Блейк Дженнифер. Тигрица

   — Как это романтично! — воскликнула Дебби, когда Джессика закончила.
   — Я всегда знала, что рано или поздно ты выкинешь что-нибудь… дикое.
   Джессика с сомнением поглядела на нее.
   — Как так? — спросила она. — Ты что, шутишь?
   — Нисколько! — с горячностью возразила Дебби. — Ты всегда была тихоней, это верно, но вместе с тем в тебе было что-то таинственное, недосказанное. Знаешь эту поговорку — в тихом омуте черти водятся? Это про тебя, Джесс, один к одному. Я помню, как мне всегда было интересно наблюдать за тобой. Ты постоянно жила в своем маленьком, замкнутом мире, совершенно не замечая, какими глазами смотрели на тебя мальчишки и как они изобретали самые идиотские предлоги, чтобы оказаться поближе к тебе. Я вовсе не хочу сказать, что ты намеренно приманивала их, нет! Просто в тебе было что-то такое, что влекло их к тебе помимо твоей воли, и я часто думала, что когда ты наконец заметишь одного из них — вот тогда будет дело, да такое, что только держись!
   — Ну, давай, давай, выкладывай, что ты там еще думала! — смеясь, подбодрила ее Джессика.
   — Я говорю абсолютно серьезно, Джесс! — торжественно уверила ее Дебби, сверкнув глазами. — Тебе от природы была дана какая-то странная власть над хоботными.
   Джессика не сдержалась и снова прыснула. «Хоботными» они в детстве называли мальчишек, которых Дебби умела ловко водить за нос. Как и слоны, мальчишки, особенно в пору полового созревания, часто бывали близоруки и не видели ничего дальше собственного хобота… простите, носа.
   — Ты и пугала их до смерти, — продолжала Дебби, — и притягивала. Они слетались к тебе как мухи на мед… и разлетались, несолоно хлебавши, но снова возвращались. Я пыталась угадать, что это может быть, но так и не разобралась. На первый взгляд ты была, конечно, девочка-одуванчик — не-тронь-меня-завяну-я, — но, возможно, мальчишки чувствовали в тебе что-то еще, что было мне недоступно. Быть может, какой-то животный магнетизм или еще что-то…
   — Спасибо, — вставила Джессика с самой саркастической улыбкой.
   — Прости, просто я не знаю, как лучше сказать…
   — Скажи лучше, что они чувствовали во мне тигрицу, которая хочет выбраться на волю, — подсказала Джессика. Лицо Дебби озарилось широкой, радостной улыбкой.
   — Точно! Кто это сказал? Этот твой Рафаэль?
   — Да, — кивнула Джессика. — Правда, не мне.
   — Какой умный представитель отряда хоботных, — восхитилась Дебби. — Судя по всему, головастый мужчина. Ты будь с ним поласковей, ладно? Ты ведь не хочешь, чтобы он истратил свой пыл раньше времени?
   — Не думаю, что мне это грозит, — ответила Джессика. Это была попытка пошутить, и суховатый тон ее голоса вполне соответствовал сказанному, однако предательский румянец разлился по ее щеками.
   — Ого! — Дебби с пониманием поглядела на ее пылающие щеки и уши, и уже готова была что-то сказать, но вдруг затрясла головой, оборвав себя на полуслове.
   — …Нет, не буду спрашивать. Во всяком случае, сегодня. Расскажи мне лучше про свадьбу. Я уже предупредила свою половину, что мы должны будем пойти, но мне, как ты понимаешь, хочется знать все подробности заранее.
   С облегчением вздохнув, Джессика вкратце поделилась с подругой планами и рассказала о семействе Кастеляров. К ее огромному облегчению, подруга тактично воздержалась от подробных расспросов, но все равно Джессика почувствовала облегчение, когда разговор перешел на Дебби и ее семью.
   Оказалось, что Дебби с мужем приехали в Новый Орлеан на ежегодный конгресс «Макдональдса», с которым они, владея несколькими ресторанами быстрого обслуживания, тесно сотрудничали. Когда между заседаниями обозначился перерыв, Дебби тут же сбежала, надеясь разыскать Джессику.
   Джессике пора было возвращаться на работу, но ей так не хотелось расставаться с Дебби, что она готова была пренебречь дисциплиной. И Джессика отважилась изменить своим правилам. Женщины решили вместе совершить набег на антикварные магазинчики. Любовь к старинным вещам была их общим пристрастием. К тому же совсем недавно Джессика обнаружила на Мэгэзин-стрит две новые антикварные лавочки, и, недолго думая, подруги отправились туда.
   В одном из магазинчиков Джессика случайно наткнулась на отрез шелка. Когда-то он был снежно-белым, но время придало ему дымчатый оттенок, напоминавший цвет ее свадебного платья. Плотная, но мягкая ткань мерцала и переливалась даже в сумраке лавки; кроме того, на шелке был растительный орнамент в восточном стиле, а взглянув на него повнимательнее, Джессика рассмотрела крошечных тигров, скрывавшихся среди вышитых тончайшей золотой нитью причудливых листьев и дивных экзотических цветов.
   Едва взяв в руки тяжелую ткань, Джессика сразу поняла, что она идеально подходит для того, чтобы сделать из нее накидку-шлейф к платью. Эта деталь несомненно придала бы ее свадебному наряду неповторимость, а это, пожалуй, было именно то, чего недоставало платью Джессики. В таком платье она могла бы чувствовать себя настоящей королевой бала: чувственной и сексуальной. Да-да, сексуальной, и пусть Рафаэль откусит себе хобот!
   — Отличная мысль! — одобрила Дебби ее план, когда Джессика поделилась с ней своей замечательной идеей.
   — Не знаю, — вдруг засомневалась Джессика. — Не буду ли я выглядеть глупо? Шлейф — это, конечно, красиво, но не слишком ли?
   — Красиво? — с возмущением в голосе воскликнула Дебби. — Красиво, Джесс, это когда на тебе классные джинсы и маленький топ на тонюсеньких бретельках. Свадебное платье должно быть другим — великолепным, богатым, фантастическим, незабываемым, как сам праздник. Не понимаю, какие тут могут быть сомнения? Эта накидка сделает твое платье. Такого платья ни у кого не было и не будет!
   Джессика раздумывала еще несколько секунд. Встретив вопросительный взгляд подруги, она громко рассмеялась.
   — О'кей, считай, что ты меня уговорила, — сказала она.
 
   Когда день свадьбы наконец наступил, Джессика поняла, что поступила правильно. Крошечные, едва заметные тигры, прячущиеся в золотых джунглях, придавали ей мужество и уверенность в себе, и хотя она сомневалась, что их кто-нибудь заметит, знать, что они есть, было приятно.
   Портной, которому Джессика заказала сделать накидку к платью, отлично справился со своей задачей. Мягкая ткань спускалась с ее плеч красивыми, переливающимися складками, придавая Джессике торжественный и величественный вид. Глядя на себя в зеркало, Джессика невольно подумала, что теперь платье выглядит так, словно оно вышло из салона какого-нибудь известного модельера, а не было куплено в магазине. Правда, накидка была несколько более насыщенного цвета, но это было заметно только при ярком свете; кроме того, ощущение целостности ансамбля создавала лента из того же, что и накидка, материала, которая поддерживала фату из старинных алансонских кружев, передававшуюся в семье Фрейзеров из поколения в поколение.
   В руках Джессика держала гирлянду из снежно-белых с золотой сердцевиной орхидей, дополненных желтыми, только начавшими распускаться розами и плющом. Цветы преподнес ей жених; он же прислал в подарок невесте ожерелье из жемчуга и бриллиантов и такие же сережки. Этот гарнитур был не просто очень красив — он стоил, наверное, целое состояние, но Джессика подумала, что он был бы ей еще дороже, если бы Рафаэль немного подождал и подарил ей его сам.
   Но, увы, Рафаэля задерживали в Рио какие-то неотложные дела, так что он не появился даже на последней репетиции, состоявшейся вечером накануне свадьбы. Вместо себя он прислал Карлоса, который и объяснил расстроенной Джессике, что ее будущий супруг приедет в церковь прямо из аэропорта вместе с матерью и бабушкой.
   Едва выбравшись из машины перед собором Сент-Луис, Джессика почувствовала приступ самой настоящей паники. Ей не верилось, что она будет венчаться в церкви и что пышный религиозный обряд на всю жизнь свяжет ее с Рафаэлем, которого она узнала так недавно. Но еще больше пугала ее дикая, неведомо откуда возникшая мысль, что Рафаэль мог передумать и теперь вовсе не появится. Что ей тогда делать?
   Но прошло всего несколько мгновений, и люди, собравшиеся на площади перед собором, заметили ее. Зажужжали, защелкали фотоаппараты, и Джессика уже готова была ринуться обратно в машину, но тут Кейл, приехавший вместе с ней, пришел ей на помощь. Сначала он шагнул вперед, загородив ее от направленных на нее объективов, а потом проложил ей дорогу в толпе и помог подняться по ступеням, ведущим к высоким и тяжелым дверям собора.
   Джессика, преодолевая паническое волнение, пыталась вслушаться в то, что говорил ей консультант-церемониймейстер. Кейл протянул ей букет и, когда Джессика заняла свое место, встал рядом.
   Руки ее дрожали так сильно, что она чуть не уронила букет. В голове ее билась одна мысль — а вдруг Рафаэль не приедет.
   И тут она увидела его. Он стоял почти прямо напротив нее, в конце длинного прохода между рядами скамеек, и улыбался. Темный вечерний костюм сделал его в десять, нет — в сто раз привлекательней, и Джессика почувствовала, как сердце ее, и без того отчаянно колотившееся в груди, забилось быстрее. Но вот Рафаэль, а за ним и Карлос, державшийся на шаг позади, шагнули к алтарю, и на Джессику внезапно снизошли удивительное спокойствие и уверенность. Все сомнения покинули ее, и она почувствовала, что ничего больше не боится.
   Что было дальше, Джессика помнила смутно. Должно быть, она все делала правильно, ибо церемония шла своим чередом без пауз и досадных остановок. Музыка, потрескивание множества свечей, торжественные слова клятвы, вопросы и ответы — все сливалось, все доносилось до ее слуха словно через зыбкую пелену. Единственным, что имело для нее значение в эти минуты, была надежная и теплая ладонь Рафаэля, который сжимал ее руку в белых кружевных перчатках.
   Наконец все закончилось и они оказались лицом к лицу со множеством улыбающихся гостей. Джессика бросила взгляд на Рафаэля и — она готова была поклясться в этом — увидела на его лице и удовлетворение, и гордость, и что-то еще, отчего по всему ее телу разлилась волна тепла.
   Прием проходил во внутреннем дворе отеля «Сент-Луис», вымощенном большими каменными плитами. Обычно здесь и проходили различные официальные церемонии, и под пальмами накрывались длинные столы для фуршетов, однако сегодня все было несколько иначе. Стены гостиницы и внутренний двор были украшены праздничными гирляндами тропических цветов. Середину двора занимал огромных размеров стол, на котором красовался свадебный торт; вокруг стояли столы поменьше, буквально ломившиеся от всякой снеди. Между столами сновали вышколенные официанты в фирменных куртках отеля, разносившие шампанское и более крепкие напитки. На одном из балконов расположился оркестр, и музыка гремела, заполняя собой все пространство двора.
   Джессика и Рафаэль с блеском протанцевали свой первый вальс под восхищенными взглядами родственников и гостей. Когда раздались аплодисменты, они, смущенно улыбаясь друг другу, вышли из круга и направились к столам. Гости последовали их примеру. Звуки музыки тонули в шумном многоголосье разговоров, восхищенных возгласов, взрывах смеха. Особенно шумной была компания многочисленных юных племянников и племянниц семейства Кастеляров, которые объединились, дабы совершить опустошительный налет на один из столов со сладостями. Второй танец Рафаэль танцевал со своей матерью, а Джессику вывел в круг сам Клод Фрейзер, который покинул ради этого свое инвалидное кресло и сделал несколько шагов, после чего Джессику подхватил Кейл, а деда — Мадлен. Словом, праздник шел по заведенному порядку, все было чинно, трогательно, но Джессика тем не менее почувствовала облегчение, когда официальная часть закончилась и она получила возможность раствориться среди гостей.
   Легкий ветерок шевелил края белоснежных скатертей, играл листьями пальм в кадках и разносил в воздухе удивительные запахи вкусной еды — заливного из омаров, копченой ветчины, крабового рулета, свежеиспеченного хлеба, сладких пирожных и вина. Старые каменные стены вторили беззаботному смеху и разговорам, фонтан в углу двора журчал и пел словно теплый весенний дождь, а по лицам гостей и по каменным плитам скользили тени и пятна света от множества свечей в сверкающих подсвечниках. Стоявший рядом с Джессикой Рафаэль внимательно слушал рассказ своей сестры, которая не без юмора описывала перелет своего многочисленного семейства в Новый Орлеан. Джессика тоже слегка улыбалась, но едва ли до нее доходил смысл разговора. Она слишком нервничала, чтобы сосредоточиться на разговорах или на еде, и только смотрела, смотрела вокруг, стараясь запечатлеть в памяти все происходящее.
   Оркестр на балконе грянул самбу в честь бразильских гостей, и среди собравшихся произошел небольшой переполох, вызванный тем, что слишком много гостей одновременно ринулись танцевать. Джессика наблюдала за всеобщей суматохой и даже слегка вздрогнула, когда кто-то, подойдя сзади к ее креслу, положил ей руку на плечо, чтобы привлечь ее внимание.
   — Дебби! — воскликнула она, оборачиваясь. — Как ты меня напугала!
   В церкви, принимая поздравления, она обнялась с подругой и ее мужем, однако никакой возможности поговорить у них не было.
   — Хорошо, что вы с Майком смогли приехать. Я ужасно рада!
   — О, Джесс, мы не пропустили бы этого события за все сокровища мира! Кстати, я горю желанием сказать, что одобряю твой выбор. — Она лукаво улыбнулась Рафаэлю, который как раз в этот момент был занят тем, что, опустившись на колено, завязывал шнурок одной из своих маленьких племянниц.
   — Да, мне тоже кажется, что муж мне достался не из худших, — весело согласилась Джессика, чувствуя, как в душе у нее закипает нечто похожее на радость и гордость.
   — А что он сказал по поводу твоих тигров?
   — Он их пока не заметил, — ответила Джессика, понизив голос.
   Дебби слегка приподняла брови.
   — Я думала, они — для него.
   — И для него, конечно, тоже, но главным образом — для меня.
   — Боже мой, Джесс, тебе нужно только захотеть этого, и ты справишься с любым мужчиной!
   — Так уж и с любым!.. — с недоверием произнесла Джессика.
   — С любым! — убежденно сказала Дебби и бросила в сторону Рафаэля красноречивый взгляд. — По крайней мере, с абсолютным большинством, — добавила она и, наклонившись к Джессике, снова обняла ее за плечи — на этот раз в знак прощания, так как им с мужем пора было уезжать. — Я была счастлива увидеться с тобой, Джесс. И я очень, очень рада за тебя. Позвони мне обязательно, ладно? А то приезжайте к нам вместе с Рафаэлем, договорились? Я люблю тебя, дорогая, и хочу, чтобы ты была очень счастлива.
   Джессика благодарно кивнула. Теплые слова подруги согрели ее сердце.
   Рафаэль внимательно наблюдал за ней. Слышал ли он, о чем она говорила с Дебби? Помнит ли он, как сравнивал ее с тигрицей? Или, может быть, он вспоминал другой двор и другую самбу?
   Пристальный взгляд Рафаэля, выдававший его невероятное напряжение, смутил и напугал ее. На лице его было ясно написано, чего ему стоит сдерживать свои эмоции, и по спине Джессики пробежал холодок, вызванный… вызванный ответным желанием — таким сильным, что у нее закружилась голова, а ноги стали непослушными и тяжелыми.
   Именно в эти мгновения Джессика окончательно поняла, что не давало ей покоя в последние месяцы. Ей нужно было только одно: она должна была узнать, можно ли вернуть ту магию, которую она однажды познала, то волшебство, которое она всего лишь раз разделила с Рафаэлем. Так долго — почти всю жизнь — она отказывала себе в счастье любить и быть любимой, подавляла в себе женщину, жертвовала личной жизнью ради карьеры, ради обязанностей перед семьей… Ну что ж, совсем скоро она узнает все, что хотела.
   При мысли о том, что ее ждет, Джессика снова затрепетала. Что, если она не сможет снова испытать тот удивительный восторг, который пришел к ней в Рио? Что, если она будет разочарована? Или Рафаэль не будет удовлетворен их первой брачной ночью? А может быть, Арлетта права, и она с самого начала была разменной фишкой в чужой игре? Ведь у нее так и не появилось никаких доказательств того, что ее не обманули, просто за всеми предсвадебными хлопотами, за своим сегодняшним волнением Джессика напрочь позабыла о своих обстоятельствах. Но ведь ничего не изменилось, все осталось как было!
   Нет, наверное, она до конца так и не сможет доверять этому человеку, но ведь брачный союз уже заключен, и он стал ее мужем! Что, если слова клятвы, произнесенной перед алтарем, навеки приковали ее к тому, кто использовал ее самым бесчестным образом? Тогда, в Рио, Рафаэль овладел ею, воспользовавшись ее растерянностью и благоприятными обстоятельствами, но теперь он получил возможность проделывать с нею то же самое уже на законных основаниях!
   Переход от желания к ужасу был таким стремительным и неожиданным, что кровь отхлынула от лица Джессики. Словно в тумане она видела, как Рафаэль встает и движется к ней, но была не в силах даже пошевелиться.
   — Идем, — сказал он, беря ее за руку и помогая встать. В глазах его горел все тот же мрачный огонь, который заставил Джессику содрогнуться.
   — Нам пора.
   Первую ночь они должны были провести в городской квартире Джессики. Это решение было принято с обоюдного согласия, поскольку Джессика не выразила никакого желания переехать в отель.
   Пепе довез их до самого дома. Когда Джессика выходила из машины, она заметила, как Пепе и Рафаэль обменялись быстрыми многозначительными взглядами, после чего слуга почтительно склонил голову. Когда они поднялись наверх, Джессика услышала, как отъехала машина.
   — Значит, дежурства отменяются? — спросила она, зажигая свет в прихожей, и прошла в гостиную, чтобы включить там настольную лампу.
   Рафаэль захлопнул входную дверь.
   — Можно сказать и так, — прогудел он.
   — Ты думаешь, что теперь мы можем сами о себе позаботиться?
   — Да-То есть, — повернулась к нему Джессика, — ты хочешь сказать, что опасность миновала? Что мне… нам больше ничего не грозит?
   С этими словами она подошла к зеркалу, чтобы снять фату. Рафаэль молчал. Джессика удивленно обернулась и увидела его напряженное лицо и затуманенные глаза.
   И ее сердце забилось как у пойманной в силки птицы.
   — Я хочу сказать, — ответил Рафаэль, ослабляя узел галстука, — что начиная с сегодняшнего дня я буду сам заботиться о твоей безопасности.
   — О моей безопасности? — Джессика недоуменно покачала головой. — Мне кажется, что я не нуждаюсь в телохранителе.
   Рафаэль расстегнул запонки на манжетах и положил их на туалетный столик. Потом он поднял руки и потянулся к ее волосам, и его взгляд показался ей исполненным любви и самых нежных обещаний.
   — Нет нуждаешься, — сказал он твердо. — И, если хочешь, я объясню тебе, почему.
   Джессика облизнула губы. Взгляд Рафаэля тут же остановился на ее влажных манящих губах.
   — Мы… нам нужно обсудить, что мы будем делать в ближайшие несколько дней, — сказала она поспешно. — И, наверное, надо решить, когда мы отправимся в Бразилию.
   — Не думаю, что мы должны обсуждать это немедленно, — пророкотал Рафаэль своим низким голосом, осторожно вынимая из уха Джессики жемчужную серьгу.
   Его пальцы были такими теплыми, такими ласковыми, что Джессика невольно забыла обо всем. Наконец она опомнилась и, перехватив его запястье, произнесла тихим голосом:
   — Спасибо, не надо. Я сама…
   — Я хочу их снять, — с легкой улыбкой ответил Рафаэль и, положив серьгу на столик, тут же занялся второй. — Мне не хочется, чтобы ты снова потеряла сережку.
   Джессика почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.
   — Нет, не надо, правда… — прошептала она чуть слышно, выпуская его руку.
   — А я хочу, — сказал он негромко, но настойчиво. — Хочу ухаживать за тобой, заботиться, прикасаться к тебе, обнимать, ласкать, целовать каждый дюйм твоего тела. Вот уже несколько недель, как я не в состоянии думать ни о чем другом.
   Джессика почувствовала, что наполнявший ее жаркий огонь желания вот-вот выплеснется наружу. Ее пылающая кожа стала такой чувствительной, что она ощущала не только тепло его тела, но и малейшее шевеление воздуха в комнате. Когда Рафаэль справился со второй серьгой и наклонился к ее шее, чтобы расстегнуть замок ожерелья, Джессика не выдержала. Порывисто повернувшись к нему, она качнулась вперед.
   Рафаэль шагнул ей навстречу и замер, прижавшись к ней всем телом. От него исходил тонкий дурманящий аромат, и этот знакомый запах подействовал на Джессику как сильнейшее возбуждающее средство. Голова у нее закружилась, странная слабость растеклась по телу, и, чтобы не упасть, Джессика машинально взмахнула руками. Повинуясь не разуму, а одному лишь инстинкту, она опустила руки на его широкую грудь. Это было такое удивительное ощущение — чувствовать его теплое сильное тело, слышать его учащенное дыхание, что Джессика отбросила остатки стыдливости и впитывала его тепло, его запах, наслаждаясь игрой натянутых мускулов под тонкой полотняной рубашкой и прислушиваясь к гулким ударам его сердца.
   В эти секунды он был так близок ей. Джессике вдруг показалось, что он словно маленький ребенок нуждается в ней. И вместе с тем она ощущала его невероятную силу. Его мощная мужская энергия и сила подчиняли ее себе, лишали воли к сопротивлению, но и питали собственное все нарастающее желание. И Джессика сдалась, сдалась без сожалений и дальнейших колебаний. Ее узкая ладонь проникла между пуговицами рубашки, запуталась в упругих и густых волосах на груди и вдруг наткнулась на крошечный твердый сосок.
   Рафаэль судорожно вздохнул, и Джессика в испуге отступила, но ее замешательство продлилось всего какие-то доли мгновения. Прижавшись щекой к его груди, она продолжила свое волнующее путешествие, ища среди густой поросли второй крошечный холмик.
   Неожиданно Рафаэль с силой сжал Джессику в объятиях, так, что она едва перевела дыхание. Погрузив пальцы в ее густые, вьющиеся волосы, он запрокинул ее голову и прильнул к ее губам долгим и страстным поцелуем. Обдавая ее « влажным теплом своего дыхания, он упивался сладким соком, упругой податливостью и нежностью ее губ, и Джессика вдруг почувствовала себя так, как будто она вдруг очутилась в лодке, которую уносит от берегов тропический ураган. Его язык резко наступал и, задержавшись в глубине ее рта, медленно отступал, словно обещая волшебное действо, которое ждало их впереди. Этот чувственный, дразнящий и соблазнительный танец был уже знаком Джессике, но снова и снова она открывала для себя еще не изведанные эротические ощущения. Через его поцелуи в нее вливалось и его жгучее желание, и зов к еще более пьянящим ласкам, к более полному слиянию.
   Нащупав сзади «молнию» на ее платье, Рафаэль расстегнул ее одним стремительным рывком. Освобожденная ткань платья упала с ее плеч, и платье соскользнуло к ногам Джессики и упало на пол тяжелыми складками, и она осталась в атласном маленьком платье, которое надела под свадебный наряд. Руки Рафаэля тотчас легли на его прохладную поверхность и медленно двинулись сверху вниз, словно он получал изысканное наслаждение от прикосновений к тонкому атласу, обволакивавшему ее желанное тело. Его ладони медленно скользили по груди Джессики, задержались на узкой талии и двинулись ниже. Длинные пальцы Рафаэля накрыли собой ее ягодицы и сжались в безудержном порыве желания, как это уже было однажды — в темном патио в Рио.
   Джессика негромко застонала, ибо и она уже начинала изнемогать от желания. Его руки напряглись, поднимая ее от земли, и Джессика невольно вскрикнула, почувствовав, как вминается в ее разгоряченное тело пряжка его ремня.
   Негромко пробормотав что-то по-португальски, он ослабил объятия и опустил Джессику на пол, но тут же наклонился и, легко подняв ее на руки, шагнул в темную спальню, распахнув дверь пинком ноги. Старинная широкая кровать с ее пышно взбитыми перинами была довольно высокой, и, когда Рафаэль опустил свою драгоценную ношу, Джессика почувствовала себя жертвой, лежащей на алтаре и предназначенной на заклание. Но ее ожидание длилось не дольше минуты. Рафаэль бросил на пол пиджак и, торопливо расстегнув пуговицы на рубашке, швырнул ее в угол. Джессика как зачарованная следила за тем, как он расстегивает пряжку ремня и «молнию» на брюках. Сбросив с ног лакированные туфли, Рафаэль стремительно сорвал с себя оставшуюся одежду и опустился на кровать рядом с Джессикой.
   В свете настольной лампы, проникавшем в спальню из гостиной, его тело казалось совершенным, как у большой хищной кошки, бесшумно скользящей в джунглях, — и таким же мощным. Плечи Рафаэля отливали светлой бронзой, и когда он склонился над ней, Джессике показалось, что его глаза светятся в темноте.
   Густая тень легла на ее лицо, и Джессика затрепетала в предчувствии, с новой силой жаждя очутиться в его объятиях, но Рафаэль не торопился. Опираясь на руки, он осторожно лег на нее, давая Джессике привыкнуть к тяжести своего тела, потом сдвинулся чуть ниже, стремясь заполнить каждую впадинку ее тела своим. Выпуклость к впадине, твердое к мягкому, мускул к мускулу, губы к губам, плотно, без малейшего просвета, словно вся поверхность его тела была одним огромным органом осязания, Рафаэль прильнул к ней, словно хотел пробить телесную оболочку и устремиться к ее душе, чтобы слитьсй с ней навеки. Дав Джессике привыкнуть к этой близости, он взял ее руки в свои и, сплетя свои пальцы с пальцами Джессики, поднял ее руки над ее головой. И начал снова целовать ее.