Страница:
— Я люблю тебя, — прошептала она срывающимся голосом, обнимая его за шею. — Что бы с нами ни случилось, как бы ни сложились обстоятельства, пожалуйста, никогда не забывай, как я тебя люблю!
Александр прижал её к себе. Теперь он окончательно убедился, что с Мередит творится что-то неладное. И дело вовсе не в усталости, как она пыталась его убедить. Нет, Мередит, была явно испугана, но по какой-то причине не хотела, чтобы он об этом знал.
Медленно прочитав письмо из Швейцарии, Мередит скорее от досады, нежели от гнева, отбросила его в сторону. Письмо это прислал ей администратор Лозаннской клиники, в которую она направила запрос относительно того, не поступала ли в клинику в сентябре 1953 года Элизабет Уэлдон-Райан. Как и два предыдущих — Мередит уже получила аналогичные ответы от администраторов клиник Женевы и Давоса, — письмо было составлено в крайне вежливых выражениях, однако не содержало ровным счетом никакой информации. Господин Мишель Бовуа, администратор, был бы рад, ну просто счастлив, помочь Мередит, однако правила, установленные в их клинике строго-настрого запрещали приоткрывать кому бы то ни было любые сведения о пациентах. Даже имена и фамилии.
Мередит встала и подошла к окну. Улицы, как и всегда перед Рождеством, были нарядно и пышно украшены. Хотя до Рождества оставалось всего несколько недель, настроение у Мередит было далеко не предпраздничным. Чтобы развеять подозрения Александра, ей приходилось постоянно строить хорошую мину при дурной игре. Ведь Рождество всегда было их любимым праздником. Сначала они встречали его по-американски, двадцать пятого декабря, а потом, отдавая дань традициям, в духе которых был воспитан Александр, праздновали ещё раз, шестого января, в день Святого Василия15. Мередит озабоченно нахмурилась. Столько лет Александр рос в греческой семье, впитывая национальный дух. Всю жизнь — с сознательного возраста — он считал себя греком, сыном Константина и Мелины Киракисов. Что с ним случится, когда она скажет ему правду?
Мысли её прервал приход секретарши.
— Извините, Мередит. — сказала Синди. — Только что вам доставили это письмо с пометкой «лично в руки». — Она вручила ей конверт.
Мередит кинула взгляд на обратный адрес. Юридическая фирма из Лос-Анджелеса. Вскрывая конверт, она вдруг поймала себя на мысли, что боится узнать, что там окажется. Второго подобного сюрприза через такой короткий срок после документа, доставленного с посыльным в пятницу, она могла не пережить.
Мередит быстро пробежала письмо глазами. Прислал его Кертис Хэрмон, старший компаньон частной юридической фирмы. В письме он как душеприказчик и доверенное лицо миссис Элизабет Райан извещал Мередит, что получил её запрос относительно наследия Тома Райана. Затем попросил, чтобы Мередит при первой же возможности связалась с ним по поводу попечительской ренты в пользу миссис Райан, выделенной афинским Фондом Киракиса. Фонд Киракиса? Мередит недоуменно перечитала эту фразу ещё раз. Она ничего не понимала. Нужно срочно позвонить Хэрмону. Она подняла голову и взглянула на секретаршу.
— Синди, ни с кем меня не соединяй, — велела она. — Я должна срочно разобраться с этой историей.
Синди понимающе кивнула и вышла в приемную.
Оставшись одна, Мередит первым же делом позвонила в Лос-Анджелес. Едва она назвалась, как трубку взял сам Кертис Хэрмон.
— Здравствуйте, миссис Киракис, — сказал он. — Я уже ждал вашего звонка.
— Да, мистер Хэрмон, я получила ваше письмо, — начала Мередит. — И, признаться, несколько сбита с толку. Меня и в самом деле интересовали любые сведения о наследии Райана, но я не совсем поняла, что это за рента?
— Как, вы не в курсе? — изумленно спросил Хэрмон.
— Нет, — призналась Мередит.
— Что ж, миссис Киракис, речь идет о пожизненной ренте, которую Фонд Киракиса выделил в ноябре 1953 года на содержание миссис Райан. Насколько я понимаю, сейчас за деятельность Фонда отвечает ваш супруг — ведь Константина Киракиса нет в живых уже несколько лет. Фонд выделил эту ренту в связи с тем, что мистер Киракис — Константин Киракис — чувствовал себя во многом ответственным за гибель сына миссис Райан и её последующее психическое заболевание, — пояснил Хэрмон.
«Ну ещё бы»! — гневно подумала Мередит. А вслух спросила:
— Что именно делает Фонд для миссис Райан?
— В прошлом он покрывал все расходы на её содержание в Лозаннской клинике в Швейцарии, — ответил юрист. — Это вы знали?
— Нет, — честно призналась Мередит. — Мой муж передал управление своему доверенному лицу, а самому ему просто физически не хватает времени вникать во все подробности.
— Понимаю, понимаю, — Кертис Хэрмон сочувственно зацокал языком. — Сам-то я всегда имел дело с доктором Караманлисом.
— Да, похоже, именно он сейчас управляет фондом, — наугад брякнула Мередит.
— Совершенно верно — он управляет всем, что связано с семьей Райан, — сказал Хэрмон. — Включая недвижимостью в Бел-Эйр, где раньше жили Райаны.
— Недвижимостью? — переспросила Мередит, подумав, что ослышалась. Она ведь точно знала, что, согласно завещанию Тома Райана, его огромный роскошный особняк отошел Нику Холлидею. — Я не совсем поняла…
— Фонд Киракиса два года назад приобрел недвижимость у Ника Холлидея, наследника Тома Райана, — пояснил Хэрмон. — Судя по всему, принадлежащая мистеру Холлидею кинокомпания «Старгейзер Продакшн» испытывала определенные финансовые трудности и…
— Но почему? — недоуменно перебила его Мередит. — Я имею в виду — зачем Фонду Киракиса могла понадобиться эта недвижимость?
— Представления не имею, миссис Киракис, — чистосердечно ответил юрист.
— Вы говорите, что миссис Райан пребывает на излечении в Лозаннской клинике? — уточнила Мередит.
— Совершенно верно. Насколько я знаю, она находится там с сентября 1953 года.
Мередит с превеликим трудом собралась с мыслями. Она вспомнила свою беседу с управляющим больницы Киффисия в Афинах. Он уверенно заявил ей, что Александр Киракис никогда в пациентах клиники не числился, что ввиду открывшихся обстоятельств теперь совершенно её не удивляло. Зато Элизабет Уэлдон-Райан пребывала в клинике со 2 августа по 15 сентября 1953 года. Теперь все потихоньку начинало вставать на свои места.
— Миссис Киракис? — окликнул её Хэрмон, проверяя, не разъединили ли их.
— Да, я здесь, — спохватилась Мередит. — Большое вам спасибо, мистер Хэрмон. Вы очень помогли мне.
— Всегда буду рад помочь вам, — заверил юрист. — Звоните, если что.
— Непременно, — пообещала Мередит. Она медленно, точно во сне, опустила трубку, пытаясь постигнуть смысл сказанного им. Да, теперь картина почти прояснилась. По сути, невыясненным остался лишь один вопрос: каким образом
Александру удалось выжить, когда все сочли, что он погиб? Должен же кто-то знать ответ на этот ключевой вопрос. Мередит глубоко вздохнула — впереди её ожидало едва ли не самое тяжелое за всю жизнь испытание.
Сегодня вечером ей предстояло поделиться своими открытиями с
Александром.
Александр был ошеломлен. Вновь и вновь он перечитывал бумагу. Наконец повернулся и посмотрел на Мередит, которая следила за ним, затаив дыхание.
— Откуда ты это взяла? — спросил он внезапно охрипшим голосом.
Мередит перевела дыхание.
— Сама не знаю. Мне доставили запечатанный конверт с посыльным прямо на работу. Ни записки, ни какого-либо сопроводительного послания в конверте не было.
— Значит кто-то ещё в курсе дела.
— Увы, да, — вздохнула Мередит. — Поначалу я подумала даже, что кто-то хочет оказать мне помощь в моих поисках, но потом…
— Интересно, — голос Александра сорвался от гнева. — О чем ещё мне врали? — Он вдруг отшвырнул бумагу прочь, точно это была ядовитая змея. — Вранье! Вся моя жизнь была чистым враньем!
— Я тебя не понимаю, — испуганно пробормотала Мередит. Ей вдруг стало страшно.
— Почему меня всегда держали в неведении? — гневно прокричал
Александр. — Вынуждали верить, словно мы с ними одной плоти и крови…
— Для них именно так и было, — заметила Мередит.
Александр метнул на неё свирепый взгляд.
— Откуда тебе это известно? — процедил он. — Ты ведь их толком и не знала… Господи, да я и сам их, оказывается, не знал. Всю жизнь прожил бок о бок и — пребывал в полнейшем неведении о самом главном!
— Нет, Александр, я их знала, — терпеливо промолвила Мередит. — Я потратила не один месяц, изучая их. Я читала их мысли, вникала в чувства. Твоя мама — Мелина — была готова умереть ради того, чтобы подарить своему любимому мужу ребенка.
Александр глухо рассмеялся.
— Да, это тогда решило бы главные проблемы. — Голос его задрожал. — Они могли заплатить какой-нибудь молодой девчушке, чтобы она выносила ребенка моего от… Константина. Это обошлось бы куда дешевле, чем тот путь, который избрали они. Да и закон бы не был нарушен. В отличие от похищения ребенка…
— Александр… — укоризненно начала Мередит.
— Нет, не смей их выгораживать! — взорвался он, натягивая куртку. — Извини, но мне нужно немного побыть одному, чтобы привести мысли в порядок. Я пойду прогуляюсь.
Проводив его опечаленным взглядом, Мередит предалась грустным размышлениям. Ей даже не столь было жаль самого Александра или себя, как Константина и Мелину Киракис, отдавших все, чем владели, ребенку, которого считали собственным сыном. Ей даже трудно было представить себе чувство вины, которое эти люди пронесли с собой до самой смерти.
Александр вернулся уже за полночь. Мередит ждала его в опочивальне. Она собрала вместе все материалы про Элизабет Райан, чтобы показать мужу. «Хватит с него лжи, — подумала Мередит, глядя на фотографии. — Он и без того чувствует себя преданным. Если я попытаюсь утаить от него это, он мне не простит.
Александр вернулся мрачнее тучи. Он абсолютно не был настроен на разговор, однако Мередит настояла на своем. Она рассказал ему, каким образом узнала про трастовый фонд помощи Элизабет Райан, который Константин Киракис основал тридцать три года назад, как она продолжала поиски ответов на свои вопросы, и наконец — про недостающее звено, которое связало воедино семьи Райанов и Киракисов. Мередит объяснила, что не на все вопросы ещё нашла ответ, однако надежду не теряет.
— Итак… число тайн прибавилось, — ледяным тоном промолвил
Александр. — Что ж, это доказывает лишь одно — можно прожить с людьми всю жизнь, но так и не узнать их как следует.
— Александр, но ведь они и правда любили тебя, — всплеснула руками Мередит. — Наверное, у них имелись достаточно веские причины, чтобы так поступить.
— Ну разумеется, — презрительно фыркнул Александр. — Константину Киракису требовался подходящий наследник для своей империи. О, ради неё этот человек готов был пойти на все — даже на похищение чужого ребенка! Поскольку своего не мог завести!
— О, Александр! — уязвленно вскричала Мередит. — Ведь они так тебя любили!
Однако Александр, похоже, даже не слышал ее; словно завороженный, он уставился на портрет Элизабет Уэлдон с ребенком.
— Почему все-таки они не сказали мне правду? — спросил
Александр, меряя шагами спальню. В голосе его звучала нескрываемая горечь.
— Возможно, им так посоветовали, — предположила Мередит.
— Но почему? С какой стати? Зачем?
— Ты же сам сказал, что последствия того несчастного случая были настолько травматичны для психики, что твой мозг попросту заблокировал все воспоминания о нем. Возможно, Константин и Мелина не хотели лишний раз напоминать тебе об этом, чтобы не травмировать тебя ещё больше.
— Или боялись другого — что я вспомню, кто я такой и что со мной сделали! — выпалил Александр. Он перевел взгляд на фотографию Элизабет, которую держал в руке. — Господи, каково же было ей — и моему отцу — все эти годы считать, что я не выдержал заточения в колодце и умер? Какое потрясение она испытала, когда ей сообщили о моей смерти?
— Она ничего больше не испытывает, — спокойно сказала Мередит. — С той минуты, как ей сказали, что ты умер, она впала в состояние кататонии.
Александр ошалело воззрился на нее.
— Так она ещё жива!
Мередит кивнула.
— Ее содержат в Швейцарии, — сказала она. — В Лозаннской клинике. Она находится там с 1953 года. Причем, как оказалось, Фонд Киракиса оплачивает не только все расходы по её содержанию в клинике, но заодно и расходы по содержанию недвижимости Райанов.
— Фонд Киракиса, — медленно повторил за ней Александр, кривясь после каждого слова, точно надкусывал незрелый фрукт. — Караманлис!
— Что? — Мередит метнула на своего мужа озадаченный взгляд. — Что ты имеешь в виду?
— После смерти моего отца управление Фондом перешло в руки его замечательного друга и семейного врача, Перикла Караманлиса, — ответил Александр. — Он там всем и заправляет.
— Вот значит почему ты ничего не знал про содержание Элизабет… — Мередит прикусила губу; последние фрагменты головоломки вставали на свои места.
Александр покачал головой.
— Да, я не знал, но готов держать любое пари, что разлюбезному доктору все было известно изначально. — И он вспомнил разговор, который состоялся у них с Караманлисом сразу после смерти Константина Киракиса. — Чутье подсказывает мне, что ему известно все. Если я найду его, то узнаю правду.
— А где он сейчас?
— Не знаю. Но скоро выясню.
Мередит уже всерьез беспокоилась из-за Александра. Ей казалось, что он сделался просто одержим желанием узнать правду, а заодно и попытаться хоть как-то восстановить собственную память. Он отправил одного из своих людей в Лос-Анджелес, чтобы извлечь из архива студии» Центурион» все фильмы с участием Элизабет Уэлдон-Райан. Нанятые им частные сыщики рыскали по всему миру в поисках людей, которые ранее состояли на службе у Константина Киракиса и могли быть свидетелями трагедии в Иоаннине. Сам Александр, сделав десятки телефонных звонков, сумел-таки отыскать Перикла Караманлиса.
— Он проживает в Рафине, — сказал Александр Мередит. — Там у него вилла, вне всякого сомнения оплаченная моим отцом. Константином Киракисом.
— Так ты собираешься ему позвонить? — спросила Мередит, с трудом сдерживая волнение.
— Нет, — процедил Александр. — Я завтра же отправляюсь в Рафину. Я хочу смотреть ему в глаза, чтобы знать, когда он говорит мне правду.
— Я поеду с тобой, — отчеканила Мередит.
На следующее утро они вылетели в Грецию.
Из Афин в Рафину Александр и Мередит полетели на вертолете, который приземлился на лужайке перед великолепной виллой Караманлиса на берегу Эгейского моря. Вылезая из вертолета,
Александр поднял голову и разглядел Караманлиса, который смотрел на них, стоя на террасе третьего этажа.
— Он знает, — сказал Александр Мередит, когда они, пригнувшись, побежали по лужайке, подгоняемые ревом винта вертолета. — Не пойму — откуда, но знает. Он ожидал, что мы приедем.
Дверь им открыл слуга — узкоглазый подросток-азиат. Он провел Александра и Мередит в роскошную гостиную с совершенно круглыми застекленными стенами, утопавшую в восточных коврах и бархате.
— Доктор Караманлис сейчас спустится, — сказал мальчик и, вежливо поклонившись, вышел.
— Красотища какая! — восхитилась Мередит, любуясь панорамным видом на Эгейское море.
— Не удивительно, — процедил Александр. — Ему наверняка хорошо платили за молчание.
Дверь открылась, и в ротонду вошел доктор Перикл Караманлис. Он показался Александру ниже ростом, чем при их последней встрече. Доктор весь точно съежился. Он заметно похудел, лицо с орлиным носом, голос и манеры утратили привычную властность — даже в поступи появилась какая-то неуверенность. «Он стал похож на высохший гороховый стручок», — подумал Александр.
— Рад тебя видеть, Александр, — сказал Караманлис по-английски. Голос его звучал глухо и устало.
— Это моя жена Мередит, — холодно сказал Александр. — Мередит, позволь представить тебе Перикла Караманлиса, друга моего отца. — Он произнес эту фразу с нескрываемым сарказмом.
Караманлис, любезно улыбаясь, пожал Мередит руку, затем снова обратился к Александру:
— Ты меня разочаровал, — промолвил он. — Я был уверен, что ты приедешь раньше.
— Неужели? — холодно спросил Александр.
Караманлис сделал вид, что не заметил презрения, которого
Александр даже не пытался скрывать.
— Садитесь, пожалуйста, — предложил он. — Выпьете что-нибудь?
— Нет, пить мы не хотим, доктор, — отрезал Александр. — Я должен получить от вас кое-какие сведения. — И он уселся на диван рядом с Мередит.
— Разумеется, — засуетился Караманлис. — Что тебя интересует? — Он сел в кресло лицом к Александру и Мередит и невольно подумал, что манерами и голосом Александр удивительно напоминает Константина Киракиса.
— Меня интересуют сведения об одной американке, — начал
Александр. — Актрисе. Ее зовут Элизабет. Элизабет Уэлдон-Райан.
Караманлис дернулся, словно наступил на скорпиона. Он попытался сделать вид, что ничего не случилось, но это ему не удалось.
— Вижу, вы её знаете, — зловеще промолвил Александр.
— Я о ней слышал, — поправил его Караманлис. — Мы никогда не встречались.
— Расскажите, доктор, что вы о ней знаете, — попросил
Александр.
— Память у меня уже не та, что прежде, — пожаловался Караманлис срывающимся голосом. — Возраст, понимаешь ли, берет свое. Но, насколько я помню, она приезжала в Грецию, чтобы сняться в каком-то фильме. И её малолетний сынишка погиб в результате несчастного случая.
— В Иоаннине, да? — спокойно спросил Александр.
— Не знаю…
— Нет, доктор, я уверен, что вы помните, — жестко прервал его Александр. — Елена рассказала мне, что именно вы в свое время выхаживали меня после того, как жертвой несчастного случая едва не стал я…
— А какое отношение это имеет к Райанам… — запинаясь, начал было Караманлис.
— А это, любезный доктор, я хочу услышать от вас! — рявкнул
Александр. — Я знаю, что в детстве серьезно пострадал, причем дело было в Иоаннине. А сын Райанов там же погиб в результате какого-то несчастного случая. Нам обоим было по четыре года.
— Это вовсе не значит, что эти два случая связаны между собой… — пролепетал Караманлис.
— Прекратите мне врать, доктор! — взорвался Александр, вскакивая. Вытащив из большого конверта какие-то бумаги, он швырнул их на стол перед Караманлисом.
— Вот, полюбуйтесь, — процедил он! — А потом — скажите мне правду! Всю правду.
Караманлис внимательно ознакомился с документами. Со свидетельством о рождении, медицинскими справками и выписками. Приближалось мгновение, которого он так безумно страшился все эти годы. Более тридцати лет. И сейчас, изучая документы, он невольно вспоминал события более чем тридцатилетней давности. Два мальчика родившихся в одно и то же время, оба — с уникальной группой крови. Совпадение? Разве что для людей, которые, в отличие от Перикла Караманлиса, не знали правды.
— Объясните мне это, доктор, если можете, — едко попросил
Александр.
Караманлис потряс головой.
— Александр, ты не понимаешь… — начал он.
Но Александр, не выдержав, схватил его за грудки и рывком выдернул старика из кресла.
— Хватит с меня вранья, Караманлис, — угрожающе заговорил он. — Всю жизнь мне все вы лгали. Теперь я хочу знать правду, и я узнаю её, чего бы это мне ни стоило!
Мередит тоже вскочила, готовая вмешаться, если Александр в своем усердии зайдет слишком далеко.
— Я не знаю… — проскрипел Караманлис.
Мередит испуганно охнула — ей показалось, что Александр сейчас ударит старика. Однако её муж сдержался.
— Правду, доктор! — прорычал он. — Или вы забыли, что я теперь распоряжаюсь судьбой некоего весьма богатого фонда, который мой отец передал в ваше управление? Я вас уничтожу, Караманлис, по стенке размажу.
Перикл Караманлис понурил голову.
— Сядь, Александр, — сказал он срывающимся голосом. — Я тебе все расскажу. Жаль только, что они сами не послушали меня и не рассказали тебе все много раньше.
Александр опустился в кресло; ему вдруг показалось, что у него подкашиваются ноги.
— Я слушаю, — спокойно произнес он.
Караманлис с усилием встал, медленно подошел к окну и с минуту смотрел на морской простор, словно пытаясь почерпнуть у моря силы.
— Я знал твоего отца с детского возраста, — начал он. — Мы выросли с ним в Пирее. И были закадычными друзьями. У нас были одни стремления, одни мечты. Мы были неразлучны. Его роман с Мелиной развивался у меня на глазах. Потом, когда они поженились, я предупреждал Мелину — детей вам иметь нельзя! Однако Мелина была упряма и своевольна — ты и сам это прекрасно знаешь. — И он рассказал, как у Мелины один за другим последовали три выкидыша. — Потом умер и Дэмиан. В это время Мелина опять была беременна, однако и этим родам не суждено было стать благополучными.
Тут Мередит не выдержала и впервые заговорила:
— Вы хотите сказать, доктор Караманлис, что у неё был и четвертый выкидыш? — глаза её округлились.
Караманлис тяжело вздохнул, потом ответил:
— Да. — Голос его звучал еле слышно. — Она была на пятом месяце. Оба они почему-то были абсолютно уверены, что она разрешится в срок, что беременность протекает совершенно нормально. — Он покачал головой. — Потеря четвертого ребенка сразила Мелину наповал. Эта трагедия почти уничтожила их с Константином. Оба мечтали о большой семье и не могли даже представить, как им жить без детей. Мелина мечтала об усыновлении, но… — Караманлис печально покачал головой. — Константин и слышать об этом не хотел. Он был дьявольски горд и упрям. Он хотел иметь своих детей, сыновей, которым мог бы оставить в наследство не только фамилию и состояние, но и дело…
— Тогда почему…
— Закон об усыновлении в нашей стране крайне строг, Александр. Стоило Мелине лишь заикнуться о том, что она хотела бы взять приемного ребенка, как она сразу натолкнулась на множество препятствий. — Караманлис возвел глаза к потолку, вспоминая. — Закон устанавливает великое множество бюрократических рогаток. Процедура усыновления растягивается порой на годы. Ребенка нельзя усыновлять, пока ему не исполнится хотя бы две недели. Там, где на карту поставлено благополучие приемного ребенка, суды взвешивают все, от религиозных убеждений до психологической совместимости. Изучаются причины, толкающие приемных родителей на усыновление. Если ребенок законнорожденный, то для его усыновления требуется согласие обоих биологических родителей. Однако главным препятствием для Мелины оказался её возраст. Тут уж судьи были предельно жестки: по их единодушному мнению, Константин и Мелина были уже слишком стары, чтобы усыновлять ребенка.
— А как же богатство Константина, его огромное влияние… — голос Александра оборвался.
Доктор пожал плечами.
— Порой это может сыграть какую-то роль, но чаще — нет, — сказал он. — Как бы то ни было, Мелина поняла: процедура займет годы, а их-то у неё и не было. На неё было страшно смотреть — она просто почернела от горя.
— И вот тогда они решили похитить ребенка? — спросил
Александр.
— Прошу тебя, Александр, пойми меня правильно. Они ведь не хотели, чтобы все произошло именно так — кто вообще мог предвидеть такой поворот событий? — Караманлис нахмурился. — Когда американская съемочная группа прибыла в Грецию, твой отец сдал Иоаннину с окружающими землями им в аренду. От этой земли проку было мало, и он всерьез подумывал о том, чтобы её продать.
— Понимаю, — проронил Александр. Кулаки его судорожно сжимались и разжимались.
— Отказавшись от планов строить в этом приморском местечке отель, Константин распорядился замуровать все скважины, чтобы они не таили угрозы для деревенских детишек. И он даже представить себе не мог, что его приказ не выполнен, — продолжал Караманлис. — Мелина была страшно увлечена съемками — она давно мечтала о том, чтобы своими глазами увидеть, как снимают настоящее голливудское кино. Одним словом, она уговорила твоего отца поехать летом в Иоаннину. Константин был по-прежнему страшно угнетен — они только что потеряли Дэмиана, а потом у Мелины случился очередной выкидыш. В Иоаннине они и познакомились с Райанами, твоими настоящими родителями. Ну и с тобой, разумеется. Райаны проводили все время на съемках, а тебя частенько оставляли у Киракисов на целый день.
Мередит перевела взгляд с Александра на доктора, затем вновь посмотрела на своего мужа. Она понимала, что Александр кипит и, протянув руку, робко прикоснулась к его запястью, но
Александр отдернул руку, как ужаленный.
— Но как тогда… — начал он.
Караманлис предостерегающе поднял руку.
— Константин был от тебя без ума. Тебе было ещё всего четыре года, но ты был олицетворением всего, о чем он мечтал, пытаясь воплотить это в Дэмиане, но, увы, ему была уготовлена иная участь. Константин играл и занимался с тобой часами напролет; впервые после смерти сына он выглядел совершенно счастливым. И у Мелины сердце радовалось, когда она наблюдала за вашими забавами. Она мечтала, чтобы счастье это продлилось как можно дольше, но прекрасно понимала, что этому скоро придет конец; как только закончатся съемки, Райаны улетят в Америку. Она сказала мне по телефону, что теперь Константин уже передумал и готов пойти на усыновление, так что вся загвоздка лишь в том, чтобы убедить судейских крючкотворов.
Александр прижал её к себе. Теперь он окончательно убедился, что с Мередит творится что-то неладное. И дело вовсе не в усталости, как она пыталась его убедить. Нет, Мередит, была явно испугана, но по какой-то причине не хотела, чтобы он об этом знал.
Медленно прочитав письмо из Швейцарии, Мередит скорее от досады, нежели от гнева, отбросила его в сторону. Письмо это прислал ей администратор Лозаннской клиники, в которую она направила запрос относительно того, не поступала ли в клинику в сентябре 1953 года Элизабет Уэлдон-Райан. Как и два предыдущих — Мередит уже получила аналогичные ответы от администраторов клиник Женевы и Давоса, — письмо было составлено в крайне вежливых выражениях, однако не содержало ровным счетом никакой информации. Господин Мишель Бовуа, администратор, был бы рад, ну просто счастлив, помочь Мередит, однако правила, установленные в их клинике строго-настрого запрещали приоткрывать кому бы то ни было любые сведения о пациентах. Даже имена и фамилии.
Мередит встала и подошла к окну. Улицы, как и всегда перед Рождеством, были нарядно и пышно украшены. Хотя до Рождества оставалось всего несколько недель, настроение у Мередит было далеко не предпраздничным. Чтобы развеять подозрения Александра, ей приходилось постоянно строить хорошую мину при дурной игре. Ведь Рождество всегда было их любимым праздником. Сначала они встречали его по-американски, двадцать пятого декабря, а потом, отдавая дань традициям, в духе которых был воспитан Александр, праздновали ещё раз, шестого января, в день Святого Василия15. Мередит озабоченно нахмурилась. Столько лет Александр рос в греческой семье, впитывая национальный дух. Всю жизнь — с сознательного возраста — он считал себя греком, сыном Константина и Мелины Киракисов. Что с ним случится, когда она скажет ему правду?
Мысли её прервал приход секретарши.
— Извините, Мередит. — сказала Синди. — Только что вам доставили это письмо с пометкой «лично в руки». — Она вручила ей конверт.
Мередит кинула взгляд на обратный адрес. Юридическая фирма из Лос-Анджелеса. Вскрывая конверт, она вдруг поймала себя на мысли, что боится узнать, что там окажется. Второго подобного сюрприза через такой короткий срок после документа, доставленного с посыльным в пятницу, она могла не пережить.
Мередит быстро пробежала письмо глазами. Прислал его Кертис Хэрмон, старший компаньон частной юридической фирмы. В письме он как душеприказчик и доверенное лицо миссис Элизабет Райан извещал Мередит, что получил её запрос относительно наследия Тома Райана. Затем попросил, чтобы Мередит при первой же возможности связалась с ним по поводу попечительской ренты в пользу миссис Райан, выделенной афинским Фондом Киракиса. Фонд Киракиса? Мередит недоуменно перечитала эту фразу ещё раз. Она ничего не понимала. Нужно срочно позвонить Хэрмону. Она подняла голову и взглянула на секретаршу.
— Синди, ни с кем меня не соединяй, — велела она. — Я должна срочно разобраться с этой историей.
Синди понимающе кивнула и вышла в приемную.
Оставшись одна, Мередит первым же делом позвонила в Лос-Анджелес. Едва она назвалась, как трубку взял сам Кертис Хэрмон.
— Здравствуйте, миссис Киракис, — сказал он. — Я уже ждал вашего звонка.
— Да, мистер Хэрмон, я получила ваше письмо, — начала Мередит. — И, признаться, несколько сбита с толку. Меня и в самом деле интересовали любые сведения о наследии Райана, но я не совсем поняла, что это за рента?
— Как, вы не в курсе? — изумленно спросил Хэрмон.
— Нет, — призналась Мередит.
— Что ж, миссис Киракис, речь идет о пожизненной ренте, которую Фонд Киракиса выделил в ноябре 1953 года на содержание миссис Райан. Насколько я понимаю, сейчас за деятельность Фонда отвечает ваш супруг — ведь Константина Киракиса нет в живых уже несколько лет. Фонд выделил эту ренту в связи с тем, что мистер Киракис — Константин Киракис — чувствовал себя во многом ответственным за гибель сына миссис Райан и её последующее психическое заболевание, — пояснил Хэрмон.
«Ну ещё бы»! — гневно подумала Мередит. А вслух спросила:
— Что именно делает Фонд для миссис Райан?
— В прошлом он покрывал все расходы на её содержание в Лозаннской клинике в Швейцарии, — ответил юрист. — Это вы знали?
— Нет, — честно призналась Мередит. — Мой муж передал управление своему доверенному лицу, а самому ему просто физически не хватает времени вникать во все подробности.
— Понимаю, понимаю, — Кертис Хэрмон сочувственно зацокал языком. — Сам-то я всегда имел дело с доктором Караманлисом.
— Да, похоже, именно он сейчас управляет фондом, — наугад брякнула Мередит.
— Совершенно верно — он управляет всем, что связано с семьей Райан, — сказал Хэрмон. — Включая недвижимостью в Бел-Эйр, где раньше жили Райаны.
— Недвижимостью? — переспросила Мередит, подумав, что ослышалась. Она ведь точно знала, что, согласно завещанию Тома Райана, его огромный роскошный особняк отошел Нику Холлидею. — Я не совсем поняла…
— Фонд Киракиса два года назад приобрел недвижимость у Ника Холлидея, наследника Тома Райана, — пояснил Хэрмон. — Судя по всему, принадлежащая мистеру Холлидею кинокомпания «Старгейзер Продакшн» испытывала определенные финансовые трудности и…
— Но почему? — недоуменно перебила его Мередит. — Я имею в виду — зачем Фонду Киракиса могла понадобиться эта недвижимость?
— Представления не имею, миссис Киракис, — чистосердечно ответил юрист.
— Вы говорите, что миссис Райан пребывает на излечении в Лозаннской клинике? — уточнила Мередит.
— Совершенно верно. Насколько я знаю, она находится там с сентября 1953 года.
Мередит с превеликим трудом собралась с мыслями. Она вспомнила свою беседу с управляющим больницы Киффисия в Афинах. Он уверенно заявил ей, что Александр Киракис никогда в пациентах клиники не числился, что ввиду открывшихся обстоятельств теперь совершенно её не удивляло. Зато Элизабет Уэлдон-Райан пребывала в клинике со 2 августа по 15 сентября 1953 года. Теперь все потихоньку начинало вставать на свои места.
— Миссис Киракис? — окликнул её Хэрмон, проверяя, не разъединили ли их.
— Да, я здесь, — спохватилась Мередит. — Большое вам спасибо, мистер Хэрмон. Вы очень помогли мне.
— Всегда буду рад помочь вам, — заверил юрист. — Звоните, если что.
— Непременно, — пообещала Мередит. Она медленно, точно во сне, опустила трубку, пытаясь постигнуть смысл сказанного им. Да, теперь картина почти прояснилась. По сути, невыясненным остался лишь один вопрос: каким образом
Александру удалось выжить, когда все сочли, что он погиб? Должен же кто-то знать ответ на этот ключевой вопрос. Мередит глубоко вздохнула — впереди её ожидало едва ли не самое тяжелое за всю жизнь испытание.
Сегодня вечером ей предстояло поделиться своими открытиями с
Александром.
Александр был ошеломлен. Вновь и вновь он перечитывал бумагу. Наконец повернулся и посмотрел на Мередит, которая следила за ним, затаив дыхание.
— Откуда ты это взяла? — спросил он внезапно охрипшим голосом.
Мередит перевела дыхание.
— Сама не знаю. Мне доставили запечатанный конверт с посыльным прямо на работу. Ни записки, ни какого-либо сопроводительного послания в конверте не было.
— Значит кто-то ещё в курсе дела.
— Увы, да, — вздохнула Мередит. — Поначалу я подумала даже, что кто-то хочет оказать мне помощь в моих поисках, но потом…
— Интересно, — голос Александра сорвался от гнева. — О чем ещё мне врали? — Он вдруг отшвырнул бумагу прочь, точно это была ядовитая змея. — Вранье! Вся моя жизнь была чистым враньем!
— Я тебя не понимаю, — испуганно пробормотала Мередит. Ей вдруг стало страшно.
— Почему меня всегда держали в неведении? — гневно прокричал
Александр. — Вынуждали верить, словно мы с ними одной плоти и крови…
— Для них именно так и было, — заметила Мередит.
Александр метнул на неё свирепый взгляд.
— Откуда тебе это известно? — процедил он. — Ты ведь их толком и не знала… Господи, да я и сам их, оказывается, не знал. Всю жизнь прожил бок о бок и — пребывал в полнейшем неведении о самом главном!
— Нет, Александр, я их знала, — терпеливо промолвила Мередит. — Я потратила не один месяц, изучая их. Я читала их мысли, вникала в чувства. Твоя мама — Мелина — была готова умереть ради того, чтобы подарить своему любимому мужу ребенка.
Александр глухо рассмеялся.
— Да, это тогда решило бы главные проблемы. — Голос его задрожал. — Они могли заплатить какой-нибудь молодой девчушке, чтобы она выносила ребенка моего от… Константина. Это обошлось бы куда дешевле, чем тот путь, который избрали они. Да и закон бы не был нарушен. В отличие от похищения ребенка…
— Александр… — укоризненно начала Мередит.
— Нет, не смей их выгораживать! — взорвался он, натягивая куртку. — Извини, но мне нужно немного побыть одному, чтобы привести мысли в порядок. Я пойду прогуляюсь.
Проводив его опечаленным взглядом, Мередит предалась грустным размышлениям. Ей даже не столь было жаль самого Александра или себя, как Константина и Мелину Киракис, отдавших все, чем владели, ребенку, которого считали собственным сыном. Ей даже трудно было представить себе чувство вины, которое эти люди пронесли с собой до самой смерти.
Александр вернулся уже за полночь. Мередит ждала его в опочивальне. Она собрала вместе все материалы про Элизабет Райан, чтобы показать мужу. «Хватит с него лжи, — подумала Мередит, глядя на фотографии. — Он и без того чувствует себя преданным. Если я попытаюсь утаить от него это, он мне не простит.
Александр вернулся мрачнее тучи. Он абсолютно не был настроен на разговор, однако Мередит настояла на своем. Она рассказал ему, каким образом узнала про трастовый фонд помощи Элизабет Райан, который Константин Киракис основал тридцать три года назад, как она продолжала поиски ответов на свои вопросы, и наконец — про недостающее звено, которое связало воедино семьи Райанов и Киракисов. Мередит объяснила, что не на все вопросы ещё нашла ответ, однако надежду не теряет.
— Итак… число тайн прибавилось, — ледяным тоном промолвил
Александр. — Что ж, это доказывает лишь одно — можно прожить с людьми всю жизнь, но так и не узнать их как следует.
— Александр, но ведь они и правда любили тебя, — всплеснула руками Мередит. — Наверное, у них имелись достаточно веские причины, чтобы так поступить.
— Ну разумеется, — презрительно фыркнул Александр. — Константину Киракису требовался подходящий наследник для своей империи. О, ради неё этот человек готов был пойти на все — даже на похищение чужого ребенка! Поскольку своего не мог завести!
— О, Александр! — уязвленно вскричала Мередит. — Ведь они так тебя любили!
Однако Александр, похоже, даже не слышал ее; словно завороженный, он уставился на портрет Элизабет Уэлдон с ребенком.
— Почему все-таки они не сказали мне правду? — спросил
Александр, меряя шагами спальню. В голосе его звучала нескрываемая горечь.
— Возможно, им так посоветовали, — предположила Мередит.
— Но почему? С какой стати? Зачем?
— Ты же сам сказал, что последствия того несчастного случая были настолько травматичны для психики, что твой мозг попросту заблокировал все воспоминания о нем. Возможно, Константин и Мелина не хотели лишний раз напоминать тебе об этом, чтобы не травмировать тебя ещё больше.
— Или боялись другого — что я вспомню, кто я такой и что со мной сделали! — выпалил Александр. Он перевел взгляд на фотографию Элизабет, которую держал в руке. — Господи, каково же было ей — и моему отцу — все эти годы считать, что я не выдержал заточения в колодце и умер? Какое потрясение она испытала, когда ей сообщили о моей смерти?
— Она ничего больше не испытывает, — спокойно сказала Мередит. — С той минуты, как ей сказали, что ты умер, она впала в состояние кататонии.
Александр ошалело воззрился на нее.
— Так она ещё жива!
Мередит кивнула.
— Ее содержат в Швейцарии, — сказала она. — В Лозаннской клинике. Она находится там с 1953 года. Причем, как оказалось, Фонд Киракиса оплачивает не только все расходы по её содержанию в клинике, но заодно и расходы по содержанию недвижимости Райанов.
— Фонд Киракиса, — медленно повторил за ней Александр, кривясь после каждого слова, точно надкусывал незрелый фрукт. — Караманлис!
— Что? — Мередит метнула на своего мужа озадаченный взгляд. — Что ты имеешь в виду?
— После смерти моего отца управление Фондом перешло в руки его замечательного друга и семейного врача, Перикла Караманлиса, — ответил Александр. — Он там всем и заправляет.
— Вот значит почему ты ничего не знал про содержание Элизабет… — Мередит прикусила губу; последние фрагменты головоломки вставали на свои места.
Александр покачал головой.
— Да, я не знал, но готов держать любое пари, что разлюбезному доктору все было известно изначально. — И он вспомнил разговор, который состоялся у них с Караманлисом сразу после смерти Константина Киракиса. — Чутье подсказывает мне, что ему известно все. Если я найду его, то узнаю правду.
— А где он сейчас?
— Не знаю. Но скоро выясню.
Мередит уже всерьез беспокоилась из-за Александра. Ей казалось, что он сделался просто одержим желанием узнать правду, а заодно и попытаться хоть как-то восстановить собственную память. Он отправил одного из своих людей в Лос-Анджелес, чтобы извлечь из архива студии» Центурион» все фильмы с участием Элизабет Уэлдон-Райан. Нанятые им частные сыщики рыскали по всему миру в поисках людей, которые ранее состояли на службе у Константина Киракиса и могли быть свидетелями трагедии в Иоаннине. Сам Александр, сделав десятки телефонных звонков, сумел-таки отыскать Перикла Караманлиса.
— Он проживает в Рафине, — сказал Александр Мередит. — Там у него вилла, вне всякого сомнения оплаченная моим отцом. Константином Киракисом.
— Так ты собираешься ему позвонить? — спросила Мередит, с трудом сдерживая волнение.
— Нет, — процедил Александр. — Я завтра же отправляюсь в Рафину. Я хочу смотреть ему в глаза, чтобы знать, когда он говорит мне правду.
— Я поеду с тобой, — отчеканила Мередит.
На следующее утро они вылетели в Грецию.
Из Афин в Рафину Александр и Мередит полетели на вертолете, который приземлился на лужайке перед великолепной виллой Караманлиса на берегу Эгейского моря. Вылезая из вертолета,
Александр поднял голову и разглядел Караманлиса, который смотрел на них, стоя на террасе третьего этажа.
— Он знает, — сказал Александр Мередит, когда они, пригнувшись, побежали по лужайке, подгоняемые ревом винта вертолета. — Не пойму — откуда, но знает. Он ожидал, что мы приедем.
Дверь им открыл слуга — узкоглазый подросток-азиат. Он провел Александра и Мередит в роскошную гостиную с совершенно круглыми застекленными стенами, утопавшую в восточных коврах и бархате.
— Доктор Караманлис сейчас спустится, — сказал мальчик и, вежливо поклонившись, вышел.
— Красотища какая! — восхитилась Мередит, любуясь панорамным видом на Эгейское море.
— Не удивительно, — процедил Александр. — Ему наверняка хорошо платили за молчание.
Дверь открылась, и в ротонду вошел доктор Перикл Караманлис. Он показался Александру ниже ростом, чем при их последней встрече. Доктор весь точно съежился. Он заметно похудел, лицо с орлиным носом, голос и манеры утратили привычную властность — даже в поступи появилась какая-то неуверенность. «Он стал похож на высохший гороховый стручок», — подумал Александр.
— Рад тебя видеть, Александр, — сказал Караманлис по-английски. Голос его звучал глухо и устало.
— Это моя жена Мередит, — холодно сказал Александр. — Мередит, позволь представить тебе Перикла Караманлиса, друга моего отца. — Он произнес эту фразу с нескрываемым сарказмом.
Караманлис, любезно улыбаясь, пожал Мередит руку, затем снова обратился к Александру:
— Ты меня разочаровал, — промолвил он. — Я был уверен, что ты приедешь раньше.
— Неужели? — холодно спросил Александр.
Караманлис сделал вид, что не заметил презрения, которого
Александр даже не пытался скрывать.
— Садитесь, пожалуйста, — предложил он. — Выпьете что-нибудь?
— Нет, пить мы не хотим, доктор, — отрезал Александр. — Я должен получить от вас кое-какие сведения. — И он уселся на диван рядом с Мередит.
— Разумеется, — засуетился Караманлис. — Что тебя интересует? — Он сел в кресло лицом к Александру и Мередит и невольно подумал, что манерами и голосом Александр удивительно напоминает Константина Киракиса.
— Меня интересуют сведения об одной американке, — начал
Александр. — Актрисе. Ее зовут Элизабет. Элизабет Уэлдон-Райан.
Караманлис дернулся, словно наступил на скорпиона. Он попытался сделать вид, что ничего не случилось, но это ему не удалось.
— Вижу, вы её знаете, — зловеще промолвил Александр.
— Я о ней слышал, — поправил его Караманлис. — Мы никогда не встречались.
— Расскажите, доктор, что вы о ней знаете, — попросил
Александр.
— Память у меня уже не та, что прежде, — пожаловался Караманлис срывающимся голосом. — Возраст, понимаешь ли, берет свое. Но, насколько я помню, она приезжала в Грецию, чтобы сняться в каком-то фильме. И её малолетний сынишка погиб в результате несчастного случая.
— В Иоаннине, да? — спокойно спросил Александр.
— Не знаю…
— Нет, доктор, я уверен, что вы помните, — жестко прервал его Александр. — Елена рассказала мне, что именно вы в свое время выхаживали меня после того, как жертвой несчастного случая едва не стал я…
— А какое отношение это имеет к Райанам… — запинаясь, начал было Караманлис.
— А это, любезный доктор, я хочу услышать от вас! — рявкнул
Александр. — Я знаю, что в детстве серьезно пострадал, причем дело было в Иоаннине. А сын Райанов там же погиб в результате какого-то несчастного случая. Нам обоим было по четыре года.
— Это вовсе не значит, что эти два случая связаны между собой… — пролепетал Караманлис.
— Прекратите мне врать, доктор! — взорвался Александр, вскакивая. Вытащив из большого конверта какие-то бумаги, он швырнул их на стол перед Караманлисом.
— Вот, полюбуйтесь, — процедил он! — А потом — скажите мне правду! Всю правду.
Караманлис внимательно ознакомился с документами. Со свидетельством о рождении, медицинскими справками и выписками. Приближалось мгновение, которого он так безумно страшился все эти годы. Более тридцати лет. И сейчас, изучая документы, он невольно вспоминал события более чем тридцатилетней давности. Два мальчика родившихся в одно и то же время, оба — с уникальной группой крови. Совпадение? Разве что для людей, которые, в отличие от Перикла Караманлиса, не знали правды.
— Объясните мне это, доктор, если можете, — едко попросил
Александр.
Караманлис потряс головой.
— Александр, ты не понимаешь… — начал он.
Но Александр, не выдержав, схватил его за грудки и рывком выдернул старика из кресла.
— Хватит с меня вранья, Караманлис, — угрожающе заговорил он. — Всю жизнь мне все вы лгали. Теперь я хочу знать правду, и я узнаю её, чего бы это мне ни стоило!
Мередит тоже вскочила, готовая вмешаться, если Александр в своем усердии зайдет слишком далеко.
— Я не знаю… — проскрипел Караманлис.
Мередит испуганно охнула — ей показалось, что Александр сейчас ударит старика. Однако её муж сдержался.
— Правду, доктор! — прорычал он. — Или вы забыли, что я теперь распоряжаюсь судьбой некоего весьма богатого фонда, который мой отец передал в ваше управление? Я вас уничтожу, Караманлис, по стенке размажу.
Перикл Караманлис понурил голову.
— Сядь, Александр, — сказал он срывающимся голосом. — Я тебе все расскажу. Жаль только, что они сами не послушали меня и не рассказали тебе все много раньше.
Александр опустился в кресло; ему вдруг показалось, что у него подкашиваются ноги.
— Я слушаю, — спокойно произнес он.
Караманлис с усилием встал, медленно подошел к окну и с минуту смотрел на морской простор, словно пытаясь почерпнуть у моря силы.
— Я знал твоего отца с детского возраста, — начал он. — Мы выросли с ним в Пирее. И были закадычными друзьями. У нас были одни стремления, одни мечты. Мы были неразлучны. Его роман с Мелиной развивался у меня на глазах. Потом, когда они поженились, я предупреждал Мелину — детей вам иметь нельзя! Однако Мелина была упряма и своевольна — ты и сам это прекрасно знаешь. — И он рассказал, как у Мелины один за другим последовали три выкидыша. — Потом умер и Дэмиан. В это время Мелина опять была беременна, однако и этим родам не суждено было стать благополучными.
Тут Мередит не выдержала и впервые заговорила:
— Вы хотите сказать, доктор Караманлис, что у неё был и четвертый выкидыш? — глаза её округлились.
Караманлис тяжело вздохнул, потом ответил:
— Да. — Голос его звучал еле слышно. — Она была на пятом месяце. Оба они почему-то были абсолютно уверены, что она разрешится в срок, что беременность протекает совершенно нормально. — Он покачал головой. — Потеря четвертого ребенка сразила Мелину наповал. Эта трагедия почти уничтожила их с Константином. Оба мечтали о большой семье и не могли даже представить, как им жить без детей. Мелина мечтала об усыновлении, но… — Караманлис печально покачал головой. — Константин и слышать об этом не хотел. Он был дьявольски горд и упрям. Он хотел иметь своих детей, сыновей, которым мог бы оставить в наследство не только фамилию и состояние, но и дело…
— Тогда почему…
— Закон об усыновлении в нашей стране крайне строг, Александр. Стоило Мелине лишь заикнуться о том, что она хотела бы взять приемного ребенка, как она сразу натолкнулась на множество препятствий. — Караманлис возвел глаза к потолку, вспоминая. — Закон устанавливает великое множество бюрократических рогаток. Процедура усыновления растягивается порой на годы. Ребенка нельзя усыновлять, пока ему не исполнится хотя бы две недели. Там, где на карту поставлено благополучие приемного ребенка, суды взвешивают все, от религиозных убеждений до психологической совместимости. Изучаются причины, толкающие приемных родителей на усыновление. Если ребенок законнорожденный, то для его усыновления требуется согласие обоих биологических родителей. Однако главным препятствием для Мелины оказался её возраст. Тут уж судьи были предельно жестки: по их единодушному мнению, Константин и Мелина были уже слишком стары, чтобы усыновлять ребенка.
— А как же богатство Константина, его огромное влияние… — голос Александра оборвался.
Доктор пожал плечами.
— Порой это может сыграть какую-то роль, но чаще — нет, — сказал он. — Как бы то ни было, Мелина поняла: процедура займет годы, а их-то у неё и не было. На неё было страшно смотреть — она просто почернела от горя.
— И вот тогда они решили похитить ребенка? — спросил
Александр.
— Прошу тебя, Александр, пойми меня правильно. Они ведь не хотели, чтобы все произошло именно так — кто вообще мог предвидеть такой поворот событий? — Караманлис нахмурился. — Когда американская съемочная группа прибыла в Грецию, твой отец сдал Иоаннину с окружающими землями им в аренду. От этой земли проку было мало, и он всерьез подумывал о том, чтобы её продать.
— Понимаю, — проронил Александр. Кулаки его судорожно сжимались и разжимались.
— Отказавшись от планов строить в этом приморском местечке отель, Константин распорядился замуровать все скважины, чтобы они не таили угрозы для деревенских детишек. И он даже представить себе не мог, что его приказ не выполнен, — продолжал Караманлис. — Мелина была страшно увлечена съемками — она давно мечтала о том, чтобы своими глазами увидеть, как снимают настоящее голливудское кино. Одним словом, она уговорила твоего отца поехать летом в Иоаннину. Константин был по-прежнему страшно угнетен — они только что потеряли Дэмиана, а потом у Мелины случился очередной выкидыш. В Иоаннине они и познакомились с Райанами, твоими настоящими родителями. Ну и с тобой, разумеется. Райаны проводили все время на съемках, а тебя частенько оставляли у Киракисов на целый день.
Мередит перевела взгляд с Александра на доктора, затем вновь посмотрела на своего мужа. Она понимала, что Александр кипит и, протянув руку, робко прикоснулась к его запястью, но
Александр отдернул руку, как ужаленный.
— Но как тогда… — начал он.
Караманлис предостерегающе поднял руку.
— Константин был от тебя без ума. Тебе было ещё всего четыре года, но ты был олицетворением всего, о чем он мечтал, пытаясь воплотить это в Дэмиане, но, увы, ему была уготовлена иная участь. Константин играл и занимался с тобой часами напролет; впервые после смерти сына он выглядел совершенно счастливым. И у Мелины сердце радовалось, когда она наблюдала за вашими забавами. Она мечтала, чтобы счастье это продлилось как можно дольше, но прекрасно понимала, что этому скоро придет конец; как только закончатся съемки, Райаны улетят в Америку. Она сказала мне по телефону, что теперь Константин уже передумал и готов пойти на усыновление, так что вся загвоздка лишь в том, чтобы убедить судейских крючкотворов.