Бейкер Мэдлин. Сердце беглеца

   В последующие недели Тайри большую часть дня проводил в салуне, сидя за тем же самым столиком спиной к стене и не снимая правой руки с рукояти своего «кольта». Посетители приходили и удалялись, но никто ни разу не приблизился к этому угрюмому малому с револьвером. Он сидел, опустошая стакан за стаканом, бутылку за бутылкой, и было что-то в его холодных глазах, что настораживало и отпугивало любого, заставляло держаться на расстоянии. Даже у девушек из салуна не хватало духу подойти к нему.
   Однажды поздно вечером Безносая Баушер нанесла один из своих нечастых визитов в салун. Несмотря на зрелые годы и обезображенный нос, ее еще можно было назвать привлекательной женщиной. У нее были белоснежные волосы, а лицо, хоть и хранившее следы невзгод и бурной жизни, все еще не утратило былой красоты. Она, как королева, соскользнула вниз по лестнице, сознавая, что ее появление вызывает шепот и привлекает взгляды любопытных посетителей.
   Прищурившись, она оглядела помещение салуна, и ее взгляд остановился на Тайри. Ее не отпугнули его суровое лицо и неприветливое выражение глаз.
   Она одарила Тайри улыбкой и, выдвинув стул, присела рядом.
   – Добрый вечер, Тайри, – сказала она своим хрипловатым голосом. – Я уже слышала, что ты появился в городе.
   Тайри кивнул. Он не был расположен к беседе и не желал никакой компании, но Безносая как раз хотела и того и другого. Приказав подать бутылку бурбона, она снова села за столик.
   – А что, Юма и впрямь такое скверное место, как говорят? – поинтересовалась она.
   Тайри снова кивнул, наливая ей бурбон.
   – Я знала, что им там тебя долго не удержать, – заметила Баушер. – Значит, ты покинул ранчо Хэллорана. Там тебе показалось слишком скучно, не так ли?
   – Послушай, Безносая, не лезь в чужие дела, – ответствовал Тайри миролюбиво.
   Она рассмеялась, опорожнила стакан и налила себе еще. Они сидели за столиком и пили, пока пять часов спустя заведение не закрылось.
   Время от времени в салуне Баушер появлялись ребята с ранчо Уэлша, приходили группами или по двое, но ни разу никто из них не пришел в одиночку. Вызывающе наглые, они вышагивали по залу салуна, будто владели им, пугая других посетителей, мешая работать бармену и отпуская сальности по адресу местных девушек. Но ни разу ни один из них не побеспокоил Тайри.
   Дважды за ночь шериф совершал обход, но и Клинт Уэсли избегал встречи с Тайри и ни разу не показал, что заметил его присутствие, разве что бросил на него взгляд-другой.
   И Тайри это вполне устраивало.
   Сидя в салуне, он слушал досужую болтовню. Главным образом она касалась Аннабеллы Уэлш. Судя по всему, у нее не было намерения продавать свое ранчо, как надеялась Рэйчел. Похоже было, что Аннабелла такая же алчная охотница за чужими землями, как ее покойный брат. Ходили слухи, что ночные всадники Уэлша снова оказались при деле и что одной из их жертв стал бедняга, осмелившийся поселиться на краю земель, которые Уэлши считали своими. Но мисс Уэлш, видимо, имела далеко идущие намерения. Она наняла еще людей, и далеко не все они были мирными ковбоями.
   Но охотнее всего сплетники болтали о самой Аннабелле. Говорили, что она красотка с гривой густых рыжих волос и глазами цвета хорошо отполированного нефрита. Говорили также, что у нее сногсшибательная фигура и что она ею гордится и носит блузки с низким вырезом на крестьянский манер и плотно обтягивающие тело штаны.
   Но что вызвало особое внимание Тайри, так что он даже выпрямился на стуле, это известие о том, что Аннабелла назначила награду в пять тысяч долларов тому, кто скажет имя человека, убившего ее брата.
   На эту тему болтали много, гадали, кто же этот рисковый парень, и первым в списке подозреваемых значился Логан Тайри. Но все это было не более чем болтовней. Не было фактов, не было улик, не было свидетелей. Но кто знал, как воспримет все эти сплетни сама Аннабелла?
   Тайри уже подумывал о том, чтобы сняться с места и этой же ночью покинуть Йеллоу-Крик, когда, выйдя из салуна, оказался лицом к лицу с пятью головорезами, вооруженными винтовками и револьверами. Тайри потянулся за «кольтом», но почувствовал, что в его правый бок уперлось дуло винтовки.
   – Я бы не стал этого делать, – предупредил незнакомец, и Тайри медленно поднял руки над головой.
   Один из противников Тайри, одетый в затейливую рубашку, украшенную жемчужными пуговицами и жилет из овечьей шкуры, выступил вперед и разоружил его.
   Другой малый, помоложе, связал руки Тайри за спиной. Потом они повели его по темному тупику, упиравшемуся в двухэтажное кирпичное строение.
   От группы отделился огромный, как бык, человек. На его толстых губах играла улыбка.
   – У нас есть для тебя весточка от мисс Уэлш, – сообщил мужчина, растягивая слова, голосом, низким, будто он доносился из шестифутовой бочки. – Она не хочет, чтобы в окрестностях Йеллоу-Крик разгуливали ребята с пистолетами, если они не у нее на жалованье. Поэтому мы делаем тебе предложение от ее имени.
   Тайри с изумлением смотрел на собеседника, возвышавшегося над ним, как гора.
   – Скажи свои условия, – ответил Тайри с усмешкой.
   Великан ухмыльнулся, показав неровные желтые зубы.
   – А ты смышленее, чем я думал. Так вот: или ты отправишься на ранчо Уэлшей или сегодня же уберешься из города.
   – Таково ее предложение?
   – Да.
   Тайри медленно выдохнул воздух. Он и собирался уехать, но теперь передумал. Если он уедет, это будет выглядеть как бегство, а он еще никогда не бегал от опасности.
   – Ладно, передайте своей хозяйке, что я весьма ей обязан за предложение, – сказал Тайри ровным голосом, – но сейчас я не ищу работу.
   – И это твое последнее слово?
   – Да.
   Великан печально покачал головой:
   – Похоже, я ошибся, и ты не такой уж смышленый.
   Тайри почувствовал, как все его мускулы напряглись, когда высокий передал ружье тому, что был помоложе, который связал Тайри руки.
   С минуту длилось молчание, потом люди Аннабеллы двинулись на него. Человек в жилете из овечьей шкуры схватил Тайри за связанные руки, чтобы тот не смог вырваться. Другой встал у начала тупичка. Перед Тайри остались двое: темнокожий, похожий на мексиканца малый с черной повязкой на глазу и великан с желтыми зубами. Они потягивались, разминая мускулы, и в их глазах он читал жажду крови.
   И вот началось. Один удар ногами следовал за другим, они молотили Тайри без передышки, били размеренно – по лицу, шее, старались угодить в живот. Чье-то колено ударило в пах, и от боли у него потемнело в глазах. Другой удар рассек его щеку до крови. Из его носа и рта текла кровь.
   Лица нападавших то наплывали на него, то откатывались, как волны, разбивающиеся о песок. Глаза его видели не очень ясно, словно в тумане, в ушах стоял шум. В полубеспамятстве он пытался угадать, сочла бы его Рэйчел трусом за то, что он не пытался себя защитить. Но только дурак стал бы драться, когда численное превосходство противника было столь очевидно. Кроме того, Тайри с самого начала понял, что люди Аннабеллы не собирались убивать его, во всяком случае, в этот раз.
   И потому он терпел эти ужасные побои, изо всех сил стараясь удержать в памяти лицо каждого из нападавших, особо заметив двоих, чьи кулаки нанесли ему самые болезненные удары. Он знал, что рано или поздно они снова встретятся.
   По истечении некоторого времени, показавшегося ему нескончаемо долгим, а на самом деле исчислявшегося не более чем десятью минутами, великан прошипел:
   – Достаточно, Рэйф. – И удары перестали сыпаться на Тайри, наступила благословенная передышка.
   Младший из них перерезал веревку, связывавшую руки Тайри, и тот задыхаясь упал на колени: во всем его теле пульсировала боль.
   Но пока они еще не закончили экзекуцию. Великан снова ударил Тайри, заставив его плашмя опуститься на землю, а тот, кого звали Рэйф, прижал правую руку Тайри к земле ладонью вниз.
   – У мисс Уэлш возникло предчувствие, что ты не захочешь с ней сотрудничать, – сказал верзила. – Но если у тебя есть хоть капля разума, ты уберешься из города, пока еще можешь ходить, потому что, если мы увидим тебя в городе снова, ты станешь трупом.
   Стоявший в начале тупика крикнул:
   – Эй, Ларкин, какого черта вы там так возитесь?
   – Заткнись, Харрис, – рявкнул громила и снова обратился к Тайри: – На случай, если у тебя не хватит мозгов вовремя сделать ноги, я и Рэйф решили тебя обезопасить. Тебе уже больше не придется стрелять правой рукой. Никогда!
   Говоря это, Ларкин все время двигался, потом выхватил винтовку из рук второго и изо всех сил ударил ее прикладом по лежащей на земле руке Тайри. Раздался тошнотворный хруст ломаемых костей. Тело Тайри конвульсивно содрогнулось, и из его горла вырвался глухой стон. Накатила волна мучительной боли. Руку и предплечье будто пронзила раскаленная игла.
   Казалось, где-то вдали слышался топот – люди Аннабеллы уходили. Человек в жилете из овечьей шкуры, подходя, ткнул Тайри сапогом под ребра.
   Последним удалился верзила по имени Ларкин, на прощание злорадно хмыкнув и наступив на раздробленную руку Тайри. Боль была невыносимой, и из уст Тайри вырвался хриплый крик, а потом тьма поглотила его, милосердно потянув на дно, вниз, в никуда…
   Когда он пришел в себя, было уже далеко за полночь. Он долго лежал неподвижно, пытаясь убедить себя, что боль в правой руке вовсе не его боль.
   Ларкин. Рэйф. Харрис. Эти имена гудели у него в мозгу, пульсировали в унисон его разбитому содрогавшемуся телу. Он вдруг почувствовал, какая жесткая и холодная под ним земля, какой прохладный воздух.
   – Черт возьми, не могу же я здесь оставаться всю ночь! – пробормотал Тайри сквозь стиснутые зубы и заставил себя подняться на колени, а потом и на ноги. Он ощутил острую колющую боль в боку и тихонько помянул «добрым» словом бандита, пнувшего его на прощание.
   Цепляясь за стену, чтобы не упасть, он начал свое путешествие. При каждом вдохе сломанные ребра нестерпимо ныли, и к тому времени, когда он добрался до улицы, он задыхался, как загнанный мустанг.
   Серый стоял, привязанный возле салуна, в каких-нибудь десяти ярдах от него. Эти десять ярдов показались ему десятью милями, а еще длиннее была залитая луной улица, по которой он брел, пошатываясь. Тихо сказанное жеребцу волшебное слово заставило того опуститься на колени, и Тайри мысленно поблагодарил себя за то, что у него хватило предусмотрительности научить лошадь этому ценному трюку.
   Сжав зубы, он взобрался в седло. Каждый мускул в его теле отзывался на движения серого, поднимавшегося на ноги. На мгновение мир закачался, как пьяный. Когда он снова смог видеть, то осмотрел свою правую руку. Распухшая, заляпанная грязью и кровью, она больше походила на кусок жеваного мяса. На несколько мгновений Тайри замер в нерешительности. Безоружный, с ни на что не пригодной рукой, он чувствовал себя не сильнее грудного младенца и таким же беспомощным. Это было новое и, безусловно, неприятное для него чувство.
   Тайри невесело усмехнулся и тронул серого. Он знал, что, как это ни грустно, не станет желанным гостем во владениях Хэллоранов, но больше ему было некуда податься.
 
   Рэйчел сидела перед туалетным столиком и с отсутствующим видом расчесывала волосы. Она не видела Тайри уже около пяти недель. И ей казалось, что с тех пор прошла вечность. Как странно, думала Рэйчел, вся радость жизни будто ушла вместе с ним. Ей не хватало его язвительного смеха, фривольных замечаний, которые он иногда себе позволял, его вопросительно поднятой брови, улыбки, тонущей в клубах дыма длинной черной сигары и выжидательного взгляда его янтарных глаз. Она частенько сетовала на его лень, но теперь с грустью вспоминала, как он бездельничал, греясь на солнышке на ступеньках веранды, со шляпой, низко сдвинутой на лоб, небрежно вытянув перед собой длинные ноги. Она вспоминала, каким внимательным он был, когда она вывихнула лодыжку, как нежно заботился о ней, вспоминала их обеды вдвоем. Как танцевала с ним при лунном свете и как крепко его руки сжимали ее талию, и ласку в его глазах… Она вспоминала всю ночь, проведенную с ним в хижине Джоргенсенов, и чувствовала, как кровь приливает к ее щекам при одной мысли об этом. Как глупа она была, если вообразила, что Логан Тайри действительно питает к ней нежные чувства, что он вообще способен питать какие бы то ни было чувства! Это оказалось просто чудовищной шуткой, жестокой, убийственной шуткой. Как, должно быть, он потешался над ней – глупой деревенской девушкой, которой так легко вскружить голову! Если бы только она могла не вспоминать! Если бы только ей не было так больно! Если бы ей стало все равно!
   Она заполняла свои дни работой: убирала в доме, полировала мебель и натирала воском пол, будто вся ее жизнь зависела теперь от чистоты пола, блеска мебели и сверкания свежевымытых стекол. Теперь она сама искала общества Кэрол-Энн, насильно заставляла себя смеяться, сплетничать и флиртовать, будто у нее не было ни забот, ни печалей. Она заставляла себя быть любезной с Клинтом. Она вызвалась преподавать в воскресной школе, настояла на том, чтобы помогать Уоткинсам, когда Мэйбл Уоткинс сломала ногу…
   Но вся эта бесконечная круговерть не притупляла боли в сердце. Ночь за ночью она лежала без сна, глядя в потолок и вспоминая.
   Рэйчел уронила щетку для волос на туалетный столик и невидящим взглядом глядела на свое отражение. Как это случилось? Почему чужой человек, которого она прежде презирала, ухитрился так глубоко укорениться в ее сердце? Неужели она и впрямь полюбила его или это в ней говорила пробужденная страсть.
   Она нахмурилась. Нет, это было не только желанием. Ей хотелось утешить его, заставить забыть погибшую женщину-индианку, убитую так жестоко. Она мечтала стереть из его памяти воспоминания об ужасах тюрьмы и всех несчастьях прошлого, вытеснить печаль из его души и поселить в ней радость. Если бы ей удалось разгладить резкие складки на его лице, прочерченные болью и отчаянием, увидеть, как он улыбается, услышать его смех, рожать для него детей!.. Тайри, Тайри. Если бы только она могла забыть его…
   Ее печальные мысли прервал слабый шум, и, Рэйчел, прислушиваясь, повернулась к двери. Шум послышался снова, кажется, это был тихий стук в дверь. Вставая и запахивая синий хлопчатобумажный халат, Рэйчел уже предчувствовала недоброе. Кохилл и ее отец не ночевали в эту ночь на ранчо, она была в доме одна.
   Завязав пояс, Рэйчел босиком зашлепала вниз по застланной ковром лестнице, остановилась, чтобы зажечь лампу возле входной двери, и крикнула:
   – Кто там?
   – Тайри.
   Тайри! Рэйчел почувствовала, как участился ее пульс от одного только звука этого голоса, при мысли о том, что она увидит его, к щекам прихлынула кровь. И тотчас же пришло воспоминание о ночи, которую она провела с ним в доме Джоргенсенов. Но тут же вспомнилось и последовавшее за этим утро. Как он осмелился вновь явиться на их ранчо? Она сейчас же выгонит его!
   Когда она открывала дверь, с ее губ уже готовы были слететь гневные слова, но произнести их ей было не суждено. От одного взгляда на Тайри она онемела.
   – Боже милостивый! – задыхаясь, прошептала она. – Что с вами стряслось?
   – Аннабелла Уэлш натравила на меня своих псов. Можно войти?
   – Да, конечно. Садитесь.
   Он опустился на один из мягких стульев в гостиной, она наклонилась над ним, и в ее небесно-синих глазах отразился ужас. Лицо Тайри было распухшим и бледным как смерть под переливающимися всеми цветами радуги синяками и засохшей кровью. Глаза заплыли, изо рта также сочилась кровь, на щеке красовался извилистый кровоподтек. Рубашка свисала с него лохмотьями, и та часть его тела, которая выглядывала из этих лохмотьев, была покрыта множеством синяков и кровоподтеков. А его правая рука… Рэйчел отвернулась, чувствуя, что сейчас ее вырвет.
   – Не очень приятное зрелище? – пробормотал Тайри. – Черт, больно ужасно! У вас виски есть?
   – Сейчас принесу. Сидите смирно.
   Тайри облокотился на спинку стула и закрыл глаза. Каждый вдох был мучением, но боль, причиняемая сломанным ребром, казалась легкой неприятностью по сравнению с теми ощущениями, которые доставляла ему правая рука. Он чертыхнулся сквозь зубы, проклиная Аннабеллу Уэлш и ее ублюдков.
   Рэйчел скоро вернулась, неся поднос с мазью, бинтами, ножницами и высокой бутылкой шотландского виски.
   Тайри взял ее и сделал большой глоток, Рэйчел же тем временем принялась обрабатывать его руку. Каждый раз, когда она прикасалась к ней, Тайри невольно вздрагивал и чертыхался, но терпел, пока Рэйчел промывала его рану невыносимо едким дезинфицирующим раствором.
   Рэйчел принесла из кухни две миски с водой – теплой и холодной. Тайри не смог удержаться от гримасы, когда его искалеченная рука погрузилась в холодную воду – Рэйчел считала, что от этого опухоль хоть немного спадет. А пока ласковые и умелые руки мисс Хэллоран осторожно смывали кровь с его лица и груди мягкой тканью, намоченной в теплой воде.
   – Тайри, я могу смыть кровь и перевязать раны, но что касается руки… Я понятия не имею, как лечить переломы, да еще такие скверные!..
   Он заметил, что ее голос дрожит и, когда поднял на нее взгляд, увидел, что ее глаза потемнели от волнения.
   – Пожалуй, я смогу наложить шины на пальцы, – продолжала Рэйчел неуверенно, но не знаю, что делать с остальным. Вам нужен доктор.
   – А как насчет костоправа из Йеллоу-Крик?
   – Он уехал на восток навестить дочь. В прошлом месяце у нее родился малыш.
   – Проклятие!..
   – Другой доктор – в пятидесяти милях отсюда. Я… я могу отвезти вас туда в экипаже, если хотите.
   У Тайри вырвался протяжный вздох. Проехать пятьдесят миль по ухабистой дикой местности со сломанным ребром и поврежденной рукой? Немыслимо!
   – Черт возьми, Рэйчел, – устало пробормотал он. – Делайте что можете, но постарайтесь сделать это поскорее.
   Кивнув, Рэйчел сняла то, что еще оставалось от рубашки Тайри, и стала протирать дезинфицирующим раствором раны на лице и груди. Широкой полосой ткани она обмотала то место, где находилось сломанное ребро, а квадратным куском бинта прикрыла порез на щеке.
   Вздохнув, Рэйчел выпрямилась. Она сделала все возможное, чтобы спасти поврежденную руку Тайри, но знала, что сделанного недостаточно. Если ему повезет, со временем он сможет пользоваться правой рукой, но будет выполнять ею только простейшую работу. Он никогда не сможет больше стремительно выхватывать этой рукой револьвер. Она это знала так же точно, как то, что ее зовут Рэйчел. Тайри тоже это знал. И горькая складка залегла у его губ.
   Тайри медленно поднялся на ноги. Каждое движение давалось ему мучительным усилием.
   – Спасибо, Рэйчел, – пробормотал он. – Я не пришел бы сюда, если бы у меня было куда обратиться.
   – Все в порядке. – Она опустила глаза, внезапно ощутив робость от его присутствия. Их связывало уже так много, и все же он опять казался ей незнакомцем.
   – Спальня для гостей все еще пустует, – сказала Рэйчел тихо. – Вы можете оставаться там, пока вам не станет лучше.
   – Нет.
   Она не ожидала отказа и не думала, что почувствует такое сожаление оттого, что он уезжает.
   – Право же, – повторила она, – я буду рада, если вы останетесь.
   – Не могу, – ответил Тайри устало. – Мне нужно найти укромное местечко, какую-нибудь нору, где меня никто не станет искать.
   – Но ведь вы сказали, что вам некуда идти. Да и как вы поедете верхом? Уж во всяком случае, не сегодня ночью.
   – О? А как вы полагаете, я добрался сюда?
   – Но куда вы отправитесь?
   Она не скрывала беспокойства, но, казалось, Тайри этого не замечал.
   – Поеду в хижину Джоргенсенов, – ответил Тайри, будто эта мысль только что пришла ему в голову. – Буду признателен, если вы сохраните это в тайне.
   Рэйчел кивнула. Как только станет известно, что правая рука Тайри не действует, он станет дичью для любого вольного охотника на этой земле. И любой, кто сумеет выследить его и застать врасплох, без труда справится с ним. И тут она вспомнила о Клинте.
   – Вам понадобится оружие, – сказала она задумчиво. – У па в комнате есть запасное. А еще вам нужны еда и чистая рубашка.
   И прежде чем он успел возразить или выразить согласие, она занялась его сборами. Со вздохом Тайри снова сел. Закрыв глаза, он откинул голову на спинку стула. Черт возьми, как он устал! Было бы так приятно остаться на ранчо и позволить Рэйчел позаботиться о себе. Он скучал о ней гораздо больше, чем думал и мог предположить. Но остаться здесь он не мог. Люди Аннабеллы не станут терять времени, они будут хвастаться направо и налево, как избили Логана Тайри, размозжили ему правую руку и выгнали из города. Как только об этом пойдет молва, он станет легкой добычей для любого, кто пожелает отдать его в руки правосудия.
   Но он не вернется в тюрьму. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.
   – Тайри!
   – Да?
   Он сделал усилие, чтобы открыть глаза.
   Перед ним стояла Рэйчел, держа в одной руке мешок из грубой ткани и рубашку, в другой – «кольт». С тихим стоном он потянулся за рубашкой.
   – Послушайте, дайте я вам помогу! – стремительно вырвалось у Рэйчел.
   Рубашка Хэллорана оказалась ему немного узковата в плечах, а рукава – на несколько дюймов короче, чем нужно, но это было лучше, чем ничего. Тайри принял помощь Рэйчел, иного выхода у него не было.
   Но ему это вовсе не доставляло удовольствия, не тот он был человек, чтобы легко переносить зависимость от кого-либо.
   Не произнося ни слова, Рэйчел вручила ему револьвер. Дуло старого «кольта» было слишком длинным для кобуры Тайри, пришлось заткнуть его за пояс штанов.
   – Спасибо, – поблагодарил он коротко. Потом слегка провел рукой по ее щеке, взял мешок и вышел из дома.
   Рэйчел смотрела на него сверху, из окна. Он прицепил мешок к луке седла. Его лицо посерело от боли, когда он, садясь на лошадь, слегка задел правой рукой седло. Взобравшись на серого, он несколько минут собирался с силами, прежде чем тронуть поводья, потом направил жеребца на север, к хижине старого Джоргенсена.
   Рэйчел видела, как он исчезает в темноте, и в ней бушевали противоречивые чувства. Да, он использовал ее и злоупотребил ее доверием. Он взял ее так хладнокровно, будто она была дешевой потаскушкой из какого-нибудь салуна. И все-таки ей было больно видеть его страдания и знать, что он ранен и одинок.
   Она стояла у окна и смотрела на пустую дорогу еще долго после того, как Тайри скрылся из виду.

Глава 10

   В хижине было темно, холодно и пусто. Из живых существ только сова составляла ему компанию, угнездившись на одной из балок. Когда Тайри зажег лампу, ослепленная ярком светом, сова заморгала и в ее ярко-желтых глазах загорелся огонек. Она вылетела в ночь, и Тайри долго слышал шелест ее крыльев. Хмурясь, он смотрел вслед птице. Апачи верили, что сова – скверное предзнаменование, что она предвещает смерть.
   Тайри медленно вышел из хижины, расседлал серого, снял с него сбрую и пустил его в кораль, огороженный деревянными планками.
   Вернувшись в дом, он опустил на пол мешок и запер дверь на засов. При каждом движении тело его пронзала боль и, опустившись на комковатый матрас, он громко и грязно выругался и с трудом лег.
   Вокруг хижины гулял ветер, печально что-то нашептывая. Тайри подошел к окну и уставился в ничем не занавешенное стекло: по чернильному небу плыли черные тучи, ветер нес их с одного края долины на другой. Мысли Тайри были так же мрачны, как это предгрозовое небо. Пройдут недели, думал он, пока его правая рука заживет, но даже и тогда маловероятно, что он сможет пользоваться ею как прежде. Скорее всего она еще долго будет бесполезной, как соски на брюхе борова. Как он доживет до тех пор? У него были деньги, но едва ли ему хватит безрассудства показаться в Йеллоу-Крик, чтобы купить все необходимое для жизни. Конечно, он мог ездить верхом, но ближайший городок находился в пятидесяти милях отсюда, это было для него, пожалуй, сейчас слишком далеко.
   Машинально он погладил гладко отполированную рукоять «кольта», торчавшего у него из-за пояса. Он должен отплатить пятерым, и он позаботится о том, чтобы долг был выплачен. И сполна.
   Лелея мысли о мести, Тайри забылся беспокойным сном… и видел сны, мрачные сны, населенные убитыми им людьми. Перед ним возник Джоб Уэлш. Глаза его горели, как два раскаленных угля, извлеченные из адского огня. Скалясь, как и положено ожившему мертвецу, Уэлш вытащил револьвер и взвел курок. Рядом Тайри видел самого себя, уверенно улыбающегося, пока рука не потянулась за оружием. Смущенный и удивленный тем, что рука не подчиняется ему, он опустил глаза и в ужасе вскрикнул, увидев, как она скрючилась и какие кривые когти торчат из этой ни на что не похожей лапы. Господи! И левая рука высохла и сморщилась у него на глазах. Теперь беспомощный, он молча смотрел, как Уэлш, смеясь как безумный, снова и снова нажимает на курок…
   Тайри проснулся в холодном поту. Повязки на его правой руке странно белели в полной теней темноте. Прежде чем сон снова потянул его в свои глубины, он долго смотрел на свою искалеченную руку.