– А лучше поедем, – предложил мой гость.
   Было семь утра, когда мы вышли во двор. К нам подошел высокий плотный мужчина в черном костюме, начальник охраны Игоря Всеволодовича. Он начал рапортовать что-то о разбитой машине, потом внезапно замолчал и спросил у меня:
   – Сколько он выпил?
   – Два литра.
   Тут я поняла, что Игорь мертвецки пьян. Пока мы двигались, все было нормально, но как только он остановился, его стало шатать из стороны в сторону. Выскочившие из джипа парни аккуратно взяли шефа под локти и посадили в стоящий рядом «Мерседес».
   – Ты не волнуйся, теперь с ним все будет в порядке. Он тебе денег должен?
   Странный вопрос, но я ответила, что нет. А добравшись до кровати, тут же отключилась. Меня разбудила незнакомая мелодия. Звонил забытый Гариком телефон. На дисплее высвечивалось «охрана». Я ответила. Это был Игорь. Он сухо извинился и спросил, когда его человек может подъехать за телефоном. Я ответила: в любое время. Мой взгляд упал на сумку:
   – А как же дневник?
   – Какой дневник?
   – Катин…
   – Его тоже отдай охраннику.
   Мне и теперь немного стыдно за мое любопытство, но я была не в силах совладать с собой… Я достала из сумки дневник и принялась читать.
   Удивительное дело: порой мне казалось, будто я читаю свои мысли. Больше всего меня интересовали последние страницы – я хотела найти в них мотивы Катиного поступка. Ровными буквами, строчка за строчкой эта женщина заполняла листки дневника своим отчаянием. Я с ужасом обнаружила, что в последнее время воспринимаю мир очень похоже. Но после наспех прочитанных откровений мои проблемы казались такими ничтожными! Невеселые размышления прервал звонок мобильного.
   Во дворе меня встретил начальник охраны. Он извинился, что принял меня за одну из подружек шефа, и передал визитку Гарика. На обороте был написан номер мобильного телефона. Со слов охранника я узнала, что Катя в больнице пришла в себя.
   История Гарика и Кати запала мне в душу. Мне не терпелось пририсовать к ней голливудский хеппи-энд. И я решила издать Катин дневник.
   Многих трудов стоило уговорить Игоря дать согласие на издание и профинансировать его. Он никак не желал понимать, что имена будут изменены, а Катя скроется под псевдонимом. Я думала, что Кате сейчас не до этого, но она заинтересовалась моей задумкой. Своим печальным опытом она хотела предостеречь других от подобных поступков. В процессе работы текст изменился до неузнаваемости. Первое «Глянцевое чтиво» – «Содержание содержанки от А до Я, или Записки вечной невесты» – вышло небольшим тиражом. На обложке глянцевого журнала красовалась связанная невеста с кляпом во рту. Давний приятель Кати, парижский фотограф, долго отговаривал нас от такого творческого решения.
   – Почему нет? – недоумевали мы.
   – Слишком привлекательная для мужчин идея! – отшучивался он.
   – Ты не француз, – отвечала Катя, азартно колдовавшая над нарядом новобрачной для фотосессии.
   Идею разместить в журнале рекламу подкинула моя однокурсница-рекламист. Был конец года, а она не успела освоить бюджет на рекламу в печатных изданиях. Ей надо было срочно потратить лишние деньги, чтобы шеф не урезал бюджет на следующий год. А поскольку в Катиной книге часто упоминались различные бренды и торговые точки, мы смело принялись обзванивать потенциальных рекламодателей. Некоторые из них поверили в нас и нашу затею. Немало этому способствовала Катя, бросавшая иногда в конце встречи:
   – Жаль, если придется отказаться от покупок в ваших магазинах. Ведь в прошлом году наша семья оставила у вас 3 (5, 15…) тысячи долларов за одежду (подарки, мебель, посуду…).
   Работало безотказно.
 
   Через некоторое время Катя познакомилась с женой одного финансиста, которая от скуки писала короткие рассказы. Решили издать второй номер «Чтива». Так родился формат нашего издания: глянцевая книга с рекламой, полуреальные истории, в основном «новорусских» жен. Все издавались под псевдонимами. Мы удовлетворяли женскую страсть к болтливости безопасным для всех способом.
   С Катей мы подружились. После комы у нее появились странные способности. Увидев меня впервые в кабинете Игоря, Катя обратилась ко мне как к старой знакомой и сказала, что видела меня раньше. Спросила, как поживает мой кот. Я решила, что про меня ей рассказал Игорь. Но чем дольше я с ней работала, тем более убеждалась в наличии у нее особого дара: Катя всегда звонила мне, как только я начинала о ней думать, и часто предугадывала события. Поначалу меня пробирала дрожь от этих совпадений, но потом я привыкла и стала относиться к ее странностям спокойно. Считая новые способности наказанием, Катя ездила по монастырям отмаливать свой поступок. Но религиозный фанатизм не был ей свойствен, – она много времени посвящала сыну и постоянно находила какие-нибудь новые увлечения.
   После той ночи на моей кухне я не видела Игоря столь красноречивым и романтичным. Я часто приезжала в их уютный загородный дом, где проводила выходные и отогревалась душой.
   – Белка, это такое счастье, когда ты знаешь привычки домашних настолько, что тебе не надо заглядывать в комнату, чтобы узнать, чем занимается твой муж, ребенок или мама. Вот Ярик, например, сейчас где-то шкодит, – говорила мне Катя, когда мы пили утренний кофе на веранде.
   – Откуда ты знаешь? – Я не сомневалась, что тут опять все дело в ясновидении.
   – А все просто – отец спит, бабушки на кухне, а ребенка не слышно, хотя, когда бабушки в сборе, его не выгонишь из комнаты. Если притих, значит, где-то затаился и воплощает в жизнь задуманное.
   Подтверждением Катиных слов стал Ярик, с ног до головы измазанный красками. В руках он держал швабру.
   – Я идеец!
   – Молодец, индеец, иди, бабушкам покажись, – Катя еле сдерживала смех. —
   Ну, что я говорила?
   Бабушки (мама Гарика, Амалия Мар-ковна, и мать Кати, Галина Иосифовна), как только получали доступ к воспитанию Ярослава, начинали непрерывно ссориться. Мы молча наблюдали за этим домашним реалити-шоу, а когда битва за идеального человека заканчивалась и дамы удалялись в свои комнаты, бурно обсуждали позицию каждой по данному вопросу.
   Иногда у меня появлялось ощущение, что меня удочерили. Моя холостяцкая жизнь тоже нередко становилась предметом оживленных дискуссий.
   Однажды Амалия Марковна мне прямо заявила:
   – Беллочка, вы такая хорошая девочка. Катя и Гарик искренне желают вам счастья. Конечно, в наше время сложно найти порядочного человека. Но вы хотя бы присмотритесь к тем кандидатурам, которые рекомендуют вам Гарик и Катя. И Галина Иосифовна так думает. —
   В этом вопросе у них, как ни странно, мнения совпадали. Катя заметила мое раздражение:
   – Не обращай внимания, просто еврейские женщины обожают сводить людей. Они верят, что тот, кто устроит жизнь хотя бы одной пары, в рай попадет автоматически.

9

   Итак, я сидела в кабинете и мечтала о море. Ко мне влетела Машка Машинская. Как и я, она уже десять лет жила в Москве. Здесь ее называли не иначе как Машка Бэтээр, и она решительно поддерживала имидж железной женщины: курила крепкие сигареты, ругалась матом и часто меняла мужчин.
   Она всегда была влюблена и всегда что-то продавала: квартиры, земли под застройку, иногда автозаправочные станции. Откуда она получала заказы, оставалось только гадать. Разговор она обычно начинала со слов: «Нет! Ты представляешь? У меня опять хохма!» Так было и на этот раз.
   – Представляешь, он выбросил мой ключ у меня на глазах в мусорный бак! Нет! Ну нормально? В мусорный бак! Я ему в окно кричу: вернись, мол, гад, а он театральным жестом поднимает крышку бака, нагло скалится и опускает туда ключ. Скотина!
   Я молча слушаю, потому что уже давно привыкла.
   Сценарий был всегда один и тот же. Машка, продав очередную недвижимость и закатившись в ночной клуб, квасила у барной стойки неизменную водку с лимонным соком и двумя кубиками льда. Мужчины неизменно западали на модельного вида блондинку (брюнетку, шатенку, рыжую) Машку. Она никогда не уходила из ночного клуба одна. Пока Машка была пьяна и расслабленна, она была милейшим человечком. Очаровательно шутила, декламировала стихи, лепетала что-то о вечной любви. Мужчины, как правило, полагали, что имеют дело со стерильной дурой. Машка приводила их домой и после ночи любви подавала завтрак в постель. К вечеру она вытряхивала из очередного возлюбленного всю подноготную.
   Если через неделю знакомства от нового друга не было подарков, цветов и трех звонков в день, чаще всего он отправлялся в пешее эротическое путешествие. На моей памяти только четверо продержались дольше. Машка отчего-то свято верила, что количество рано или поздно перейдет в качество.
   – Ну почему мужикам надо все готовенькое? Никто мне никогда ничего не дарил! Квартиру и машины я заработала сама! Так почему же меня, такую завидную невесту, не сводить в какой-нибудь «Шопард» или «Арфан», на худой конец?! – негодовала Машка.
   – Да потому, что ты выглядишь, как вдова миллионера, которой ничего не надо, – вяло отбивалась я.
   – Твоя ведьма скоро в офис приедет? – спросила Машка: они с Катей недолюбливали друг друга.
   С Машкой мы познакомились на кастинге на лучшую модель мира. С тех пор постоянно общались. У нас были общие друзья, а теперь и общие стратегические интересы – выйти замуж. Мы отлично смотрелись в паре и никогда не ссорились из-за мужчин. Катя же была моим партнером. И немного другом. И мне была неприятна эта скрытая вражда. Катя как будто не замечала Машку, та же в ответ частенько язвила в ее присутствии, пытаясь вызвать ее на конфликт. Хотя, может, это мне только казалось. Машка схватила с моего стола экземпляр «Спящих красавиц»:
   – Вы что, теперь сказки издаете? Кстати, где мой 111-й номер?
   Машка была нашей постоянной читательницей, поэтому из первой тысячи экземпляров, пронумерованной и подписанной автором, ей был положен персональный, 111-й. Я достала из стола конверт с журналом, взамен получив предложение пообедать в «Ударнике».
   Настоящий игрок, Машинская, как большинство игроков, была азартна и суеверна. Карта почетного гостя за номером 111 в казино «Ударник» давала право на неограниченный заказ напитков и блюд, чем моя подруга, собственно, и пользовалась. К игре на одноруких бандитах она пристрастилась два года назад не без помощи своего тогдашнего любовника. Сначала проигрывала его
   деньги, а когда они расстались, принялась спускать свои сбережения.
   Периодически Машка звонила мне и восторженно рассказывала о нравах и порядках казино. От нее я узнала, что в игровых залах стоят ионизаторы, которые освежают воздух, и люди, не чувствуя усталости, играют сутки напролет. Или о наемных игроках и штате психологов, который прикреплен ко многим крупным игрокам. И уже не удивлялась, если в три часа ночи Машинская будила меня звонком: «Какой-то залетный придурок сорвал бонус в 100 тысяч долларов! Нет, ну он точно подставной! Видела бы ты его ставки!»
   Мой дебют в Лас-Вегасе и еще несколько попыток уже в Москве опровергли утверждение о везучих новичках. А уж проигрывать кровно заработанные в казино с идиотским названием «Ударник» мне категорически не хотелось.
   Мы подъехали к зданию казино. Парковщик освободил место для огромного Машкиного джипа с «фартовым» номером 111.
   Здесь Машка была как рыба в воде. Ее угловатые движения стали плавными и уверенными. Небрежной рукой она протянула парковщику сто рублей чаевых. Мы прошли через рамку металлоискателя в огромный мигающий и звенящий зал. Машинскую не досматривали, а меня попросили показать содержимое сумочки. Мы сделали заказ, и Машка отправилась играть.
   Мне очень нравилось смотреть, как играет подруга. Если комбинация выпадающих на экране картинок была выигрышной, картинки оживали и что-то выкрикивали бодрыми мультяшными голосами. На этот раз Машка села за автомат со смешными прыгающими помидорами в ботинках. Машка была довольна игрой и увеличила ставку до максимальной. К нам подошла Настя. Как рассказывала Машинская, это был легендарный персонаж «Ударника». И хотя я пропускала мимо ушей большую часть Машкиной трескотни, про Настю я слушала с открытым ртом.
   Насте было 18. Она была тоненькой миниатюрной блондинкой с огромными голубыми глазами. Низкий прокуренный голос и простоватая речь совершенно не вязались со внешностью. Сюда ее привел собственный муж. Он занимал какую-то заоблачную должность и ворочал миллионами. Настю он нашел в славном городе Сочи и перевез в Москву. Молодая жена не скучала – активно тратила деньги в бутиках и салонах. Когда ей это надоело, она открыла для себя мир азарта.
   И в замызганную палатку с парой игровых автоматов утекли 300 тысяч долларов, хранившиеся дома. Сама Настя комментировала это так: «Да я просто брала, брала, брала. Ну я же не смотрела, сколько там пачек! А потом вдруг осталась последняя». Вот с таким своеобразным изяществом Настя спустила целое состояние. Муж жену ругать не стал, а привез в цивильное казино и сказал:
   – Играй тут. Тут за тобой присмотрят.
   И Настя стала играть. Сначала постоянные игроки принимали ее за подсадную девушку, нанятую для оживления интерьера. Но такие девушки играют строго определенное время и делают небольшие ставки. Настя же проигрывала многие тысячи долларов, застревала в казино сутками и никогда не отказывалась дать в долг (если сама была в плюсе, разумеется).
   Ее любили. Она в момент обзавелась свитой прихлебателей, разносивших про нее мифические истории.
   Например, рассказывали, как она, проигравшись в пух и прах и проведя за автоматом несколько часов кряду, вместо того, чтобы поехать домой за деньгами, попросила у менеджера казино кредит в четыре тысячи долларов. В залог она предлагала свой новенький «Порше», неделю назад подаренный любящим мужем. Говорили, что Настин йоркширский терьер просидел в машине некормленый и негуляный двое суток – хозяйка попросту забыла о нем в пылу азарта.
   А потом еще долго выговаривала бедной псине за лужу на сиденье.
   Настя любила рассказывать, как опоздала на самолет в Сочи и за три дня, скрываясь от мужа, уверенного, что она гостит у мамы, выигрывала, проигрывала, ездила ночевать к подруге, съела
   15 порций мороженого и пропустила джек-пот в миллион долларов. Это событие она считала самым трагическим в своей жизни.
   – Я уже устала крутить этот аппарат и решила его забронировать. Тут подошла какая-то телка и спросила, буду ли я играть. Ну я и плюнула. Она только воткнула туда 500 рублей, один удар, и аппарат заблокировался. Я хотела ее прибить на месте! Ну откуда она взялась? Я рыдала часа два. Я до сих пор не сажусь за этих мерзких бегемотиков! – басила Настя.
   У посетителей казино были в ходу особые термины. Каждый аппарат назывался соответственно картинкам, которые мелькали на экране: «помидоры», «бегемотики», «мальчик-девочка», «чиккены», «вороны». Бонусы ловили, аппараты крутили, удары настукивали, суммы набивали.
   Я вполуха слушала разговор Машки и Насти и смотрела на экран. Раздалась переливистая мелодия, и веселые фрукты в трех местах на экране закружились в танце. Веселый помидор приветственно помахал нам рукой.
   – Ой, Машка, смотри, ты бонус по максимуму поймала! – воскликнула Настя.
   Из угла выполз разноцветный червячок и исчез в норке. На экране появились сливы, апельсины и лимоны. Машка принялась натирать сенсорный экран. «Luсky lemon!» – крякнул автомат, и веселые лимоны стали открываться, обнажая цифры выигрыша.
   – А почему нельзя просто нажать на любой фрукт? – спросила я.
   – Ты не понимаешь, тут целая система, – деловито заявила Машка и продолжила свои манипуляции.
   Официантка пригласила нас за столик.
   – Они тут еду специально по сорок минут готовят, чтобы люди больше играли, – проворчала Машка и нажала на кнопку выплат после завершения бонус-игры.
   – Ты бы еще поиграла, – предложила Настя. – Тут до тебя один мужик тысяч сорок засадил, бонус никак не мог поймать.
   – Я не шакал! – ответила Машка.
   «Шакалами» в казино за глаза называли игроков, которые следили за теми, кто долго играл на одном автомате и много проигрывал. Вероятность того, что автомат начнет выплату после серии проигрышей, заставляла «шакалов» часами простаивать за спинами неудачливых игроков.
   – Тогда я сяду, – решилась Настя.
   – Да пожалуйста! – Желать удачи в казино было не принято.
   Выигрыш принесли, когда мы переместились за столик. Где-то между салатом и креветками Машка изрекла:
   – Нам надо на море!
   На море, конечно, хотелось, но не в такой компании. Машка путала все планы. Она обладала удивительной способностью уговаривать людей. Вот если бы я сейчас сказала, что у меня нет денег на поездку, Машка предложила бы поехать за ее счет. Если бы сослалась на отсутствие настроения, она и тут бы меня обработала. Если Машка чего-то хотела, слова «нет» для нее не существовало. Бэтээр, в общем.
   У Машки зазвонил мобильный. Она посмотрела на дисплей и расплылась в улыбке, но на звонок не ответила.
   – Димка, скотина, звонит, – злорадно заявила она. – Пусть помучается! Будет знать, как ключами расшвыриваться!
   Телефон ожил вновь. Машка нажала на кнопку ответа и с сияющим лицом выслушала монолог собеседника, сказала:
   – Ну-ну… Да пошел ты…! – и дала
   отбой.
   – И где ты нашла свое очередное счастье? – не могла не поинтересоваться я.
   – В консерватории, бля! В клубешнике! Где же еще?! Дома сидела, шампанское пила и смотрела «Мулен Руж». Рыдала, как всегда. Тут понимаю, что на улице пятница, а я как дура дома сижу. Нацепила вечерняк, босоножки со стразами, чулки в сетку, короче, нарядилась в стиле «Мулен Руж». И завалилась в «Tip-top». Стою у барной стойки и веду с барменом дискуссию: стоит ли благородной мамзели продолжать пить шампанское или перейти на привычные для организма хлебные вина. Рядом со мной какой-то клерк ошивался. А чего это вы, девушка, в таком странном замешательстве, спрашивает. А потому, что девушка всю неделю тяжко работала и теперь раз и раз сложить не может, отвечаю. Ну и, как обычно, треп пошел. В банке, говорит, работает. Друзья его подходить стали, здороваться. Смотрю, вроде не гоблины: приличные, вежливые. Он меня на летнюю площадку танцевать позвал. Я уже подшофе была.
   Потом мы за столиком владельцев клуба оказались. Там-то я и зажгла по полной. Уж не знаю, что они про меня думали, но Димуську, видать, тихо жалели. Потом мой Ромео меня к себе позвал. Мы в ритме танца на улицу и вышли, а к нам две барышни подходят. На меня брезгливо посмотрели, а Димочке в глаза так преданно заглядывают. Смотрю я со стороны на это дело и про себя хихикаю. Тут к нам «Бентли» подруливает, из него вооруженная охрана выходит. Тут-то я и поняла, почему бедные дурочки на Димона так смотрели. Видать, в его банке нехилую зарплату дают.
   Садимся мы в «Бентли», катим к нему на Кутузовский. Хата какая-то съемная. Ну, типичный холостяк. Вот тогда я успокоилась – ты ж меня знаешь, меня от женатиков подташнивает… Короче, шуры-муры целую неделю. Звонил, как школьник оправдывался, что занят постоянно. Потом звонит, в кино или в ресторан приглашает. Я говорю, голубь, давай сначала сексом позанимаемся, а потом сходим куда-нибудь, если время останется. Он там на другом конце чем-то подавился, а потом быстренько нашелся и к другу на дачу пригласил. Там, говорит, будет тебе вся программа.
   Вечером за мной заехал. Выхожу во двор. Стоит, блин. Белая рубашечка, рваные джинсики и небрежно так опирается на «Бугатти» цвета инферны. Рядом джип с охраной. Прикол: мальчик мужских журналов начитался.
   Заехали в «Глобус гурмэ» на Якиманке, скампий накупили и поехали к его другу на Можайку. Приезжаем. Там меня никто не ждал. Жена и ее подружка змеями смотрят. Конечно, такой завидный кадр непонятной телке достался. Друг у него, кстати, очень даже ничего, Димуська уж больно сладенький, ты же знаешь, как я к декоративным мужикам отношусь. Ну, мы поужинали, а змеи мне шипят: Маша, вы, наверное, готовить умеете, знаете, что Димочке нравится. Откуда мне знать, отвечаю, мы с ним второй раз видимся.
   Тут все сидевшие за столом от смеха пополам сложились. Дима обиделся.
   С таким поведением, говорит, и последний. Потом мы в летнем шатре музыку слушали, траву курили, грязные танцы танцевали. Часа в три ночи пошли спать. Заходим в дом, а Димка мне говорит, что в соседней спальне еще одна девушка.
   Я уже еле на ногах держалась и не очень-то соображала, как с мужчиной сексом заниматься. А о какой-то бабе и речи быть не могло. Групповухи из принципа не признаю. Принимаю душ, ложусь спать. Через час заявился.
   Один. Я от его поцелуев проснулась. Секс, конечно, был сногсшибательный. Потом спрашивает, почему я не пришла. Спать хотела, отвечаю. А мы тебя сидели ждали, говорит. Я себе представила, как пьяные и обкуренные мужчина и женщина, у которых до этого уже, видимо, был секс, сидят на кровати, смотрят на дверь и как зачарованные, положив руки на колени, ждут меня. Утром он с глазами побитой собаки в магазин меня повез. Вот! – Машка победоносно обнажила запястье, на котором красовался белый браслет с римскими цифрами, выложенными мелкими бриллиантами. – Потом у меня неделю тусовался, холодильник продуктами забивал. Меня перемкнуло, и я решила: на хрена он мне нужен? Он садился в машину. Я звоню и говорю, слушай, друг, верни-ка ключ. А он: ты в окошко глянь. Я смотрю, а он наманикюренными ручками мусорный бак открыл и у меня на глазах мой ключ туда опустил, метросексуал хренов!
   – Машинская! – возмутилась я. – Чего же ты хочешь? Он же вроде бы испытание прошел? Звонки, магазины, забота, хороший секс?!
   – Да хер его знает! Просто раздражать стал. Он весь какой-то правильный, прилизанный, что ли… Зачем лицемерить? Ну признайся ты, скажи, мол, так и так, да, люблю это дело по обкурке! Так нет же! Я не такой – я еду домой! Фу, противно! И ванну он по часу занимал, моими кремами пользовался. А уж когда стал рассуждать, чем отличается один крем от другого, меня чуть не вывернуло! Да и член у него великоват! – подытожила Машка.
   – С этого надо было начинать! – ухмыльнулась я.
   Машка больше внешности в мужчине всегда ценила неординарные качества.
   В ее коллекции были музыканты, банкиры, студенты и просто олигархи. Прямо как Робин Гуд, она нещадно выколачивала из богатых любовников подарки, в то же время очень деликатно подкармливая своих нищих гениев и направляя их дельными советами. Можно было не сомневаться, что, если Машка выйдет замуж за студента, уже через пару лет он будет прилично зарабатывать. И хотя Бэтээр любила выставлять напоказ свою циничность, ее слезы над «Мулен Руж» говорили о многом.
   – Напоминаю, наш курс – на море! Давай паспорт – будет сюрприз!
   – А можно без сюрпризов? – жалобно простонала я.
   Если честно, раньше я любила Машкины приколы и розыгрыши. До них она была большая мастерица. Но после того как в больничной палате, где я лежала с отравлением, был исполнен мужской стриптиз, заказанный Машкой, мне стало не до смеха. Как и трем старушкам, соседкам по палате, которые, глядя на обнажающихся медбратьев, только успевали креститься. Придя в себя, они так меня отчитали, что при воспоминании об этом у меня до сих пор мурашки по коже.
   – Ладно, живи! – смилостивилась подруга. – Поедем в Сочи. У меня сдох загранпаспорт, так что, пока его делают, ни о какой загранице речи не идет. Я забронировала нам шале в «Пик отеле» на пять дней, неделю проведем в «Рэдиссон Лазурной» у моря.
   – Что мы будем делать пять дней в
   горах?
   – Дура! – нежно ругнулась Машинская. – В горах, да будет тебе известно, летом никто не отдыхает. Разве что сочинцы. Так вот, в Красной Поляне мы будем наслаждаться о-ди-но-чест-вом!!!
   – С тобой? Одиночеством? Не получится! Уж я-то тебя знаю! Кстати, сколько стоит шале? Ты разорила Димочкин банк?
   – Нет, это волшебные газовые скидки моего бывшего.
   Ах, ну да. Бывший. Это из тех четверых, в которых Машка влюблялась всерьез и надолго…
   Первым был начинающий бизнесмен, который трудился над богатейшими запасами российских недр. В свои 33 он выглядел на сорок и был циничен без меры. Но влюбленная Машка была страшнее цунами. Она писала ему стихи, готовила блюда с сюрпризами и устраивала такие эротические шоу, что дорогие проститутки и стриптизерши и рядом не стояли. Возлюбленный в свою очередь натаскивал Машу в искусстве ведения переговоров и посвящал в тонкости зарабатывания денег. Она была его Галатеей. Красивая, умная, жесткая и сексуальная, Машка стала его идеалом. Но на предложение выйти замуж Галатея ответила отказом. Машка не признавала слюнявых хеппи-эндов. По словам Машки, он до сих пор не женился. Они периодически встречались. Он жаловался, что она звонит ему только тогда, когда ей что-то нужно: секс, продать очередной объект или восьмидесятипроцентная скидка на что бы то ни было.
   Вторая и третья влюбленности протекали одновременно. Пожалуй, просто у нее состояние было такое – тотальной влюбленности во все. Ее хватало на двоих – певца и бандита. Первый сочинял для нее песни, со сцены объявлял, что в зале находится женщина, которую он боготворит, и посвящал ей пьяные прыжки в сугробы. Машке нравились безумства этого маргинала. Второго я воспринимала как ностальгию по Вовке Бублику и бесшабашной юности. Когда Машка мне его представила, я долго не могла понять, почему Машка закатывает глаза, рассказывая об этом неприятном типе.
   Четвертая любовь приключилась с Машкой недавно. После девичника у Бэтээр я вдруг обнаружила пропажу мобильного. Утром Машинская позвонила мне домой и сказала, что мобильный у нее, но она занята и привезет его позже. И пропала на сутки. Когда она снова объявилась, то сказала, что готова отдать телефон в любой момент. Мы договорились встретиться в кафе на Тверской.