толку от этого все равно никакого не будет.
   – Нам нужно что-то придумать, – предложила Имоджин.
   – У тебя есть какой-нибудь план?
   – Да. Но нам придется в кромешной темноте пробираться через подземные ходы.
   Потом Имоджин вспомнила, что это значит для него.
   – О! Прости меня, я ведь совсем забыла…
   – Да, но я пытаюсь не думать об этом.
   – Тебе не стоит так бояться, – хитро глядя на него, сказала Имоджин.
   – Наверно, если я побью тебя, мне станет немного легче, – сурово сказал Тайрон, но его глаза продолжали ласково смотреть на нее.
   – Караульный решит, что ты меня пытаешься убить.
   – Но когда он увидит, что я просто решил проучить свою жену, он поддержит меня. Ты же, наверно, поняла, что ему не нравятся слишком дерзкие женщины. Ну а теперь продолжай. Расскажи мне о своем плане, моя амазонка.
   – Ворбрик пока не догадывается, что он не сможет протиснуться через потайной ход.
   – Правильно, – заинтересовался Фицроджер. – Доверит ли он одному из своих людей отправиться туда без него? Вероятно, да. Ведь у них не будет другого выбора.
   – Значит, у нас появится шанс на спасение. Тайрон отрицательно покачал головой.
   – Чтобы гарантировать твое благоразумие, он оставит меня своим заложником. Пойми, что я даже буду рад этому.
   – – Нет! – взмолилась Имоджин. Фицроджер заглянул ей в глаза и стал убеждать.
   – Имоджин, я все равно не смогу побороть этот проклятый страх. По сравнению с ним смерть мне кажется благом!
   – Но ты же отправился вслед за Рональдом…
   – Да, и это был самый храбрый поступок в моей жизни. Сначала я пробирался на ногах, потом полз и кричал, пока они не вернулись обратно.
   Имоджин не сводила с него глаз. Она не верила, что Тайрон может быть так откровенен с ней. Девушка не знала, что ему сказать, и просто вложила ему в руку свою маленькую и нежную ручку.
   – Я очень хотел на четвереньках выбраться оттуда, но они подумали, что когда я выберусь наружу, то могу свалиться со скалы. Наверно, они были правы. Ренальд решился на самый верный шаг – он стукнул меня по голове, и я потерял сознание. Они побоялись оставить меня так и тащили с собой по подземелью. У меня до сих пор остались ужасные синяки. В конце концов я пришел в себя, но мне удалось не сойти с ума – я закрыл глаза и все время повторял себе, что нахожусь в огромном светлом зале. Но как только мы выбрались из потайного хода, меня стало просто выворачивать наизнанку.
   – Я знаю, – тихо сказала Имоджин. – Тебя видели слуги. Но они решили, что ты чем-то отравился.
   – А ты? Что подумала ты?
   – Неужели ты считаешь, что я могу плохо думать о тебе?
   Фицроджер обнял и поцеловал Имоджин.
   – Мне повезло с женой. Теперь выслушай мой план, – сказал Тайрон. – Ворбрику придется разделить свои силы. Ты поведешь его людей по тайным ходам в сокровищницу, и, конечно, он пошлет с тобой самых надежных и проверенных приспешников. Если ты убедишь их идти без факелов или сможешь погасить свет, тебе удастся удрать от них. Ты сможешь найти дорогу в темноте?
   – Но… – промямлила было Имоджин, но потом решила не рассказывать ему о крысах. Если он смог преодолеть себя и войти в подземный ход, то ей во что бы то ни стало придется преодолеть свой страх. – Да, я смогу, но тебе все равно придется остаться с Ворбриком.
   – Хотя бы один из нас будет в безопасности, и ты сможешь все рассказать Ренальду.
   – И что потом?
   – Ты и Ренальд придумаете, как спасти меня, – беззаботно сказал Тайрон. – Я верю в свою амазонку. Хотя у меня есть и некоторые другие предложения…

Глава 17

   Уже стемнело, а Имоджин все лежала в объятиях Фицроджера. Им не хотелось молчать. Он все рассказывал ей о своей жизни, а она так же открыто делилась воспоминаниями. В разговоре они никак не упоминали о предстоящей разлуке, но Имоджин понимала, что Тайрон таким образом прощается с ней. Она молила Бога, чтобы этого не случилось, но он очень точно изложил все факты, взвесив все «за» и «против».
   Ворбрик оставит его живым и невредимым только для того, чтобы Имоджин согласилась на все его требования. Но он постарается сделать его недееспособным, ведь добиться этого будет не слишком сложно.
   Она, конечно, в свою очередь сделает все, что только будет в ее силах. Правда, хотя они обсудили массу планов, ни один из них не был окончательным. Поэтому ей придется действовать в одиночку, а ему – только ждать.
   Тай полностью доверял ей. Имоджин не хотелось обнадеживать его, ведь совсем недавно ей было сложно решить, надеть ли синее шелковое платье, или красное… И ее самые серьезные переживания были связаны с потерей на охоте сокола.
   Но Имоджин сейчас была их единственной надеждой, она должна перехитрить Ворбрика и выжить.
   – Когда я был мальчишкой, мне нравилось участвовать в драках, но я всегда ненавидел проявлявших при этом жестокость. Тебя это удивляет?
   – Нет. Мне кажется, что ты и сейчас чураешься жестокосердия.
   Имоджин пальчиком провела по вене на его руке. Ей так хотелось нежно гладить его и прикасаться к нему.
   – Правильно, если я убиваю, то делаю это быстро.
   Это было странное проявление доброты, но девушка поняла его.
   – Каким образом ты стал рыцарем? – спросила она.
   – Когда я впервые увидел своего отца, то понял, что никому не пожелал бы оказаться во власти такого человека.
   – Порой такого просто невозможно избежать. Может, это воля Господня?
   – Нет, это не так, – сказал Тайрон. – Ты удивишься, если узнаешь, что я должен был стать монахом?
   – Монахом? Тебе, видимо, это было ненавистно?
   Имоджин не могла себе представить Фицроджера, живущего в рамках монастырского устава: бедность, целомудрие и беспрекословное повиновение.
   – Мне в монастыре так все нравилось, – тихо ответил муж. – Я был там счастлив как никогда. Все подчинялось определенному порядку и дисциплине, и там можно было учиться.
   Счастлив как никогда! Когда Имоджин услышала такое признание, ей стало обидно, хотя почему она должна была считать, что настоящее счастье он нашел только тогда, когда они встретились?
   – Почему же ты не остался в монастыре?
   – Он был в Англии. Понятно, что родственники моей матери постарались отослать меня как можно дальше от дома, и таким образом я оказался рядом с отцом. Он не желал, чтобы я находился неподалеку. Он приказал настоятелю монастыря отослать меня во Францию, и тому пришлось повиноваться.
   – Сколько тебе было тогда лет? – спросила Имоджин.
   – Тринадцать. Ведь это очень сложный возраст. Я был вне себя от подобной несправедливости. Вместо того чтобы отправиться во Францию, я пошел в Клив, чтобы встретиться с отцом и протестовать.
   – О Боже! Что же случилось?
   – Именно то, что любой человек, обладающий хотя бы крохотным умом, мог ожидать в подобной ситуации. Роджер не был таким ужасным чудовищем, как Ворбрик, но он был очень жестоким и не знал, что такое жалость. Когда я явился к нему, он приказал меня выпороть. Когда же я не захотел молчать, он бросил меня в каменный мешок.
   Фицроджер рассказывал об этом, оставаясь внешне довольно спокойным, но Имоджин ощутила, как напряглось его тело.
   Чего он собирался добиться подобным образом? – спросила она.
   – Мне кажется, он искренне надеялся, что я сгнию там заживо, и никто не вспомнит обо мне. Теперь я думаю, может, он пытался вообще забыть обо всем, что было связано со мной. Он признавал только одного сына – слабого и порочного Хью. Сам Роджер мог предаваться порокам, но он никогда не был слабаком. Его жена была бесплодна и холодна, но она могла прожить очень долго. Он не был счастливым человеком.
   – Тебе его жаль?
   – Heт. Мое детство было недолгим, но дома и в монастыре меня хотя бы кормили и заботились обо мне. Каменный мешок… Каменный меток был подобен падению в ад. Они швырнули меня гуда… Я пролетел десять футов вниз и сильно разбился. Мешок похож на колодец, я даже не мог развести руки в стороны. Под ногами была сырая и вонючая земля. От моих экскрементов стало вонять еще сильнее. Я думал, что задохнусь от этого запаха, но нет! Там была кромешная темнота, и хотя я знал, что люк очень высоко, я боялся, что он сорвется вниз.., и придавит меня…
   Тайрон вздрогнул, когда Имоджин прикоснулась к нему. Она не знала, что ему сказать, чтобы утешить его.
   – Я плакал, орал, молил о пощаде. Мне было так страшно.
   – Тебе было всего лишь тринадцать лет, – сказала Имоджин. – Я в этом возрасте рыдала даже из-за порезанного пальца.
   – Но когда тебе исполнилось четырнадцать и ты сломала руку, то храбро выдержала, пока тебе ее вправляли.
   От кого ты узнал об этом?
   – Я старался все узнать о тебе. Имоджин не могла понять, как ей следует понимать его слова. Чего он добивался? – подумала она.
   – У меня так сильно болела рука, что не было смысла и сил плакать из-за этого. Ты меня понимаешь?
   – Да, и кроме того, ты знала, что тебе пытаются помочь. Я же тогда знал, что Роджер хотел только одного – чтобы я поскорее умер.
   – Как же ты смог выжить?
   – Меня кормили. Его люди ненавидели Роджера и Хью, и к тому же один человек разглядел во мне фамильные черты рода Кливов. Тогда все решили, что я ею настоящий сын. Они не могли меня освободить, но они меня подкармливали.
   – Будь славен Иисус! Сколько же времени ты провел там?
   – Целую вечность. Я потерял счет времени, но мне кажется, что прошло чуть меньше месяца. Наконец Роджер покинул замок и отправился в Лондон. Тогда они меня освободили и бросили туда свиную тушу. Они надеялись, что если Роджер туда заглянет, то примет ее за меня. Скорее всего, он никогда туда не заглядывал. Когда через несколько месяцев я проверил.., кости все еще лежали там…