Страница:
– Сомневаюсь. Счастье возможно, только когда в брак вступают люди, близкие по духу.
– Откуда вам знать, что мы не близки по духу? От этих тихо произнесенных слов у Рэйчел по спине побежали мурашки. Смущенная, она попыталась скрыть свое замешательство.
– Потому что… потому что я… потому что мы никогда не смогли бы… – Не в силах придумать достойное продолжение, она уставилась на дорогу. Во рту у нее вдруг пересохло, будто он был полон пыли. Представить себя женой Тайри!..
Она с облегчением вздохнула, когда на горизонте показался город, но руки ее все еще продолжали дрожать и через несколько минут после того, как она остановила экипаж возле магазина. Она выпрыгнула из экипажа, не дожидаясь, чтобы Тайри помог ей.
Тайри последовал за Рэйчел и, пока она делала покупки, стоял, подперев стену и скрестив на груди руки, как деревянный индеец возле табачной лавки. Рэйчел хотелось, чтобы он ушел и дал ей возможность заняться покупками без помех, но, по-видимому, он твердо решил стоять здесь и наблюдать за ней, как кот возле мышиной норки.
Другие посетители магазина обходили Тайри стороной. Его репутация была слишком известна, а о перестрелке с Броктоном до сих пор судачили в городе. Руфус Торнгуд недоверчиво косился на Тайри, будто опасался, что этот головорез может в любую минуту выхватить свой револьвер и броситься к кассе.
Прощаясь с Торнгудом, Рэйчел натянуто улыбнулась. Потом она вышла из магазина, а Тайри, разумеется, последовал за ней. Они стояли возле экипажа, ожидая, когда в него погрузят купленные продукты, когда к ним подошел Клинт Уэсли. Тайри нахмурился. Шериф в своих черных джинсах, накрахмаленной до хруста белой рубашке и со сверкающей звездой выглядел достаточно впечатляюще.
Пока Клинт и Рэйчел обменивались любезностями, глаза Тайри обшаривали главную улицу. Удовлетворенный тем, что не увидел полицейского отряда, следующего за шерифом, он изменил позу и встал спиной к солнцу. Это не осталось незамеченным Уэсли, и тот отодвинулся от Рэйчел, опасаясь, что она окажется на линии огня, если Тайри придет в голову стрелять.
– Привет, Тайри, – сказал Клинт спокойно.
– Привет, шериф.
– Вчера вечером я просматривал кое-какие старые бумаги.
– Полезное занятие.
– Нашел парочку таких, что могли бы вас заинтересовать, – заметил Уэсли и потянулся к карману своего жилета.
– На вашем месте я не стал бы этого делать, – посоветовал Тайри, и хотя говорил он негромко и в словах его не прозвучала угроза, рука Клинта тотчас же упала вдоль тела. Он не посмел вытащить оружия.
– Полагаю, что вы видели эти объявления, – сказал Уэсли. – Одно из Дакоты, другое из Эль-Пасо.
– Продолжайте розыски. Найдете там еще одно из Эллсуорта. Так что же?
Уэсли глубоко втянул воздух.
– А то, что я должен заключить вас под стражу.
– Правда? – произнес Тайри, и лицо у него при этом было насмешливое.
– Черт побери, Тайри, это моя работа.
– Делайте, что считаете нужным, шериф, но в Юму я не вернусь.
– Но я обязан вас арестовать!
– Ну раз вы так считаете… Рэйчел, садитесь в экипаж.
Она тотчас же подчинилась, испугавшись, что Клинт попытается и в самом деле арестовать Тайри, и Тайри преспокойно убьет его.
Мужчины уставились друг на друга и стояли так добрую минуту. Тайри казался холодным и отчужденным, Клинт нервничал и безуспешно пытался скрыть это. Долг повелевал ему действовать, но он не решался: уж слишком хорошо была ему известна репутация Тайри.
Казалось, что сейчас начнется перестрелка, но вдруг Тайри сделал резкое движение и вскочил в экипаж рядом с Рэйчел, а Клинт круто развернулся и зашагал к зданию тюрьмы. Лицо его пылало румянцем негодования.
Рэйчел, не отрываясь, смотрела вслед Клинту, и мысли беспокойно метались в ее мозгу. С одной стороны, она была рада, что у Клинта хватило здравого смысла не связываться с таким отъявленным головорезом, как Логан Тайри. Клинт был прекрасным человеком, отличным шерифом, но вряд ли мог потягаться в меткости и быстроте реакции с профессиональным убийцей. И одновременно она стыдилась того, что Клинт не решился вступить в единоборство с Тайри.
– У шерифа оказалось больше здравого смысла, чем я предполагал, – бормотал Тайри сквозь зубы, огрев лошадь вожжами. – Большинство стражей порядка на его месте остались бы верны долгу и попытались засадить меня в тюрягу.
– Я полагаю, вы считаете его трусом! – огрызнулась Рэйчел, ненавидя себя за то, что сама она так и думала.
Тайри пытливо посмотрел на нее. Его бровь вопросительно поднялась.
– Разве я это сказал?
– Нет, – хмуро признала Рэйчел. – Но ведь вы думаете именно так? Разве нет?
– Нет, – ответил Тайри, качая головой. – Это вы так думаете.
Некоторое время они ехали в молчании. Между ними, как стена, висела враждебность, будто в экипаже оказался кто-то третий, неприятный им обоим.
Если бы только Тайри уехал, сердито думала Рэйчел. Она никогда не испытывала такого бурного гнева, такого подавляющего смущения до того, как Тайри вошел в ее жизнь. Она всегда была всем довольна, уверена в себе, знала, чего хочет в жизни, гордилась Клин-том и полагала, что он единственно предназначенный для нее мужчина во всем мире. Даже когда начались осложнения с Уэлшем, она оставалась в ладу с самой собой. Теперь все было иначе.
– Дождь собирается, – заметил Тайри, прерывая ее размышления.
Удивленная, Рэйчел подняла глаза и заметила, что небо действительно заволокло черными тучами. Минутой позже зигзаг молнии разорвал черную завесу небес. Послышался удар грома, и отзвук его вернулся к ним с равнин, похожий на эхо звучащих вдалеке барабанов.
До ранчо оставалось еще пять миль, когда пошел дождь, сопровождавшийся яростными порывами ветра, пригибавшими к земле высокую желтую траву и заставлявшими перекати-поле бешено нестись по дороге.
Через несколько секунд Рэйчел и Тайри промокли до нитки.
– Есть здесь какое-нибудь место, где можно было бы укрыться, пока буря не стихнет? – спросил Тайри, возвышая голос, чтобы перекричать яростный рев бури.
– Вон там, на гребне холма, есть хижина, – крикнула Рэйчел, указывая на невысокую вершину. – Пока Уэлш не выжил их отсюда, она принадлежала семье Джоргенсенов.
Кивнув в знак согласия, Тайри направил лошадей в сторону от дороги и заставил подняться по скользкому склону холма.
Это был очень медленный подъем. Лошади то и дело подскальзывались в жирной грязи, но Тайри твердой рукой заставлял их двигаться вперед.
Хижина располагалась в небольшой осиновой рощице. Домик был маленьким, темным, но там было благословенно сухо. В нем сохранилась мебель, и у Тайри создалось впечатление, что семья, должно быть, бежала поспешно, унося только самое необходимое. Если не считать толстого слоя пыли, покрывавшей все вокруг, и паутины, кружевами свисавшей с потолка, хижина, казалось, была готова к возвращению своих прежних обитателей.
Вскоре Рэйчел и Тайри бок о бок сидели перед весело потрескивающим в камине огнем. Они завернулись в сухие одеяла, которые стащили с постелей. С крыши ледяными потоками обрушивался дождь, а ветер, завывавший и сотрясавший дверь хижины и заставлявший дребезжать стекла в окнах, аккомпанировал ему своей адской музыкой.
Рэйчел бросила боязливый взгляд на сидевшего рядом Тайри. Он, не отрываясь, глядел на пламя. Его смуглое лицо хранило мрачное и задумчивое выражение. Время от времени он делал большие глотки из оплетенной бутыли, которую извлек из кармана.
Рэйчел поплотнее закуталась в одеяло, остро ощущая близость сидевшего рядом с ней мужчины. И вдруг, непрошеными, нахлынули воспоминания о Тайри, лежащем в беспамятстве, о его длинном поджаром теле, прикрытом лишь простыней. Она вспомнила, как смущена и потрясена была, когда поймала себя на том, что бесстыдно разглядывает его наготу и любуется мускулами, рельефно выступающими на его руках. Она никогда и не предполагала, что мужское тело может быть таким прекрасным! Живот, плоский, как столешница, грудь, широкая и слегка опушенная кудрявыми черными волосами, плечи, мощные, как амбарная дверь… И даже когда он лежал в постели беспомощный, от него исходили мощь и сила, которые одновременно притягивали и пугали ее.
Зато в тот день в каньоне Сансет он вовсе не был таким беспомощным. Он, ни на минуту не задумываясь, овладел ею. И наслаждался этой близостью, по-видимому, не испытывая ни малейших угрызений совести по поводу того, что лишил ее невинности.
Рэйчел с трудом сглотнула, почувствовав на себе взгляд Тайри, будто читавшего ее мысли.
Рэйчел почувствовала, как к щекам ее прилила кровь.
«Если он заговорит о каньоне Сансет, я умру от смущения», – думала Рэйчел, лихорадочно пытаясь побороть замешательство и найти безобидную тему для разговора, чтобы как-то отвлечь внимание Тайри от ее персоны и от того факта, что они остались наедине. Что на мили вокруг нет ни одного человека.
– Я слышала, – начала Рэйчел, – что вы купили серого жеребца.
Понимающая усмешка Тайри показала Рэйчел, что он прекрасно понимает ее тактику.
– Да, – ответил он, подыгрывая. – Я дал вашему отцу за него пятьдесят баксов.
– Пятьдесят долларов за обычного мустанга! – воскликнула Рэйчел. – Почему так много?
– Он того стоит, – лаконично отозвался Тайри. С лукавой улыбкой он протянул ей бутылку и громко хмыкнул, когда она отказалась сделать глоток.
Снова повисло молчание. Рэйчел нервно поерзала, потом, сделав глубокий вдох, решилась и спросила:
– Почему вы ничего не рассказываете о своем прошлом?
Ей хотелось заставить Тайри разговориться с ней, если не о прошлом, то хоть о чем-нибудь. Иначе он обязательно напьется. А она боялась пьяных мужчин. Еще больше ее пугало выражение жажды и ожидания, таившееся в глубине блестящих желтых глаз Логана Тайри.
– Мне нечего скрывать, – сказал Тайри. Он сделал еще один большой глоток и вытер рот тыльной стороной руки. – Просто в прошлом моем нет ничего особенно приятного.
– Но я хотела бы знать, – продолжала настаивать Рэйчел самым нежным голосом, на какой только была способна. – Пожалуйста!
Тайри бросил на нее долгий внимательный взгляд, потом, пожав плечами, снова уставился на огонь. Теперь его смуглое лицо было начисто лишено какого бы то ни было выражения.
– Мой старик был индеец-полукровка, – начал он голосом, холодным и жестким. – Его повесили за конокрадство еще до моего рождения. Мать была шлюхой. Она удрала с каким-то карточным шулером, когда мне было три года, оставив меня на попечение монахинь. Меня держали в монастыре, пока мне не исполнилось лет восемь или около того, а потом отослали к какой-то вдовой леди, которой нужен был помощник на ферме. Мы не очень-то ладили, я и старая леди, и наконец она вышвырнула меня вон. Тогда монахини отправили меня в богатую семью янки. То, что они приняли к себе бедного маленького сироту, видимо, льстило им – они чувствовали себя настоящими христианами. Но как-то старик уличил меня в краже доллара и тоже выгнал из дома.
Моим следующим пристанищем стал дом проповедника и его жены. Там я продержался около шести месяцев, а потом снова вернулся к монахиням. Кажется, мне было около десяти, когда меня взяла пожилая супружеская пара немцев. Они были фермеры, и им тоже нужна была помощь, дешевая рабочая сила, но они были порядочными людьми, и, возможно, я остался бы у них навсегда и превратился в такого же, как и они, фермера, если бы апачи не напали на их ранчо, когда мне было лет двенадцать. Индейцы убили стариков, а меня забрали с собой.
– Боже милостивый! – воскликнула Рэйчел. – И вам не было страшно?
– Нет. Мне нравилось жить с индейцами. – Его голос теперь звучал хрипло. – Принято считать их дикарями, но это были первые из всех известных мне людей, кто хоть чуточку думал обо мне. Только они одни и поинтересовались, чего я хочу и о чем мечтаю.
– Если вам было хорошо с индейцами, почему вы не остались с ними?
– Кое-что случилось, – лаконично ответил Тайри.
– Что же? Почему вы ушли от них?
– Мне не хочется об этом говорить, Рэйчел. Нахмурившись, он сделал один глоток из бутылки, потом еще один. Пальцы его, державшие горлышко бутылки, побелели.
– Что случилось? – спросила Рэйчел с любопытством. – У вас такой вид, будто вы вот-вот взорветесь.
– Черт возьми, я же сказал, что не хочу говорить об этом!
– Прошу прощения, – пробормотала Рэйчел смущенно. – Я просто подумала, что вам будет легче, если вы расскажете и снимете тем самым тяжесть с души.
С минуту Тайри смотрел на нее, будто она рехнулась. Будет легче? Ему ничего не помогало. Сначала он искал утешения в борделях и салунных драках, а когда понял, что это не помогает ему примириться со смертью Ред Лиф, он начал пить. Но и это не принесло облегчения.
Внезапно Тайри начал смеяться. Это был хриплый и горький смех, и Рэйчел почувствовала таившуюся в нем боль. И слишком поздно поняла, что ей не следовало лезть не в свое дело.
– Так вы полагаете, что разговоры могут принести облегчение, – пробормотал Тайри хрипло. – Что же! Давайте поговорим об этом. Я жил с индейцами тринадцать лет. Выучился их языку. Молился их богам. Сражался с их врагами, женился на одной из их женщин. Это была чертовски счастливая жизнь. А потом однажды я взял жену с собой на охоту. – Он помолчал, будто мысленно видел то, о чем рассказывал. – Мы уже возвращались домой, когда на нас напали шестеро белых. Один из них оглушил меня прикладом. Я потерял сознание. Когда я очнулся, она была мертва. Но они не сразу убили ее. Сначала изнасиловали. А когда покончили с этим, искалечили ее прекрасное тело и сняли с нее скальп. Потом уехали.
– Тайри, мне так жаль, – прошептала Рэйчел, потрясенная теми чудовищными картинами, которые вызвали к жизни его слова. – Мне действительно очень жаль.
– Они тоже пожалели, когда я нашел их.
– Вы их убили.
Это не было вопросом.
– Чертовски верная догадка. И умерли они мучительной смертью. – Тайри смотрел на нее не отрываясь. Глаза его были похожи на осколки яркого желтого стекла.
– Хотите услышать, как они умерли?
Рэйчел покачала головой. Ее не удивило то, что Тайри убил этих шестерых. Ничего иного она от него и не ожидала. Они заслужили свою участь.
Тайри пожал плечами, поднял бутылку и осушил ее одним глотком.
Мгновение он пристально смотрел на опорожненный сосуд так, будто видел в нем врага. Потом, пробормотав грязное ругательство, швырнул бутыль через комнату о стену, и она разлетелась на тысячу сверкающих осколков.
– Вы ее любили, – прошептала Рэйчел, и в голосе ее звучало удивление. Трудно было представить Тайри любящим кого-то. Он казался таким жестким, таким уверенным в себе.
– Больше жизни, – сказал Тайри решительно.
– Она была красива?
– Да. – Теперь голос Тайри стал нежным, почти задумчивым. – У нее были длинные густые волосы, черные, как смертный грех. Глаза – темно-карие, и в них всегда искрился смех. Когда я женился на ней, она была еще ребенком. Ей было не больше пятнадцати лет. Все молодые парни желали получить ее в жены, но она полюбила меня. – Тайри тихонько рассмеялся. – Знаете, это было чудо. Она полюбила меня.
Теперь Тайри смотрел на Рэйчел, и в глазах его была только боль и ничего больше. И Рэйчел поняла, что впервые видит настоящего Логана Тайри. Не самоуверенного головореза, который подчинялся только самому себе, но человека, пережившего ужас утраты и до сих пор не забывшего этого. Как ужасно, подумала Рэйчел с состраданием, видеть душу мужчины столь обнаженной.
– Вы ошибались, Рэйчел, – потерянно пробормотал Тайри. – Разговоры не помогают.
Тайри горько рассмеялся, и Рэйчел поняла, что он пьян.
– Пьянство тоже не помогает, – бормотал Тайри. – Ничего не помогает.
– Простите, я не хотела. Я и предположить не могла…
– Это было десять лет назад, – сказал Тайри, не сводя глаз с пляшущих языков пламени. – Десять долгих лет прошло. Кажется, через десять лет боль должна была утихнуть.
Сердце Рэйчел наполнилось жалостью. Как ужасно: полюбить кого-то так сильно, как Тайри свою индейскую жену, а потом потерять при таких ужасных обстоятельствах. Неудивительно, что в нем накопилось столько горечи.
Думая лишь о том, чтобы утешить его, Рэйчел пересела поближе и начала баюкать его темноволосую голову на своих коленях, будто он был ребенком. Но Тайри ребенком не был, и, когда его руки обняли ее талию и притянули ее ближе к себе, она вновь почувствовала их уверенность и силу. Его рот прижался к ее губам, заглушив готовый вырваться удивленный возглас. Она не собиралась поощрять его, хотела только, чтобы он знал, что ей не безразлична его судьба.
Поцелуй Тайри не был нежным. Скорее он был полон первобытной страсти и голода, давно снедавшего его, глубоко запрятанного и теперь вырвавшегося на свободу.
Сначала Рэйчел хотела воспротивиться, но она понимала, что нужна Тайри, что он жаждет почувствовать силу ее любви, ее понимания. И с легким вздохом она позволила себя поцеловать, отдаваясь восторгу, который пробуждали в ней его объятия.
Тайри слегка отстранился, удивленный тем, что она сдалась так быстро. Он ожидал сопротивления. Возможно, надеялся, что она будет вырываться и он причинит ей боль и таким образом слегка облегчит собственную. Но то, что он прочел в ее глазах, все изменило.
Рэйчел обняла его за шею, шепотом произнося его имя, притянула его голову к себе, ища его губы. И вдруг она поняла, что все время ждала и надеялась, что это произойдет. Это трудно было признать, но такова была правда. Не важно, как она относилась к его домогательствам в прошлом, не имело значения, что она во всеуслышание заявляла о своем презрении к Логану Тайри и к его образу жизни. Втайне она желала вновь испытать чудо его прикосновения и сгорала от желания снова почувствовать вкус его поцелуев.
Теперь, когда его руки ласкали ее, а язык щекотал ухо, она знала, как он ей нужен. Это было пугающее и в то же время странно умиротворяющее чувство. Он пылко целовал ее, его руки медленно и лениво путешествовали по плавным изгибам ее тела, и в горле Рэйчел зарождался глухой стон, наслаждение волнами накатывало на нее. Его легчайшие прикосновения возбуждали ее непередаваемо, доводили до лихорадочного состояния. Это было то, чего она всегда хотела. То, для чего она была создана. Это была ее пристань.
Потом Тайри осторожно раздел ее, не выпуская из объятий, и она поняла, что сегодня они не ограничатся несколькими поцелуями и краткими ласками. Рэйчел опомнилась. Что она делает? Тайри мгновенно почувствовал, как изменилось ее настроение, и отстранился.
– Передумали? – спросил он хрипло.
– Нет. Да. Не знаю.
– Рэйчел, я…
Она тихонько рассмеялась: желание горело в его глазах, но он был готов отпустить ее, если такова будет ее воля. Она смотрела в его лицо, такое мужественное, такое красивое. Неужели и он тоже уязвим? Неужели он решится наконец признаться в том, что она нужна ему? Эта мысль наполнила ее нежностью. Он, несомненно, в ней нуждался, не важно, понимал он сам это или нет. А она нуждалась в нем.
– Любите меня, Тайри, – прошептала она и вздохнула. Она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке, видела его глаза, горевшие нестерпимым янтарным пламенем. Он бормотал нежные слова, касаясь шеи, плеч, груди, и каждое его прикосновение было сладостнее предыдущего, каждое было более пьянящим, чем прежнее.
Рэйчел шептала его имя, будто заклиная его утолить порожденную им жажду, и он с радостью откликнулся на ее призыв, и ее наслаждение дошло до пика, и исторгло у нее стон изумления.
Затем Тайри лег рядом, но не выпустил ее из объятий. Снаружи продолжал барабанить дождь, и его размеренный стук поглощал все остальные звуки, слышалось лишь потрескивание дров в камине.
Когда они снова любили друг друга, уже стемнело. Рэйчел купалась в его близости, в его прикосновениях, в этих восхитительных волнах восторга, поднимавшихся, как гребни, и заполнявших все ее существо. Ее завораживала крепость его сильных смуглых рук, умевших так мастерски укротить дикого жеребца и мгновенно ответить на обиду, но сейчас теплых и нежных, вызывающих такое томление и страсть в ее будто только и ждавшем этого теле.
Позже Рэйчел смотрела в темноту, наслаждаясь теплом тяжелой руки Тайри. Значит, любовь, думала она, это удивительный восторг и такой же удивительный покой. Она нежно посмотрела на мужчину, спавшего рядом. Он ни словом не упомянул о любви, ничего не сказал о том, что хочет быть с ней всегда вместе, но, конечно, ни один мужчина не мог бы столь полно принести себя в дар и получить столь же драгоценный дар взамен без любви. И она его любила. Возможно, любила его все это время.
Глазами, повлажневшими от нахлынувшего чувства, Рэйчел разглядывала того, кто впервые открыл ей, что такое наслаждение. Однажды во время пикника Клинт уснул, и Рэйчел почти так же, как теперь Тайри, разглядывала его. Она думала о том, каким невинным выглядел Клинт, лежащий на траве. Он был похож на маленького мальчика.
В Тайри не было и намека на невинность. В нем, даже в спящем, чувствовалась дремлющая сейчас, но готовая в любой момент взорваться дикая сила, и Рэйчел предполагала, что, если бы она внезапно разбудила его, он мог бы прыгнуть на нее, как тигр, пробужденный от дремоты.
Она прикоснулась кончиками пальцев к шрамам на его широкой спине и провела по слабо заметным серебристым линиям. Каков он был в тюрьме? С длинными нечесаными волосами и лицом, застывшим в маске бессильного гнева? Ей казалось, что она видит, как плеть со свистом разрезает воздух, слышит шипение сыромятного ремня, врезающегося в плоть. Почему-то она была уверена, что он переносил боль, не издавая ни звука.
В ответ на ее прикосновение Тайри пошевелился и лишь крепче прижал ее к себе. Рэйчел уютно устроилась рядом и, убаюканная ровным биением его сердца и тихим стуком дождя по крыше, уснула.
Когда она проснулась, уже наступило утро и Тайри стоял, вороша угли в камине. Рэйчел улыбнулась ему, снова ощущая счастье, переполнявшее ее минувшей ночью, но в груди ее будто что-то оборвалось, когда она увидела хмурое лицо Тайри. Очевидно, он страдал от похмелья.
– Поехали, – лаконично бросил он. – Ваш старик будет гадать, что с вами случилось.
Рэйчел торопливо оделась, краснея, когда случайно ловила на себе взгляд Тайри. Она недоумевала, куда девалось все волшебство прошлой ночи. Она не изменилась. Она чувствовала то же самое. Почему же так изменился он? Она ничего не понимали и молча последовала за Тайри к выходу.
Мир казался свежим, чисто вымытым и прекрасным. Дождевые капли на изумрудных листьях сверкали, как слезы на обласканной солнцем щеке. Небо ослепительно синело, и Рэйчел было больно смотреть на него.
С преувеличенной учтивостью Тайри помог ей взобраться в экипаж, сел рядом и взял в руки вожжи.
– Прошу прощения за прошлую ночь, – сказал он. – Я был здорово пьян и… ну, словом, иногда происходят неожиданные вещи.
Когда она услышала, как Тайри легко отмахнулся от всего, что произошло с ними минувшей ночью, Рэйчел показалось, что сердце ее сжала холодная рука. Нежные слова, которые он шептал ей, ласки, которые они дарили друг другу, – все это было ложью, и она поверила в эту ложь.
Какой же дурой она была, когда вообразила, что он питает к ней истинное чувство! На эту ночь ему сгодилась бы любая женщина. Она ничего не значила для него, ничего. Просто ему надо было удовлетворить свою пьяную похоть.
Внезапно она почувствовала, что сейчас расплачется. Тогда она вздернула подбородок и распрямила плечи. Он никогда не узнает, как глубоко задел ее, уязвил в самое сердце.
Глядя прямо перед собой, она сказала ледяным тоном:
– Как только мы вернемся на ранчо, я думаю, вам следует собрать свои вещи и уехать.
С минуту, которая, как ей показалось, длилась вечность, Тайри молчал. Рэйчел задержала дыхание, ненавидя себя за все еще тлевшую в ней надежду. Вот сейчас он скажет о своей любви к ней, о том, что прошлая ночь была для него такой же волшебной, как и для нее, что это не было просто пьяной утехой на время дождя…
Но слова, которых она так ждала, не прозвучали.
– Как вам угодно, – отозвался Тайри. – А ну-ка, лошадка, пошевеливайся!
Через десять минут после того, как они добрались до ранчо, он уехал, предоставив Рэйчел объяснять его внезапный отъезд отцу.
Глава 9
– Откуда вам знать, что мы не близки по духу? От этих тихо произнесенных слов у Рэйчел по спине побежали мурашки. Смущенная, она попыталась скрыть свое замешательство.
– Потому что… потому что я… потому что мы никогда не смогли бы… – Не в силах придумать достойное продолжение, она уставилась на дорогу. Во рту у нее вдруг пересохло, будто он был полон пыли. Представить себя женой Тайри!..
Она с облегчением вздохнула, когда на горизонте показался город, но руки ее все еще продолжали дрожать и через несколько минут после того, как она остановила экипаж возле магазина. Она выпрыгнула из экипажа, не дожидаясь, чтобы Тайри помог ей.
Тайри последовал за Рэйчел и, пока она делала покупки, стоял, подперев стену и скрестив на груди руки, как деревянный индеец возле табачной лавки. Рэйчел хотелось, чтобы он ушел и дал ей возможность заняться покупками без помех, но, по-видимому, он твердо решил стоять здесь и наблюдать за ней, как кот возле мышиной норки.
Другие посетители магазина обходили Тайри стороной. Его репутация была слишком известна, а о перестрелке с Броктоном до сих пор судачили в городе. Руфус Торнгуд недоверчиво косился на Тайри, будто опасался, что этот головорез может в любую минуту выхватить свой револьвер и броситься к кассе.
Прощаясь с Торнгудом, Рэйчел натянуто улыбнулась. Потом она вышла из магазина, а Тайри, разумеется, последовал за ней. Они стояли возле экипажа, ожидая, когда в него погрузят купленные продукты, когда к ним подошел Клинт Уэсли. Тайри нахмурился. Шериф в своих черных джинсах, накрахмаленной до хруста белой рубашке и со сверкающей звездой выглядел достаточно впечатляюще.
Пока Клинт и Рэйчел обменивались любезностями, глаза Тайри обшаривали главную улицу. Удовлетворенный тем, что не увидел полицейского отряда, следующего за шерифом, он изменил позу и встал спиной к солнцу. Это не осталось незамеченным Уэсли, и тот отодвинулся от Рэйчел, опасаясь, что она окажется на линии огня, если Тайри придет в голову стрелять.
– Привет, Тайри, – сказал Клинт спокойно.
– Привет, шериф.
– Вчера вечером я просматривал кое-какие старые бумаги.
– Полезное занятие.
– Нашел парочку таких, что могли бы вас заинтересовать, – заметил Уэсли и потянулся к карману своего жилета.
– На вашем месте я не стал бы этого делать, – посоветовал Тайри, и хотя говорил он негромко и в словах его не прозвучала угроза, рука Клинта тотчас же упала вдоль тела. Он не посмел вытащить оружия.
– Полагаю, что вы видели эти объявления, – сказал Уэсли. – Одно из Дакоты, другое из Эль-Пасо.
– Продолжайте розыски. Найдете там еще одно из Эллсуорта. Так что же?
Уэсли глубоко втянул воздух.
– А то, что я должен заключить вас под стражу.
– Правда? – произнес Тайри, и лицо у него при этом было насмешливое.
– Черт побери, Тайри, это моя работа.
– Делайте, что считаете нужным, шериф, но в Юму я не вернусь.
– Но я обязан вас арестовать!
– Ну раз вы так считаете… Рэйчел, садитесь в экипаж.
Она тотчас же подчинилась, испугавшись, что Клинт попытается и в самом деле арестовать Тайри, и Тайри преспокойно убьет его.
Мужчины уставились друг на друга и стояли так добрую минуту. Тайри казался холодным и отчужденным, Клинт нервничал и безуспешно пытался скрыть это. Долг повелевал ему действовать, но он не решался: уж слишком хорошо была ему известна репутация Тайри.
Казалось, что сейчас начнется перестрелка, но вдруг Тайри сделал резкое движение и вскочил в экипаж рядом с Рэйчел, а Клинт круто развернулся и зашагал к зданию тюрьмы. Лицо его пылало румянцем негодования.
Рэйчел, не отрываясь, смотрела вслед Клинту, и мысли беспокойно метались в ее мозгу. С одной стороны, она была рада, что у Клинта хватило здравого смысла не связываться с таким отъявленным головорезом, как Логан Тайри. Клинт был прекрасным человеком, отличным шерифом, но вряд ли мог потягаться в меткости и быстроте реакции с профессиональным убийцей. И одновременно она стыдилась того, что Клинт не решился вступить в единоборство с Тайри.
– У шерифа оказалось больше здравого смысла, чем я предполагал, – бормотал Тайри сквозь зубы, огрев лошадь вожжами. – Большинство стражей порядка на его месте остались бы верны долгу и попытались засадить меня в тюрягу.
– Я полагаю, вы считаете его трусом! – огрызнулась Рэйчел, ненавидя себя за то, что сама она так и думала.
Тайри пытливо посмотрел на нее. Его бровь вопросительно поднялась.
– Разве я это сказал?
– Нет, – хмуро признала Рэйчел. – Но ведь вы думаете именно так? Разве нет?
– Нет, – ответил Тайри, качая головой. – Это вы так думаете.
Некоторое время они ехали в молчании. Между ними, как стена, висела враждебность, будто в экипаже оказался кто-то третий, неприятный им обоим.
Если бы только Тайри уехал, сердито думала Рэйчел. Она никогда не испытывала такого бурного гнева, такого подавляющего смущения до того, как Тайри вошел в ее жизнь. Она всегда была всем довольна, уверена в себе, знала, чего хочет в жизни, гордилась Клин-том и полагала, что он единственно предназначенный для нее мужчина во всем мире. Даже когда начались осложнения с Уэлшем, она оставалась в ладу с самой собой. Теперь все было иначе.
– Дождь собирается, – заметил Тайри, прерывая ее размышления.
Удивленная, Рэйчел подняла глаза и заметила, что небо действительно заволокло черными тучами. Минутой позже зигзаг молнии разорвал черную завесу небес. Послышался удар грома, и отзвук его вернулся к ним с равнин, похожий на эхо звучащих вдалеке барабанов.
До ранчо оставалось еще пять миль, когда пошел дождь, сопровождавшийся яростными порывами ветра, пригибавшими к земле высокую желтую траву и заставлявшими перекати-поле бешено нестись по дороге.
Через несколько секунд Рэйчел и Тайри промокли до нитки.
– Есть здесь какое-нибудь место, где можно было бы укрыться, пока буря не стихнет? – спросил Тайри, возвышая голос, чтобы перекричать яростный рев бури.
– Вон там, на гребне холма, есть хижина, – крикнула Рэйчел, указывая на невысокую вершину. – Пока Уэлш не выжил их отсюда, она принадлежала семье Джоргенсенов.
Кивнув в знак согласия, Тайри направил лошадей в сторону от дороги и заставил подняться по скользкому склону холма.
Это был очень медленный подъем. Лошади то и дело подскальзывались в жирной грязи, но Тайри твердой рукой заставлял их двигаться вперед.
Хижина располагалась в небольшой осиновой рощице. Домик был маленьким, темным, но там было благословенно сухо. В нем сохранилась мебель, и у Тайри создалось впечатление, что семья, должно быть, бежала поспешно, унося только самое необходимое. Если не считать толстого слоя пыли, покрывавшей все вокруг, и паутины, кружевами свисавшей с потолка, хижина, казалось, была готова к возвращению своих прежних обитателей.
Вскоре Рэйчел и Тайри бок о бок сидели перед весело потрескивающим в камине огнем. Они завернулись в сухие одеяла, которые стащили с постелей. С крыши ледяными потоками обрушивался дождь, а ветер, завывавший и сотрясавший дверь хижины и заставлявший дребезжать стекла в окнах, аккомпанировал ему своей адской музыкой.
Рэйчел бросила боязливый взгляд на сидевшего рядом Тайри. Он, не отрываясь, глядел на пламя. Его смуглое лицо хранило мрачное и задумчивое выражение. Время от времени он делал большие глотки из оплетенной бутыли, которую извлек из кармана.
Рэйчел поплотнее закуталась в одеяло, остро ощущая близость сидевшего рядом с ней мужчины. И вдруг, непрошеными, нахлынули воспоминания о Тайри, лежащем в беспамятстве, о его длинном поджаром теле, прикрытом лишь простыней. Она вспомнила, как смущена и потрясена была, когда поймала себя на том, что бесстыдно разглядывает его наготу и любуется мускулами, рельефно выступающими на его руках. Она никогда и не предполагала, что мужское тело может быть таким прекрасным! Живот, плоский, как столешница, грудь, широкая и слегка опушенная кудрявыми черными волосами, плечи, мощные, как амбарная дверь… И даже когда он лежал в постели беспомощный, от него исходили мощь и сила, которые одновременно притягивали и пугали ее.
Зато в тот день в каньоне Сансет он вовсе не был таким беспомощным. Он, ни на минуту не задумываясь, овладел ею. И наслаждался этой близостью, по-видимому, не испытывая ни малейших угрызений совести по поводу того, что лишил ее невинности.
Рэйчел с трудом сглотнула, почувствовав на себе взгляд Тайри, будто читавшего ее мысли.
Рэйчел почувствовала, как к щекам ее прилила кровь.
«Если он заговорит о каньоне Сансет, я умру от смущения», – думала Рэйчел, лихорадочно пытаясь побороть замешательство и найти безобидную тему для разговора, чтобы как-то отвлечь внимание Тайри от ее персоны и от того факта, что они остались наедине. Что на мили вокруг нет ни одного человека.
– Я слышала, – начала Рэйчел, – что вы купили серого жеребца.
Понимающая усмешка Тайри показала Рэйчел, что он прекрасно понимает ее тактику.
– Да, – ответил он, подыгрывая. – Я дал вашему отцу за него пятьдесят баксов.
– Пятьдесят долларов за обычного мустанга! – воскликнула Рэйчел. – Почему так много?
– Он того стоит, – лаконично отозвался Тайри. С лукавой улыбкой он протянул ей бутылку и громко хмыкнул, когда она отказалась сделать глоток.
Снова повисло молчание. Рэйчел нервно поерзала, потом, сделав глубокий вдох, решилась и спросила:
– Почему вы ничего не рассказываете о своем прошлом?
Ей хотелось заставить Тайри разговориться с ней, если не о прошлом, то хоть о чем-нибудь. Иначе он обязательно напьется. А она боялась пьяных мужчин. Еще больше ее пугало выражение жажды и ожидания, таившееся в глубине блестящих желтых глаз Логана Тайри.
– Мне нечего скрывать, – сказал Тайри. Он сделал еще один большой глоток и вытер рот тыльной стороной руки. – Просто в прошлом моем нет ничего особенно приятного.
– Но я хотела бы знать, – продолжала настаивать Рэйчел самым нежным голосом, на какой только была способна. – Пожалуйста!
Тайри бросил на нее долгий внимательный взгляд, потом, пожав плечами, снова уставился на огонь. Теперь его смуглое лицо было начисто лишено какого бы то ни было выражения.
– Мой старик был индеец-полукровка, – начал он голосом, холодным и жестким. – Его повесили за конокрадство еще до моего рождения. Мать была шлюхой. Она удрала с каким-то карточным шулером, когда мне было три года, оставив меня на попечение монахинь. Меня держали в монастыре, пока мне не исполнилось лет восемь или около того, а потом отослали к какой-то вдовой леди, которой нужен был помощник на ферме. Мы не очень-то ладили, я и старая леди, и наконец она вышвырнула меня вон. Тогда монахини отправили меня в богатую семью янки. То, что они приняли к себе бедного маленького сироту, видимо, льстило им – они чувствовали себя настоящими христианами. Но как-то старик уличил меня в краже доллара и тоже выгнал из дома.
Моим следующим пристанищем стал дом проповедника и его жены. Там я продержался около шести месяцев, а потом снова вернулся к монахиням. Кажется, мне было около десяти, когда меня взяла пожилая супружеская пара немцев. Они были фермеры, и им тоже нужна была помощь, дешевая рабочая сила, но они были порядочными людьми, и, возможно, я остался бы у них навсегда и превратился в такого же, как и они, фермера, если бы апачи не напали на их ранчо, когда мне было лет двенадцать. Индейцы убили стариков, а меня забрали с собой.
– Боже милостивый! – воскликнула Рэйчел. – И вам не было страшно?
– Нет. Мне нравилось жить с индейцами. – Его голос теперь звучал хрипло. – Принято считать их дикарями, но это были первые из всех известных мне людей, кто хоть чуточку думал обо мне. Только они одни и поинтересовались, чего я хочу и о чем мечтаю.
– Если вам было хорошо с индейцами, почему вы не остались с ними?
– Кое-что случилось, – лаконично ответил Тайри.
– Что же? Почему вы ушли от них?
– Мне не хочется об этом говорить, Рэйчел. Нахмурившись, он сделал один глоток из бутылки, потом еще один. Пальцы его, державшие горлышко бутылки, побелели.
– Что случилось? – спросила Рэйчел с любопытством. – У вас такой вид, будто вы вот-вот взорветесь.
– Черт возьми, я же сказал, что не хочу говорить об этом!
– Прошу прощения, – пробормотала Рэйчел смущенно. – Я просто подумала, что вам будет легче, если вы расскажете и снимете тем самым тяжесть с души.
С минуту Тайри смотрел на нее, будто она рехнулась. Будет легче? Ему ничего не помогало. Сначала он искал утешения в борделях и салунных драках, а когда понял, что это не помогает ему примириться со смертью Ред Лиф, он начал пить. Но и это не принесло облегчения.
Внезапно Тайри начал смеяться. Это был хриплый и горький смех, и Рэйчел почувствовала таившуюся в нем боль. И слишком поздно поняла, что ей не следовало лезть не в свое дело.
– Так вы полагаете, что разговоры могут принести облегчение, – пробормотал Тайри хрипло. – Что же! Давайте поговорим об этом. Я жил с индейцами тринадцать лет. Выучился их языку. Молился их богам. Сражался с их врагами, женился на одной из их женщин. Это была чертовски счастливая жизнь. А потом однажды я взял жену с собой на охоту. – Он помолчал, будто мысленно видел то, о чем рассказывал. – Мы уже возвращались домой, когда на нас напали шестеро белых. Один из них оглушил меня прикладом. Я потерял сознание. Когда я очнулся, она была мертва. Но они не сразу убили ее. Сначала изнасиловали. А когда покончили с этим, искалечили ее прекрасное тело и сняли с нее скальп. Потом уехали.
– Тайри, мне так жаль, – прошептала Рэйчел, потрясенная теми чудовищными картинами, которые вызвали к жизни его слова. – Мне действительно очень жаль.
– Они тоже пожалели, когда я нашел их.
– Вы их убили.
Это не было вопросом.
– Чертовски верная догадка. И умерли они мучительной смертью. – Тайри смотрел на нее не отрываясь. Глаза его были похожи на осколки яркого желтого стекла.
– Хотите услышать, как они умерли?
Рэйчел покачала головой. Ее не удивило то, что Тайри убил этих шестерых. Ничего иного она от него и не ожидала. Они заслужили свою участь.
Тайри пожал плечами, поднял бутылку и осушил ее одним глотком.
Мгновение он пристально смотрел на опорожненный сосуд так, будто видел в нем врага. Потом, пробормотав грязное ругательство, швырнул бутыль через комнату о стену, и она разлетелась на тысячу сверкающих осколков.
– Вы ее любили, – прошептала Рэйчел, и в голосе ее звучало удивление. Трудно было представить Тайри любящим кого-то. Он казался таким жестким, таким уверенным в себе.
– Больше жизни, – сказал Тайри решительно.
– Она была красива?
– Да. – Теперь голос Тайри стал нежным, почти задумчивым. – У нее были длинные густые волосы, черные, как смертный грех. Глаза – темно-карие, и в них всегда искрился смех. Когда я женился на ней, она была еще ребенком. Ей было не больше пятнадцати лет. Все молодые парни желали получить ее в жены, но она полюбила меня. – Тайри тихонько рассмеялся. – Знаете, это было чудо. Она полюбила меня.
Теперь Тайри смотрел на Рэйчел, и в глазах его была только боль и ничего больше. И Рэйчел поняла, что впервые видит настоящего Логана Тайри. Не самоуверенного головореза, который подчинялся только самому себе, но человека, пережившего ужас утраты и до сих пор не забывшего этого. Как ужасно, подумала Рэйчел с состраданием, видеть душу мужчины столь обнаженной.
– Вы ошибались, Рэйчел, – потерянно пробормотал Тайри. – Разговоры не помогают.
Тайри горько рассмеялся, и Рэйчел поняла, что он пьян.
– Пьянство тоже не помогает, – бормотал Тайри. – Ничего не помогает.
– Простите, я не хотела. Я и предположить не могла…
– Это было десять лет назад, – сказал Тайри, не сводя глаз с пляшущих языков пламени. – Десять долгих лет прошло. Кажется, через десять лет боль должна была утихнуть.
Сердце Рэйчел наполнилось жалостью. Как ужасно: полюбить кого-то так сильно, как Тайри свою индейскую жену, а потом потерять при таких ужасных обстоятельствах. Неудивительно, что в нем накопилось столько горечи.
Думая лишь о том, чтобы утешить его, Рэйчел пересела поближе и начала баюкать его темноволосую голову на своих коленях, будто он был ребенком. Но Тайри ребенком не был, и, когда его руки обняли ее талию и притянули ее ближе к себе, она вновь почувствовала их уверенность и силу. Его рот прижался к ее губам, заглушив готовый вырваться удивленный возглас. Она не собиралась поощрять его, хотела только, чтобы он знал, что ей не безразлична его судьба.
Поцелуй Тайри не был нежным. Скорее он был полон первобытной страсти и голода, давно снедавшего его, глубоко запрятанного и теперь вырвавшегося на свободу.
Сначала Рэйчел хотела воспротивиться, но она понимала, что нужна Тайри, что он жаждет почувствовать силу ее любви, ее понимания. И с легким вздохом она позволила себя поцеловать, отдаваясь восторгу, который пробуждали в ней его объятия.
Тайри слегка отстранился, удивленный тем, что она сдалась так быстро. Он ожидал сопротивления. Возможно, надеялся, что она будет вырываться и он причинит ей боль и таким образом слегка облегчит собственную. Но то, что он прочел в ее глазах, все изменило.
Рэйчел обняла его за шею, шепотом произнося его имя, притянула его голову к себе, ища его губы. И вдруг она поняла, что все время ждала и надеялась, что это произойдет. Это трудно было признать, но такова была правда. Не важно, как она относилась к его домогательствам в прошлом, не имело значения, что она во всеуслышание заявляла о своем презрении к Логану Тайри и к его образу жизни. Втайне она желала вновь испытать чудо его прикосновения и сгорала от желания снова почувствовать вкус его поцелуев.
Теперь, когда его руки ласкали ее, а язык щекотал ухо, она знала, как он ей нужен. Это было пугающее и в то же время странно умиротворяющее чувство. Он пылко целовал ее, его руки медленно и лениво путешествовали по плавным изгибам ее тела, и в горле Рэйчел зарождался глухой стон, наслаждение волнами накатывало на нее. Его легчайшие прикосновения возбуждали ее непередаваемо, доводили до лихорадочного состояния. Это было то, чего она всегда хотела. То, для чего она была создана. Это была ее пристань.
Потом Тайри осторожно раздел ее, не выпуская из объятий, и она поняла, что сегодня они не ограничатся несколькими поцелуями и краткими ласками. Рэйчел опомнилась. Что она делает? Тайри мгновенно почувствовал, как изменилось ее настроение, и отстранился.
– Передумали? – спросил он хрипло.
– Нет. Да. Не знаю.
– Рэйчел, я…
Она тихонько рассмеялась: желание горело в его глазах, но он был готов отпустить ее, если такова будет ее воля. Она смотрела в его лицо, такое мужественное, такое красивое. Неужели и он тоже уязвим? Неужели он решится наконец признаться в том, что она нужна ему? Эта мысль наполнила ее нежностью. Он, несомненно, в ней нуждался, не важно, понимал он сам это или нет. А она нуждалась в нем.
– Любите меня, Тайри, – прошептала она и вздохнула. Она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке, видела его глаза, горевшие нестерпимым янтарным пламенем. Он бормотал нежные слова, касаясь шеи, плеч, груди, и каждое его прикосновение было сладостнее предыдущего, каждое было более пьянящим, чем прежнее.
Рэйчел шептала его имя, будто заклиная его утолить порожденную им жажду, и он с радостью откликнулся на ее призыв, и ее наслаждение дошло до пика, и исторгло у нее стон изумления.
Затем Тайри лег рядом, но не выпустил ее из объятий. Снаружи продолжал барабанить дождь, и его размеренный стук поглощал все остальные звуки, слышалось лишь потрескивание дров в камине.
Когда они снова любили друг друга, уже стемнело. Рэйчел купалась в его близости, в его прикосновениях, в этих восхитительных волнах восторга, поднимавшихся, как гребни, и заполнявших все ее существо. Ее завораживала крепость его сильных смуглых рук, умевших так мастерски укротить дикого жеребца и мгновенно ответить на обиду, но сейчас теплых и нежных, вызывающих такое томление и страсть в ее будто только и ждавшем этого теле.
Позже Рэйчел смотрела в темноту, наслаждаясь теплом тяжелой руки Тайри. Значит, любовь, думала она, это удивительный восторг и такой же удивительный покой. Она нежно посмотрела на мужчину, спавшего рядом. Он ни словом не упомянул о любви, ничего не сказал о том, что хочет быть с ней всегда вместе, но, конечно, ни один мужчина не мог бы столь полно принести себя в дар и получить столь же драгоценный дар взамен без любви. И она его любила. Возможно, любила его все это время.
Глазами, повлажневшими от нахлынувшего чувства, Рэйчел разглядывала того, кто впервые открыл ей, что такое наслаждение. Однажды во время пикника Клинт уснул, и Рэйчел почти так же, как теперь Тайри, разглядывала его. Она думала о том, каким невинным выглядел Клинт, лежащий на траве. Он был похож на маленького мальчика.
В Тайри не было и намека на невинность. В нем, даже в спящем, чувствовалась дремлющая сейчас, но готовая в любой момент взорваться дикая сила, и Рэйчел предполагала, что, если бы она внезапно разбудила его, он мог бы прыгнуть на нее, как тигр, пробужденный от дремоты.
Она прикоснулась кончиками пальцев к шрамам на его широкой спине и провела по слабо заметным серебристым линиям. Каков он был в тюрьме? С длинными нечесаными волосами и лицом, застывшим в маске бессильного гнева? Ей казалось, что она видит, как плеть со свистом разрезает воздух, слышит шипение сыромятного ремня, врезающегося в плоть. Почему-то она была уверена, что он переносил боль, не издавая ни звука.
В ответ на ее прикосновение Тайри пошевелился и лишь крепче прижал ее к себе. Рэйчел уютно устроилась рядом и, убаюканная ровным биением его сердца и тихим стуком дождя по крыше, уснула.
Когда она проснулась, уже наступило утро и Тайри стоял, вороша угли в камине. Рэйчел улыбнулась ему, снова ощущая счастье, переполнявшее ее минувшей ночью, но в груди ее будто что-то оборвалось, когда она увидела хмурое лицо Тайри. Очевидно, он страдал от похмелья.
– Поехали, – лаконично бросил он. – Ваш старик будет гадать, что с вами случилось.
Рэйчел торопливо оделась, краснея, когда случайно ловила на себе взгляд Тайри. Она недоумевала, куда девалось все волшебство прошлой ночи. Она не изменилась. Она чувствовала то же самое. Почему же так изменился он? Она ничего не понимали и молча последовала за Тайри к выходу.
Мир казался свежим, чисто вымытым и прекрасным. Дождевые капли на изумрудных листьях сверкали, как слезы на обласканной солнцем щеке. Небо ослепительно синело, и Рэйчел было больно смотреть на него.
С преувеличенной учтивостью Тайри помог ей взобраться в экипаж, сел рядом и взял в руки вожжи.
– Прошу прощения за прошлую ночь, – сказал он. – Я был здорово пьян и… ну, словом, иногда происходят неожиданные вещи.
Когда она услышала, как Тайри легко отмахнулся от всего, что произошло с ними минувшей ночью, Рэйчел показалось, что сердце ее сжала холодная рука. Нежные слова, которые он шептал ей, ласки, которые они дарили друг другу, – все это было ложью, и она поверила в эту ложь.
Какой же дурой она была, когда вообразила, что он питает к ней истинное чувство! На эту ночь ему сгодилась бы любая женщина. Она ничего не значила для него, ничего. Просто ему надо было удовлетворить свою пьяную похоть.
Внезапно она почувствовала, что сейчас расплачется. Тогда она вздернула подбородок и распрямила плечи. Он никогда не узнает, как глубоко задел ее, уязвил в самое сердце.
Глядя прямо перед собой, она сказала ледяным тоном:
– Как только мы вернемся на ранчо, я думаю, вам следует собрать свои вещи и уехать.
С минуту, которая, как ей показалось, длилась вечность, Тайри молчал. Рэйчел задержала дыхание, ненавидя себя за все еще тлевшую в ней надежду. Вот сейчас он скажет о своей любви к ней, о том, что прошлая ночь была для него такой же волшебной, как и для нее, что это не было просто пьяной утехой на время дождя…
Но слова, которых она так ждала, не прозвучали.
– Как вам угодно, – отозвался Тайри. – А ну-ка, лошадка, пошевеливайся!
Через десять минут после того, как они добрались до ранчо, он уехал, предоставив Рэйчел объяснять его внезапный отъезд отцу.
Глава 9
Когда Тайри въехал в Йеллоу-Крик, улицы городка показались ему пустынными. Поставив серого жеребца в платных конюшнях, Тайри снял комнату в отеле «Империал». Комнатка была маленькой, обставлена дешевой мебелью и, учитывая непомерно высокую плату, назначенную за нее, казалась довольно убогой. Пахло в ней застарелым потом и табачным дымом. Но постель была достаточно упругой, в матрасе не прощупывались комки из слежавшейся ваты и простыни оказались свежими.
Оглядевшись, Тайри бросил пожитки на постель и направился в салун «У Баушер». Заказав бутылку ржаного виски, он отнес ее на столик в дальнем углу, где стал медленно и методично пить до тех пор, пока не показалось дно.
Бармен, рыжий ирландец по имени Келли, отличался бочкообразным животом и багровым цветом лица. Он достаточно долго проработал в барах, можно сказать, на этом деле собаку съел, и научился распознавать, когда заведению грозят неприятности. Вид Тайри вызвал у него именно такие предчувствия, причем было ясно, что это будут неприятности с большой буквы. Время от времени взгляд Келли обращался к мрачному клиенту, но ожидаемого им взрыва так и не произошло. Казалось, горячительный напиток не оказывал ни малейшего действия на этого молчаливого головореза, и, когда через несколько часов он поднялся на ноги и подошел к бару за еще одной бутылкой, а потом вышел из салуна, походка его была такой же уверенной и твердой, как и раньше.
Оглядевшись, Тайри бросил пожитки на постель и направился в салун «У Баушер». Заказав бутылку ржаного виски, он отнес ее на столик в дальнем углу, где стал медленно и методично пить до тех пор, пока не показалось дно.
Бармен, рыжий ирландец по имени Келли, отличался бочкообразным животом и багровым цветом лица. Он достаточно долго проработал в барах, можно сказать, на этом деле собаку съел, и научился распознавать, когда заведению грозят неприятности. Вид Тайри вызвал у него именно такие предчувствия, причем было ясно, что это будут неприятности с большой буквы. Время от времени взгляд Келли обращался к мрачному клиенту, но ожидаемого им взрыва так и не произошло. Казалось, горячительный напиток не оказывал ни малейшего действия на этого молчаливого головореза, и, когда через несколько часов он поднялся на ноги и подошел к бару за еще одной бутылкой, а потом вышел из салуна, походка его была такой же уверенной и твердой, как и раньше.