– М-м-м… мы мало знакомы, и я не знаю, как это сказать, но, Изабелла, ты не могла бы не говорить, ну там, в компании Артема, что ты меня тут видела. – Я посмотрела в испуганные Леночкины глазищи и дала обещание не упоминать о нашей встрече.
   Машка уже ждала меня в машине.
   – Ничего не будет.
   – Чего не будет? – не поняла я.
   – Акта возмездия не будет. Заведующая валялась у меня в ногах, умоляя не поднимать скандал. Она предлагала вернуть вещи, но я уже и вещей этих не хочу. Не хочу, чтобы они мне напоминали об этой истории. Она отдала часть вырученных денег. А матюгальник я Наташе начищу при личной встрече. Едем в «Хайятт»! Я звонила Павлу и узнала, в каком номере она живет. Сколько дать горничной на чай, чтобы она смыла следы крови после того, как мы расчленим Наташу в ванной? – хихикнула Машка и посмотрела на меня.
   – Минуточку, тогда придется кончать и с горничной! «Хайятт» на твои разборки горничных не напасется. А если серьезно, что ты собираешься делать?
   – Фух, Белка, – Машка погрустнела, – да ничего я не буду делать. Противно, блин, до ужаса. Мне еще час тому назад хотелось удавить ее собственными руками, а сейчас… – Машка махнула рукой: – Пусть живет. Только если она мне где-то подвернется под горячую руку, то все окружающие узнают, чем эта девочка дышит. Уж тогда она не отвертится. В конце концов, я на ней заработала и почистила шкаф от хлама. Хотя сложно назвать хламом габбановский костюм, который примеряла твоя знакомая.
   А, кстати, кто она?
   Мне впору было хвататься за голову. Как я могла не узнать костюм, который мы с Машкой успели по очереди поносить в Киеве? Я так сконцентрировалась на Леночке, что не поняла, что костюм мне знаком и что он принадлежал Машинской. Вероятность того, что они могут встретиться, была велика, и я рассказала подруге про Леночку.
   – Понятненько. Значит, на людях пальцы врастопырку, а сама в комиссионке отоваривается? Ну-ну…
   – Не «ну-ну», а ты обещала молчать. – Я испытующе глянула на Машку.
   – Хорошо, я сегодня в благодушном настроении. Куда интереснее вынуть Трояна из его раковины. Как ты думаешь, если я буду праздновать в «Лямбде» свой день рождения, это будет хорошим предлогом пообщаться с ним поближе?
   – Хорошим, если только ты не потащишь его в койку после пятнадцати минут разговора.
   – Неа, с ним бы я поиграла в кошки-мышки. Кстати, когда Миша прилетает? – В голове Машинской явно родился план.
   – Не знаю. Он уже отдыхает лет сто и пока ничего не говорил о планах вернуться в нормальную жизнь.
   – Ладно, разберемся. Тебя куда? На работу? – Машка наконец-то завела машину, и мы покатили в направлении моего офиса.

23

   – Нет, он абсолютно непрошибаемый тип. – Машка, держась за голову, смешивала шампанское с апельсиновым соком. – Мы празднуем мой день рождения третий день, а Трой ведет себя так, словно мы вчера познакомились. Ни в клубе, ни в ресторане он не проявил ко мне ни малейшего интереса. – Раздосадованная Машка, сморщившись, отпила из бокала. От дыма ее сигареты к горлу подступила тошнота.
   – Маша-а-а, не кури-и-и…
   – Я тебе говорю: выпей шампанского с соком – будешь как новенькая.
   – Начать похмеляться – прямая дорога к алкоголизму.
   – А зря. Я понимаю, почему я напилась, – мне положено: у меня день рождения был. А ты чего набралась?
   – Неблагоприятное расположение звезд и десять текилы-бум, если помнишь. Не буду показывать пальцем, кто это предложил.
   – Кто? Кто этот негодяй? Где он спрятался? – Машка стала притворно искать виновника вчерашних возлияний. Она ходила по номеру и заглядывала в шкафы и тумбочки. Мне стало смешно.
   – Машинская, прекрати клоунаду. Мне нужен аспирин, и пошли в бассейн. – Благо в этот раз Машка пригласила всех не в загородный дом, как она это делала обычно, а в гольф-клуб с неплохим бассейном.
   – Неа, ты меня сейчас в мокрую воду не заманишь. Как ты думаешь, гости уже проснулись?
   – Если учитывать, что большая часть не ложилась, у тебя есть все шансы застать пару бодрствующих личностей. Правда, они будут, скорее всего, в легкой прострации. Но я думаю, ты это переживешь.
   – Хамишь? Я как раз хотела отправиться на поиски аспирина, но теперь делать этого не буду. – Машинская позвонила на ресепшн, и ей любезно пообещали принести аспирин в номер. – Ну, а где обосновался Миша?
   – Понятия не имею, я потеряла его после шестой текилы.
   – Это еще кто кого потерял?!
   Вежливая горничная принесла пару таблеток аспирина и воду. Солоноватая жидкость с мелкими пузырьками показалась мне божественным нектаром, и через какое-то время я провалилась в тонкое состояние похмельного сна.
   Разбудил меня стук в дверь. Вставать не хотелось, но стучали настойчиво. Я завернулась в одеяло и пошла открывать. Это была Машка, она забыла ключ от номера.
   – Ёкалэмэнэ, я боялась, что ты тоже ушла. Хочешь прикол? Твой Миша втихаря пытался выяснить у наших общих знакомых, не сидишь ли ты «на стакане».
   Меня Мишино ханжество взбесило:
   – А не пошел бы этот Миша! Я взрослая девочка и делаю что хочу. Я же не обвиняю его в том, что он, похоже, кокаином не брезгует. Мы знакомы больше трех месяцев, а он не мычит, не телится. Я устала. Звонки-цветы-вздохи – это хорошо, но к чему все это? Зачем морочить мне голову? Машка, ты была права. Я нормальная, земная тетка! Я, в конце концов, секса хочу… – закончила я.
   – Кажется, зря я тебе это сказала… – и Машка выскользнула из номера, благополучно оставив на тумбочке ключ.
   Раздосадованная, я села на кровати, переваривая услышанное. Тоже мне, блюститель морали! Я потянулась за сигаретой. Но пачка и зажигалка оказались на столе. Пришлось встать. В дверь постучали – наверно, Машка-клуша вернулась за ключом. Но на пороге стоял Троян.
   Я взвизгнула и захлопнула дверь – на мне были только трусы и сигарета. Нацепив халат, я снова открыла дверь. Коридор был пуст. Так и не узнав, зачем приходил Трой, я пошла в ванну.
   Из зеркала на меня смотрела угрюмая барышня непонятного возраста с сигаретой в зубах. Волосы в стиле «ночь в курятнике», под глазами темные круги от суперудлиняющей туши для ресниц.
   Я бросила окурок в унитаз и снова подошла к зеркалу. М-да. Как там говорили в «Сексе в большом городе»? Одинокие и блистательные?
   Нет, не то чтобы я была шокирована своим отражением, нет. Но оно меня сегодня злило: вот, например, эти гусиные лапки в уголках глаз! С какой это радости они тут обосновались? И где они были, когда вчера я накладывала макияж? Осыпавшаяся тушь предательски улеглась в извивистые ложбинки, очерчивая траурный путь мимической морщины. Я нервно оскалилась. Гримаса получилась жалкой.
   Да с какой стати я возомнила, что кому-то интересна? Миша… Его равнодушие в последнее время оптимизма не добавляло… и потом еще Машинская со своей текилой-бум… Сейчас все живут под девизом: «Будь собой». Вот я и была собой, но Мише это, видимо, не понравилось.
   Я вернулась в комнату и налила в тонкий фужер немного шампанского. Во мне все клокотало. Да кто Миша такой, чтобы осуждать меня за мое поведение? И почему меня это задевает? Невеселые мысли прервал стук в дверь. Нет, это проходной двор какой-то!
   – Ну что еще? – выпалила я.
   На пороге стояла горничная с цве-тами:
   – Вам прислали. – Я приняла из ее рук маленькую корзинку, в которой лежала записка: «Для горькой пьяницы». Я улыбнулась: Машка успела побеседовать с Мишей. Значит, он еще в гостинице. Может, не все потеряно?
   Я приняла обжигающий душ и растерлась полотенцем. Мне полегчало. Неторопливая процедура одевания.
   Я отошла от зеркала и взглянула на себя в полный рост: волосы собраны в узел, белая водолазка оттеняет бледную кожу с легким румянцем, забавные джинсы выгодно подчеркивают линию бедер.
   В наипрекраснейшем расположении духа я спустилась в холл.
   …К Машкиным гостям присоединились некоторые постояльцы отеля. Почти все кресла и столы были сдвинуты. Машкины друзья, бывшие кавээнщики, устроили мини-представление, и гости скорее не сидели, а лежали от хохота в своих креслах. Миша тоже был тут. Меня встретили едкими шуточками:
   – Оу! Белка, сцуко, красивая! Любимица гламурных подонков! Которая грызет орешки непростые. Пацаны, берегите свои орехи! – Я залилась краской.
   К их юмору я никогда не могла привыкнуть.
   Мне освободили кресло рядом с Машинской. Столы были заставлены выпивкой, а в воздухе витал легкий елочный запах марихуаны. Я оглянулась на охранников отеля – они с непроницаемыми лицами делали вид, что все в порядке. Вечеринка продолжалось: мы хохотали как безумные, пели глупые песенки и отгадывали загадки. Незаметно для себя мы опять оказались в изрядном подпитии, и мужчины многозначительно поглядывали на своих, и не только, подруг. Поступило предложение пойти в бассейн, и часть компании откололась.
   – Машка, предлагаю сделать твой бездник национальным праздником, – сказал незнакомый парень.
   – Угу, – буркнула Машка, – легко тебе говорить, ты к нам присоединился пару часов тому назад, а у нас уже институт третьего дня! Боюсь, не все живое выдержит такую нагрузку!
   – Да ладно тебе, – сказала Ира, месяц назад вышедшая замуж за Андрея, с которым познакомилась на предыдущем Машкином дне рождения. – Мы с Андрюшкой тебя часто хорошим словом вспоминаем. Если бы не твой праздник… – Она с гордостью чмокнула в щеку свой прошлогодний трофей.
   – Это вы! А я потом в течение недели выслушиваю жалобы, что народ не может войти в рабочий ритм. Спрашивается только, почему на следующий год эти гости приходят уже со своими гос-тями?
   – Да у тебя тут секта! Пришел один – приведи друга, – отозвалась Люся, которая сидела на коленях у Акачана.
   – Это точно. Два года назад мы решили стилизовать день рождения под фильм «В джазе только девушки». До двенадцати ходили с бейджиками «Любители итальянской оперы», а после переоделись в топ-менеджеров мафиозных структур. Я была «черной вдовой», которая каждый год хоронит своих богатых мужей. Ирка у нас была уличной цыганкой. А мой знакомый банкир вспомнил свое карточное прошлое и показывал фокусы с наперстками и «ломал» пачки купюр.
   – А кем была Белка? – поинтересовалась Люся.
   – Я была звездой детской порнографии, которую сутенер не кормит, потому что она выросла и в кадр не помещается.
   – Циничные вы, девочки, – вдруг сказал Трой.
   – Молодые потому что были, – парировала Машка со сталью в голосе.
   – Это не оправдание – есть вещи, над которыми нельзя смеяться, потому что это конкретная людская беда. Я тебе не в упрек говорю, просто, когда мы с нашими психологами сценарии для клиентов пишем, такие темы никогда не затрагиваем. – Трой, как мог, сгладил острый угол. Но Машка хотела продолжить.
   – А вы не пробовали не табу на эти темы класть, а денег, например, в детский дом перечислить? Вы вообще большие любители положить… табу… – Машка хмыкнула и отпила из стакана с водкой, в которой плавали подтаявшие кусочки льда.
   Повисла пауза. Гости, не принимавшие участия в беседе, переглянувшись, поднялись со своих мест.
   – Ты еще что-то хотела сказать? – спросил Трой своим обычным леденяще-спокойным тоном.
   – Хотела, – сказал Машка, смешивая в стакане водку и лимонный сок, – хотела сказать, что вы все МУ-ДА-КИ…
   – Ну, тогда мы пошли. Спасибо за гостеприимство.
   Трой встал и медленным шагом направился к лифту. Вслед за ним встал и Миша. Я поспешила его остановить:
   – Ты же видишь, что она пьяна. Да и я была не права, что рассказала про порнографию. И Трой хорош! Зачем было акцентировать на этом внимание!
   – Мне не важно, кто прав, Трой мой друг. Даже если он сто раз не прав,
   я его все равно поддержу, – услышала я в ответ.
   Я опять села в кресло возле Машки:
   – Ну и что это за концерт?
   – Хреновая подруга Машинская разрушила твою личную жизнь?! Ничего, найдем покучерявее. – Машка отпила немного водки и поморщилась. – Или не найдем! – Стакан громко опустился на стеклянную поверхность стола. —
   И вообще, у меня день рождения и мне можно все!
   По-хорошему, нам надо было уезжать в Москву, но Машинская не торопилась. Так мы и сидели среди пустых кресел и столиков, заставленных переполненными пепельницами и недопитым алкоголем. В конце концов мы посчитали тему «всей этой порнографии» исчерпанной и переключились на телевизор в фойе.
   Наслаждаться историями из жизни джунглей пришлось недолго. К нам подсел парень в тоненькой кожаной курточке. Оценив степень благосклонности каждой из нас, он решил, что объектом его вожделений станет Маша:
   – Не скучаешь?
   Она посмотрела на него внимательнее и, видимо, решила поддержать игру.
   – Конечно, скучаю, – ворковала она.
   – А чего так? – парень наигранно удивился.
   – А тебя не было! – в тон ему ответила Машинская.
   – Бэби, все поправимо, я уже пришел. А вы тут что?
   – Мы тут празднуем мой день рождения, – ответила Машка уже более миролюбиво.
   – Это знак, – оживился парень, —
   я тут праздную тоже, но только не день рождения, а удачную сделку. Мой партнер… – парень начал сыпать громкими именами.
   Машка с лицом сфинкса слушала его длинный монолог, финалом которого стало предложение подарить ей остров и туманные обещания несметных сокровищ.
   – Я похожа на Санчо Пансу?
   – А при чем тут он? – не понял парень.
   – А при том… Кстати, как тебя зовут? – пьяная Машка тщательно выговаривала слова.
   – Эдуард…
   – Эдуард, – Машка подняла вверх указательный палец, – это Санчо Панса хотел стать губернатором острова, а я, Эдуард, я… – Она потянулась за сигаретой и опрокинула стакан на пол.
   Официант убирал осколки, и Машка ждала, пока тот уйдет, чтобы продолжить. В кожаной куртке Эдуарда что-то крякнуло, и раздался громкий недовольный голос: «Эдик, ёб твою мать! Шеф уезжает! Где ты шляешься?» Эдика подбросила невидимая сила, и он судорожно извлек на свет небольшую рацию:
   – Сейчас буду. – Он хотел что-то сказать Машке, но та лишь милостиво бросила:
   – Иди уже, пришлепок. – И добавила, глядя вслед удаляющемуся Эдику: – Как же любят мужики нарастить себе лишние сантиметры! Устала я от всего этого, – Машинская тяжко вздохнула. – Как там было? В Москву, сестра, в Москву?!
   Через час мы въезжали в город красного неба…

24

   Звонить или не звонить? Не звонить или звонить? Всего два варианта, а выбрать я никак не могла. Задача усложнялась тем, что мобильного у Миши не было, а обращаться к Акачану или Трою не хотелось. Особенно к последнему. Ситуация казалась мне чрезвычайно глупой.
   До офиса я добралась только к обеду. Сотрудники, видимо, все поняли и с обычными понедельничными вопросами не приставали. Осознав полную бесполезность своего пребывания на рабочем месте, я решила съездить к Кате в клинику, куда ее положили на сохранение.
   Надо было попасть на Ленинградку. Частники, словно сговорившись, отказывались туда ехать. Около меня притормозил очередной «жигуленок». Парень, как водится, денег хотел, но дороги не знал. Ехать все-таки лучше, чем стоять, поэтому я села на заднее сиденье.
   – А почему вы назад сэл? – поинтересовался водитель.
   – По статистике, при авариях чаще выживают те, кто сидит сзади, – сказала я.
   Парень нервно оглянулся и немного сбросил скорость. На Каменном мосту мы попали в пробку. Водитель выдержал в молчании минут тридцать и начал говорить. Ох уж эти московские пробки, в его деревне в Азербайджане такого не бывает. А какие там живут люди! Они гораздо добрее москвичей. А вот перебираясь в Москву, многие земляки становятся злыми, жадными и эгоистичными. Когда он узнал, что я бывала в Баку у подруги Нармины, стал со мной разговаривать почти как с родственницей. В Москву его переманил брат, у которого тут ремонтная бригада. Дома остались старенькая мама и незамужняя сестра. Они собираются торговать фруктами, но на рынках много мафии.
   – Вот хурма, знаешь? Знаешь, какой сложный доставка? В районе собрать, в Бачи в аэропорт привезти, там таможня денег дать, тут таможня надо дать. Если мафия на базар пустит, тоже дать. В пять утра на базар приехать, положить красиво. А люди потом спрашивают, почему фрукта дорогой. Да он золотой выходит…
   Мне стало отчего-то стыдно, что я люблю хурму. Я даже не представляла, какой тернистый путь проделывает этот рыжий плод, прежде чем попасть в мой холодильник.
   Слушая эту болтовню, я пригрелась и даже не заметила, как пошел первый снег. В детстве первый снег был для меня праздником, и было очень обидно, если он выпадал ночью. Ничто не могло поколебать мою уверенность в том, что первый снег – событие публичное и люди должны смотреть на него и радоваться. Поэтому годы, когда первый снег выпадал днем, я считала правильными, а ночью – неправильными. Господь меня, дурочку, чаще жалел, и я была ему за это благодарна. Белые хлопья мягко падали на землю, машины и деревья.
   У зимы были явные претензии к осени.
 
   К Кате в больницу я приехала в замечательном настроении, которое не могла испортить даже больничная обстановка. Больница, пусть и дорогая, всегда остается больницей. Катя лежала в палате с еще одной будущей мамочкой.
   – Спасибо, что заглянула, – сказала Катя, – это моя соседка Рада. Настоящая цыганская баронесса.
   – Да ладно тебе. – Рада явно была смущена.
   Я с любопытством посмотрела на Раду – цыганские баронессы мне не каждый день встречаются: худенькая, маленькая, с удивительно белой кожей. Нет, она однозначно не была похожа на цыганку. Точеные черты лица, удивительно длинные ресницы, обрамляющие светло-ореховые глаза. Неправдоподобно красивая. Катя между тем вводила меня в курс местных порядков:
   – Нам вставать нельзя вообще, смеяться запретили, даже чихать разрешили только по определенной технологии. Мы же на это чихать хотели и почти сутками смеемся и болтаем. Да! Если ты хочешь кушать, то у нас целый холодильник всякой всячины, половину из которой нам нельзя есть.
   Я открыла холодильник скорее в поисках воды, чем съестного. Первое, что я увидела, – была хурма.
   – Там хурма есть – нам ее особенно нельзя, так что бери. Кстати, по-польски хурму называют «каки». Забавно, правда?
   – Да, забавно, а главное – аппетитно. – Хурмы почему-то не хотелось. Мы поговорили о работе. Я рассказала о Машкином дне рождения. Повеселила девушек историей про Эдика.
   В палату зашел мужчина. Шикарный костюм сидел на его далеко не идеальном теле просто потрясающе. Мужчина излучал величественность. Длинные седые волосы мягко вились, а глаза были такого же цвета, как у Рады. Никаких «эй, ромалы!», золотых зубов и медведя на веревочке…
   Отец Рады пробыл буквально пару минут и вышел. Но за эти минуты стало понятно, что он большой весельчак и очень любит дочь.
   – Приезжает три раза в день, – прокомментировала Рада, когда отец ушел, – носится со мной так, что даже мама ревнует. Она говорит, что за три беременности он спросил ее о самочувствии два раза. А он отшучивается, что жен может быть пятнадцать штук, а дочка у него одна. Даже невестками он так не интересовался.
   Возвращаясь домой, я позвонила родителям. Трубку поднял папа. Я поболтала с ним и сказала, что очень-очень его люблю.
   В тишине квартиры было что-то успокаивающее. На кухне я, закурив, с наслаждением затянулась.
   На сегодняшний день у меня имелось: любимая работа, счастливая в браке партнерша по бизнесу, подруга – сгусток безумной энергии и инфантильный Миша. Я посмотрела на мирно спящего в корзинке Кота и вспомнила Наташу. Ну что ж! И хваленая кошачья интуиция дает сбои. Работа работалась, Катя была в порядке (сегодня проверила), а вот на Машку я была немного обижена. Могла бы и поутешать меня по поводу окончания романа. И Миша…
   Что бы я ни говорила подругам, как бы ни высмеивала мужчин, в душе я всегда была какая-то даже слишком романтичная, только в Москве это непозволительная роскошь. Не сомневаюсь, что, если бы кому-нибудь пришло в голову провести олимпийские романтические игры, все «золото» досталось бы мне.
   Моя натура требовала решительных действий от мужчины. Отговорки не принимались. Рыцарь должен быть рыцарем, а дама – дамой. Феминизм не в счет. Когда его придумывали, меня не спросили. Я ни за что бы не полезла в горящую избу и всегда за километр обходила лошадей.

25

   …Паровозик под названием «Белка» неуверенно катился по пустынному городу. Топлива оставалось мало, и белая крыса-машинист недоумевала, куда подевалась в расписании станция «Романтика». Зверек в униформе водил розовыми лапками по бумажке со списком станций. Кинув в топку последнюю надежду, кочегар дал два гудка. Что за бред?..
   Я сидела на кровати и терла глаза. На улице была глухая ночь. Что же меня разбудило? Раздался звонок в дверь. Мне стало страшно. Кто бы мог прийти в полчетвертого ночи? Знакомые бы позвонили на мобильный, значит, сумасшедшие соседи или… кто? Мелькнула шальная мысль – а может, бывший приперся? Любопытство одержало верх, и я пошла к двери. Не включая в коридоре свет, заглянула в глазок. Не успела я рассмотреть стоящего за дверью, как звонок повторился. От неожиданного звука я вскрикнула.
   – Я тебя слышал – открывай дверь! – раздался нетрезвый мужской голос – голос Миши.
   И я открыла…
 
   – Ну вот, теперь он твой с потрохами! – констатировала Машинская, глядя в монитор своего ноутбука.
   – Маша, ты не понимаешь! – Я мерила ее кабинет маленькими шажками. – Все было не так, как я представляла!
   – Ты о чем? – Машка явно не собиралась отрываться от монитора, чтобы меня выслушать.
   – Обо всем!!! Да, я переезжаю к нему жить, но где же романтика?
   – Одни ерши и консервные банки… да, ловить нечего, – задумчиво произнесла Машка, глядя в одну точку.
   Я обошла Машинскую со спины и увидела, что подруга режется в компьютерную игру «Рыбалка».
   – Мило… А меня послушать ты не хочешь? – возмутилась я и прикрыла ноутбук. Машка смотрела на меня усталыми, слегка красноватыми глазами.
   – Ладно. Что ты хочешь услышать?
   – Я хочу услышать твое мнение!
   – Нет, милая, – сказала Машка, разминая в пальцах сигарету, – ты не хочешь услышать мое мнение, ты хочешь услышать мое подтверждение своих мыслей и желаний. О том, что все у вас будет хорошо, что вы поженитесь и начнете плодиться и размножаться. Вот что ты хочешь услышать! А за точными прогнозами отправляйся к своей ведьме Кате – она у нас видит сквозь время.
   – Эй, Маша! Оставь Катю в покое!
   И не ты ли меня агитировала встречаться с ним?! Похоже, тебе не нравится, что у меня все складывается?
   – Не складывается! Я с ним спала, – вторую часть фразы Машка почти прошептала.
   – Чего? Повтори!
   – Там, в гольф-клубе, когда ты осталась в номере. Я была пьяна, и я с ним переспала. Назло Трою.
 
   С тех пор как я стерла Машкин номер из памяти своего телефона, прошло недели две. Близилось первое декабря. Две наши презентации, католическое Рождество, Новый год, православное Рождество, старый Новый год, мой день рождения и бесконечная череда пред-, после-, новогодних вечеринок. Вся эта новогодняя кутерьма заканчивалась для меня зимней сессией в моем институте. Моя жизнь фонтанировала. В этой безумной свистопляске мой день рождения уже второй год как-то блек и скукоживался до размеров домашнего чаепития.
   Если бы кто-нибудь спросил меня, почему я не стала выяснять отношения с Мишей, я бы ответила, что невозможно выяснять то, чего нет.
   Машка же оставалась моим больным местом. Как ни крути, а мы дружили с четырнадцати лет. Да, я злилась на нее. С садистским удовольствием сбрасывала ее вызовы. Демонстративно возвращала эсэмэс. А в глубине души надеялась, что она приедет и, глядя мне в глаза, извинится. В конце концов, мужики – дело наживное. А плакаться в жилетку мы все равно бежим к подругам. Поэтому марки на конверт с новым «Чтивом» для Машинской я приклеила собственноручно.
   Между тем все офисные дела висели на мне. Две презентации с разницей в неделю и необходимость присутствовать в нескольких местах одновременно.
 
   Есть такое явление, как предновогодние дорожные пробки. В Москве они начинаются за месяц до Нового года, и внешне они точь-в-точь как обычные. Но их отличает особая предновогодняя атмосфера.
   Домохозяйки, у которых закупками обычно занимается прислуга, и потому они выбираются из своих элитных жилищ редко, в эти дни особенно активны. Идеально накрашенные глаза горят хищным блеском шопинг-профи, тонкие ручки с изысканным маникюром крепко держат штурвалы «мерсов»/«бмв»/«тойот»/«ауди». В кармане у каждой лежит сложенный вчетверо список, в котором значатся мужья/любовники, дети/домашние животные, родители/подруги. И не дай бог кому попасться на пути такой дамы, когда она видит свободное место на парковке возле магазина.
   Бедные, загнанные мужья везут своих дражайших половин по мегамаркетам. «Дражайшие» свято уверены, что только там можно купить по дешевке «правильные» елочные украшения, а елку следует непременно брать в «Икее» напрокат.
   Я уже не говорю о тружениках офисов, которые, вырываясь из лап начальства после семи, пытаются в срочном порядке заехать хотя бы в пару-тройку магазинов.
   И среди всей этой кутерьмы я. Задача моя довольно простая: заказать машину, объехать пару точек, собрать все необходимое для презентации и отвезти в ресторан. Оплата у машины почасовая, стоять в пробках накладно, поэтому я принимаю решение сделать это после девяти вечера. В десять я понимаю, что отправиться по делам после девяти решило еще сорок процентов населения Москвы. С горем пополам в двенадцать я наконец у заднего подъезда ресторана. Грузчики выносят из машины ящики с алкоголем, шарики-салфеточки и прочую ерунду. Разгрузка закончена, деньги розданы, всем спасибо.