Страница:
— Кроме того, — с мерзким смешком добавил Холивелл, — твоя собственная мать считала, что кто-то должен наконец тебя трахнуть.
— Это ложь!
— Ты так думаешь? Однажды, лежа в постели после занятий сексом, мы с твоей мамой очень мило болтали, и она сказала, что ты со своей работой так и загнешься девственницей, если кто-нибудь не изнасилует тебя в темной подворотне. Это натолкнуло меня на мысль навестить тебя в Рио во время Карнавала.
— Как это низко, — отрезала Джессика и прикусила язык. Развивать свою мысль дальше она не стала, ибо сама боялась того, что она тогда может сказать.
— Умно, ты хотела сказать. — Холивелл снова усмехнулся. — Все было бы просто преотлично, если бы этот твой Кастеляр не сунул нос куда не следует. До сих пор не понимаю, чего это он бросился тебя защищать? На свежатинку его потянуло, что ли?..
— Не понимаешь и никогда не поймешь! — воскликнула Джессика, отбрасывая светские условности. — У нормальных людей это называется порядочностью.
— Настоящий сэр Галахад этот твой Кастеляр! Всегда готов прийти на помощь слабой женщине… Что ж, надеюсь, ты права. Во всяком случае, именно на этом я построил свой план.
Джессика промолчала, хотя ее так и подмывало спросить, что это за план. Мысли одна зловещее другой проносились у нее в голове, однако лицо ее оставалось спокойным, так как Зоя, бросив на нее исполненный неприкрытой ненависти взгляд, с вызовом сказала:
— Это была моя идея послать фотографии Арлетте. Я знала, что она обязательно покажет их старику. С одной стороны, это было все, что твоя мать могла сделать для «Голубой Чайки» и для всей семьи, но больше всего я рассчитывала на то, что ей захочется продемонстрировать Клоду, что его святая Джессика совсем не святая.
Бросив на тетку презрительный взгляд, Джессика сказала:
— Но ведь и вам это вышло боком, не так ли? Вместо того, чтобы вышвырнуть меня вон, дед договорился с Рафаэлем, и вам пришлось иметь дело с могущественным бразильцем, который опередил вас и завладел компанией. Так что я, пожалуй, должна была бы поблагодарить вас, если бы мне не было так противно…
— Зря стараешься, — проговорил Холивелл самым издевательским тоном. — Еще не все кончено.
— Не все? — Джессика задумчиво посмотрела на него. — А мне так не кажется. Разве не один из вас отправил Рафаэлю факс от моего имени? Вы, наверное, рассчитываете, что он примчится сюда по первому моему зову? Ну допустим, но что потом? Вы расстреляете самолет? Дадите ему приземлиться и убьете его, а потом подкинете ему кокаин, как вы подкидывали его на суда «Голубой Чайки»? — Джессика рассмеялась. — В таком случае, позвольте вас разочаровать. Вы, возможно, этого не знали, но мы с Рафаэлем расстались, так что он ни за что не прилетит ко мне без достаточно веской причины. Кроме того, один из его служащих звонил сегодня в контору «Голубой Чайки», чтобы уточнить, посылала ли я факс на имя Кастеляра, и ему сказали, что никакого факса не было.
Холивелл поглядел на нее в упор, и во взгляде его мелькнуло замешательство. Потом он начал браниться.
— Что делать?! — в панике воскликнула Зоя, поворачиваясь к Холивеллу.
— Если Кастеляр не прилетит, все погибло!
— Заткнись! — в ярости прорычал тот. — Заткнись и дай мне подумать.
— А как быть с Ником? — Зоя в отчаянии махнула рукой в сторону джипа.
— Он же не может просто так исчезнуть! Как вы собираетесь с ним поступить, мистер Холивелл? Что мы будем делать без самолета и без Джессикиного мужа?
Холивелл резко повернулся к Зое и замахнулся пистолетом.
— Я сказал — заткнись! Только посмей еще раз раскрыть свою поганую пасть, и я оставлю тебя здесь вместе с остальными!
Зоя отпрянула, громко, с присвистом, дыша. Даже в темноте Джессика видела, что она дрожит от страха.
— Вы… не должны так со мной говорить! — пролепетала она.
— Как сказала наша крошка Джессика, я никому ничего не должен, — Холивелл наградил ее злобным взглядом. — А теперь — тихо!
Джессика пристально поглядела туда, где стояла машина Холивелла. Если она правильно истолковала слова тетки и реакцию Холивелла, то это могло означать только одно: Ник лежит в джипе связанный, может быть, он даже без сознания или одурманен наркотиком. Но зачем? Что все это значит? Неужели все они должны умереть? Все, кто владеет долей акций «Голубой Чайки», за исключением, естественно, Кейла?..
Ночная темнота вокруг казалась Джессике холодной и безжалостной. Плотные, блестящие листья виргинского дуба над ее головой то начинали чуть слышно шелестеть, то снова затихали в неподвижности. Мокрая от ночной росы трава на склоне чуть поблескивала в свете луны, словно вдруг превратилась в тоненькие льдинки.
И внезапно, в одно краткое мгновение, ей вдруг все стало ясно. Фрагменты головоломки, которые она тысячу раз поворачивала в голове то так, то этак, встали на свои места, и Джессика увидела всю картину в целом.
— Вот оно что!.. — прошептала Джессика и невольно ахнула. — Теперь я понимаю!..
— Догадалась, да? — Холивелл глянул на нее исподлобья, и его глаза злобно сверкнули. — Что ж, будь ты поглупее, может, все и обошлось бы.
Джессика негромко засмеялась.
— И вас это, конечно, устроило бы куда больше, верно? Если бы я была, как вы выразились, поглупее, вы бы занялись не моей матерью, а мной, и сберегли бы немало времени и сил. Но я вас раскусила, и вы решили убрать меня с дороги, избавиться от меня навсегда. С самого начала вы добивались именно этого, чтобы Кейл мог занять мое место. Вы рассчитывали, что его будет легче уговорить объединиться с «Гольфстрим Эйр». Ну а если бы мой дед вздумал сопротивляться, то фотографии должны были внушить ему такое отвращение к Бразилии и бразильцам, что он навсегда зарекся бы иметь с ними дело.
— Этот план прекрасно сработал бы, если бы твой бразильский пират не спутал нам все карты! — буркнул Холивелл.
— Но он вмешался в самый ответственный момент, и вам пришлось отступить, — не без злорадства заметила Джессика. — Тогда вы предприняли обходной маневр — попытались выкупить закладную, но Рафаэль и тут вас обошел!
— Да, черт возьми, он выхватил закладную прямо у меня из-под носа! — прорычал Холивелл. — Но дело не только в этом. Это я должен был трахнуть тебя в Рио — вывалять в грязи так, что твой дед проклял бы тебя и сделал Кейла главным исполнительным директором. Прошло несколько дней, прежде чем Зоя сказала мне, что я опоздал, и что Кастеляр справился с этим делом вместо меня. Судя по тем фото, которые я видел, ты оказалась совсем не такой ломакой, как считала Арлетта.
Зоя протестующе пискнула.
— Вы сбежали, — заявила она, — и бросили меня одну на этой дурацкой вечеринке. Если бы вы не струсили, вы бы знали, как оно все устроилось.
Джессика не обратила на тетку никакого внимания, ее взгляд по-прежнему был устремлен на Холивелла.
— Так вот почему вы снова напали на меня в моем подъезде! — проговорила она. — Вы не знали, что Зое удалось сделать фотографии, которые были вам нужны. К тому же мысль о том, что кто-то лишил вас удовольствия, больно ранила вас, ведь так? Вот вы и решили довести дело до конца… — Сама того не заметив, Джессика снова перешла на «вы». — Но и в этот раз вам не повезло: Рафаэль опять оказался рядом. Жаль только, что он вас не убил!
— Я чуть не отправил этого сукиного сына кормить рыб, когда подстроил это дело с яхтой, — с ненавистью прошипел Холивелл.
Джессика слегка кивнула и повернулась к Зое.
— Да, — сказала она, вкладывая в свои слова столько сарказма, сколько смогла. — Мистер Холивелл прекрасно справился со свой задачей, вот только вместо нас с Рафаэлем кормить рыбу мог отправиться Кейл — ведь это он чаще других пользовался яхтой. Мне хотелось бы знать, как вы, тетя, отнеслись бы к такому повороту событий?
— Боже мой!.. — воскликнула Зоя и, схватившись за сердце, повернулась к Холивеллу. — Мистер Холивелл?..
— Не будь дурой! — прикрикнул он. — Ничего бы с твоим Кейлом не случилось.
— Да? — вкрадчиво осведомилась Джессика, стараясь говорить так, чтобы Зоя обязательно прислушалась к ее словам. — Какая вам, в конце концов, разница? Одной жизнью больше, одной меньше… И потом, рано или поздно уважаемый мистер Холивелл несомненно решил бы, что свидетели ему ни к чему, а раз так — надо спрятать концы в воду. Это относится не только к Кейлу, но и к вам, тетя.
— Яхту взрывал не я, — проворчал Холивелл, бросив быстрый взгляд на вытянувшееся лицо Зои Фрейзер. — Эту любезность оказали мне мои друзья…
— Те самые, которые не прочь обзавестись своей собственной судоходной компанией, чтобы с ее помощью ввозить наркотики? — уточнила Джессика. — Неудивительно, что мистер Холивелл из кожи вон лезет, чтобы исполнить свое обещание и преподнести им «Голубую Чайку» на серебряном блюде. Только, боюсь, из этого все равно ничего не выйдет. Ваш грандиозный план не сработает.
— Он сработает.
— Вы серьезно так думаете? — спросила Джессика с насмешливой серьезностью. — Что ж, сейчас я разложу все по полочкам. Что будет, если вы убьете Ника, как планировали? Его долю почти наверняка унаследует Мими Тесс, как ближайший родственник. После смерти моей бабки ее доля и доля Ника достанутся Арлетте, и если вы сумеете обвести мою мать вокруг пальца, тогда вы на коне. Но что будет, если вы убьете меня? Я вам объясню, Холивелл, поскольку вы вряд ли знакомы с условиями моего брачного контракта. Моим наследником будет мой супруг, и моя доля акций «Голубой Чайки» достанется Кастеляру. Не забудьте также, что именно Рафаэль выкупил банковскую закладную, а это значит, что он автоматически становится главным исполнительным директором фирмы, и ни один суд не решит иначе. Когда он сделает «Голубую Чайку» филиалом своей компании, у вас не останется вообще никаких шансов. Вы проиграли, Холивелл!
— Думаешь, самая умная, да? — Холивелл разъяренно хрюкнул. — Ты, значит, все просчитала?
— Я абсолютно уверена, что вам не удастся ничего добиться. Самое разумное для вас, это немедленно отпустить Ника и меня, а самому как можно скорее скрыться, пока полиция или ваши так называемые дружки не взялись за вас всерьез.
— А вот добьюсь! — рявкнул Холивелл. — Я разговаривал с этой твоей бразильской обезьяной и видел, как он теряет голову, стоит только упомянуть твое имя. Он прилетит, не сомневайся. Кастеляр прилетит, даже если будет наверняка знать, что здесь его ждет ловушка!
— Нет. Рафаэль…
— Да, голубушка, да. Он сделал бы это для каждого из своих родственников, даже для этого краснокожего буйвола, который прикрывает ему спину, а уж ради своей любимой женушки он сделает это непременно. Он уже летит, Джессика, но не успеет он ступить на землю, как я пристрелю его. И, как ты понимаешь, мне будет совсем нетрудно сделать так, чтобы его смерть выглядела совершенно естественно. Ведь не всегда же наркокурьерам везет, правда? Бывает, их самолеты разбиваются при посадке или сгорают из-за неисправности бензопровода, а бывает, что на земле их ждут крутые ребята из мафии, которые готовы нарезать ремней из каждого, кто сунется на их территорию. Когда я покончу с этим, я займусь тобой. Тебя я тоже убью, но не сразу, а после того как мы с тобой наверстаем упущенное. Ведь если я прикончу тебя первой, то, как ты правильно заметила, твоя доля достанется бразильцу и куче его родственников, которые явятся сюда в полном составе, как только до них дойдет трагическая весть. Этого, разумеется, я допустить не могу. Зато если Кастеляр умрет первым… Угадай, Джессика, крошка, что будет тогда? Ве-ерно! Его доля достанется тебе, плюс — все его бразильские богатства. То-то Арлетта обрадуется! Деньги посыпаются на нее как из рога изобилия, а я буду тут как тут, чтобы помочь ей правильно ими распорядиться.
Джессика посмотрела на Холивелла с плохо скрываемым презрением.
— Арлетта порвала с тобой. Она не подпустит тебя к себе и на пушечный выстрел.
— Нет? Плохо же ты ее знаешь! Она будет уничтожена, раздавлена страшной вестью о гибели своей единственной дочки. Кто утешит ее в трудную минуту? Кто подставит сильное, надежное плечо, чтобы она могла припасть к нему и выплакаться всласть? Я уже не говорю о том, что ей потребуется друг и помощник, который подскажет ей, как правильно организовать дело, ее собственное дело! Нет, я готов поспорить на что угодно, что она сама прибежит к своему старому другу Карлтону и попросит дать ей хороший совет.
Существовал, наверное, один шанс из тысячи, что Холивелл прав, но Джессика не хотела даже думать об этом. Решительно вздернув подбородок, она с вызовом сказала:
— Все это не имеет значения, потому что Рафаэль ни за что не покинет Бразилию.
— Подумай еще разок, — отозвался Холивелл и, повернув голову, стал всматриваться в темное ночное небо на юго-востоке. Джессика со страхом и надеждой следила за его взглядом, молясь про себя, чтобы он ошибся, но вскоре и она заметила вдали яркую точку, которая повисла низко над горизонтом. Эта точка на глазах росла, становилась все ярче, и вот уже Джессика рассмотрела мигающие габаритные огни. Это был самолет, который летел прямо на них.
Еще через несколько секунд она услышала шум моторов. Он нарастал, и вскоре превратился в мерный и мощный гул, сменившийся оглушительным ревом, когда самолет сбросил высоту и пошел на вираж, выискивая место для посадки.
Рафаэль.
Не кто иной, как Рафаэль, сидел за штурвалом этого самолета, ища на темной земле усадьбу и посадочную полосу, возле которой его ждала засада.
Рафаэль…
Несмотря ни на что, он снова прилетел к ней на выручку.
24
— Это ложь!
— Ты так думаешь? Однажды, лежа в постели после занятий сексом, мы с твоей мамой очень мило болтали, и она сказала, что ты со своей работой так и загнешься девственницей, если кто-нибудь не изнасилует тебя в темной подворотне. Это натолкнуло меня на мысль навестить тебя в Рио во время Карнавала.
— Как это низко, — отрезала Джессика и прикусила язык. Развивать свою мысль дальше она не стала, ибо сама боялась того, что она тогда может сказать.
— Умно, ты хотела сказать. — Холивелл снова усмехнулся. — Все было бы просто преотлично, если бы этот твой Кастеляр не сунул нос куда не следует. До сих пор не понимаю, чего это он бросился тебя защищать? На свежатинку его потянуло, что ли?..
— Не понимаешь и никогда не поймешь! — воскликнула Джессика, отбрасывая светские условности. — У нормальных людей это называется порядочностью.
— Настоящий сэр Галахад этот твой Кастеляр! Всегда готов прийти на помощь слабой женщине… Что ж, надеюсь, ты права. Во всяком случае, именно на этом я построил свой план.
Джессика промолчала, хотя ее так и подмывало спросить, что это за план. Мысли одна зловещее другой проносились у нее в голове, однако лицо ее оставалось спокойным, так как Зоя, бросив на нее исполненный неприкрытой ненависти взгляд, с вызовом сказала:
— Это была моя идея послать фотографии Арлетте. Я знала, что она обязательно покажет их старику. С одной стороны, это было все, что твоя мать могла сделать для «Голубой Чайки» и для всей семьи, но больше всего я рассчитывала на то, что ей захочется продемонстрировать Клоду, что его святая Джессика совсем не святая.
Бросив на тетку презрительный взгляд, Джессика сказала:
— Но ведь и вам это вышло боком, не так ли? Вместо того, чтобы вышвырнуть меня вон, дед договорился с Рафаэлем, и вам пришлось иметь дело с могущественным бразильцем, который опередил вас и завладел компанией. Так что я, пожалуй, должна была бы поблагодарить вас, если бы мне не было так противно…
— Зря стараешься, — проговорил Холивелл самым издевательским тоном. — Еще не все кончено.
— Не все? — Джессика задумчиво посмотрела на него. — А мне так не кажется. Разве не один из вас отправил Рафаэлю факс от моего имени? Вы, наверное, рассчитываете, что он примчится сюда по первому моему зову? Ну допустим, но что потом? Вы расстреляете самолет? Дадите ему приземлиться и убьете его, а потом подкинете ему кокаин, как вы подкидывали его на суда «Голубой Чайки»? — Джессика рассмеялась. — В таком случае, позвольте вас разочаровать. Вы, возможно, этого не знали, но мы с Рафаэлем расстались, так что он ни за что не прилетит ко мне без достаточно веской причины. Кроме того, один из его служащих звонил сегодня в контору «Голубой Чайки», чтобы уточнить, посылала ли я факс на имя Кастеляра, и ему сказали, что никакого факса не было.
Холивелл поглядел на нее в упор, и во взгляде его мелькнуло замешательство. Потом он начал браниться.
— Что делать?! — в панике воскликнула Зоя, поворачиваясь к Холивеллу.
— Если Кастеляр не прилетит, все погибло!
— Заткнись! — в ярости прорычал тот. — Заткнись и дай мне подумать.
— А как быть с Ником? — Зоя в отчаянии махнула рукой в сторону джипа.
— Он же не может просто так исчезнуть! Как вы собираетесь с ним поступить, мистер Холивелл? Что мы будем делать без самолета и без Джессикиного мужа?
Холивелл резко повернулся к Зое и замахнулся пистолетом.
— Я сказал — заткнись! Только посмей еще раз раскрыть свою поганую пасть, и я оставлю тебя здесь вместе с остальными!
Зоя отпрянула, громко, с присвистом, дыша. Даже в темноте Джессика видела, что она дрожит от страха.
— Вы… не должны так со мной говорить! — пролепетала она.
— Как сказала наша крошка Джессика, я никому ничего не должен, — Холивелл наградил ее злобным взглядом. — А теперь — тихо!
Джессика пристально поглядела туда, где стояла машина Холивелла. Если она правильно истолковала слова тетки и реакцию Холивелла, то это могло означать только одно: Ник лежит в джипе связанный, может быть, он даже без сознания или одурманен наркотиком. Но зачем? Что все это значит? Неужели все они должны умереть? Все, кто владеет долей акций «Голубой Чайки», за исключением, естественно, Кейла?..
Ночная темнота вокруг казалась Джессике холодной и безжалостной. Плотные, блестящие листья виргинского дуба над ее головой то начинали чуть слышно шелестеть, то снова затихали в неподвижности. Мокрая от ночной росы трава на склоне чуть поблескивала в свете луны, словно вдруг превратилась в тоненькие льдинки.
И внезапно, в одно краткое мгновение, ей вдруг все стало ясно. Фрагменты головоломки, которые она тысячу раз поворачивала в голове то так, то этак, встали на свои места, и Джессика увидела всю картину в целом.
— Вот оно что!.. — прошептала Джессика и невольно ахнула. — Теперь я понимаю!..
— Догадалась, да? — Холивелл глянул на нее исподлобья, и его глаза злобно сверкнули. — Что ж, будь ты поглупее, может, все и обошлось бы.
Джессика негромко засмеялась.
— И вас это, конечно, устроило бы куда больше, верно? Если бы я была, как вы выразились, поглупее, вы бы занялись не моей матерью, а мной, и сберегли бы немало времени и сил. Но я вас раскусила, и вы решили убрать меня с дороги, избавиться от меня навсегда. С самого начала вы добивались именно этого, чтобы Кейл мог занять мое место. Вы рассчитывали, что его будет легче уговорить объединиться с «Гольфстрим Эйр». Ну а если бы мой дед вздумал сопротивляться, то фотографии должны были внушить ему такое отвращение к Бразилии и бразильцам, что он навсегда зарекся бы иметь с ними дело.
— Этот план прекрасно сработал бы, если бы твой бразильский пират не спутал нам все карты! — буркнул Холивелл.
— Но он вмешался в самый ответственный момент, и вам пришлось отступить, — не без злорадства заметила Джессика. — Тогда вы предприняли обходной маневр — попытались выкупить закладную, но Рафаэль и тут вас обошел!
— Да, черт возьми, он выхватил закладную прямо у меня из-под носа! — прорычал Холивелл. — Но дело не только в этом. Это я должен был трахнуть тебя в Рио — вывалять в грязи так, что твой дед проклял бы тебя и сделал Кейла главным исполнительным директором. Прошло несколько дней, прежде чем Зоя сказала мне, что я опоздал, и что Кастеляр справился с этим делом вместо меня. Судя по тем фото, которые я видел, ты оказалась совсем не такой ломакой, как считала Арлетта.
Зоя протестующе пискнула.
— Вы сбежали, — заявила она, — и бросили меня одну на этой дурацкой вечеринке. Если бы вы не струсили, вы бы знали, как оно все устроилось.
Джессика не обратила на тетку никакого внимания, ее взгляд по-прежнему был устремлен на Холивелла.
— Так вот почему вы снова напали на меня в моем подъезде! — проговорила она. — Вы не знали, что Зое удалось сделать фотографии, которые были вам нужны. К тому же мысль о том, что кто-то лишил вас удовольствия, больно ранила вас, ведь так? Вот вы и решили довести дело до конца… — Сама того не заметив, Джессика снова перешла на «вы». — Но и в этот раз вам не повезло: Рафаэль опять оказался рядом. Жаль только, что он вас не убил!
— Я чуть не отправил этого сукиного сына кормить рыб, когда подстроил это дело с яхтой, — с ненавистью прошипел Холивелл.
Джессика слегка кивнула и повернулась к Зое.
— Да, — сказала она, вкладывая в свои слова столько сарказма, сколько смогла. — Мистер Холивелл прекрасно справился со свой задачей, вот только вместо нас с Рафаэлем кормить рыбу мог отправиться Кейл — ведь это он чаще других пользовался яхтой. Мне хотелось бы знать, как вы, тетя, отнеслись бы к такому повороту событий?
— Боже мой!.. — воскликнула Зоя и, схватившись за сердце, повернулась к Холивеллу. — Мистер Холивелл?..
— Не будь дурой! — прикрикнул он. — Ничего бы с твоим Кейлом не случилось.
— Да? — вкрадчиво осведомилась Джессика, стараясь говорить так, чтобы Зоя обязательно прислушалась к ее словам. — Какая вам, в конце концов, разница? Одной жизнью больше, одной меньше… И потом, рано или поздно уважаемый мистер Холивелл несомненно решил бы, что свидетели ему ни к чему, а раз так — надо спрятать концы в воду. Это относится не только к Кейлу, но и к вам, тетя.
— Яхту взрывал не я, — проворчал Холивелл, бросив быстрый взгляд на вытянувшееся лицо Зои Фрейзер. — Эту любезность оказали мне мои друзья…
— Те самые, которые не прочь обзавестись своей собственной судоходной компанией, чтобы с ее помощью ввозить наркотики? — уточнила Джессика. — Неудивительно, что мистер Холивелл из кожи вон лезет, чтобы исполнить свое обещание и преподнести им «Голубую Чайку» на серебряном блюде. Только, боюсь, из этого все равно ничего не выйдет. Ваш грандиозный план не сработает.
— Он сработает.
— Вы серьезно так думаете? — спросила Джессика с насмешливой серьезностью. — Что ж, сейчас я разложу все по полочкам. Что будет, если вы убьете Ника, как планировали? Его долю почти наверняка унаследует Мими Тесс, как ближайший родственник. После смерти моей бабки ее доля и доля Ника достанутся Арлетте, и если вы сумеете обвести мою мать вокруг пальца, тогда вы на коне. Но что будет, если вы убьете меня? Я вам объясню, Холивелл, поскольку вы вряд ли знакомы с условиями моего брачного контракта. Моим наследником будет мой супруг, и моя доля акций «Голубой Чайки» достанется Кастеляру. Не забудьте также, что именно Рафаэль выкупил банковскую закладную, а это значит, что он автоматически становится главным исполнительным директором фирмы, и ни один суд не решит иначе. Когда он сделает «Голубую Чайку» филиалом своей компании, у вас не останется вообще никаких шансов. Вы проиграли, Холивелл!
— Думаешь, самая умная, да? — Холивелл разъяренно хрюкнул. — Ты, значит, все просчитала?
— Я абсолютно уверена, что вам не удастся ничего добиться. Самое разумное для вас, это немедленно отпустить Ника и меня, а самому как можно скорее скрыться, пока полиция или ваши так называемые дружки не взялись за вас всерьез.
— А вот добьюсь! — рявкнул Холивелл. — Я разговаривал с этой твоей бразильской обезьяной и видел, как он теряет голову, стоит только упомянуть твое имя. Он прилетит, не сомневайся. Кастеляр прилетит, даже если будет наверняка знать, что здесь его ждет ловушка!
— Нет. Рафаэль…
— Да, голубушка, да. Он сделал бы это для каждого из своих родственников, даже для этого краснокожего буйвола, который прикрывает ему спину, а уж ради своей любимой женушки он сделает это непременно. Он уже летит, Джессика, но не успеет он ступить на землю, как я пристрелю его. И, как ты понимаешь, мне будет совсем нетрудно сделать так, чтобы его смерть выглядела совершенно естественно. Ведь не всегда же наркокурьерам везет, правда? Бывает, их самолеты разбиваются при посадке или сгорают из-за неисправности бензопровода, а бывает, что на земле их ждут крутые ребята из мафии, которые готовы нарезать ремней из каждого, кто сунется на их территорию. Когда я покончу с этим, я займусь тобой. Тебя я тоже убью, но не сразу, а после того как мы с тобой наверстаем упущенное. Ведь если я прикончу тебя первой, то, как ты правильно заметила, твоя доля достанется бразильцу и куче его родственников, которые явятся сюда в полном составе, как только до них дойдет трагическая весть. Этого, разумеется, я допустить не могу. Зато если Кастеляр умрет первым… Угадай, Джессика, крошка, что будет тогда? Ве-ерно! Его доля достанется тебе, плюс — все его бразильские богатства. То-то Арлетта обрадуется! Деньги посыпаются на нее как из рога изобилия, а я буду тут как тут, чтобы помочь ей правильно ими распорядиться.
Джессика посмотрела на Холивелла с плохо скрываемым презрением.
— Арлетта порвала с тобой. Она не подпустит тебя к себе и на пушечный выстрел.
— Нет? Плохо же ты ее знаешь! Она будет уничтожена, раздавлена страшной вестью о гибели своей единственной дочки. Кто утешит ее в трудную минуту? Кто подставит сильное, надежное плечо, чтобы она могла припасть к нему и выплакаться всласть? Я уже не говорю о том, что ей потребуется друг и помощник, который подскажет ей, как правильно организовать дело, ее собственное дело! Нет, я готов поспорить на что угодно, что она сама прибежит к своему старому другу Карлтону и попросит дать ей хороший совет.
Существовал, наверное, один шанс из тысячи, что Холивелл прав, но Джессика не хотела даже думать об этом. Решительно вздернув подбородок, она с вызовом сказала:
— Все это не имеет значения, потому что Рафаэль ни за что не покинет Бразилию.
— Подумай еще разок, — отозвался Холивелл и, повернув голову, стал всматриваться в темное ночное небо на юго-востоке. Джессика со страхом и надеждой следила за его взглядом, молясь про себя, чтобы он ошибся, но вскоре и она заметила вдали яркую точку, которая повисла низко над горизонтом. Эта точка на глазах росла, становилась все ярче, и вот уже Джессика рассмотрела мигающие габаритные огни. Это был самолет, который летел прямо на них.
Еще через несколько секунд она услышала шум моторов. Он нарастал, и вскоре превратился в мерный и мощный гул, сменившийся оглушительным ревом, когда самолет сбросил высоту и пошел на вираж, выискивая место для посадки.
Рафаэль.
Не кто иной, как Рафаэль, сидел за штурвалом этого самолета, ища на темной земле усадьбу и посадочную полосу, возле которой его ждала засада.
Рафаэль…
Несмотря ни на что, он снова прилетел к ней на выручку.
24
Джессика почувствовала, как в ней закипает огромная, неуместная и нелепая в этой обстановке радость. И ночь, и все окружающее превратилось в декорацию какой-то сюрреалистической пьесы; темные деревья, машины, трава и песок под ногами утратили свою вещественность, материальность, зато все чувства Джессики пробудились, приобретя сверхъестественную остроту. Она пила сладковатый, влажный воздух, ощущала на коже ласку ночного ветерка, слышала слаженный хор насекомых во тьме и чувствовала запах придавленной колесами травы. Мощная телепатическая волна донесла до нее внутреннюю дрожь и страх Зои, злобу и ненависть Холивелла, и даже холодную угрозу, которую излучал пистолет в его руке. Ее собственные ужас и гнев существовали как бы отдельно от нее, и Джессика стояла совершенно спокойно, хотя ее мозг работал на удивление четко и ясно.
Необходимо было немедленно что-то предпринять. Джессика вовсе не собиралась ждать, пока Холивелл убьет ее, как не собиралась позволить ему застрелить Рафаэля у нее на глазах. Она должна действовать сама. Надеяться больше не на кого.
Приняв решение, Джессика сразу подумала, что, будучи женщиной, она может рассчитывать на преимущество внезапности. Все это время Холивелл держался достаточно уверенно, видимо, полагая ее слабой, беззащитной и неопасной. Она должна это использовать.
Кроме того, Холивеллу приходилось следить одновременно и за ней, и за самолетом, чтобы точно рассчитать момент, когда он должен открыть огонь. Чем ближе самолет к земле, тем больше он сосредоточится на нем и тем меньше внимания будет уделять ей. Вот только одно… В случае ошибки Джессика теряла слишком многое. Значит, она не имеет права допустить промах!
Ах, если бы только знать, о чем сейчас думает Рафаэль! Видит ли он машины и людей внизу, или в темноте все сливается у него перед глазами? Слава Богу, что ночь выдалась лунной и светлый ракушечник хорошо виден даже с большой высоты. Контрабандисты садились здесь в еще худших условиях, так почему этого не сможет сделать Рафаэль? Но решится ли он на посадку, если не обнаружит на полосе огней и не заметит людей в тени дуба? Может быть, он подумает, что произошла какая-то ошибка, и улетит?
В чем Джессика была уверена, так это в том, что Рафаэль ни за что не станет сажать самолет, если заподозрит неладное. Или все-таки станет? Она знала, что ее муж был человеком осторожным, но, с другой стороны, однажды что-то решив, он непременно исполнял задуманное, не слишком заботясь о деталях. А в критических обстоятельствах он умел быть смелым до безрассудства.
Нет, успокаивала себя Джессика, Рафаэль обязательно все учтет и все как следует взвесит. Он же не мальчишка и не глупец — он сделает все как надо.
Как хорошо, что он прилетел.
Прилетел к ней на помощь.
Несмотря ни на что…
Он не подвел ее, он откликнулся на ее зов немедля, не колеблясь, не считаясь с обидами. Джессика очень хорошо представляла себе, как, получив факс, Рафаэль начал действовать — быстро, продуманно, без суеты. Она не знала, какие еще меры он предпринял, чтобы обеспечить ее и свою безопасность, но была уверена, что Рафаэль вылетел в Штаты не один. Возможно, и в Новом Орлеане у него были свои люди, на которых он в случае крайней нужды мог рассчитывать. Похоже, Холивелл совершил роковую ошибку, когда осмелился бросить вызов Кастеляру — Рафаэль умел быть смертельно опасным противником, не знающим жалости и не стесняющимся в средствах. Но, самое главное, он был верным, надежным, как скала, и теперь Джессика знала, что всегда сможет положиться на его любовь.
Любовь… Вот как называлось то сильное и глубокое чувство, которое она питала к Рафаэлю. Только сейчас Джессика осознала, что острая, режущая боль, которую она испытывала при каждом воспоминании о его руках и глазах, о его жестах, взглядах, о его то ласковом, то насмешливом голосе, есть не что иное, как любовь — могучая страсть, которая вспыхнула в ней едва ли не с первых дней их знакомства. Она любит его — в этом не было никаких сомнений, но как же слепа и глупа она была, что не понимала этого раньше!
Самолет уже развернулся и несся прямо на них — величественный, как огромный аист, который совсем недавно взлетел из болотистой низины в лучах луны. Под фюзеляжем и на крыльях вспыхнули посадочные прожектора, в свете которых дорога из ракушечника засверкала словно река из расплавленного серебра.
— Выйди из-под дерева, чтобы он мог видеть тебя! — приказал Холивелл, направляя свой пистолет прямо в грудь Джессике. — Помаши ему рукой, пусть он думает, будто ты рада видеть его.
Джессика с ненавистью посмотрела на него, но повиновалась. Самолет опустился еще ниже; он приближался невероятно быстро, и Джессика, у которой от бьющего в лицо света на глазах выступили слезы, замахала поднятыми над головой руками, замахала с таким отчаянием, что плечи ее мгновенно заныли от напряжения.
Самолет — серебристая ревущая птица — спускался, казалось, прямо на нее. Слепящий свет прожекторов заливал теперь все пространство вокруг нее, и Джессика, уверившись, что Рафаэль не может ее не видеть, резко скрестила поднятые над головой руки, повторив жест, сто раз виденный ею в кино и понятный всем авиаторам мира. Этот жест означал «Опасность! Посадка запрещена!».
Воздушный вихрь взметнул вверх облако пыли и прошлогодних листьев, и Джессика, крепко зажмурившись, машинально пригнулась, когда самолет пронесся над самой ее головой. Ослепленная, оглушенная, задыхающаяся, она не успела рассмотреть, кто сидит за штурвалом самолета, и на мгновение ей стало страшно, что Рафаэль мог прилететь один, потому что Карлоса могло не оказаться на месте, а разыскивать его он бы не стал, чтобы не тратить драгоценного времени. Правда, с сегодняшнего утра, когда кузен Рафаэля доставил ей орхидеи, прошло достаточно времени, чтобы он успел вернуться в Рио. Джессика, во всяком случае, очень на это надеялась.
Когда самолет, пронесшись над полосой, накренился на одно крыло, чтобы развернуться, Джессика, спотыкаясь, спустилась на обочину и вернулась по перемычке к дубу. Она намеренно остановилась поближе к Холивеллу, но тот только метнул на нее мрачный, напряженный взгляд, поскольку все его внимание было приковано к самолету. Вот он увидел, что самолет закончил разворот и, снизившись до высоты нескольких футов, заходит на посадку, и с губ его сорвался негромкий, торжествующий возглас, а рука с пистолетом чуть приподнялась.
Джессику захлестнуло сознание собственного поражения. Она надеялась, что после ее сигналов Рафаэль развернется и полетит обратно, но она ошиблась. Теперь у нее оставалась только одна возможность исправить положение. Вот только хватит ли у нее смелости, чтобы ею воспользоваться?
Не сводя глаз с пистолета в руке Холивелла, Джессика сделала крошечный шаг в его сторону. Она могла прыгнуть на него сейчас или чуть позже, когда Рафаэль наконец посадит самолет. Последний вариант был намного безопаснее, поскольку Джессика рассчитывала, что в этот момент внимание Холивелла будет отвлечено больше всего. Но что, если он начнет стрелять, когда Рафаэль откроет дверцу? Джессика очень хорошо понимала, какая это будет легкая цель. Рафаэль будет виден как на ладони, и у него не будет ни одного шанса уцелеть. Джессика не могла этого допустить.
Но сумеет ли она помешать Холивеллу? Что, если он нокаутирует ее, а потом спокойно расстреляет Рафаэля? Это было более чем вероятно, но никакой другой альтернативы Джессика не видела. Если Рафаэль умрет, то какая ей разница, останется ли она в живых или погибнет?
Никакой разницы, сказала себе Джессика. Значит, надо действовать сейчас.
Сознательное мужество и отчаяние загнанного в угол зверя — чем они отличаются? Джессика подумала об этом, прислушиваясь к надсадному вою турбин и свисту ветра. Ответа она не знала и поспешила выбросить из головы все посторонние мысли. Чуть заметно вздрогнув, она напружинила мускулы и сосредоточилась.
Гудение тысяч насекомых давно утонуло в шуме двигателей, звезды и луна померкли перед сиянием посадочных огней, сама ночь отступила, отползла куда-то в болота, оставив их стоять под дубом в неверном, мечущемся свете.
Самолет все приближался, опускаясь все ниже к земле. Черные колеса шасси, словно когти фантастической птицы, хищно потянулись к земле.
Слегка пригнувшись, Джессика чуть-чуть подалась вперед, внимательно следя взглядом за Холивеллом. Впрочем, она знала, что в любом случае ей с ним не сладить. Ее целью был не он сам, а пистолет в его руке.
Слегка кренясь то в одну, то в другую сторону, самолет несся к ним. Позади него стелилась прибитая к земле трава, клочья потревоженного тумана клубились по сторонам дороги и тянулись за машиной словно хвост кометы.
Еще немного, еще совсем немного… Взлетели облака пыли, самолет словно провалился в какую-то яму, и Джессика услышала скрежет гравия под колесами. В следующее мгновение обороты двигателей резко упали, и самолет покатился по взлетной полосе.
И тогда Джессика прыгнула. В этом броске она собрала все силы, всю свою решимость и всю ярость. Ее согнутые словно когти пальцы сомкнулись на пистолете. Рывок, и оружие очутилось в ее руках.
Джессика не смогла остановиться — таким стремительным и быстрым был ее прыжок. Споткнувшись о ногу Холивелла, она потеряла равновесие и вдруг почувствовала, что падает. Холивелл тут же схватил ее за волосы и, дернув с такой силой, что от боли на глазах у Джессики выступили слезы, потянулся за пистолетом.
К счастью, Джессика инстинктивно предугадала его движение. Чувствуя, что ей не совладать с ним, она отшвырнула оружие как можно дальше от себя. Пистолет упал где-то за пределами освещенного пространства, и Джессика услышала, как он негромко лязгнул о камни. В следующее мгновение кулак Холивелла обрушился ей на голову.
От удара в голове у Джессики словно что-то взорвалось. Она увидела яркую вспышку, а потом темнота — еще более плотная, чем ночь, — сомкнулась вокруг нее. Ноги ее подкосились, и она почти без чувств распростерлась на мокрой траве.
В первые секунды она не видела и не слышала ничего. Потом до слуха ее донеслись приглушенные проклятья, крики и оглушительный рев моторов. Еще не до конца придя в себя, Джессика откатилась чуть в сторону и встала на четвереньки как раз в тот момент, когда самолет пронесся по дороге мимо нее.
Дверца салона была распахнута, а на нижней ступеньке металлического трапа, крепко держась рукой за поручень, стоял Рафаэль. Джессика увидела, как он прыгнул, кубарем покатился по земле и скрылся за насыпью почти в том месте, где кончалась густая тень виргинского дуба. Самолет с зажженными огнями покатился дальше, и темнота скрыла Рафаэля от глаз Джессики.
Подпрыгивая на неровностях почвы и покачивая крыльями, самолет прокатился еще несколько сотен ярдов и встал. Его прожектора пронзали темноту, словно серебряные шпаги. Неожиданно двигатели заглохли, свет погас, и ночь снова стала темна и тиха.
Холивелл яростно выругался. Джессика слышала, как он шарит в траве, разыскивая оружие. При этом он постоянно оглядывался по сторонам, напряженно всматриваясь в темноту и прислушиваясь, но в ночи не шелохнулась ни одна былинка, ни один кустик. Пистолет Холивелл, судя по его ругани, так и не нашел. Снова разразившись проклятьями, он прыгнул к своей машине и схватился за ручку задней дверцы.
Дверь распахнулась ему навстречу, словно кто-то толкнул ее изнутри. Она ударила Холивелла по рукам с такой силой, что он невольно попятился, а из салона наполовину вывалился, наполовину выполз Ник. Его глаза блестели в темноте, а лицо пересекала широкая полоска светлого пластыря, которым был заклеен его рот. Вытянув перед собой связанные руки, Ник бросился на Холивелла, и оба, сцепившись словно два кота, тяжело повалились на землю.
Необходимо было немедленно что-то предпринять. Джессика вовсе не собиралась ждать, пока Холивелл убьет ее, как не собиралась позволить ему застрелить Рафаэля у нее на глазах. Она должна действовать сама. Надеяться больше не на кого.
Приняв решение, Джессика сразу подумала, что, будучи женщиной, она может рассчитывать на преимущество внезапности. Все это время Холивелл держался достаточно уверенно, видимо, полагая ее слабой, беззащитной и неопасной. Она должна это использовать.
Кроме того, Холивеллу приходилось следить одновременно и за ней, и за самолетом, чтобы точно рассчитать момент, когда он должен открыть огонь. Чем ближе самолет к земле, тем больше он сосредоточится на нем и тем меньше внимания будет уделять ей. Вот только одно… В случае ошибки Джессика теряла слишком многое. Значит, она не имеет права допустить промах!
Ах, если бы только знать, о чем сейчас думает Рафаэль! Видит ли он машины и людей внизу, или в темноте все сливается у него перед глазами? Слава Богу, что ночь выдалась лунной и светлый ракушечник хорошо виден даже с большой высоты. Контрабандисты садились здесь в еще худших условиях, так почему этого не сможет сделать Рафаэль? Но решится ли он на посадку, если не обнаружит на полосе огней и не заметит людей в тени дуба? Может быть, он подумает, что произошла какая-то ошибка, и улетит?
В чем Джессика была уверена, так это в том, что Рафаэль ни за что не станет сажать самолет, если заподозрит неладное. Или все-таки станет? Она знала, что ее муж был человеком осторожным, но, с другой стороны, однажды что-то решив, он непременно исполнял задуманное, не слишком заботясь о деталях. А в критических обстоятельствах он умел быть смелым до безрассудства.
Нет, успокаивала себя Джессика, Рафаэль обязательно все учтет и все как следует взвесит. Он же не мальчишка и не глупец — он сделает все как надо.
Как хорошо, что он прилетел.
Прилетел к ней на помощь.
Несмотря ни на что…
Он не подвел ее, он откликнулся на ее зов немедля, не колеблясь, не считаясь с обидами. Джессика очень хорошо представляла себе, как, получив факс, Рафаэль начал действовать — быстро, продуманно, без суеты. Она не знала, какие еще меры он предпринял, чтобы обеспечить ее и свою безопасность, но была уверена, что Рафаэль вылетел в Штаты не один. Возможно, и в Новом Орлеане у него были свои люди, на которых он в случае крайней нужды мог рассчитывать. Похоже, Холивелл совершил роковую ошибку, когда осмелился бросить вызов Кастеляру — Рафаэль умел быть смертельно опасным противником, не знающим жалости и не стесняющимся в средствах. Но, самое главное, он был верным, надежным, как скала, и теперь Джессика знала, что всегда сможет положиться на его любовь.
Любовь… Вот как называлось то сильное и глубокое чувство, которое она питала к Рафаэлю. Только сейчас Джессика осознала, что острая, режущая боль, которую она испытывала при каждом воспоминании о его руках и глазах, о его жестах, взглядах, о его то ласковом, то насмешливом голосе, есть не что иное, как любовь — могучая страсть, которая вспыхнула в ней едва ли не с первых дней их знакомства. Она любит его — в этом не было никаких сомнений, но как же слепа и глупа она была, что не понимала этого раньше!
Самолет уже развернулся и несся прямо на них — величественный, как огромный аист, который совсем недавно взлетел из болотистой низины в лучах луны. Под фюзеляжем и на крыльях вспыхнули посадочные прожектора, в свете которых дорога из ракушечника засверкала словно река из расплавленного серебра.
— Выйди из-под дерева, чтобы он мог видеть тебя! — приказал Холивелл, направляя свой пистолет прямо в грудь Джессике. — Помаши ему рукой, пусть он думает, будто ты рада видеть его.
Джессика с ненавистью посмотрела на него, но повиновалась. Самолет опустился еще ниже; он приближался невероятно быстро, и Джессика, у которой от бьющего в лицо света на глазах выступили слезы, замахала поднятыми над головой руками, замахала с таким отчаянием, что плечи ее мгновенно заныли от напряжения.
Самолет — серебристая ревущая птица — спускался, казалось, прямо на нее. Слепящий свет прожекторов заливал теперь все пространство вокруг нее, и Джессика, уверившись, что Рафаэль не может ее не видеть, резко скрестила поднятые над головой руки, повторив жест, сто раз виденный ею в кино и понятный всем авиаторам мира. Этот жест означал «Опасность! Посадка запрещена!».
Воздушный вихрь взметнул вверх облако пыли и прошлогодних листьев, и Джессика, крепко зажмурившись, машинально пригнулась, когда самолет пронесся над самой ее головой. Ослепленная, оглушенная, задыхающаяся, она не успела рассмотреть, кто сидит за штурвалом самолета, и на мгновение ей стало страшно, что Рафаэль мог прилететь один, потому что Карлоса могло не оказаться на месте, а разыскивать его он бы не стал, чтобы не тратить драгоценного времени. Правда, с сегодняшнего утра, когда кузен Рафаэля доставил ей орхидеи, прошло достаточно времени, чтобы он успел вернуться в Рио. Джессика, во всяком случае, очень на это надеялась.
Когда самолет, пронесшись над полосой, накренился на одно крыло, чтобы развернуться, Джессика, спотыкаясь, спустилась на обочину и вернулась по перемычке к дубу. Она намеренно остановилась поближе к Холивеллу, но тот только метнул на нее мрачный, напряженный взгляд, поскольку все его внимание было приковано к самолету. Вот он увидел, что самолет закончил разворот и, снизившись до высоты нескольких футов, заходит на посадку, и с губ его сорвался негромкий, торжествующий возглас, а рука с пистолетом чуть приподнялась.
Джессику захлестнуло сознание собственного поражения. Она надеялась, что после ее сигналов Рафаэль развернется и полетит обратно, но она ошиблась. Теперь у нее оставалась только одна возможность исправить положение. Вот только хватит ли у нее смелости, чтобы ею воспользоваться?
Не сводя глаз с пистолета в руке Холивелла, Джессика сделала крошечный шаг в его сторону. Она могла прыгнуть на него сейчас или чуть позже, когда Рафаэль наконец посадит самолет. Последний вариант был намного безопаснее, поскольку Джессика рассчитывала, что в этот момент внимание Холивелла будет отвлечено больше всего. Но что, если он начнет стрелять, когда Рафаэль откроет дверцу? Джессика очень хорошо понимала, какая это будет легкая цель. Рафаэль будет виден как на ладони, и у него не будет ни одного шанса уцелеть. Джессика не могла этого допустить.
Но сумеет ли она помешать Холивеллу? Что, если он нокаутирует ее, а потом спокойно расстреляет Рафаэля? Это было более чем вероятно, но никакой другой альтернативы Джессика не видела. Если Рафаэль умрет, то какая ей разница, останется ли она в живых или погибнет?
Никакой разницы, сказала себе Джессика. Значит, надо действовать сейчас.
Сознательное мужество и отчаяние загнанного в угол зверя — чем они отличаются? Джессика подумала об этом, прислушиваясь к надсадному вою турбин и свисту ветра. Ответа она не знала и поспешила выбросить из головы все посторонние мысли. Чуть заметно вздрогнув, она напружинила мускулы и сосредоточилась.
Гудение тысяч насекомых давно утонуло в шуме двигателей, звезды и луна померкли перед сиянием посадочных огней, сама ночь отступила, отползла куда-то в болота, оставив их стоять под дубом в неверном, мечущемся свете.
Самолет все приближался, опускаясь все ниже к земле. Черные колеса шасси, словно когти фантастической птицы, хищно потянулись к земле.
Слегка пригнувшись, Джессика чуть-чуть подалась вперед, внимательно следя взглядом за Холивеллом. Впрочем, она знала, что в любом случае ей с ним не сладить. Ее целью был не он сам, а пистолет в его руке.
Слегка кренясь то в одну, то в другую сторону, самолет несся к ним. Позади него стелилась прибитая к земле трава, клочья потревоженного тумана клубились по сторонам дороги и тянулись за машиной словно хвост кометы.
Еще немного, еще совсем немного… Взлетели облака пыли, самолет словно провалился в какую-то яму, и Джессика услышала скрежет гравия под колесами. В следующее мгновение обороты двигателей резко упали, и самолет покатился по взлетной полосе.
И тогда Джессика прыгнула. В этом броске она собрала все силы, всю свою решимость и всю ярость. Ее согнутые словно когти пальцы сомкнулись на пистолете. Рывок, и оружие очутилось в ее руках.
Джессика не смогла остановиться — таким стремительным и быстрым был ее прыжок. Споткнувшись о ногу Холивелла, она потеряла равновесие и вдруг почувствовала, что падает. Холивелл тут же схватил ее за волосы и, дернув с такой силой, что от боли на глазах у Джессики выступили слезы, потянулся за пистолетом.
К счастью, Джессика инстинктивно предугадала его движение. Чувствуя, что ей не совладать с ним, она отшвырнула оружие как можно дальше от себя. Пистолет упал где-то за пределами освещенного пространства, и Джессика услышала, как он негромко лязгнул о камни. В следующее мгновение кулак Холивелла обрушился ей на голову.
От удара в голове у Джессики словно что-то взорвалось. Она увидела яркую вспышку, а потом темнота — еще более плотная, чем ночь, — сомкнулась вокруг нее. Ноги ее подкосились, и она почти без чувств распростерлась на мокрой траве.
В первые секунды она не видела и не слышала ничего. Потом до слуха ее донеслись приглушенные проклятья, крики и оглушительный рев моторов. Еще не до конца придя в себя, Джессика откатилась чуть в сторону и встала на четвереньки как раз в тот момент, когда самолет пронесся по дороге мимо нее.
Дверца салона была распахнута, а на нижней ступеньке металлического трапа, крепко держась рукой за поручень, стоял Рафаэль. Джессика увидела, как он прыгнул, кубарем покатился по земле и скрылся за насыпью почти в том месте, где кончалась густая тень виргинского дуба. Самолет с зажженными огнями покатился дальше, и темнота скрыла Рафаэля от глаз Джессики.
Подпрыгивая на неровностях почвы и покачивая крыльями, самолет прокатился еще несколько сотен ярдов и встал. Его прожектора пронзали темноту, словно серебряные шпаги. Неожиданно двигатели заглохли, свет погас, и ночь снова стала темна и тиха.
Холивелл яростно выругался. Джессика слышала, как он шарит в траве, разыскивая оружие. При этом он постоянно оглядывался по сторонам, напряженно всматриваясь в темноту и прислушиваясь, но в ночи не шелохнулась ни одна былинка, ни один кустик. Пистолет Холивелл, судя по его ругани, так и не нашел. Снова разразившись проклятьями, он прыгнул к своей машине и схватился за ручку задней дверцы.
Дверь распахнулась ему навстречу, словно кто-то толкнул ее изнутри. Она ударила Холивелла по рукам с такой силой, что он невольно попятился, а из салона наполовину вывалился, наполовину выполз Ник. Его глаза блестели в темноте, а лицо пересекала широкая полоска светлого пластыря, которым был заклеен его рот. Вытянув перед собой связанные руки, Ник бросился на Холивелла, и оба, сцепившись словно два кота, тяжело повалились на землю.