Страница:
– Я постоянно пользуюсь белой свинцовой пудрой, и у меня на коже ничего нет, – бесцеремонно заявила Жози, и в ее голосе прозвучал вызов, возможно, от обиды, что она осталась без комплиментов Флоры.
– Со временем появятся и у тебя, – предупредила ее Эрмина и сокрушенно покачала головой, на что Жози только пожала плечами.
– Вы за последнее время стали такой бледной, Эрмина, что мне даже непонятно, зачем вам мука, белила или что-нибудь вроде этого, – нахмурив брови, сказала Флора.
– Это так кажется из-за света фонарей на переднем краю сцены. Они такие яркие, что актер выглядит как серый призрак, если на лице у него нет грима. Что же касается моей кожи, то я действительно отношусь к ней не совсем разумно. Мой предки – бретонские рыбаки, и потому у меня лицо, как у матроса, покрасневшее от северных ветров. Иногда я вьшиваю рюмочку сердечных капель и добавляю туда зернышко мышьяка, чтобы лицо становилось бледнее.
– Как глупо травить себя, – сказал Морвен, поморщившись. – Я же сотни раз говорил тебе об этом.
– Говорил. – Сказав это, Эрмина даже не взглянула на него, но, адресуясь к девушке, продолжала: – Уверена, что у нас, женщин, всегда найдутся свои маленькие секреты красоты.
– А у меня их нет, – простодушно ответила Флора.
Это было понятно и так, стоило только взглянуть на ее простоватое и бесцветное лицо, поэтому после ее слов на мгновение воцарилась тишина.
Первой заговорила Элен:
– Моя матушка часто пользовалась и гримом, и притираниями, но сейчас к этим средствам женщины прибегают все реже. Красота должна быть естественной.
– Или казаться такой, – вставила Эрмина, скривив губы.
– Что до меня, то я рада этому, – заявила мадам Туссар, злобно взглянув на актрису. – Если мужчины могут ходить с голыми лицами, то почему бы и нам, женщинам, не поступать так же?
– Дорогая моя, – успокаивающим тоном проговорил Клод Туссар, намеренно дотрагиваясь пальцами до своих усов, – не совсем голыми, а местами бритыми, без всяких ваших хитростей и уловок.
– Голыми, Клод, и, пожалуйста, не спорь со мной.
– Да, chere.
– А почему бы нам не ходить совершенно голыми. Что вообще хорошего в одежде? – прыснула от смеха Жози.
– Одежда прикрывает те места, куда могут сесть комары, – сказал Райан, прихлопнув насекомое на своем лице.
– Это правда, – согласилась Жози, словно мысль эта была для нее открытием. – Какие же они вредные, эти маленькие твари!
– Позвольте мне, – сказал Клод Туссар молоденькой актрисе и тут же протянул руку к ее обнаженному плечу, прихлопнув комара.
– Благодарю вас, месье, – игриво проговорила Жози.
Улыбка появилась на его лице, а глаза радостно заблестели.
– Клод! – со вздохом воскликнула мадам Туссар.
– Да, chere? – Блеск в глазах Клода Туссара погас, и его морщинистое лицо помрачнело.
Не обращая внимания на этот эпизод, Флора перевела взгляд на соседнюю ложу справа, где двое американцев, о чем можно было судить по их квадратным плечам и примитивным галстукам-шарфам, заканчивали свой обед. Разговаривали они чуть громче, чем было принято, и, развалясь в креслах, бесцеремонно разглядывали все вокруг себя. Элен показалось, что девушка, дрожа и прижимаясь к Дюрану, слишком преувеличивала опасность.
– Эти люди... особенно один из них, они так смотрели на меня... – проговорила вполголоса Флора.
– Не тревожьтесь, – успокоил ее Дюран, быстро взглянув на соседнюю ложу. – Эти станут глазеть на всех и на все, как и любой тупица из их страны.
– Мне они не нравятся, от их вида бросает в дрожь.
– Тогда не смотрите на них.
– Разве я могу не смотреть? Ну пожалуйста, сделайте так, чтобы они перестали! – От волнения девушка с силой сжала его руку.
Дюран разжал ее пальцы, крепко вцепившиеся в его рукав.
– Успокойтесь, мадемуазель, – проговорил он.
– В самом деле, успокойтесь же, – сказала мадам Туссар, грудь которой гневно поднялась. – Я тоже не люблю, когда на меня пялят глаза. Это так вульгарно и к тому же опасно. А что, если двое этих мужланов последуют за нами, когда мы соберемся домой, а потом нападут на нас?
Флора взвизгнула от страха. Райан, откинувшись в кресле, поднял свой бокал с вином и посмотрел на мадам Туссар и Флору, а потом перевел взгляд на американцев.
– Возможно, они и вульгарны, но мне они кажутся совершенно безвредными, – успокоил он женщин.
– Один из них совсем даже не плох, очень привлекательный, – вмешалась Жози. – Мне кажется, это он бросил мне на сцену букетик цветов. Я совсем не удивлюсь, если он смотрел вовсе и не на тебя, Флора. – Актриса ласково похлопала себя по округлостям груди, выступавшим из глубокого декоЛьте, не обращая внимания на то, какое впечатление произвели на окружающих ее слова.
– Шлюха! – прошипела Флора и, схватив свой бокал с вином, выплеснула его прямо в вырез платья Жози.
Жози взвизгнула и вскочила с места, кинувшись на девицу Мазэн с грязными ругательствами. Испуганная Флора, вскрикнув, бросилась бежать. Месье Туссар и Райан успели задержать Жози, прежде чем та догнала Флору. Месье Мазэн тоже поднялся, заламывая руки.
– Ну-ну, – проговорил он. – Ну-ну, успокойтесь...
Эрмина звонко рассмеялась. Элен с удивлением посмотрела на нее и тут же рассмеялась вместе с ней. Все зрители тоже смеялись.
На секунду Флора побледнела, а Элен, увидев это, немедленно затихла. Раскаты смеха с каждой минутой нарастали, но вдруг Флора наконец поняла, его причину: общее оживление зрителей вызвала не она, а комедианты на сцене. У девушки вырвался радостный вздох. Продолжая дрожать, она позволила Дюрану увести себя к креслу, но села только после того, как увидела, что Жози тоже заняла свое место за столом.
Эрмина перехватила взгляд Элен и увидела ее удивленно поднятые брови. Веселье актрисы как рукой сняло, когда она проследила за направлением взгляда Элен. Морвен и патронесса-вдова, склонив головы друг к другу, шепотом что-то обсуждали, не замечая, что происходит вокруг.
Возле их стола остановился официант, держа высоко над головой поднос с едой. Элен, сидевшая с краю, у входа в ложу, наклонилась вперед в своем кресле, чтобы пропустить его. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Дюраном, который все еще стоял за креслом Флоры и с грустью смотрел на Элен. Его черные глаза, как ей показалось, выражали обиду, и в них, как и говорила Эрмина, было молчаливое обвинение. Дюран был одет в черный изысканный камзол, который придавал ему какой-то устрашающий вид. Порез на его щеке зажил полностью, но оставил багрово-синий след.
Райан поднялся с кресла и, наклонившись к уху Элен, тихо прошептал:
– Не пойти ли нам прогуляться, пока Морвен и его дамы обедают?
Элен с готовностью согласилась, вдруг почувствовав желание немедленно уйти от этих беспокойных людей. Несомненно, со временем все обзаведутся в Новом Орлеане новыми друзьями. Но пока, как ей казалось, всех этих людей, таких разных, которые, возможно, никогда не были бы вместе при других обстоятельствах, объединяли недавнее прошлое и пережитые вместе несчастья.
Элен держала Райана под руку, они оба молчали. На дорожках вблизи сцены им встречалось много людей, желавших, очевидно, размяться после плотного обеда. Однако по мере удаления от центра парка гуляющих становилось меньше, звяканье посуды, смех и голоса были чуть слышны.
Большинство факелов, освещавших дорожки, уже погасло. Иногда с извилистых боковых дорожек или из увитых виноградными лозами беседок раздавались хихиканье и тихий шепот. Здесь влюбленные парочки пользовались темнотой и уединением. Издалека, со стороны сцены, вдруг послышалась музыка, возвещая начало танцев.
Элен взглянула на своего спутника:
– Ты хотел со мной о чем-то поговорить?
– Не совсем так. Ты думаешь, нам надо обязательно поговорить, прежде чем пойти гулять?
– Конечно же, нет. – Элен чувствовала некоторую напряженность в голосе Райана, и это ее беспокоило.
– Гамбьер весь вечер смотрел на тебя, как кот на сметану, которую достать не может. – Райан не собирался говорить этого, но слова выскочили сами по себе. Ему даже стало стыдно, что он не смог сдержать обиду.
– Может быть, он беспокоится за меня? Наши семьи дружили много лет.
Райан подумал, верит ли она сама в это или сказала так нарочно, лишь бы успокоить его.
– А теперь ты еще скажешь, что он тебя любит...
Любил ли Дюран ее? Элен не хотелось об этом думать, тем более что она не была уверена в его чувствах.
– Это не имеет никакого значения, поскольку мы не собираемся с тобой пожениться!
– А ты об этом сожалеешь?
– Я вообще ни о чем не сожалею, – резко ответила она.
Райан остановился и вопросительно посмотрел на нее.
– Ты не хочешь выходить замуж ни за меня, ни за Гамбьера... Или ты только так говоришь? Так чего же ты все-таки хочешь?
– А разве я должна чего-нибудь обязательно хотеть?
– Обычно так бывает.
Элен хотелось начать продажу духов, заработать деньги, чтобы можно было ей с Дивотой жить самостоятельно и независимо. Хотелось, чтобы их разногласия с Райаном и связанные с ними неудобства наконец закончились, чтобы можно было жить без больших проблем. Хотелось, наконец, получить обратно имение, имущество и капиталы отца на Сан-Доминго, хотя на это и не очень можно рассчитывать.
Было еще одно желание, которое не давало ей покоя. Она хотела, чтобы Райан страстно желал ее сам, без всякого влияния духов или какой-нибудь другой магии. От этой мысли кровь в ее жилах радостно закипала, румянец заливал щеки, а сердце бешено стучало в груди.
– В чем дело? – спросил Райан, который, конечно, расслышал ее тяжкий вздох и ласково прикоснулся к ее руке.
Ее кожа, как всегда, была нежной и в то же время упругой. От этого прикосновения ему вдруг захотелось обнять, защитить ее и вообще поскорей увести отсюда. Три дня и три ночи без нее. Это так долго... И причина всему проклятая гордость. Он боялся, что Элен может отказать ему в близости, как отказалась выйти за него замуж, поэтому теперь Райан терпеливо ждал какого-либо признака ее желания. Не в его правилах было принуждать женщин.
Но вот теперь он инстинктивно почувствовал ее внутренний трепет.
– Элен, chere, – прошептал он. Она глубоко вздохнула.
– Мне бы хотелось, – сказала Элен дрожащим голосом и так тихо, что он едва ее слышал, – чтобы ты желал меня...
– Я всегда желал тебя... – прошептал Райан, уткнувшись лицом в шелк ее волос.
Она прижалась к его крепкой груди и подняла к нему лицо, чуть раскрыв губы для поцелуя. Быстрая реакция Райана на ее признание вызвала в ней пьянящее радостное ощущение. Значит, он действительно желал ее! Она привлекала его сама, а не магия ее духов.
Губы, прижимавшиеся к ее губам, казались сладкими и требовательными. Его язык нежно ласкал уголки ее губ, словно требовал впустить его. Элен позволила ему это, и Райан с резким вздохом, похожим на стон, еще крепче прижал ее к себе.
Руки Элен невольно скользнули вверх, к его крепкой шее, к жестким завиткам на затылке, которые она стала поглаживать. Райан так сильно сжимал ее в своих объятиях, что Элен чувствовала каждую пуговицу, каждую складку на его камзоле. У нее не было сомнений – он действительно хотел ее. Сладкое томление разливалось по ее телу. Шаловливо играя, она погладила своим языком его язык, провела им вдоль его зубов, слегка толкнула их, затем неожиданно убрала язык, словно отступая и заманивая. Райан немедленно откликнулся на ее ласку страстным поцелуем. Когда он дотрагивался языком до ее влажного и нежного нёба, у Элен закружилась голова и участилось дыхание.
Послышались чьи-то шаги. Райан тихонько выругался и повернулся, чтобы загородить Элен. Их уединение нарушила молодая пара, которая, взявшись за руки, прошла, даже не взглянув на них.
Райан коротко рассмеялся.
– Думаю, что ракушки на дорожках слишком остры для твоей нежной кожи, а земля слишком влажная и грязная для твоего роскошного наряда. К тому же здесь так мало уединенных мест. Поэтому нам стоит отправиться домой, – прошептал он ей на ухо.
– А остальные... – начала было Элен, но ее протест прозвучал неубедительно.
– Остальные к нам прийти не смогут...
Месье Мазэн давно был готов вернуться в город и, по сути дела, ожидал только возвращения с прогулки Элен и Райана, чтобы пригласить всю компанию в лодку.
На обратном пути почти все молчали. За исключением нескольких отрывочных замечаний по поводу прошедшего представления, никто не был склонен к разговору. Даже лодочник устал от своих песен и молчал, очевидно, стремясь поскорее добраться до постели. Он орудовал своим шестом так быстро, что вскоре лодка оказалась у городских ворот.
Там компания распрощалась, и каждый направился своей дорогой, не забыв громко выкрикнуть обещание скоро увидеться снова. Уже через несколько минут Элен и Райан входили во двор его дома через кованые ажурные ворота, над которыми висел зажженный фонарь.
Услышав смех и громкие женские голоса, они резко остановились. С галереи раздался голос Дивоты:
– Это ты, chere?
Элен ответила, и через минуту Дивота спустилась по лестнице в сопровождении двух женских фигур, которые нельзя было узнать в тени. Когда они вступили в полосу света, падавшего от фонаря, оказалось, что это были Серефина и Жермена.
– Д'вечер, ма'мзель, м'сье, – скороговоркой произнесла Серефина своим мягким голосом. Жермена, горничная Мазэнов, оробела и только кивнула в знак приветствия.
– Добрый вечер, – ответила им Элен ровным и приятным голосом. Она никогда не чувствовала злобы по отношению к давней любовнице Дюрана, а теперь и вообще причин для этого не осталось.
Серефина повернулась к Дивоте, торопливо обняла ее, очевидно, из благодарности за маленькую синюю бутылочку, которую она держала в руке. У Жермены в руках была такая же. Три цветные женщины обменялись еще несколькими словами, и Серефина с Жерменой быстро направились к воротам, скоро растаяв в темноте.
Элен вопросительно взглянула на Дивоту.
– Серефина приходила за духами. Она узнала, что мы начали их готовить. А Жермену встретила по пути, – объяснила горничная.
За смехом этих женщин скрывалось что-то большее, чувствовалось, что они жили какой-то своей жизнью, недоступной для белых. Это слегка обеспокоило Элен. «Наверное, – подумала она, – Серефина и Жермена, как и Дивота, могли быть последовательницами верований вуду». Однако утверждать этого было нельзя, а если попробовать выспросить об этом Дивоту, то горничная могла бы подумать, что Элен подозревает что-то нехорошее в связи с приходом этих женщин или, еще хуже, запретит ей общаться с любовницей своего бывшего жениха.
– Я очень устала, – сказала наконец Элен, оглядываясь с полуулыбкой на Райана. – Пожалуй, пойду в постель.
– Я скоро приду, – пообещал Райан.
– Вам что-нибудь нужно, месье? – спросила его Дивота.
– Нет, спасибо. Бенедикт позаботится обо мне.
Моментально появился Бенедикт и замер в ожидании распоряжений хозяина.
– Быть может, немного коньяку? – негромко предложил он.
Райан согласился, а Элен повернулась и стала подниматься по лестнице, раздумывая, как было бы хорошо, если бы Райан последовал за ней, и они могли бы раздеть друг друга и упасть в постель. Видно, здесь найти уединение так же трудно, как и в Воксхолле.
Пришла Дивота, чтобы помочь Элен раздеться и надеть ночную рубашку из тонкого батиста, украшенную вышивкой по краю ворота. Горничная налила в таз горячей воды для умывания, а потом тщательно расчесала золотистые волосы Элен. Убрав в шкаф вечернее платье, она собрала в стирку ее белье. Погасив свечи в канделябрах, оставила одну в серебряном подсвечнике на ночном столике у кровати и направилась к двери.
– А мы сегодня продали первые духи, chere, – сказала она, остановившись на полпути.
– Так, значит, «мы» все же сделали это, – усмехнулась Элен, и глаза ее засветились. – Это ты сделала, Дивота.
– У нас еще будет много покупателей, очень много, – заявила горничная.
– Не сомневаюсь, – ответила Элен. Дивота кивнула, удовлетворенная ее уверенностью, и, пожелав спокойной ночи, ушла.
Поджидая Райана, Элен лежала и думала об их первом покупателе духов. «Кто бы мог подумать, что им станет Серефина? И какую именно цель преследовала любовница Дюрана, если захотела воспользоваться духами, которыми пользовалась она, та, что должна была стать женой Дюрана?»
Ей следовало теперь вести себя осторожнее и не забывать, сколько духов она использовала для себя. Запасы могут таять очень быстро. Улыбнувшись, она достала свой пузырек духов нового состава и немного подушилась, как и в начале сегодняшнего вечера.
«Где же Райан? Уж он-то, конечно, мог видеть, что Дивота погасила огни и ушла». На всякий случай она подошла к стеклянной двери на галерею и отворила ее пошире, вслушиваясь в какой-то шум внизу и внимательно вглядываясь в движение теней.
– Райан? – окликнула она.
Звук ее голоса провалился в мягкую и пугающую тишину. Райан все не шел. Гнев, вызванный неутоленным желанием, заставил Элен выйти из спальни на галерею. Взошла луна, и звезды освещали небосклон, простиравшийся над крышами. На несколько секунд она замерла, пытаясь разглядеть тени во дворе и раздумывая над тем, не перебрал ли Райан коньяку, учитывая выпитое за обедом в Воксхолле вино, и не улегся ли он где-нибудь спать. Но на него это было не похоже, ей еще не доводилось видеть его пьяным.
Из-под галереи, на которой стояла Элен, лился слабый свет. Сначала ей показалось, что свет шел из располагавшихся в нижней части первого этажа дома комнат прислуги, но она разглядела, что в этих комнатах, как и в комнатах Бенедикта и Дивоты, было темно. Свет пробивался из кладовок ее рабочей комнаты, где хранились ароматические вещества, а на прилавке в хрупких бутылочках стояли готовые духи.
Элен направилась к лестнице и, минуту поколебавшись, стала медленно спускаться по ней, легко ступая босыми ногами. Неожиданно свет в рабочей комнате погас, и двор погрузился в полную темноту. Предательски скрипнула ступенька, и Элен напряглась, от страха по спине побежали мурашки.
К ней быстро приближалась чья-то тень. Вдруг сильные мужские руки подхватили ее, крепко прижав к груди. Элен замерла в смятении и страхе, пока ее несли в темный угол двора, под раскидистые ветви старого дуба.
Незнакомец остановился, и Элен отчетливо слышала сильные и частые удары его сердца.
Высоко над ними было звездное небо, в дубовой листве что-то шептал ветер, а рядом, в центральном фонтане, мелодично журчала вода.
– Райан, это ты? – выдохнула Элен.
– Я. Здесь, кажется, нет ни острых ракушек, ни грязи...
– Ты прав, – согласилась она осторожно, понимая, что он хочет сказать. – А где слуги... Бенедикт?
– Бенедикту я велел присматривать, чтобы никто не вошел, хотя надо иметь кошачье зрение, чтобы увидеть что-нибудь в такой темноте.
– Это правда, но...
– Мне еще там, в саду Воксхолла, хотелось заняться с тобой любовью под ночным небом, а с тех пор уже прошло столько часов. Неужели ты мне откажешь? – спросил Райан.
Как же она могла отказать ему, если он попросил об этом так бесхитростно и с такой дрожью в голосе?
– Конечно, нет... – ответила нежно Элен.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
– Со временем появятся и у тебя, – предупредила ее Эрмина и сокрушенно покачала головой, на что Жози только пожала плечами.
– Вы за последнее время стали такой бледной, Эрмина, что мне даже непонятно, зачем вам мука, белила или что-нибудь вроде этого, – нахмурив брови, сказала Флора.
– Это так кажется из-за света фонарей на переднем краю сцены. Они такие яркие, что актер выглядит как серый призрак, если на лице у него нет грима. Что же касается моей кожи, то я действительно отношусь к ней не совсем разумно. Мой предки – бретонские рыбаки, и потому у меня лицо, как у матроса, покрасневшее от северных ветров. Иногда я вьшиваю рюмочку сердечных капель и добавляю туда зернышко мышьяка, чтобы лицо становилось бледнее.
– Как глупо травить себя, – сказал Морвен, поморщившись. – Я же сотни раз говорил тебе об этом.
– Говорил. – Сказав это, Эрмина даже не взглянула на него, но, адресуясь к девушке, продолжала: – Уверена, что у нас, женщин, всегда найдутся свои маленькие секреты красоты.
– А у меня их нет, – простодушно ответила Флора.
Это было понятно и так, стоило только взглянуть на ее простоватое и бесцветное лицо, поэтому после ее слов на мгновение воцарилась тишина.
Первой заговорила Элен:
– Моя матушка часто пользовалась и гримом, и притираниями, но сейчас к этим средствам женщины прибегают все реже. Красота должна быть естественной.
– Или казаться такой, – вставила Эрмина, скривив губы.
– Что до меня, то я рада этому, – заявила мадам Туссар, злобно взглянув на актрису. – Если мужчины могут ходить с голыми лицами, то почему бы и нам, женщинам, не поступать так же?
– Дорогая моя, – успокаивающим тоном проговорил Клод Туссар, намеренно дотрагиваясь пальцами до своих усов, – не совсем голыми, а местами бритыми, без всяких ваших хитростей и уловок.
– Голыми, Клод, и, пожалуйста, не спорь со мной.
– Да, chere.
– А почему бы нам не ходить совершенно голыми. Что вообще хорошего в одежде? – прыснула от смеха Жози.
– Одежда прикрывает те места, куда могут сесть комары, – сказал Райан, прихлопнув насекомое на своем лице.
– Это правда, – согласилась Жози, словно мысль эта была для нее открытием. – Какие же они вредные, эти маленькие твари!
– Позвольте мне, – сказал Клод Туссар молоденькой актрисе и тут же протянул руку к ее обнаженному плечу, прихлопнув комара.
– Благодарю вас, месье, – игриво проговорила Жози.
Улыбка появилась на его лице, а глаза радостно заблестели.
– Клод! – со вздохом воскликнула мадам Туссар.
– Да, chere? – Блеск в глазах Клода Туссара погас, и его морщинистое лицо помрачнело.
Не обращая внимания на этот эпизод, Флора перевела взгляд на соседнюю ложу справа, где двое американцев, о чем можно было судить по их квадратным плечам и примитивным галстукам-шарфам, заканчивали свой обед. Разговаривали они чуть громче, чем было принято, и, развалясь в креслах, бесцеремонно разглядывали все вокруг себя. Элен показалось, что девушка, дрожа и прижимаясь к Дюрану, слишком преувеличивала опасность.
– Эти люди... особенно один из них, они так смотрели на меня... – проговорила вполголоса Флора.
– Не тревожьтесь, – успокоил ее Дюран, быстро взглянув на соседнюю ложу. – Эти станут глазеть на всех и на все, как и любой тупица из их страны.
– Мне они не нравятся, от их вида бросает в дрожь.
– Тогда не смотрите на них.
– Разве я могу не смотреть? Ну пожалуйста, сделайте так, чтобы они перестали! – От волнения девушка с силой сжала его руку.
Дюран разжал ее пальцы, крепко вцепившиеся в его рукав.
– Успокойтесь, мадемуазель, – проговорил он.
– В самом деле, успокойтесь же, – сказала мадам Туссар, грудь которой гневно поднялась. – Я тоже не люблю, когда на меня пялят глаза. Это так вульгарно и к тому же опасно. А что, если двое этих мужланов последуют за нами, когда мы соберемся домой, а потом нападут на нас?
Флора взвизгнула от страха. Райан, откинувшись в кресле, поднял свой бокал с вином и посмотрел на мадам Туссар и Флору, а потом перевел взгляд на американцев.
– Возможно, они и вульгарны, но мне они кажутся совершенно безвредными, – успокоил он женщин.
– Один из них совсем даже не плох, очень привлекательный, – вмешалась Жози. – Мне кажется, это он бросил мне на сцену букетик цветов. Я совсем не удивлюсь, если он смотрел вовсе и не на тебя, Флора. – Актриса ласково похлопала себя по округлостям груди, выступавшим из глубокого декоЛьте, не обращая внимания на то, какое впечатление произвели на окружающих ее слова.
– Шлюха! – прошипела Флора и, схватив свой бокал с вином, выплеснула его прямо в вырез платья Жози.
Жози взвизгнула и вскочила с места, кинувшись на девицу Мазэн с грязными ругательствами. Испуганная Флора, вскрикнув, бросилась бежать. Месье Туссар и Райан успели задержать Жози, прежде чем та догнала Флору. Месье Мазэн тоже поднялся, заламывая руки.
– Ну-ну, – проговорил он. – Ну-ну, успокойтесь...
Эрмина звонко рассмеялась. Элен с удивлением посмотрела на нее и тут же рассмеялась вместе с ней. Все зрители тоже смеялись.
На секунду Флора побледнела, а Элен, увидев это, немедленно затихла. Раскаты смеха с каждой минутой нарастали, но вдруг Флора наконец поняла, его причину: общее оживление зрителей вызвала не она, а комедианты на сцене. У девушки вырвался радостный вздох. Продолжая дрожать, она позволила Дюрану увести себя к креслу, но села только после того, как увидела, что Жози тоже заняла свое место за столом.
Эрмина перехватила взгляд Элен и увидела ее удивленно поднятые брови. Веселье актрисы как рукой сняло, когда она проследила за направлением взгляда Элен. Морвен и патронесса-вдова, склонив головы друг к другу, шепотом что-то обсуждали, не замечая, что происходит вокруг.
Возле их стола остановился официант, держа высоко над головой поднос с едой. Элен, сидевшая с краю, у входа в ложу, наклонилась вперед в своем кресле, чтобы пропустить его. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Дюраном, который все еще стоял за креслом Флоры и с грустью смотрел на Элен. Его черные глаза, как ей показалось, выражали обиду, и в них, как и говорила Эрмина, было молчаливое обвинение. Дюран был одет в черный изысканный камзол, который придавал ему какой-то устрашающий вид. Порез на его щеке зажил полностью, но оставил багрово-синий след.
Райан поднялся с кресла и, наклонившись к уху Элен, тихо прошептал:
– Не пойти ли нам прогуляться, пока Морвен и его дамы обедают?
Элен с готовностью согласилась, вдруг почувствовав желание немедленно уйти от этих беспокойных людей. Несомненно, со временем все обзаведутся в Новом Орлеане новыми друзьями. Но пока, как ей казалось, всех этих людей, таких разных, которые, возможно, никогда не были бы вместе при других обстоятельствах, объединяли недавнее прошлое и пережитые вместе несчастья.
Элен держала Райана под руку, они оба молчали. На дорожках вблизи сцены им встречалось много людей, желавших, очевидно, размяться после плотного обеда. Однако по мере удаления от центра парка гуляющих становилось меньше, звяканье посуды, смех и голоса были чуть слышны.
Большинство факелов, освещавших дорожки, уже погасло. Иногда с извилистых боковых дорожек или из увитых виноградными лозами беседок раздавались хихиканье и тихий шепот. Здесь влюбленные парочки пользовались темнотой и уединением. Издалека, со стороны сцены, вдруг послышалась музыка, возвещая начало танцев.
Элен взглянула на своего спутника:
– Ты хотел со мной о чем-то поговорить?
– Не совсем так. Ты думаешь, нам надо обязательно поговорить, прежде чем пойти гулять?
– Конечно же, нет. – Элен чувствовала некоторую напряженность в голосе Райана, и это ее беспокоило.
– Гамбьер весь вечер смотрел на тебя, как кот на сметану, которую достать не может. – Райан не собирался говорить этого, но слова выскочили сами по себе. Ему даже стало стыдно, что он не смог сдержать обиду.
– Может быть, он беспокоится за меня? Наши семьи дружили много лет.
Райан подумал, верит ли она сама в это или сказала так нарочно, лишь бы успокоить его.
– А теперь ты еще скажешь, что он тебя любит...
Любил ли Дюран ее? Элен не хотелось об этом думать, тем более что она не была уверена в его чувствах.
– Это не имеет никакого значения, поскольку мы не собираемся с тобой пожениться!
– А ты об этом сожалеешь?
– Я вообще ни о чем не сожалею, – резко ответила она.
Райан остановился и вопросительно посмотрел на нее.
– Ты не хочешь выходить замуж ни за меня, ни за Гамбьера... Или ты только так говоришь? Так чего же ты все-таки хочешь?
– А разве я должна чего-нибудь обязательно хотеть?
– Обычно так бывает.
Элен хотелось начать продажу духов, заработать деньги, чтобы можно было ей с Дивотой жить самостоятельно и независимо. Хотелось, чтобы их разногласия с Райаном и связанные с ними неудобства наконец закончились, чтобы можно было жить без больших проблем. Хотелось, наконец, получить обратно имение, имущество и капиталы отца на Сан-Доминго, хотя на это и не очень можно рассчитывать.
Было еще одно желание, которое не давало ей покоя. Она хотела, чтобы Райан страстно желал ее сам, без всякого влияния духов или какой-нибудь другой магии. От этой мысли кровь в ее жилах радостно закипала, румянец заливал щеки, а сердце бешено стучало в груди.
– В чем дело? – спросил Райан, который, конечно, расслышал ее тяжкий вздох и ласково прикоснулся к ее руке.
Ее кожа, как всегда, была нежной и в то же время упругой. От этого прикосновения ему вдруг захотелось обнять, защитить ее и вообще поскорей увести отсюда. Три дня и три ночи без нее. Это так долго... И причина всему проклятая гордость. Он боялся, что Элен может отказать ему в близости, как отказалась выйти за него замуж, поэтому теперь Райан терпеливо ждал какого-либо признака ее желания. Не в его правилах было принуждать женщин.
Но вот теперь он инстинктивно почувствовал ее внутренний трепет.
– Элен, chere, – прошептал он. Она глубоко вздохнула.
– Мне бы хотелось, – сказала Элен дрожащим голосом и так тихо, что он едва ее слышал, – чтобы ты желал меня...
– Я всегда желал тебя... – прошептал Райан, уткнувшись лицом в шелк ее волос.
Она прижалась к его крепкой груди и подняла к нему лицо, чуть раскрыв губы для поцелуя. Быстрая реакция Райана на ее признание вызвала в ней пьянящее радостное ощущение. Значит, он действительно желал ее! Она привлекала его сама, а не магия ее духов.
Губы, прижимавшиеся к ее губам, казались сладкими и требовательными. Его язык нежно ласкал уголки ее губ, словно требовал впустить его. Элен позволила ему это, и Райан с резким вздохом, похожим на стон, еще крепче прижал ее к себе.
Руки Элен невольно скользнули вверх, к его крепкой шее, к жестким завиткам на затылке, которые она стала поглаживать. Райан так сильно сжимал ее в своих объятиях, что Элен чувствовала каждую пуговицу, каждую складку на его камзоле. У нее не было сомнений – он действительно хотел ее. Сладкое томление разливалось по ее телу. Шаловливо играя, она погладила своим языком его язык, провела им вдоль его зубов, слегка толкнула их, затем неожиданно убрала язык, словно отступая и заманивая. Райан немедленно откликнулся на ее ласку страстным поцелуем. Когда он дотрагивался языком до ее влажного и нежного нёба, у Элен закружилась голова и участилось дыхание.
Послышались чьи-то шаги. Райан тихонько выругался и повернулся, чтобы загородить Элен. Их уединение нарушила молодая пара, которая, взявшись за руки, прошла, даже не взглянув на них.
Райан коротко рассмеялся.
– Думаю, что ракушки на дорожках слишком остры для твоей нежной кожи, а земля слишком влажная и грязная для твоего роскошного наряда. К тому же здесь так мало уединенных мест. Поэтому нам стоит отправиться домой, – прошептал он ей на ухо.
– А остальные... – начала было Элен, но ее протест прозвучал неубедительно.
– Остальные к нам прийти не смогут...
Месье Мазэн давно был готов вернуться в город и, по сути дела, ожидал только возвращения с прогулки Элен и Райана, чтобы пригласить всю компанию в лодку.
На обратном пути почти все молчали. За исключением нескольких отрывочных замечаний по поводу прошедшего представления, никто не был склонен к разговору. Даже лодочник устал от своих песен и молчал, очевидно, стремясь поскорее добраться до постели. Он орудовал своим шестом так быстро, что вскоре лодка оказалась у городских ворот.
Там компания распрощалась, и каждый направился своей дорогой, не забыв громко выкрикнуть обещание скоро увидеться снова. Уже через несколько минут Элен и Райан входили во двор его дома через кованые ажурные ворота, над которыми висел зажженный фонарь.
Услышав смех и громкие женские голоса, они резко остановились. С галереи раздался голос Дивоты:
– Это ты, chere?
Элен ответила, и через минуту Дивота спустилась по лестнице в сопровождении двух женских фигур, которые нельзя было узнать в тени. Когда они вступили в полосу света, падавшего от фонаря, оказалось, что это были Серефина и Жермена.
– Д'вечер, ма'мзель, м'сье, – скороговоркой произнесла Серефина своим мягким голосом. Жермена, горничная Мазэнов, оробела и только кивнула в знак приветствия.
– Добрый вечер, – ответила им Элен ровным и приятным голосом. Она никогда не чувствовала злобы по отношению к давней любовнице Дюрана, а теперь и вообще причин для этого не осталось.
Серефина повернулась к Дивоте, торопливо обняла ее, очевидно, из благодарности за маленькую синюю бутылочку, которую она держала в руке. У Жермены в руках была такая же. Три цветные женщины обменялись еще несколькими словами, и Серефина с Жерменой быстро направились к воротам, скоро растаяв в темноте.
Элен вопросительно взглянула на Дивоту.
– Серефина приходила за духами. Она узнала, что мы начали их готовить. А Жермену встретила по пути, – объяснила горничная.
За смехом этих женщин скрывалось что-то большее, чувствовалось, что они жили какой-то своей жизнью, недоступной для белых. Это слегка обеспокоило Элен. «Наверное, – подумала она, – Серефина и Жермена, как и Дивота, могли быть последовательницами верований вуду». Однако утверждать этого было нельзя, а если попробовать выспросить об этом Дивоту, то горничная могла бы подумать, что Элен подозревает что-то нехорошее в связи с приходом этих женщин или, еще хуже, запретит ей общаться с любовницей своего бывшего жениха.
– Я очень устала, – сказала наконец Элен, оглядываясь с полуулыбкой на Райана. – Пожалуй, пойду в постель.
– Я скоро приду, – пообещал Райан.
– Вам что-нибудь нужно, месье? – спросила его Дивота.
– Нет, спасибо. Бенедикт позаботится обо мне.
Моментально появился Бенедикт и замер в ожидании распоряжений хозяина.
– Быть может, немного коньяку? – негромко предложил он.
Райан согласился, а Элен повернулась и стала подниматься по лестнице, раздумывая, как было бы хорошо, если бы Райан последовал за ней, и они могли бы раздеть друг друга и упасть в постель. Видно, здесь найти уединение так же трудно, как и в Воксхолле.
Пришла Дивота, чтобы помочь Элен раздеться и надеть ночную рубашку из тонкого батиста, украшенную вышивкой по краю ворота. Горничная налила в таз горячей воды для умывания, а потом тщательно расчесала золотистые волосы Элен. Убрав в шкаф вечернее платье, она собрала в стирку ее белье. Погасив свечи в канделябрах, оставила одну в серебряном подсвечнике на ночном столике у кровати и направилась к двери.
– А мы сегодня продали первые духи, chere, – сказала она, остановившись на полпути.
– Так, значит, «мы» все же сделали это, – усмехнулась Элен, и глаза ее засветились. – Это ты сделала, Дивота.
– У нас еще будет много покупателей, очень много, – заявила горничная.
– Не сомневаюсь, – ответила Элен. Дивота кивнула, удовлетворенная ее уверенностью, и, пожелав спокойной ночи, ушла.
Поджидая Райана, Элен лежала и думала об их первом покупателе духов. «Кто бы мог подумать, что им станет Серефина? И какую именно цель преследовала любовница Дюрана, если захотела воспользоваться духами, которыми пользовалась она, та, что должна была стать женой Дюрана?»
Ей следовало теперь вести себя осторожнее и не забывать, сколько духов она использовала для себя. Запасы могут таять очень быстро. Улыбнувшись, она достала свой пузырек духов нового состава и немного подушилась, как и в начале сегодняшнего вечера.
«Где же Райан? Уж он-то, конечно, мог видеть, что Дивота погасила огни и ушла». На всякий случай она подошла к стеклянной двери на галерею и отворила ее пошире, вслушиваясь в какой-то шум внизу и внимательно вглядываясь в движение теней.
– Райан? – окликнула она.
Звук ее голоса провалился в мягкую и пугающую тишину. Райан все не шел. Гнев, вызванный неутоленным желанием, заставил Элен выйти из спальни на галерею. Взошла луна, и звезды освещали небосклон, простиравшийся над крышами. На несколько секунд она замерла, пытаясь разглядеть тени во дворе и раздумывая над тем, не перебрал ли Райан коньяку, учитывая выпитое за обедом в Воксхолле вино, и не улегся ли он где-нибудь спать. Но на него это было не похоже, ей еще не доводилось видеть его пьяным.
Из-под галереи, на которой стояла Элен, лился слабый свет. Сначала ей показалось, что свет шел из располагавшихся в нижней части первого этажа дома комнат прислуги, но она разглядела, что в этих комнатах, как и в комнатах Бенедикта и Дивоты, было темно. Свет пробивался из кладовок ее рабочей комнаты, где хранились ароматические вещества, а на прилавке в хрупких бутылочках стояли готовые духи.
Элен направилась к лестнице и, минуту поколебавшись, стала медленно спускаться по ней, легко ступая босыми ногами. Неожиданно свет в рабочей комнате погас, и двор погрузился в полную темноту. Предательски скрипнула ступенька, и Элен напряглась, от страха по спине побежали мурашки.
К ней быстро приближалась чья-то тень. Вдруг сильные мужские руки подхватили ее, крепко прижав к груди. Элен замерла в смятении и страхе, пока ее несли в темный угол двора, под раскидистые ветви старого дуба.
Незнакомец остановился, и Элен отчетливо слышала сильные и частые удары его сердца.
Высоко над ними было звездное небо, в дубовой листве что-то шептал ветер, а рядом, в центральном фонтане, мелодично журчала вода.
– Райан, это ты? – выдохнула Элен.
– Я. Здесь, кажется, нет ни острых ракушек, ни грязи...
– Ты прав, – согласилась она осторожно, понимая, что он хочет сказать. – А где слуги... Бенедикт?
– Бенедикту я велел присматривать, чтобы никто не вошел, хотя надо иметь кошачье зрение, чтобы увидеть что-нибудь в такой темноте.
– Это правда, но...
– Мне еще там, в саду Воксхолла, хотелось заняться с тобой любовью под ночным небом, а с тех пор уже прошло столько часов. Неужели ты мне откажешь? – спросил Райан.
Как же она могла отказать ему, если он попросил об этом так бесхитростно и с такой дрожью в голосе?
– Конечно, нет... – ответила нежно Элен.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Райан опустил Элен на ноги и прикоснулся губами к ее лбу. Движением плеч он сбросил плащ, расстелил его на каменных плитах и опустился одним коленом на шелковую подкладку, потянув к себе Элен. Продолжая держать ее руку, он поднес к губам и другую, а затем стал по очереди осыпать ее поцелуями. Теплое дыхание слегка коснулось нежной кожи ее ладоней, и Райан тихо произнес:
– Яобожаю тебя, обожаю не за то, что ты намного щедрее и благороднее любой другой женщины, которую я когда-либо знал, а потому что ты намного честнее и искреннее их, – тихо проговорил он, глядя ей в глаза.
От переполнявшей радости у Элен перехватило дыхание. Это было как объяснение в любви. И в то же время она не могла отделаться от дурных предчувствий.
Ласковым движением Элен высвободила руки и дрожащими пальцами дотронулась до его груди, разглаживая одежду, скрывавшую его упругие мускулы. Потом развязала галстук-шарф, оказавшийся некрепко затянутым. Нащупав на воротнике запонку, она вынула ее из одной петли, распахивая рубашку и целуя Райана в обнаженную грудь.
Он вздохнул, когда Элен прижалась к нему, а потом прикоснулась языком к плоским соскам, окруженным темными густыми завитками волос. Ее волосы рассыпались по плечам, а концы прядей коснулись его крепких бедер. Очарованный, Райан потянулся, чтобы пропустить пальцы сквозь мерцающие нити, в которых отражалось серебристо-золотое сияние звезд.
Необычное ликование заполнило все ее существо. Элен чувствовала, что этот мужчина хотел ее, нуждался в ней, обожал ее. И он был искренен в своем чувстве. Понимая это, она испытала восхитительное ощущение свободы, как будто освободилась от каких-то пут. Она могла доставлять удовольствие точно так же, как и получать его взамен, и осознание этого сделало ее дерзкой.
Почувствовав дрожь наслаждения, которая прошла по телу Райана, Элен улыбнулась от нарастающего ощущения радости. В тот же момент ее руки скользнули вниз, к его талии. Райан застыл, наблюдая, как она стягивает с него рубашку и отбрасывает ее в сторону. Накрахмаленное льняное полотно издало тихий шелестящий звук. Он приблизился к ней, обхватив ладонями ее плечи, а потом, освободив ее плечо от рукава ночной сорочки, припал губами к гладкой, округлой поверхности. Горячими поцелуями Райан стал осыпать ее плечи, шею, одновременно спуская сорочку с плеч до тех пор, пока не показалась грудь.
Элен хотела было дотянуться до лент, завязывающих сорочку сзади, и развязать их, но он опередил ее и развязал бант. Нежный батист соскользнул с острых кончиков грудей и упал мягкими складками к коленям.
– Сладкая, милая, – шептал он, прикоснувшись лицом к ее груди. Губы сомкнулись на розовом соске. Элен беспомощно вздохнула. Райан нежно посасывал чувственный бутон, потом прижал его зубами, так возбудив ее плоть, что Элен задохнулась от блаженства...
Выпустив ее из своих объятий, Райан потянулся к поясу брюк. Но Элен опередила его, осторожно оттолкнув его пальцы, чтобы расстегнуть ремень и помочь ему снять нижнее белье. Ощутив у своего бедра его напрягшуюся плоть, Элен напряглась. Рывком сдернула брюки и белье с его бедер. Он ринулся помогать ей и сбросил вечерние туфли, прежде чем освободился от последних остатков одежды.
Стянув с колен ночную сорочку и расстелив ее на камзоле Райана, она улеглась на бок на импровизированной постели. Райан опустился к ней и начал нежно ее целовать. Его губы становились настойчивее. Открытым ртом он прошелся по ее шее, груди, до изгиба бедер, а потом вытянулся рядом с ней. Элен ощущала его обнаженную кожу. Запах тела опьянял и будил страсть.
Нарастающее желание, казалось, давило изнутри. На них накатила волна наслаждения, ласки становились более жаркими... Сердце Элен бешено колотилось. Ее кожа увлажнилась от пота, глаза невольно закрылись, дыхание участилось. Настойчивые руки Райана заскользили к низу живота, отыскивая спрятанный под ним нежный холм. Элен вздрогнула и ахнула, но тут же вздохнула, и ноги ее раскрылись, допуская его к женским тайнам.
Перевернувшись на спину, Райан притянул ее к себе, чтобы она легла на него. Ей не понадобилось повторное предложение. Она послушно обхватила ногами его бедра, прижимаясь к нему. Когда он вошел в нее, его гортанный возглас восторга слился с ее удовлетворенным стоном. Обессиленная, стыдясь своего беспомощного восторга, Элен затихла, уронив голову на его плечо.
Над ними кружились комары. Райан тихо выругался. Нежно поглаживая ее по спине, бедрам и отгоняя от нее кусающих насекомых, он сильным движением перевернул Элен на спину. Длинные золотистые пряди ее волос вихрем закружились вокруг них. Он приподнялся над ней и еще раз с силой проник в ее мягкую упругость, погружаясь как можно глубже. И снова все засияло вокруг.
Темнота вокруг нее раздвинулась в безграничную вселенную, в которой ничто не имело значения, кроме этого дивного слияния. Подняв руки, она ухватилась за его мускулистые плечи, чтобы двигаться с ним в едином ритме, принимая его мощные толчки, которые подгоняли ее все выше и выше в неистовом побуждении к завершению.
Элен выдохнула его имя. Услышав этот легкий звук, словно выражение одобрения и мольбы, чувствуя ее жаркое объятие, Райан, напрягшись, ринулся в заключительный бросок к собственному мгновению восторга и триумфа.
Ветер шумел в листьях дуба. Где-то монотонно стрекотал кузнечик, звенел комар, затем угрожающе затих.
Райан пошевелился. Удерживаясь на локтях, он легким движением убрал с лица Элен волосы. Ласково поцеловал ее, затем с неохотой откатился от нее и сел на колени.
– Эти добродушные твари, комары, не помешали нам получить удовольствие, на которое мы и рассчитывали, – насмешливо проговорил он. – Глупо проливать больше крови, чем мы уже пролили ради этого.
– А я уж подумала, что тебе захотелось оказаться съеденным заживо, – не пошевелившись, ответила Элен.
– Это не самое большое наслаждение.
– Яобожаю тебя, обожаю не за то, что ты намного щедрее и благороднее любой другой женщины, которую я когда-либо знал, а потому что ты намного честнее и искреннее их, – тихо проговорил он, глядя ей в глаза.
От переполнявшей радости у Элен перехватило дыхание. Это было как объяснение в любви. И в то же время она не могла отделаться от дурных предчувствий.
Ласковым движением Элен высвободила руки и дрожащими пальцами дотронулась до его груди, разглаживая одежду, скрывавшую его упругие мускулы. Потом развязала галстук-шарф, оказавшийся некрепко затянутым. Нащупав на воротнике запонку, она вынула ее из одной петли, распахивая рубашку и целуя Райана в обнаженную грудь.
Он вздохнул, когда Элен прижалась к нему, а потом прикоснулась языком к плоским соскам, окруженным темными густыми завитками волос. Ее волосы рассыпались по плечам, а концы прядей коснулись его крепких бедер. Очарованный, Райан потянулся, чтобы пропустить пальцы сквозь мерцающие нити, в которых отражалось серебристо-золотое сияние звезд.
Необычное ликование заполнило все ее существо. Элен чувствовала, что этот мужчина хотел ее, нуждался в ней, обожал ее. И он был искренен в своем чувстве. Понимая это, она испытала восхитительное ощущение свободы, как будто освободилась от каких-то пут. Она могла доставлять удовольствие точно так же, как и получать его взамен, и осознание этого сделало ее дерзкой.
Почувствовав дрожь наслаждения, которая прошла по телу Райана, Элен улыбнулась от нарастающего ощущения радости. В тот же момент ее руки скользнули вниз, к его талии. Райан застыл, наблюдая, как она стягивает с него рубашку и отбрасывает ее в сторону. Накрахмаленное льняное полотно издало тихий шелестящий звук. Он приблизился к ней, обхватив ладонями ее плечи, а потом, освободив ее плечо от рукава ночной сорочки, припал губами к гладкой, округлой поверхности. Горячими поцелуями Райан стал осыпать ее плечи, шею, одновременно спуская сорочку с плеч до тех пор, пока не показалась грудь.
Элен хотела было дотянуться до лент, завязывающих сорочку сзади, и развязать их, но он опередил ее и развязал бант. Нежный батист соскользнул с острых кончиков грудей и упал мягкими складками к коленям.
– Сладкая, милая, – шептал он, прикоснувшись лицом к ее груди. Губы сомкнулись на розовом соске. Элен беспомощно вздохнула. Райан нежно посасывал чувственный бутон, потом прижал его зубами, так возбудив ее плоть, что Элен задохнулась от блаженства...
Выпустив ее из своих объятий, Райан потянулся к поясу брюк. Но Элен опередила его, осторожно оттолкнув его пальцы, чтобы расстегнуть ремень и помочь ему снять нижнее белье. Ощутив у своего бедра его напрягшуюся плоть, Элен напряглась. Рывком сдернула брюки и белье с его бедер. Он ринулся помогать ей и сбросил вечерние туфли, прежде чем освободился от последних остатков одежды.
Стянув с колен ночную сорочку и расстелив ее на камзоле Райана, она улеглась на бок на импровизированной постели. Райан опустился к ней и начал нежно ее целовать. Его губы становились настойчивее. Открытым ртом он прошелся по ее шее, груди, до изгиба бедер, а потом вытянулся рядом с ней. Элен ощущала его обнаженную кожу. Запах тела опьянял и будил страсть.
Нарастающее желание, казалось, давило изнутри. На них накатила волна наслаждения, ласки становились более жаркими... Сердце Элен бешено колотилось. Ее кожа увлажнилась от пота, глаза невольно закрылись, дыхание участилось. Настойчивые руки Райана заскользили к низу живота, отыскивая спрятанный под ним нежный холм. Элен вздрогнула и ахнула, но тут же вздохнула, и ноги ее раскрылись, допуская его к женским тайнам.
Перевернувшись на спину, Райан притянул ее к себе, чтобы она легла на него. Ей не понадобилось повторное предложение. Она послушно обхватила ногами его бедра, прижимаясь к нему. Когда он вошел в нее, его гортанный возглас восторга слился с ее удовлетворенным стоном. Обессиленная, стыдясь своего беспомощного восторга, Элен затихла, уронив голову на его плечо.
Над ними кружились комары. Райан тихо выругался. Нежно поглаживая ее по спине, бедрам и отгоняя от нее кусающих насекомых, он сильным движением перевернул Элен на спину. Длинные золотистые пряди ее волос вихрем закружились вокруг них. Он приподнялся над ней и еще раз с силой проник в ее мягкую упругость, погружаясь как можно глубже. И снова все засияло вокруг.
Темнота вокруг нее раздвинулась в безграничную вселенную, в которой ничто не имело значения, кроме этого дивного слияния. Подняв руки, она ухватилась за его мускулистые плечи, чтобы двигаться с ним в едином ритме, принимая его мощные толчки, которые подгоняли ее все выше и выше в неистовом побуждении к завершению.
Элен выдохнула его имя. Услышав этот легкий звук, словно выражение одобрения и мольбы, чувствуя ее жаркое объятие, Райан, напрягшись, ринулся в заключительный бросок к собственному мгновению восторга и триумфа.
Ветер шумел в листьях дуба. Где-то монотонно стрекотал кузнечик, звенел комар, затем угрожающе затих.
Райан пошевелился. Удерживаясь на локтях, он легким движением убрал с лица Элен волосы. Ласково поцеловал ее, затем с неохотой откатился от нее и сел на колени.
– Эти добродушные твари, комары, не помешали нам получить удовольствие, на которое мы и рассчитывали, – насмешливо проговорил он. – Глупо проливать больше крови, чем мы уже пролили ради этого.
– А я уж подумала, что тебе захотелось оказаться съеденным заживо, – не пошевелившись, ответила Элен.
– Это не самое большое наслаждение.