Бирн Роберт. Плотина

   – А где Крамер?
   – Кто?
   – Крамер! Тот инженер, который пытался сообщить, будто что-то не в порядке...
   – В тюрьме. Под замком.
   – Выпустите его.
   – Выпустить его?
   – А кто еще у вас там знает больше его о том, что происходит? Может быть, у него родились какие-нибудь еще оригинальные идеи.
   Рошек повесил трубку и набрал номер «Лесного ручья». Элеонора в опасности. Если немыслимое произойдет, если плотина... Да возможно ли это? В мозгу толпились призраки хорошо построенных плотин, потерпевших аварии. В одной только Калифорнии Сент-Фрэнсиз и Болдуин-Хиллз, Малпассант во Франции, Вега-де-Тера в Испании, Тетон в штате Айдахо... В 1963 году оползень, обрушившийся в водохранилище, образованное плотиной Вайонт в Италии, погнал вниз, в долину, такую волну, что был разрушен город Лонгарон и погибли двадцать пять тысяч человек. Эти катастрофы виделись ему так же ярко, как и страдания, выпавшие на долю ответственных за это инженеров, многие из которых были его друзьями. «Воля Божья», «обычная промышленная практика», «неотвратимость непознанного» – подобные фразы снова и снова возникали в заключениях следовавших за каждой катастрофой расследований. Разумеется, невозможно устранить все непознанное и пригвоздить к месту все неустойчивое. Разумеется, природа способна на ужасающие сюрпризы, но все же... Рошек не мог избавиться от чувства, что если уделено достаточное внимание деталям, если хватает силы характера, чтобы противостоять компромиссам, то тогда... Сигнал «занято» напомнил, что трубка все еще снята с рычага. Элеонора либо заснула, либо забыла повесить трубку, когда проснулась.
   Могла ли рухнуть плотина в ущелье Сьерра? Уж не повернулось ли в обратную сторону тайное презрение, которое он испытывал к проектировщикам несоразмерных сооружений, обратившись на него самого? Возможно, степень протечки у нижнего бьефа преувеличена. Бурный поток оценить трудно. Возможно, он был порядка трех, а не тридцати кубометров в секунду, а в таком случае можно остановить размывание насыпи. А если этого не сделать, то никакая сила на земле не остановит неизбежное, и имя Теодора Рошека будет всегда вызывать не грезы, а кошмары.
   Если плотина разрушится, Элеонора станет ему еще дороже, чем теперь. Ее красота, ее способность творить красоту, сладость ее привязанности к нему – вот это, и только это, сможет сделать его жизнь стоящей того, чтобы жить. Он поедет к ней и предупредит об опасности. Когда она увидит, что он приехал к ней раньше, чем на плотину, ставит ее выше технического достижения, которое во многих отношениях определило его жизнь, ее привязанность, безусловно, превратится в любовь.
   Он набрал номер Карлоса Хэллона, летчика фирмы. Чтобы добраться до «Лесного ручья», достанет времени даже в самом худшем из возможных случаев. Большая часть пятнадцати километров ущелья, отделявших плотину от дачи, была неровной и изломанной. Вода, влекущая тяжелый груз ила и обломков, будет приближаться со скоростью не более пятнадцати – двадцати километров в час. А если плотина продержится хотя бы часа полтора – довольно скромная оценка с учетом плотности насыпи и массивного защитного бетонного блока, – тогда он сможет добраться до Элеоноры задолго до...
   – Карлос? Это Теодор. Возникла экстренная ситуация в северной Калифорнии, и тебе придется доставить меня туда как можно скорее. Наш «Лиэр» готов к полету? Я немедленно выезжаю в аэропорт. У меня это займет больше времени, чем у тебя, поэтому хочу, чтобы ты организовал какой-нибудь вертолет, который встретил бы нас в городском аэропорту Юбы...
   Рошек соскользнул из кресла на пол и на руках поспешил через комнату в туалет. Брюки натянул, лежа на спине.
   – Мэрилин, – крикнул он жене Болена, – одевайся. Тебе придется отвезти меня в аэропорт...

Глава 26

   Полная, седовласая, с приятным лицом, предпочитающая старушечьи очки и пристойную обувь Элизабет Лехман походила больше на дикторшу, рекламирующую замороженные пирожки, чем на офицера управления контроля над катастрофами округа Каспар, но она была именно такой и гордилась этим. Сбросив халат, который был на ней, когда позвонил шериф, торопливо натянула черные брюки, синюю блузку с бантом и черную куртку с широкими лацканами. Темное никогда не выглядит грязным. Половина одежды из синтетики, чтобы не мялась. Если плотина в самом деле рухнет, она, возможно, несколько дней не попадет домой, а ей не хотелось выглядеть старомодной старушенцией. Добиться того, чтобы мужчины подчинялись приказам женщины, – было вопросом как внешнего вида, так и реальной деловитости и профессионализма в равной мере.
   В ванной она набросилась на свои волосы и лицо с искусным умением, выработанным сорокалетним опытом, а потом смела все полки столика в сумку на случай ночевки вне дома. Ее мысли заметались, когда она вбежала на кухню, чтобы в последний момент подкрепиться чем-нибудь из холодильника. Теперь уж она выяснит, чего стоят все эти практические учебные занятия. Раз в месяц она заставляла ворчащих местных официальных лиц проводить вторую половину дня в операторской комнате управления контроля над катастрофами, учась реагировать на гипотетические ядерные взрывы, химические атаки, землетрясения, ураганы, бунты в тюрьмах, крушения поездов, мятежи, а также нападения террористов. Прежде всего она хотела удостовериться, знает ли каждый, что следует предпринять и кто именно это должен предпринять. Разумеется, немыслимо заранее заготовить детальный план на случай любого бедствия, но можно по меньшей мере определить общий порядок действий, необходимые материальные средства и приоритеты.
   Допивая чашку кофе, она старалась представить себе проблемы, которые могут возникнуть, если всю долину ниже плотины придется эвакуировать, в частности проблемы связи и транспорта, на которые, чтобы полностью отработать, никогда не находилось времени. А времени не хватало потому, что Элизабет Лехман была офицером управления контроля над катастрофами округа Каспар только по утрам, а днем работала старшей стенографисткой в торговом управлении. В администрации некоторых калифорнийских округов делами, связанными с катастрофами, пять-шесть человек занимались полный рабочий день. В других же, как и в округе Каспар, где самодовольная администрация экономит каждую монетку, полагались на совместителей из стенографического бюро. По мнению тамошних властей, прогнозирование катастроф – напрасная трата денег из бюджета округа, поскольку Господь в своей мудрости никогда не объявляет, какая именно катастрофа из сотен, имеющихся в его распоряжении, будет низвергнута с небес и на какой клочок или клочки земли и когда он ее обрушит. Не говоря уже о чуме и прочих мировых эпидемиях.
   Авария на плотине в ущелье Сьерра была, конечно, чем-то таким, о чем Господь, по мнению Элизабет Лехман, возможно, и размышлял, так что она потратила много времени, готовясь к этому. Одна серьезная неприятность мигом вышибает из колеи. Окружное управление контроля над катастрофами было расположено в цокольном этаже здания, где издавна размещалось хозяйство шерифа, в шести кварталах от центра Саттертона. Когда совету инспекторов напоминали об этом, поступало распоряжение: поскольку перемещение этой конторы куда-нибудь повыше обойдется в неизвестно сколько долларов, давайте не делать этого сейчас. Таким образом катастрофа, которая, вероятнее всего, должна была приключиться с городом, поставила бы перед людьми, пытающимися связаться с этой службой, этакое препятствие в виде ста пятидесяти метров воды.
   Пока вопрос о перемещении ее конторы на ежемесячных заседаниях проваливался, Элизабет за два года отчаянной борьбы сумела добиться достаточных ассигнований, чтобы смонтировать радиооборудование округа в автофургоне. Теперь штаб, куда сходились все нити, можно было оперативно перемещать в любое место, где он мог бы действовать наиболее эффективно. Элизабет гордилась своим штабным автомобилем, оснащенным мощным двусторонним радиопередатчиком, медикаментами, дорожными сигналами и, что самое важное, «картотекой резервов», где указано местонахождение всего, что может понадобиться, начиная от врача и кончая мешками с песком, включая перечень развертываемых полевых кухонь, госпиталей и лагерей беженцев. Это был своего рода Пентагон на колесах, откуда она могла откликаться почти на каждое происшествие в округе. «Слава Богу, что это произошло в конце недели, – сказала она себе, сбегая по ступенькам крыльца и заталкивая в рот ломтик поджаренного хлеба. – Во всяком случае, не придется возиться со школьниками».
   В темноте гаража она потянулась к двери своего штабного автомобиля, но его там не оказалось. Гараж был пуст, равно как и подъездная дорожка. И у мостовой ничего не припарковано. Она схватилась за голову, но тут вспомнила, что машина стоит у конторы. На предыдущей неделе совет инспекторов, столкнувшийся с ежегодным падением доходов, принял решение запретить служащим забирать к себе домой транспортные средства, принадлежащие округу. Это касалось и офицеров управления контроля над катастрофами. Иными словами, с того момента катастрофам надлежало происходить в течение обычного рабочего дня.
   Проклиная Говарда Джарвиса, Элизабет выбежала на улицу и посмотрела в обе стороны, не поможет ли кто. За два дома от нее на заросшем сорняками дворе, возле выброшенной кухонной плиты, юный бездельник Норман Кингвелл, стоя на коленях, наводил лоск на свой мотоцикл. Это занятие было смыслом его жизни. С ним и с его отвратительными родителями она не разговаривала целых два года, с того дня, как Норман в день своего пятнадцатилетия снял с мотоцикла глушитель. Но теперь она побежала к нему, размахивая руками, и закричала:
   – Заводи свою красавицу, Норман, малыш! Повезешь меня покататься.
   К югу от Монтерея, в глубине национального леса Лос-Падрес, человек, чей темный костюм никак не вязался с окружающим пейзажем, бежал по засыпанной листьями тропе, ведущей в центр дзен-буддизма в Тассаджара-Хот-Спрингс. На очаровательном мосту в японском стиле напугал монаха в черной рясе и сбежал по каменным ступеням к огороженным ваннам с минеральной водой на открытом воздухе. Опустившись на одно колено, всмотрелся в пар, поднимавшийся над поверхностью темной воды, и нашел того, кого искал, – худого голого мужчину с лицом Христа на Туринской плащанице, погрузившего в воду все, кроме глаз, носа и рта.
   – Вам придется уехать, – настоятельным шепотом произнес коленопреклоненный. – В округе Каспар экстренная ситуация.
   Губернатор Калифорнии поднял голову, моргая и сдувая воду с губ.
   – В округе Каспар?
   – В плотине в ущелье Сьерра появилась течь. Дело выглядит скверно.
   – А они не могут ее закупорить?
   – По всей видимости, нет. Саттертон уже эвакуируют.
   – Трудно поверить, что в таком большом штате, как этот, который расходует такую уйму денег на университетское образование, нет специалистов, знающих, как ликвидировать какую-то течь.
   Исполняющий обязанности помощника губернатора пожал плечами.
   – Я просто довожу до сведения эту новость. Если выедете немедленно, вы сможете попасть туда как минимум к финалу того, что обещает стать катастрофой высшего разряда.
   – Хорошо, – сказал губернатор со смиренным вздохом, извлекая себя из воды. – Я пока оденусь, а вы посмотрите, не сможете ли раздобыть «плимут» на ходу.
   – Вас должен забрать вертолет. Совершите облет, объявите пару округов районами бедствия и побеседуете с прессой. Можно биться об заклад, что пресса прибудет туда составом с батальон.
   Губернатор быстро натянул махровый купальный халат, надел сандалии, на ходу прикладывая к лицу полотенце.
   – Какую тактику мне следует занять с прессой: корпоративная жадность, экологическое бедствие, заправляющие Большой Энергией чиновники, влияние космических полетов или что? Нельзя ли возложить вину на республиканцев?
   – Плотина построена во время правления вашего отца. Губернатор слегка растянул губы, что было самой широкой улыбкой.
   – Он убил бы меня, если бы я упомянул об этом. Боже, неужто все наши плотины начнут рушиться на нас справа и слева? Право, и без того более чем достаточно проблем со средствами массовой информации.
   – Вряд ли начнут. Ну, а прессе внушайте, что вы глубоко сочувствуете тем, кто погиб или остался без крова. Покажите, что вы тревожитесь о них, и администрация штата тоже тревожится.
   – И она сделает все возможное, чтобы оказать помощь в рамках финансовых и установленных законами лимитов. Да, это хорошо звучит. А как насчет нападок на плотины? Может быть, это неплохой предлог прорекламировать солнечную и ветровую энергию? Настолько, мол, это безопаснее, поможет вырваться из тисков иностранных нефтедобытчиков, ну и все такое.
   Мужчины быстро взошли по ступенькам.
   – Просто тревога о пострадавших – это реклама на первые день-два, – наставлял исполняющий обязанности помощника. – Вы глубоко тронуты как личность. Понимаете, что имею в виду? Вы сочувствующее, заботящееся человеческое существо. Не становитесь формальным. Продемонстрируйте какие-нибудь общие проникновенные эмоции.
   – Вы правы, – сказал губернатор после некоторого раздумья. – Я это сделаю. По сути мне это нравится.

* * *

   Два рывка шнура, и подвесной двигатель заработал. Держась одной рукой за румпель, Чак Дункан вывел свое плоскодонное суденышко из укромной бухточки, где оно было у него обычно привязано. В эти ранние утренние часы ветер был слабым, поверхность воды зеркальной. Дункан держал курс на самую широкую часть водохранилища, километрах в восьми от плотины. Добравшись туда, он выключит двигатель и проведет беспечный день, попивая пивко, покачиваясь, глотая слюнки, разглядывая фотографии в «We», половит рыбку, а заодно и позагорает... Дункан считал, что после зубов самым плохим в нем было телосложение. Загар здорово помогает компенсировать это, и нынешним летом он намеревался загореть дочерна.
   Он лег навзничь, поднял лицо к небу и закрыл глаза. Солнце еще не было достаточно жарким для хорошего загара. Он устал, и с похмелья ему хотелось расслабиться. Болели мышцы. Большую часть ночи он боролся с Карлой, – Господи, ну и сильна же она! – безуспешно стараясь содрать с нее одежду. Она хихикала, словно все это занятие было всего лишь своеобразной дьявольской игрой. Возможно, в следующий раз вымотается. А пока он предвкушал, как набросится на пиво и хорошенько отоспится, дрейфуя туда, куда его понесет течение.

Глава 27

   Четыре стальные фермы пересекли реку, покоясь на устоях из добытого в каменоломнях гранита. На ближнем подступе к городу бетонная пирамидка, на ней начертано:
   Мост на Главной улице. Саттертон, воздвигнут в 1933 году.
   Это сооружение никогда еще не выдерживало такого давления, даже во время Великого наводнения в 1956 году, когда мостовая была залита водой на метр. Теперь глубина широкого быстрого потока уже достигла полуметра и продолжала увеличиваться.
   Желтый школьный автобус с арестантами из городской тюрьмы с ревом остановился возле пирамидки.
   – О Святой Толедо, – сказал водитель, – посмотрите-ка на реку! Как думаете, ее переехать можно?
   Сидящий рядом охранник с автоматом нагнулся, чтобы посмотреть через ветровое стекло.
   – Похоже, что нет. Но я же не какой-нибудь проклятый инженер.
   – Я проклятый инженер, – сказал Фил Крамер, идя по проходу в своем белом рабочем комбинезоне и резиновых сапогах, – и я тоже считаю, что нет. Посмотрите, насколько быстро поднимается вода. Как только ударит по этим вот горизонтальным балкам, мосту конец.
   – Садись-ка, – приказал охранник.
   Остальные арестанты, съежившиеся на маленьких для них сиденьях, вытягивали шеи, с беспокойством озираясь. Копна растянулся в хвосте автобуса, храпя, словно сигнальная сирена.
   – Дерьмо, – сказал водитель, ударяя по рулевому колесу ребром ладони.
   Подъехали два полицейских автомобиля. Один перерезал автобусу дорогу на мост, другой остановился в сторонке. Внезапно повсюду оказались полицейские, воздвигающие баррикады на подходе к мосту, заворачивая машины, которые уже начали выстраиваться позади. Все вокруг заполнили вспышки огней и шумы радиопередатчиков. Из одной машины вылез Уилсон Хартли, подождал, пока водитель автобуса откроет окно.
   – Ну, и куда теперь, шеф?
   – В среднеобразовательную гимназию, это в Стерлинг-Сити. Поедешь по Сто девяносто второму шоссе. Не возвращайся по Главной улице. Слишком большое движение, да и люди повсюду шныряют. Нет ли у тебя там Фила Крамера?
   Водитель повернулся на сиденье.
   – Ребята, тут среди вас...
   – Я Крамер, – сказал Фил, пробираясь вперед.
   Раздвижная дверь открылась, и охранник отступил в сторонку, пропуская Фила, а потом угрожающе навел автомат на остальных пассажиров, ибо кое-кто уже привстал, явно намереваясь двинуться следом. А Филу, когда он увидел поджидающего его полисмена Саймона, стало не по себе. Он протянул ему руку:
   – Я хочу снова извиниться за...
   Саймон, ухватив за запястье и подмышки, поволок его вокруг передней части автобуса.
   – Эй, что это вы? – запротестовал Фил.
   Но прежде чем успел сказать что-нибудь еще, ощутил пожатие руки какого-то седовласого полисмена с весьма мощной лапой и знакомым голосом.
   – Уилсон Хартли, начальник полиции. Нам следовало выслушать вас прошлой ночью.
   – Ну, я же...
   – Все обвинения против вас сняты. Нужна ваша помощь.
   – В самом деле?
   – Мне сказали, что, пока важные особы не доберутся сюда, вы больше всех знаете, что происходит.
   – Но ведь я...
   – Для начала необходим ваш прогноз. Как долго еще может продержаться плотина?
   Фил в изумлении покачал головой, а затем попытался говорить в профессиональной манере:
   – Я должен посмотреть, насколько течь стала хуже. Вы можете доставить меня на место, откуда я смог бы увидеть это? Как насчет автостоянки при электростанции?
   Его перебили громкий хлопок и скрежет со стороны реки. Все повернулись в ту сторону. Вода докатилась по обеим сторонам Главной улицы до нижней части моста, и сила ее давления разрушила опорные балки двух центральных пролетов и устой, на котором они покоились. Проезжая часть наклонилась влево, и весь мост начал содрогаться. В этот момент какой-то мотоцикл с ревом влетел на его дальний конец.
   – Посмотрите на этого чокнутого ублюдка! – закричал кто-то. – Ему же нипочем не переехать!
   Поток воды толщиной в несколько сантиметров уже переливался через тротуар второго пролета. Мотоцикл пересек его, словно глиссер, отбросив волны в обе стороны. Мост уже накренился на тридцать сантиметров в сторону течения, когда мотоцикл достиг четвертого пролета, почти свалившись на него, но мотоциклист, резко выбросив ноги, сумел удержать равновесие. Выскочив на твердую почву, он резко свернул, тормозя, и врезался в баррикаду.
   – Ты, идиот проклятый! – заорал Хартли. – Ты что, не видел дорожных заграждений на той стороне? Ты совсем со своего проклятого ума сошел?
   Норман Кингвелл посмотрел на начальника с полуулыбкой.
   – Этот дьявол заставил меня, – сказал он, тыча большим пальцем через плечо.
   Позади Кингвелла сползала с сиденья офицер управления контроля над катастрофами округа Каспар.
   – Вот это да! – сказала она.
   – Миссис Лехман!
   – Все в порядке, Уилсон. Это я приказала перевезти меня. Все, что нужно, в моем автомобиле, так что надо было до него добраться. А вот и мост поехал...
   Вода накатывалась на проезжую часть моста от одного устоя до другого, перехлестывая через перила. С низким щемящим звуком два центральных пролета начали соскальзывать с опор. Почтенный старый мост, казалось, изо всех сил старался удержаться, но все же сдался, когда по нему ударило скопление плывущих деревьев и обломков. Центральные пролеты в замедленном движении сложились вместе, потянув за собой боковые пролеты и скатываясь под воду. За одну минуту все исчезло из виду, и единственным указанием на то, что здесь когда-то стоял мост, были три расположенные на равном расстоянии выемки от верхнего крепления каждого устоя.
   Элизабет Лехман снова водрузилась на мотоцикл позади своего подростка-водителя.
   – Мне надо переместить повыше автофургон с радио, – сказала она Хартли. – На правой смотровой площадке будет безопасно, а?
   Хартли посмотрел на Фила, который заверил их обоих, что правая смотровая площадка на прочной скале в полном порядке. Миссис Лехман в первый раз обратила внимание на Фила, внимательно разглядывая его рабочий комбинезон и сапоги.
   – А вы кто?
   – На данный момент, – ответил на ее вопрос Хартли, – технический эксперт по тому, что происходит. Надо исполнять все, что он скажет.
   – Ну, тогда, значит, правая смотровая площадка. Поехали, Норман! Нам предстоит кое-что сделать.
   Кингвелл толчком ноги привел мотоцикл в действие и с шумом врубил двигатель, а женщина за его спиной обхватила его за талию. Норман сорвался с места с ревом, улыбаясь и подняв большой палец. Впервые в жизни он выполнял поручение в качестве официального лица.

* * *

   «Сессна» быстро взлетела с шоссе и накренилась вправо.
   – Полечу западнее города, – сказал Фредди Хассет. – Чтобы сбить с толку любого, кто, может быть, наблюдает, а потом развернусь вокруг подножия холма.
   Сидя на заднем сиденье, его отец показывал через открытую дверцу на бронированный грузовичок, который он бросил на обочине шоссе.
   – Грузовичок, конечно, выглядит маленьким, словно жук. – Он улыбнулся, обнажив ряд квадратных, пожелтевших от курева зубов. – Посмотри-ка, и нигде никакой машины! И никто за мной не гонится. Удрал чистеньким, без всякого хвоста! – Он захихикал. – Тебе надо было видеть Ллойда, когда я покатил прочь, бросив его у пристани! Сказал, надо, мол, выполнить одно поручение, через минуту вернусь. О Господи! Я видел в зеркало заднего обзора: он пробежал несколько шагов туда-сюда. Думал: не бредит ли? А потом остановился, расставив ноги и раскинув руки, будто готовился поймать мешок с помидорами. Господи, ну и потеха была! Я так сильно хохотал, что люди с тротуара пялились. Бьюсь об заклад, этот тупой ублюдок все еще ждет там меня или думает, куда еще, черт подери, я поехал на грузовике, набитом деньгами. – Он повернулся и похлопал по двум серым холщовым мешкам, которые принес с собой. – Там, должно быть, сотни тысяч внутри, Фредди, мальчик мой, а может, и больше. Там главным образом двадцатки и мельче.
   И он принялся петь, выводя нечто совершенно не похожее на правильный мотив:
   – "Я денежки достал! Я денежки достал!" Извини, Фредди, надо ведь петь так: «Мы денежки достали! Мы денежки достали!» Как там дальше-то, а? Какой следующий куплет? «День хорош, чтобы легавых подразнить, день хорош, чтобы чего-нибудь попить».
   Он шлепнул сына по колену. Фредди не разделял радости отца. Он держал руки на рычагах управления, глядя прямо перед собой.
   – Что случилось? Ты должен быть так же счастлив, как и я. Мы богаты! Мы это сделали! Мы удрали!
   – Никуда мы пока не удрали. Не удрали совсем, – мрачно сказал Фредди. – Надо еще отыскать эту чертову лачугу с воздуха, надо сперва сбросить тебя, потом надо надеяться, что самолет полетит сам по себе еще хотя бы сто шестьдесят километров. Потом надо надеяться, что никто не заметит парашютов и не станет задавать вопросы, а потом еще надо надеяться, что мы кое-как проживем вместе несколько месяцев, не пристукнув друг друга. А ты думал, что мы уже удрали? Черта с два!
   – Ну, будь повеселее, повеселее. Все окончится просто замечательно. Не бойся, со мной не будет трудно жить, я теперь другой. Деньги переделывают людей. И оттого, что разбогател, я люблю всех, даже тебя, моего собственного сына, который никогда не доставлял мне ничего, кроме неприятностей. Ха-ха! Конечно, я тебя немножко шлепал в прежние дни, но ты же этого заслуживал! Ну, давай улыбнемся! Ладно, не хочешь, не улыбайся. Тебе все равно не испортить мне этот день. А знаешь что, Фредди? Я никогда не был так счастлив за всю свою проклятую жизнь. Это правда! И не только из-за денег. Больше из-за того, как я наколол эту чертову компанию. Ох, как это здорово!
   Эмиль Хассет расстегнул воротничок и снова разразился чем-то отдаленно напоминающим песню:
   Хорошие деньки настали снова,
   И пиво нам на небе уж готово,
   Давай же веселиться, право слово!
   Хорошие деньки настали снова.
   – Господи, как бы мне хотелось знать слова всех этих знаменитых старых песенок, потому что мне здорово хочется петь.
   Самолет завершил длинный поворот на восток и взял курс прямо на утреннее солнце. Глаза пилота сощурились, руки твердо сжимали штурвал.
   Фил Крамер стоял вместе с группой мужчин на углу автостоянки при электростанции, рассматривая в бинокль нижнюю часть плотины. Место прорыва было заметнее, чем когда Морт Купер стоял на этом самом месте часом раньше. Теперь струя превратилась в поток, бьющий из отверстия диаметром десять метров. Поток прорыл канавку по склону холма, к реке.
   Фил отрегулировал фокусировку.
   – Часа два назад это было едва ли больше грязной лужицы, а теперь взгляните-ка. Должно быть, оттуда извергаются десятки кубометров в секунду.