– Да, это правда, но если бы Эдвард жаждал мести, если бы собирался убить Томаса, зачем тогда ждал все эти годы? Почему не сделал этого много лет назад?
Белль покачала головой.
– Не знаю, право, не знаю. Но после того как прочитала дневник мистера Браггетта, я убедилась в одном – к его смерти каким-то образом имеют отношение «Рыцари Золотого Круга».
– «Рыцари»? – переспросил Тревис. Евгения опустила голову, потерла переносицу и закрыла глаза.
– Я подозревала, что Томас связан с ними.
– Но и твой отец тоже, – Трекстон смотрел на Белль потемневшим взором.
Она обернулась к нему и, увидев в его глазах презрение, почувствовала, как остановилось от страха сердце.
– Да, но я знаю своего отца. Он не убийца, – настаивала Белль. – Не имеет значения, как он связан с «Рыцарями» или какова причина его вступления в эту организацию, он не тот человек, который способен совершить убийство.
– Ну, – начал Трейнор, – если вы решили, что Трейс и Трекстон не виновны, кого же, в таком случае, вы подозреваете?
Белль обернулась к младшему из Браггеттов.
– Честно говоря, не знаю. У Энтони ДеБрассе были причины убрать с пути твоего отца, но я сомневаюсь, что ему по силам совершить убийство, – она снова посмотрела на Евгению. – Ваша мать убеждена в невиновности Эдварда Мурдена, – Белль вздохнула. – Существуют и другие, кто считает, что Томас Браггетт их обманул. Например, Харкорт Проскауд и его сын Джей.
Все посмотрели на Терезу.
– Джей не стал бы убивать моего родного отца, – заметила та, хотя в словах прозвучало такое же сомнение, что отражалось и во взгляде.
– Во всяком случае, – сказал Тревис, – зачем крутиться здесь, жениться на Терезе, а затем сбегать?
– Чтобы дать имя своему ребенку, – сказала Линн.
– Ребенку?! – Евгения уставилась на дочь.
– Его отозвали по делам, – стояла на своем Тереза, она вызывающе подняла подбородок, готовая дать отпор каждому, кто осмелится бросить вызов.
Евгения вздохнула.
– Я согласна с Тревисом. Джей – хороший юноша и изрядно потрудился, помогая отцу вернуть состояние. Убийство… – она покачала головой. – Ни один из Проскаудов, да любой из наших знакомых, не мог его совершить.
Белль остановилась рядом с Евгенией.
– Мне жаль, что пришлось обманывать вас, но я, – она бросила взгляд на сестру, – чувствовала это необходимым. Но теперь наш отец на свободе. И хотя мы не знаем, где он, его свобода – самое главное. Наши поиски завершились. Вы сможете простить нас?
Евгения улыбнулась.
– Конечно, – она похлопала Белль по руке. Трекстон шумно вздохнул и выбежал из комнаты.
Белль смотрела вслед и почувствовала, как сжалось сердце. Он уходит от нее, из ее жизни, а она не знает, что делать.
«Иди за ним!» – подсказал внутренний голос.
Подобрав юбки, Белль бросилась к двери. Она была вынуждена задержаться в галерее, пока глаза не привыкли к темноте. На черном небе виднелся тонкий золотой месяц, слабо освещающий окутанную ночью землю.
– Трекстон? – Белль всматривалась в темноту сада, но ответом была только тишина. – Трекстон?
Где-то крикнула птица, испугав девушку. Она отпрыгнула и зацепилась юбкой за шипы розового куста. Рывком высвободила юбку и побрела по узкой тропинке, освещенной бледным светом луны. Остановилась в дальнем конце сада. Справа простирались пастбища, слева находились конюшни. Прямо перед ней виднелась дубовая роща, поросшая мхом, за ней – хлопковые поля. Белль, как безумная, огляделась по сторонам. Куда исчез Трекстон? Не мог же он уехать? Взять своего коня и отправиться в Техас, не попрощавшись со всеми? С матерью?
Вдруг внимание привлекли какие-то серебристые блики – на чем-то блестящем отражался лунный свет. Белль посмотрела в темноту. Сквозь сучковатые, раскидистые, поросшие испанским мхом ветви огромных дубов проникали лишь слабые лучи света. Она подошла ближе и смогла рассмотреть очертания мужчины, прильнувшего к толстому стволу дерева. Он стоял спиной, опершись на дерево и скрестив на груди руки.
– Трекстон? – тихо окликнула Белль. Она медленно подошла, испугавшись, что он уйдет или не захочет с ней разговаривать, а может быть, и то, и другое вместе. Ее глаза блестели от подступивших слез, руки дрожали, а сердце билось в безумном темпе.
И тогда Трекстон посмотрел на нее. Свет луны падал на лицо, и Белль заметила, что оно непроницаемо, как гранит, и холодно, как металл. Гнев уничтожил остатки теплоты и мягкости.
– Опять задумала какую-нибудь интригу? – его ледяной тон сильнее грубых слов резанул ее, словно нож.
Белль остановилась в нескольких шагах.
– Трекстон, я никогда не хотела играть тобой.
– В чем дело, меня так легко одурачить? Белль слышала боль в его голосе. Она вдруг вспомнила записи в дневнике Евгении и поняла, почему Трекстон так злится. Очень давно Джульетта Вушон сказала, что любит его, а затем предала, и теперь он думает, что Белль поступила точно так же.
– Трекстон, я не Джульетта.
– Нет? Но ты такая же, как она.
Слова ударили Белль в самое сердце.
– Нет, – прошептала она. – Ты ошибаешься. Она не любила тебя, а я люблю.
– Тогда тебе не повезло, – Трекстон оторвался от дерева. – Прощай, Белль, – он прошел мимо, не взглянув на нее.
Белль повернулась.
– Черт, Трекстон, ты не можешь бросить меня. Он оглянулся.
– О, даже так?
– Нет, не можешь, и, если попробуешь это сделать, я последую за тобой. Меня не волнует, куда и как далеко ты отправляешься и сколько времени это займет, я еду с тобой.
Трекстон пожал плечами.
– Будь моей гостьей.
– Куда ты едешь? – с паникой в голосе крикнула Белль.
Не отвечая, он направился в сторону конюшни.
Белль вдруг испугалась, как никогда в жизни. Трекстон бросает ее. Она побежала за ним.
– Куда ты едешь?
Он не ответил, а продолжил свой путь, при каждом шаге тихо позвякивали шпоры.
Белль вцепилась в рукав его рубашки обеими руками.
– Черт возьми, Трекстон, куда ты едешь?
– Домой, – прорычал он, ответ слетел с губ прежде, чем Трекстон успел подумать.
– В Техас? – настаивала Белль.
– Да, в Техас, – буркнул он таким же резким тоном. Трекстон попытался высвободить руку. – Белль, отпусти мою рубашку.
– Нет.
Он уничтожающе посмотрел на нее.
– Белль, нам больше не о чем говорить. Все разговоры окончены. Ты сделала то, зачем приехала.
Из глаз Белль брызнули слезы, но она не отпустила рукав.
– Трекстон, ты никуда без меня не уедешь!
– Я еду в Техас, а затем отправляюсь на войну, где, скорее всего, погибну. Если хочешь поехать со мной, отлично. Путь свободен, – он вырвал рукав из ее руки.
– Отлично, именно так я и поступлю. Какую мне седлать лошадь? – Белль вошла в конюшню вслед за ним. – Думаю, раз путь до Техаса долгий и мы не знаем, сколько времени займет дорога, когда ты вступишь в армию, следует оседлать самую лучшую и выносливую лошадь, верно?
Трекстон посмотрел на нее и взял поводья Плута.
– Бери какую хочешь. Разве не так ты всегда поступаешь?
Белль пропустила мимо ушей его сарказм и подошла к стойлу с красивым гнедым жеребцом.
– Он выглядит вполне дружелюбно, – Белль окинула жеребца взглядом. – Большой и сильный.
– Ты так и не можешь прекратить свою игру. Она нежно улыбнулась, но глаза оставались суровыми и решительными.
– Трекстон, я не играю. Говорю тебе – куда ты, туда и я. Однако буду очень признательна, если ты подождешь несколько минут, пока я сбегаю в дом и соберу кое-какие вещи.
Трекстон смотрел на нее несколько долгих, казалось, бесконечных минут суровым, внимательным взглядом.
– Что ты задумала?
– Именно то, что сказала – еду с тобой.
– Нет, не едешь.
Она подошла и встала перед ним, уперев в бока сжатые кулаки и с сердитым выражением на лице. Их тела оказались очень близко.
– Если ты, напыщенный идиот, не понимаешь, повторяю – я люблю тебя и поеду с тобой, нравится тебе это или нет, – Белль вызывающе подняла подбородок. – И ты не сможешь мне помешать.
Его душу терзали сомнения, здравый рассудок и страсть бились за победу. Ум говорил оставить ее, но сердце подсказывало – он не сможет этого сделать. Трекстон стиснул руки Белль, пальцы впились в ее плечи.
– Мне не нужна женщина, которая лжет на каждом шагу. Причины меня не интересуют.
В душе Белль затеплилась искра надежды.
– Трекстон, я больше никогда не буду тебе лгать, – тихо сказала она. – Обещаю.
Трекстон почувствовал, как зашатался и рухнул последний барьер, возведенный вокруг его сердца. Он все еще боялся любить ее, боялся доверять, но знал – у него действительно не осталось выбора.
– Черт бы тебя побрал, Белль, – прошептал Трекстон хриплым от чувств голосом. Он обвил обеими руками ее талию и крепко прижал к себе. – Черт бы тебя побрал, – его губы уже завладели ее ртом.
Прежде к страсти примешивалось ощущение вины. Стыд за то, что он желал женщину, которую любил его брат, угнетал эмоции и чувства и оставлял скорее ощущение отвращения к самому себе, чем удовлетворение и радость. Но теперь все забыто.
Она пленила его сердце безмолвным обещанием нежно любить до конца жизни, воскресила его своей любовью, сделала своим, проникла в душу и растворила в своей собственной, так что они навеки стали единым целым. Его душа наполнилась восторгом, а сердце – любовью. Белль – пламенная женщина, колдунья, очаровательная соблазнительница, и Трекстон любил ее. Бог услышал его молитвы, он любил ее гораздо сильнее, чем мог когда-нибудь себе представить, больше жизни.
Трекстон почувствовал, как руки Белль обвили его шею, почувствовал, как она прильнула к нему. Он еще крепче стиснул ее талию, прижал к себе. Два силуэта растворились в темноте, превратившись в единое целое. Его язык исследовал многообещающую влагу ее рта, пробуя медовую сладость губ. Из горла вырвался стон, когда он оторвался от нее и осыпал поцелуями шею.
– Я люблю тебя, Трекстон, – Белль целовала сильный, волевой подбородок. Она нежно рассмеялась, находясь на седьмом небе от счастья. – Я так сильно тебя люблю!
Трекстон витал в облаках от радости. Губы снова приблизились к ее губами, но Белль отвернулась.
– Что случилось?
Девушка снова повернула к нему лицо и улыбнулась.
– Я люблю тебя, Трекстон.
Он наклонил к ней голову, но Белль снова отвернула лицо.
– Белль?
– Я люблю тебя, Трекстон, – в третий раз повторила она.
Он посмотрел на нее, слегка нахмурившись.
– Я люблю тебя, Трекстон!
Его глаза не отрывались от ее глаз. Белль вздохнула.
– А ты любишь меня?
– У меня есть выбор?
– Да, – прошептала она, внезапно испугавшись. – Есть.
Он улыбнулся той же озорной, дьявольской улыбкой, которой одарил ее в день приезда.
– Тогда выбираю любить тебя.
Глаза Белль снова засветились счастьем.
– Я люблю тебя, Белинда Сорбонтэ, – хрипло произнес Трекстон, наклоняя голову. – Господи, как я тебя люблю!
Эпилог
Белль покачала головой.
– Не знаю, право, не знаю. Но после того как прочитала дневник мистера Браггетта, я убедилась в одном – к его смерти каким-то образом имеют отношение «Рыцари Золотого Круга».
– «Рыцари»? – переспросил Тревис. Евгения опустила голову, потерла переносицу и закрыла глаза.
– Я подозревала, что Томас связан с ними.
– Но и твой отец тоже, – Трекстон смотрел на Белль потемневшим взором.
Она обернулась к нему и, увидев в его глазах презрение, почувствовала, как остановилось от страха сердце.
– Да, но я знаю своего отца. Он не убийца, – настаивала Белль. – Не имеет значения, как он связан с «Рыцарями» или какова причина его вступления в эту организацию, он не тот человек, который способен совершить убийство.
– Ну, – начал Трейнор, – если вы решили, что Трейс и Трекстон не виновны, кого же, в таком случае, вы подозреваете?
Белль обернулась к младшему из Браггеттов.
– Честно говоря, не знаю. У Энтони ДеБрассе были причины убрать с пути твоего отца, но я сомневаюсь, что ему по силам совершить убийство, – она снова посмотрела на Евгению. – Ваша мать убеждена в невиновности Эдварда Мурдена, – Белль вздохнула. – Существуют и другие, кто считает, что Томас Браггетт их обманул. Например, Харкорт Проскауд и его сын Джей.
Все посмотрели на Терезу.
– Джей не стал бы убивать моего родного отца, – заметила та, хотя в словах прозвучало такое же сомнение, что отражалось и во взгляде.
– Во всяком случае, – сказал Тревис, – зачем крутиться здесь, жениться на Терезе, а затем сбегать?
– Чтобы дать имя своему ребенку, – сказала Линн.
– Ребенку?! – Евгения уставилась на дочь.
– Его отозвали по делам, – стояла на своем Тереза, она вызывающе подняла подбородок, готовая дать отпор каждому, кто осмелится бросить вызов.
Евгения вздохнула.
– Я согласна с Тревисом. Джей – хороший юноша и изрядно потрудился, помогая отцу вернуть состояние. Убийство… – она покачала головой. – Ни один из Проскаудов, да любой из наших знакомых, не мог его совершить.
Белль остановилась рядом с Евгенией.
– Мне жаль, что пришлось обманывать вас, но я, – она бросила взгляд на сестру, – чувствовала это необходимым. Но теперь наш отец на свободе. И хотя мы не знаем, где он, его свобода – самое главное. Наши поиски завершились. Вы сможете простить нас?
Евгения улыбнулась.
– Конечно, – она похлопала Белль по руке. Трекстон шумно вздохнул и выбежал из комнаты.
Белль смотрела вслед и почувствовала, как сжалось сердце. Он уходит от нее, из ее жизни, а она не знает, что делать.
«Иди за ним!» – подсказал внутренний голос.
Подобрав юбки, Белль бросилась к двери. Она была вынуждена задержаться в галерее, пока глаза не привыкли к темноте. На черном небе виднелся тонкий золотой месяц, слабо освещающий окутанную ночью землю.
– Трекстон? – Белль всматривалась в темноту сада, но ответом была только тишина. – Трекстон?
Где-то крикнула птица, испугав девушку. Она отпрыгнула и зацепилась юбкой за шипы розового куста. Рывком высвободила юбку и побрела по узкой тропинке, освещенной бледным светом луны. Остановилась в дальнем конце сада. Справа простирались пастбища, слева находились конюшни. Прямо перед ней виднелась дубовая роща, поросшая мхом, за ней – хлопковые поля. Белль, как безумная, огляделась по сторонам. Куда исчез Трекстон? Не мог же он уехать? Взять своего коня и отправиться в Техас, не попрощавшись со всеми? С матерью?
Вдруг внимание привлекли какие-то серебристые блики – на чем-то блестящем отражался лунный свет. Белль посмотрела в темноту. Сквозь сучковатые, раскидистые, поросшие испанским мхом ветви огромных дубов проникали лишь слабые лучи света. Она подошла ближе и смогла рассмотреть очертания мужчины, прильнувшего к толстому стволу дерева. Он стоял спиной, опершись на дерево и скрестив на груди руки.
– Трекстон? – тихо окликнула Белль. Она медленно подошла, испугавшись, что он уйдет или не захочет с ней разговаривать, а может быть, и то, и другое вместе. Ее глаза блестели от подступивших слез, руки дрожали, а сердце билось в безумном темпе.
И тогда Трекстон посмотрел на нее. Свет луны падал на лицо, и Белль заметила, что оно непроницаемо, как гранит, и холодно, как металл. Гнев уничтожил остатки теплоты и мягкости.
– Опять задумала какую-нибудь интригу? – его ледяной тон сильнее грубых слов резанул ее, словно нож.
Белль остановилась в нескольких шагах.
– Трекстон, я никогда не хотела играть тобой.
– В чем дело, меня так легко одурачить? Белль слышала боль в его голосе. Она вдруг вспомнила записи в дневнике Евгении и поняла, почему Трекстон так злится. Очень давно Джульетта Вушон сказала, что любит его, а затем предала, и теперь он думает, что Белль поступила точно так же.
– Трекстон, я не Джульетта.
– Нет? Но ты такая же, как она.
Слова ударили Белль в самое сердце.
– Нет, – прошептала она. – Ты ошибаешься. Она не любила тебя, а я люблю.
– Тогда тебе не повезло, – Трекстон оторвался от дерева. – Прощай, Белль, – он прошел мимо, не взглянув на нее.
Белль повернулась.
– Черт, Трекстон, ты не можешь бросить меня. Он оглянулся.
– О, даже так?
– Нет, не можешь, и, если попробуешь это сделать, я последую за тобой. Меня не волнует, куда и как далеко ты отправляешься и сколько времени это займет, я еду с тобой.
Трекстон пожал плечами.
– Будь моей гостьей.
– Куда ты едешь? – с паникой в голосе крикнула Белль.
Не отвечая, он направился в сторону конюшни.
Белль вдруг испугалась, как никогда в жизни. Трекстон бросает ее. Она побежала за ним.
– Куда ты едешь?
Он не ответил, а продолжил свой путь, при каждом шаге тихо позвякивали шпоры.
Белль вцепилась в рукав его рубашки обеими руками.
– Черт возьми, Трекстон, куда ты едешь?
– Домой, – прорычал он, ответ слетел с губ прежде, чем Трекстон успел подумать.
– В Техас? – настаивала Белль.
– Да, в Техас, – буркнул он таким же резким тоном. Трекстон попытался высвободить руку. – Белль, отпусти мою рубашку.
– Нет.
Он уничтожающе посмотрел на нее.
– Белль, нам больше не о чем говорить. Все разговоры окончены. Ты сделала то, зачем приехала.
Из глаз Белль брызнули слезы, но она не отпустила рукав.
– Трекстон, ты никуда без меня не уедешь!
– Я еду в Техас, а затем отправляюсь на войну, где, скорее всего, погибну. Если хочешь поехать со мной, отлично. Путь свободен, – он вырвал рукав из ее руки.
– Отлично, именно так я и поступлю. Какую мне седлать лошадь? – Белль вошла в конюшню вслед за ним. – Думаю, раз путь до Техаса долгий и мы не знаем, сколько времени займет дорога, когда ты вступишь в армию, следует оседлать самую лучшую и выносливую лошадь, верно?
Трекстон посмотрел на нее и взял поводья Плута.
– Бери какую хочешь. Разве не так ты всегда поступаешь?
Белль пропустила мимо ушей его сарказм и подошла к стойлу с красивым гнедым жеребцом.
– Он выглядит вполне дружелюбно, – Белль окинула жеребца взглядом. – Большой и сильный.
– Ты так и не можешь прекратить свою игру. Она нежно улыбнулась, но глаза оставались суровыми и решительными.
– Трекстон, я не играю. Говорю тебе – куда ты, туда и я. Однако буду очень признательна, если ты подождешь несколько минут, пока я сбегаю в дом и соберу кое-какие вещи.
Трекстон смотрел на нее несколько долгих, казалось, бесконечных минут суровым, внимательным взглядом.
– Что ты задумала?
– Именно то, что сказала – еду с тобой.
– Нет, не едешь.
Она подошла и встала перед ним, уперев в бока сжатые кулаки и с сердитым выражением на лице. Их тела оказались очень близко.
– Если ты, напыщенный идиот, не понимаешь, повторяю – я люблю тебя и поеду с тобой, нравится тебе это или нет, – Белль вызывающе подняла подбородок. – И ты не сможешь мне помешать.
Его душу терзали сомнения, здравый рассудок и страсть бились за победу. Ум говорил оставить ее, но сердце подсказывало – он не сможет этого сделать. Трекстон стиснул руки Белль, пальцы впились в ее плечи.
– Мне не нужна женщина, которая лжет на каждом шагу. Причины меня не интересуют.
В душе Белль затеплилась искра надежды.
– Трекстон, я больше никогда не буду тебе лгать, – тихо сказала она. – Обещаю.
Трекстон почувствовал, как зашатался и рухнул последний барьер, возведенный вокруг его сердца. Он все еще боялся любить ее, боялся доверять, но знал – у него действительно не осталось выбора.
– Черт бы тебя побрал, Белль, – прошептал Трекстон хриплым от чувств голосом. Он обвил обеими руками ее талию и крепко прижал к себе. – Черт бы тебя побрал, – его губы уже завладели ее ртом.
Прежде к страсти примешивалось ощущение вины. Стыд за то, что он желал женщину, которую любил его брат, угнетал эмоции и чувства и оставлял скорее ощущение отвращения к самому себе, чем удовлетворение и радость. Но теперь все забыто.
Она пленила его сердце безмолвным обещанием нежно любить до конца жизни, воскресила его своей любовью, сделала своим, проникла в душу и растворила в своей собственной, так что они навеки стали единым целым. Его душа наполнилась восторгом, а сердце – любовью. Белль – пламенная женщина, колдунья, очаровательная соблазнительница, и Трекстон любил ее. Бог услышал его молитвы, он любил ее гораздо сильнее, чем мог когда-нибудь себе представить, больше жизни.
Трекстон почувствовал, как руки Белль обвили его шею, почувствовал, как она прильнула к нему. Он еще крепче стиснул ее талию, прижал к себе. Два силуэта растворились в темноте, превратившись в единое целое. Его язык исследовал многообещающую влагу ее рта, пробуя медовую сладость губ. Из горла вырвался стон, когда он оторвался от нее и осыпал поцелуями шею.
– Я люблю тебя, Трекстон, – Белль целовала сильный, волевой подбородок. Она нежно рассмеялась, находясь на седьмом небе от счастья. – Я так сильно тебя люблю!
Трекстон витал в облаках от радости. Губы снова приблизились к ее губами, но Белль отвернулась.
– Что случилось?
Девушка снова повернула к нему лицо и улыбнулась.
– Я люблю тебя, Трекстон.
Он наклонил к ней голову, но Белль снова отвернула лицо.
– Белль?
– Я люблю тебя, Трекстон, – в третий раз повторила она.
Он посмотрел на нее, слегка нахмурившись.
– Я люблю тебя, Трекстон!
Его глаза не отрывались от ее глаз. Белль вздохнула.
– А ты любишь меня?
– У меня есть выбор?
– Да, – прошептала она, внезапно испугавшись. – Есть.
Он улыбнулся той же озорной, дьявольской улыбкой, которой одарил ее в день приезда.
– Тогда выбираю любить тебя.
Глаза Белль снова засветились счастьем.
– Я люблю тебя, Белинда Сорбонтэ, – хрипло произнес Трекстон, наклоняя голову. – Господи, как я тебя люблю!
Эпилог
Июнь, 1861
Белль стояла рядом с Линн и смотрела на их отражение в зеркале.
– Ты превосходно выглядишь. Линн счастливо рассмеялась.
Тереза обошла их и остановилась перед сестрами, ее живот уже заметно округлился.
– Так как вы обе совершенно одинаковые, вернее будет сказать, что вы обе превосходно выглядите. Ох, Белль, чуть не забыла, – Тереза сунула руку в карман. – Это доставили для тебя несколько минут назад, – она передала сложенный лист бумаги.
Сначала Белль подумала, что это послание от отца, но, развернув записку и увидев изящный почерк, поняла, что ошибалась. Она быстро пробежала глазами несколько слов, написанных на листке.
«Он всегда будет принадлежать только мне».
Девушка скомкала лист и бросила его на пол.
Линн нахмурилась.
– Что это? – она подобрала записку.
– Ничего, – зло ответила Белль.
Линн развернула записку, прочитала и передала Терезе.
– Джульетта, – сказала Тереза. – Таким образом она пытается помешать вашей свадьбе.
– Ну, уж это ей не удастся, – Белль широко улыбнулась. – Ничто не может испортить этот день. Во всяком случае, она глубоко заблуждается. Трекстон не принадлежит ей, никогда не принадлежал и не будет принадлежать, пока я рядом.
Тереза вдруг медленно опустилась на стул.
Белль нахмурилась и подошла к ней.
– Тесс, ты хорошо себя чувствуешь?
– Что с тобой? – спросила Линн.
– Все в порядке, – Тереза приложила руку к животу. – Просто первенец немного шалит, вот и все, – она медленно встала. – Пойду вниз и посмотрю, может, маме нужна моя помощь. Большая часть гостей уже прибыла, и, думаю, ваши женихи уже начали беспокоиться.
Линн и Белль обменялись взглядами, пока Тереза вперевалку шла к двери. Прошло два месяца со дня свадьбы Терезы и Джея Проскауда. Два месяца со дня его бегства украдкой под покровом темноты в первую брачную ночь. Он так и не вернулся, и с тех пор никто ничего о нем не слышал.
Дверь в комнату распахнулась, вошла Евгения.
– Девочки, вы готовы? Все ждут.
Белль сжала руку Линн, заставив себя выбросить из головы все мысли, кроме одной: через несколько минут она станет женой Трекстона, и улыбнулась.
– Мы готовы.
– Как бы мне хотелось, чтобы папа был здесь, – тихо сказала Линн и смахнула слезинку из уголка глаза.
Они остановились у двери.
– Линн, папа всегда будет с нами, – ответила Белль. – Даже если только в наших сердцах.
Как только Белль и Линн вышли в галерею, заиграл маленький ансамбль музыкантов, разместившийся на помосте в саду.
Розовые кусты были украшены белыми атласными лентами, образуя дорожку, ведущую от ступенек галереи мимо собравшихся гостей к поляне под высоким дубом. В тени дерева соорудили импровизированный алтарь. Сучковатые, раскидистые ветви с густой листвой образовывали шатер, сквозь который пробивались рассеянные солнечные лучи.
Линн первой сошла по ступенькам, и среди присутствующих пронесся шепот.
Вопреки своим словам, произнесенным с напускной храбростью, Белль окинула взглядом толпу в поисках Джульетты Вушон. Она с облегчением вздохнула, не обнаружив среди гостей ни одной женщины, подходящей под описание бывшей невесты Трекстона.
Трейс и Трекстон, одетые в парадные серые мундиры только что сформированной армии конфедератов, стояли возле алтаря по обе стороны от священника из собора Сент-Луи. При первых звуках музыки они повернулись к приближающимся невестам, так же отреагировали гости.
Белый шотландский шелк с вплетенными светло-зелеными нитями, из которого были сшиты подвенечные платья, блестел и переливался в ярких лучах послеполуденного солнца, когда девушки спускались по ступенькам.
С замиранием сердца Трекстон наблюдал, как к нему идет Белль, утонченная искусительница, окутанная белым облаком платья, и почувствовал, как его захлестнула волна чувств. Она устроит, ему ад до конца жизни, возьмет в оборот и будет постоянно испытывать терпение. В уголках его рта заиграла улыбка – другого ему и не надо.
Он никогда не забудет, как она выглядит сегодня.
Евгения стояла всего лишь в нескольких шагах от Трекстона. В эту минуту она забыла о приближающейся войне, ее возможных ужасах и последствиях. Трейс и Трекстон снова нашли свою любовь, и сердце матери переполняли счастье и радость.
– Ты проиграл, Томас, – прошептала она и обернулась посмотреть на своих невесток.
Их пышные юбки с целым каскадом оборок были отделаны белоснежным валансьенским кружевом, такое же кружево украшало глубокие вырезы платьев. Пышные рукава в стиле «пагода» заканчивались чуть выше локтей. Манжеты были сшиты из нежного зеленого бархата.
Волосы обеих сестер закололи высоко на затылке, они спадали на левое плечо Линн и правое Белль каскадом серебристо-золотистых локонов. Узкая зеленая бархатная лента вплеталась в кудри, в ушах обеих невест блестели серьги в виде капелек, подарок покойной матери – чисто-голубые для Линн и изумрудно-зеленые для Белль.
Трейс вышел вперед, взял Линн за руку и подвел к священнику. Он посмотрел на нее, и когда их взгляды встретились, почувствовал, как сердце буквально разрывается от любви, которую она пробудила в его душе. Долгое время он был очень одинок, но теперь больше никогда не испытает этого чувства.
Трекстон ощущал, как слезы жгут глаза, пока к нему шла Белль. Она была так красива, он даже боялся вздохнуть из страха, что она исчезнет, и все окажется всего лишь сном. Его взгляд медленно, оценивающе и с любовью скользил по ее фигуре. Серебристо-золотистые волосы, казалось, впитали в себя свет солнца и отражали его сияющими искрами, каждый локон, каждая волна, каждая прядь превратились в нити серебра, завиток золота, прядь платины. Ее глаза были озерами радости, в которых смешивались оттенки сочной зелени травы и ясного голубого неба. В глубоком вырезе платья лишь слегка виднелась выпуклость груди, но этого было достаточно, чтобы раздразнить его чувства и желания. Пышные рукава платья подчеркивали изящные изгибы плеч и узкую талию.
Трекстон почувствовал, как начинает реагировать тело, а сердце переполняет любовь.
Подойдя, Белль протянула ему руку. Сильные пальцы Трекстона сомкнулись вокруг ее пальчиков, и, как всегда при его прикосновении, она почувствовала, как по телу пробежала изумительная, сладостная дрожь.
Трекстон повернулся к Белль и взял ее вторую руку в свою. Она слышала речь священника, слышала, как Трейс и Линн что-то говорят, но думала только о Трекстоне и не обращала внимания на остальных. Они не спускали глаз друг с друга, стали добровольными пленниками своих чувств. Белль заметила, как его губы дрогнули в улыбке, в глазах засветилось счастье, и почувствовала, как тепло его любви передается ей.
– А вы, Трекстон Браггетт, берете эту женщину, Белинду Анну Сорбонтэ в жены, чтобы любить, уважать и заботиться о ней, пока смерть не разлучит вас? – произнес священник.
Белль улыбнулась Трекстону. Как она могла подумать когда-то, что не полюбит этого мужчину?
– Да, – ответил Трекстон. Его бархатистый баритон обласкал ее сердце.
Священник повернулся к Белль.
– А вы, Белинда Анна Сорбонтэ, берете этого мужчину, Трекстона Браггетта, в законные мужья, чтобы любить, уважать и повиноваться ему, пока смерть не разлучит вас?
Белль открыла рот, чтобы ответить, но помедлила, оторвала взгляд от Трекстона и перевела его на священника.
Тот нахмурился и ободряюще кивнул головой, поторапливая с ответом.
– Повиноваться? – еле слышно переспросила она.
Трекстон прикусил губу, чтобы сдержать смех.
– Белль! – шепотом одернула сестру Линн. Священник во все глаза уставился на Белль.
– Повиноваться? – снова прошептала девушка. Трекстон наклонился к священнику и тихо сказал:
– Измените слово, святой отец. Священник выпрямился, в недоумении покачал головой и повторил вопрос:
– А вы, Белинда Анна Сорбонтэ, берете этого мужчину, Трекстона Браггетта, в законные мужья, чтобы любить, уважать и лелеять его, пока смерть не разлучит вас?
Белль повернулась к Трекстону и широко улыбнулась:
– Да!
Из-за ствола одного из могучих дубов, возвышающихся в просторных владениях «Шедоуз Нуар», Генри Сорбонтэ наблюдал, как его дочери произносят свадебные клятвы. Его серая форма растворялась в окружающей тени, давая преимущество все видеть, самому оставаясь незамеченным. Когда дочери поцеловали своих мужей, Генри обвел взглядом собравшихся гостей и нахмурился. Теперь его дочери счастливы, но ни он, ни они не были в безопасности, пока среди них затаился убийца.
Белль стояла рядом с Линн и смотрела на их отражение в зеркале.
– Ты превосходно выглядишь. Линн счастливо рассмеялась.
Тереза обошла их и остановилась перед сестрами, ее живот уже заметно округлился.
– Так как вы обе совершенно одинаковые, вернее будет сказать, что вы обе превосходно выглядите. Ох, Белль, чуть не забыла, – Тереза сунула руку в карман. – Это доставили для тебя несколько минут назад, – она передала сложенный лист бумаги.
Сначала Белль подумала, что это послание от отца, но, развернув записку и увидев изящный почерк, поняла, что ошибалась. Она быстро пробежала глазами несколько слов, написанных на листке.
«Он всегда будет принадлежать только мне».
Девушка скомкала лист и бросила его на пол.
Линн нахмурилась.
– Что это? – она подобрала записку.
– Ничего, – зло ответила Белль.
Линн развернула записку, прочитала и передала Терезе.
– Джульетта, – сказала Тереза. – Таким образом она пытается помешать вашей свадьбе.
– Ну, уж это ей не удастся, – Белль широко улыбнулась. – Ничто не может испортить этот день. Во всяком случае, она глубоко заблуждается. Трекстон не принадлежит ей, никогда не принадлежал и не будет принадлежать, пока я рядом.
Тереза вдруг медленно опустилась на стул.
Белль нахмурилась и подошла к ней.
– Тесс, ты хорошо себя чувствуешь?
– Что с тобой? – спросила Линн.
– Все в порядке, – Тереза приложила руку к животу. – Просто первенец немного шалит, вот и все, – она медленно встала. – Пойду вниз и посмотрю, может, маме нужна моя помощь. Большая часть гостей уже прибыла, и, думаю, ваши женихи уже начали беспокоиться.
Линн и Белль обменялись взглядами, пока Тереза вперевалку шла к двери. Прошло два месяца со дня свадьбы Терезы и Джея Проскауда. Два месяца со дня его бегства украдкой под покровом темноты в первую брачную ночь. Он так и не вернулся, и с тех пор никто ничего о нем не слышал.
Дверь в комнату распахнулась, вошла Евгения.
– Девочки, вы готовы? Все ждут.
Белль сжала руку Линн, заставив себя выбросить из головы все мысли, кроме одной: через несколько минут она станет женой Трекстона, и улыбнулась.
– Мы готовы.
– Как бы мне хотелось, чтобы папа был здесь, – тихо сказала Линн и смахнула слезинку из уголка глаза.
Они остановились у двери.
– Линн, папа всегда будет с нами, – ответила Белль. – Даже если только в наших сердцах.
Как только Белль и Линн вышли в галерею, заиграл маленький ансамбль музыкантов, разместившийся на помосте в саду.
Розовые кусты были украшены белыми атласными лентами, образуя дорожку, ведущую от ступенек галереи мимо собравшихся гостей к поляне под высоким дубом. В тени дерева соорудили импровизированный алтарь. Сучковатые, раскидистые ветви с густой листвой образовывали шатер, сквозь который пробивались рассеянные солнечные лучи.
Линн первой сошла по ступенькам, и среди присутствующих пронесся шепот.
Вопреки своим словам, произнесенным с напускной храбростью, Белль окинула взглядом толпу в поисках Джульетты Вушон. Она с облегчением вздохнула, не обнаружив среди гостей ни одной женщины, подходящей под описание бывшей невесты Трекстона.
Трейс и Трекстон, одетые в парадные серые мундиры только что сформированной армии конфедератов, стояли возле алтаря по обе стороны от священника из собора Сент-Луи. При первых звуках музыки они повернулись к приближающимся невестам, так же отреагировали гости.
Белый шотландский шелк с вплетенными светло-зелеными нитями, из которого были сшиты подвенечные платья, блестел и переливался в ярких лучах послеполуденного солнца, когда девушки спускались по ступенькам.
С замиранием сердца Трекстон наблюдал, как к нему идет Белль, утонченная искусительница, окутанная белым облаком платья, и почувствовал, как его захлестнула волна чувств. Она устроит, ему ад до конца жизни, возьмет в оборот и будет постоянно испытывать терпение. В уголках его рта заиграла улыбка – другого ему и не надо.
Он никогда не забудет, как она выглядит сегодня.
Евгения стояла всего лишь в нескольких шагах от Трекстона. В эту минуту она забыла о приближающейся войне, ее возможных ужасах и последствиях. Трейс и Трекстон снова нашли свою любовь, и сердце матери переполняли счастье и радость.
– Ты проиграл, Томас, – прошептала она и обернулась посмотреть на своих невесток.
Их пышные юбки с целым каскадом оборок были отделаны белоснежным валансьенским кружевом, такое же кружево украшало глубокие вырезы платьев. Пышные рукава в стиле «пагода» заканчивались чуть выше локтей. Манжеты были сшиты из нежного зеленого бархата.
Волосы обеих сестер закололи высоко на затылке, они спадали на левое плечо Линн и правое Белль каскадом серебристо-золотистых локонов. Узкая зеленая бархатная лента вплеталась в кудри, в ушах обеих невест блестели серьги в виде капелек, подарок покойной матери – чисто-голубые для Линн и изумрудно-зеленые для Белль.
Трейс вышел вперед, взял Линн за руку и подвел к священнику. Он посмотрел на нее, и когда их взгляды встретились, почувствовал, как сердце буквально разрывается от любви, которую она пробудила в его душе. Долгое время он был очень одинок, но теперь больше никогда не испытает этого чувства.
Трекстон ощущал, как слезы жгут глаза, пока к нему шла Белль. Она была так красива, он даже боялся вздохнуть из страха, что она исчезнет, и все окажется всего лишь сном. Его взгляд медленно, оценивающе и с любовью скользил по ее фигуре. Серебристо-золотистые волосы, казалось, впитали в себя свет солнца и отражали его сияющими искрами, каждый локон, каждая волна, каждая прядь превратились в нити серебра, завиток золота, прядь платины. Ее глаза были озерами радости, в которых смешивались оттенки сочной зелени травы и ясного голубого неба. В глубоком вырезе платья лишь слегка виднелась выпуклость груди, но этого было достаточно, чтобы раздразнить его чувства и желания. Пышные рукава платья подчеркивали изящные изгибы плеч и узкую талию.
Трекстон почувствовал, как начинает реагировать тело, а сердце переполняет любовь.
Подойдя, Белль протянула ему руку. Сильные пальцы Трекстона сомкнулись вокруг ее пальчиков, и, как всегда при его прикосновении, она почувствовала, как по телу пробежала изумительная, сладостная дрожь.
Трекстон повернулся к Белль и взял ее вторую руку в свою. Она слышала речь священника, слышала, как Трейс и Линн что-то говорят, но думала только о Трекстоне и не обращала внимания на остальных. Они не спускали глаз друг с друга, стали добровольными пленниками своих чувств. Белль заметила, как его губы дрогнули в улыбке, в глазах засветилось счастье, и почувствовала, как тепло его любви передается ей.
– А вы, Трекстон Браггетт, берете эту женщину, Белинду Анну Сорбонтэ в жены, чтобы любить, уважать и заботиться о ней, пока смерть не разлучит вас? – произнес священник.
Белль улыбнулась Трекстону. Как она могла подумать когда-то, что не полюбит этого мужчину?
– Да, – ответил Трекстон. Его бархатистый баритон обласкал ее сердце.
Священник повернулся к Белль.
– А вы, Белинда Анна Сорбонтэ, берете этого мужчину, Трекстона Браггетта, в законные мужья, чтобы любить, уважать и повиноваться ему, пока смерть не разлучит вас?
Белль открыла рот, чтобы ответить, но помедлила, оторвала взгляд от Трекстона и перевела его на священника.
Тот нахмурился и ободряюще кивнул головой, поторапливая с ответом.
– Повиноваться? – еле слышно переспросила она.
Трекстон прикусил губу, чтобы сдержать смех.
– Белль! – шепотом одернула сестру Линн. Священник во все глаза уставился на Белль.
– Повиноваться? – снова прошептала девушка. Трекстон наклонился к священнику и тихо сказал:
– Измените слово, святой отец. Священник выпрямился, в недоумении покачал головой и повторил вопрос:
– А вы, Белинда Анна Сорбонтэ, берете этого мужчину, Трекстона Браггетта, в законные мужья, чтобы любить, уважать и лелеять его, пока смерть не разлучит вас?
Белль повернулась к Трекстону и широко улыбнулась:
– Да!
Из-за ствола одного из могучих дубов, возвышающихся в просторных владениях «Шедоуз Нуар», Генри Сорбонтэ наблюдал, как его дочери произносят свадебные клятвы. Его серая форма растворялась в окружающей тени, давая преимущество все видеть, самому оставаясь незамеченным. Когда дочери поцеловали своих мужей, Генри обвел взглядом собравшихся гостей и нахмурился. Теперь его дочери счастливы, но ни он, ни они не были в безопасности, пока среди них затаился убийца.