Скользит по стальному борту и падает в шлюпку конец тонкой веревки с привязанным к нему продолговатым мячиком. Никита думает, что за эту веревку нужно привязать шлюпку, но Андрей вытаскивает из-под банки (Никита уже знает, что скамейки на шлюпке называются банки) толстую веревку и быстро привязывает ее к тонкой, опущенной сверху. Веревка ползет вверх. Навстречу, раскручиваясь, падает веревочная лестница с деревянными перекладинами.
- Пошел наверх! - командует штурман.
Андрей, ловко перебирая руками и ногами, исчезает где-то наверху. За ним не очень уверенно карабкаются остальные ребята. Высоко, да и веревочный трап болтается из стороны в сторону.
- Держись крепче! До палубы высоко, до воды далеко!
На палубе их встретил пожилой моряк. Он смотрел из-под козырька черной морской фуражки, чуть надвинутой на лоб, пошевеливал седыми с желтизной усами, как будто пересчитывал. Когда на палубе показался Глеб Степанович, старик расправил плечи и вскинул ладонь к виску:
- Здравия желаю, товарищ штурман!
Штурман кивнул непокрытой головой, но, взглянув в лицо моряка, протянул ему руку:
- Здравствуй, Максим! Все служишь, старый краб?
- Какая уж тут служба! Дослуживаю. Корабль на слом - я в отставку, вздохнул старик. - А ты, Степанович, на гражданке? Плаваешь аль на берегу? Больно молода у тебя команда.
- Уволился на гражданку. Плавал на "Канаде". Маленько повоевать пришлось. М-да... Пока на берегу. А с командой этой я к тебе пришел катер принимать.
- Так это тебе, Степанович? Тут рассыльный бумагу принес насчет катера. Ну хоть в добрые руки отдаю. Пошли, принимайте.
Ребята о чем-то шептались с патрульным.
- Глеб Степанович, - сказал Андрей, - ребята просят, нельзя ли броненосец осмотреть?
- Покажешь свое хозяйство? - спросил штурман.
- Это можно. Только показывать не больно есть чего. Орудия поснимали, да и многие дельные вещи* свезли. Разве что каюту да кубрики? Ну, айда за мной, молодцы.
_______________
* Имеется в виду палубное оборудование.
Он повернул железную ручку в стене надстройки, и перед ними бесшумно открылась толстая стальная дверь. Ребята потянулись в узкий коридор, очень темный после солнечной палубы.
- Заходите в каюту, - пригласил Максим, открывая тускло блестящую полированную дверь. Каюта освещалась через круглый иллюминатор. Ленька провел рукой по такой же, как дверь, полированной стене.
- Тик это, - сказал Максим. - Каюты деревом таким обшивали, тиком.
- Тут что, матросы жили? - спросил Карпа и отодвинул тяжелую занавеску, закрывающую пустую койку.
Максим шевельнул усами.
- Ишь чего захотел. Каюты для господ офицеров. Разве на восемь сот нашего брата кают понаделаешь? Никакого корабля не хватит. Идем, покажу, где матросы проживали.
Они долго шли по коридорам и крутым трапам, пока не втиснулись в низкий кубрик, еще более темный, чем коридор. От стальных необшитых стен и нависшей над головой палубы тянуло холодом.
- Вот тут и жили, - сказал Максим. Голос его прозвучал глухо, будто придавленный тяжестью стали.
- Где же спали? Неужели на железном полу? - спросил Никита.
- Зачем на полу. Для спанья койки предназначены. Их, когда спать, вешали. А когда на вахту, убирали. Вот погляди.
Между двух железных стоек был привязан кусок парусины. Ребята подошли ближе.
- Я залезу, а? - сказал Карпа.
- Валяй! - усмехнулся Максим.
Карпа подпрыгнул и бултыхнулся в койку. Парусина провисла посередине, и остались видны только Карпины голова и ноги.
Ленька тронул Никиту за руку:
- Вот, оказывается, какие это койки. Теперь понятно, почему в песне про кочегара поется: "...и койкою труп обернули". Я раньше никак не мог понять, как это кроватью можно обернуть.
- В койке и хоронили. Если в море, конечно. Ну а для тяжести тоже, как в той песне, - "К ногам привязали ему колосник..." - глухо пропел Максим. - Это балка такая - колосник, в топке они укладываются.
В наступившей тишине ребята почувствовали себя неуютно. Никита смотрел на койку, неподвижно висящую перед ним, и ему на мгновение почудилось, будто в койке лежит матрос, что помер в этом стальном ящике, и в головах у него ровно коптит сальная свеча...
Видно, что-то подобное почувствовал и Карпа. Он встрепенулся, койка сильно качнулась, и над ней вынырнула стриженная ежиком голова. Карпа смотрел на безмолвных ребят расширенными, круглыми глазами.
- Ну вас в болото! Вы что, в самом деле, меня хоронить собрались? крикнул он и, повертевшись в парусине, вывалился наружу.
- Теперь пошли на шлюпочную палубу. Катер вам сдавать буду, - сказал Максим.
Палуба встретила их солнцем и свежим ветром. Отсюда, с высоты броненосца, открывался широкий простор реки. Вдали над городом ослепительно сияли купола собора.
Но ребята не видели ни реки, ни города. Перед ними на деревянных подушках кильблоков под изогнутыми, как хоботы огромных слонов, стальными шлюпбалками, покоился катер.
- Вот, - сказал Максим. - Получайте.
- Расчехлить, - распорядился Глеб Степанович.
Ребята бестолково засуетились вокруг катера, не зная, с какой стороны к нему подступиться.
- Действуй, Андрей, - сказал штурман. - Боцманом будешь.
Патрульный взглянул на штурмана:
- Есть, расчехлить катер!
Андрей расставил ребят по местам, показал, как снимать шнуровку.
От нагретой солнцем парусины струился запах морских просторов и дальних странствий. По мере того как снимали тяжелый чехол, открывалось все великолепие морского судна: тускло поблескивали медью уключины, вырезанные в бортах, гладкие дубовые скамейки - банки, уложенные на них вдоль бортов, тяжелые длинные весла, мачты, свернутые паруса.
Не дождавшись, пока уберут снятый чехол, Карпа забрался в катер, улегся было на банку, но тотчас вскочил на колени, положил шею в медную уключину*, высунул голову наружу. Потом страшно выпучил глаза, скособочил рот и прохрипел в лицо Андрею:
_______________
* Уключины выполнялись в виде вырезов в бортах и были отделаны латунью.
- Агамалиоглы, гроза южных морей!
Патрульный отпрянул в сторону, но, спохватившись, взмахнул рукой и легонько секанул Карпу по шее.
- За нарушение корабельной дисциплины наказуешься усечением головы. Живо вылезай! Будем поворачивать шлюпбалки и выносить катер за борт. Становись к носовой!
Карпа перескочил через борт катера.
- Есть стать к носовой! - лихо отрапортовал он.
- Ну, артисты, - усмехнулся Максим, переглянувшись с Глебом Степановичем. - А боцман у тебя ничего, видно, что нюхал море.
- С восьми лет с отцом на паруснике ходил, - пояснил скаут-мастер, глядя, как ребята сосредоточенно разворачивают тяжелые шлюпбалки.
Никита с Ленькой стояли на кормовых талях, и Никита то подтягивал, то отпускал конец веревки по командам Андрея. Он с удивлением наблюдал, как послушно поднялся огромный катер с кильблоков. Сначала нос, а потом и корма вышли за борт, и белоснежный корпус повис над водой.
Андрей ловко забрался на катер и, повозившись на носу, перекинул на палубу конец веревки, потом взялся за носовые тали, на которых висел катер, и вопросительно взглянул на Глеба Степановича. Тот крикнул:
- Спускаем. Я здесь, наверху, а ты на талях. Кого на кормовые поставишь?
Андрей взглянул на Никиту:
- Залезай сюда!
Никита подтянулся на руках, перевалился через борт, стал на корме и, подражая Андрею, ухватился за тали.
- Потравливай! - скомандовал штурман.
Корпус катера слегка дрогнул и начал медленно опускаться. Вот он поравнялся с палубой броненосца, спустился ниже, и медленно поползла вверх серо-ржавая стена. Негромко хлюпнув, катер коснулся воды. Веревки, за которые держался Никита, ослабли.
- Сбрасывай гак, - скомандовал Андрей и, нагнувшись, освободил крюк, которым тали соединялись с катером. Никита сделал то же самое, и катер остался привязанным к броненосцу только веревкой, спускавшейся с палубы. Свободные тали медленно уползли вверх, а вниз по веревочной лестнице с деревянными перекладинами спустились остальные ребята и штурман.
- Убирай штормтрап! - крикнул штурман, и веревочная лестница уползла вслед за талями.
Пока устанавливали мачты и навешивали руль, ребятам пришлось узнать столько морских терминов, что было удивительно, как они все могли запомнить с первого раза. Это было тем более удивительно, что Глеб Степанович ничего не объяснял. Он просто отдавал команду. Андрей хватался за что надо, а ребята по его примеру выполняли эти команды.
Даже такие простые вещи, как веревки, на корабле оказались не веревками, а "концами", и каждая из них в зависимости от назначения имела свое название. Те, которыми поднимали паруса на мачте, - фалы. Те, что привязаны к нижним углам парусов и служат для управления парусами, шкоты. Концы для крепления судна к причалу - швартовые.
Когда над катером захлопали поднятые паруса и он превратился в настоящий корабль, ребята уже чувствовали себя заправскими мореходами и были готовы ринуться в океанские просторы навстречу ветру и приключениям.
Штурман уселся на корме, внимательно оглядел паруса и команду, размещенную Андреем на банках. Управлять кливером боцман посадил Карпу и Леньку. На грото-шкотах сидели Никита и Тодик. Штурман увидел торжественные, серьезные лица, руки, напряженно сжимающие шкоты, и улыбнулся.
- Ну, готовы? - спросил он Андрея, который стоял на носу с багром в руках.
- Готов!
Штурман запрокинул голову и крикнул:
- Будь здоров, Максим! Отдай нам, дружище, носовой!
С палубы упал швартовный конец, и над бортом показалось лицо моряка. Он прощально взмахнул рукой и поднес ладонь к козырьку фуражки.
- Шесть футов вам под килем и попутного ветра! - донеслось сверху.
- Кливер на левый, грот на правый! - скомандовал штурман.
Андрей сильно оттолкнул нос катера от борта "Чесмы". Большой парус перестал хлопать и наполнился ветром.
- Кливер на правый! - прозвучала команда, и, повинуясь перетянутым шкотам, носовой треугольный парус перекинулся на правый борт и упруго надулся. Катер, набирая скорость, косо двинулся навстречу ветру.
- Поехали! - взглянув на Никиту, радостно и удивленно пропищал Тодик.
- Держи шкот крепче! - прикрикнул Андрей, пробираясь с носа на корму. - И не "поехали", а пошли, если по-морскому.
Тодик хихикнул.
- По воде не ходят.
Андрей присел на банку между Тодиком и Никитой.
- Мореходы и мореплаватели по морям ходят и плавают. Это только пассажиры на кораблях "ездят". Зачем ты шкот в руках держишь? Его вот как закрепить нужно. - Он показал, как привязать шкот, чтобы быстро и легко можно было его отдать. Тодик посмотрел узел.
- Так это же рифовый. Я умею.
- Шкотовый, - сказал Андрей и перешел на корму, где, положив руку на румпель, сидел Глеб Степанович. Штурман следил за парусами и незаметным движением чуть поворачивал руль. Ветер пошевеливал его волосы.
- К повороту приготовиться! - командует штурман.
Никита раздергивает узел и хватается за шкот.
- Отдать шкоты!
Тодик замешкался с узлом. Катер проскользнул чуть дальше намеченного для поворота места, и под килем зашуршал песок. Паруса негромко захлопали, норовя хлестнуть по лицу. Катер остановился.
- Сели! - крикнул Андрей и бросился на нос.
- Спокойно! - раздался негромкий голос штурмана, и уже более громко прозвучала не предусмотренная морской терминологией команда:
- Штаны долой!
Андрей первым выпрыгнул за борт.
- Живей, живей! - торопил он остальных.
Никита выпрыгнул за Андреем, вода оказалась ему по пояс.
- Мама родная! - завопил Карпа, вываливаясь за борт. - Ой! Ой! Сейчас кондрашка хватит!
Ленька стал на дно, потом окунулся по шею.
- Чтобы не так холодно казалось, - пояснил он.
- Раз, два, взяли! - командовал Андрей.
Дружный толчок стронул нос катера с мели. Забирались в него на ходу. Тодик все еще возился со шнурками ботинок.
- Теперь понятно, что значит идти галсами против ветра, - сказал Карпа, одной рукой удерживая шкот, а другой стараясь натянуть штаны.
- И моряцкое пожелание "шесть футов под килем" тоже, - сказал Ленька.
Катер с парусами, переброшенными на левый борт, снова бесшумно заскользил под острым углом к ветру.
Глава 9
ЗЕЛЕНАЯ КОШКА
- Разобрать весла!
Тяжелые весла послушно легли в окованные медью вырезы бортов. Двенадцать пар мальчишеских рук застыли на рукоятках, отполированных матросскими ладонями.
- Весла на воду!
Дружный взмах шести пар длинных весел - и катер медленно отвалил от пристани. Дружина отправилась в поход.
"Бобры" и "ласточки" разместились между банками на свернутых палатках, среди них Павлик. Глеб Степанович за рулем. "Чайки" на веслах. Головы гребцов, по-пиратски повязанные косынками, алеют среди коричневых ковбойских шляп.
Патруль Андрея стал постоянной командой катера. Трое друзей почти совсем забыли, для чего они пошли к бойскаутам, и целыми днями занимались морским делом. Они уже освоили настоящую морскую греблю: широкий занос лопастей вперед, сильный гребок с рывком на конце, выворачивание лопастей параллельно воде и снова занос и рывок. Со стороны смотреть - красота! Недаром пассажиры речного пароходика - "макарки", бегущего вниз по реке, сгрудились на один борт и, рискуя перевернуть маленькое суденышко, глядят на белоснежный катер, пересекающий реку.
Никита всерьез увлекся катером и патрульными делами. Прошлая жизнь вспоминалась ему все реже и реже. Только иногда мелькали в памяти знакомые лица Сеньки Шпрота, Лехи Рваного, маленькой Соньки. Иногда он пытался представить их здесь, среди ребят, сидящих на палатках, но не получалось. А из Лехи Рваного лихой бы матрос вышел.
- Почему решили на Зеленую Кошку идти, а не куда-нибудь поинтересней? - спросил Ленька у Андрея, сидящего загребным на кормовой банке.
- Павлик приказал, - занося весло, ответил патрульный. - Хорошо, что близко. Ветра нет, а на веслах наломаешься.
Кошка оказалась необитаемым островом, поросшим густым ивняком. К берегу подойти не смогли. Кошку окружали песчаные отмели, и катер застрял метрах в ста от берега.
- Выгружайся вброд! - приказал штурман.
Ребята привыкли, что в походах командует Глеб Степанович, а не начальник дружины - Павлик.
- Павлик - идейный руководитель и вдохновитель, - сказал как-то Ленька, - а штурман - практик.
Бойскауты снимали ботинки и прыгали в воду. Гёрлушки повизгивали, но безропотно лезли за борт, где вода была ниже колен. Только у "чаек" произошла заминка. Долговязый Тодик, сокрушенно вздыхая, сообщил Андрею, что ботинки снять не может. У него насморк, и он дал слово маме, что босиком ходить не будет. Иначе его не отпускали в поход.
- Дал слово - нужно держать, - сказал Глеб Степанович. - Доставьте его на руках.
- Он же длинный, - сказал Андрей.
Штурман пожал плечами:
- Вы изучали способы переноски больных и раненых, вот и практикуйтесь.
- Помоги, Костя, - позвал Андрей.
Они выпрыгнули за борт и взялись кистями рук крест-накрест.
- Иди, дитя, садись! - крикнул Андрей Тодику.
Тодик уселся на сплетенные руки, обхватил патрульных за шеи и высоко задрал ноги в начищенных ботинках.
- Люди Флинта доставили бледнолицего друга на таинственный остров! крикнул им вслед Карпа.
Поросенок - Леська Бакин - засмеялся, глядя на задранные выше головы Тодькины ноги, и выпустил из рук круглый солдатский котелок. Котелок медленно поплыл по течению. Валька Бакин успел одной рукой перехватить котелок, а другой дать Леське подзатыльник.
Штурман распорядился произвести приборку и отвести судно подальше от берега, поставить на якорь, чтобы не обсохло во время отлива.
Андрей оставил на катере Никиту, Карпу и Леньку.
- Через два часа сменю, - сказал он, собираясь выпрыгнуть за борт. Потом вспомнил о чем-то. Достал из-под кормовой палубы ящик с тряпками и тертым кирпичом.
- Это чтобы не скучно было. Надраить до солнечного блеска, по две пары на брата, - он показал на медные уключины в бортах.
- Закончите, можете окунуться. Двое дежурят, один купается.
Андрей, перевалившись за борт, чуть задержался, нащупывая ногами дно.
- Тряпки прополощите и высушите.
Драить медяшку не очень веселое занятие, но хитрый Карпа разделил работу поровну и крикнул:
- Кто первый закончит, тому в воду.
Друзья заработали наперегонки и так занялись своим делом, что перестали поглядывать на берег, откуда доносились крики и плеск воды. На катере крепко пахло смолеными снастями. Солнце припекало, поджаривая плечи и спины. Вода слепила глаза.
Вдруг на берегу кто-то закричал:
- А-а-а, Леська тонет!
Никита вздрогнул и поднял голову. У самого берега ботинками в воде стоял длинный Тодик и показывал вниз по течению. Метрах в двухстах за кормой катера, где спокойная гладь реки превращалась в стремнину с крутящимися мелкими воронками, то показывались, то исчезали две чьих-то головы.
Никита сильно оттолкнулся ногами от горячих досок палубы и шлепнулся в воду. Он плыл широкими саженками, выбрасывая вперед то одну, то другую руку.
Вот он уже и у цели, но перед ним только одна голова. Он узнал старшего Бакина. Где же Поросенок? Никита приготовился нырнуть, но в этот момент у самого его лица всплыл маленький Леська. Это Валька вытолкнул его на поверхность, сам при этом уйдя под воду.
Холодные руки обхватили Никитину шею, и бескровные посиневшие губы невнятно пробормотали:
- Спа... спасите, пожалуйста...
Загребая руками и стараясь не смотреть в остекленевшие Леськины глаза, Никита поплыл к берегу.
Плыть становилось трудно. Леськины холодные руки кольцом давили горло. Дышать было нечем. Руки немели, и ноги сводило от напряжения. Никита попытался нащупать дно. Но под ногами была только вода.
Сбоку над самым ухом раздался невнятный голос Карпы: "Дай, дай... - а дальше, сквозь воду, заливающую уши, - бу-бу-бу..."
От знакомого голоса стало легче.
С берега по мелководью, разбрызгивая воду, бежали бойскауты. И в тот момент, когда Никита ногами почувствовал твердое речное дно, его подхватили под руки и вместе с безжизненно повисшим на нем Леськой выволокли на сухой песок.
Какое счастье чувствовать под собой твердую, прогретую солнцем землю и, раскинув руки, дышать полной грудью. Никита дышал и никак не мог надышаться.
А Леська, которого с трудом оторвали от Никиты, не дышал. Никита видел между голых ног и спин его маленькое скрюченное тело. Андрей подхватил это тело поперек живота, приподнял и встряхнул. У Леськи изо рта потекла вода. Патрульный умело и энергично делал искусственное дыхание. Леська шевельнул головой. Все обрадовались, загалдели. Валька Бакин, который приплыл вслед за Никитой, опустился на песок и заревел в голос.
- Вот чудило, - нагнулся к нему Костя, - теперь не плакать, а радоваться нужно.
Ожившего Леську унесли на одеяле в палатку, где девочки принялись отпаивать его горячим молоком. К Никите подошла Эрна. Щеки у нее были заплаканные. Она нагнулась над Никитой.
- Ты очень, очень... - сказала она и убежала.
Вернулись на берег Карпа и Ленька, помогавшие отнести Леську, присели на песок возле Никиты.
Карпа неожиданно схватил Леньку и Никиту за руки.
- Братцы! - прошептал он. - А где же Гленарван и Павлик? Куда они делись?
Друзья уставились друг на друга.
- Странно, - протянул Ленька, - такое событие, а их нигде не видно.
- Это да! - удивился Никита. - Крику столько было, неужели не слыхали?!
- Пошли! - решительно сказал Карпа и вскочил.
- Куда? - хором спросили Никита и Ленька.
- Я налево по берегу. Ты направо, - кивнул он Леньке, - а Никита прямо через кусты. Прочешем остров насквозь. Не такой уж он большой. И некуда им деться...
- Андрею сказать надо, - засомневался Никита.
- Никому говорить не будем, - возбужденно шептал Карпа. - Верность и честь, ты что, забыл? Мы их в момент застукаем. Пошли!
Друзья двинулись к прибрежным зарослям.
Глава 10
СЛЕДЫ НА ПЕСКЕ
Никита медленно продирался сквозь кусты, вглядываясь в просветы между тонкими стволами ивняка. Он мог не торопиться. Ленька и Карпа двигались по изгибам берега, а он шел по прямой.
Кусты кончились, пошел мелкий плотный песок. По песку тянулись неровными цепочками две пары следов.
Никита приставил ногу рядом с отпечатком ботинка. След его ноги оказался намного меньше. Никита присел и долго рассматривал песок. Он заметил, что следы неодинаковые. Одни с глубоко вдавленным каблуком, другие гладкие. С каблуком - Павлика. Скаут-мастер носит полуботинки. Гладкие - штурмана, он в мягких тапочках, сообразил Никита. Гладкие кое-где перекрывали глубокие вмятины каблуков. Видимо, штурман шел позади.
За поляной снова потянулись кусты. Корни, ветки и опавшие листья покрывали землю. Следы затерялись.
Раздвинув густо переплетенные ветки, Никита выглянул и замер на месте. Чуть правее впереди лежал Гленарван. Он плотно прижимался к земле и что-то высматривал впереди.
Никита медленно отпустил ветки, присел на четвереньки и бесшумно отполз левее, потом осторожно выглянул. Блеснула поверхность воды. На берегу, вытащенная носом на песок, лежала узкая лодка. На борту сидел Павлик. Он вертел в руках шляпу и что-то говорил, поглядывая то на пустынный берег, то на человека, сидящего рядом. Никита почувствовал, как у него сильно застучало сердце при виде этого человека.
Незнакомец сидел на борту, вытянув длинные ноги, и слегка похлопывал прутиком по рыжим голенищам сапог. Лицо его пересекала черная повязка под козырьком надвинутой на лоб зеленой кепки. Что-то очень знакомое было в его лице с косой черной повязкой.
Когда он поднялся и, повернувшись к скаут-мастеру, перебросил прутик из правой руки в левую, Никита вздрогнул. Ему показалось, что перед ним со стеком в руках чуть презрительно кривит губы... поручик Любкин! Фон дер Любке, как когда-то называли его офицеры. Не может быть! Откуда он взялся?
В стороне от Никиты шевельнулись кусты, и между ними промелькнула фигура Гленарвана. Не заметив Никиты, он скрылся в сторону лагеря.
"Похоже, Павлика высматривал, - подумал Никита. - Ничего не разобрать".
Он снова выглянул между ветвей. Бородатый стал рисовать что-то прутиком на песке и оживленно объяснять скаут-мастеру. Павлик внимательно слушал, время от времени утвердительно кивая. Спросил что-то. Бородатый ответил, провел линию и бросил прутик. Потом пожал скаут-мастеру руку.
Павлик помог ему столкнуть в воду лодку и, надев шляпу, поднял к плечу руку с тремя сложенными пальцами. Бородатый, стоя в лодке, поднес ладонь к козырьку фуражки. Лодка медленно отплывала кормой вперед. На ее борту отчетливо выделялась белая надпись: "Эсмеральда-2". Плавное отливное течение скоро подхватило ее и повлекло вниз. Бородатый сел на весла, махнув Павлику рукой.
Скаут-мастер проводил глазами уходящую за мыс лодку и, оглядевшись, пошел к кустам. Никита услышал шум раздвигаемых веток, и все стихло. Он подошел к берегу и долго смотрел на рисунок, начертанный бородатым. Этот человек с черной повязкой все не выходил у него из головы.
На песке, судя по всему, был набросан план местности. Вот волнистая линия берега, не то моря, не то большой реки. Вот квадратик пристани. Какой-то непонятный треугольник на воде - то ли мель, то ли камень. От него прямая стрела к крестику на суше. Над стрелой загадочные цифры и буквы 2,5 - SS - 6 - OSt.
- Верность! - раздался из кустов громкий шепот. Никита дернулся от неожиданности.
- Честь! - ответил он.
Карпа и Ленька подошли, стали рядом и тоже принялись смотреть на песок.
- Нигде нет. Весь берег обшарили, - сказал Ленька.
- Да здесь они были, - сказал Никита. - Вот еще след лодки остался. На ней мужик приезжал бородатый. С Павликом разговаривал, а там в кустах Гленарван лежал и их высматривал. Потом Гленарван ушел, а бородатый нарисовал на песке вот это и уплыл. Павлик ему честь по-скаутски отдал.
Карпа и Ленька присели на корточки и принялись внимательно рассматривать неровные линии на песке.
- Карта, - сказал Карпа. - Смотри, цифры, буквы какие-то. Что-то это, наверное, значит, а?
- Это ты точно подметил, - сказал Ленька.
Глаза у Карпы сделались задумчивыми. Он поднял их к белесому небу и сказал мечтательно:
- Эх, ребята! Ну и жизнь! Корабль есть, остров есть! Карта есть. И крестик на ней тоже есть! Чем не "остров сокровищ"?
- Ну да, - сказал Ленька. - Никита будет Билли Бонсом, а ты попугаем. Садись к нему на плечо и кричи: "Пиастры! Пиастры!"
Ленька вынул из нагрудного кармана затрепанную записную книжку и огрызок химического карандаша и начал аккуратно перерисовывать чертеж на песке.
- Чего же ты рисуешь? - закричал Карпа. - Сам насмехается, а сам рисует! Видал? - обратился он к Никите.
- На всякий случай! - сказал Ленька веско.
- Первая цифра - это скорее всего расстояние в кабельтовых, а может, в морских милях, а дальше... - стал размышлять Никита.
- Дальше я знаю, - перебил его Карпа. - Дальше по-английски. Эх, знать бы английский!
- Надо было на занятия патруля чаще ходить, - сказал Никита. - Дальше указано направление в румбах. Зюйд-зюйд-ост. Отклонение шесть градусов. Этой стрелкой обозначено направление по морскому компасу.
- Ну, так все же понятно! - обрадовался Карпа.
- Кроме одного, - сказал Ленька. - Где находится эта местность?
Накатила волна от прошедшего мимо баркаса и смыла следы на песке.
- Ну, что я говорил? - сказал Карпа. - Как же после этого они не шпионы? Самые шпионы и есть!
- Пошел наверх! - командует штурман.
Андрей, ловко перебирая руками и ногами, исчезает где-то наверху. За ним не очень уверенно карабкаются остальные ребята. Высоко, да и веревочный трап болтается из стороны в сторону.
- Держись крепче! До палубы высоко, до воды далеко!
На палубе их встретил пожилой моряк. Он смотрел из-под козырька черной морской фуражки, чуть надвинутой на лоб, пошевеливал седыми с желтизной усами, как будто пересчитывал. Когда на палубе показался Глеб Степанович, старик расправил плечи и вскинул ладонь к виску:
- Здравия желаю, товарищ штурман!
Штурман кивнул непокрытой головой, но, взглянув в лицо моряка, протянул ему руку:
- Здравствуй, Максим! Все служишь, старый краб?
- Какая уж тут служба! Дослуживаю. Корабль на слом - я в отставку, вздохнул старик. - А ты, Степанович, на гражданке? Плаваешь аль на берегу? Больно молода у тебя команда.
- Уволился на гражданку. Плавал на "Канаде". Маленько повоевать пришлось. М-да... Пока на берегу. А с командой этой я к тебе пришел катер принимать.
- Так это тебе, Степанович? Тут рассыльный бумагу принес насчет катера. Ну хоть в добрые руки отдаю. Пошли, принимайте.
Ребята о чем-то шептались с патрульным.
- Глеб Степанович, - сказал Андрей, - ребята просят, нельзя ли броненосец осмотреть?
- Покажешь свое хозяйство? - спросил штурман.
- Это можно. Только показывать не больно есть чего. Орудия поснимали, да и многие дельные вещи* свезли. Разве что каюту да кубрики? Ну, айда за мной, молодцы.
_______________
* Имеется в виду палубное оборудование.
Он повернул железную ручку в стене надстройки, и перед ними бесшумно открылась толстая стальная дверь. Ребята потянулись в узкий коридор, очень темный после солнечной палубы.
- Заходите в каюту, - пригласил Максим, открывая тускло блестящую полированную дверь. Каюта освещалась через круглый иллюминатор. Ленька провел рукой по такой же, как дверь, полированной стене.
- Тик это, - сказал Максим. - Каюты деревом таким обшивали, тиком.
- Тут что, матросы жили? - спросил Карпа и отодвинул тяжелую занавеску, закрывающую пустую койку.
Максим шевельнул усами.
- Ишь чего захотел. Каюты для господ офицеров. Разве на восемь сот нашего брата кают понаделаешь? Никакого корабля не хватит. Идем, покажу, где матросы проживали.
Они долго шли по коридорам и крутым трапам, пока не втиснулись в низкий кубрик, еще более темный, чем коридор. От стальных необшитых стен и нависшей над головой палубы тянуло холодом.
- Вот тут и жили, - сказал Максим. Голос его прозвучал глухо, будто придавленный тяжестью стали.
- Где же спали? Неужели на железном полу? - спросил Никита.
- Зачем на полу. Для спанья койки предназначены. Их, когда спать, вешали. А когда на вахту, убирали. Вот погляди.
Между двух железных стоек был привязан кусок парусины. Ребята подошли ближе.
- Я залезу, а? - сказал Карпа.
- Валяй! - усмехнулся Максим.
Карпа подпрыгнул и бултыхнулся в койку. Парусина провисла посередине, и остались видны только Карпины голова и ноги.
Ленька тронул Никиту за руку:
- Вот, оказывается, какие это койки. Теперь понятно, почему в песне про кочегара поется: "...и койкою труп обернули". Я раньше никак не мог понять, как это кроватью можно обернуть.
- В койке и хоронили. Если в море, конечно. Ну а для тяжести тоже, как в той песне, - "К ногам привязали ему колосник..." - глухо пропел Максим. - Это балка такая - колосник, в топке они укладываются.
В наступившей тишине ребята почувствовали себя неуютно. Никита смотрел на койку, неподвижно висящую перед ним, и ему на мгновение почудилось, будто в койке лежит матрос, что помер в этом стальном ящике, и в головах у него ровно коптит сальная свеча...
Видно, что-то подобное почувствовал и Карпа. Он встрепенулся, койка сильно качнулась, и над ней вынырнула стриженная ежиком голова. Карпа смотрел на безмолвных ребят расширенными, круглыми глазами.
- Ну вас в болото! Вы что, в самом деле, меня хоронить собрались? крикнул он и, повертевшись в парусине, вывалился наружу.
- Теперь пошли на шлюпочную палубу. Катер вам сдавать буду, - сказал Максим.
Палуба встретила их солнцем и свежим ветром. Отсюда, с высоты броненосца, открывался широкий простор реки. Вдали над городом ослепительно сияли купола собора.
Но ребята не видели ни реки, ни города. Перед ними на деревянных подушках кильблоков под изогнутыми, как хоботы огромных слонов, стальными шлюпбалками, покоился катер.
- Вот, - сказал Максим. - Получайте.
- Расчехлить, - распорядился Глеб Степанович.
Ребята бестолково засуетились вокруг катера, не зная, с какой стороны к нему подступиться.
- Действуй, Андрей, - сказал штурман. - Боцманом будешь.
Патрульный взглянул на штурмана:
- Есть, расчехлить катер!
Андрей расставил ребят по местам, показал, как снимать шнуровку.
От нагретой солнцем парусины струился запах морских просторов и дальних странствий. По мере того как снимали тяжелый чехол, открывалось все великолепие морского судна: тускло поблескивали медью уключины, вырезанные в бортах, гладкие дубовые скамейки - банки, уложенные на них вдоль бортов, тяжелые длинные весла, мачты, свернутые паруса.
Не дождавшись, пока уберут снятый чехол, Карпа забрался в катер, улегся было на банку, но тотчас вскочил на колени, положил шею в медную уключину*, высунул голову наружу. Потом страшно выпучил глаза, скособочил рот и прохрипел в лицо Андрею:
_______________
* Уключины выполнялись в виде вырезов в бортах и были отделаны латунью.
- Агамалиоглы, гроза южных морей!
Патрульный отпрянул в сторону, но, спохватившись, взмахнул рукой и легонько секанул Карпу по шее.
- За нарушение корабельной дисциплины наказуешься усечением головы. Живо вылезай! Будем поворачивать шлюпбалки и выносить катер за борт. Становись к носовой!
Карпа перескочил через борт катера.
- Есть стать к носовой! - лихо отрапортовал он.
- Ну, артисты, - усмехнулся Максим, переглянувшись с Глебом Степановичем. - А боцман у тебя ничего, видно, что нюхал море.
- С восьми лет с отцом на паруснике ходил, - пояснил скаут-мастер, глядя, как ребята сосредоточенно разворачивают тяжелые шлюпбалки.
Никита с Ленькой стояли на кормовых талях, и Никита то подтягивал, то отпускал конец веревки по командам Андрея. Он с удивлением наблюдал, как послушно поднялся огромный катер с кильблоков. Сначала нос, а потом и корма вышли за борт, и белоснежный корпус повис над водой.
Андрей ловко забрался на катер и, повозившись на носу, перекинул на палубу конец веревки, потом взялся за носовые тали, на которых висел катер, и вопросительно взглянул на Глеба Степановича. Тот крикнул:
- Спускаем. Я здесь, наверху, а ты на талях. Кого на кормовые поставишь?
Андрей взглянул на Никиту:
- Залезай сюда!
Никита подтянулся на руках, перевалился через борт, стал на корме и, подражая Андрею, ухватился за тали.
- Потравливай! - скомандовал штурман.
Корпус катера слегка дрогнул и начал медленно опускаться. Вот он поравнялся с палубой броненосца, спустился ниже, и медленно поползла вверх серо-ржавая стена. Негромко хлюпнув, катер коснулся воды. Веревки, за которые держался Никита, ослабли.
- Сбрасывай гак, - скомандовал Андрей и, нагнувшись, освободил крюк, которым тали соединялись с катером. Никита сделал то же самое, и катер остался привязанным к броненосцу только веревкой, спускавшейся с палубы. Свободные тали медленно уползли вверх, а вниз по веревочной лестнице с деревянными перекладинами спустились остальные ребята и штурман.
- Убирай штормтрап! - крикнул штурман, и веревочная лестница уползла вслед за талями.
Пока устанавливали мачты и навешивали руль, ребятам пришлось узнать столько морских терминов, что было удивительно, как они все могли запомнить с первого раза. Это было тем более удивительно, что Глеб Степанович ничего не объяснял. Он просто отдавал команду. Андрей хватался за что надо, а ребята по его примеру выполняли эти команды.
Даже такие простые вещи, как веревки, на корабле оказались не веревками, а "концами", и каждая из них в зависимости от назначения имела свое название. Те, которыми поднимали паруса на мачте, - фалы. Те, что привязаны к нижним углам парусов и служат для управления парусами, шкоты. Концы для крепления судна к причалу - швартовые.
Когда над катером захлопали поднятые паруса и он превратился в настоящий корабль, ребята уже чувствовали себя заправскими мореходами и были готовы ринуться в океанские просторы навстречу ветру и приключениям.
Штурман уселся на корме, внимательно оглядел паруса и команду, размещенную Андреем на банках. Управлять кливером боцман посадил Карпу и Леньку. На грото-шкотах сидели Никита и Тодик. Штурман увидел торжественные, серьезные лица, руки, напряженно сжимающие шкоты, и улыбнулся.
- Ну, готовы? - спросил он Андрея, который стоял на носу с багром в руках.
- Готов!
Штурман запрокинул голову и крикнул:
- Будь здоров, Максим! Отдай нам, дружище, носовой!
С палубы упал швартовный конец, и над бортом показалось лицо моряка. Он прощально взмахнул рукой и поднес ладонь к козырьку фуражки.
- Шесть футов вам под килем и попутного ветра! - донеслось сверху.
- Кливер на левый, грот на правый! - скомандовал штурман.
Андрей сильно оттолкнул нос катера от борта "Чесмы". Большой парус перестал хлопать и наполнился ветром.
- Кливер на правый! - прозвучала команда, и, повинуясь перетянутым шкотам, носовой треугольный парус перекинулся на правый борт и упруго надулся. Катер, набирая скорость, косо двинулся навстречу ветру.
- Поехали! - взглянув на Никиту, радостно и удивленно пропищал Тодик.
- Держи шкот крепче! - прикрикнул Андрей, пробираясь с носа на корму. - И не "поехали", а пошли, если по-морскому.
Тодик хихикнул.
- По воде не ходят.
Андрей присел на банку между Тодиком и Никитой.
- Мореходы и мореплаватели по морям ходят и плавают. Это только пассажиры на кораблях "ездят". Зачем ты шкот в руках держишь? Его вот как закрепить нужно. - Он показал, как привязать шкот, чтобы быстро и легко можно было его отдать. Тодик посмотрел узел.
- Так это же рифовый. Я умею.
- Шкотовый, - сказал Андрей и перешел на корму, где, положив руку на румпель, сидел Глеб Степанович. Штурман следил за парусами и незаметным движением чуть поворачивал руль. Ветер пошевеливал его волосы.
- К повороту приготовиться! - командует штурман.
Никита раздергивает узел и хватается за шкот.
- Отдать шкоты!
Тодик замешкался с узлом. Катер проскользнул чуть дальше намеченного для поворота места, и под килем зашуршал песок. Паруса негромко захлопали, норовя хлестнуть по лицу. Катер остановился.
- Сели! - крикнул Андрей и бросился на нос.
- Спокойно! - раздался негромкий голос штурмана, и уже более громко прозвучала не предусмотренная морской терминологией команда:
- Штаны долой!
Андрей первым выпрыгнул за борт.
- Живей, живей! - торопил он остальных.
Никита выпрыгнул за Андреем, вода оказалась ему по пояс.
- Мама родная! - завопил Карпа, вываливаясь за борт. - Ой! Ой! Сейчас кондрашка хватит!
Ленька стал на дно, потом окунулся по шею.
- Чтобы не так холодно казалось, - пояснил он.
- Раз, два, взяли! - командовал Андрей.
Дружный толчок стронул нос катера с мели. Забирались в него на ходу. Тодик все еще возился со шнурками ботинок.
- Теперь понятно, что значит идти галсами против ветра, - сказал Карпа, одной рукой удерживая шкот, а другой стараясь натянуть штаны.
- И моряцкое пожелание "шесть футов под килем" тоже, - сказал Ленька.
Катер с парусами, переброшенными на левый борт, снова бесшумно заскользил под острым углом к ветру.
Глава 9
ЗЕЛЕНАЯ КОШКА
- Разобрать весла!
Тяжелые весла послушно легли в окованные медью вырезы бортов. Двенадцать пар мальчишеских рук застыли на рукоятках, отполированных матросскими ладонями.
- Весла на воду!
Дружный взмах шести пар длинных весел - и катер медленно отвалил от пристани. Дружина отправилась в поход.
"Бобры" и "ласточки" разместились между банками на свернутых палатках, среди них Павлик. Глеб Степанович за рулем. "Чайки" на веслах. Головы гребцов, по-пиратски повязанные косынками, алеют среди коричневых ковбойских шляп.
Патруль Андрея стал постоянной командой катера. Трое друзей почти совсем забыли, для чего они пошли к бойскаутам, и целыми днями занимались морским делом. Они уже освоили настоящую морскую греблю: широкий занос лопастей вперед, сильный гребок с рывком на конце, выворачивание лопастей параллельно воде и снова занос и рывок. Со стороны смотреть - красота! Недаром пассажиры речного пароходика - "макарки", бегущего вниз по реке, сгрудились на один борт и, рискуя перевернуть маленькое суденышко, глядят на белоснежный катер, пересекающий реку.
Никита всерьез увлекся катером и патрульными делами. Прошлая жизнь вспоминалась ему все реже и реже. Только иногда мелькали в памяти знакомые лица Сеньки Шпрота, Лехи Рваного, маленькой Соньки. Иногда он пытался представить их здесь, среди ребят, сидящих на палатках, но не получалось. А из Лехи Рваного лихой бы матрос вышел.
- Почему решили на Зеленую Кошку идти, а не куда-нибудь поинтересней? - спросил Ленька у Андрея, сидящего загребным на кормовой банке.
- Павлик приказал, - занося весло, ответил патрульный. - Хорошо, что близко. Ветра нет, а на веслах наломаешься.
Кошка оказалась необитаемым островом, поросшим густым ивняком. К берегу подойти не смогли. Кошку окружали песчаные отмели, и катер застрял метрах в ста от берега.
- Выгружайся вброд! - приказал штурман.
Ребята привыкли, что в походах командует Глеб Степанович, а не начальник дружины - Павлик.
- Павлик - идейный руководитель и вдохновитель, - сказал как-то Ленька, - а штурман - практик.
Бойскауты снимали ботинки и прыгали в воду. Гёрлушки повизгивали, но безропотно лезли за борт, где вода была ниже колен. Только у "чаек" произошла заминка. Долговязый Тодик, сокрушенно вздыхая, сообщил Андрею, что ботинки снять не может. У него насморк, и он дал слово маме, что босиком ходить не будет. Иначе его не отпускали в поход.
- Дал слово - нужно держать, - сказал Глеб Степанович. - Доставьте его на руках.
- Он же длинный, - сказал Андрей.
Штурман пожал плечами:
- Вы изучали способы переноски больных и раненых, вот и практикуйтесь.
- Помоги, Костя, - позвал Андрей.
Они выпрыгнули за борт и взялись кистями рук крест-накрест.
- Иди, дитя, садись! - крикнул Андрей Тодику.
Тодик уселся на сплетенные руки, обхватил патрульных за шеи и высоко задрал ноги в начищенных ботинках.
- Люди Флинта доставили бледнолицего друга на таинственный остров! крикнул им вслед Карпа.
Поросенок - Леська Бакин - засмеялся, глядя на задранные выше головы Тодькины ноги, и выпустил из рук круглый солдатский котелок. Котелок медленно поплыл по течению. Валька Бакин успел одной рукой перехватить котелок, а другой дать Леське подзатыльник.
Штурман распорядился произвести приборку и отвести судно подальше от берега, поставить на якорь, чтобы не обсохло во время отлива.
Андрей оставил на катере Никиту, Карпу и Леньку.
- Через два часа сменю, - сказал он, собираясь выпрыгнуть за борт. Потом вспомнил о чем-то. Достал из-под кормовой палубы ящик с тряпками и тертым кирпичом.
- Это чтобы не скучно было. Надраить до солнечного блеска, по две пары на брата, - он показал на медные уключины в бортах.
- Закончите, можете окунуться. Двое дежурят, один купается.
Андрей, перевалившись за борт, чуть задержался, нащупывая ногами дно.
- Тряпки прополощите и высушите.
Драить медяшку не очень веселое занятие, но хитрый Карпа разделил работу поровну и крикнул:
- Кто первый закончит, тому в воду.
Друзья заработали наперегонки и так занялись своим делом, что перестали поглядывать на берег, откуда доносились крики и плеск воды. На катере крепко пахло смолеными снастями. Солнце припекало, поджаривая плечи и спины. Вода слепила глаза.
Вдруг на берегу кто-то закричал:
- А-а-а, Леська тонет!
Никита вздрогнул и поднял голову. У самого берега ботинками в воде стоял длинный Тодик и показывал вниз по течению. Метрах в двухстах за кормой катера, где спокойная гладь реки превращалась в стремнину с крутящимися мелкими воронками, то показывались, то исчезали две чьих-то головы.
Никита сильно оттолкнулся ногами от горячих досок палубы и шлепнулся в воду. Он плыл широкими саженками, выбрасывая вперед то одну, то другую руку.
Вот он уже и у цели, но перед ним только одна голова. Он узнал старшего Бакина. Где же Поросенок? Никита приготовился нырнуть, но в этот момент у самого его лица всплыл маленький Леська. Это Валька вытолкнул его на поверхность, сам при этом уйдя под воду.
Холодные руки обхватили Никитину шею, и бескровные посиневшие губы невнятно пробормотали:
- Спа... спасите, пожалуйста...
Загребая руками и стараясь не смотреть в остекленевшие Леськины глаза, Никита поплыл к берегу.
Плыть становилось трудно. Леськины холодные руки кольцом давили горло. Дышать было нечем. Руки немели, и ноги сводило от напряжения. Никита попытался нащупать дно. Но под ногами была только вода.
Сбоку над самым ухом раздался невнятный голос Карпы: "Дай, дай... - а дальше, сквозь воду, заливающую уши, - бу-бу-бу..."
От знакомого голоса стало легче.
С берега по мелководью, разбрызгивая воду, бежали бойскауты. И в тот момент, когда Никита ногами почувствовал твердое речное дно, его подхватили под руки и вместе с безжизненно повисшим на нем Леськой выволокли на сухой песок.
Какое счастье чувствовать под собой твердую, прогретую солнцем землю и, раскинув руки, дышать полной грудью. Никита дышал и никак не мог надышаться.
А Леська, которого с трудом оторвали от Никиты, не дышал. Никита видел между голых ног и спин его маленькое скрюченное тело. Андрей подхватил это тело поперек живота, приподнял и встряхнул. У Леськи изо рта потекла вода. Патрульный умело и энергично делал искусственное дыхание. Леська шевельнул головой. Все обрадовались, загалдели. Валька Бакин, который приплыл вслед за Никитой, опустился на песок и заревел в голос.
- Вот чудило, - нагнулся к нему Костя, - теперь не плакать, а радоваться нужно.
Ожившего Леську унесли на одеяле в палатку, где девочки принялись отпаивать его горячим молоком. К Никите подошла Эрна. Щеки у нее были заплаканные. Она нагнулась над Никитой.
- Ты очень, очень... - сказала она и убежала.
Вернулись на берег Карпа и Ленька, помогавшие отнести Леську, присели на песок возле Никиты.
Карпа неожиданно схватил Леньку и Никиту за руки.
- Братцы! - прошептал он. - А где же Гленарван и Павлик? Куда они делись?
Друзья уставились друг на друга.
- Странно, - протянул Ленька, - такое событие, а их нигде не видно.
- Это да! - удивился Никита. - Крику столько было, неужели не слыхали?!
- Пошли! - решительно сказал Карпа и вскочил.
- Куда? - хором спросили Никита и Ленька.
- Я налево по берегу. Ты направо, - кивнул он Леньке, - а Никита прямо через кусты. Прочешем остров насквозь. Не такой уж он большой. И некуда им деться...
- Андрею сказать надо, - засомневался Никита.
- Никому говорить не будем, - возбужденно шептал Карпа. - Верность и честь, ты что, забыл? Мы их в момент застукаем. Пошли!
Друзья двинулись к прибрежным зарослям.
Глава 10
СЛЕДЫ НА ПЕСКЕ
Никита медленно продирался сквозь кусты, вглядываясь в просветы между тонкими стволами ивняка. Он мог не торопиться. Ленька и Карпа двигались по изгибам берега, а он шел по прямой.
Кусты кончились, пошел мелкий плотный песок. По песку тянулись неровными цепочками две пары следов.
Никита приставил ногу рядом с отпечатком ботинка. След его ноги оказался намного меньше. Никита присел и долго рассматривал песок. Он заметил, что следы неодинаковые. Одни с глубоко вдавленным каблуком, другие гладкие. С каблуком - Павлика. Скаут-мастер носит полуботинки. Гладкие - штурмана, он в мягких тапочках, сообразил Никита. Гладкие кое-где перекрывали глубокие вмятины каблуков. Видимо, штурман шел позади.
За поляной снова потянулись кусты. Корни, ветки и опавшие листья покрывали землю. Следы затерялись.
Раздвинув густо переплетенные ветки, Никита выглянул и замер на месте. Чуть правее впереди лежал Гленарван. Он плотно прижимался к земле и что-то высматривал впереди.
Никита медленно отпустил ветки, присел на четвереньки и бесшумно отполз левее, потом осторожно выглянул. Блеснула поверхность воды. На берегу, вытащенная носом на песок, лежала узкая лодка. На борту сидел Павлик. Он вертел в руках шляпу и что-то говорил, поглядывая то на пустынный берег, то на человека, сидящего рядом. Никита почувствовал, как у него сильно застучало сердце при виде этого человека.
Незнакомец сидел на борту, вытянув длинные ноги, и слегка похлопывал прутиком по рыжим голенищам сапог. Лицо его пересекала черная повязка под козырьком надвинутой на лоб зеленой кепки. Что-то очень знакомое было в его лице с косой черной повязкой.
Когда он поднялся и, повернувшись к скаут-мастеру, перебросил прутик из правой руки в левую, Никита вздрогнул. Ему показалось, что перед ним со стеком в руках чуть презрительно кривит губы... поручик Любкин! Фон дер Любке, как когда-то называли его офицеры. Не может быть! Откуда он взялся?
В стороне от Никиты шевельнулись кусты, и между ними промелькнула фигура Гленарвана. Не заметив Никиты, он скрылся в сторону лагеря.
"Похоже, Павлика высматривал, - подумал Никита. - Ничего не разобрать".
Он снова выглянул между ветвей. Бородатый стал рисовать что-то прутиком на песке и оживленно объяснять скаут-мастеру. Павлик внимательно слушал, время от времени утвердительно кивая. Спросил что-то. Бородатый ответил, провел линию и бросил прутик. Потом пожал скаут-мастеру руку.
Павлик помог ему столкнуть в воду лодку и, надев шляпу, поднял к плечу руку с тремя сложенными пальцами. Бородатый, стоя в лодке, поднес ладонь к козырьку фуражки. Лодка медленно отплывала кормой вперед. На ее борту отчетливо выделялась белая надпись: "Эсмеральда-2". Плавное отливное течение скоро подхватило ее и повлекло вниз. Бородатый сел на весла, махнув Павлику рукой.
Скаут-мастер проводил глазами уходящую за мыс лодку и, оглядевшись, пошел к кустам. Никита услышал шум раздвигаемых веток, и все стихло. Он подошел к берегу и долго смотрел на рисунок, начертанный бородатым. Этот человек с черной повязкой все не выходил у него из головы.
На песке, судя по всему, был набросан план местности. Вот волнистая линия берега, не то моря, не то большой реки. Вот квадратик пристани. Какой-то непонятный треугольник на воде - то ли мель, то ли камень. От него прямая стрела к крестику на суше. Над стрелой загадочные цифры и буквы 2,5 - SS - 6 - OSt.
- Верность! - раздался из кустов громкий шепот. Никита дернулся от неожиданности.
- Честь! - ответил он.
Карпа и Ленька подошли, стали рядом и тоже принялись смотреть на песок.
- Нигде нет. Весь берег обшарили, - сказал Ленька.
- Да здесь они были, - сказал Никита. - Вот еще след лодки остался. На ней мужик приезжал бородатый. С Павликом разговаривал, а там в кустах Гленарван лежал и их высматривал. Потом Гленарван ушел, а бородатый нарисовал на песке вот это и уплыл. Павлик ему честь по-скаутски отдал.
Карпа и Ленька присели на корточки и принялись внимательно рассматривать неровные линии на песке.
- Карта, - сказал Карпа. - Смотри, цифры, буквы какие-то. Что-то это, наверное, значит, а?
- Это ты точно подметил, - сказал Ленька.
Глаза у Карпы сделались задумчивыми. Он поднял их к белесому небу и сказал мечтательно:
- Эх, ребята! Ну и жизнь! Корабль есть, остров есть! Карта есть. И крестик на ней тоже есть! Чем не "остров сокровищ"?
- Ну да, - сказал Ленька. - Никита будет Билли Бонсом, а ты попугаем. Садись к нему на плечо и кричи: "Пиастры! Пиастры!"
Ленька вынул из нагрудного кармана затрепанную записную книжку и огрызок химического карандаша и начал аккуратно перерисовывать чертеж на песке.
- Чего же ты рисуешь? - закричал Карпа. - Сам насмехается, а сам рисует! Видал? - обратился он к Никите.
- На всякий случай! - сказал Ленька веско.
- Первая цифра - это скорее всего расстояние в кабельтовых, а может, в морских милях, а дальше... - стал размышлять Никита.
- Дальше я знаю, - перебил его Карпа. - Дальше по-английски. Эх, знать бы английский!
- Надо было на занятия патруля чаще ходить, - сказал Никита. - Дальше указано направление в румбах. Зюйд-зюйд-ост. Отклонение шесть градусов. Этой стрелкой обозначено направление по морскому компасу.
- Ну, так все же понятно! - обрадовался Карпа.
- Кроме одного, - сказал Ленька. - Где находится эта местность?
Накатила волна от прошедшего мимо баркаса и смыла следы на песке.
- Ну, что я говорил? - сказал Карпа. - Как же после этого они не шпионы? Самые шпионы и есть!