Страница:
Джек мрачно усмехнулся.
– Будем надеяться, что до этого не дойдет. От Пиратской бухты до Пекина еще очень много миль и препятствий.
– Да, чтобы подойти к материку, нам придется пересечь Китайское море. За время пути пиратский корабль может быть перехвачен морским патрулем. Я уверена, что Деннис и мой отец вместе с американским консульством и китайским правительством подняли на ноги все местные военные суда. Наглое похищение американских граждан китайскими пиратами может привести к международному скандалу.
– Хорошо, если так, но я уверен, что Хауквею и его подручным это наверняка приходило в голову. Эти китайцы чертовски хитры, как говорит консул Дрейфус. Они спрячут тебя в каком-нибудь тайном отсеке корабля, и даже если их остановят и начнут обыскивать, тебя никогда не найдут. И не забывай, что Хауквей – один из самых влиятельных властителей Китая, он пользуется симпатией и уважением американцев, проживающих на территории страны. Я уверен, что все зарубежные официальные лица в Китае – американцы, англичане, французы – ни в чем не подозревают Хауквея. Его личную яхту скорее всего вообще не будут досматривать.
– Его личную яхту?
– Да, я видел ее на причале, как только мы сюда приплыли. Белое изящное судно, которое ходит под государственным флагом Китая. Помимо этого флага, на яхте есть еще с полдюжины вымпелов, которые свидетельствуют о высоких титулах ее владельца. Нет, нельзя рассчитывать на то, что нас спасут по пути к материку. Надо что-то придумать.
– У тебя есть идеи?
– Да, есть. Видишь ли, добрая часть матросов на борту «А-Ма» стали пиратами не по своей воле. Они служили на кораблях, захваченных Ладронами, и под страхом смерти вынуждены были перейти к ним на службу. За время нашего плавания я неплохо узнал команду и почувствовал, что во многих подспудно зреет мощная волна недовольства. Я убежден, что при благоприятном стечении обстоятельств матросов можно будет поднять на мятеж.
– Мятеж? – Столь смелый замысел захватил Доун. – Ох, Джек, ты в самом деле считаешь, что такое возможно?
– Конечно, иначе не стал бы говорить об этом.
Доун положила руки ему на плечи.
– Как говорит мадам Чинг, ты мужчина с отменными данными, Джек!
– Смеешься?
– Ну да.
Он легко обхватил ее талию, и глаза их встретились.
– А может, еще и ревнуешь?
– Ревную? – Доун почувствовала, как запылали ее щеки. – Я ревную к мадам Чинг? Какая глупость!
– Разве?
Он привлек ее к себе и склонился к ее лицу. Доун была так ошеломлена, что даже не сопротивлялась. Губы Джека нежно коснулись ее губ. Она зажмурилась и сомлела в его объятиях. Но поцелуй становился все более страстным, и кровь быстрее побежала в ее жилах, пульсируя в висках и в горле. Доун ожила, почувствовав прилив возбуждения. Она прижалась к Джеку всем телом, взволнованно ощущая трепещущим лоном вздымающуюся мужскую плоть. В тайниках ее существа словно затеплилась искорка. А руки Джека скользили по ее спине и ягодицам, раздувая эту искорку в яркое пламя. Это пламя распространялось с такой же бешеной скоростью, как памятный пожар на мичиганском болоте. Желание затмило все доводы разума и обязательства перед мужем. Узы пристойности сгорели в яростном огне вожделения.
Наконец они оторвались друг от друга, и Джек отстранил ее на расстояние вытянутых рук.
– Здесь все законы изменились, Доун. Будь мы в цивилизованном мире, из которого нас вырвали, я бы скорее отрубил себе руку, чем прикоснулся к тебе, хоть и томлюсь по тебе с того самого дня, как впервые увидел. Помнишь, как ты сбросила меня в речку?
Они засмеялись, охваченные сладкими ностальгическими воспоминаниями.
– Здесь другой мир, – продолжал он, – и мы с тобой уже не такие, какими были до похищения.
– Ты прав, здесь и сейчас я могу думать лишь о том, что хочу тебя, Сильвер Джек. – Взгляд Доун затуманился, она вспомнила свои непристойные фантазии во время близости с Деннисом. – Наверное, я всегда хотела тебя, Джек, – откровенно призналась она.
– И я всегда хотел тебя, любимая. О Господи, ты не представляешь, как я счастлив, что могу свободно сказать тебе «любимая», единственная моя! Я люблю тебя, Доун, и пусть я буду проклят за это – мне все равно!
– Милый мой, люблю ли я тебя? – Она нежно погладила его по затылку и поцеловала в щеку. – Не знаю… Мне кажется, во всяком случае, все время казалось, что я люблю Денниса. Но теперь я в растерянности. Пожалуйста, не торопи меня с таким серьезным признанием. Сначала я должна привести в порядок свои мысли и чувства.
– А я и не тороплю. Пожалуйста, думай сколько хочешь. – Теперь его голос звучал решительно. – Но я испытываю физическую потребность в тебе. Я больше не могу ждать, любимая. Я хочу тебя прямо сейчас!
Она улыбнулась.
– Я тоже хочу тебя, но мы же не можем заняться любовью прямо здесь, на полу гостиной Хауквея. Потерпи до вечера. Мы найдем способ остаться вдвоем.
Глава 11
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
– Будем надеяться, что до этого не дойдет. От Пиратской бухты до Пекина еще очень много миль и препятствий.
– Да, чтобы подойти к материку, нам придется пересечь Китайское море. За время пути пиратский корабль может быть перехвачен морским патрулем. Я уверена, что Деннис и мой отец вместе с американским консульством и китайским правительством подняли на ноги все местные военные суда. Наглое похищение американских граждан китайскими пиратами может привести к международному скандалу.
– Хорошо, если так, но я уверен, что Хауквею и его подручным это наверняка приходило в голову. Эти китайцы чертовски хитры, как говорит консул Дрейфус. Они спрячут тебя в каком-нибудь тайном отсеке корабля, и даже если их остановят и начнут обыскивать, тебя никогда не найдут. И не забывай, что Хауквей – один из самых влиятельных властителей Китая, он пользуется симпатией и уважением американцев, проживающих на территории страны. Я уверен, что все зарубежные официальные лица в Китае – американцы, англичане, французы – ни в чем не подозревают Хауквея. Его личную яхту скорее всего вообще не будут досматривать.
– Его личную яхту?
– Да, я видел ее на причале, как только мы сюда приплыли. Белое изящное судно, которое ходит под государственным флагом Китая. Помимо этого флага, на яхте есть еще с полдюжины вымпелов, которые свидетельствуют о высоких титулах ее владельца. Нет, нельзя рассчитывать на то, что нас спасут по пути к материку. Надо что-то придумать.
– У тебя есть идеи?
– Да, есть. Видишь ли, добрая часть матросов на борту «А-Ма» стали пиратами не по своей воле. Они служили на кораблях, захваченных Ладронами, и под страхом смерти вынуждены были перейти к ним на службу. За время нашего плавания я неплохо узнал команду и почувствовал, что во многих подспудно зреет мощная волна недовольства. Я убежден, что при благоприятном стечении обстоятельств матросов можно будет поднять на мятеж.
– Мятеж? – Столь смелый замысел захватил Доун. – Ох, Джек, ты в самом деле считаешь, что такое возможно?
– Конечно, иначе не стал бы говорить об этом.
Доун положила руки ему на плечи.
– Как говорит мадам Чинг, ты мужчина с отменными данными, Джек!
– Смеешься?
– Ну да.
Он легко обхватил ее талию, и глаза их встретились.
– А может, еще и ревнуешь?
– Ревную? – Доун почувствовала, как запылали ее щеки. – Я ревную к мадам Чинг? Какая глупость!
– Разве?
Он привлек ее к себе и склонился к ее лицу. Доун была так ошеломлена, что даже не сопротивлялась. Губы Джека нежно коснулись ее губ. Она зажмурилась и сомлела в его объятиях. Но поцелуй становился все более страстным, и кровь быстрее побежала в ее жилах, пульсируя в висках и в горле. Доун ожила, почувствовав прилив возбуждения. Она прижалась к Джеку всем телом, взволнованно ощущая трепещущим лоном вздымающуюся мужскую плоть. В тайниках ее существа словно затеплилась искорка. А руки Джека скользили по ее спине и ягодицам, раздувая эту искорку в яркое пламя. Это пламя распространялось с такой же бешеной скоростью, как памятный пожар на мичиганском болоте. Желание затмило все доводы разума и обязательства перед мужем. Узы пристойности сгорели в яростном огне вожделения.
Наконец они оторвались друг от друга, и Джек отстранил ее на расстояние вытянутых рук.
– Здесь все законы изменились, Доун. Будь мы в цивилизованном мире, из которого нас вырвали, я бы скорее отрубил себе руку, чем прикоснулся к тебе, хоть и томлюсь по тебе с того самого дня, как впервые увидел. Помнишь, как ты сбросила меня в речку?
Они засмеялись, охваченные сладкими ностальгическими воспоминаниями.
– Здесь другой мир, – продолжал он, – и мы с тобой уже не такие, какими были до похищения.
– Ты прав, здесь и сейчас я могу думать лишь о том, что хочу тебя, Сильвер Джек. – Взгляд Доун затуманился, она вспомнила свои непристойные фантазии во время близости с Деннисом. – Наверное, я всегда хотела тебя, Джек, – откровенно призналась она.
– И я всегда хотел тебя, любимая. О Господи, ты не представляешь, как я счастлив, что могу свободно сказать тебе «любимая», единственная моя! Я люблю тебя, Доун, и пусть я буду проклят за это – мне все равно!
– Милый мой, люблю ли я тебя? – Она нежно погладила его по затылку и поцеловала в щеку. – Не знаю… Мне кажется, во всяком случае, все время казалось, что я люблю Денниса. Но теперь я в растерянности. Пожалуйста, не торопи меня с таким серьезным признанием. Сначала я должна привести в порядок свои мысли и чувства.
– А я и не тороплю. Пожалуйста, думай сколько хочешь. – Теперь его голос звучал решительно. – Но я испытываю физическую потребность в тебе. Я больше не могу ждать, любимая. Я хочу тебя прямо сейчас!
Она улыбнулась.
– Я тоже хочу тебя, но мы же не можем заняться любовью прямо здесь, на полу гостиной Хауквея. Потерпи до вечера. Мы найдем способ остаться вдвоем.
Глава 11
Как и все остальное в особняке мандарина, обеденная зала вполне была достойна украсить собой императорский дворец. Она буквально дышала царской роскошью. В сводчатый потолок, темно-синий, как ночное небо, были врезаны маленькие хрустальные призмы. Проникавший через них солнечный свет создавал полную иллюзию звезд. За длинным банкетным столом могли свободно разместиться двадцать человек. Стены вокруг были увешаны гобеленами с изображением богатых пиршеств. Столы ломились от всевозможных блюд и напитков.
Доун отпустила по этому поводу какое-то замечание, и Хауквей засмеялся.
– Таково восточное мышление, – сказал он. – Позвольте мне продемонстрировать.
Он извлек из кармана халата маленькую, около четырех дюймов в диаметре, круглую коробочку. Пока Доун и Джек разглядывали ее, Хауквей снял крышку, и под ней оказалась вторая коробочка, чуть поменьше. Посмеиваясь, мандарин снял крышку со второй коробочки, и на свет появилась коробочка поменьше. Он повторил эту процедуру десять раз. Последняя коробочка была не больше полудюйма в диаметре.
– Оригинально, – пробормотала Доун.
Хауквей аккуратно собрал все крышечки одна в одну и ловким движением накрыл ими первую коробочку, потом повозил коробочку по столу, чтобы все крышечки легли на свои места, и протянул ее пленнице.
– Мы, китайцы, представляем себе жизнь в виде серии концентрических кругов, – объяснил он. – Один круг лежит в другом, побольше, и так далее. Все эти круги уходят в бесконечность, подобно самой Вселенной. Вот мы с вами сидим здесь, в стенах этой комнаты, а комната окружена стенами дома, который, в свою очередь, окружен каменной оградой. А все это находится в пределах кратера, окруженного морем. Вам понятна моя логика?
Доун кивнула, открывая крышку первой коробочки.
– Наша столица, Пекин, построена по тому же принципу. Город обнесен внешней стеной. Внутри ее располагается Императорский город, отделенный другой стеной. А в Императорском городе находится Неприступный город – резиденция императора.
Доун с иронией заметила:
– Император прячется от своего народа, а вся страна живет за глухой стеной. Вам никогда не приходило в голову, Хауквей, что сам принцип, который вы отстаиваете, – она перевернула коробочку вверх дном, и девять остальных коробочек высыпались на стол, – стал непосредственной причиной слабости Китая перед лицом западного мира? Эта слабость – неизбежный результат изоляции. Огромная нация варится в собственном соку, пожирая саму себя.
Мандарин погладил жидкую бородку, задумчиво глядя на собеседницу.
– В ваших словах много мудрости, но вы ошибаетесь, говоря, что я отстаиваю этот принцип. Да, дорогая моя леди, вы будете отличной парой императору.
Доун вспомнила о том, что ее ждет впереди, и замолчала. Тем временем слуги подавали на стол печеную утку, жареного фазана, огромных пильчатых креветок и множество экзотических незнакомых кушаний. Особое любопытство Доун вызвало блюдо, поданное на подносе с бортиками и напоминавшее вареные яйца.
– Это очень редкий деликатес на Востоке и, разумеется, во всем мире, – сообщил Хауквей. – Яйца тысячелетней давности. Непременно отведайте.
Доун брезгливо посмотрела на яйца.
– Но на самом-то деле им не тысяча лет, правда?
– Они очень древние, уверяю вас, – сказал Хауквей, озорно блеснув глазами.
– Мне что-то не хочется. – Доун передала поднос с яйцами Джеку.
– Мне тоже. Не примите за обиду, сэр.
– Вернемся к вопросу о Китае. На протяжении многих веков правители и их министры живут за глухими стенами в окружении архаичных церемоний. Об условиях жизни в стране они знают лишь то, что мандарины считают нужным им рассказывать. Я от души надеюсь, что нынешний император, Гуансюй, коренным образом изменит уклад Китая, но, – печально вздохнув, добавил он, – ему будет нелегко. Когда умер старый император, а это случилось больше двадцати лет назад, его жена, вдовствующая императрица, которая по закону могла выбрать нового правителя, посадила на трон своего племянника, маленького мальчика. Эта капризная, самолюбивая и жадная до власти женщина, которой совершенно все равно, что творится за стенами Неприступного города, выбрала ребенка, чтобы править вместо него до тех пор, пока он не достигнет зрелости.
Способный и прилежный юноша с пытливым умом, к несчастью, напрочь лишен силы – как физической, так и духовной. Ко времени вступления на престол он был уже в полном подчинении у тиранической тетки. Советники Гуансюя уговорили его выделить крупную сумму денег на модернизацию китайского военного флота. Ведь для того, чтобы оградить нацию от повторения опиумных войн, необходимо вывести военные силы страны на уровень западных. Вдовствующая императрица наложила вето на эти расходы и пустила все деньги на строительство очередного дворца для себя, дабы потешить свою страсть к шикарному отдыху.
Поэтому, как вы понимаете, миссис Прайс, Неприступному и Императорскому городам требуется сила, способная противостоять влиянию императрицы на Гуансюя. И вы именно та женщина, которая ему нужна, миссис Прайс. Так решил Цао Ванг. С вашей любовью и поддержкой император Гуансюй одолеет любые препятствия.
Доун беспомощно взглянула на Сильвера Джека. Тот лишь пожал плечами. Ей казалось непостижимым, что такой умный, высокообразованный человек, как Хауквей, может свято верить в сверхъестественные силы, разделяя тысячелетние предрассудки своих языческих предков.
На десерт подали сдобный ароматный пудинг с незнакомой для Доун начинкой. Потом Хауквей предложил перейти к нему в кабинет, выпить кофе с коньяком. Когда они уселись за круглый кофейный столик с нефритовой столешницей, Доун задала хозяину вопрос о его необычном образе жизни:
– Здесь, в Пиратской бухте, ваш постоянный дом?
– Нет, этот особняк был построен знаменитым вождем Ладронов Чинг И, одним из предков мадам Чинг. Он считал себя своего рода князем, и, по-моему, у него были на то все основания. Прошло много времени после его смерти, и ко мне явился посланец от пиратского клана. Он предложил некий союз, выгодный как Ладронам, так и правительству. Мы с ними договорились. Вот почему мадам Чинг за хорошую плату похитила вас и привезла в Пиратскую бухту. В первый раз я приехал сюда как представитель китайского правительства, уполномоченный скрепить официальное соглашение о сотрудничестве. С тех пор я много раз возвращался сюда, чтобы отдохнуть и расслабиться. Уединенность бухты, ее изоляция от внешнего мира действуют на меня успокаивающе.
– У вас красивая яхта, – заметил Джек.
– Спасибо. Я купил ее у британского герцога. Она оснащена паровой машиной и может обогнать любое парусное судно в Китайском море.
– Как интересно, – сказал Джек и многозначительно взглянул на Доун.
Она зевнула.
– Простите, Хауквей, но я очень устала после такого суматошного дня. Можно, я пойду к себе в комнату?
– Ну разумеется! Я велю, чтобы ваша служанка приготовила вам ванну и постель.
Он встал, подошел к окну и дернул скрытый в занавесях шнурок.
Тут же в комнате появился слуга, выслушал распоряжения Хауквея, отданные на китайском языке, поклонился и вышел.
– Это займет всего несколько минут, дорогая моя, – обратился к ней мандарин.
– Спасибо. Знаете, Хауквей, я не перестаю удивляться, как много китайцев говорят по-английски.
Он улыбнулся.
– Помимо английского, мы знаем еще французский, испанский и голландский. Западные люди страдают снобизмом. И вот естественный результат: они – особенно англичане и американцы – ни за что не стали бы тратить время на овладение иностранными языками, такими как китайский. Мы более реалистично смотрим на жизнь, поэтому именно китайцы первыми начали налаживать связи с чужеземными дьяволами – употребляю эти слова в шутку – ради того, чтобы продвинуть торговлю.
– Вы похожи на странствующего посланника, Хауквей, – заметил Джек.
– Верно подмечено, мистер Макхью. Я главный посредник между правительством и полусветом, типичными представителями которого являются Ладроны, то есть теми элементами восточного общества, которые примостились на задворках респектабельности.
Вновь вошедший слуга что-то сказал Хауквею.
– Ким говорит, что с удовольствием проводит вас в вашу комнату. Спокойной ночи, миссис Прайс, и приятных сновидений.
– Насчет приятных сновидений не уверена, но то, что я буду спать крепко, обещаю. Да, кстати, весь этот маскарад, придуманный мадам Чинг, – царское одеяние, грим… Я не собираюсь превращать его в повседневную привычку.
– Разумеется. Пока мы здесь, в Пиратской бухте, можете носить собственные вещи. К тому же вам и мистеру Макхью разрешается свободно передвигаться по острову. Здесь есть горная тропа, которая ведет к верхнему краю кратера. Оттуда открывается великолепный вид.
– И вы не боитесь, что мы попытаемся сбежать? – спросила Доун.
Хауквей от души расхохотался.
– Сбежать отсюда? Конечно, не боюсь. Разве вы не видели утесы, когда подплывали сюда? Скальные стены совершенно отвесны. Нет, спуститься с вершины можно только прыгнув вниз.
Когда слуга проводил Доун из комнаты, Хауквей и Джек встали, а потом снова сели за столик.
– Еще коньяку, мистер Макхью?
– Пожалуй. Спасибо за угощение. – Он налил себе из хрустального графина, стоявшего на столике. – Скажите, сколько времени мы пробудем здесь, в Пиратской бухте?
– Самое меньшее – месяц. Надо дождаться, пока среди ваших соотечественников не уляжется волнение, вызванное похищением миссис Прайс, пока родные не смирятся с мыслью о ее смерти или о том, что она уже никогда к ним не вернется. Но меня не будет здесь, с вами. Я должен уехать по делам в Малайю. Когда я вернусь, можно будет переправить миссис Прайс на материк, а оттуда в Пекин.
– А что вы собираетесь делать со мной? – поинтересовался Джек, покручивая рюмку с коньяком.
– Как я уже говорил, вы замените двух избитых стражников. Каждый раз, когда я буду выходить из этого дома, вы будете сопровождать меня вместе с другими охранниками. Однако на вас я возлагаю самые большие надежды.
– Значит, я поеду с вами в Малайю?
Хауквей покачал головой.
– Нет, вы останетесь здесь. В данный момент вокруг вас раздута такая же шумиха, как и вокруг миссис Прайс. Но скоро вас обоих забудут. Это закон жизни: с глаз долой – из сердца вон.
Джек допил свой коньяк и встал.
– У меня тоже был тяжелый день, так что я, пожалуй, пойду. Где моя комната?
Хауквей загадочно улыбнулся.
– Прямо напротив комнаты миссис Прайс. Вернется Ким, он вас проводит.
Джек был поражен и озадачен. Прямо напротив комнаты Доун? Невероятно! Он старательно вглядывался в непроницаемое лицо мандарина, но так и не смог понять, что у него на уме. Одно было ясно: старый пройдоха Хауквей не просто так поселил их рядом.
В спальных покоях дома имелся только один выход – мраморная арка, охраняемая двумя вооруженными стражниками. Спальня Доун не уступала в роскоши остальным комнатам особняка. Обстановка являла собой необыкновенную художественную смесь восточного и западного: туалетный столик и кровать с пологом на четырех столбиках были французскими, зато шелковый балдахин над кроватью имел форму китайской пагоды.
– Вы бы видели ванную, миссис Прайс! – воскликнула восхищенная Моника. – Такая ванная годится для принцессы или королевы. – Она сделала реверанс. – А вы и есть будущая королева, правда же? Вся прислуга знает, что его высочество повезет вас в Императорский город и сделает супругой императора.
– Откуда прислуга может это знать?
Девушка захихикала.
– В любом хорошем доме слуги всегда первыми узнают семейные тайны. Должна ли я называть вас ваше величество?
Доун в шутку замахнулась на служанку.
– Только попробуй так меня назвать, и я поступлю с тобой так же, как Джек поступил с охранниками Хауквея.
Моника округлила глаза.
– Да, это вызвало столько волнения среди прислуги! Мистер Макхью – очень сильный и мужественный человек.
– Да… Ну и где здесь ванная? Мне хочется поскорее скинуть этот карнавальный наряд и смыть краску с лица.
Моника за руку повела Доун по короткому коридору, соединявшему спальню с ванной комнатой. Доун застыла в дверях, открывши рот, как ребенок, который впервые увидел рождественскую елку.
– Это похоже на сказки Шахразады! – воскликнула она.
Пол и стены просторной ванной были выложены плиточной мозаикой с изображением птиц, зверей и цветов. Заглубленная ванна была такой огромной, что могла свободно вместить по крайней мере шестерых. Из золотого крана в нее лилась горячая вода, подаваемая вентилями из цельного золота, сделанными в виде свернувшихся кольцами змей.
Доун разделась. Моника отнесла ее вещи в спальню и аккуратно повесила на вешалки из тикового дерева. Когда она вернулась, Доун лежала на спине в теплой воде.
– Райское блаженство, – пробормотала она, – можно уснуть и утонуть в этой ванне.
Моника, которая сменила длинный белый халат на шелковый до колен с пояском, села на верхнюю ступеньку огромной ванны и обхватила руками поднятые колени. В глазах ее плясали озорные огоньки.
– Слуга Ким сказал мне, что мистера Макхью поселили в комнате напротив вашей.
Доун сделала вид, что не поняла намека.
– Наверное, им удобнее держать всех пленников в одном месте. Ты видела стражников в конце коридора?
– Вы можете вылезти через окно.
– Во дворе стража караулит дом всю ночь напролет. Подай мне, пожалуйста, мочалку и мыло.
Доун понадобилось целых пятнадцать минут, чтобы стереть всю пудру и краску, которые мадам Чинг наложила на ее лицо, а потом еще пятнадцать минут, чтобы смыть лак с волос. Наконец она почувствовала себя чистой и вылезла из ванны. Моника помогла ей облачиться в белое шелковое ночное одеяние с необъятной оборчатой юбкой из газовой ткани.
– Видел бы вас сейчас император! – поддразнила Моника.
– Не дождется!
Она оглядела себя в большом зеркале на стене. Под тонкой полупрозрачной тканью соблазнительно просвечивали полные груди и треугольник волос внизу.
– Еще что-нибудь нужно?
– Нет, спасибо, Моника. Можешь идти. Кстати, где ты будешь спать?
– В комнате для прислуги. Там так шикарно! Не сравнить с теми жалкими условиями, к которым я привыкла. Спокойной ночи, миссис Прайс, желаю вам хорошо выспаться.
– Спокойной ночи, Моника. И я уже просила, зови меня просто Доун.
– Я не могу позволить себе подобную смелость, – серьезно заявила девушка. – Служанке нельзя запанибратски разговаривать с будущей императрицей.
Доун швырнула в нее головной щеткой. Моника прыснула в кулак и бросилась к двери.
– Дерзкая девчонка! Я велю тебя завтра выпороть.
После ухода служанки Доун задула масляные светильники на туалетном и ночном столиках, оставив гореть только две свечи на стенных подсвечниках по обе стороны от дверного проема. Она немного приоткрыла дверь, чтобы в коридоре был виден свет от свечей, вернулась к кровати и легла. Постель была такой же восхитительно мягкой, как пуховые перины, которыми она наслаждалась холодными зимними ночами в Мичигане. Влажный тропический воздух, напоенный ароматами экзотических цветов, действовал возбуждающе. Она беспокойно ворочалась, нетерпеливо ожидая прихода Джека. И он не задержался.
Доун напряглась всем телом, когда дверь медленно открылась. Джек проскользнул в спальню и тихо закрыл за собой дверь. На нем был короткий перепоясанный халат. Его темный широкоплечий и мускулистый силуэт, подсвеченный со спины свечами, надвигался на нее. У Доун перехватило дыхание.
– Я решил принять ванну перед свиданием с тобой, – сказал он, усаживаясь на край кровати и пожирая ее глазами. – Раздетая, ты еще прекраснее, чем шикарно разодетая. Даже в самых смелых мечтах я не представлял, что когда-нибудь буду смотреть на тебя вот так, как сейчас. Хотя нет, я говорю неправду. В мечтах я делал с тобой все, любимая.
Она протянула к нему руки.
– Иди ко мне, и мы воплотим твои мечты в жизнь.
Доун, приподнявшись, стянула ночную рубашку через голову. Джек несколько смущенно скинул халат, обнажив красноречивое свидетельство своего горячего желания.
Доун протянула руку и взяла в ладонь его возбужденную плоть… Ее трясло как в лихорадке. Джек накрыл ее груди огромными руками. Мозоли на ладонях дразнили ее напрягшиеся соски. Она направила его руку вниз по своему животу, в мягкое и влажное гнездышко между ног. Занимаясь любовью с мужем, Доун еще ни разу не испытывала такого жгучего желания. Она вожделела этого мужчину каждым нервом трепещущего тела. Джек обнял ее и уложил на мягкую постель. Она развела бедра, и он опустился на нее. Крепкие мышцы его плеч, груди и живота перекатывались по ее телу, точно волны по песчаному берегу. Это было приятное и волнующее ощущение. Когда он вошел в нее, Доун охнула от боли. Ей показалось, что она опять девственна.
– Прости, – прошептал он, застыв в неподвижности.
Доун прижалась к нему.
– Ничего страшного. Пожалуйста, продолжай!
Мышцы ее лона так крепко сжали его плоть, что теперь Джек поморщился от боли. Он возобновил свои ритмичные выпады, и Доун вторила ему волнообразными движениями бедер. Быстрее, быстрее, еще быстрее в безудержном стремлении к вершинам блаженства! Они вместе достигли экстаза, и оба ликующе вскрикнули, как будто для каждого из них это было первое соитие.
Много позже они в полном изнеможении повалились на подушки. Страсть, которая сдерживалась столько лет, наконец была удовлетворена.
Доун отпустила по этому поводу какое-то замечание, и Хауквей засмеялся.
– Таково восточное мышление, – сказал он. – Позвольте мне продемонстрировать.
Он извлек из кармана халата маленькую, около четырех дюймов в диаметре, круглую коробочку. Пока Доун и Джек разглядывали ее, Хауквей снял крышку, и под ней оказалась вторая коробочка, чуть поменьше. Посмеиваясь, мандарин снял крышку со второй коробочки, и на свет появилась коробочка поменьше. Он повторил эту процедуру десять раз. Последняя коробочка была не больше полудюйма в диаметре.
– Оригинально, – пробормотала Доун.
Хауквей аккуратно собрал все крышечки одна в одну и ловким движением накрыл ими первую коробочку, потом повозил коробочку по столу, чтобы все крышечки легли на свои места, и протянул ее пленнице.
– Мы, китайцы, представляем себе жизнь в виде серии концентрических кругов, – объяснил он. – Один круг лежит в другом, побольше, и так далее. Все эти круги уходят в бесконечность, подобно самой Вселенной. Вот мы с вами сидим здесь, в стенах этой комнаты, а комната окружена стенами дома, который, в свою очередь, окружен каменной оградой. А все это находится в пределах кратера, окруженного морем. Вам понятна моя логика?
Доун кивнула, открывая крышку первой коробочки.
– Наша столица, Пекин, построена по тому же принципу. Город обнесен внешней стеной. Внутри ее располагается Императорский город, отделенный другой стеной. А в Императорском городе находится Неприступный город – резиденция императора.
Доун с иронией заметила:
– Император прячется от своего народа, а вся страна живет за глухой стеной. Вам никогда не приходило в голову, Хауквей, что сам принцип, который вы отстаиваете, – она перевернула коробочку вверх дном, и девять остальных коробочек высыпались на стол, – стал непосредственной причиной слабости Китая перед лицом западного мира? Эта слабость – неизбежный результат изоляции. Огромная нация варится в собственном соку, пожирая саму себя.
Мандарин погладил жидкую бородку, задумчиво глядя на собеседницу.
– В ваших словах много мудрости, но вы ошибаетесь, говоря, что я отстаиваю этот принцип. Да, дорогая моя леди, вы будете отличной парой императору.
Доун вспомнила о том, что ее ждет впереди, и замолчала. Тем временем слуги подавали на стол печеную утку, жареного фазана, огромных пильчатых креветок и множество экзотических незнакомых кушаний. Особое любопытство Доун вызвало блюдо, поданное на подносе с бортиками и напоминавшее вареные яйца.
– Это очень редкий деликатес на Востоке и, разумеется, во всем мире, – сообщил Хауквей. – Яйца тысячелетней давности. Непременно отведайте.
Доун брезгливо посмотрела на яйца.
– Но на самом-то деле им не тысяча лет, правда?
– Они очень древние, уверяю вас, – сказал Хауквей, озорно блеснув глазами.
– Мне что-то не хочется. – Доун передала поднос с яйцами Джеку.
– Мне тоже. Не примите за обиду, сэр.
– Вернемся к вопросу о Китае. На протяжении многих веков правители и их министры живут за глухими стенами в окружении архаичных церемоний. Об условиях жизни в стране они знают лишь то, что мандарины считают нужным им рассказывать. Я от души надеюсь, что нынешний император, Гуансюй, коренным образом изменит уклад Китая, но, – печально вздохнув, добавил он, – ему будет нелегко. Когда умер старый император, а это случилось больше двадцати лет назад, его жена, вдовствующая императрица, которая по закону могла выбрать нового правителя, посадила на трон своего племянника, маленького мальчика. Эта капризная, самолюбивая и жадная до власти женщина, которой совершенно все равно, что творится за стенами Неприступного города, выбрала ребенка, чтобы править вместо него до тех пор, пока он не достигнет зрелости.
Способный и прилежный юноша с пытливым умом, к несчастью, напрочь лишен силы – как физической, так и духовной. Ко времени вступления на престол он был уже в полном подчинении у тиранической тетки. Советники Гуансюя уговорили его выделить крупную сумму денег на модернизацию китайского военного флота. Ведь для того, чтобы оградить нацию от повторения опиумных войн, необходимо вывести военные силы страны на уровень западных. Вдовствующая императрица наложила вето на эти расходы и пустила все деньги на строительство очередного дворца для себя, дабы потешить свою страсть к шикарному отдыху.
Поэтому, как вы понимаете, миссис Прайс, Неприступному и Императорскому городам требуется сила, способная противостоять влиянию императрицы на Гуансюя. И вы именно та женщина, которая ему нужна, миссис Прайс. Так решил Цао Ванг. С вашей любовью и поддержкой император Гуансюй одолеет любые препятствия.
Доун беспомощно взглянула на Сильвера Джека. Тот лишь пожал плечами. Ей казалось непостижимым, что такой умный, высокообразованный человек, как Хауквей, может свято верить в сверхъестественные силы, разделяя тысячелетние предрассудки своих языческих предков.
На десерт подали сдобный ароматный пудинг с незнакомой для Доун начинкой. Потом Хауквей предложил перейти к нему в кабинет, выпить кофе с коньяком. Когда они уселись за круглый кофейный столик с нефритовой столешницей, Доун задала хозяину вопрос о его необычном образе жизни:
– Здесь, в Пиратской бухте, ваш постоянный дом?
– Нет, этот особняк был построен знаменитым вождем Ладронов Чинг И, одним из предков мадам Чинг. Он считал себя своего рода князем, и, по-моему, у него были на то все основания. Прошло много времени после его смерти, и ко мне явился посланец от пиратского клана. Он предложил некий союз, выгодный как Ладронам, так и правительству. Мы с ними договорились. Вот почему мадам Чинг за хорошую плату похитила вас и привезла в Пиратскую бухту. В первый раз я приехал сюда как представитель китайского правительства, уполномоченный скрепить официальное соглашение о сотрудничестве. С тех пор я много раз возвращался сюда, чтобы отдохнуть и расслабиться. Уединенность бухты, ее изоляция от внешнего мира действуют на меня успокаивающе.
– У вас красивая яхта, – заметил Джек.
– Спасибо. Я купил ее у британского герцога. Она оснащена паровой машиной и может обогнать любое парусное судно в Китайском море.
– Как интересно, – сказал Джек и многозначительно взглянул на Доун.
Она зевнула.
– Простите, Хауквей, но я очень устала после такого суматошного дня. Можно, я пойду к себе в комнату?
– Ну разумеется! Я велю, чтобы ваша служанка приготовила вам ванну и постель.
Он встал, подошел к окну и дернул скрытый в занавесях шнурок.
Тут же в комнате появился слуга, выслушал распоряжения Хауквея, отданные на китайском языке, поклонился и вышел.
– Это займет всего несколько минут, дорогая моя, – обратился к ней мандарин.
– Спасибо. Знаете, Хауквей, я не перестаю удивляться, как много китайцев говорят по-английски.
Он улыбнулся.
– Помимо английского, мы знаем еще французский, испанский и голландский. Западные люди страдают снобизмом. И вот естественный результат: они – особенно англичане и американцы – ни за что не стали бы тратить время на овладение иностранными языками, такими как китайский. Мы более реалистично смотрим на жизнь, поэтому именно китайцы первыми начали налаживать связи с чужеземными дьяволами – употребляю эти слова в шутку – ради того, чтобы продвинуть торговлю.
– Вы похожи на странствующего посланника, Хауквей, – заметил Джек.
– Верно подмечено, мистер Макхью. Я главный посредник между правительством и полусветом, типичными представителями которого являются Ладроны, то есть теми элементами восточного общества, которые примостились на задворках респектабельности.
Вновь вошедший слуга что-то сказал Хауквею.
– Ким говорит, что с удовольствием проводит вас в вашу комнату. Спокойной ночи, миссис Прайс, и приятных сновидений.
– Насчет приятных сновидений не уверена, но то, что я буду спать крепко, обещаю. Да, кстати, весь этот маскарад, придуманный мадам Чинг, – царское одеяние, грим… Я не собираюсь превращать его в повседневную привычку.
– Разумеется. Пока мы здесь, в Пиратской бухте, можете носить собственные вещи. К тому же вам и мистеру Макхью разрешается свободно передвигаться по острову. Здесь есть горная тропа, которая ведет к верхнему краю кратера. Оттуда открывается великолепный вид.
– И вы не боитесь, что мы попытаемся сбежать? – спросила Доун.
Хауквей от души расхохотался.
– Сбежать отсюда? Конечно, не боюсь. Разве вы не видели утесы, когда подплывали сюда? Скальные стены совершенно отвесны. Нет, спуститься с вершины можно только прыгнув вниз.
Когда слуга проводил Доун из комнаты, Хауквей и Джек встали, а потом снова сели за столик.
– Еще коньяку, мистер Макхью?
– Пожалуй. Спасибо за угощение. – Он налил себе из хрустального графина, стоявшего на столике. – Скажите, сколько времени мы пробудем здесь, в Пиратской бухте?
– Самое меньшее – месяц. Надо дождаться, пока среди ваших соотечественников не уляжется волнение, вызванное похищением миссис Прайс, пока родные не смирятся с мыслью о ее смерти или о том, что она уже никогда к ним не вернется. Но меня не будет здесь, с вами. Я должен уехать по делам в Малайю. Когда я вернусь, можно будет переправить миссис Прайс на материк, а оттуда в Пекин.
– А что вы собираетесь делать со мной? – поинтересовался Джек, покручивая рюмку с коньяком.
– Как я уже говорил, вы замените двух избитых стражников. Каждый раз, когда я буду выходить из этого дома, вы будете сопровождать меня вместе с другими охранниками. Однако на вас я возлагаю самые большие надежды.
– Значит, я поеду с вами в Малайю?
Хауквей покачал головой.
– Нет, вы останетесь здесь. В данный момент вокруг вас раздута такая же шумиха, как и вокруг миссис Прайс. Но скоро вас обоих забудут. Это закон жизни: с глаз долой – из сердца вон.
Джек допил свой коньяк и встал.
– У меня тоже был тяжелый день, так что я, пожалуй, пойду. Где моя комната?
Хауквей загадочно улыбнулся.
– Прямо напротив комнаты миссис Прайс. Вернется Ким, он вас проводит.
Джек был поражен и озадачен. Прямо напротив комнаты Доун? Невероятно! Он старательно вглядывался в непроницаемое лицо мандарина, но так и не смог понять, что у него на уме. Одно было ясно: старый пройдоха Хауквей не просто так поселил их рядом.
В спальных покоях дома имелся только один выход – мраморная арка, охраняемая двумя вооруженными стражниками. Спальня Доун не уступала в роскоши остальным комнатам особняка. Обстановка являла собой необыкновенную художественную смесь восточного и западного: туалетный столик и кровать с пологом на четырех столбиках были французскими, зато шелковый балдахин над кроватью имел форму китайской пагоды.
– Вы бы видели ванную, миссис Прайс! – воскликнула восхищенная Моника. – Такая ванная годится для принцессы или королевы. – Она сделала реверанс. – А вы и есть будущая королева, правда же? Вся прислуга знает, что его высочество повезет вас в Императорский город и сделает супругой императора.
– Откуда прислуга может это знать?
Девушка захихикала.
– В любом хорошем доме слуги всегда первыми узнают семейные тайны. Должна ли я называть вас ваше величество?
Доун в шутку замахнулась на служанку.
– Только попробуй так меня назвать, и я поступлю с тобой так же, как Джек поступил с охранниками Хауквея.
Моника округлила глаза.
– Да, это вызвало столько волнения среди прислуги! Мистер Макхью – очень сильный и мужественный человек.
– Да… Ну и где здесь ванная? Мне хочется поскорее скинуть этот карнавальный наряд и смыть краску с лица.
Моника за руку повела Доун по короткому коридору, соединявшему спальню с ванной комнатой. Доун застыла в дверях, открывши рот, как ребенок, который впервые увидел рождественскую елку.
– Это похоже на сказки Шахразады! – воскликнула она.
Пол и стены просторной ванной были выложены плиточной мозаикой с изображением птиц, зверей и цветов. Заглубленная ванна была такой огромной, что могла свободно вместить по крайней мере шестерых. Из золотого крана в нее лилась горячая вода, подаваемая вентилями из цельного золота, сделанными в виде свернувшихся кольцами змей.
Доун разделась. Моника отнесла ее вещи в спальню и аккуратно повесила на вешалки из тикового дерева. Когда она вернулась, Доун лежала на спине в теплой воде.
– Райское блаженство, – пробормотала она, – можно уснуть и утонуть в этой ванне.
Моника, которая сменила длинный белый халат на шелковый до колен с пояском, села на верхнюю ступеньку огромной ванны и обхватила руками поднятые колени. В глазах ее плясали озорные огоньки.
– Слуга Ким сказал мне, что мистера Макхью поселили в комнате напротив вашей.
Доун сделала вид, что не поняла намека.
– Наверное, им удобнее держать всех пленников в одном месте. Ты видела стражников в конце коридора?
– Вы можете вылезти через окно.
– Во дворе стража караулит дом всю ночь напролет. Подай мне, пожалуйста, мочалку и мыло.
Доун понадобилось целых пятнадцать минут, чтобы стереть всю пудру и краску, которые мадам Чинг наложила на ее лицо, а потом еще пятнадцать минут, чтобы смыть лак с волос. Наконец она почувствовала себя чистой и вылезла из ванны. Моника помогла ей облачиться в белое шелковое ночное одеяние с необъятной оборчатой юбкой из газовой ткани.
– Видел бы вас сейчас император! – поддразнила Моника.
– Не дождется!
Она оглядела себя в большом зеркале на стене. Под тонкой полупрозрачной тканью соблазнительно просвечивали полные груди и треугольник волос внизу.
– Еще что-нибудь нужно?
– Нет, спасибо, Моника. Можешь идти. Кстати, где ты будешь спать?
– В комнате для прислуги. Там так шикарно! Не сравнить с теми жалкими условиями, к которым я привыкла. Спокойной ночи, миссис Прайс, желаю вам хорошо выспаться.
– Спокойной ночи, Моника. И я уже просила, зови меня просто Доун.
– Я не могу позволить себе подобную смелость, – серьезно заявила девушка. – Служанке нельзя запанибратски разговаривать с будущей императрицей.
Доун швырнула в нее головной щеткой. Моника прыснула в кулак и бросилась к двери.
– Дерзкая девчонка! Я велю тебя завтра выпороть.
После ухода служанки Доун задула масляные светильники на туалетном и ночном столиках, оставив гореть только две свечи на стенных подсвечниках по обе стороны от дверного проема. Она немного приоткрыла дверь, чтобы в коридоре был виден свет от свечей, вернулась к кровати и легла. Постель была такой же восхитительно мягкой, как пуховые перины, которыми она наслаждалась холодными зимними ночами в Мичигане. Влажный тропический воздух, напоенный ароматами экзотических цветов, действовал возбуждающе. Она беспокойно ворочалась, нетерпеливо ожидая прихода Джека. И он не задержался.
Доун напряглась всем телом, когда дверь медленно открылась. Джек проскользнул в спальню и тихо закрыл за собой дверь. На нем был короткий перепоясанный халат. Его темный широкоплечий и мускулистый силуэт, подсвеченный со спины свечами, надвигался на нее. У Доун перехватило дыхание.
– Я решил принять ванну перед свиданием с тобой, – сказал он, усаживаясь на край кровати и пожирая ее глазами. – Раздетая, ты еще прекраснее, чем шикарно разодетая. Даже в самых смелых мечтах я не представлял, что когда-нибудь буду смотреть на тебя вот так, как сейчас. Хотя нет, я говорю неправду. В мечтах я делал с тобой все, любимая.
Она протянула к нему руки.
– Иди ко мне, и мы воплотим твои мечты в жизнь.
Доун, приподнявшись, стянула ночную рубашку через голову. Джек несколько смущенно скинул халат, обнажив красноречивое свидетельство своего горячего желания.
Доун протянула руку и взяла в ладонь его возбужденную плоть… Ее трясло как в лихорадке. Джек накрыл ее груди огромными руками. Мозоли на ладонях дразнили ее напрягшиеся соски. Она направила его руку вниз по своему животу, в мягкое и влажное гнездышко между ног. Занимаясь любовью с мужем, Доун еще ни разу не испытывала такого жгучего желания. Она вожделела этого мужчину каждым нервом трепещущего тела. Джек обнял ее и уложил на мягкую постель. Она развела бедра, и он опустился на нее. Крепкие мышцы его плеч, груди и живота перекатывались по ее телу, точно волны по песчаному берегу. Это было приятное и волнующее ощущение. Когда он вошел в нее, Доун охнула от боли. Ей показалось, что она опять девственна.
– Прости, – прошептал он, застыв в неподвижности.
Доун прижалась к нему.
– Ничего страшного. Пожалуйста, продолжай!
Мышцы ее лона так крепко сжали его плоть, что теперь Джек поморщился от боли. Он возобновил свои ритмичные выпады, и Доун вторила ему волнообразными движениями бедер. Быстрее, быстрее, еще быстрее в безудержном стремлении к вершинам блаженства! Они вместе достигли экстаза, и оба ликующе вскрикнули, как будто для каждого из них это было первое соитие.
Много позже они в полном изнеможении повалились на подушки. Страсть, которая сдерживалась столько лет, наконец была удовлетворена.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Сара Тиздейл была племянницей Харви Тиздейла, представителя пароходной британской компании «Кунард-лайн» в порту Мангалуру на Малабарском берегу Индии. Стройная девушка с нежными карими глазами, оливковой кожей, она укладывала длинные черные волосы в затейливый узел, напоминавший свернувшуюся кольцами кобру. Сара часто ходила в сари, и тогда ее нельзя было отличить от девушек высокой индийской касты, с которыми она в основном и общалась: большинство англичанок в Мангалуру и его окрестностях были ровесницами ее тети Софи.
Сара познакомилась с Деннисом Прайсом на вечере, устроенном в его честь в доме Кента Малвейна, британского подданного, проживающего в Мангалуру. Это случилось вскоре после прибытия «Золотого облака» в Индию. Учреждение лесозаготовительной фирмы, филиала компании «Робертс ламбер», было важным и весьма благоприятным событием в экономике области, ибо обеспечивало работой множество местных бедняков. И Малвейн сохранил за компанией «Робертс ламбер» земельные участки на приморских склонах горного хребта Западные Гаты.
– Сколько вам нужно времени, чтобы развернуться? – поинтересовался Малвейн у Денниса.
– Трудно сказать, – ответил тот. – Похищение моей жены и первого помощника Джека Макхью серьезно затормозило наши планы.
– Да, это ужасно! Вашу жену похитили Ладроны, но я советую вам не терять надежды, мистер Прайс. Скорее всего пираты захватили и удерживают миссис Прайс ради выкупа. Я уверен, что они не причинят ей вреда.
– Да, я продолжаю надеяться на лучшее, жду, что они в ближайшее время свяжутся со мной и предъявят условия ее освобождения. Как я уже говорил, миссис Прайс лучше меня разбирается в лесозаготовительном деле. Она и мистер Макхью были главными специалистами в нашей компании. До тех пор пока мой тесть Уолтер Робертс не пришлет кого-нибудь им на замену, нам с мистером Малоном придется тянуть непосильное бремя. Как вы думаете, мне удастся подыскать среди местных иностранных подданных знающего человека, который сможет работать у меня секретарем и бухгалтером?
– Завтра же утром подумаю над этим, – заверил его Малвейн.
– Не надо. Работник уже нашелся, – прощебетала Сара Тиздейл.
Ее дядя Харви удивленно вскинул бровь.
– Что-то я не понял, милая.
Сара взглянула на Денниса с ослепительной улыбкой.
– Что же тут непонятного? Я предлагаю свои услуги мистеру Прайсу. По грамотности я не уступлю любому другому на Малабарском берегу, да и считаю неплохо.
Тиздейл не на шутку разволновался.
– Я уверен, что мистер Прайс благодарен тебе за твое предложение, но, боюсь, об этом не может быть и речи.
– Но почему, дядя?
Он покраснел и, запинаясь, стал объяснять:
Сара познакомилась с Деннисом Прайсом на вечере, устроенном в его честь в доме Кента Малвейна, британского подданного, проживающего в Мангалуру. Это случилось вскоре после прибытия «Золотого облака» в Индию. Учреждение лесозаготовительной фирмы, филиала компании «Робертс ламбер», было важным и весьма благоприятным событием в экономике области, ибо обеспечивало работой множество местных бедняков. И Малвейн сохранил за компанией «Робертс ламбер» земельные участки на приморских склонах горного хребта Западные Гаты.
– Сколько вам нужно времени, чтобы развернуться? – поинтересовался Малвейн у Денниса.
– Трудно сказать, – ответил тот. – Похищение моей жены и первого помощника Джека Макхью серьезно затормозило наши планы.
– Да, это ужасно! Вашу жену похитили Ладроны, но я советую вам не терять надежды, мистер Прайс. Скорее всего пираты захватили и удерживают миссис Прайс ради выкупа. Я уверен, что они не причинят ей вреда.
– Да, я продолжаю надеяться на лучшее, жду, что они в ближайшее время свяжутся со мной и предъявят условия ее освобождения. Как я уже говорил, миссис Прайс лучше меня разбирается в лесозаготовительном деле. Она и мистер Макхью были главными специалистами в нашей компании. До тех пор пока мой тесть Уолтер Робертс не пришлет кого-нибудь им на замену, нам с мистером Малоном придется тянуть непосильное бремя. Как вы думаете, мне удастся подыскать среди местных иностранных подданных знающего человека, который сможет работать у меня секретарем и бухгалтером?
– Завтра же утром подумаю над этим, – заверил его Малвейн.
– Не надо. Работник уже нашелся, – прощебетала Сара Тиздейл.
Ее дядя Харви удивленно вскинул бровь.
– Что-то я не понял, милая.
Сара взглянула на Денниса с ослепительной улыбкой.
– Что же тут непонятного? Я предлагаю свои услуги мистеру Прайсу. По грамотности я не уступлю любому другому на Малабарском берегу, да и считаю неплохо.
Тиздейл не на шутку разволновался.
– Я уверен, что мистер Прайс благодарен тебе за твое предложение, но, боюсь, об этом не может быть и речи.
– Но почему, дядя?
Он покраснел и, запинаясь, стал объяснять: