Наконец-то я сижу в пустом помещении ресторана и смотрю на интерьер, который через восемнадцать часов оживет благодаря нашим с Катей усилиям. Кто бы что ни говорил, мне нравится жить с обратной стороны праздника. Организовывать, а не быть потребителем. Смотреть, как оживает зал, как нарядные женщины ведут себя со своими спутниками. Как кто-то смеется, а кто-то показушно скучает, потому что прочно вошел в эту роль много лет назад и забыл дорогу к нормальным человеческим эмоциям. Ко мне подсаживается Сережа, управляющий «Веласкеса», и мы склоняемся над бумагами, чтобы по пунктам разобрать все, что будет происходить завтра.
– Сбор в семь, значит, прекращаем пускать посетителей в два. С четырех до шести украшаем зал… – Я смотрю на сосредоточенного Сережу – мечта, а не парень. Голубая мечта.
– А нам двух часов хватит, чтобы все тут переставить? – волнуюсь я.
– Я ти-и-ибя умаляя-я-яю, – протянул Сережа. – Мы ж не первый год замужем!
Зазвонил мобильный. Это Катя.
– У нас на Рублевке снегопад стеной. Скоро в Москву придет, на дорогах вообще кошмар начнется. Езжай домой прямо сейчас, потом опасно будет.
Да, беременные – особый подвид женщин, который во всем видит опасность. Я успокоила Катю, и мы с Сережей вернулись к своему занятию. Топот в первом зале вначале не привлек нашего внимания, но потом Сережа разозлился:
– Эй! Мальчики! Если нет посетителей, это не значит, что можно резвиться, как стая дельфинов-недоумков! – крикнул он своим официантам.
Спустя мгновение в зал забежали люди в масках и с автоматами наперевес. Сергей взвизгнул, я тихо выругалась.
Объяснять людям в форме, почему я не могу позволить, чтобы вместе с рестораном арестовали и то, что я привезла час тому назад, – долгое и бесполезное занятие. Представители чего-то там
«по борьбе с экономическими преступлениями» заранее видели в нас с Сережей серьезных экономических преступников, иначе бы не стали штурмовать пустой ресторан с оружием. Им было невдомек, что Сергей – наемный работник, а я всего-навсего клиент. Два часа препирательств и «небольшое экономическое преступление» сделали чудо.
Пока часть «борцов» сторожила Сережу и официантов в помещении ресторана, другая часть наблюдала за тем, как я уговаривала водителя грузового такси помочь загрузить ящики с алкоголем в машину. В считаные минуты мокрый снег слепил из меня подтаявшую Снегурку, а водитель между тем был неумолим.
– Я чё? Нанимался? Вот все так – вызовут, а потом выясняется, что надо тяжести таскать!
– Я заплачу вам, сколько скажете.
– Не нужны мне ваши деньги! Если не устраивает, я поехал! – Водитель либо набивал себе цену, либо был ленивым дураком.
– Хорошо, – сказала я, натягивая на руки перчатки, – подгоняй машину и открывай борт!
Некоторое время он постоял в растерянности, но потом все же пошел к машине. Мне предстояло одной загрузить ящики под внимательными взглядами пяти мужчин. Учитывая, что в помещении ресторана их было еще как минимум десять, ситуация сложилась уникальная. На мое счастье, экземпляры «Чтива» лежали в офисе, мне не пришлось возиться еще и с ними.
Все разрешилось с приходом главного борца с экономическими преступниками. Увидев меня с ящиком в руках, он напомнил бойцам, какие сексуальные неприятности ожидают их матерей, и, как по волшебству, машина была загружена. Пришлось везти все к Кате. Полночи мы с ней решали, что делать с приглашенными. Домой я не попала.
26
27
28
29
– Сбор в семь, значит, прекращаем пускать посетителей в два. С четырех до шести украшаем зал… – Я смотрю на сосредоточенного Сережу – мечта, а не парень. Голубая мечта.
– А нам двух часов хватит, чтобы все тут переставить? – волнуюсь я.
– Я ти-и-ибя умаляя-я-яю, – протянул Сережа. – Мы ж не первый год замужем!
Зазвонил мобильный. Это Катя.
– У нас на Рублевке снегопад стеной. Скоро в Москву придет, на дорогах вообще кошмар начнется. Езжай домой прямо сейчас, потом опасно будет.
Да, беременные – особый подвид женщин, который во всем видит опасность. Я успокоила Катю, и мы с Сережей вернулись к своему занятию. Топот в первом зале вначале не привлек нашего внимания, но потом Сережа разозлился:
– Эй! Мальчики! Если нет посетителей, это не значит, что можно резвиться, как стая дельфинов-недоумков! – крикнул он своим официантам.
Спустя мгновение в зал забежали люди в масках и с автоматами наперевес. Сергей взвизгнул, я тихо выругалась.
Объяснять людям в форме, почему я не могу позволить, чтобы вместе с рестораном арестовали и то, что я привезла час тому назад, – долгое и бесполезное занятие. Представители чего-то там
«по борьбе с экономическими преступлениями» заранее видели в нас с Сережей серьезных экономических преступников, иначе бы не стали штурмовать пустой ресторан с оружием. Им было невдомек, что Сергей – наемный работник, а я всего-навсего клиент. Два часа препирательств и «небольшое экономическое преступление» сделали чудо.
Пока часть «борцов» сторожила Сережу и официантов в помещении ресторана, другая часть наблюдала за тем, как я уговаривала водителя грузового такси помочь загрузить ящики с алкоголем в машину. В считаные минуты мокрый снег слепил из меня подтаявшую Снегурку, а водитель между тем был неумолим.
– Я чё? Нанимался? Вот все так – вызовут, а потом выясняется, что надо тяжести таскать!
– Я заплачу вам, сколько скажете.
– Не нужны мне ваши деньги! Если не устраивает, я поехал! – Водитель либо набивал себе цену, либо был ленивым дураком.
– Хорошо, – сказала я, натягивая на руки перчатки, – подгоняй машину и открывай борт!
Некоторое время он постоял в растерянности, но потом все же пошел к машине. Мне предстояло одной загрузить ящики под внимательными взглядами пяти мужчин. Учитывая, что в помещении ресторана их было еще как минимум десять, ситуация сложилась уникальная. На мое счастье, экземпляры «Чтива» лежали в офисе, мне не пришлось возиться еще и с ними.
Все разрешилось с приходом главного борца с экономическими преступниками. Увидев меня с ящиком в руках, он напомнил бойцам, какие сексуальные неприятности ожидают их матерей, и, как по волшебству, машина была загружена. Пришлось везти все к Кате. Полночи мы с ней решали, что делать с приглашенными. Домой я не попала.
26
Проснулась я довольно рано. За окном была генеральная репетиция зимы, и стало понятно, что Новому году быть. Это было видно по тому, как пожухлая трава покорно лежала под снегом, а между деревьями повисла голубоватая дымка. Я поуютнее устроилась под одеялом и подставила лицо холодным солнечным лучам. Вставать не хотелось. Еще один признак приближения зимы. Мечталось о вполне конкретных вещах: Новом годе, маминых вкусностях, запахе елки и блаженном состоянии покоя первого января. И конечно же, о новогоднем чуде. Работа в этот набор никак не вписывалась. Вследствие непредвиденных обстоятельств из двух презентаций у нас получилась одна, которая из-за полярности тематик грозила превратиться в фарс и благополучно провалиться.
Совместить игорный бизнес и искусственное оплодотворение в один вечер? До второй, а точнее, единственной презентации оставалось немного времени. Но это полбеды – надо было успеть оповестить всех приглашенных на сегодня. Стараться особенно не пришлось: СМИ с самого утра бомбили мозги новостью о том, что имущество такого-то было арестовано тогда-то. В списке «Веласкес» шел третьим пунктом. Поэтому и звонили все с единственным вопросом: «А что, тусовки не будет?»
Надписи у входа гласили: «Мальчики – налево», «Девочки – направо». Почему у нашей вечеринки появился такой лозунг, на мой взгляд, вполне очевидно: если собираешься совместить несовместимое, нельзя относиться к этому серьезно. На наше счастье, в ресторане было два зала, и за неделю мы успели отвоевать второй. А то абсурд принял бы воистину устрашающие масштабы.
Часть мужской аудитории «налево», как выяснилось, категорически не устраивало. Они проходили «направо», где шалели от обилия розовых рюшей и нагло кадрили наших читательниц, уводя в свое «налево». У меня от всего этого стала раскалываться голова. Какое-то время я боролась с хаосом, но потом поняла, что собравшиеся здесь просто празднуют, особо не задаваясь вопросом «для чего я тут». От этого стало немного грустно. Столько времени биться над проектом, чтобы получить нулевой выхлоп. Хотя… Пусть люди радуются… Посчитав свой долг выполненным, я решила ретироваться из ресторана, доверив окончание вечера наемным работникам. Оставалось забрать сумку из подсобки и выбраться на свежий воздух.
В «мальчиковом» зале разыгрывали телефон от сотового оператора. По задумке приглашенные должны были распутать провода с трубками от стационарных телефонов, которые были намотаны на тело длинноногой стриптизерши. Гости, вместо того чтобы распутывать крученые провода, стали дергать их со всей дури, на которую способны подвыпившие сапиенс. Понимание этого пришло к спонсорам только в процессе конкурса. Девушка загнанно смотрела в сторону охранника, кожа на ее ноге синела в хитросплетении проводов. Ведущий кое-как отбил девушку у жаждущих получить трубку и предложил более мирный конкурс: кто нарисует на обнаженном теле наиболее симпатичный рисунок, тот таки получит аппарат. Мне было жаль модель, потому что я уже по первому конкурсу поняла: на этом безобразия не закончатся. Интересно, что придумал спонсор для «девчачьей» половины? Если мальчика в таком же варианте, то это надо было срочно останавливать.
Я отправилась на рюшечно-младенческую сторону. Прихватив с собой в подсобку представителя сотовой связи, я стала в жесткой форме расспрашивать его о программе, уготованной для дам. Безобразий не ожидалось, ожидались маленькие беленькие птички.
– Очаровательная находка наших креаторов, – браво рапортовал представитель, – коробка открывается, и они вылетают. Дамы, как правило, в восторге.
Я представила себе дюжину перепуганных пичужек в душном помещении ресторана. Похлопав представителя спонсора по плечу, я отправила его в зал, а сама стала искать злосчастную коробку с птицами.
– Ой, вам ее трогать нельзя, – залепетала пробегавшая мимо официантка. Видимо, ей были оставлены ценные указания.
Не отреагировав на ее реплику, я подхватила коробку и пошла искать выход в лабиринте технических помещений.
В зоомагазине, куда меня отвез Катин водитель, птиц не взяли. Я до самого закрытия стояла у входа в магазин и предлагала их поздним посетителям. Да и кому в конце рабочей недели в девять часов вечера придет в голову обзаводиться пернатыми? Птички, похожие на канареек, жались друг к дружке и смотрели на меня своими глазками-бусинками. Они даже не пытались улететь, когда я показывала их людям. Вечерний наряд грел плохо, и я стала замерзать. Тут на кассе появились две бабуськи. Оживленно переговариваясь, они направились к выходу, так ничего и не купив.
– Птички не нужны? – мямлила я. – Задаром.
– А они куриным гриппом не больные? – спросила одна из бдительных бабулек.
– Антоновна, тебе ж не кур предлагають, – резонно возразила другая. – Девонька, а чего ж бесплатно? – поинтересовалась она.
Пришлось рассказывать почти правду – мне отчего-то было стыдно говорить, что птички предназначались для презентации, и я соврала, что над ними должны были проводить опыты. В глазах старушек читалось сочувствие к птичкам, но обзаводиться такими недешевыми питомцами они не торопились. Я не сдавалась. Через двадцать минут мы с водителем выгружали старушек у подъезда с клетками, кормом и поилками для птиц. Как выяснилось, они были двоюродными сестрами и уже некоторое время после смерти мужей жили в одной квартире. В магазин они ходили, чтобы посмотреть на продававшихся там рыбок, птиц и хомячков. Снабдив птичек приданым где-то на год и распрощавшись с милейшими бабульками, я отправилась обратно в ресторан выслушивать претензии «креативного» представителя от спонсора.
В ресторане веселье шло полным ходом. Представитель спонсора был изрядно пьян и любезничал с барышнями, называя их «птички мои». Что-то мне подсказывало, что про своих птичек и прямые рабочие обязанности он вспомнит нескоро.
Ко мне подошел водитель Кати и протянул свой мобильный:
– Вас Катерина спрашивает…
Оказалось, что у Ярика поднялась температура, и Кате нужно было срочно отправить водителя в аптеку. Она предложила, чтобы водитель сначала отвез меня домой, но я предпочла остаться.
– Белла, пусть водитель отвезет тебя, – настаивала Катя. В последнее время она страдала излишней мнительностью, и я заверила ее, что со мной все будет в порядке.
Водитель уехал, и я вернулась в зал «для мальчиков». Наличие бесплатного алкоголя гарантировало присутствие гостей еще на протяжении часов двух. Тут же был почти весь состав «девчачьей» половины. Я не нашла ничего лучше, как пригласить оставшихся гостей на «мальчиковую» сторону и дать сигнал официантам, чтобы выносили торт.
Около двенадцати я вышла на улицу, проглотила немного морозного воздуха и поняла, что страшно не хочу домой. Подсвеченные уличными фонарями снежные хлопья плавно опускались на землю. Внутри меня все ликовало: теперь никакой работы – только Новый год и разного рода праздничные приятности. Это стоило отметить.
Я пошла по бульварам в сторону Пушкинской площади. Несмотря на поздний час, на дорогах было много машин и… лошадей. Ума не приложу, откуда берутся эти лошади в столь поздний час на центральных улицах Москвы, но лично я уже к ним привыкла. Девушки-наездницы просят у прохожих деньги на корм лошадкам. Перепадает ли что-то лошадям, история умалчивает, но будь этот бизнес невыгодным, эти девушки давно исчезли бы с улиц города. Своеобразный зоорэкет.
Улыбаясь своим мыслям, я вошла в бар «30/7». У входа стоял парень и довольно громким, противным голосом материл невидимого телефонного собеседника. Мне повезло найти свободное место у барной стойки. Виски со льдом и сигарета были той компанией, о которой я мечтала с момента судьбоустройства птиц. Конечно, можно было обратиться за помощью к Машке или, на худой конец, отправить птиц к Кате. Но что-то мне подсказывало, что беременным птицы без надобности, а Машинская и так взяла шефство над Наташей, которую пожалела-то я. Старушек же птички будут радовать долгими зимними вечерами, как говорится.
Тут бармен поставил передо мной бокал с шампанским.
– Я ничего такого не заказывала.
– Это вам комплимент от мужчины, – ответил бармен и неопределенно мотнул головой в сторону.
– Хороша же я буду, если после виски выпью шампанского.
Бармен только улыбнулся и стал готовить напиток для следующего посетителя. Когда я заказала вторую порцию виски, рядом со мной материализовался матерщинник, которого я встретила у входа.
– Чего не пьешь мой подарок? – в
своей брутальной манере спросил мужчина.
– Виски с шампанским – смерть для печени, – ответила я и стала изучать незнакомца.
– Типа шутишь? Ага, а шампанское с кокаином – смерть для мозга, – ответил незнакомец и отпил из бокала, который предназначался для меня.
Он был неопределенного возраста, низкорослый, с уже наметившимся брюшком. На носу у него красовалась черная пластмассовая оправа, из-под которой на меня смотрели хитрые глазки.
– Щас, подожди, – сказал мой новый знакомый и достал из правого кармана пиджака телефон.
Это была старенькая «Нокия». Он потряс ее, постучал пальцем по экрану и, рассмотрев что-то на дисплее, удовлетворенно хмыкнул и отправил телефон обратно в карман. Потом достал из левого внутреннего кармана золотую плоскую «Моторолу» и изящным жестом распахнул крышку. Глянув на экран этой трубки, он недовольно поморщился и поспешил ее убрать. Затем настал черед правого внутреннего кармана —
в нем жил «Сони-Эриксон». В левом кармане у матерщинника лежали две крохотные ракушки-«Моторолы», которые в его большой ладони смотрелись так же нелепо, как и вообще все эти манипуляции с сотовыми телефонами.
– Видишь, бабы, – парень кивнул в строну столика, рядом с которым стояли две девушки, – поехали с нами ко мне на хату. У меня хата на Рождественке – повеселимся.
– Спасибо, – сказала я, – но у меня другие планы.
– Тогда поехали в «Лямбду», – не унимался парень, – у меня там друзья в випе гуляют.
Про себя я подумала: «Уж тогда лучше на Рождественку», но вслух произнесла:
– Нет, дорогой. Оргии у меня сегодня в планах не было. – Я допила виски и поднялась со стула.
– Ой, нет, не уходи. Ты клевая, я хочу с тобой дружить. Меня Руслан зовут.
– Ага, а меня – Людмила, – сказала я и направилась в гардероб.
Руслан поплелся за мной, по дороге делая попытки обнять меня за талию.
Нас настигла одна из спутниц Руслана и буквально оттащила его в сторону. Барышня пыталась угомонить любвеобильного спутника, но на все ее уговоры ответом было визгливое: «Молчать, дура!»
В моей сумке завибрировал мобильный. На дисплее высветился номер Машки, который я стерла из памяти телефона, но прекрасно помнила наизусть. Я ответила. В трубке раздался голос Стеллы. Из-за музыки и шума ничего нельзя было разобрать, было понятно только, что Машкина домработница в истерике. Чтобы хоть что-то расслышать, я пошла к выходу. Декабрьская ночь отчего-то уже не казалась такой приятной, а ледяной ветер мгновенно прохватил через тонкую одежду. То, что я услышала от Стеллы, не шло ни в какое сравнение с этими малоприятными ощущениями: скулящим голосом она сказала мне, что Машка умерла. Я нажала на кнопку отбоя и только тут увидела, что у меня
19 пропущенных вызовов.
Осознавать страшную правду я начала с того момента, когда увидела скрюченное Машкино тело на полу в ванной комнате. Время стало как будто притормаживаться, а я сама словно погрузилась в мутное варево, которое помешивала невидимая рука. Из-за этого заторможенного времени у меня была возможность рассмотреть каждую деталь происходившего вокруг. Мне была противна цепляющаяся за мои руки Стелла. Меня раздражали ухмыляющиеся милиционеры и бездушные врачи труповозки. Или и не врачи они вовсе. Мне было уже все равно, когда Трой вызвал «скорую», и мне что-то укололи. Хотя откуда взялся Трой?!
Совместить игорный бизнес и искусственное оплодотворение в один вечер? До второй, а точнее, единственной презентации оставалось немного времени. Но это полбеды – надо было успеть оповестить всех приглашенных на сегодня. Стараться особенно не пришлось: СМИ с самого утра бомбили мозги новостью о том, что имущество такого-то было арестовано тогда-то. В списке «Веласкес» шел третьим пунктом. Поэтому и звонили все с единственным вопросом: «А что, тусовки не будет?»
Надписи у входа гласили: «Мальчики – налево», «Девочки – направо». Почему у нашей вечеринки появился такой лозунг, на мой взгляд, вполне очевидно: если собираешься совместить несовместимое, нельзя относиться к этому серьезно. На наше счастье, в ресторане было два зала, и за неделю мы успели отвоевать второй. А то абсурд принял бы воистину устрашающие масштабы.
Часть мужской аудитории «налево», как выяснилось, категорически не устраивало. Они проходили «направо», где шалели от обилия розовых рюшей и нагло кадрили наших читательниц, уводя в свое «налево». У меня от всего этого стала раскалываться голова. Какое-то время я боролась с хаосом, но потом поняла, что собравшиеся здесь просто празднуют, особо не задаваясь вопросом «для чего я тут». От этого стало немного грустно. Столько времени биться над проектом, чтобы получить нулевой выхлоп. Хотя… Пусть люди радуются… Посчитав свой долг выполненным, я решила ретироваться из ресторана, доверив окончание вечера наемным работникам. Оставалось забрать сумку из подсобки и выбраться на свежий воздух.
В «мальчиковом» зале разыгрывали телефон от сотового оператора. По задумке приглашенные должны были распутать провода с трубками от стационарных телефонов, которые были намотаны на тело длинноногой стриптизерши. Гости, вместо того чтобы распутывать крученые провода, стали дергать их со всей дури, на которую способны подвыпившие сапиенс. Понимание этого пришло к спонсорам только в процессе конкурса. Девушка загнанно смотрела в сторону охранника, кожа на ее ноге синела в хитросплетении проводов. Ведущий кое-как отбил девушку у жаждущих получить трубку и предложил более мирный конкурс: кто нарисует на обнаженном теле наиболее симпатичный рисунок, тот таки получит аппарат. Мне было жаль модель, потому что я уже по первому конкурсу поняла: на этом безобразия не закончатся. Интересно, что придумал спонсор для «девчачьей» половины? Если мальчика в таком же варианте, то это надо было срочно останавливать.
Я отправилась на рюшечно-младенческую сторону. Прихватив с собой в подсобку представителя сотовой связи, я стала в жесткой форме расспрашивать его о программе, уготованной для дам. Безобразий не ожидалось, ожидались маленькие беленькие птички.
– Очаровательная находка наших креаторов, – браво рапортовал представитель, – коробка открывается, и они вылетают. Дамы, как правило, в восторге.
Я представила себе дюжину перепуганных пичужек в душном помещении ресторана. Похлопав представителя спонсора по плечу, я отправила его в зал, а сама стала искать злосчастную коробку с птицами.
– Ой, вам ее трогать нельзя, – залепетала пробегавшая мимо официантка. Видимо, ей были оставлены ценные указания.
Не отреагировав на ее реплику, я подхватила коробку и пошла искать выход в лабиринте технических помещений.
В зоомагазине, куда меня отвез Катин водитель, птиц не взяли. Я до самого закрытия стояла у входа в магазин и предлагала их поздним посетителям. Да и кому в конце рабочей недели в девять часов вечера придет в голову обзаводиться пернатыми? Птички, похожие на канареек, жались друг к дружке и смотрели на меня своими глазками-бусинками. Они даже не пытались улететь, когда я показывала их людям. Вечерний наряд грел плохо, и я стала замерзать. Тут на кассе появились две бабуськи. Оживленно переговариваясь, они направились к выходу, так ничего и не купив.
– Птички не нужны? – мямлила я. – Задаром.
– А они куриным гриппом не больные? – спросила одна из бдительных бабулек.
– Антоновна, тебе ж не кур предлагають, – резонно возразила другая. – Девонька, а чего ж бесплатно? – поинтересовалась она.
Пришлось рассказывать почти правду – мне отчего-то было стыдно говорить, что птички предназначались для презентации, и я соврала, что над ними должны были проводить опыты. В глазах старушек читалось сочувствие к птичкам, но обзаводиться такими недешевыми питомцами они не торопились. Я не сдавалась. Через двадцать минут мы с водителем выгружали старушек у подъезда с клетками, кормом и поилками для птиц. Как выяснилось, они были двоюродными сестрами и уже некоторое время после смерти мужей жили в одной квартире. В магазин они ходили, чтобы посмотреть на продававшихся там рыбок, птиц и хомячков. Снабдив птичек приданым где-то на год и распрощавшись с милейшими бабульками, я отправилась обратно в ресторан выслушивать претензии «креативного» представителя от спонсора.
В ресторане веселье шло полным ходом. Представитель спонсора был изрядно пьян и любезничал с барышнями, называя их «птички мои». Что-то мне подсказывало, что про своих птичек и прямые рабочие обязанности он вспомнит нескоро.
Ко мне подошел водитель Кати и протянул свой мобильный:
– Вас Катерина спрашивает…
Оказалось, что у Ярика поднялась температура, и Кате нужно было срочно отправить водителя в аптеку. Она предложила, чтобы водитель сначала отвез меня домой, но я предпочла остаться.
– Белла, пусть водитель отвезет тебя, – настаивала Катя. В последнее время она страдала излишней мнительностью, и я заверила ее, что со мной все будет в порядке.
Водитель уехал, и я вернулась в зал «для мальчиков». Наличие бесплатного алкоголя гарантировало присутствие гостей еще на протяжении часов двух. Тут же был почти весь состав «девчачьей» половины. Я не нашла ничего лучше, как пригласить оставшихся гостей на «мальчиковую» сторону и дать сигнал официантам, чтобы выносили торт.
Около двенадцати я вышла на улицу, проглотила немного морозного воздуха и поняла, что страшно не хочу домой. Подсвеченные уличными фонарями снежные хлопья плавно опускались на землю. Внутри меня все ликовало: теперь никакой работы – только Новый год и разного рода праздничные приятности. Это стоило отметить.
Я пошла по бульварам в сторону Пушкинской площади. Несмотря на поздний час, на дорогах было много машин и… лошадей. Ума не приложу, откуда берутся эти лошади в столь поздний час на центральных улицах Москвы, но лично я уже к ним привыкла. Девушки-наездницы просят у прохожих деньги на корм лошадкам. Перепадает ли что-то лошадям, история умалчивает, но будь этот бизнес невыгодным, эти девушки давно исчезли бы с улиц города. Своеобразный зоорэкет.
Улыбаясь своим мыслям, я вошла в бар «30/7». У входа стоял парень и довольно громким, противным голосом материл невидимого телефонного собеседника. Мне повезло найти свободное место у барной стойки. Виски со льдом и сигарета были той компанией, о которой я мечтала с момента судьбоустройства птиц. Конечно, можно было обратиться за помощью к Машке или, на худой конец, отправить птиц к Кате. Но что-то мне подсказывало, что беременным птицы без надобности, а Машинская и так взяла шефство над Наташей, которую пожалела-то я. Старушек же птички будут радовать долгими зимними вечерами, как говорится.
Тут бармен поставил передо мной бокал с шампанским.
– Я ничего такого не заказывала.
– Это вам комплимент от мужчины, – ответил бармен и неопределенно мотнул головой в сторону.
– Хороша же я буду, если после виски выпью шампанского.
Бармен только улыбнулся и стал готовить напиток для следующего посетителя. Когда я заказала вторую порцию виски, рядом со мной материализовался матерщинник, которого я встретила у входа.
– Чего не пьешь мой подарок? – в
своей брутальной манере спросил мужчина.
– Виски с шампанским – смерть для печени, – ответила я и стала изучать незнакомца.
– Типа шутишь? Ага, а шампанское с кокаином – смерть для мозга, – ответил незнакомец и отпил из бокала, который предназначался для меня.
Он был неопределенного возраста, низкорослый, с уже наметившимся брюшком. На носу у него красовалась черная пластмассовая оправа, из-под которой на меня смотрели хитрые глазки.
– Щас, подожди, – сказал мой новый знакомый и достал из правого кармана пиджака телефон.
Это была старенькая «Нокия». Он потряс ее, постучал пальцем по экрану и, рассмотрев что-то на дисплее, удовлетворенно хмыкнул и отправил телефон обратно в карман. Потом достал из левого внутреннего кармана золотую плоскую «Моторолу» и изящным жестом распахнул крышку. Глянув на экран этой трубки, он недовольно поморщился и поспешил ее убрать. Затем настал черед правого внутреннего кармана —
в нем жил «Сони-Эриксон». В левом кармане у матерщинника лежали две крохотные ракушки-«Моторолы», которые в его большой ладони смотрелись так же нелепо, как и вообще все эти манипуляции с сотовыми телефонами.
– Видишь, бабы, – парень кивнул в строну столика, рядом с которым стояли две девушки, – поехали с нами ко мне на хату. У меня хата на Рождественке – повеселимся.
– Спасибо, – сказала я, – но у меня другие планы.
– Тогда поехали в «Лямбду», – не унимался парень, – у меня там друзья в випе гуляют.
Про себя я подумала: «Уж тогда лучше на Рождественку», но вслух произнесла:
– Нет, дорогой. Оргии у меня сегодня в планах не было. – Я допила виски и поднялась со стула.
– Ой, нет, не уходи. Ты клевая, я хочу с тобой дружить. Меня Руслан зовут.
– Ага, а меня – Людмила, – сказала я и направилась в гардероб.
Руслан поплелся за мной, по дороге делая попытки обнять меня за талию.
Нас настигла одна из спутниц Руслана и буквально оттащила его в сторону. Барышня пыталась угомонить любвеобильного спутника, но на все ее уговоры ответом было визгливое: «Молчать, дура!»
В моей сумке завибрировал мобильный. На дисплее высветился номер Машки, который я стерла из памяти телефона, но прекрасно помнила наизусть. Я ответила. В трубке раздался голос Стеллы. Из-за музыки и шума ничего нельзя было разобрать, было понятно только, что Машкина домработница в истерике. Чтобы хоть что-то расслышать, я пошла к выходу. Декабрьская ночь отчего-то уже не казалась такой приятной, а ледяной ветер мгновенно прохватил через тонкую одежду. То, что я услышала от Стеллы, не шло ни в какое сравнение с этими малоприятными ощущениями: скулящим голосом она сказала мне, что Машка умерла. Я нажала на кнопку отбоя и только тут увидела, что у меня
19 пропущенных вызовов.
Осознавать страшную правду я начала с того момента, когда увидела скрюченное Машкино тело на полу в ванной комнате. Время стало как будто притормаживаться, а я сама словно погрузилась в мутное варево, которое помешивала невидимая рука. Из-за этого заторможенного времени у меня была возможность рассмотреть каждую деталь происходившего вокруг. Мне была противна цепляющаяся за мои руки Стелла. Меня раздражали ухмыляющиеся милиционеры и бездушные врачи труповозки. Или и не врачи они вовсе. Мне было уже все равно, когда Трой вызвал «скорую», и мне что-то укололи. Хотя откуда взялся Трой?!
27
Где-то между сном и явью есть такой миг, когда ты уже находишься в настоящем, но толком не понимаешь, кто ты. Как я ни пыталась остаться в этом мгновении – пришлось проснуться. Сначала вернулось ощущение того, что у меня есть тело, потом всплыла мысль, от которой мне не удалось бы отвертеться, – вчера умерла моя лучшая подруга. Трой сидел в Машкином кресле и что-то делал с ее компьютером.
– Какой у нее может быть пароль?
Надо было что-то сказать, но пересохший язык намертво прилип к небу.
«Три единицы, хотя, может, четыре», – почему-то всплыло в уме, но я предпочла промолчать и опять уснуть.
За дни, которые прошли до похорон, я задала себе сто тысяч вопросов. От «почему?» я плавно перешла к «за что?», а потом утонула в бесконечных «если бы…». Если бы мы не поссорились и я была рядом… Если бы я поехала после презентации домой… Если бы не оставила мобильный в сумке… Эти «если бы» причудливо сплетались, и я без конца моделировала ситуацию, в которой Машка оставалась жива.
За день до похорон я приехала в «Лямбду», которая смотрелась непривычно без танцующей толпы. Лампы верхнего освещения обнажали фальшивую позолоту балконов, а горький запах сигаретного дыма, перемешанный с запахами моющих средств, вызывал легкую дурноту. У лифта меня встретил Трой. Мы поднялись в уже знакомую комнату.
– Миши нет в городе, если тебе интересно. Следователь закрывает дело за отсутствием состава преступления. Но сначала я хотел бы тебе еще кое-что показать, – он развернул ко мне Машкин ноутбук и открыл страницу какого-то Интернет-ресурса.
Это был Машкин дневник. На страницах «Живого Журнала» была живая Машка. «Живой Журнал» мертвой подруги. Ее мысли, заметки, шутки и комментарии виртуальных друзей. Последней записью было: «Speed forever! Я все поняла – жить надо на скорости!!! На БОЛЬШОЙ скорости!!!»
– Трой, – начала я.
– Меня, кстати, Олегом зовут…
– Олег, но почему она? – задала я уже бессмысленный вопрос.
– Я не знаю. Если тебе станет легче от этого, она не понимала, что умирает. Все произошло практически мгновенно.
– Но она звонила мне!
– Зачем, мы уже никогда не узнаем…
От следователя я знала, что Машка умерла от смертельного сочетания метамфетамина и антидепрессантов. Ослабленные героином, алкоголем и сигаретами сосуды не выдержали высокого давления, которое вызывает клубный наркотик speed. Но видеть своими глазами заметку, сделанную подругой за несколько часов до смерти, оказалось сложнее, чем можно предположить. Далее следовали комментарии ее друзей. Диапазон от «Деффка жжот!» до «Зачем тебе это?!». Последние комментарии были уже не шутливыми, а обеспокоенными. Тут же была запись, оставленная Олегом-Троем о времени и месте похорон, и новая волна комментариев с соболезнованиями по поводу Машкиной смерти.
Если бы я вела дневник в «Живом Журнале», в тот день я написала бы в нем: «Что заставляет заниматься сексом двух практически незнакомых людей накануне похорон их общей знакомой?»
– Какой у нее может быть пароль?
Надо было что-то сказать, но пересохший язык намертво прилип к небу.
«Три единицы, хотя, может, четыре», – почему-то всплыло в уме, но я предпочла промолчать и опять уснуть.
За дни, которые прошли до похорон, я задала себе сто тысяч вопросов. От «почему?» я плавно перешла к «за что?», а потом утонула в бесконечных «если бы…». Если бы мы не поссорились и я была рядом… Если бы я поехала после презентации домой… Если бы не оставила мобильный в сумке… Эти «если бы» причудливо сплетались, и я без конца моделировала ситуацию, в которой Машка оставалась жива.
За день до похорон я приехала в «Лямбду», которая смотрелась непривычно без танцующей толпы. Лампы верхнего освещения обнажали фальшивую позолоту балконов, а горький запах сигаретного дыма, перемешанный с запахами моющих средств, вызывал легкую дурноту. У лифта меня встретил Трой. Мы поднялись в уже знакомую комнату.
– Миши нет в городе, если тебе интересно. Следователь закрывает дело за отсутствием состава преступления. Но сначала я хотел бы тебе еще кое-что показать, – он развернул ко мне Машкин ноутбук и открыл страницу какого-то Интернет-ресурса.
Это был Машкин дневник. На страницах «Живого Журнала» была живая Машка. «Живой Журнал» мертвой подруги. Ее мысли, заметки, шутки и комментарии виртуальных друзей. Последней записью было: «Speed forever! Я все поняла – жить надо на скорости!!! На БОЛЬШОЙ скорости!!!»
– Трой, – начала я.
– Меня, кстати, Олегом зовут…
– Олег, но почему она? – задала я уже бессмысленный вопрос.
– Я не знаю. Если тебе станет легче от этого, она не понимала, что умирает. Все произошло практически мгновенно.
– Но она звонила мне!
– Зачем, мы уже никогда не узнаем…
От следователя я знала, что Машка умерла от смертельного сочетания метамфетамина и антидепрессантов. Ослабленные героином, алкоголем и сигаретами сосуды не выдержали высокого давления, которое вызывает клубный наркотик speed. Но видеть своими глазами заметку, сделанную подругой за несколько часов до смерти, оказалось сложнее, чем можно предположить. Далее следовали комментарии ее друзей. Диапазон от «Деффка жжот!» до «Зачем тебе это?!». Последние комментарии были уже не шутливыми, а обеспокоенными. Тут же была запись, оставленная Олегом-Троем о времени и месте похорон, и новая волна комментариев с соболезнованиями по поводу Машкиной смерти.
Если бы я вела дневник в «Живом Журнале», в тот день я написала бы в нем: «Что заставляет заниматься сексом двух практически незнакомых людей накануне похорон их общей знакомой?»
28
Смерть не меняет в жизни ничего. Потому что она часть жизни. Из-за смерти рядового гражданина никто не отменит праздники, не запретит музыку и смех. А уж через год все и подавно забудут, что такой человек вообще существовал. Выпив в годовщину Машкиной смерти пятьдесят грамм возле ее могилы, я принялась готовиться к Новому году. Но в этот раз чудес я не ждала, а мои мысли были заняты покупкой обычного горошка для традиционного оливье, что, оказывается, требует кучу сил и времени. Я была благодарна знакомому таксисту, который вызвался мне помочь и повозить пару дней по магазинам.
Может быть, это наивно, но когда я захожу в супермаркеты и вижу на полках с печатной продукцией «Чтиво», то всегда подхожу к ним. За два с лишним года существования «Чтива» это стало для меня почти ритуалом. Так было и на этот раз: в супермаркете рядом с некогда любимым Машкой «Ударником» я собрала журналы в ровную стопочку и заботливо уложила их на полку. Мой взгляд задержался на стеллаже с газетами, на передовице одной из которых я с удивлением прочитала: «Восходящая звезда сцены Натали Прилепская дала эксклюзивное интервью нашей газете. «Я всего добилась только благодаря себе!» – признается дива». На фото была Наташа с крохотным терьерчиком на руках. Я непроизвольно потянулась за газетой, но остановила себя. Это уже не важно. Зачем тащить тени из прошлого в свою теперешнюю размеренную жизнь?
Я расплатилась у кассы, выкатила тележку из супермаркета и у выхода увидела мужчину, открывающего дверцу машины тоненькой блондинке.
«Как трогательно», – умиленно подумала я. Мужчина повернулся, и я узнала Олега. Секунда – и он узнал меня.
– Белка?! – Он был крайне удивлен.
Девушка смерила меня фирменным взглядом «милый, что это?», от которого мне стало крайне неуютно, и я инстинктивно стала кутаться в шубу, как будто хотела в ней спрятаться.
– Как ты расцвела! – восхитился Олег. «Что есть, то есть. Даже под одеждой плюс десять кэгэ сложно спрятать. Но на щеки-то шубу не наденешь», – подумала я. А вслух сказала:
– Есть немного. Украинская кухня беспощадна.
Блондинка фыркнула. Мои щеки загорелись. Я ощущала себя коровой. Толстой, неуклюжей коровой. Подошел водитель и откатил тележку к машине.
– На родине была? – спросил Олег.
– Да, и теперь мы будем тиражироваться там.
– Молодцы. Телефон прежний?
Блонду перекривило окончательно.
– Да.
– Я обязательно позвоню, слышишь? Обязательно!
– С Новым годом вас, – выдавила я дежурное поздравление.
– И тебя, – сказал Олег, которого уже настойчиво тянули за рукав.
Я воспользовалась моментом и пошла к машине, в багажник которой водитель сгружал продукты. Сев на заднее сиденье, я немного выждала и глянула сквозь черное стекло на то место, где только что стояли мы с Олегом. Он все еще был там и смотрел так, словно хотел проплавить взглядом тонировку, за которой трусливо пряталась я.
Водитель сел за руль и включил зажигание. Под колесами заскрипел снег, машина вырулила со стоянки и повезла меня домой, где меня ждала маленькая копия человека, которого я только что встретила…
Может быть, это наивно, но когда я захожу в супермаркеты и вижу на полках с печатной продукцией «Чтиво», то всегда подхожу к ним. За два с лишним года существования «Чтива» это стало для меня почти ритуалом. Так было и на этот раз: в супермаркете рядом с некогда любимым Машкой «Ударником» я собрала журналы в ровную стопочку и заботливо уложила их на полку. Мой взгляд задержался на стеллаже с газетами, на передовице одной из которых я с удивлением прочитала: «Восходящая звезда сцены Натали Прилепская дала эксклюзивное интервью нашей газете. «Я всего добилась только благодаря себе!» – признается дива». На фото была Наташа с крохотным терьерчиком на руках. Я непроизвольно потянулась за газетой, но остановила себя. Это уже не важно. Зачем тащить тени из прошлого в свою теперешнюю размеренную жизнь?
Я расплатилась у кассы, выкатила тележку из супермаркета и у выхода увидела мужчину, открывающего дверцу машины тоненькой блондинке.
«Как трогательно», – умиленно подумала я. Мужчина повернулся, и я узнала Олега. Секунда – и он узнал меня.
– Белка?! – Он был крайне удивлен.
Девушка смерила меня фирменным взглядом «милый, что это?», от которого мне стало крайне неуютно, и я инстинктивно стала кутаться в шубу, как будто хотела в ней спрятаться.
– Как ты расцвела! – восхитился Олег. «Что есть, то есть. Даже под одеждой плюс десять кэгэ сложно спрятать. Но на щеки-то шубу не наденешь», – подумала я. А вслух сказала:
– Есть немного. Украинская кухня беспощадна.
Блондинка фыркнула. Мои щеки загорелись. Я ощущала себя коровой. Толстой, неуклюжей коровой. Подошел водитель и откатил тележку к машине.
– На родине была? – спросил Олег.
– Да, и теперь мы будем тиражироваться там.
– Молодцы. Телефон прежний?
Блонду перекривило окончательно.
– Да.
– Я обязательно позвоню, слышишь? Обязательно!
– С Новым годом вас, – выдавила я дежурное поздравление.
– И тебя, – сказал Олег, которого уже настойчиво тянули за рукав.
Я воспользовалась моментом и пошла к машине, в багажник которой водитель сгружал продукты. Сев на заднее сиденье, я немного выждала и глянула сквозь черное стекло на то место, где только что стояли мы с Олегом. Он все еще был там и смотрел так, словно хотел проплавить взглядом тонировку, за которой трусливо пряталась я.
Водитель сел за руль и включил зажигание. Под колесами заскрипел снег, машина вырулила со стоянки и повезла меня домой, где меня ждала маленькая копия человека, которого я только что встретила…
29
– Я всегда говорила, что вы, домохозяйки, страшные женщины! – сказала Машка, аккуратно снимая ноутбук с колен и водружая его на стол. – Только вот скажи мне, милая, как у тебя поднялась рука укокошить лучшую подругу? Ведь я же криминальнее косячка на первом курсе юрфака ничего не держала?!
– Машуль, это было вдохновение, – ответила я, внимательно наблюдая за трехлетним сыном, играющим во дворе с собакой.
Машка взяла бокал с вином и подошла ко мне. Дунул легкий ветер, и на террасу, где мы сидели, белым дождем посыпались лепестки цветущей яблони.
– А что твой сказал, когда ты его цыганским бароном изобразила?
– Сказал, что для того, чтобы он похудел, не надо было писать роман… Ну и смеялся, конечно. Обещал у себя в кабинете беговую дорожку поставить.
– А почему «Психология Барби»?
– Сколько вопросов! – удивилась я.
– А ты чего хотела? Меня не каждый день делают главной героиней романа! Так почему Барби? – настаивала Машка.
– Знаешь, девочки играют в кукол. Некоторые до самой старости. Напечатала на визитке «дизайнер», и она дизайнер. Хотя от этой профессии у нее только любовь к дизайнерским журналам. Записала песенку – певица, выпустила книжку объемом с дипломную работу – писательница. Махнула флагом – политик. Но в жизни происходят события, которые все расставляют на свои места. И куклы становятся людьми. Я пыталась написать об этом.
– Белка, ты не обижайся, но я думаю, что ты написала о чем-то другом. – Подруга приобняла меня за талию и шутливо толкнула бедром.
– Маш, это всего-навсего фантазии.
В отличие от жизни, здесь все можно исправить, нажав на кнопку Delete , – сказала я и пошла спасать Троя, пока Олежка не открутил терпеливому псу уши.
– Машуль, это было вдохновение, – ответила я, внимательно наблюдая за трехлетним сыном, играющим во дворе с собакой.
Машка взяла бокал с вином и подошла ко мне. Дунул легкий ветер, и на террасу, где мы сидели, белым дождем посыпались лепестки цветущей яблони.
– А что твой сказал, когда ты его цыганским бароном изобразила?
– Сказал, что для того, чтобы он похудел, не надо было писать роман… Ну и смеялся, конечно. Обещал у себя в кабинете беговую дорожку поставить.
– А почему «Психология Барби»?
– Сколько вопросов! – удивилась я.
– А ты чего хотела? Меня не каждый день делают главной героиней романа! Так почему Барби? – настаивала Машка.
– Знаешь, девочки играют в кукол. Некоторые до самой старости. Напечатала на визитке «дизайнер», и она дизайнер. Хотя от этой профессии у нее только любовь к дизайнерским журналам. Записала песенку – певица, выпустила книжку объемом с дипломную работу – писательница. Махнула флагом – политик. Но в жизни происходят события, которые все расставляют на свои места. И куклы становятся людьми. Я пыталась написать об этом.
– Белка, ты не обижайся, но я думаю, что ты написала о чем-то другом. – Подруга приобняла меня за талию и шутливо толкнула бедром.
– Маш, это всего-навсего фантазии.
В отличие от жизни, здесь все можно исправить, нажав на кнопку Delete , – сказала я и пошла спасать Троя, пока Олежка не открутил терпеливому псу уши.