Бодэн Нина. Дочь колдуньи

   Крик гостя заставил его замолчать.
   – Боже, а это что такое?
   Круглолицый, он был похож на жабу: широкий плоский рот и выпученные глаза, которые от удивления почти вылезли на лысину. Гость так смотрел на Утрату, что у нее мурашки пошли по коже. Девочка прошмыгнула мимо стола и юркнула за кресло мистера Смита. Тот протянул руку, вытащил ее и поставил перед собой. Его глаз не было видно за темными очками, но рот сердито искривился.
   – Что ты тут шныряешь? Я ведь велел Анни…
   – Она не виновата, – пролепетала Утрата. – Она мне запретила. Просто я проснулась и почувствовала, что голодна.
   – Как давно ты тут? – прорычал Жаба. Он вскочил и стоял теперь у очага – коротышка на толстых ножках, вросших в землю, словно деревья. – Шпионишь? Вот я научу тебя шпионить!
   Но мистер Смит вступился за девочку:
   – Не кричи на ребенка.
   – Выпороть ее надо как следует, – заявил Жаба. – Задать хорошую трепку. Если она за мной следила, я ее проучу. Подслушивать вздумала!
   – Да у нее и в мыслях ничего плохого не было, – заверил мистер Смит. – И лишнего она не болтает.
   Казалось, его слова убедили Жабу. Он посмотрел на мистера Смита, снова опустился на стул и вдруг как-то сник, будто шарик, из которого выпустили воздух. Гость достал красный шелковый платок из нагрудного кармана, обтер лысину и улыбнулся девочке. Получилась вялая, натянутая улыбка.
   – Извини, – пробормотал он. – Я погорячился. Вечно теряю контроль, если меня застают врасплох.
   Но улыбка Утрату не обманула: глаза незнакомца по-прежнему были холодные и злые. Словно догадавшись, что ему не удалось обвести девочку вокруг пальца, гость улыбнулся еще шире.
   – Так ты не собиралась шпионить? Ты хорошая девочка, верно? Может, ты и секреты хранить умеешь, а?
   – Говорю тебе: она умеет держать язык за зубами, – повторил мистер Смит.
   Жаба посмотрел на него.
   – Ты ничего не говорил о ребенке. Решил воспользоваться случаем, так?
   – Ну, не совсем так, – возразил мистер Смит. – Во всяком случае, никогда нельзя упускать того, что плывет в руки. Ты-то своего не упустил, что скажешь?
   Не сводя с него глаз, Жаба медленно кивнул.
   – Твоя правда.
   Он снова улыбнулся, на этот раз более естественно, и откинулся на спинку кресла.
   – После такого сюрприза надо промочить горло, – заметил он, развернув еще одну карамельку, и отправил ее в рот. Мистер Смит налил ему виски.
   – Передай-ка джентльмену стакан. Утрата, – сказал он. – И представься. Это мистер Джонс. Мистер Джонс, – повторил он еще раз и неожиданно улыбнулся, словно имя показалось ему смешным.
   Утрата неуверенно исполнила то, что ей велели. Мистер Джонс одной рукой взял стакан, а другой схватил девочку за запястье и притянул ее к себе.
   – Утрата, – проговорил он, посасывая карамельку, – славное имя. Редкое. Сколько тебе лет, девочка?
   – Десять. Будет одиннадцать, – ответила Утрата, цепкая хватка незнакомца была ей неприятна, но она не решалась высвободить руку.
   Казалось, мистер Джонс удивился.
   – Ты выглядишь моложе. У меня самого две дочки. Одной девять, другой десять. Младшая и та побольше тебя будет.
   – Да, она маловата для своего возраста, – согласился мистер Смит.
   – Мала. Да она – кожа да кости. Настоящий заморыш!
   Мистер Джонс поднял стакан и принялся пить. Его кадык заходил вверх-вниз. Он поставил пустой стакан на стол и одобрительно кивнул, заметив, что мистер Смит вновь наполнил его.
   – Детей надо кормить как следует, Смити, дорогуша. Молоко. Витамины. Апельсиновый сок. Поверь мне: кормление ребенка в копеечку влетает.
   Он поднял стакан с виски и с нежностью прижал его к груди.
   – Расходы и заботы. Заботы и расходы. Вот что такое дети. Я только на днях говорил об этом жене…
   Мистер Смит перебил его:
   – Так ты проголодалась? – спросил он Утрату.
   Девочка кивнула, осторожно высвобождая руку из жабьей хватки. Страх прошел, и она почувствовала, как урчит у нее в желудке.
   – Так поешь, – мистер Смит встал и подошел к столу. – Вот омар остался. Будешь? И стакан вина?
   – Это для ребенка яд, – громко запротестовал мистер Джонс. – Молоко – вот что ей нужно, Смити. Хорошее свежее молоко. А не омар. Уж точно не омар. Неподходящая пища для детского желудка.
   – А сыр? – неуверенно спросил мистер Смит.
   Жаба, похоже, задремал, так что мистер Смит повторил громче:
   – Ну же, подскажи, чем ее кормить? У тебя-то есть семья.
   – Сыр можно, только понемногу и не на ночь. Слишком тяжелая пища, – выдавил из себя Жаба.
   Мистер Смит вздохнул.
   – Больше ничего нет. А чем тебя Анни кормит?
   – Кашей. И картошкой. И еще всякой всячиной, что после вас остается, – сказала Утрата.
   Анни Макларен не раз говорила ей, что мистер Смит и так слишком добр к ним, и они не должны объедать его.
   Жаба рассмеялся.
   – Видать, слуги у тебя на голодном пайке. Стыдно, Смити…
   Мистер Смит был смущен.
   – Я никогда не имел дела с детьми. Думал, у старухи хватит ума…
   Он отрезал большой кусок сыра и намазал маслом несколько ломтей хлеба. Потом взял стакан со столика, протер его платком и налил доверху жирным молоком.
   – Ну, от этого вреда не будет, – одобрил Жаба.
   Утрата присела на стул у огня. Пока она ела, мужчины смотрели на нее. Воцарившаяся тишина, сытная пища и жар очага сморили девочку. Глаза ее сами собой начали слипаться, а живот стал тугим, как барабан. Она опустила голову на подлокотник кресла мистера Смита и заснула…
   Наверное, пока она спала, кто-то поднял ее и перенес в кресло. Первое, что почувствовала Утрата, проснувшись, – грубую обивочную ткань, коловшую щеку. Девочка различила голоса.
   – …подумывал о Южной Америке, – говорил мистер Джонс. – Да жена ни в какую, хоть режь ее. Говорит, пусть девочки доучатся. Совсем помешалась на их учебе. Будто в Южной Америке школ нет. Пытался ее урезонить но она никак не соглашается. Те школы ей не годятся. А на самом деле просто не хочет с места сниматься, уж я-то знаю…
   – Разумная женщина, – сухо заметил мистер Смит. – Я тебе то же самое говорил, помнишь? Сиди смирно, затаись. Время от времени позволь себе чуть-чуть шикануть.
   – Мне этого мало, Смити… – в голосе мистера Джонса вдруг появились жалостливые нотки. – Ну-ка, рассуди по чести. Поставь себя на мое место. Разве тебе было бы этого достаточно, знай ты, что у тебя в шкатулке припрятано? Я хочу всю жизнь в роскоши купаться, а не урывками да тайком. Мне свобода нужна… Свобода… – повторил он мечтательно.
   – Будем надеяться, что все сложится по-твоему, – сказал мистер Смит.
   Утрата зевнула и потянулась. Вдруг раздался резкий звук, как будто звякнула металлическая крышка. Девочка приподнялась и увидела двух мужчин, они стояли и смотрели на нее. Жаба протянул руку, чтобы заслонить от нее маленькую шкатулку на столе, потом передумал, сунул руки в карманы и добродушно улыбнулся.
   – Проснулась? – спросил он и кивнул мистеру Смиту. – В кровати-то лучше.
   Утрата соскользнула с кресла. Она отсидела одну ногу и не могла ступить на нее. Жаба поддержал ее за руку, чтобы она не упала.
   – Но прежде… Смити говорит, ты умеешь держать язык за зубами. Я ему верю. Ты ведь никому не расскажешь, да? Обо мне не расскажешь? – Мистер Джонс слегка потряс ее, хоть он и держался дружелюбно, но в голосе слышалась настороженность. – Забудь, что меня видела, договорились?
   – Она знает, как себя вести. Правда, колдунья? – спросил мистер Смит.
   Утрата кивнула.
   – Вот и хорошо, – улыбнулся Жаба. – Ты славная девчушка. А хорошие девочки иногда получают подарки. – Он помолчал. – Что бы ты хотела получить в подарок?
   – Не знаю.
   – Прекрати, – вмешался мистер Смит. – Не привыкла она к подаркам.
   – Да ладно. Девочки везде одинаковые. Должна и она чего-то хотеть, о чем-то мечтать…
   Дрема придала Утрате смелости.
   – Я хочу, – вдруг сказала она, – мое единственное желание – ходить в школу.

   – В школу? – удивился Жаба. – Но разве… разве она не ходит в школу?
   Мистер Смит поспешил ответить за нее:
   – Нет. Не ходит. И никогда не ходила. Думаю, она ни читать, ни писать не умеет. – Он помедлил. – Она живет сама по себе. Будто дикая кошка.
   – Боже! – изумился Жаба. – Но ведь это невозможно… Она не может не ходить в школу. Господи, это же противозаконно!
   Утрата уже почти совсем проснулась. Ее удивило, почему это мистер Смит так весело смеется.
   – Ну, не совсем так, – проговорил он немного погодя. В Скуафорте есть школа, но до нее добрых три мили, а автобусов здесь нет. А раз нет автобуса, они не могут требовать, чтобы девчонка ходила в школу. Вот они и смотрят на это сквозь пальцы.
   Жаба тихо присвистнул.
   – По-моему, это ужасно, – проговорил он медленно и очень серьезно. – Просто не представляю, что бы жена сказала. Ребенок должен учиться.
   – Я хочу ходить в школу, – повторила Утрата. – Хочу научиться читать и писать, а потом, когда вырасту, хочу учиться в большой школе на Трулле.
   Жаба смотрел на нее не отрываясь. Девочка подумала, что, может, он не знает, где находится Трулл, все же этот господин приезжий.
   – Трулл – это большой остров, – объяснила она. – С аэропортом, кинотеатром и большой замечательной школой.
   Утрата запнулась, сердце слишком сильно колотилось у нее в груди. Никогда прежде она ни с кем не говорила об этом. Странно – если бы у нее было время подумать, она бы решила, что это странно – вот так говорить об этом Жабе, тому, кого она почти не знает и кто ей не слишком нравится.
   Мистер Смит наблюдал за девчонкой. Он сказал Жабе:
   – В сложившихся обстоятельствах даже хорошо, что она не ходит в школу, понимаешь?
   И он потянул Утрату за волосы – не больно, в шутку.
   – Дочери колдуньи там не место. Станешь водиться с другими детьми, потеряешь свои волшебные способности. Станешь обычной, как все.
   – Я согласна быть, как все, только бы научиться читать и писать.
   Мистер Джонс скорчил гримасу, словно показывая, как он ей сочувствует. Утрату удивило, как быстро этот человек переходил от гнева к состраданию.
   – Бедная крошка, – пробормотал гость. – Это просто позор…
   Глаза его блестели, казалось, он вот-вот заплачет.
   – Ладно, мы что-нибудь придумаем. Как-нибудь все наладится.
   Лицо его внезапно прояснилось, и он улыбнулся.
   – Ну-ка, зажмурь глаза!
   Утрата зажмурилась. Послышалось тихое позвякивание. Девочка услышала, как мистер Смит говорит:
   – Прекрати, идиот… Услышала смех Жабы.
   – А почему бы и нет? Там еще много осталось…
   Потом послышался шорох, как будто сыпали на стол маленькие камешки или конфеты.
   Не раскрывая глаз, Утрата старалась представить, что происходило. Часто – не всегда, но часто – если она не торопилась и как следует сосредотачивалась, то могла видеть, что делают люди, даже если глаза ее были закрыты, или она стояла за стеной, но сегодня разговор мужчин мешал ей, к тому же она слишком устала… Как Утрата ни старалась, она не могла догадаться. Вспомнив, что Жаба сосал карамельки, девочка решила, что в шкатулке были конфеты и что он хочет ее угостить.
   Двое мужчин переговаривались вполголоса, так что Утрата не могла их расслышать. Наконец мистер Смит рассмеялся. Это был громкий, резкий, взволнованный смех.
   – Протяни-ка руку, Утрата, – приказал он.
   Девочка сделала, что ей велели. Она почувствовала в руке что-то тяжелое и холодное.
   – Теперь открывай глаза.
   Она открыла. У нее на ладони лежал маленький камешек – только он был прекраснее любого камня на берегу Скуа. Он был прозрачный, как стекло: когда она его повернула, камень поймал отблеск огня и на миг сам превратился в искорку.
   Девочка посмотрела на мужчин.
   – Нравится? – спросил Жаба. – Нравится подарок?
   – Очень красивый, спасибо, – поблагодарила Утрата, стараясь скрыть разочарование: уж лучше бы карамелька. Но заметив, что Жаба ждет от нее еще чего-то, она добавила: – Очень красивое стеклышко.
   Мистер Смит отвернулся. Дрожащей рукой он налил себе в стакан виски. Жаба хихикнул:
   – Стекляшка-то поди ценой в полкоролевства, – заметил он, вытирая платком глаза. Лицо его покраснело от смеха.
   Мистер Смит тоже смеялся, даже виски расплескал.
   – А что мне с ним делать? – спросила Утрата.
   – На шее носи на веревочке, – пошутил мистер Смит и снова зашелся смехом.
   Но Жаба ответил серьезно:
   – Береги его. Он принесет тебе счастье. – И неуверенно добавил: – Только держи его в секрете. Учти: никому его не показывай.
   Утрата нетерпеливо кивнула. Анни Макларен заинтересуется кусочком стекла не больше, чем ракушками, которые девочка собирала на берегу. А кому еще ей показывать подарок?
   Мистер Смит перестал смеяться. Он обратился к своему гостю:
   – Сам-то не болтай лишнего. И не напивайся там в городе. А то язык вмиг развяжется.
   – За кого ты меня принимаешь? – возмутился мистер Джонс.
   Мистер Смит ничего ему не ответил.
   – Марш в постель, – велел он Утрате. – Возьми свой подарок и отправляйся спать.
   Он произнес это негрубо, но торопливо, словно исполнял какую-то роль и вдруг устал. Такое с ним часто случалось: то он играл с девочкой и сам увлекался игрой, то внезапно уставал и тогда отсылал ее прочь, выставляя из комнаты, будто она щенок или котенок. Утрата привыкла к такому обращению и не обижалась. Вот и на этот раз она подчинилась, не сказав ни слова: вышла из комнаты и поднялась к себе.
   Девочка легла в постель. Засыпая, она сжимала в руке подарок и размышляла, правда ли он принесет ей счастье, как сказал Жаба. А еще она думала о том, как долго он у них пробудет и где эта самая Южная Америка, такой ли это остров, как Скуа, или это большая страна, как Шотландия. Зевая, Утрата слышала голоса внизу. Когда она почти совсем заснула, мужчины, видимо, открыли дверь в зал, и она ясно услышала, как Жаба сказал:
   – Нет, в гостинице больше никого нет. Только этот Хоггарт с женой и ребятишками. Он ботаник – тоже мне занятие для взрослого мужчины: цветочки собирает!
   Утрата не расслышала, как отреагировал мистер Смит, но Жаба рассмеялся в ответ.
   – Не беспокойся, Смити. Думаю, они меня даже не заметили.

Глава 3
ПЕЩЕРА КАРЛИН

   – Должно быть, он чокнутый, – заявил Тимоти Хоггарт. – С мозгами у него явно не все в порядке.
   – Кто? – спросил отец, впрочем, без особого интереса. Он был занят вытягиванием старого «форда» мистера Тарбутта из глубокой колеи на проселочной дороге.
   – Да тот тип.
   – Какой тип?
   Тим глубоко вздохнул.
   – Просто удивительно! Ты совсем не замечаешь людей. Тот дядька с клюшками для гольфа, который вечно сосет конфеты.
   – Ax, этот. Его фамилия Джонс. Открой-ка ворота, Тим.
   Мальчик вылез из машины. Ворота были замотаны проволокой, да так хитро, что ему пришлось повозиться с узлами. А когда он наконец размотал проволоку, и машина проехала, ему стоило большого труда намотать ее обратно.
   – От них все равно никакого проку, – проворчал Тим, залезая назад в машину. – От ворот этих. Понятно, что им нужны ограждения от скота, но неужели нельзя было устроить так, чтобы ворота открывались полегче? Столько времени потеряли!
   – У жителей Скуа времени не занимать. Пожалуй, это единственное, что у них всегда в достатке, так что они могут себе позволить и потранжирить его немного.
   Мистер Хоггарт усмехнулся и поднял очки на лоб.
   – Эти-то по крайней мере открыть можно. А вот в Ирландии в одном месте просто взяли да и перегородили дорогу стеной, хочешь проехать – ломай стену, а потом складывай заново.
   Тим рот раскрыл от изумления. Но тут в лобовое стекло машины он увидел что-то такое, от чего он восхищенно вскрикнул.
   – Пап, смотри – орел!
   Мистер Хоггарт нажал на тормоза, так что Тимоти ударился носом о ветровое стекло.
   – Дай-ка бинокль, Тим.
   Мальчик достал из бардачка полевой бинокль и протянул отцу. Через минуту мистер Хоггарт разочарованно вздохнул:
   – Обыкновенный канюк.^[1] Не думаю, что на Скуа вообще водятся орлы. А вот он и улетел…
   Они наблюдали, как большая коричневая птица медленно пролетела над их головой и скрылась за вершинами каменных скал. Мистер Хоггарт завел мотор.
   – С чего ты решил, что он чокнутый?
   – Кто?
   – Да мистер Джонс.
   – Из-за этих клюшек для гольфа. Кто потащит клюшки в такое место, как Скуа? Всем известно, что это дикое уединенное место, где всего один-единственный городок и нет настоящих дорог…
   – Ну, не всем. Вот он как раз и не знал.
   – В этом-то вся загвоздка, – Тим нахмурился, пытаясь разобраться в своих мыслях. – Клюшки-то новенькие. Выходит, он их специально купил для поездки. А уж если кто решит купить клюшки, отправляясь в отпуск, так он наверняка разузнает, есть ли в том месте поля для гольфа или нет…
   – Думаю, у твоей загадки есть какое-нибудь простое решение. Может, он пол-отпуска проведет на Скуа, а потом куда-нибудь еще отправится играть в гольф.
   По отцовскому тону Тим догадался, что тот старается его подбодрить.
   – Тогда зачем он спросил мистера Тарбутта, где находится гольф-клуб? Я слышал, как он спрашивал. Если он не чокнутый, то, может, злоумышленник какой, – это предположение понравилось Тиму. – Он тебе не кажется подозрительным, пап?
   Отец смущенно улыбнулся, но ничего не ответил.
   – Или тебе неинтересно?
   – Ну, раз уж ты спрашиваешь, признаюсь, что не очень, – ответил мистер Хоггарт, словно извиняясь. – Прости, Тим, но в настоящий момент мне интереснее искать орхидеи.
   Теперь настал черед Тима промолчать.
   – А тебе это занятие кажется скучным? – вдруг забеспокоился отец.
   – Вовсе нет, – запротестовал Тим, стараясь, чтобы ответ звучал как можно убедительнее.
   Мистера Хоггарта было не так-то легко провести.
   – Вот и хорошо, – сказал он, останавливая машину. – Думаю, мы могли бы попытать счастья здесь, на скалах. Местность вроде подходящая.
   Они вылезли из автомобиля и направились к торфяному болоту. Почва под ногами чавкала, крошечные белые флажки болотной травы покачивались, как знамена миниатюрной армии. Под взглядами овец с длинными аристократическими мордами и местных коров с угрожающе изогнутыми рогами они выбрались на сухое место. Все было тихо, лишь раздавались крики чаек и слышалось журчание воды, падавшей серебряными струями с коричневых скал и мчавшейся чистыми горными ручьями по плоскогорью к обрыву и дальше в море.
   Болото кончилось. Они вышли в долину, здесь земля была потверже. На другом краю долины стоял полуразрушенный фермерский дом – четыре потемневших стены без крыши и с дырой вместо двери. Тим пошел на разведку и обнаружил останки металлической кровати, стоявшей внутри в траве.
   Это был уже четвертый покинутый дом, который они увидели с тех пор, как уехали утром из гостиницы.
   – Куда все люди подевались? – спросил мальчик. Отец достал из рюкзака инструменты и разложил коробочки для образцов.
   – Депопуляция, – мистер Хоггарт посмотрел на сына, вздохнул, отложил работу и принялся объяснять. – Земля тут бедная, люди тоже. А их дети хотели жить хорошо, вот и отправились искать лучшей доли, меж тем их родители состарились и умерли, вот и некому стало вести хозяйство. А иногда и целые семьи снимались с места и уезжали – кто на материк, кто в Америку…
   – Но ведь здесь так красиво! – возразил Тим.
   – Одной красотой сыт не будешь.
   Тиму казалось, что Скуа – самое прекрасное место из всех, где он побывал. Но теперь эта красота стала казаться мальчику какой-то одинокой.
   Отец улыбнулся сыну.
   – Но мы пришли сюда за орхидеями: не забывай об этом.
   Они искали черные орхидеи. Мистер Хоггарт так описал их Тиму, чтобы не забивать мальчику голову длинным латинским названием. Он просто объяснил, что черные орхидеи встречаются очень редко, что до сих пор их обнаруживали только в Скандинавии и что на самом деле они, может, и не совсем черные, а цвета красного вина или темно-фиолетовые.
   Они проискали все утро. Нашли розовато-лиловые и белые дикие орхидеи, маленькие и необыкновенно изящные, но ни одной темной. Мистер Хоггарт мог бы потратить на поиски весь день, но время близилось к обеду, и он решил, что Тим уже устал. Они очистили инструменты, разложили образцы по коробкам, а затем расположились на краю скалы, смотрели на море и ели бутерброды.
   Внизу под ними бушевало море. Шум был глухой, словно далекая артиллерийская перестрелка.
   – Наверное, здесь и пещеры есть, – сказал Тим. Он достал карту, проследил петляющую линию дороги, по которой они ехали, и уверенно ткнул пальцем в выступающий мыс:
   – Вот. Пещеры здесь, – закричал он, – видишь, пап, этот мыс так и называется – Пещерный!
   – Ого, ну и высотища! – Мистер Хоггарт лежал на животе и смотрел с обрыва вниз. – И никакой тропинки. Даже козам не спуститься.
   Тим изучал карту.
   – Здесь есть что-то вроде оврага… – он перевел взгляд на море, пытаясь сориентироваться относительно других островов, которые с такого расстояния казались совершенно нереальными, словно плывущие карточные домики.
   – А на дне оврага есть пещера – пещера Карлин. Это милях в пяти отсюда.
   – Пещеры интересны только в книжках, – заметил отец. – В реальной жизни они, как правило, разочаровывают. Вонючие, сырые и там полным-полно дохлых овец…
   Но Тим был уже на ногах и натягивал рюкзак. Они пошли по гребню скалы, ветер дул им в лицо, над головой кричали чайки. Расчеты Тима оказались неверны. Они наткнулись на овраг уже через пятьсот ярдов: земля вдруг словно разверзлась перед ними.
   Крутой, поросший травой склон тянулся между двух каменных стен и исчезал вдалеке. Было слышно журчание воды.
   – Опасно, – заметил мистер Хоггарт.
   – Если трусишь, оставайся здесь, – заботливо предложил Тим. Он присел и стал спускаться по траве вниз. Мистер Хоггарт осторожно последовал его примеру. Овраг изгибался, и за поворотом им открылся плоский, покрытый травой уступ перед водопадом, который вырывался из блестящей черной скалы. Вода падала в прозрачное озерцо, мчалась, кружась, дальше по камням и снова с грохотом низвергалась вниз, теряясь из виду.
   – А здесь здорово, – с надеждой заметил мистер Хоггарт, но Тима уже и след простыл, он шел дальше.
   – Мы можем спуститься вниз вдоль края водопада, – крикнул он, и его голос отозвался эхом в каменистых склонах.
   Мистер Хоггарт застонал и пошел вслед за сыном, прокладывая себе путь по обрывистым склонам нижнего каскада. Это был опасный спуск. Скальная порода местами крошилась, как штукатурка, а поросшие травой островки, которые на первый взгляд выглядели безопасно, стоило ступить на них, оказывались скользкими, как лед. Мистер Хоггарт не был скалолазом и совершенно взмок, пока добрался до покрытого галькой узкого берега. Там он присел на камень отдохнуть.
   Тим на четвереньках карабкался по камням.
   – Наверняка здесь найдутся отличные экземпляры для моей коллекции! Пап, смотри…
   Он направился к отцу, чтобы показать розово-зеленый кусок гранита размером со страусиное яйцо.
   – Не потащишь же ты такую тяжесть наверх? – спросил мистер Хоггарт.
   Тим посмотрел на грозную черную скалу, которая словно плыла на фоне неба, и ухмыльнулся.
   – Может, в пещере найдется что поменьше.
   Берег был клинообразный: пещера Карлин венчала вершину треугольника. В ней воняло, как и предрекал мистер Хоггарт, но в остальном она не разочаровала мальчика. Сводчатый вход, похожий на вход в соборе, а внутри вздымались ввысь каменные стены, казалось, они были сделаны из гигантских черных колон. Пещера уходила далеко вглубь, в скалу. Тим шел до тех пор, пока хоть что-то можно было разобрать в сгущавшейся темноте. Его голос звучал громко и странно, словно орган. Вернувшись, мальчик посмотрел на часы.
   – Ну еще чуть-чуть, – взмолился он. – Давай еще немного тут побудем. Я хоть камни поищу.
   Он искал на берегу и у входа в пещеру, там было полно здоровенных валунов, между которыми блестели маленькие лужицы. Валуны были скользкие, и Тим то и дело скатывался то в одну лужу, то в другую. От волнения он все время разговаривал сам с собой.
   – Какое замечательное место. А что если здесь прячут добычу контрабандисты? Нет, вряд ли. Разве сюда что дотащишь! Через эти скалы. Может, здесь вообще никто до нас не бывал… Ой, пап, а что если мы первыми ступили на этот берег? Первые с самого сотворения мира!
   – Ну, – засомневался отец. В скалу у входа в пещеру было ввинчено железное кольцо, видно, кто-то время от времени причаливал на лодке к этому берегу. Мистер Хоггарт признавал только правду и уже собрался было показать кольцо сыну но вдруг услышал, как тот кричит:
   – Посмотри-ка! Пап, посмотри, что я нашел!
   В волнении Тим побросал камешки, которые успел собрать, и набросился на первый попавшийся ему на глаза. Камень были внутри пещеры, приливом его зажало между двух небольших валунов так, что Тиму пришлось как следует ударить по валунам большим камнем, чтобы высвободить находку. Отец нетерпеливо ждал, чем все закончится.
   – Тим, нам пора возвращаться, – напомнил он.
   – Подожди… подожди чуть-чуть.
   Тим охнул, когда камень вдруг высвободился и едва не упал вниз в расщелину между валунами. Мальчик поспешил подставить руку и в результате поранил пальцы и даже застонал от боли.