Нам принесли счет на весьма впечатляющую сумму. Вилла захотела внести свою долю, и я не слишком долго сопротивлялся.
— В сущности, — заметила она, проверяя арифметические выкладки официантки, — мне бы следовало оплатить две трети суммы. А может, даже больше. Ты заказывал только кофе, я же — целое море спиртного.
— Ну, если хочешь, подсчитай, во что это обошлось.
— К тому же моя закуска дороже твоей.
Я сказал, что ей пора остановиться, а счет мы поделим пополам. Оказавшись на улице, она предложила пройтись, чтобы освежить голову. Для попрошаек время было слишком позднее, но некоторые все еще трудились буквально не покладая рук. Я вручил им несколько долларов. Укутанная в шаль женщина с безумными глазами была одной из тех, кого я облагодетельствовал. На руках она держала младенца, но ее второго ребенка рядом не оказалось, и мне страшно было думать о том, куда он мог подеваться.
Мы прошли несколько кварталов в сторону центра, когда я спросил у Виллы, не хочет ли она заскочить в «Парижскую зелень». Она рассмеялась:
— Для непьющего человека ты слишком часто заглядываешь в бары!..
— Мне надо кое с кем поговорить.
Перейдя Девятую авеню, мы направились в «Парижскую зелень». Там заняли места у стойки. Мой приятель с бородой, напоминающей птичье гнездо, не работал. Дежурил парень, которого я никогда здесь раньше не видел. Был он очень молод, курчав, с мутным, будто не сфокусированным взглядом. Он не представлял, как можно связаться с его сменщиком. Я прошел к управляющему и описал ему бармена, с которым хотел встретиться.
— Это Гэри, — сказал он. — Сегодня вечером он не работает. Его смена завтра.
Я поинтересовался, как с ним созвониться. Управляющий ответил, что не может дать мне номер бармена. Тогда я попросил его позвонить Гэри и узнать, не захочет ли тот со мной переговорить.
— У меня действительно нет на все это времени, — ответил управляющий. — Я, знаете ли, пытаюсь руководить этим рестораном.
Если бы, как прежде, я имел бляху полицейского, он бы без звука дал мне нужный номер. Будь я Микки Баллу, то вернулся бы с парой дружков и позволил бы ему посмотреть, как вышвыривают на мостовую его столы и стулья. Можно, конечно, попробовать и еще один способ — дать ему пять или десять долларов, компенсируя потерянное время, но почему-то сейчас меня эта мысль покоробила.
Я сказал:
— Наберите номер...
— Я только что ответил...
— Я помню ваши слова. И все же позвоните сами или дайте мне его чертов номер. Сейчас же!
Не представляю, как бы я поступил, откажи он мне, но что-то, прозвучавшее в моем голосе или отразившееся на лице, видимо, на него подействовало. Он сказал:
— Минуточку.
И тут же исчез. Я вернулся к Вилле, которая потягивала коньяк. Ей захотелось узнать, все ли у меня в порядке. Прекрасно, ответил я.
Когда управляющий показался из своего кабинета, я двинулся в его сторону.
— Никто не снимает трубку, — сообщил он. — Вот его номер. Если не верите, перезвоните сами.
Я взял клочок бумаги, который он протянул, и сказал:
— С чего бы это я вам не верил? Конечно, верю.
Он настороженно посмотрел на меня.
— Извините, — сказал я. — Я вышел из себя и прошу прошения. У меня было несколько трудных дней.
Управляющий было заколебался, но потом с подчеркнутой любезностью произнес:
— Э, пустяки!.. Забудьте об этом.
— Мы живем в таком городе... — проговорил я, словно эта фраза могла объяснить все. И он кивнул, как будто этих слов было вполне достаточно, чтобы мы поняли друг друга.
На улице свежий воздух так ударил ей в голову, что едва не свалил с ног. Она ухватилась за мою руку, с трудом сохранив равновесие.
— Последняя рюмка коньяка дает о себе знать, — объявила она.
— Неужели?
— На что ты намекаешь?
— Да нет, все в порядке.
Ее лицо потемнело, ноздри раздулись от гнева; она отодвинулась от меня.
— Я в полном порядке! Могу и одна дойти до дома.
— Вилла, полегче.
— Не разговаривай со мной так, господин Святоша, господин Трезвенник...
Она брела по мостовой, спотыкаясь на каждом шагу. Не отвечая, я шел рядом.
— Извини, — через некоторое время проговорила она.
— Давай забудем.
— Ты не сердишься?
— Нет, конечно же, нет.
Пока мы добирались до дома, она молчала. Открыв дверь, прошла на кухню, схватила увядшие цветы и закружилась с ними. При этом Вилла что-то мурлыкала, но мелодию я уловить не смог. Вдруг она остановилась и зарыдала. Забрав цветы, я положил их на стол и обнял ее. Она всхлипнула. После того как она перестала рыдать, я отпустил ее. Она отодвинулась и стала раздеваться, сбрасывая одежду прямо на пол. Закончив, прошла в спальню и нырнула в кровать.
— Извини, — сказала она. — Извини, извини, извини.
— Все в порядке?
— Побудь со мной.
Я посидел рядом, пока она не заснула, а потом отправился домой.
Глава 14
— В сущности, — заметила она, проверяя арифметические выкладки официантки, — мне бы следовало оплатить две трети суммы. А может, даже больше. Ты заказывал только кофе, я же — целое море спиртного.
— Ну, если хочешь, подсчитай, во что это обошлось.
— К тому же моя закуска дороже твоей.
Я сказал, что ей пора остановиться, а счет мы поделим пополам. Оказавшись на улице, она предложила пройтись, чтобы освежить голову. Для попрошаек время было слишком позднее, но некоторые все еще трудились буквально не покладая рук. Я вручил им несколько долларов. Укутанная в шаль женщина с безумными глазами была одной из тех, кого я облагодетельствовал. На руках она держала младенца, но ее второго ребенка рядом не оказалось, и мне страшно было думать о том, куда он мог подеваться.
Мы прошли несколько кварталов в сторону центра, когда я спросил у Виллы, не хочет ли она заскочить в «Парижскую зелень». Она рассмеялась:
— Для непьющего человека ты слишком часто заглядываешь в бары!..
— Мне надо кое с кем поговорить.
Перейдя Девятую авеню, мы направились в «Парижскую зелень». Там заняли места у стойки. Мой приятель с бородой, напоминающей птичье гнездо, не работал. Дежурил парень, которого я никогда здесь раньше не видел. Был он очень молод, курчав, с мутным, будто не сфокусированным взглядом. Он не представлял, как можно связаться с его сменщиком. Я прошел к управляющему и описал ему бармена, с которым хотел встретиться.
— Это Гэри, — сказал он. — Сегодня вечером он не работает. Его смена завтра.
Я поинтересовался, как с ним созвониться. Управляющий ответил, что не может дать мне номер бармена. Тогда я попросил его позвонить Гэри и узнать, не захочет ли тот со мной переговорить.
— У меня действительно нет на все это времени, — ответил управляющий. — Я, знаете ли, пытаюсь руководить этим рестораном.
Если бы, как прежде, я имел бляху полицейского, он бы без звука дал мне нужный номер. Будь я Микки Баллу, то вернулся бы с парой дружков и позволил бы ему посмотреть, как вышвыривают на мостовую его столы и стулья. Можно, конечно, попробовать и еще один способ — дать ему пять или десять долларов, компенсируя потерянное время, но почему-то сейчас меня эта мысль покоробила.
Я сказал:
— Наберите номер...
— Я только что ответил...
— Я помню ваши слова. И все же позвоните сами или дайте мне его чертов номер. Сейчас же!
Не представляю, как бы я поступил, откажи он мне, но что-то, прозвучавшее в моем голосе или отразившееся на лице, видимо, на него подействовало. Он сказал:
— Минуточку.
И тут же исчез. Я вернулся к Вилле, которая потягивала коньяк. Ей захотелось узнать, все ли у меня в порядке. Прекрасно, ответил я.
Когда управляющий показался из своего кабинета, я двинулся в его сторону.
— Никто не снимает трубку, — сообщил он. — Вот его номер. Если не верите, перезвоните сами.
Я взял клочок бумаги, который он протянул, и сказал:
— С чего бы это я вам не верил? Конечно, верю.
Он настороженно посмотрел на меня.
— Извините, — сказал я. — Я вышел из себя и прошу прошения. У меня было несколько трудных дней.
Управляющий было заколебался, но потом с подчеркнутой любезностью произнес:
— Э, пустяки!.. Забудьте об этом.
— Мы живем в таком городе... — проговорил я, словно эта фраза могла объяснить все. И он кивнул, как будто этих слов было вполне достаточно, чтобы мы поняли друг друга.
* * *
В конце концов он даже угостил нас. Мы помогли друг другу пережить трудную минуту, и, похоже, это было важнее того обстоятельства, что мы оба были виноваты в случившемся. Мне не очень-то хотелось пить еще один безалкогольный коктейль, но Вилла умудрилась влить в себя новую порцию коньяка.На улице свежий воздух так ударил ей в голову, что едва не свалил с ног. Она ухватилась за мою руку, с трудом сохранив равновесие.
— Последняя рюмка коньяка дает о себе знать, — объявила она.
— Неужели?
— На что ты намекаешь?
— Да нет, все в порядке.
Ее лицо потемнело, ноздри раздулись от гнева; она отодвинулась от меня.
— Я в полном порядке! Могу и одна дойти до дома.
— Вилла, полегче.
— Не разговаривай со мной так, господин Святоша, господин Трезвенник...
Она брела по мостовой, спотыкаясь на каждом шагу. Не отвечая, я шел рядом.
— Извини, — через некоторое время проговорила она.
— Давай забудем.
— Ты не сердишься?
— Нет, конечно же, нет.
Пока мы добирались до дома, она молчала. Открыв дверь, прошла на кухню, схватила увядшие цветы и закружилась с ними. При этом Вилла что-то мурлыкала, но мелодию я уловить не смог. Вдруг она остановилась и зарыдала. Забрав цветы, я положил их на стол и обнял ее. Она всхлипнула. После того как она перестала рыдать, я отпустил ее. Она отодвинулась и стала раздеваться, сбрасывая одежду прямо на пол. Закончив, прошла в спальню и нырнула в кровать.
— Извини, — сказала она. — Извини, извини, извини.
— Все в порядке?
— Побудь со мной.
Я посидел рядом, пока она не заснула, а потом отправился домой.
Глава 14
Утром я снова позвонил Гэри. Долго держал трубку, но мне так никто и не ответил. Позавтракав, позвонил снова. Результат оказался прежним. По возвращении в гостиницу после долгой прогулки еще раз набрал его номер. Включил телевизор, однако на всех каналах выступали экономисты, обсуждавшие дефицит, и проповедники, рассуждавшие о дне Страшного суда. Я не хотел слушать ни тех, ни других, и тут зазвонил телефон.
Это была Вилла:
— Я бы связалась с тобой раньше, но сначала хотела убедиться, что выживу.
— Тяжелое утро?
— Боже! Я была невыносима вчера?
— Ну, ты преувеличиваешь.
— Что бы ты ни сказал, спорить с тобой не смогу. Не помню, как завершился вечер.
— К концу ты слегка поплыла.
— Припоминаю, как в «Парижской зелени» выпила второй коньяк. Я даже говорила себе: нельзя пить только потому, что угощают и платить не надо. Нас угостил управляющий, верно?
— Да, он.
— Возможно, подбросил туда мышьяк. Знаешь, мне лаже немного жаль, что он этого не сделал. Как я добралась до дома?
— Мы прошлись пешком.
— Я пыталась скандалить?
— Не трави душу, — сказал я. — Ты была пьяна и отключилась. Но тебя не рвало, ты не буйствовала, не выкрикивала непристойности.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— Ненавижу такое состояние. Как это ужасно — терять контроль над собой!
Субботу мы проводили раньше с Джейн: обычно я ночевал у нее, а утром она готовила роскошный завтрак. Потом мы обходили галереи, гуляли, заскакивали в магазины, вместе ужинали, а в положенное время отправлялись на собрание.
Когда мы перестали встречаться, я прекратил бывать в Сохо.
В тот день я добрался туда на метро. На Спринг-стрит и Западном Бродвее заскочил в некоторые лавчонки. По воскресеньям большинство галерей не торгует, но некоторые открыты. Мне особенно понравилась выставка реалистических пейзажей с видами Центрального парка. На большинстве картин не было нависавших над парком громад небоскребов. Только трава, скамьи да деревья. И все же какой бы умиротворенной ни казалась природа, было ясно, что художник писал городской пейзаж. Он сумел воплотить в работах суровую энергию и напряжение Нью-Йорка. Мне никак не удавалось понять, с помощью каких средств он этого добивался.
На собрании я увидел Джейн. Не без труда сосредоточился на выступлении. Во время перерыва подошел и сел рядом с ней.
— Странно, — сказала она. — Только утром о тебе вспоминала.
— Вчера я чуть было тебе не позвонил.
— Да?
— Хотел пригласить на стадион.
— Действительно забавно!.. Я тоже смотрела эту игру.
— Ты была на стадионе?
— Нет, по телевизору. Неужели ты хотел позвонить мне?
— Я даже набрал номер.
— Когда? Я весь день просидела дома.
— После первых двух гудков я бросил трубку.
— Теперь припоминаю. Я еще подумала: кто это мог быть? Честно говоря...
— Ты подумала, не я ли звоню?
— Да, эта мысль промелькнула. — Она опустила глаза. — Не думаю, что я пошла бы.
— На игру?
Она кивнула.
— Но стоит ли теперь об этом говорить? Что бы сказал ты? Что бы сказала я? Что бы мы решили?
— Хочешь выпить кофе после собрания? Она посмотрела на меня и отвернулась.
— Даже не знаю, Мэттью, — сказала она. — Не знаю.
Я было хотел сказать что-то еще, но председатель собрания постучал стеклянной пепельницей по столу, показывая, что перерыв закончен. Я вернулся на прежнее место. Уже под занавес я поднял руку, а когда мне дали слово, произнес:
— Меня зовут Мэтт, и я пил. Последние пару недель я провожу много времени с пьющими людьми. Некоторые встречи связаны с моей работой, но есть и такие, что представляют для меня личный интерес. Не всегда легко провести черту между ними. Вчера вечером я больше часа пробыл в пивнушке, где вел путаную, бессвязную беседу, и все, что там происходило, очень напоминало мне прежние времена, если бы не одно исключение: я пил кока-колу.
Выступал я пару минут. Говорил все, что приходило на ум. Потом поднялась какая-то женщина и сообщила, что ее дом превратился в совладение и теперь ей не под силу выкупить свою квартиру.
После молитвы, когда стулья уже сложили и убрали, я снова подошел к Джейн и предложил ей выпить вместе кофе.
— Несколько человек собираются посидеть в одном местечке за углом, — ответила она. — Хочешь пойти с нами?
— Я надеялся, что мы побудем вдвоем.
— Не уверена, что это было бы правильно.
Я сказал, что провожу ее и мы поговорим по дороге. Но едва мы оказались на улице, у меня вылетело из головы все, что я собирался ей сказать. Мы шли молча несколько минут.
— Мне очень тебя не хватает, — повторял я про себя. В конце концов произнес это вслух.
— Неужели? Иногда и мне тебя недоставало. Время от времени я задумываюсь о нас, и мне становится горько.
— Да?
— Ты с кем-нибудь встречался?
— Меня не тянуло. До последней недели.
— А потом?
— Что-то произошло. Я по-прежнему не искал никого, но, наверное, так всегда и бывает.
— Она бывает на наших встречах?
— Нет. И не собирается.
— Не хочешь ли ты сказать, что ей следовало бы ходить на собрания?
— Не знаю, нужна ли вообще кому-нибудь эта программа. Разве она имеет какое-то значение, разве ведет к чему-то?
Немного погодя, она заметила:
— Думаю, мне было бы страшно проводить время с пьющим человеком.
— Это мог бы оказаться и страх во спасение.
— Ты слышал о Томе?
Она попыталась описать мне старого члена одной из групп общества «Анонимных алкоголиков», а я решительно не мог сообразить, о ком она говорила.
— Так или иначе, — продолжала она, — он не пил двадцать два года, постоянно посещал собрания, помог множеству людей и так далее и тому подобное. И вот этим летом он поехал на три недели в Париж. Как-то раз, прогуливаясь, заговорил с миленькой француженкой, и она спросила: «Хотите выпить вина?» — и он ответил: «Почему бы и нет?»
— Так и ответил?
— Да, так и сказал. И это после двадцати двух лет полного воздержания! Один Бог знает, сколько тысяч собраний он почтил своим присутствием. И вот результат: «Почему бы и нет?»
— Удалось ему остановиться?
— Похоже, теперь ему это не под силу. Трезв два-три дня, а потом очередной запой. Выглядит ужасно. Долго он пить не может, потому что через два-три дня оказывается в больнице. Однако и трезвым ему не удается долго продержаться. Когда появляется на собрании, на него невозможно смотреть. Вероятно, он скоро умрет. Так мне кажется.
— На острие судьбы, — произнес я.
— Что ты сказал?
— Просто повторил слова одного знакомого.
Завернув за угол, мы подошли к кафе, где ее ждали друзья. Она спросила:
— Выпьешь с нами чашку кофе?
— Не думаю, — ответил я, и она не настаивала.
Я сказал:
— Хотел бы...
— Знаю, — перебила Джейн. Протянув руку, на секунду удержала мою ладонь. — Возможно, в будущем, — сказала она, — мы станем свободнее чувствовать себя друг с другом. Сейчас слишком рано.
— Пожалуй.
— И горько. Еще слишком больно.
Она отвернулась и направилась к входу. Я подождал, пока она не скрылась за дверью, и зашагал прочь, не задумываясь о том, куда бреду. Это не имело никакого значения.
— Это коктейль «Мимоза», — пояснил он мне. — Обратная синергия: смесь действует менее сильно, чем ее составляющие. Я бы посоветовал пить либо шампанское, либо апельсиновый сок, но только не их смесь в одном бокале.
Достав тряпку, он устроил маленький спектакль, идеально отполировав передо мной стойку.
— А что предложить вам?
— Кофе есть?
Подозвав официанта, он заказал чашку кофе. Наклонившись ко мне, спросил:
— Брайс сказал, вы меня разыскивали?
— Вчера вечером. Потом пару раз звонил вам домой.
— А-а... Боюсь, вчера до дома я так и не добрался. Слава Богу, еще существуют дамы, которые считают бедных барменов людьми, живущими в романтическом, полном приключений мире. — Он широко улыбнулся в бороду. — А если бы вы меня разыскали, то что бы я услышал?
Я поделился с ним своими соображениями. Выслушав меня, он кивнул.
— Конечно, я мог бы это сделать, — сказал он. — Проблема лишь в том, что я буду занят здесь до восьми вечера. Конечно, сейчас спокойно, но вот вечером... А подменить меня некому. Разве...
— Разве что?
— Вы когда-нибудь выступали в роли бармена?
— Нет, — ответил я. — Лучше уж я зайду за вами около восьми.
Было почти восемь, когда я вернулся в «Парижскую зелень». Я выпил колу, Гэри проверил чеки, наличность и, сведя одно с другим, наконец с облегчением сдал и то, и другое. Мы вышли вместе. Он уточнил название заведения и заметил, что никогда там не бывал.
— Впрочем, я вообще редкий гость на Десятой авеню, — сказал он. — «Открытый дом» Грогана? Такие названия обычно дают ирландским кабакам.
— Ты абсолютно прав.
Мы снова обсудили то, что ему предстояло сделать. Потом, устроившись в подворотне на противоположной стороне улицы, я стал ждать, а он ленивым шагом подошел к входу в «Открытый дом» и скрылся внутри. Время еле ползло. Меня одолевали тревожные мысли: уж не попал ли он в сложное положение, не случилось ли с ним что-нибудь? Не стоит ли отправиться мне туда, спрашивал я себя, или мое появление усугубит опасную ситуацию? Я еще не решил, что предпринять, когда дверь распахнулась, и из ресторана показался Гэри. Держа руки в карманах, он лениво зашагал прочь. Гэри казался до неправдоподобия беззаботным.
По противоположной стороне улицы я пошел вслед за ним. Затем, когда мы были уже достаточно далеко от заведения Баллу, перешел на его сторону. Гэри сказал:
— Мы разве знакомы? Пароль?
— Узнали кого-нибудь?
— О, нет вопросов!.. Сначала я был не вполне уверен, он ли это. Решив убедиться в том, что я не ошибаюсь, взглянул еще раз. Думаю, он тоже узнал меня.
— Что он сказал?
— Да ничего особенного. Просто стоял передо мной и ждал, пока я сделаю заказ. Я не выдал себя.
— Прекрасно!
— Но, знаете ли, он тоже не дал мне понять, что узнал меня, хотя я уверен, что это так. Нечистая совесть — вот как это называется.
— Именно.
— Мне понравилось это заведение. И кафельный пол, и темное дерево панелей смотрятся отлично. Я взял бутылку «Харпа», потом еще одну и смотрел, как двое посетителей играют в дартс. Один из них, уверен, в прошлой жизни, если, конечно, переселение душ существует, был Падающей башней в Пизе. Мне казалось, что вот-вот он потеряет равновесие и рухнет на пол, но нет — он все-таки удерживался на ногах.
— Знаю, о ком вы говорите.
— Пил он «Гинесс». На мой вкус это пиво немного грубовато, чтобы им увлекаться. Думаю, его можно было бы смешивать с апельсиновым соком.
Гэри передернуло при мысли о таком коктейле.
— Представляю, каково работать в подобном месте. Только и приходится смешивать коктейли вроде водки с тоником и виски с содовой. Можно провести в таком заведении целую жизнь, и ни разу не приготовить «Мимозу», «Харвей Уоллбенгер» или дайкири «Хикори-дикори».
— Это еще что такое?
— Вам лучше этого не знать.
Он поморщился. Я спросил, встречал ли он раньше кого-нибудь из посетителей.
— Нет, — ответил он. — Только бармена.
— С ним-то и заходила к вам Паула?
— Как сказали бы ребята из грогановского притона, это тот самый фраер.
Он снова перечислил преимущества работы в простом баре, лишенном изысков дизайнеров вроде подвешенных к потолку горшков с папоротником или деревянных панелей.
— Конечно, — справедливости ради признал он, — чаевые там просто мизерны.
Его слова вернули меня на землю. Я извлек заранее приготовленную бумажку и протянул ему.
Но он отказался взять деньги, и мне не удалось настоять на своем.
— Вы внесли в мое унылое существование радостное возбуждение, — сказал он. — А от меня потребовалось только уделить вам десять минут и потратиться на две порции пива. Наступит день, когда мы сядем рядом, и вы мне расскажете, чем завершилось расследование. Тогда я соглашусь на то, чтобы вы весь вечер угощали меня пивом. Идет?
— Идет. Но мои расследования далеко не всегда завершаются. Иной раз они затягиваются до бесконечности.
— Ну, что же, я все-таки рискну.
Я заказал стакан содовой. Когда Нейл принес его мне, я спросил, здесь ли Микки Баллу.
— Он заглядывал раньше. Думаю, скоро вернется. Хотите, я передам, что вы его разыскиваете?
— Это неважно, — ответил я.
Он отошел в противоположный конец бара. Время от времени поглядывая в его сторону, я отпил несколько глотков. «Нечистая совесть», — так определил Гэри его состояние. Звонивший прошлой ночью незнакомец говорил хриплым полушепотом, и я не был уверен, что именно Нейл угрожал мне. Но не было и никаких оснований сомневаться в словах Гэри.
Я еще не знал, что вскоре обнаружу, и не представлял, что мне удастся сделать на основании новых сведений о дружке Паулы. Должно быть, раздумывая об этом, я простоял с полчаса, не двигаясь с места, а он все это время был в нескольких шагах от меня. Когда я ушел, мой стакан был почти полон. Он забыл взять с меня деньги за содовую, я же не оставил ему чаевых.
— Ну, конечно, это Нейл. Определенно — Нейл Тиллман. Что вы хотели бы о нем узнать?
— Он работал у вас?
— Около шести месяцев или чуть меньше. Ушел где-то весной.
— Значит, он служил у вас примерно в то же время, что и Паула?
— Думаю, да, но лучше все-таки проверить. К сожалению, все бумаги находятся в кабинете хозяина, а его дверь сейчас заперта.
— Почему Нейл ушел от вас?
Прежде чем ответить, управляющий слегка замялся.
— Люди приходят и уходят, — объяснил он. — Вы бы поразились, узнав, как часто теперь меняют места работы.
— Почему же вы от него избавились?
— Я этого не говорил.
— Но ведь именно так и было, разве нет?
Он смущенно пожал плечами.
— Я бы предпочел об этом не рассказывать.
— Чем он вас не устраивал? Вел какие-то дела за вашей спиной? Или слишком заметно подворовывал в баре?
— Знаете, я не имею права это обсуждать с посторонним. Приходите завтра днем. Вероятно, вы застанете хозяина, и он сообщит все, что вас интересует. Но...
— Думаю, он причастен к убийству, которое, возможно, было совершено.
— Так она мертва?
— Я все больше склоняюсь к этой мысли.
Он нахмурился:
— Мне действительно не следовало бы распускать язык.
— Но вы же не показания даете!.. Все, что скажете, останется между нами.
— Кредитные карточки, — произнес он. — Твердых доказательств не было; вот почему мне не хотелось об этом говорить. Но все свидетельствовало о том, что он совершал какие-то махинации с копиями квитанций по платежам с кредитных карточек наших посетителей. Не знаю точно, что он вытворял и каким образом, но он был нечистоплотен.
— Ему прямо сказали об этом при увольнении?
— Разговаривал с ним не я, а хозяин. Он просто заявил Нейлу, что тот не справляется с работой, и парень не стал возражать. Это, по существу, было молчаливым признанием вины, вам не кажется? Нейл проработал здесь достаточно долго, чтобы можно было уволить его без объяснения причины, но мотивы его явно не интересовали.
— Как в эту историю вписывалась Паула?
— Разве она причастна к его делам? Никогда бы не подумал! Она сама решила взять расчет, ее не увольняли. Мне даже кажется, что она работала у нас еще достаточно долго после ухода Нейла. Вы думаете, она действовала с ним в паре? Конечно, могло быть и так, однако они никогда не походили на близких друзей, никто не видел, чтобы они перешептывались по углам. Мне и в голову не приходило, что между ними что-то есть. О них не распространяли слухи болтливые официантки. В любом случае мне ничего не известно об их отношениях.
Время шло чуть быстрее, чем в тот раз, когда я дожидался Гэри. Мысли разбегались, когда я пытался разобраться в хитросплетениях произошедших событий, и проходило десять-пятнадцать минут, прежде чем я спохватывался и заставлял себя сосредоточиться на наблюдении. Впрочем, ни на секунду я не отводил глаз от дверей ресторана. Когда-то я привык, занимаясь наружкой, размышлять о чем-нибудь, чтобы не спятить от скуки. Однако при этом никогда не отрывался от действительности достаточно далеко, чтобы в любой момент иметь возможность заметить что-то важное. Время от времени кто-то заходил к Грогану или выходил из заведения; отвлекаясь от своих мыслей, я фиксировал, кто именно это был.
Через несколько минут после ухода одного из завсегдатаев «Открытого дома» его покинули сразу несколько человек. А в следующее мгновение дверь снова распахнулась, и на улице оказались еще четверо посетителей. Среди них я заметил Энди Бакли. Едва захлопнулась дверь, верхний свет погас, и заведение погрузилось в полумрак.
Я выбрался из подворотни, чтобы лучше рассмотреть, что происходит в пивнушке. Вжавшись в нишу между выступами дома, я видел, как Нейл расхаживал по помещению, готовя его к закрытию. Я постарался слиться со стеной, когда дверь открылась и Нейл вынес пластиковый мешок с отбросами. Закинув его в зеленый мусорный бак, он вернулся в помещение, и я услышал щелчок замка. Он был совсем не громким, и все-таки, находясь на противоположной стороне улицы, я уловил этот звук.
Казалось, время просто ползло, когда снова распахнулась дверь, и опять вышел Нейл. Он опустил металлические ставни и запер их. В зале по-прежнему горел свет. Очевидно, из соображений безопасности несколько лампочек на ночь не выключали.
Когда он наконец покончил с навесными замками, я вскочил на ноги, приготовившись идти вслед за ним. Наверное, если бы он взял такси или поехал на метро, я отказался бы от слежки, но я предположил, что он живет где-то поблизости. Если он пойдет пешком, то выследить его будет несложно. В телефонной книге мне не удалось найти адрес Нейла, поэтому я решил дать ему возможность провести меня к его дому.
Я еще окончательно не продумал, как буду действовать дальше, вероятно, навалюсь на него прямо на пороге и воспользовавшись растерянностью, заставлю выболтать что-нибудь важное. А может, не стану пока торопиться и попытаюсь проникнуть в его квартиру, когда он будет на работе. В любом случае сначала прослежу за ним и посмотрю, куда он отправится.
Нейл, однако, по-прежнему стоял на месте. Похоже он не спешил. Чтобы согреться, поднес ладони к губам и подул на них. Я удивился: с чего бы это он замерз — не так уж и холодно сегодня ночью. Видно, поверх рубашки и куртки он так ничего и не накинул.
Это была Вилла:
— Я бы связалась с тобой раньше, но сначала хотела убедиться, что выживу.
— Тяжелое утро?
— Боже! Я была невыносима вчера?
— Ну, ты преувеличиваешь.
— Что бы ты ни сказал, спорить с тобой не смогу. Не помню, как завершился вечер.
— К концу ты слегка поплыла.
— Припоминаю, как в «Парижской зелени» выпила второй коньяк. Я даже говорила себе: нельзя пить только потому, что угощают и платить не надо. Нас угостил управляющий, верно?
— Да, он.
— Возможно, подбросил туда мышьяк. Знаешь, мне лаже немного жаль, что он этого не сделал. Как я добралась до дома?
— Мы прошлись пешком.
— Я пыталась скандалить?
— Не трави душу, — сказал я. — Ты была пьяна и отключилась. Но тебя не рвало, ты не буйствовала, не выкрикивала непристойности.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— Ненавижу такое состояние. Как это ужасно — терять контроль над собой!
* * *
По субботам в Сохо проводят собрания, которые раньше я особенно любил, но вот уже несколько месяцев не появляюсь на них.Субботу мы проводили раньше с Джейн: обычно я ночевал у нее, а утром она готовила роскошный завтрак. Потом мы обходили галереи, гуляли, заскакивали в магазины, вместе ужинали, а в положенное время отправлялись на собрание.
Когда мы перестали встречаться, я прекратил бывать в Сохо.
В тот день я добрался туда на метро. На Спринг-стрит и Западном Бродвее заскочил в некоторые лавчонки. По воскресеньям большинство галерей не торгует, но некоторые открыты. Мне особенно понравилась выставка реалистических пейзажей с видами Центрального парка. На большинстве картин не было нависавших над парком громад небоскребов. Только трава, скамьи да деревья. И все же какой бы умиротворенной ни казалась природа, было ясно, что художник писал городской пейзаж. Он сумел воплотить в работах суровую энергию и напряжение Нью-Йорка. Мне никак не удавалось понять, с помощью каких средств он этого добивался.
На собрании я увидел Джейн. Не без труда сосредоточился на выступлении. Во время перерыва подошел и сел рядом с ней.
— Странно, — сказала она. — Только утром о тебе вспоминала.
— Вчера я чуть было тебе не позвонил.
— Да?
— Хотел пригласить на стадион.
— Действительно забавно!.. Я тоже смотрела эту игру.
— Ты была на стадионе?
— Нет, по телевизору. Неужели ты хотел позвонить мне?
— Я даже набрал номер.
— Когда? Я весь день просидела дома.
— После первых двух гудков я бросил трубку.
— Теперь припоминаю. Я еще подумала: кто это мог быть? Честно говоря...
— Ты подумала, не я ли звоню?
— Да, эта мысль промелькнула. — Она опустила глаза. — Не думаю, что я пошла бы.
— На игру?
Она кивнула.
— Но стоит ли теперь об этом говорить? Что бы сказал ты? Что бы сказала я? Что бы мы решили?
— Хочешь выпить кофе после собрания? Она посмотрела на меня и отвернулась.
— Даже не знаю, Мэттью, — сказала она. — Не знаю.
Я было хотел сказать что-то еще, но председатель собрания постучал стеклянной пепельницей по столу, показывая, что перерыв закончен. Я вернулся на прежнее место. Уже под занавес я поднял руку, а когда мне дали слово, произнес:
— Меня зовут Мэтт, и я пил. Последние пару недель я провожу много времени с пьющими людьми. Некоторые встречи связаны с моей работой, но есть и такие, что представляют для меня личный интерес. Не всегда легко провести черту между ними. Вчера вечером я больше часа пробыл в пивнушке, где вел путаную, бессвязную беседу, и все, что там происходило, очень напоминало мне прежние времена, если бы не одно исключение: я пил кока-колу.
Выступал я пару минут. Говорил все, что приходило на ум. Потом поднялась какая-то женщина и сообщила, что ее дом превратился в совладение и теперь ей не под силу выкупить свою квартиру.
После молитвы, когда стулья уже сложили и убрали, я снова подошел к Джейн и предложил ей выпить вместе кофе.
— Несколько человек собираются посидеть в одном местечке за углом, — ответила она. — Хочешь пойти с нами?
— Я надеялся, что мы побудем вдвоем.
— Не уверена, что это было бы правильно.
Я сказал, что провожу ее и мы поговорим по дороге. Но едва мы оказались на улице, у меня вылетело из головы все, что я собирался ей сказать. Мы шли молча несколько минут.
— Мне очень тебя не хватает, — повторял я про себя. В конце концов произнес это вслух.
— Неужели? Иногда и мне тебя недоставало. Время от времени я задумываюсь о нас, и мне становится горько.
— Да?
— Ты с кем-нибудь встречался?
— Меня не тянуло. До последней недели.
— А потом?
— Что-то произошло. Я по-прежнему не искал никого, но, наверное, так всегда и бывает.
— Она бывает на наших встречах?
— Нет. И не собирается.
— Не хочешь ли ты сказать, что ей следовало бы ходить на собрания?
— Не знаю, нужна ли вообще кому-нибудь эта программа. Разве она имеет какое-то значение, разве ведет к чему-то?
Немного погодя, она заметила:
— Думаю, мне было бы страшно проводить время с пьющим человеком.
— Это мог бы оказаться и страх во спасение.
— Ты слышал о Томе?
Она попыталась описать мне старого члена одной из групп общества «Анонимных алкоголиков», а я решительно не мог сообразить, о ком она говорила.
— Так или иначе, — продолжала она, — он не пил двадцать два года, постоянно посещал собрания, помог множеству людей и так далее и тому подобное. И вот этим летом он поехал на три недели в Париж. Как-то раз, прогуливаясь, заговорил с миленькой француженкой, и она спросила: «Хотите выпить вина?» — и он ответил: «Почему бы и нет?»
— Так и ответил?
— Да, так и сказал. И это после двадцати двух лет полного воздержания! Один Бог знает, сколько тысяч собраний он почтил своим присутствием. И вот результат: «Почему бы и нет?»
— Удалось ему остановиться?
— Похоже, теперь ему это не под силу. Трезв два-три дня, а потом очередной запой. Выглядит ужасно. Долго он пить не может, потому что через два-три дня оказывается в больнице. Однако и трезвым ему не удается долго продержаться. Когда появляется на собрании, на него невозможно смотреть. Вероятно, он скоро умрет. Так мне кажется.
— На острие судьбы, — произнес я.
— Что ты сказал?
— Просто повторил слова одного знакомого.
Завернув за угол, мы подошли к кафе, где ее ждали друзья. Она спросила:
— Выпьешь с нами чашку кофе?
— Не думаю, — ответил я, и она не настаивала.
Я сказал:
— Хотел бы...
— Знаю, — перебила Джейн. Протянув руку, на секунду удержала мою ладонь. — Возможно, в будущем, — сказала она, — мы станем свободнее чувствовать себя друг с другом. Сейчас слишком рано.
— Пожалуй.
— И горько. Еще слишком больно.
Она отвернулась и направилась к входу. Я подождал, пока она не скрылась за дверью, и зашагал прочь, не задумываясь о том, куда бреду. Это не имело никакого значения.
* * *
Через несколько минут мне, однако, удалось отвлечься. Я нашел телефон-автомат и снова позвонил Гэри. Никто не ответил. Спустившись в метро, я проехал в верхнюю часть города и добрался до «Парижской зелени». Гэри работал за стойкой. В зале было почти пусто, хотя некоторые столики и занимали немногочисленные посетители. Я наблюдал, как он ставит на поднос стаканы с «Кровавой Мэри», этой смесью томатного сока и водки, а потом наполняет два похожих на тюльпан бокала апельсиновым соком и шампанским.— Это коктейль «Мимоза», — пояснил он мне. — Обратная синергия: смесь действует менее сильно, чем ее составляющие. Я бы посоветовал пить либо шампанское, либо апельсиновый сок, но только не их смесь в одном бокале.
Достав тряпку, он устроил маленький спектакль, идеально отполировав передо мной стойку.
— А что предложить вам?
— Кофе есть?
Подозвав официанта, он заказал чашку кофе. Наклонившись ко мне, спросил:
— Брайс сказал, вы меня разыскивали?
— Вчера вечером. Потом пару раз звонил вам домой.
— А-а... Боюсь, вчера до дома я так и не добрался. Слава Богу, еще существуют дамы, которые считают бедных барменов людьми, живущими в романтическом, полном приключений мире. — Он широко улыбнулся в бороду. — А если бы вы меня разыскали, то что бы я услышал?
Я поделился с ним своими соображениями. Выслушав меня, он кивнул.
— Конечно, я мог бы это сделать, — сказал он. — Проблема лишь в том, что я буду занят здесь до восьми вечера. Конечно, сейчас спокойно, но вот вечером... А подменить меня некому. Разве...
— Разве что?
— Вы когда-нибудь выступали в роли бармена?
— Нет, — ответил я. — Лучше уж я зайду за вами около восьми.
* * *
Вернувшись в гостиницу, я попытался было посмотреть футбольный матч, но никак не мог сосредоточиться. Снова вышел на улицу. И только теперь вспомнил, что с утра у меня и маковой росинки во рту не было. Остановившись, купил ломоть пиццы. Обсыпал его молотым красным перцем, надеясь, что хоть с помощью специй мне удастся взбодриться.Было почти восемь, когда я вернулся в «Парижскую зелень». Я выпил колу, Гэри проверил чеки, наличность и, сведя одно с другим, наконец с облегчением сдал и то, и другое. Мы вышли вместе. Он уточнил название заведения и заметил, что никогда там не бывал.
— Впрочем, я вообще редкий гость на Десятой авеню, — сказал он. — «Открытый дом» Грогана? Такие названия обычно дают ирландским кабакам.
— Ты абсолютно прав.
Мы снова обсудили то, что ему предстояло сделать. Потом, устроившись в подворотне на противоположной стороне улицы, я стал ждать, а он ленивым шагом подошел к входу в «Открытый дом» и скрылся внутри. Время еле ползло. Меня одолевали тревожные мысли: уж не попал ли он в сложное положение, не случилось ли с ним что-нибудь? Не стоит ли отправиться мне туда, спрашивал я себя, или мое появление усугубит опасную ситуацию? Я еще не решил, что предпринять, когда дверь распахнулась, и из ресторана показался Гэри. Держа руки в карманах, он лениво зашагал прочь. Гэри казался до неправдоподобия беззаботным.
По противоположной стороне улицы я пошел вслед за ним. Затем, когда мы были уже достаточно далеко от заведения Баллу, перешел на его сторону. Гэри сказал:
— Мы разве знакомы? Пароль?
— Узнали кого-нибудь?
— О, нет вопросов!.. Сначала я был не вполне уверен, он ли это. Решив убедиться в том, что я не ошибаюсь, взглянул еще раз. Думаю, он тоже узнал меня.
— Что он сказал?
— Да ничего особенного. Просто стоял передо мной и ждал, пока я сделаю заказ. Я не выдал себя.
— Прекрасно!
— Но, знаете ли, он тоже не дал мне понять, что узнал меня, хотя я уверен, что это так. Нечистая совесть — вот как это называется.
— Именно.
— Мне понравилось это заведение. И кафельный пол, и темное дерево панелей смотрятся отлично. Я взял бутылку «Харпа», потом еще одну и смотрел, как двое посетителей играют в дартс. Один из них, уверен, в прошлой жизни, если, конечно, переселение душ существует, был Падающей башней в Пизе. Мне казалось, что вот-вот он потеряет равновесие и рухнет на пол, но нет — он все-таки удерживался на ногах.
— Знаю, о ком вы говорите.
— Пил он «Гинесс». На мой вкус это пиво немного грубовато, чтобы им увлекаться. Думаю, его можно было бы смешивать с апельсиновым соком.
Гэри передернуло при мысли о таком коктейле.
— Представляю, каково работать в подобном месте. Только и приходится смешивать коктейли вроде водки с тоником и виски с содовой. Можно провести в таком заведении целую жизнь, и ни разу не приготовить «Мимозу», «Харвей Уоллбенгер» или дайкири «Хикори-дикори».
— Это еще что такое?
— Вам лучше этого не знать.
Он поморщился. Я спросил, встречал ли он раньше кого-нибудь из посетителей.
— Нет, — ответил он. — Только бармена.
— С ним-то и заходила к вам Паула?
— Как сказали бы ребята из грогановского притона, это тот самый фраер.
Он снова перечислил преимущества работы в простом баре, лишенном изысков дизайнеров вроде подвешенных к потолку горшков с папоротником или деревянных панелей.
— Конечно, — справедливости ради признал он, — чаевые там просто мизерны.
Его слова вернули меня на землю. Я извлек заранее приготовленную бумажку и протянул ему.
Но он отказался взять деньги, и мне не удалось настоять на своем.
— Вы внесли в мое унылое существование радостное возбуждение, — сказал он. — А от меня потребовалось только уделить вам десять минут и потратиться на две порции пива. Наступит день, когда мы сядем рядом, и вы мне расскажете, чем завершилось расследование. Тогда я соглашусь на то, чтобы вы весь вечер угощали меня пивом. Идет?
— Идет. Но мои расследования далеко не всегда завершаются. Иной раз они затягиваются до бесконечности.
— Ну, что же, я все-таки рискну.
* * *
Сгорая от нетерпения, с трудом выждав пятнадцать минут, я вернулся к Грогану. Микки Баллу в зале не было. Энди Бакли занимал привычное место рядом с доской для игры в дартс, а Нейл — за стойкой бара. Одет он был так же, как в пятницу вечером, — в черно-красную фланелевую рубашку и куртку.Я заказал стакан содовой. Когда Нейл принес его мне, я спросил, здесь ли Микки Баллу.
— Он заглядывал раньше. Думаю, скоро вернется. Хотите, я передам, что вы его разыскиваете?
— Это неважно, — ответил я.
Он отошел в противоположный конец бара. Время от времени поглядывая в его сторону, я отпил несколько глотков. «Нечистая совесть», — так определил Гэри его состояние. Звонивший прошлой ночью незнакомец говорил хриплым полушепотом, и я не был уверен, что именно Нейл угрожал мне. Но не было и никаких оснований сомневаться в словах Гэри.
Я еще не знал, что вскоре обнаружу, и не представлял, что мне удастся сделать на основании новых сведений о дружке Паулы. Должно быть, раздумывая об этом, я простоял с полчаса, не двигаясь с места, а он все это время был в нескольких шагах от меня. Когда я ушел, мой стакан был почти полон. Он забыл взять с меня деньги за содовую, я же не оставил ему чаевых.
* * *
Управляющий «Замка друидов», выслушав меня, сказал:— Ну, конечно, это Нейл. Определенно — Нейл Тиллман. Что вы хотели бы о нем узнать?
— Он работал у вас?
— Около шести месяцев или чуть меньше. Ушел где-то весной.
— Значит, он служил у вас примерно в то же время, что и Паула?
— Думаю, да, но лучше все-таки проверить. К сожалению, все бумаги находятся в кабинете хозяина, а его дверь сейчас заперта.
— Почему Нейл ушел от вас?
Прежде чем ответить, управляющий слегка замялся.
— Люди приходят и уходят, — объяснил он. — Вы бы поразились, узнав, как часто теперь меняют места работы.
— Почему же вы от него избавились?
— Я этого не говорил.
— Но ведь именно так и было, разве нет?
Он смущенно пожал плечами.
— Я бы предпочел об этом не рассказывать.
— Чем он вас не устраивал? Вел какие-то дела за вашей спиной? Или слишком заметно подворовывал в баре?
— Знаете, я не имею права это обсуждать с посторонним. Приходите завтра днем. Вероятно, вы застанете хозяина, и он сообщит все, что вас интересует. Но...
— Думаю, он причастен к убийству, которое, возможно, было совершено.
— Так она мертва?
— Я все больше склоняюсь к этой мысли.
Он нахмурился:
— Мне действительно не следовало бы распускать язык.
— Но вы же не показания даете!.. Все, что скажете, останется между нами.
— Кредитные карточки, — произнес он. — Твердых доказательств не было; вот почему мне не хотелось об этом говорить. Но все свидетельствовало о том, что он совершал какие-то махинации с копиями квитанций по платежам с кредитных карточек наших посетителей. Не знаю точно, что он вытворял и каким образом, но он был нечистоплотен.
— Ему прямо сказали об этом при увольнении?
— Разговаривал с ним не я, а хозяин. Он просто заявил Нейлу, что тот не справляется с работой, и парень не стал возражать. Это, по существу, было молчаливым признанием вины, вам не кажется? Нейл проработал здесь достаточно долго, чтобы можно было уволить его без объяснения причины, но мотивы его явно не интересовали.
— Как в эту историю вписывалась Паула?
— Разве она причастна к его делам? Никогда бы не подумал! Она сама решила взять расчет, ее не увольняли. Мне даже кажется, что она работала у нас еще достаточно долго после ухода Нейла. Вы думаете, она действовала с ним в паре? Конечно, могло быть и так, однако они никогда не походили на близких друзей, никто не видел, чтобы они перешептывались по углам. Мне и в голову не приходило, что между ними что-то есть. О них не распространяли слухи болтливые официантки. В любом случае мне ничего не известно об их отношениях.
* * *
Около полуночи, взяв с собой два термоса кофе, я спрятался в подворотне напротив входа в грогановское заведение. Время от времени отхлебывая кофе, я не выпускал из поля зрения вход в «Открытый дом». Думаю, я был почти незаметен. Соседние подворотни обжила масса людей, кто-то из них лежал на асфальте, кто-то — сидел. Одет, правда, я был лучше большинства этих несчастных, но вряд ли это кому-то бросалось в глаза.Время шло чуть быстрее, чем в тот раз, когда я дожидался Гэри. Мысли разбегались, когда я пытался разобраться в хитросплетениях произошедших событий, и проходило десять-пятнадцать минут, прежде чем я спохватывался и заставлял себя сосредоточиться на наблюдении. Впрочем, ни на секунду я не отводил глаз от дверей ресторана. Когда-то я привык, занимаясь наружкой, размышлять о чем-нибудь, чтобы не спятить от скуки. Однако при этом никогда не отрывался от действительности достаточно далеко, чтобы в любой момент иметь возможность заметить что-то важное. Время от времени кто-то заходил к Грогану или выходил из заведения; отвлекаясь от своих мыслей, я фиксировал, кто именно это был.
Через несколько минут после ухода одного из завсегдатаев «Открытого дома» его покинули сразу несколько человек. А в следующее мгновение дверь снова распахнулась, и на улице оказались еще четверо посетителей. Среди них я заметил Энди Бакли. Едва захлопнулась дверь, верхний свет погас, и заведение погрузилось в полумрак.
Я выбрался из подворотни, чтобы лучше рассмотреть, что происходит в пивнушке. Вжавшись в нишу между выступами дома, я видел, как Нейл расхаживал по помещению, готовя его к закрытию. Я постарался слиться со стеной, когда дверь открылась и Нейл вынес пластиковый мешок с отбросами. Закинув его в зеленый мусорный бак, он вернулся в помещение, и я услышал щелчок замка. Он был совсем не громким, и все-таки, находясь на противоположной стороне улицы, я уловил этот звук.
Казалось, время просто ползло, когда снова распахнулась дверь, и опять вышел Нейл. Он опустил металлические ставни и запер их. В зале по-прежнему горел свет. Очевидно, из соображений безопасности несколько лампочек на ночь не выключали.
Когда он наконец покончил с навесными замками, я вскочил на ноги, приготовившись идти вслед за ним. Наверное, если бы он взял такси или поехал на метро, я отказался бы от слежки, но я предположил, что он живет где-то поблизости. Если он пойдет пешком, то выследить его будет несложно. В телефонной книге мне не удалось найти адрес Нейла, поэтому я решил дать ему возможность провести меня к его дому.
Я еще окончательно не продумал, как буду действовать дальше, вероятно, навалюсь на него прямо на пороге и воспользовавшись растерянностью, заставлю выболтать что-нибудь важное. А может, не стану пока торопиться и попытаюсь проникнуть в его квартиру, когда он будет на работе. В любом случае сначала прослежу за ним и посмотрю, куда он отправится.
Нейл, однако, по-прежнему стоял на месте. Похоже он не спешил. Чтобы согреться, поднес ладони к губам и подул на них. Я удивился: с чего бы это он замерз — не так уж и холодно сегодня ночью. Видно, поверх рубашки и куртки он так ничего и не накинул.