Беверли Джо. Лорд полуночи

   Ренальд замолчал и задумчиво улыбнулся:
   — Твой отец развлекал всех историями и загадками, обладая настоящим даром рассказчика.
   — Тогда почему?..
   — Потому что он был умен и решителен и не хотел отступать, — ответил Ренальд, встретившись с ней глазами. — По окончании пира он подошел к Генри и потребовал устроить поединок, чтобы публично обвинить его в братоубийстве и незаконном захвате трона.
   — Он сам потребовал поединка?
   — Клянусь! Генри не мог отказаться. Он не мог даже попытаться отговорить его, потому что это выглядело бы так, словно король неуверен в своих правах.
   — И Генри выбрал для этого поединка тебя, — сказала Клэр. В ее сердце вдруг затеплилась надежда. Выходит, отец сам попросил о поединке, а Ренальду приказали сражаться с ним…
   — Я просил о такой чести.
   — Просил?! — Клэр даже привстала от неожиданности. — Но почему?
   — Клэр, — осторожно начал Ренальд, от которого не укрылось ее внутреннее замешательство. — Ты для меня дороже всех сокровищ в мире, всех сапфиров и алмазов. Но в тот момент я не был еще лучшим королевским воином. Им был Фитцроджер. А он не хотел участвовать в поединке из-за Имоген, которая была очень привязана к твоему отцу. — Он усмехнулся. — Я тогда еще не понимал, как меняет человека любовь.
   — Любовь? — удивленно переспросила Клэр.
   — Да. Я люблю тебя. Так, как никогда никого не любил. Я даже не представлял себе, что можно любить так сильно.
   Эти слова, словно луч солнца, озарили комнату, но всего на мгновение. Затем все снова погрузилось во мрак.
   — Итак, ты был удостоен чести, — сказала Клэр. — Получил то, о чем просил. Объясни, если не из корыстных соображений, то ради чего благородный человек убивает невиновного?
   — Твой отец был виноват, — ответил Ренальд. — Он был самоуверенным мятежником, упорствующим в своем заблуждении.
   — Но восстание было справедливым! — воскликнула Клэр.
   Ренальд закрыл глаза и, тяжело вздохнув, продолжил:
   — Фитцроджер разбередил старую рану, по крайней мере так говорят. Ты знаешь, что после его отказа нашлось много желающих сражаться с твоим отцом? А ведь на поединке бьются насмерть… Кое-кто из раскаявшихся мятежников на коленях умолял Генри позволить им драться. Но король не хотел, чтобы славу и награды стяжал человек, который в глубине души продолжает считать его врагом.
   — Значит, поединок ведется ради славы и наград? А как же истина?
   — Господь своей волей устанавливает истину в поединке.
   — Если бы это было так, мой отец был бы сейчас жив, — с горечью отозвалась Клэр. — И как же тебе удалось стать противником отца, если было столько желающих?
   — Король выбрал лучшего бойца. — Голос Ренальда звучал на удивление спокойно и бесстрастно. — Король выбрал лучшего еще и потому, что не хотел долгой и мучительной смерти для твоего отца.
   — Ты считаешь, что это тебя оправдывает? — резко повернулась к нему Клэр. — То, что ты убил моего отца быстро?
   — Не быстро, нет! Это было бы оскорбительно для него. Но чисто. Ты знаешь, как обычно погибают люди во время поединка?
   — Нет, — прошептала Клэр.
   — Они истощены и погибают от многочисленных ран. Кольчуга защищает от прямого удара меча, но не спасает от переломов и внутренних кровотечений. Сдаться — значит умереть в любом случае, поэтому противники дерутся до тех пор, пока способны держать в руках меч. Когда у проигравшего не остается сил, победитель вонзает ему меч в горло и прекращает его мучения.
   Клэр закрыла лицо руками. Она совсем иначе представляла себе поединок Себастьяна и графа Танкреда. То, что рассказал Ренальд, не имело ничего общего с теми красочными картинками, которые рисовало ее воображение.
   — Так вот что является делом твоей жизни?
   — Я никогда не дрался на таком поединке до тех пор и надеюсь, что больше никогда не буду. У меня есть сила и мастерство, чтобы побеждать в сражениях. А с этим мечом мои шансы побеждать удваиваются.
   — Но если бы у отца был такой меч, он убил бы тебя!
   — Нет, — покачал головой Ренальд. — Твой отец понятия не имел, как вести бой; из-за отсутствия постоянных тренировок он утратил ловкость, силу удара и даже глазомер. Мне пришлось сильно постараться, чтобы наш поединок выглядел достойно. Почему, как ты думаешь, мы с детских лет изо дня в день тренируемся? Чтобы приобрести и сохранить силы и мастерство. Нельзя победить в бою, имея одно лишь желание победить!
   — Он вообразил себя храбрым Себастьяном, — кусая губы, задумчиво вымолвила Клэр. — Он думал, что Господь даст ему силы победить.
   — И какой же вывод ты делаешь из всего вышесказанного?
   — Такой, что на этой земле нет больше Господа.
   От ее слов, казалось, в комнате стало мрачно, как в склепе.
   — Клэр, перестань! — Он поднялся и подошел к ней. — Как ты не понимаешь, что поединок был честным!
   — Неправда! — Клэр на шаг отступила. — Тебя выбрали для этого боя потому, что ты сильнее, потому, что у тебя есть такой меч. Если бы у короля было хоть какое-то представление о чести, он бы дрался сам!
   — В таком случае и он, и твой отец жестоко пострадали бы в этом поединке.
   Клэр оказалась припертой к стенке, Ренальд положил ей руки на плечи.
   — Как ты не понимаешь? — тихо вымолвила она. — Это как змий в райском саду, который нашептывает: ложь — это правда, добро — это зло…
   Ренальд склонился и нежно поцеловал ее в шею.
   — Я сказал тебе правду.
   — Так, как ты ее представляешь, — ответила Клэр, но вместо того, чтобы отстраниться, запрокинула голову, словно открываясь ему навстречу. Его губы теперь касались ключиц, отчего ее бросало в сладкую дрожь.
   — Мне больше нечего добавить, — пробормотал он. — Но я воин. Я сражался честно.
   Она закрыла глаза, в голове у нее все смешалось. Ренальд медленно подбирался к ее приоткрытым губам.
   — Если я овладею тобой сейчас, тебе придется признать, что ты побеждена.
   Клэр ощущала только его губы, жар, страсть. Она дразнила его, притворно сопротивляясь, уклоняясь от его поцелуя, чем приводила в настоящее неистовство.
   К счастью, Клэр не совсем потеряла голову.
   — Перестань, — еле слышно вымолвила она и уперлась кулаками ему в грудь. — Мы не должны…
   Ренальд замер на мгновение и вдруг резко отпрянул и отошел в глубь комнаты.
   — Я не в силах изменить прошлое, и тебе надо с этим смириться, Клэр. И да будет Господь милостив к нам обоим!..

Глава 17

   Клэр выбежала из кабинета и бросилась в свою комнату. Слезы катились у нее по щекам, и она даже не пыталась остановить их. Ее собственное понимание добра и зла казалось ей змием-искусителем.
   Нет! Соблазн плотской любви — вот настоящий змий. Тайн больше нет. Ренальд рассказал ей все. Это разбило ей сердце, но не помогло решить главную проблему. Отец умер за правое дело. Ведь мятежники отступили из страха за свою шкуру, а не потому, что вдруг поняли: Генри Боклерк — справедливый и добрый король.
   Отец единственный стоял до конца, и его убили за это. Клэр перекрестилась и опустилась на колени, чтобы помолиться и просить у Бога сил в борьбе с коварным змием. Затем она взяла вощеные таблички и записала на них несколько возможных способов разрешения сложившейся ситуации.
   Аннулирование брачного договора. Епископ.
   Основания? Нет осуществления брачных отношений, мошенничество. Надо будет узнать у епископа, какие еще основания признаются существенными. Она внутренне дрогнула, вспомнив об их несостоявшейся близости в первую брачную ночь. Это никогда больше не повторится, если только — как сказал Ренальд — они оба не окажутся в дьявольской ловушке.
   Но если брак будет признан недействительным, что станет с ее семьей? Клэр написала на табличке название монастыря: Сент-Фрайдсвайд. Но для Томаса это не годится.
   Франция. Семья ее матери.
   Она закусила губу. У них были еще родственники, но здесь, в Англии, а значит, в подданстве короля Генри.
   Клэр снова проглядела список и решительно стерла бессмысленные слова. Господи, что же ей теперь делать?
   Свои впечатления о последних событиях она решила занести в дневник. Может быть, решение проблемы отыщется само собой, если переключиться на что-то другое? Клэр стала искать дневник и вдруг обнаружила, что на столе его нет.
   В полном отчаянии она перерыла все сундуки с книгами и даже тот, в котором лежала ее одежда. Поиски не принесли никакого результата.
   — Присси! Мария! — крикнула Клэр, распахнув дверь комнаты. — Кто-нибудь входил ко мне в комнату утром?
   — Пожалуй, нет, леди, — отозвалась Присси.
   Закрыв за собой дверь, Клэр напрямик спросила, не мог ли сюда в ее отсутствие проникнуть вор.
   — Вор, леди? Что-нибудь пропало?
   — Мой дневник. — Клэр снова принялась копаться в сундуках. Она приказала Присси поискать под скамейками, кроватью и столом, хотя понимала, что дневника там быть не может. Она сама перерыла постель, но не нашла ничего, кроме нескольких завядших розовых лепестков. Дневник бесследно исчез.
   — Его здесь нет, — сказала Присси. — А вы уверены?..
   — Он был здесь! Кому понадобилось красть его? Я понимаю, что книги — ценная вещь. Но мои личные записи? — Клэр вдруг смертельно испугалась, сама не зная чего.
   — Может быть, кто-то влез сюда через окно, леди?
   — Среди людей Саммербурна нет воров, — уверенно заявила Клэр, подходя к окну. Впрочем, до недавнего времени она считала, что среди них не может быть убийцы. Скорее всего это дело рук кого-то из людей Ренальда. Убийцы и вора, змия в райских кущах…
   — Может, рассказать о пропаже лорду Эйдо, леди? Он ведь все еще здесь, леди.
   — Здесь?!
   — Расследует убийство Ульриха. По крайней мере он так говорит. А по-моему, он только и делает, что пьет и ест за ваш счет.
   — Тогда другое дело. Пойди и скажи ему, что я хочу с ним поговорить, Присси. Во всяком случае, надо проверить дорожные мешки его слуг, прежде чем он покинет Саммербурн.
   Присси вернулась быстрее, чем ожидала ее хозяйка.
   — Лорд Эйдо выехал полчаса назад, леди.
   — Найди кого-нибудь, чтобы послать ему вдогонку! Пусть обыщет своих людей.
   Едва Клэр успела отправить послание Эйдо, как явилась Фелиция и позвала ее посмотреть на заболевшего гуся, чтобы решить, стоит ли его забивать. Клэр не стала возражать: у нее и без того раскалывалась голова.
   Определить, что случилось с гусем, не удалось, поэтому его решили забить. Как было бы хорошо, если бы все проблемы так легко разрешались!
 
   Дневник так и не нашелся, и по прошествии двух дней, в течение которых Клэр старалась избегать Ренальда, она так и не нашла объяснения этой пропаже. Однако Эйдо вернулся в Саммербурн и первым делом направился к леди Мюриэль.
   Он вышел из ее комнаты, задумчиво качая головой.
   Клэр поняла причину его угнетенного состояния. Мать погрузилась в глубочайший траур по мужу и вдруг стала преклоняться перед ним, как перед святым.
   — Бедная Мюриэль, — сказал Эйдо. — Похоже, она не помнит, что ваша свадьба состоялась.
   — Естественно, — отозвалась Клэр. — Она перенесла такой удар. Маме нужен покой, и все наладится.
   — Дай-то Бог! — сокрушенно вздохнул Эйдо. — А еще она говорит что-то о поединке при дворе. И будто бы отца убил Ренальд де Лисл.
   — Так оно и есть, — нехотя призналась Клэр.
   — Моя дорогая. — Он отставил кубок и взял ее за руку. — Как тебе, должно быть, тяжело!
   — Нелегко, милорд… — Слезы навернулись на глазах Клэр. Ее растрогало участие пожилого человека.
   — И что ты собираешься делать?
   — Думаю добиваться расторжения брака. Вы знаете о том, как это делается?
   — Полагаю, тебе придется обратиться к епископу. Скажи, вы не успели?..
   — Нет. Мы честно выполняем обет. Но брак заключался по королевскому приказу, поэтому могут возникнуть сложности.
   — Церковь независима от короля.
   — Правда?
   — Это несправедливо! — раздраженно заметил Эйдо. — Никто не может принудить тебя заключить такой жестокий союз!
   Клэр вспомнила, что именно Эйдо с его представлениями о справедливости толкнул отца на трагический путь мятежа, который привел его к смерти.
   — Возможно, есть какой-нибудь выход, — сказала она, высвобождая руку.
   — У тебя всего месяц. Даже меньше.
   — Прошу вас, Эйдо, давайте поговорим о чем-нибудь другом. Что нового в расследовании убийства Ульриха?
   Совсем недавно она считала это своим спасением. А теперь понимала, что скорее откажется от своего плана, чем отправит Ренальда на возможную погибель.
   — Нет ничего нового. На него напали из засады, неожиданно. Скорее всего какая-то ссора спьяну. — Он допил эль и надел перчатки. — Я вернулся, чтобы поговорить с вами о дневнике. Я тщательно обыскал своих людей и не нашел его.
   — Спасибо. С моей стороны было глупо предполагать, что его взял кто-то из ваших людей.
   — Он наверняка найдется. И все же будьте осторожны. — Он задержался, уже взявшись за поводья. — Надеюсь, дневник отца надежно спрятан? Не стоит оставлять его на столе при открытом окне.
   — Дневник отца заперт в сундуке.
   — Ты уже начала переписывать его?
   — Пока у меня не хватает на это духу.
   — Я еду в монастырь Святого Стефана, — сказал шериф, вставив ногу в стремя. — Могу отвезти его туда. Монахи избавят тебя от этой работы.
   — Спасибо, не нужно. — Клэр решительно отказалась от этого вполне разумного предложения. — Лучше уж я сама.
   — У тебя вряд ли будет на это время.
   — Я найду время. Такая работа успокаивает меня.
   — Если хочешь, я отвезу епископу твое письмо с просьбой о расторжении брачного договора, — предложил Эйдо.
   Клэр растерялась. Теперь она сама не знала, чего хочет на самом деле, и все же решилась воспользоваться любезностью шерифа.
   Она вернулась к себе и быстро изложила суть проблемы.
   — Сожалею, что ваша семья оказалась в таком ужасном положении, — сказал Эйдо, пряча письмо в сумку. — Никогда не думал…
   Клэр с трудом удержалась от смеха. Он действительно никогда не думал и не предполагал, какие последствия могут иметь его слова для других.
   — Спаси и сохрани тебя Господь, Клэр, — добавил он на прощание и поцеловал ее в лоб. — Надеюсь, твое письмо поможет тебе освободиться от этого ужасного человека.
   Освободиться! Нет, освободиться она не сможет никогда! Проводив Эйдо взглядом, Клэр обернулась и увидела, что Ренальд наблюдает за ней с крыльца.
   Наверное, он заметил, как она отдала шерифу письмо, но ничего не сказал, предоставив ей возможность самой справиться с собой. Неужели он догадывался, что она готова проиграть самой себе?
   В надежде найти поддержку Клэр вернулась в зал, где сидели мать и бабушка.
   Леди Мюриэль штопала старую отцовскую тунику. Леди Агнес раздраженно ворчала:
   — Не понимаю, что этот Эйдо все время здесь толчется? Сует свой нос в чужие дела, как старая баба!
   — Не каждая старая баба будет совать свой нос в чужие дела.
   Бабушка хмыкнула, а леди Мюриэль подняла на Клэр встревоженные глаза.
   — Этот человек все еще здесь?
   — Он теперь хозяин Саммербурна, мама, — ответила Клэр, понимая, что речь не об Эйдо.
   — Не выходи за него замуж, Клэр! — Мать схватила ее за руку. — Даже ради Томаса. Обещай мне, что ты этого не сделаешь.
   Клэр погладила ее по руке, борясь со слезами, которые готовы были хлынуть из глаз, когда она услышала слова, столь необходимые ей всего несколько дней назад.
   — Я постараюсь, мама.
   — Ты послушная дочь, Клэр, — успокоилась леди Мюриэль. — Я тебя очень люблю. Теперь я спокойно заштопаю эту тунику. Зимой она понадобится Кларенсу.
   — Отец мертв, мама.
   — Я знаю, — кивнула мать. — Мы похоронили его. В шерстяной голубой тунике. Но эту тоже надо заштопать. — И она погрузилась в свое занятие.
   — Ничего разумного от нее теперь не дождешься, — сокрушенно покачала головой леди Агнес. — И дело не только в горе, но и в чувстве вины. Она заставила тебя выйти за него замуж и теперь испытывает жесточайшее раскаяние.
   — Ты тоже толкала меня на этот брак!
   — Да, и не испытываю никаких угрызений совести. А ты всеми силами должна держаться за этот брак. Какая разница, как погибают мужчины! В сражении, на поединке, от стрелы на охоте. Они погибают. А женское дело сделать так, чтобы жизнь продолжалась.
   — Это очень нелегко.
   — Да что тебе так уж в нем не нравится? — нахмурилась бабушка. — Он красив, обходителен, благороден. Если захочет, может быть просто обворожительным. Любая позавидует тому, как он на тебя смотрит.
   — Возможно, в этом-то все и дело. Если бы он был отвратителен, я воспринимала бы его, как свой крест. Мне кажется греховным получать удовольствие от этого брака.
   — Знаешь, в чем твоя беда? В том, что тебе всего восемнадцать. Пройдет время, и ты иначе будешь смотреть на многие вещи. Только боюсь, как бы не было поздно.
   Клэр рассмеялась и, поцеловав бабушку в щеку, пошла к себе, размышляя о письме епископу, которое уже было в пути. Она однажды испытывала такой же внутренний дискомфорт. Это было, когда она попыталась тайком бежать из замка, чтобы уговорить Фелицию выйти замуж за Ренальда.
   Неужели колесо судьбы может крутиться в обратную сторону?
 
   Клэр решила отчасти последовать бабушкиному совету и перестала изводить себя бесконечными размышлениями. До тех пор пока она не получит ответ епископа, предпринимать другие шаги невозможно. Впереди у нее месяц.
   Она занялась хозяйственными делами. Ренальд стал частью Саммербурна, и Клэр уже не представляла свой дом без него и его людей, шумных и беспокойных. Их грубые солдатские песни, громкий смех и тренировки стали неотъемлемой частью повседневной жизни.
   Известие о том, что прежний хозяин убит на поединке лордом Ренальдом, потрясло слуг, но они быстро оправились от этого потрясения. Жизнь шла своим чередом Как-то один из слуг даже сказал ей:
   — Лорд Ренальд — хороший человек, леди.
   Понятно, что Ренальд прикладывал усилия к тому, чтобы его приняли в Саммербурне все, даже слуги. И его план удался.
   Он был разумен и терпелив. И не давал бессмысленных распоряжений. Ренальд редко повышал голос и никогда не делал этого без причины. Он всегда держал свое слово, и, несмотря на его пребывание здесь, Саммербурн продолжал оставаться обителью мира и покоя. Клэр ни разу не видела, чтобы Ренальд был с кем-то жесток. Она никогда не видела, чтобы он обнажал меч.
   Вероятно, Ренальд делал это на тренировках, вне стен замка.
   Его присутствие в Саммербурне меняло жизнь к лучшему не только в замке, но и за его пределами. Сюда стали приходить люди в поисках защиты и справедливости. Клэр никогда не задумывалась о том, почему у отца его подданные не просили того же.
   Теперь же, когда возле Шерборна объявилась банда бродяг, грабившая честных людей на лесной дороге, горожане прислали Ренальду петицию с просьбой о защите.
   Лорд сообщил ей, что уезжает.
   Клэр удивилась тому, что Ренальд едет в тунике, но потом догадалась, что за стенами замка он наденет кольчугу. Без сомнения, он едет сражаться. Клэр испугалась.
   — Берегите себя, милорд.
   — Вы хотите, чтобы я вернулся цел и невредим?
   — Разумеется! — Он протянул к ней руку и тут же опустил ее.
   — В этом и заключается наша трагедия, не так ли? — с горькой усмешкой сказал он, поклонился и вышел.
   Клэр смотрела ему вслед. Ренальд уезжал на битву без поцелуя, который согревает сердце воина в минуту смертельной опасности, без ласковых слов на прощание. Клэр тихо произнесла их ему вослед.
   Она предполагала, что такой поход неопасен для Ренальда, но не могла избавиться от страха за него и успокоилась, только когда он вернулся. Ренальд сиял от радости.
   Она никогда прежде не видела его таким счастливым.
   Разве что в день свадьбы.
   Впервые она осознала, что он действительно настоящий воин и любит сражаться, а она заставляет его притворяться, вынуждает жить чужой жизнью.
   Спустя какое-то время Ренальд пришел к ней. Он вымылся и переоделся — никаких следов крови, запаха металла, радостного блеска в глазах.
   — Все благополучно устроилось, миледи.
   — Что там произошло? — спросила она, преисполнившись решимости смириться с его воинственной натурой.
   — Так, пустяки, — уклонился он от ответа и заговорил о хозяйственных делах.
   Раньше она стала бы настаивать на своем, но теперь не видела такой возможности. Подробности о походе Клэр почерпнула из другого источника. Люди откровенно гордились своим хозяином, бесконечно прославляя его смелость. Говорили, что он собственноручно убил главаря, после чего бандиты разбежались, как зайцы. Многих удалось взять в плен.
   — Ну? — спросила бабушка за обедом в отсутствие Ренальда. — Грех не держаться за такого мужчину?
   — Грех, — согласилась Клэр. — И только.
   Она провела множество бессонных ночей в раздумьях и внутренних терзаниях, но так и не смогла разрешить основную проблему. Ее отец бросил вызов Генри Боклерку, обвинив его в узурпаторстве, и заплатил за это своей жизнью. В этом таилась глубокая несправедливость.
   Ренальд, между тем, так тщательно оберегал ее от всего связанного с ежедневными тренировками, что Клэр вспоминала о них только тогда, когда кто-то из его людей садился за стол со свежей царапиной или шрамом. Впрочем, она никогда особенно не беспокоилась. Но вот однажды в зал, прихрамывая, вошел Томас.
   — Пустяки, — пробурчал он, уворачиваясь от нее.
   — Что пустяки? Что с тобой случилось?
   — Лорд Ренальд велел не беспокоить тебя…
   — Вот как? И что же?
   — Я поранил ступню…
   Клэр схватила его за рукав и потащила в комнату, где хранились лекарственные травы и прочие снадобья.
   — Рану надо обработать, чтобы не было нагноения.
   — Он рассердится! — попытался возразить Томас, но Клэр усадила его на скамейку.
   — Я скажу ему, что ты ни в чем не виноват. Показывай ногу.
   Тяжело вздохнув, Томас стащил башмак и чулок, под которым оказалась повязка. Размотав бинт, Клэр обнаружила огромный рубец, который уже начал подсыхать.
   Клэр нанесла целебную мазь на новую повязку и снова обмотала ногу Томасу.
   — Через пару дней покажешь мне ногу. А если будет болеть…
   Томас натянул чулок и башмак и бросился вон из комнаты.
   — Только не говори лорду Ренальду, что я рассказал тебе про рану!
   Клэр стала убирать лекарства в шкафчик, размышляя о том, что, если она действительно хочет защитить брата, ей следует во всем положиться на Рональда. Она могла бы солгать ему. Притвориться, что ее ничто не беспокоит.
   Нет. Это снова шепчет коварный змий-искуситель, предлагает сочное, сладкое яблоко.
   По крайней мере в ее силах решить простую проблему: надо взять в свои руки врачевание раненых.
   Клэр нашла Ренальда на конюшне. Заметив ее, Зигфрид глазами указал на нее хозяину. Во взгляде Ренальда тотчас полыхнуло пламя страсти. Клэр вдруг поняла, что с тех пор, как заступалась за Джоша, у нее ни разу не было повода искать встречи с Ренальдом.
   Однако подойдя к ней, он уже полностью владел собой.
   — Хотите поговорить со мной, миледи?
   — Что случилось с Алданом? — Клэр растерялась и завела разговор на другую тему.
   — С кем?
   — С отцовским конем.
   — Король взял его себе, — болезненно поморщился Ренальд. — Это его право, а конь ему очень понравился. Но вы пришли не для того, чтобы узнать про Айдана, не так ли?
   — Вы правы, милорд. Я понимаю, у вас создалось впечатление, что мне не хочется быть свидетельницей ваших военных тренировок. Однако вы впадаете в крайности, стремясь оградить меня от них.
   — В крайности?
   — Я имею в виду ранения. Мне действительно неприятно смотреть, как вы размахиваете мечами, но мой долг заботиться о раненых.
   — Томас!.. — вымолвил он, и его брови взметнулись вверх. Этот до боли знакомый мимический жест, которого она так давно не видела, поразил ее в самое сердце. — Его рана гноится?
   — Нет, но по чистой случайности. И не думайте, что он прибежал ко мне жаловаться. Просто я заметила, как он хромает.
   — Простите, если этим я доставил вам огорчение.
   Пропасть, которая пролегла между ними, неожиданно уменьшилась. Это было опасно, — что подтверждало учащенное биение ее сердца, — но Клэр не сдалась.
   — Мне бы хотелось, чтобы вы присылали ко мне своих людей, если они пострадают во время учебного боя.
   — А что, если ранят меня? — вкрадчиво поинтересовался Ренальд.
   — Разумеется, я окажу помощь и вам, — с притворным спокойствием ответила Клэр. — Если, конечно, вы не возражаете.
   — Наоборот. Вы подстрекаете меня к неосторожному обращению с мечом.
   — Перестаньте! — воскликнула она и добавила, отступая назад: — Не надо, Ренальд. И без того риск слишком высок.
 
   Ренальд, конечно, к ней не пришел, но его люди вереницей потянулись залечивать свои раны.
   Уже этим вечером Клэр накладывала припарки к чьей-то распухшей коленке, на следующей день врачевала воспаленный глаз. Только теперь она поняла, что Ренальд не позволял раненым солдатам возвращаться в замок, чтобы не травмировать ее. Они жили в деревенской хижине до полного выздоровления.
   Поток раненых не прекращался. И вот однажды на пороге ее комнатки, где хранились лекарственные травы и прочие снадобья, появился Ренальд. При виде его сердце замерло у нее в груди. Но оказалось, что лорд привел своего солдата.
   — Рана от удара мечом, — сообщил Ренальд, усаживая солдата на скамейку. — Давняя.