Страница:
– Никакой стрельбы, – услышал он чей-то властный голос. – Там всюду емкости с топливом, а может, и с взрывчаткой.
– Да, – прошептал Фил, на ощупь пробираясь вперед, – давайте уж обойдемся без стрельбы. Подозреваемый ненавидит стрельбу.
В кабинете был письменный стол, а на столе телефонный аппарат. Фил поднес трубку к уху и облегченно закрыл глаза, услышав звук подключения. Спустя минуту отозвалась Джанет Сэндифер.
– Фил, Бог мой, ведь пять часов утра! Ты где? Ты попал на плотину?
– Попасть туда оказалось легко, а вот выбраться наружу чертовски трудно. За мной гонится полиция, загнали в какой-то гараж. Плотина рушится, теперь я в этом уверен. Вода вливается в туннели под давлением. Ты должна протрубить тревогу...
– Что-что?
– ...и устроить такую суматоху, какую только сможешь. Плотина рушится, и я никого не могу заставить поверить в это. Меня вот-вот арестуют за вторжение в чужое владение или еще за какую-нибудь хреновину. Говори всем, что плотина рушится. Звони в города ниже по течению, звони шерифу, звони своей матери. В штате должно быть что-то вроде службы катастроф... и туда позвони.
– Плотина рушится? Ты хочешь сказать, вот прямо сейчас, да?
– Прямо сейчас. Плотина в аварийном состоянии.
– Ты меня разыгрываешь. Это звучит как-то забавно. Твой голос...
– Я тебя не разыгрываю! Если мой голос и звучит забавно, то это, возможно, потому, что я перепуган до смерти. Я окружен полицейскими с пистолетами! Здесь тысячи людей спят под этой плотиной, и я единственный, кто знает, что она рушится...
– А разве полицейские не могут увидеть, что она рушится?
– Здесь нечего видеть, если не знаешь точно, куда надо смотреть. Вода с грязью просочилась, по всей вероятности, со стороны нижнего бьефа как раз там, где и определил компьютер. Но сейчас еще темно, и я не могу добиться, чтобы кто-нибудь меня выслушал. Ты моя единственная надежда... И это единственный телефонный звонок, который мне удастся сделать. Возможно, мой голос звучит забавно, но я уверен, черт подери, что ничего забавного тут нет. Мне не смеяться хочется, а плакать, если желаешь знать правду. Джанет, еще есть время, чтоб эвакуировать город. Ты должна поверить мне! Я знаю, я прав! И не шучу! Ты должна сделать все, что сможешь... пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
– Я верю тебе. Я сделаю все, что смогу. Многого ли смогу добиться из Санта-Моники, не знаю, но сделаю все, что только смогу. Фил! Я беспокоюсь. Насчет тебя. Не делай больше никаких попыток. Ты и так уже сделал достаточно. Хорошо?
Фил облегченно закрыл глаза.
– Вот так! Я знал, что могу на тебя рассчитывать. Все, я вынужден повесить трубку. Удачи тебе!
– Не делай больше никаких попыток! Обещаешь?
– Только еще одну. А потом – все. Потом это ляжет на тебя. Могу попробовать еще один трюк... Завтра прочтешь в газетах.
Когда начальник полиция Хартли прибыл на строительный двор, один из полицейских доложил обстановку. Обнаружили следы босых ног, идущие к задней части главного строения, там разбито оконное стекло. Заместитель шерифа попытался было с фонарем заглянуть внутрь, но в него едва не попал гаечный ключ, брошенный подозреваемым.
– Дайте мегафон, – сказал Хартли, – попытаюсь уговорить. – Затем вместе с несколькими помощниками он пригнулся к земле позади своей машины и поднес мегафон ко рту. – Говорит Уилсон "Хартли, – сказал он, и голос прогремел в тихом ночном воздухе, эхом отразившись от утеса позади строения. – Я начальник полиции Саттертона. Вы вполне можете сдаться нам, мистер Крамер. Просто спокойно выходите в эту дверь с поднятыми руками, и вам не причинят никакого вреда. Не заставляйте нас бросить внутрь шашку со слезоточивым газом. Вам это совсем не понравится.
Он опустил мегафон и прислушался, ожидая ответа. К своему удивлению, он его получил. За тридцатилетнюю карьеру полицейского мирного времени он шесть раз участвовал в поимке сбежавших подростков, беглецов из тюрем и грабителей, которые прятались в тех или иных сооружениях. И ни один из них ни разу не ответил на первый призыв сдаться.
– Вы обещаете не стрелять? – раздался голос изнутри здания. Хартли расширившимися глазами посмотрел на стоящего рядом заместителя.
– В округе Каспар мы не стреляем в лиц, вторгшихся в чужое владение, – ответил Хартли через мегафон. – Мои люди не станут стрелять, если только я не отдам им прямого приказа.
– Отлично, – донесся приглушенный ответ, – потому что у меня нет никакого оружия. У вас в этом передо мной большое преимущество. Я ненавижу оружие и стрельбу. Оружие и стрельба опасны для жизни.
– Что он сказал? – прошептал Хартли своему заместителю.
– Я не расслышал. Что-то насчет жизни.
– Если удается их разговорить, – продолжил начальник полиции шепотом, – обычно уже не делают ничего безумного. Установить контакт – вот главное.
– Я расслышал это, – произнес голос изнутри здания. – Контакт обоюдный. Сумеешь разговорить полицейского, и он тоже, как правило, не делает ничего безумного. А как вам нравится работа в полиции? Ваша жена не тревожится?
Хартли неодобрительно посмотрел на мегафон и щелчком несколько раз попереключал рычажок туда-сюда.
– Мы поговорим об этом попозже, – сказал он, удостоверившись наконец, что понял, как включается мегафон. – А сейчас мы хотим, чтобы вы вышли, прежде чем кому-нибудь будет причинен вред. Вокруг множество тех, кто жаждет вернуться к своим обычным обязанностям.
– Так и я того же хочу, – произнес голос. – Знаю, можем поговорить и попозже, но должны поговорить сейчас. Плотина рушится, вам никто этого не говорил? Я это знаю, потому что я гражданский инженер. Из штата Канзас. Вы и ваши люди должны разбудить город, вместо того чтобы терроризировать гражданского инженера, который пытается оказать всем услугу и уверен, что прав. Он не может вам не понравиться, несмотря на застенчивость, доставшуюся ему в наследство Бог знает от чего в детстве.
– Господи, – прошептал Хартли, – этот парень в самом деле чокнутый.
– И это я уже слышал, – сказал голос. – Никакой я не чокнутый. Меня это обижает.
Хартли рассерженно потряс мегафоном.
– Как же все-таки, черт подери, работает эта штуковина? Как надо эту хреновину отключать?
– Должно быть, что-то заело, – сказал заместитель.
– Я так много говорю потому, – сказал голос, – что тяну время. Проверяю кое-что. Еще не совсем готов выйти, но уже почти. Ну вот, теперь, полагаю, готов. А вы готовы, шериф?
– Я не шериф, я начальник полиции. Мы готовы. Выходите спокойно и медленно. Держите руки над головой.
– Я не стану держать руки над головой. Получится, что я сам себя обвиняю, а это уменьшит мои шансы на справедливый суд. Я намерен обратиться с этим делом от начала и до конца к руководству Американского общества гражданских инженеров. Видите дверь гаража, шериф? Я нажму кнопку, которая ее открывает. А потом выйду отсюда. Хочу сказать: я выхожу вон.
И прежде чем Хартли смог что-либо ответить на то, что, по его разумению, было в каком-то смысле отвержением его ультиматума, подвешенная к рельсу дверь, громыхая, откатилась, открыв проем, достаточный для прохода самых огромных строительных машин. Хартли, вглядывавшегося в темноту внутри строения, напугали две замигавшие фары. Послышался рев дизеля, и из двери показался пятнадцатитонный самосвал. Одно из гигантских колес коснулось автомобиля начальника полиции и отшвырнуло его в сторону, будто пластмассовую игрушку. Прежде чем кто-либо опомнился, самосвал выехал со двора и свернул влево на шоссе. Заместитель поднял винтовку.
– Дайте приказ, – прошептал он, прицеливаясь.
– Никакой стрельбы, – скомандовал Хартли, прыгая в свой автомобиль. – Он может потерять управление и врезаться в какой-нибудь дом. Попытайтесь обогнать и поставить свою машину поперек дороги. А я прикажу по радио, чтобы ее там впереди заблокировали. В этом драндулете далеко не уедешь.
Хартли с силой нажал на газ и умчался, взметнув гравий. Включил мигалки на крыше, электронную сирену и менее чем через минуту нагнал самосвал. Когда попытался протиснуться слева, грузовик свернул прямо на узкую дорожку, пересекавшую плотину.
– Куда же, черт подери, он рассчитывает попасть? – сказал Хартли, тормозя и вывертывая рулевое колесо резко вправо, чтобы вписаться в поворот. – Ему нипочем не преодолеть крутые изгибы дороги на той стороне.
Сидевший рядом заместитель опустил свое стекло и снова начал целиться из винтовки.
– Позвольте прострелить ему шины, босс.
Хартли в нерешительности поджал губы.
– Господи, готов побиться об заклад, что эти огромные хреновины стоят по пять тысяч баксов каждая! Ну ладно, давай... Подожди, он останавливается! Поднимает кузов...
Хартли ударил по тормозам и плотно прижался к рулю, пока машина, буксуя, останавливалась. Ее капот замер под задней частью грузовика.
– Пошли, – сказал Хартли, – давай поймаем его. Но прежде чем они успели открыть двери, их автомобиль яростно встряхнуло. Десять тонн раскрошенной скальной породы высыпались из наклонного кузова на капот полицейской машины и завалили ее с боков. Когда оба выбрались через задние окна, позади застыла колонна из семи машин полиции и шерифа. А самосвал уже неуклюже катил прочь, и его поднятый кузов прорисовывался на фоне сереющего неба.
Глава 22
– Да, – прошептал Фил, на ощупь пробираясь вперед, – давайте уж обойдемся без стрельбы. Подозреваемый ненавидит стрельбу.
В кабинете был письменный стол, а на столе телефонный аппарат. Фил поднес трубку к уху и облегченно закрыл глаза, услышав звук подключения. Спустя минуту отозвалась Джанет Сэндифер.
– Фил, Бог мой, ведь пять часов утра! Ты где? Ты попал на плотину?
– Попасть туда оказалось легко, а вот выбраться наружу чертовски трудно. За мной гонится полиция, загнали в какой-то гараж. Плотина рушится, теперь я в этом уверен. Вода вливается в туннели под давлением. Ты должна протрубить тревогу...
– Что-что?
– ...и устроить такую суматоху, какую только сможешь. Плотина рушится, и я никого не могу заставить поверить в это. Меня вот-вот арестуют за вторжение в чужое владение или еще за какую-нибудь хреновину. Говори всем, что плотина рушится. Звони в города ниже по течению, звони шерифу, звони своей матери. В штате должно быть что-то вроде службы катастроф... и туда позвони.
– Плотина рушится? Ты хочешь сказать, вот прямо сейчас, да?
– Прямо сейчас. Плотина в аварийном состоянии.
– Ты меня разыгрываешь. Это звучит как-то забавно. Твой голос...
– Я тебя не разыгрываю! Если мой голос и звучит забавно, то это, возможно, потому, что я перепуган до смерти. Я окружен полицейскими с пистолетами! Здесь тысячи людей спят под этой плотиной, и я единственный, кто знает, что она рушится...
– А разве полицейские не могут увидеть, что она рушится?
– Здесь нечего видеть, если не знаешь точно, куда надо смотреть. Вода с грязью просочилась, по всей вероятности, со стороны нижнего бьефа как раз там, где и определил компьютер. Но сейчас еще темно, и я не могу добиться, чтобы кто-нибудь меня выслушал. Ты моя единственная надежда... И это единственный телефонный звонок, который мне удастся сделать. Возможно, мой голос звучит забавно, но я уверен, черт подери, что ничего забавного тут нет. Мне не смеяться хочется, а плакать, если желаешь знать правду. Джанет, еще есть время, чтоб эвакуировать город. Ты должна поверить мне! Я знаю, я прав! И не шучу! Ты должна сделать все, что сможешь... пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
– Я верю тебе. Я сделаю все, что смогу. Многого ли смогу добиться из Санта-Моники, не знаю, но сделаю все, что только смогу. Фил! Я беспокоюсь. Насчет тебя. Не делай больше никаких попыток. Ты и так уже сделал достаточно. Хорошо?
Фил облегченно закрыл глаза.
– Вот так! Я знал, что могу на тебя рассчитывать. Все, я вынужден повесить трубку. Удачи тебе!
– Не делай больше никаких попыток! Обещаешь?
– Только еще одну. А потом – все. Потом это ляжет на тебя. Могу попробовать еще один трюк... Завтра прочтешь в газетах.
Когда начальник полиция Хартли прибыл на строительный двор, один из полицейских доложил обстановку. Обнаружили следы босых ног, идущие к задней части главного строения, там разбито оконное стекло. Заместитель шерифа попытался было с фонарем заглянуть внутрь, но в него едва не попал гаечный ключ, брошенный подозреваемым.
– Дайте мегафон, – сказал Хартли, – попытаюсь уговорить. – Затем вместе с несколькими помощниками он пригнулся к земле позади своей машины и поднес мегафон ко рту. – Говорит Уилсон "Хартли, – сказал он, и голос прогремел в тихом ночном воздухе, эхом отразившись от утеса позади строения. – Я начальник полиции Саттертона. Вы вполне можете сдаться нам, мистер Крамер. Просто спокойно выходите в эту дверь с поднятыми руками, и вам не причинят никакого вреда. Не заставляйте нас бросить внутрь шашку со слезоточивым газом. Вам это совсем не понравится.
Он опустил мегафон и прислушался, ожидая ответа. К своему удивлению, он его получил. За тридцатилетнюю карьеру полицейского мирного времени он шесть раз участвовал в поимке сбежавших подростков, беглецов из тюрем и грабителей, которые прятались в тех или иных сооружениях. И ни один из них ни разу не ответил на первый призыв сдаться.
– Вы обещаете не стрелять? – раздался голос изнутри здания. Хартли расширившимися глазами посмотрел на стоящего рядом заместителя.
– В округе Каспар мы не стреляем в лиц, вторгшихся в чужое владение, – ответил Хартли через мегафон. – Мои люди не станут стрелять, если только я не отдам им прямого приказа.
– Отлично, – донесся приглушенный ответ, – потому что у меня нет никакого оружия. У вас в этом передо мной большое преимущество. Я ненавижу оружие и стрельбу. Оружие и стрельба опасны для жизни.
– Что он сказал? – прошептал Хартли своему заместителю.
– Я не расслышал. Что-то насчет жизни.
– Если удается их разговорить, – продолжил начальник полиции шепотом, – обычно уже не делают ничего безумного. Установить контакт – вот главное.
– Я расслышал это, – произнес голос изнутри здания. – Контакт обоюдный. Сумеешь разговорить полицейского, и он тоже, как правило, не делает ничего безумного. А как вам нравится работа в полиции? Ваша жена не тревожится?
Хартли неодобрительно посмотрел на мегафон и щелчком несколько раз попереключал рычажок туда-сюда.
– Мы поговорим об этом попозже, – сказал он, удостоверившись наконец, что понял, как включается мегафон. – А сейчас мы хотим, чтобы вы вышли, прежде чем кому-нибудь будет причинен вред. Вокруг множество тех, кто жаждет вернуться к своим обычным обязанностям.
– Так и я того же хочу, – произнес голос. – Знаю, можем поговорить и попозже, но должны поговорить сейчас. Плотина рушится, вам никто этого не говорил? Я это знаю, потому что я гражданский инженер. Из штата Канзас. Вы и ваши люди должны разбудить город, вместо того чтобы терроризировать гражданского инженера, который пытается оказать всем услугу и уверен, что прав. Он не может вам не понравиться, несмотря на застенчивость, доставшуюся ему в наследство Бог знает от чего в детстве.
– Господи, – прошептал Хартли, – этот парень в самом деле чокнутый.
– И это я уже слышал, – сказал голос. – Никакой я не чокнутый. Меня это обижает.
Хартли рассерженно потряс мегафоном.
– Как же все-таки, черт подери, работает эта штуковина? Как надо эту хреновину отключать?
– Должно быть, что-то заело, – сказал заместитель.
– Я так много говорю потому, – сказал голос, – что тяну время. Проверяю кое-что. Еще не совсем готов выйти, но уже почти. Ну вот, теперь, полагаю, готов. А вы готовы, шериф?
– Я не шериф, я начальник полиции. Мы готовы. Выходите спокойно и медленно. Держите руки над головой.
– Я не стану держать руки над головой. Получится, что я сам себя обвиняю, а это уменьшит мои шансы на справедливый суд. Я намерен обратиться с этим делом от начала и до конца к руководству Американского общества гражданских инженеров. Видите дверь гаража, шериф? Я нажму кнопку, которая ее открывает. А потом выйду отсюда. Хочу сказать: я выхожу вон.
И прежде чем Хартли смог что-либо ответить на то, что, по его разумению, было в каком-то смысле отвержением его ультиматума, подвешенная к рельсу дверь, громыхая, откатилась, открыв проем, достаточный для прохода самых огромных строительных машин. Хартли, вглядывавшегося в темноту внутри строения, напугали две замигавшие фары. Послышался рев дизеля, и из двери показался пятнадцатитонный самосвал. Одно из гигантских колес коснулось автомобиля начальника полиции и отшвырнуло его в сторону, будто пластмассовую игрушку. Прежде чем кто-либо опомнился, самосвал выехал со двора и свернул влево на шоссе. Заместитель поднял винтовку.
– Дайте приказ, – прошептал он, прицеливаясь.
– Никакой стрельбы, – скомандовал Хартли, прыгая в свой автомобиль. – Он может потерять управление и врезаться в какой-нибудь дом. Попытайтесь обогнать и поставить свою машину поперек дороги. А я прикажу по радио, чтобы ее там впереди заблокировали. В этом драндулете далеко не уедешь.
Хартли с силой нажал на газ и умчался, взметнув гравий. Включил мигалки на крыше, электронную сирену и менее чем через минуту нагнал самосвал. Когда попытался протиснуться слева, грузовик свернул прямо на узкую дорожку, пересекавшую плотину.
– Куда же, черт подери, он рассчитывает попасть? – сказал Хартли, тормозя и вывертывая рулевое колесо резко вправо, чтобы вписаться в поворот. – Ему нипочем не преодолеть крутые изгибы дороги на той стороне.
Сидевший рядом заместитель опустил свое стекло и снова начал целиться из винтовки.
– Позвольте прострелить ему шины, босс.
Хартли в нерешительности поджал губы.
– Господи, готов побиться об заклад, что эти огромные хреновины стоят по пять тысяч баксов каждая! Ну ладно, давай... Подожди, он останавливается! Поднимает кузов...
Хартли ударил по тормозам и плотно прижался к рулю, пока машина, буксуя, останавливалась. Ее капот замер под задней частью грузовика.
– Пошли, – сказал Хартли, – давай поймаем его. Но прежде чем они успели открыть двери, их автомобиль яростно встряхнуло. Десять тонн раскрошенной скальной породы высыпались из наклонного кузова на капот полицейской машины и завалили ее с боков. Когда оба выбрались через задние окна, позади застыла колонна из семи машин полиции и шерифа. А самосвал уже неуклюже катил прочь, и его поднятый кузов прорисовывался на фоне сереющего неба.
Глава 22
Фил остановил грузовик, когда увидел цифры «50+00», выведенные по трафарету на бетонном выступе дороги, идущей по гребню холма. Согласно данным, которые Джанет сообщила, когда он звонил из мотеля, наиболее вероятное место аварии со стороны нижнего бьефа находилось между отметкой 592 метра и этой вот точкой. Он сошел по лесенке из кабины на землю. На нем были найденный в гараже белый рабочий комбинезон, плохо сидящий, и резиновые сапоги по колено. Увидел приближающиеся в полукилометре фары, услышал сирену. Значит, одному из полицейских автомобилей удалось объехать кучу скального грунта.
Фил перебрался через перила и посмотрел на фасад плотины, ее крутой склон, исчезающий далеко внизу в тенях и тумане. Единственным звуком был грохот со дна водослива. Вдалеке, слева от основания плотины, на другой стороне реки находилась автостоянка для сотрудников распределительного устройства и электростанции.
Теперь там притаились уже шесть машин, включая его собственную. Несмотря на две спущенные передние покрышки и смятую переднюю часть, любимая развалюха выглядела обнадеживающе. Его язык коснулся ключа зажигания, все еще зажатого между щекой и десной.
Гребень плотины находился в трехстах двадцати метрах над уровнем моря, а предсказанная точка аварии – на высоте сто четырнадцать. Длинный спуск. Издалека фасад плотины выглядел совершенно гладким, точно поверхность стола, но в действительности состоял из грубых обломков скал, вырубленных в каменоломнях. Длина их со стороны, примыкавшей к утрамбованному земляному ложу, составляла несколько десятков сантиметров. Фил перепрыгнул через перила, свесился на мгновение с края бетонной дорожки и спрыгнул на верхнюю часть склона. Он услышал, как над ним остановился автомобиль, и открылись двери. Он начал спускаться вниз так быстро, как только мог, чтобы при этом не потерять равновесия.
– Возвращайся сюда наверх, – прокричал чей-то голос, – а не то наберешься неприятностей на целый горшок для дерьма.
– Я уже в целом горшке для дерьма, полном неприятностей, – ответил Фил, бросившись бежать вниз по скалам.
– Стой или буду стрелять!
Фил остановился. Два полисмена смотрели на него с шестиметровой высоты.
– Вы не станете стрелять в безобидного, невооруженного инженера. Начальник полиции приказал не стрелять без особого приказа. А вы не собираетесь последовать за мной? Я хотел бы этого. Покажу, где протекает плотина. И тогда узнаете, что я не такой чокнутый, как вы воображаете. Идет?
– Ах ты, сукин сын! Джон, сообщи по радио, что он спускается вниз по плотине примерно в ста восьмидесяти метрах от водослива. Пускай отправят кого-нибудь туда, вниз. А я пойду за ним. Оставайся здесь на случай, если кинется обратно.
Полицейский перепрыгнул через перила. Сложив руки рупором, крикнул:
– Даю тебе последний шанс остановиться. Если заставишь меня карабкаться вниз по всей проклятой плотине, сверну тебе шею, когда поймаю.
Ответа не последовало.
– Ванчо-Секо придется снять напряжение большее, чем мы думали, – сказал диспетчер. – Нам нужно сорок дополнительных мегаватт из ущелья Сьерра, а не двадцать, как просили раньше.
– Никаких проблем, – сказал Уизерс, добавив голосу уверенности. – У нас здесь уйма воды.
В диспетчерскую вошли прибывшие Риггс и Купер.
– Секундочку, – сказал Уизерс, прикрыл микрофон ладонью и сообщил Риггсу и Куперу, что Болен уже в пути.
– Здорово психует. Хочет, чтобы вы визуально обследовали галерею и имели наготове доклад, когда он сюда доберется. Риггс, который был постарше и посолиднее, застонал.
– Нижние галереи?
Уизерс кивнул.
– Галерея D. Поищите там труп. Этот парень говорил, будто видел его. Возможно, это Джефферс. Отправляйтесь, у меня на линии диспетчер из Центра распределения электроэнергии.
Упоминание о Джефферсе взбудоражило Риггса и Купера. Они взглянули друг на друга и бегом кинулись к туннелям.
– Отлично, – сказал Уизерс в трубку, – стало быть, вам нужно немного дополнительной энергии. Сорок мегаватт, да? Ну, это нетрудно. Хотите получить ее разом?
– Пустите половину на линию через полчаса, а остальное – еще через полчаса.
– Идет. Будет сделано.
– У вас там вроде бы какие-то неприятности, а? Говорили, перезвоните мне, да так и не позвонили.
– Неприятности? Нет никаких неприятностей. Ну, была маленькая неприятность с одним из наших служащих. По сути, с бывшим служащим. Он заболел, и я сказал, чтобы он отправлялся домой, но он не ушел, принялся носиться вокруг. Ну и устроил, доложу я вам, кутерьму! Теперь ушел, и все спокойно.
Уизерс посмотрел на один из телеэкранов и сузил глаза. В полуоткрытой двери в конце турбинного зала что-то блестело. Неужто вода?
– Хорошо, – сказал диспетчер. – Рад слышать. И еще одно: у нас тут проблема с усилением частоты в предгорном секторе энергетической системы. Возможно, это связано с ущельем Сьерра, а возможно, с одной из автоматических подстанций ниже по течению. Какие у вас показания? Продиктуйте по каждому вашему агрегату.
Уизерс развернул свое кресло вправо и взглянул на ряды измерителей частоты. Все стрелки были на нуле.
– Что за черт его поде...
– Прошу прощения?
Уизерс привстал, наклонившись к циферблатам.
– Не могу точно разглядеть отсюда. Перезвоню через минуту. Проверю заодно и графики за последнюю пару часов.
– Да, пожалуйста.
Он повесил трубку и бросился к блоку датчиков генератора. Постучал пальцем по стеклянным крышкам циферблатов, а потом несильно ударил ребром ладони и по всей панели. Все циферблаты в пределах поля зрения Уизерса показывали ноль.
– Это все этот проклятый сукин сын, – сказал он, бегом возвращаясь к своему креслу. – Он, должно быть, отключил все детекторные прерыватели или устроил еще какую-нибудь хреновину.
Чертыхаясь, он проверил серию соединений, пытаясь выяснить, на какую часть системы это повлияло. Лампы над головой потускнели, а потом, когда заработал дублирующий дизель-генератор в соседней комнате, загорелись ярче прежнего. На телевизионном мониторе позади него серебристая полоса, которую он увидел в двери турбинного зала, выросла в небольшой водный поток, заструившийся по короткому маршу бетонных ступеней. Через окна он увидел, как Риггс бежит к нему, размахивая руками.
– Так, черт подери, – сказал Фил, глядя на полицейских, пробиравшихся к нему сверху и снизу. – Вот тебе и математическая модель.
Он устало сел, положив руки на колени. Почувствовал боль в ногах. Начали сказываться два часа лазания вверх и вниз по ступеням и лестницам, бегания по туннелям, плавания через водохранилище и карабканья вниз по плотине. Ему ни в коем случае не следовало бросать бег трусцой.
Преследовавший сверху полицейский добрался первым. Мгновение постоял рядом с Филом, успокаивая дыхание и глядя на него с отвращением, искривившим углы рта.
– Я полисмен Ли Саймон, – сказал он, – нагрудный знак тысяча четыреста шестьдесят три, и арестую вас от имени управления полиции Саттертона. Закон обязывает меня предупредить, что любое заявление, которое вы сделаете, может быть использовано против вас. И так, черт подери, будет, раз уж я должен об этом сказать. Не могли бы вы подняться наверх вместо того, чтобы заставлять меня спускаться туда, вниз, разорвав при этом свои брюки, черт бы вас подрал?
Фил проникновенно вздохнул и с отчаянием посмотрел вверх.
– Я вынудил вас спуститься сюда, вниз, чтобы показать протечку в плотине. Как видите, здесь никакой протечки нет, и это выставляет меня... в невыгодном свете. В компьютерной индустрии есть старая поговорка: «Мусор внутрь и мусор наружу». Это означает, что...
На его плечи опустились руки. Теперь его окружили трое полицейских. Только что прибывшие двое тяжело дышали и выглядели вовсе не дружелюбно.
– Видишь это? – спросил первый полицейский. – Наручники. А такое видал? Это дубинка для ночных дежурств. Давай свои лапы, чтобы я мог защелкнуть наручники, не то познакомлю свою дубинку с твоей башкой.
– Хорошо сказано, – заметил Фил, – только вот в наручниках нужды нет. Сдаюсь. Сожалею, что доставил вам так много хлопот.
– Да уж доставил, – сказал полицейский, пристегивая запястья Фила одно к другому. – Я, кажется, так стер ноги, что неделю не смогу ходить. Ну-ка, пошли.
Фила рывком поставили на ноги. Он сморщился от боли в икрах и бедрах.
– Предположим, я захромаю, – сказал он. – Отнесете меня до автомобиля?
– Если захромаешь, мы покатим тебя пинками, как футбольный мяч.
У подножия плотины они шли гуськом по тропе на стыке насыпи и естественного склона холма.
– Глядя на плотину, купающуюся в свете утренней зари, – сказал Фил, – нипочем не предположить, что она вот-вот развалится на части, не так ли? Выглядит неуязвимой.
– Господи, ну что за работа, – сказал один из полицейских, не обращая внимания на замечания Фила. – Я сегодня собирался рыбку половить. А теперь пиши пропало, придется несколько часов потратить на отчет, как мы задерживали этого проклятого засранца.
– Видимость может быть обманчивой, – продолжал Фил. – Плотина кровоточит, это факт. Можно ли ее спасти быстрыми действиями, не знаю, но то, чего добился, пытаясь предупредить людей, что-нибудь да значит... Даю восемь против пяти, что к полудню плотины здесь не будет.
– Уж не ты ли смахнешь ее, паренек? Ладно, объяснишь это в понедельник в суде. Мы поместим тебя в замечательную тюрьму. Самую замечательную тюрьму, которая у нас только есть. В ней сможешь рассказывать о плотине новым приятелям, с кем там познакомишься.
– Вы не должны сажать меня в тюрьму. Это будет напрасной тратой денег налогоплательщиков. Лучше просто высадите на автобусной остановке.
– Ну, тюрьма как раз там, так что мы и ею можем воспользоваться.
– Вы выглядите разумными. Внутри плотины вырываются на свободу все силы ада. Водохранилище вот прямо сию минуту просачивается в смотровые галереи. Рано или поздно оно пробьет себе дорогу к фасаду, обращенному к нижнему бьефу. Тогда можете начать отсчет по минутам. Надо трубить тревогу, а не волочь меня в тюрьму.
– Вот и расскажешь это судье.
Полицейский, возглавлявший шествие, предупредил остальных, что тропа неровная.
– Вы не можете посадить меня в тюрьму, – сказал Фил голосом, в котором начинала зарождаться тревога. – Я там утону. Я же ничего не сделал. Это мое первое нарушение. Обещаю, больше никогда не буду врываться на эту плотину. Я же ничего не украл и не причинил никакого ущерба.
– Никакого ущерба, говоришь? – сказал полицейский, идущий позади Фила и подталкивавший его в плечо. – Да ты уничтожил спецмашину шефа, похоронив ее в камнях. Вот что ты сделал.
– Я сделал? Это несчастный случай. Нажал не ту кнопку. Я пытался включить радио. Бог мой, не сажайте меня в тюрьму сейчас!
– А он побольше, чем когда мы поднимались вверх, – сказал идущий впереди полицейский, перепрыгивая через какой-то ручеек. – Черт подери, мои ботинки промокли.
Фил остановился.
– На какой высоте тюрьма? Она что, ниже линии затопления при катастрофической аварии дамбы?
Он посмотрел на свои резиновые сапоги, утонувшие в грязи. Перед ним тропинку пересекал поток бурой воды шириной в несколько десятков сантиметров и глубиной сантиметров от двух до пяти. Фил взглядом проследил за ним до той точки, откуда он вытекал из-под нижнего края скального блока на фасаде плотины. Полицейский за спиной снова принялся толкать его в плечо, говоря, чтоб не останавливался. Но Фил стоял, словно пригвожденный, переводя взгляд от своих сапог к плотине. Выражение лица изменилось от отчаяния к торжеству.
– Подождите минуту! Вот оно! Вот где протечка! Плотина рушится! – Он подпрыгнул. – Аллилуйя, ведь плотина рушится! Я же говорил, что не чокнутый, а вы не желали слушать! – Улыбка сошла с его лица, и он медленно прикрыл рот скованными руками. В благоговейном трепете прошептал: – Боже милостивый, плотина рушится!
Его сграбастали за обе руки и грубо пихнули вперед.
– Весенняя вода, – сказал один из полицейских. – В горах в это время года много ручьев.
– Но это никакая не гора, это плотина, – возразил Фил, пытаясь выкрутиться из чужих рук. – Вода в ручьях чистая, а эта грязная. – Его так быстро гнали толчками по тропе, что ноги едва касались земли. – Знаете, что скоро произойдет! Щель будет расширяться и расширяться, пока ее не перестанет что-либо сдерживать... Мы должны сообщить это властям... Позвольте мне сходить в...
– Мы и есть власти.
Они дошли до группы поджидавших полицейских автомобилей. Фила бросили на заднее сиденье. Он ринулся к дальней двери и попытался открыть ее, но там не оказалось никакой ручки. Он перекатился на спину и увидел полицейского Саймона, нацелившего на него свою ночную дубинку.
– Ты сейчас попадешь кое-куда, где быстро успокоишься, – сказал Саймон. – Если наткнемся на какого-нибудь инженера, мы ему расскажем, что видели какую-то струйку.
– Да я и есть инженер, – завопил Фил, – и я вам говорю, что эта струйка скоро станет потоком! Город необходимо эвакуировать! Вы что, не понимаете этого? Вы что, совершенно тупые?
Ему пришлось мгновенно пожалеть о том, что он произнес слово «тупые». Саймон плечом вперед протиснулся в машину и концом дубинки нажимал на Фила, пока его голова не откинулась назад и не прижалась к спинке сиденья.
– Занимайся своим делом, а мы уж займемся своим, хорошо? Твое дело – вторгаться в чужие владения и уничтожать собственность городских властей. Никакой ты не инженер, насколько мне известно. Для меня ты просто кусок дерьма. Итак, либо ты извинишься за то, что ты только что сказал, либо я поставлю тебе несколько фиолетовых синячков.
– Я искренне сожалею о том, что только что сказал.
Саймон сердито посмотрел на него, потом задом выбрался из машины и захлопнул дверь, фил повернул голову, откинулся лицом в обивку спинки и за десятиминутную поездку до городской тюрьмы Саттертона не издал ни единого звука. Он был в отчаянии не только из-за неудачной попытки убедить хоть кого-нибудь, что приближается катастрофа, и не только из-за ноющих ног и сильно болевшей губы. Когда дубинка полицейского Саймона зажала нос, он проглотил ключ от машины и двадцать центов.
Набрав номер 411, услышала записанный на пленку покровительственный голос, всегда приводивший ее в бешенство:
– Вы смогли бы реальным образом помочь сократить стоимость телефонных переговоров, если бы воспользовались вашей справочной книгой. Если нужный вам номер там не указан, оператор даст его вам. Пожалуйста, имейте это в виду.
Фил перебрался через перила и посмотрел на фасад плотины, ее крутой склон, исчезающий далеко внизу в тенях и тумане. Единственным звуком был грохот со дна водослива. Вдалеке, слева от основания плотины, на другой стороне реки находилась автостоянка для сотрудников распределительного устройства и электростанции.
Теперь там притаились уже шесть машин, включая его собственную. Несмотря на две спущенные передние покрышки и смятую переднюю часть, любимая развалюха выглядела обнадеживающе. Его язык коснулся ключа зажигания, все еще зажатого между щекой и десной.
Гребень плотины находился в трехстах двадцати метрах над уровнем моря, а предсказанная точка аварии – на высоте сто четырнадцать. Длинный спуск. Издалека фасад плотины выглядел совершенно гладким, точно поверхность стола, но в действительности состоял из грубых обломков скал, вырубленных в каменоломнях. Длина их со стороны, примыкавшей к утрамбованному земляному ложу, составляла несколько десятков сантиметров. Фил перепрыгнул через перила, свесился на мгновение с края бетонной дорожки и спрыгнул на верхнюю часть склона. Он услышал, как над ним остановился автомобиль, и открылись двери. Он начал спускаться вниз так быстро, как только мог, чтобы при этом не потерять равновесия.
– Возвращайся сюда наверх, – прокричал чей-то голос, – а не то наберешься неприятностей на целый горшок для дерьма.
– Я уже в целом горшке для дерьма, полном неприятностей, – ответил Фил, бросившись бежать вниз по скалам.
– Стой или буду стрелять!
Фил остановился. Два полисмена смотрели на него с шестиметровой высоты.
– Вы не станете стрелять в безобидного, невооруженного инженера. Начальник полиции приказал не стрелять без особого приказа. А вы не собираетесь последовать за мной? Я хотел бы этого. Покажу, где протекает плотина. И тогда узнаете, что я не такой чокнутый, как вы воображаете. Идет?
– Ах ты, сукин сын! Джон, сообщи по радио, что он спускается вниз по плотине примерно в ста восьмидесяти метрах от водослива. Пускай отправят кого-нибудь туда, вниз. А я пойду за ним. Оставайся здесь на случай, если кинется обратно.
Полицейский перепрыгнул через перила. Сложив руки рупором, крикнул:
– Даю тебе последний шанс остановиться. Если заставишь меня карабкаться вниз по всей проклятой плотине, сверну тебе шею, когда поймаю.
Ответа не последовало.
* * *
Звонили снова из Центра распределения электроэнергии.– Ванчо-Секо придется снять напряжение большее, чем мы думали, – сказал диспетчер. – Нам нужно сорок дополнительных мегаватт из ущелья Сьерра, а не двадцать, как просили раньше.
– Никаких проблем, – сказал Уизерс, добавив голосу уверенности. – У нас здесь уйма воды.
В диспетчерскую вошли прибывшие Риггс и Купер.
– Секундочку, – сказал Уизерс, прикрыл микрофон ладонью и сообщил Риггсу и Куперу, что Болен уже в пути.
– Здорово психует. Хочет, чтобы вы визуально обследовали галерею и имели наготове доклад, когда он сюда доберется. Риггс, который был постарше и посолиднее, застонал.
– Нижние галереи?
Уизерс кивнул.
– Галерея D. Поищите там труп. Этот парень говорил, будто видел его. Возможно, это Джефферс. Отправляйтесь, у меня на линии диспетчер из Центра распределения электроэнергии.
Упоминание о Джефферсе взбудоражило Риггса и Купера. Они взглянули друг на друга и бегом кинулись к туннелям.
– Отлично, – сказал Уизерс в трубку, – стало быть, вам нужно немного дополнительной энергии. Сорок мегаватт, да? Ну, это нетрудно. Хотите получить ее разом?
– Пустите половину на линию через полчаса, а остальное – еще через полчаса.
– Идет. Будет сделано.
– У вас там вроде бы какие-то неприятности, а? Говорили, перезвоните мне, да так и не позвонили.
– Неприятности? Нет никаких неприятностей. Ну, была маленькая неприятность с одним из наших служащих. По сути, с бывшим служащим. Он заболел, и я сказал, чтобы он отправлялся домой, но он не ушел, принялся носиться вокруг. Ну и устроил, доложу я вам, кутерьму! Теперь ушел, и все спокойно.
Уизерс посмотрел на один из телеэкранов и сузил глаза. В полуоткрытой двери в конце турбинного зала что-то блестело. Неужто вода?
– Хорошо, – сказал диспетчер. – Рад слышать. И еще одно: у нас тут проблема с усилением частоты в предгорном секторе энергетической системы. Возможно, это связано с ущельем Сьерра, а возможно, с одной из автоматических подстанций ниже по течению. Какие у вас показания? Продиктуйте по каждому вашему агрегату.
Уизерс развернул свое кресло вправо и взглянул на ряды измерителей частоты. Все стрелки были на нуле.
– Что за черт его поде...
– Прошу прощения?
Уизерс привстал, наклонившись к циферблатам.
– Не могу точно разглядеть отсюда. Перезвоню через минуту. Проверю заодно и графики за последнюю пару часов.
– Да, пожалуйста.
Он повесил трубку и бросился к блоку датчиков генератора. Постучал пальцем по стеклянным крышкам циферблатов, а потом несильно ударил ребром ладони и по всей панели. Все циферблаты в пределах поля зрения Уизерса показывали ноль.
– Это все этот проклятый сукин сын, – сказал он, бегом возвращаясь к своему креслу. – Он, должно быть, отключил все детекторные прерыватели или устроил еще какую-нибудь хреновину.
Чертыхаясь, он проверил серию соединений, пытаясь выяснить, на какую часть системы это повлияло. Лампы над головой потускнели, а потом, когда заработал дублирующий дизель-генератор в соседней комнате, загорелись ярче прежнего. На телевизионном мониторе позади него серебристая полоса, которую он увидел в двери турбинного зала, выросла в небольшой водный поток, заструившийся по короткому маршу бетонных ступеней. Через окна он увидел, как Риггс бежит к нему, размахивая руками.
* * *
Фил стоял на плоской скальной площадке, оглядывая всю местность. Насколько он мог определить, это была как раз та точка, в которой, согласно оценке компьютера, наиболее вероятна авария. Но ничего подобного здесь не было. Даже никакой течи. Небо достаточно посветлело, и фасад плотины стал обозримым на триста метров в любом направлении. Нигде ни малейшего следа сырости. Сухо, как в Долине смерти.– Так, черт подери, – сказал Фил, глядя на полицейских, пробиравшихся к нему сверху и снизу. – Вот тебе и математическая модель.
Он устало сел, положив руки на колени. Почувствовал боль в ногах. Начали сказываться два часа лазания вверх и вниз по ступеням и лестницам, бегания по туннелям, плавания через водохранилище и карабканья вниз по плотине. Ему ни в коем случае не следовало бросать бег трусцой.
Преследовавший сверху полицейский добрался первым. Мгновение постоял рядом с Филом, успокаивая дыхание и глядя на него с отвращением, искривившим углы рта.
– Я полисмен Ли Саймон, – сказал он, – нагрудный знак тысяча четыреста шестьдесят три, и арестую вас от имени управления полиции Саттертона. Закон обязывает меня предупредить, что любое заявление, которое вы сделаете, может быть использовано против вас. И так, черт подери, будет, раз уж я должен об этом сказать. Не могли бы вы подняться наверх вместо того, чтобы заставлять меня спускаться туда, вниз, разорвав при этом свои брюки, черт бы вас подрал?
Фил проникновенно вздохнул и с отчаянием посмотрел вверх.
– Я вынудил вас спуститься сюда, вниз, чтобы показать протечку в плотине. Как видите, здесь никакой протечки нет, и это выставляет меня... в невыгодном свете. В компьютерной индустрии есть старая поговорка: «Мусор внутрь и мусор наружу». Это означает, что...
На его плечи опустились руки. Теперь его окружили трое полицейских. Только что прибывшие двое тяжело дышали и выглядели вовсе не дружелюбно.
– Видишь это? – спросил первый полицейский. – Наручники. А такое видал? Это дубинка для ночных дежурств. Давай свои лапы, чтобы я мог защелкнуть наручники, не то познакомлю свою дубинку с твоей башкой.
– Хорошо сказано, – заметил Фил, – только вот в наручниках нужды нет. Сдаюсь. Сожалею, что доставил вам так много хлопот.
– Да уж доставил, – сказал полицейский, пристегивая запястья Фила одно к другому. – Я, кажется, так стер ноги, что неделю не смогу ходить. Ну-ка, пошли.
Фила рывком поставили на ноги. Он сморщился от боли в икрах и бедрах.
– Предположим, я захромаю, – сказал он. – Отнесете меня до автомобиля?
– Если захромаешь, мы покатим тебя пинками, как футбольный мяч.
У подножия плотины они шли гуськом по тропе на стыке насыпи и естественного склона холма.
– Глядя на плотину, купающуюся в свете утренней зари, – сказал Фил, – нипочем не предположить, что она вот-вот развалится на части, не так ли? Выглядит неуязвимой.
– Господи, ну что за работа, – сказал один из полицейских, не обращая внимания на замечания Фила. – Я сегодня собирался рыбку половить. А теперь пиши пропало, придется несколько часов потратить на отчет, как мы задерживали этого проклятого засранца.
– Видимость может быть обманчивой, – продолжал Фил. – Плотина кровоточит, это факт. Можно ли ее спасти быстрыми действиями, не знаю, но то, чего добился, пытаясь предупредить людей, что-нибудь да значит... Даю восемь против пяти, что к полудню плотины здесь не будет.
– Уж не ты ли смахнешь ее, паренек? Ладно, объяснишь это в понедельник в суде. Мы поместим тебя в замечательную тюрьму. Самую замечательную тюрьму, которая у нас только есть. В ней сможешь рассказывать о плотине новым приятелям, с кем там познакомишься.
– Вы не должны сажать меня в тюрьму. Это будет напрасной тратой денег налогоплательщиков. Лучше просто высадите на автобусной остановке.
– Ну, тюрьма как раз там, так что мы и ею можем воспользоваться.
– Вы выглядите разумными. Внутри плотины вырываются на свободу все силы ада. Водохранилище вот прямо сию минуту просачивается в смотровые галереи. Рано или поздно оно пробьет себе дорогу к фасаду, обращенному к нижнему бьефу. Тогда можете начать отсчет по минутам. Надо трубить тревогу, а не волочь меня в тюрьму.
– Вот и расскажешь это судье.
Полицейский, возглавлявший шествие, предупредил остальных, что тропа неровная.
– Вы не можете посадить меня в тюрьму, – сказал Фил голосом, в котором начинала зарождаться тревога. – Я там утону. Я же ничего не сделал. Это мое первое нарушение. Обещаю, больше никогда не буду врываться на эту плотину. Я же ничего не украл и не причинил никакого ущерба.
– Никакого ущерба, говоришь? – сказал полицейский, идущий позади Фила и подталкивавший его в плечо. – Да ты уничтожил спецмашину шефа, похоронив ее в камнях. Вот что ты сделал.
– Я сделал? Это несчастный случай. Нажал не ту кнопку. Я пытался включить радио. Бог мой, не сажайте меня в тюрьму сейчас!
– А он побольше, чем когда мы поднимались вверх, – сказал идущий впереди полицейский, перепрыгивая через какой-то ручеек. – Черт подери, мои ботинки промокли.
Фил остановился.
– На какой высоте тюрьма? Она что, ниже линии затопления при катастрофической аварии дамбы?
Он посмотрел на свои резиновые сапоги, утонувшие в грязи. Перед ним тропинку пересекал поток бурой воды шириной в несколько десятков сантиметров и глубиной сантиметров от двух до пяти. Фил взглядом проследил за ним до той точки, откуда он вытекал из-под нижнего края скального блока на фасаде плотины. Полицейский за спиной снова принялся толкать его в плечо, говоря, чтоб не останавливался. Но Фил стоял, словно пригвожденный, переводя взгляд от своих сапог к плотине. Выражение лица изменилось от отчаяния к торжеству.
– Подождите минуту! Вот оно! Вот где протечка! Плотина рушится! – Он подпрыгнул. – Аллилуйя, ведь плотина рушится! Я же говорил, что не чокнутый, а вы не желали слушать! – Улыбка сошла с его лица, и он медленно прикрыл рот скованными руками. В благоговейном трепете прошептал: – Боже милостивый, плотина рушится!
Его сграбастали за обе руки и грубо пихнули вперед.
– Весенняя вода, – сказал один из полицейских. – В горах в это время года много ручьев.
– Но это никакая не гора, это плотина, – возразил Фил, пытаясь выкрутиться из чужих рук. – Вода в ручьях чистая, а эта грязная. – Его так быстро гнали толчками по тропе, что ноги едва касались земли. – Знаете, что скоро произойдет! Щель будет расширяться и расширяться, пока ее не перестанет что-либо сдерживать... Мы должны сообщить это властям... Позвольте мне сходить в...
– Мы и есть власти.
Они дошли до группы поджидавших полицейских автомобилей. Фила бросили на заднее сиденье. Он ринулся к дальней двери и попытался открыть ее, но там не оказалось никакой ручки. Он перекатился на спину и увидел полицейского Саймона, нацелившего на него свою ночную дубинку.
– Ты сейчас попадешь кое-куда, где быстро успокоишься, – сказал Саймон. – Если наткнемся на какого-нибудь инженера, мы ему расскажем, что видели какую-то струйку.
– Да я и есть инженер, – завопил Фил, – и я вам говорю, что эта струйка скоро станет потоком! Город необходимо эвакуировать! Вы что, не понимаете этого? Вы что, совершенно тупые?
Ему пришлось мгновенно пожалеть о том, что он произнес слово «тупые». Саймон плечом вперед протиснулся в машину и концом дубинки нажимал на Фила, пока его голова не откинулась назад и не прижалась к спинке сиденья.
– Занимайся своим делом, а мы уж займемся своим, хорошо? Твое дело – вторгаться в чужие владения и уничтожать собственность городских властей. Никакой ты не инженер, насколько мне известно. Для меня ты просто кусок дерьма. Итак, либо ты извинишься за то, что ты только что сказал, либо я поставлю тебе несколько фиолетовых синячков.
– Я искренне сожалею о том, что только что сказал.
Саймон сердито посмотрел на него, потом задом выбрался из машины и захлопнул дверь, фил повернул голову, откинулся лицом в обивку спинки и за десятиминутную поездку до городской тюрьмы Саттертона не издал ни единого звука. Он был в отчаянии не только из-за неудачной попытки убедить хоть кого-нибудь, что приближается катастрофа, и не только из-за ноющих ног и сильно болевшей губы. Когда дубинка полицейского Саймона зажала нос, он проглотил ключ от машины и двадцать центов.
* * *
Джанет Сэндифер налила стакан апельсинового сока и отнесла его вместе с телефонным аппаратом на обеденный стол. Села за него и положила два остро отточенных карандаша рядом с листом бумаги, на который выписала названия и номера телефонов учреждений, куда следовало позвонить. Прежде всего властям штата Калифорния. Ведь если рухнет самая высокая в стране плотина, они наверняка должны первыми узнать об этом.Набрав номер 411, услышала записанный на пленку покровительственный голос, всегда приводивший ее в бешенство:
– Вы смогли бы реальным образом помочь сократить стоимость телефонных переговоров, если бы воспользовались вашей справочной книгой. Если нужный вам номер там не указан, оператор даст его вам. Пожалуйста, имейте это в виду.