Страница:
– Полиция арестовала мистера Джонса, – сказал Тим. – Они знают, что он плохой человек. Ты тоже это знаешь, ведь он бросил нас в пещере и украл все эти драгоценности. Он же подарил тебе один камень, правда?
Девочка не шелохнулась.
Тим вздохнул и покосился на полицейского. «Продолжай, все идет как надо», – словно хотел сказать ему тот. Вдруг Тиму стало стыдно, он и сам не понимал почему. В конце концов, он ведь обязан был помочь полиции, правда? Тим был в этом абсолютно уверен, и все же голос не слушался его.
– Он дал тебе тот бриллиант из коробки, помнишь? В ту ночь, когда пришел в гости к мистеру Смиту…
Утрата подняла голову и посмотрела на него странным пустым взглядом, как будто Тим говорил на неизвестном ей языке. «Дикарка, полусумасшедшая…» – Тим вспомнил, что говорил полицейскому мистер Тарбутт, и подумал, что сейчас это кажется вполне правдоподобным. Он вдруг разозлился на Утрату. Почему она так упорно молчит, как придурковатая? Она так все испортит. Ведь он повторил лишь то, что она сама ему рассказала. Разве не так? Сказал чистую правду. А теперь все подумают, будто он готов повторять любые небылицы девчонки, у которой не все в порядке с головой. Точно он дурак и всему верит…
– Ты сама мне все это рассказала, верно?
Утрата отпрянула, когда Тим попытался подойти к ней.
– Ладно, теперь можешь сама все рассказать, – сказал он более мягко. – Здесь только мама, она все понимает, а этот человек – полицейский, так что все в порядке. Люди должны давать показания, это их долг.
Тим неуверенно замолчал, а потом, казалось, нашел подходящий способ убедить девочку – с Джени бы это сработало наверняка, а все девчонки одинаковые: их хлебом не корми – дай поперечить.
– Хорошо, не хочешь – не надо. Не хочешь рассказывать, значит, не так это и важно. Может, полицейскому это вовсе и неинтересно. Он и сам все знает. О том, что мистер Джонс воришка и о том…
Он вдруг вспомнил, что полицейский говорил раньше, тревожно покосился на взрослого, но тот лишь одобрительно кивнул.
– …и про то, что мистер Смит с ним заодно, – завершил Тим. – Так что, видишь, ты зря волнуешься…
Утрата всхлипнула и бросилась прочь.
Полицейскому ничего не стоило поймать ее, но вместо этого он отступил в сторону и скрестил руки на груди. Девочка выскочила на террасу. Когда она распахнула дверь на улицу, они услышали вой ветра. Тим хотел было броситься вдогонку, но полицейский остановил его.
– Нет, Тим. Пусть уходит.
– Уже темно, – заволновалась миссис Хоггарт. – Надо пойти за ней. Такая маленькая и совсем одна…
– Не так уж она мала, как кажется, – заметил полицейский. Тим повернулся к матери.
– Не волнуйся. С ней все будет в порядке. Скуа – это тебе не Лондон.
Но на самом деле он думал о другом. Он посмотрел на полицейского и вдруг произнес совершенно спокойным голосом:
– Выходит, то, что я сказал, клевета. Раз вы говорите, что нет доказательств…
Полицейский потрогал родинку на щеке и задумчиво посмотрел на мальчика.
– Если она расскажет все мистеру Смиту, – Тим запнулся. – А могут за клевету посадить в тюрьму?
Полицейский рассмеялся.
– На твоем месте, Тим, я бы об этом не беспокоился. Честный человек вряд ли станет придавать большое значение тому, что один ребенок сказал другому. А если нет – ну и дурака же он сваляет!
– А если он не такой уж и честный? – медленно проговорил Тим.
– Возможно, это единственный способ узнать, какой он на самом деле, – сказал полицейский.
Глава 14
Глава 15
Девочка не шелохнулась.
Тим вздохнул и покосился на полицейского. «Продолжай, все идет как надо», – словно хотел сказать ему тот. Вдруг Тиму стало стыдно, он и сам не понимал почему. В конце концов, он ведь обязан был помочь полиции, правда? Тим был в этом абсолютно уверен, и все же голос не слушался его.
– Он дал тебе тот бриллиант из коробки, помнишь? В ту ночь, когда пришел в гости к мистеру Смиту…
Утрата подняла голову и посмотрела на него странным пустым взглядом, как будто Тим говорил на неизвестном ей языке. «Дикарка, полусумасшедшая…» – Тим вспомнил, что говорил полицейскому мистер Тарбутт, и подумал, что сейчас это кажется вполне правдоподобным. Он вдруг разозлился на Утрату. Почему она так упорно молчит, как придурковатая? Она так все испортит. Ведь он повторил лишь то, что она сама ему рассказала. Разве не так? Сказал чистую правду. А теперь все подумают, будто он готов повторять любые небылицы девчонки, у которой не все в порядке с головой. Точно он дурак и всему верит…
– Ты сама мне все это рассказала, верно?
Утрата отпрянула, когда Тим попытался подойти к ней.
– Ладно, теперь можешь сама все рассказать, – сказал он более мягко. – Здесь только мама, она все понимает, а этот человек – полицейский, так что все в порядке. Люди должны давать показания, это их долг.
Тим неуверенно замолчал, а потом, казалось, нашел подходящий способ убедить девочку – с Джени бы это сработало наверняка, а все девчонки одинаковые: их хлебом не корми – дай поперечить.
– Хорошо, не хочешь – не надо. Не хочешь рассказывать, значит, не так это и важно. Может, полицейскому это вовсе и неинтересно. Он и сам все знает. О том, что мистер Джонс воришка и о том…
Он вдруг вспомнил, что полицейский говорил раньше, тревожно покосился на взрослого, но тот лишь одобрительно кивнул.
– …и про то, что мистер Смит с ним заодно, – завершил Тим. – Так что, видишь, ты зря волнуешься…
Утрата всхлипнула и бросилась прочь.
Полицейскому ничего не стоило поймать ее, но вместо этого он отступил в сторону и скрестил руки на груди. Девочка выскочила на террасу. Когда она распахнула дверь на улицу, они услышали вой ветра. Тим хотел было броситься вдогонку, но полицейский остановил его.
– Нет, Тим. Пусть уходит.
– Уже темно, – заволновалась миссис Хоггарт. – Надо пойти за ней. Такая маленькая и совсем одна…
– Не так уж она мала, как кажется, – заметил полицейский. Тим повернулся к матери.
– Не волнуйся. С ней все будет в порядке. Скуа – это тебе не Лондон.
Но на самом деле он думал о другом. Он посмотрел на полицейского и вдруг произнес совершенно спокойным голосом:
– Выходит, то, что я сказал, клевета. Раз вы говорите, что нет доказательств…
Полицейский потрогал родинку на щеке и задумчиво посмотрел на мальчика.
– Если она расскажет все мистеру Смиту, – Тим запнулся. – А могут за клевету посадить в тюрьму?
Полицейский рассмеялся.
– На твоем месте, Тим, я бы об этом не беспокоился. Честный человек вряд ли станет придавать большое значение тому, что один ребенок сказал другому. А если нет – ну и дурака же он сваляет!
– А если он не такой уж и честный? – медленно проговорил Тим.
– Возможно, это единственный способ узнать, какой он на самом деле, – сказал полицейский.
Глава 14
ГОЛЬФ-КЛУБЫ И ОМАРЫ
– Я не хотела болтать лишнего, – оправдывалась Утрата. -Просто Джени не сбежала от меня, как другие.
– Бедная маленькая колдунья, – вздохнул мистер Смит.
Голос его звучал непривычно нежно. Это были его первые слова с тех пор, как девочка вернулась в машину и поведала ему все, что узнала, точнее, повторила слово в слово рассказ Тима. Из того, что Тим сообщил ей о мистере Смите в пещере, Утрата так и не поняла, что тот сделал плохого. Да и как ей было сообразить? Она всю жизнь провела на этом одиноком островке и ни с кем, кроме Анни Макларен, не общалась. Девочка знала, где гнездятся канюки и как подкрасться к оленю, не спугнув его, но ничего не знала ни о грабителях, ни о ювелирных магазинах.
После того как Утрата закончила свой рассказ, мистер Смит с минуту сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой. Потом он развернул машину и поехала назад в Луинпул. За всю дорогу он не проронил ни слова, так что Утрате стало казаться, что он забыл про нее. Когда они добрались до дома, мистер Смит остался ждать девочку у заднего крыльца, пока она открывала и закрывала ворота, потом поднял ее, совсем обессилевшую, на руки и отнес на кухню. Прежде чем отправиться в Скуафорт, он отослал Анни спать, велел ей не тревожиться и обещал последить за ребенком, так что на кухне теперь царил полумрак, который рассеивали лишь слабый огонек керосиновой лампы да пламя очага. Мистер Смит усадил Утрату на скамью и наклонился, чтобы снять с нее сапоги. Девочка посмотрела на его затылок и смущенно вспомнила все, что произошло, вспомнила, какую роль сама в этом сыграла и хотела повиниться единственным доступным ей способом.
Она заговорила. Мистер Смит внимательно слушал, присев на корточки.
– Бедная маленькая колдунья, – проговорил он наконец. – Что сделано, то сделано, обратно не воротишь.
Утрата и обрадовалась, что мистер Смит не рассердился, чего она очень боялась, но произнес он это так мрачно, что на глаза девочки навернулись слезы.
– Господи, только не реви, – сказал мистер Смит, и, поборов гнев, добавил: – Я ведь говорил тебе, колдуньи не плачут.
– Я не колдунья, – всхлипнула Утрата. – Больше не колдуется. Я потеряла свои силы, все по-вашему вышло.
– Жаль! – проговорил мистер Смит с усмешкой. – Провиденье нам бы сейчас не помешало.
Он поднялся с колен и стоял теперь, глядя на огонь, размышляя о своем плачевном положении и на время забыв о ребенке. Интересно, что известно полиции? Какими фактами они располагают, а что лишь их догадки? Мистер Смит был неглупым человеком, и он допускал, что все это только ловушка, что полиции ничего на самом деле неизвестно и никаких улик против него нет, а полицейские просто надеются, что у него сдадут нервы и он сам себя выдаст. Мистер Смит нахмурился. Что ж, и такой оборот возможен, но не стоит на это рассчитывать. Если Джонса и в самом деле поймали с поличным и нашли у него драгоценности, он наверняка расколется и все расскажет, чтобы чистосердечным признанием облегчить свою участь. Среди грабителей законы чести не действуют – каждый сам за себя. Небось заявит, что его втянули насильно, что он слабый человек, вот и не устоял. Впрочем, это-то правда, мистер Смит невольно усмехнулся. Он несколько недель присматривался к мистеру Джонсу, прежде чем раскрыть ему свой план. Наблюдал, как тот обедает с приятелями, ходит по субботам с детьми по магазинам. Он был из тех безвольных людей, кто всегда остается, хоть и говорит, что должен идти, кто хоть и отнекивается, а все же берет вторую чашку кофе или еще одну кружку пива, кто всегда уступает детям, когда те просят купить им мороженое…
Мистер Смит перестал улыбаться. В сложившихся обстоятельствах слабость мистера Джонса уже не казалась ему забавной.
Он покосился на Утрату. Девочка сидела на скамье, и слезы медленно текли у нее по щекам.
– Все еще ревешь? – проворчал он. – Чего ради?
– Анни сказала, ты уезжаешь.
Его раздражение сразу прошло. Он жил одинокой бесприютной жизнью и никогда прежде никто не горевал, когда он уезжал. У него вдруг защемило сердце – странное чувство, но не неприятное.
– Будешь без меня скучать? – спросил мистер Смит.
Девочка подняла на него покрасневшие глаза.
– Так вы уезжаете?
– Думаю, сейчас морское путешествие пойдет мне на пользу. – Он задумчиво посмотрел на девочку. Если они попытались с ее помощью заманить его в ловушку, то и он может использовать ее, чтобы замести следы. – Просто сплаваю вокруг островов, может, на Трулл загляну…
– А вы не отправляетесь в Южную Америку, как мистер Джонс?
– С чего ты взяла? – Он улыбнулся. – Нет, только вокруг островов. Может, порыбачу немного…
– А можно мне с вами? Вы ведь однажды обещали!
Он ответил не сразу.
– Возможно… – произнес он неуверенно.
– Ну-ка, закрой глаза и ляг на скамью.
– Вы расскажете мне о путешествии, как в прошлый раз?
Он кивнул, и девочка послушно улеглась на подушки и прикрыла глаза.
Мистер Смит заговорил тихим, успокаивающим голосом.
– Возможно, мы поплывем еще дальше, за острова. Мы отчалим вместе с утренним отливом и возьмем курс на юг, и будем плыть и плыть до…
– До Африки, – подсказала Утрата. – Мне так хочется туда попасть.
– Ладно, до Африки. Мы поплывем вдоль берегов Африки и время от времени будем приставать к берегу, покупать ананасы, папайю и…
– И попугаев, – снова подсказала девочка и зевнула. – Не забудьте про попугаев…
– Хорошо, купим зеленого с желтым хохолком, сиреневым хвостом и красными пятнами на крыльях, а клюв у него будет острый, как садовые ножницы. Мы научим его говорить и возьмем с собой в плавание, еще научим его подсказывать время, чтобы не надо было постоянно смотреть на часы, тогда нам достаточно будет просто спросить его: «Который час?» Я, правда, никогда прежде не слышал о попугаях, которые умели бы сообщать время, но мы найдем какого-нибудь самого умного. Возможно, нам даже удастся научить его ловить для нас рыбу, как цапля. Говорят, в некоторых странах есть такие цапли, а попугай чем хуже? У нас будет совершенно особенный попугай, вот увидишь! И все нас станут упрашивать продать такую замечательную птицу, но мы, ясное дело, никому его не отдадим. Конечно, надо будет подыскать ему подходящее имя.
Мистер Смит задумался.
– Приходит тебе что-нибудь в голову?
Но девочка не ответила. Она спала и улыбалась во сне.
Мистер Смит взял керосиновую лампу, тихо вышел из комнаты и поднялся по лестнице. Когда он спустился через несколько минут, на нем был непромокаемый плащ и высокие сапоги, а в руках – холщовый саквояж, который он специально хранил на крайний случай, точно так же он всегда держал наготове лодку, где был запас горючего и консервов. Мистер Смит остановился около спящей девочки. Она положила одну руку под щеку, а другой удерживала что-то под платьем. Мистер Смит наклонился, осторожно потянул за шнурок у нее на шее. На ладони засверкал бриллиант. Он затаил дыхание: девочка заворочалась и что-то забормотала во сне, потом снова затихла, но ее кулачок так и остался у груди, там, где еще недавно был спрятан драгоценный камень. Мистер Смит достал из кармана нож, постоял немного, глядя на лицо девочки, потом разрезал шнурок в двух местах и сунул в карман соскользнувший ему в руки камень.
– Прощай, колдунья, – прошептал он, вышел через заднюю дверь и осторожно закрыл ее за собой.
Звук мотора потревожил сон девочки, но она так и не проснулась, лишь поворочалась немного, словно ей приснился дурной сон, но потом снова заснула и проспала до трех утра, когда потух огонь в очаге и в комнате стало холодно, а петух во дворе впервые сонно приветствовал восход.
Примерно в то же время проснулся Тим. Как и Утрата, он очень устал и спал как убитый, но стоило ему открыть глаза – сна как не бывало, мозг заработал сразу, как будто и не отключался, пока отдыхало тело.
Тим полежал немного, прислушиваясь к шуму ветра за окном. Утро еще не наступило, но ночи на Скуа были так коротки, что темнота за окном уже рассеивалась. Мальчик беспокойно заворочался в постели и тихонько застонал, надеясь, что сестра услышит его и проснется, ему хотелось поговорить с ней. Но она безмятежно спала.
Тим чувствовал, что должен немедленно поговорить с кем-нибудь.
«Тогда что он сделал с драгоценностями? – прошептал мальчик. – Если при аресте мистера Джонса их не нашли? Отдал ли он их мистеру Кэмпбеллу? Я бы так не поступил. Даже если бы я доверял ему, это было бы небезопасно, ведь полиция могла и его обыскать. А может, у него их вообще при себе не было. После того как мистер Джонс напал на папу, он прекрасно понимал, что полиция будет его разыскивать. На его месте я не стал бы носить их с собой. Я бы их где-нибудь спрятал. Где-нибудь в надежном укромном месте…»
Тим замолчал и вздохнул. Вчера ночью, прежде чем лечь спать, он спросил полицейского, что, по его мнению, случилось с драгоценностями, но тот лишь плечами пожал, а потом, как будто не желая больше обсуждать ни мистера Смита, ни мистера Джонса, сказал, что грабители иногда прячут добычу в самых неожиданных местах. Он-де знал одного, так тот высадил розы: а когда полицейские копнули там хорошенько, нашли серебряные вещицы – сигаретницы, подсвечники, все это преспокойно было спрятано под цветами.
– А как вы догадались, где искать? – спросил Тим.
– Мы следили за ним. Вот и обнаружили, что прежде этот человек никогда цветами не интересовался. Так что его неожиданное увлечение показалось нам странным, подозрительным. Понимаешь?
– Вроде того, как мистер Джонс приехал на Скуа с клюшками для гольфа? Это ведь тоже выглядело странно: никаких полей для гольфа на острове нет, а если бы он и впрямь хотел поиграть, так уж наверняка все бы разузнал заранее. Прежде чем покупать новенькие клюшки. Видно, думал, тут есть гольф-клуб и решил, что это могло бы помочь ему объяснить, зачем он заявился на Скуа, если бы кто стал спрашивать.
Полицейский одобрительно улыбнулся и сказал, что Тим – смышленый парень. Мальчик весь просиял от гордости. Если бы отец это услышал!
Вот и теперь он улыбнулся и сказал в темноту: «Видишь, пап, маленькие детали тоже важны. Пусть это и не всегда кажется так. Это все равно, что собирать головоломку. Все маленькие кусочки по отдельности ничего не значат, пока не соберешь из них картинку. Думаю, я еще много таких деталей мог бы вспомнить, пусть пока я и не представляю, куда их приладить…»
Но что именно? Какие еще детали он мог бы подсказать полиции? О мистере Джонсе или мистере Смите? Что еще ему было известно про мистера Смита? Да ничего особенного. Вроде он все уже рассказал полицейскому. Обычный человек, жил сам по себе, иногда ловил омаров с мистером Кэмпбеллом, хотя Утрата говорила, что он терпеть не может омаров.
Омары! Тим так и подпрыгнул на постели.
– Джени! – окликнул он, не в силах сдержать волнение. – Джени, просыпайся!
Девочка со стоном повернулась на бок и сунула палец в рот. Тим в нерешительности посмотрел на сестренку. Мама сказала, что Джени совсем выбилась из сил, бедняжка, нет, он не должен ее беспокоить. Но ему необходимо рассказать кому-нибудь о своей догадке. Мама! Мама, конечно, сразу проснется. И уж ей-то будет интересно. Мальчик соскочил с кровати и выбежал из комнаты.
Миссис Хоггарт спала. Тим потянул ее за руку, и она заворочалась во сне.
– Что слу… – начала она и вдруг резко села на кровати. Комната внезапно озарилась желтым светом, а потом раздался треск, похожий на залп фейерверка.
Тим бросился к окну. Еще одна вспышка.
– Мама, – крикнул мальчик, – на скалы выбросило лодку!
– Бедная маленькая колдунья, – вздохнул мистер Смит.
Голос его звучал непривычно нежно. Это были его первые слова с тех пор, как девочка вернулась в машину и поведала ему все, что узнала, точнее, повторила слово в слово рассказ Тима. Из того, что Тим сообщил ей о мистере Смите в пещере, Утрата так и не поняла, что тот сделал плохого. Да и как ей было сообразить? Она всю жизнь провела на этом одиноком островке и ни с кем, кроме Анни Макларен, не общалась. Девочка знала, где гнездятся канюки и как подкрасться к оленю, не спугнув его, но ничего не знала ни о грабителях, ни о ювелирных магазинах.
После того как Утрата закончила свой рассказ, мистер Смит с минуту сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой. Потом он развернул машину и поехала назад в Луинпул. За всю дорогу он не проронил ни слова, так что Утрате стало казаться, что он забыл про нее. Когда они добрались до дома, мистер Смит остался ждать девочку у заднего крыльца, пока она открывала и закрывала ворота, потом поднял ее, совсем обессилевшую, на руки и отнес на кухню. Прежде чем отправиться в Скуафорт, он отослал Анни спать, велел ей не тревожиться и обещал последить за ребенком, так что на кухне теперь царил полумрак, который рассеивали лишь слабый огонек керосиновой лампы да пламя очага. Мистер Смит усадил Утрату на скамью и наклонился, чтобы снять с нее сапоги. Девочка посмотрела на его затылок и смущенно вспомнила все, что произошло, вспомнила, какую роль сама в этом сыграла и хотела повиниться единственным доступным ей способом.
Она заговорила. Мистер Смит внимательно слушал, присев на корточки.
– Бедная маленькая колдунья, – проговорил он наконец. – Что сделано, то сделано, обратно не воротишь.
Утрата и обрадовалась, что мистер Смит не рассердился, чего она очень боялась, но произнес он это так мрачно, что на глаза девочки навернулись слезы.
– Господи, только не реви, – сказал мистер Смит, и, поборов гнев, добавил: – Я ведь говорил тебе, колдуньи не плачут.
– Я не колдунья, – всхлипнула Утрата. – Больше не колдуется. Я потеряла свои силы, все по-вашему вышло.
– Жаль! – проговорил мистер Смит с усмешкой. – Провиденье нам бы сейчас не помешало.
Он поднялся с колен и стоял теперь, глядя на огонь, размышляя о своем плачевном положении и на время забыв о ребенке. Интересно, что известно полиции? Какими фактами они располагают, а что лишь их догадки? Мистер Смит был неглупым человеком, и он допускал, что все это только ловушка, что полиции ничего на самом деле неизвестно и никаких улик против него нет, а полицейские просто надеются, что у него сдадут нервы и он сам себя выдаст. Мистер Смит нахмурился. Что ж, и такой оборот возможен, но не стоит на это рассчитывать. Если Джонса и в самом деле поймали с поличным и нашли у него драгоценности, он наверняка расколется и все расскажет, чтобы чистосердечным признанием облегчить свою участь. Среди грабителей законы чести не действуют – каждый сам за себя. Небось заявит, что его втянули насильно, что он слабый человек, вот и не устоял. Впрочем, это-то правда, мистер Смит невольно усмехнулся. Он несколько недель присматривался к мистеру Джонсу, прежде чем раскрыть ему свой план. Наблюдал, как тот обедает с приятелями, ходит по субботам с детьми по магазинам. Он был из тех безвольных людей, кто всегда остается, хоть и говорит, что должен идти, кто хоть и отнекивается, а все же берет вторую чашку кофе или еще одну кружку пива, кто всегда уступает детям, когда те просят купить им мороженое…
Мистер Смит перестал улыбаться. В сложившихся обстоятельствах слабость мистера Джонса уже не казалась ему забавной.
Он покосился на Утрату. Девочка сидела на скамье, и слезы медленно текли у нее по щекам.
– Все еще ревешь? – проворчал он. – Чего ради?
– Анни сказала, ты уезжаешь.
Его раздражение сразу прошло. Он жил одинокой бесприютной жизнью и никогда прежде никто не горевал, когда он уезжал. У него вдруг защемило сердце – странное чувство, но не неприятное.
– Будешь без меня скучать? – спросил мистер Смит.
Девочка подняла на него покрасневшие глаза.
– Так вы уезжаете?
– Думаю, сейчас морское путешествие пойдет мне на пользу. – Он задумчиво посмотрел на девочку. Если они попытались с ее помощью заманить его в ловушку, то и он может использовать ее, чтобы замести следы. – Просто сплаваю вокруг островов, может, на Трулл загляну…
– А вы не отправляетесь в Южную Америку, как мистер Джонс?
– С чего ты взяла? – Он улыбнулся. – Нет, только вокруг островов. Может, порыбачу немного…
– А можно мне с вами? Вы ведь однажды обещали!
Он ответил не сразу.
– Возможно… – произнес он неуверенно.
– Ну-ка, закрой глаза и ляг на скамью.
– Вы расскажете мне о путешествии, как в прошлый раз?
Он кивнул, и девочка послушно улеглась на подушки и прикрыла глаза.
Мистер Смит заговорил тихим, успокаивающим голосом.
– Возможно, мы поплывем еще дальше, за острова. Мы отчалим вместе с утренним отливом и возьмем курс на юг, и будем плыть и плыть до…
– До Африки, – подсказала Утрата. – Мне так хочется туда попасть.
– Ладно, до Африки. Мы поплывем вдоль берегов Африки и время от времени будем приставать к берегу, покупать ананасы, папайю и…
– И попугаев, – снова подсказала девочка и зевнула. – Не забудьте про попугаев…
– Хорошо, купим зеленого с желтым хохолком, сиреневым хвостом и красными пятнами на крыльях, а клюв у него будет острый, как садовые ножницы. Мы научим его говорить и возьмем с собой в плавание, еще научим его подсказывать время, чтобы не надо было постоянно смотреть на часы, тогда нам достаточно будет просто спросить его: «Который час?» Я, правда, никогда прежде не слышал о попугаях, которые умели бы сообщать время, но мы найдем какого-нибудь самого умного. Возможно, нам даже удастся научить его ловить для нас рыбу, как цапля. Говорят, в некоторых странах есть такие цапли, а попугай чем хуже? У нас будет совершенно особенный попугай, вот увидишь! И все нас станут упрашивать продать такую замечательную птицу, но мы, ясное дело, никому его не отдадим. Конечно, надо будет подыскать ему подходящее имя.
Мистер Смит задумался.
– Приходит тебе что-нибудь в голову?
Но девочка не ответила. Она спала и улыбалась во сне.
Мистер Смит взял керосиновую лампу, тихо вышел из комнаты и поднялся по лестнице. Когда он спустился через несколько минут, на нем был непромокаемый плащ и высокие сапоги, а в руках – холщовый саквояж, который он специально хранил на крайний случай, точно так же он всегда держал наготове лодку, где был запас горючего и консервов. Мистер Смит остановился около спящей девочки. Она положила одну руку под щеку, а другой удерживала что-то под платьем. Мистер Смит наклонился, осторожно потянул за шнурок у нее на шее. На ладони засверкал бриллиант. Он затаил дыхание: девочка заворочалась и что-то забормотала во сне, потом снова затихла, но ее кулачок так и остался у груди, там, где еще недавно был спрятан драгоценный камень. Мистер Смит достал из кармана нож, постоял немного, глядя на лицо девочки, потом разрезал шнурок в двух местах и сунул в карман соскользнувший ему в руки камень.
– Прощай, колдунья, – прошептал он, вышел через заднюю дверь и осторожно закрыл ее за собой.
Звук мотора потревожил сон девочки, но она так и не проснулась, лишь поворочалась немного, словно ей приснился дурной сон, но потом снова заснула и проспала до трех утра, когда потух огонь в очаге и в комнате стало холодно, а петух во дворе впервые сонно приветствовал восход.
Примерно в то же время проснулся Тим. Как и Утрата, он очень устал и спал как убитый, но стоило ему открыть глаза – сна как не бывало, мозг заработал сразу, как будто и не отключался, пока отдыхало тело.
Тим полежал немного, прислушиваясь к шуму ветра за окном. Утро еще не наступило, но ночи на Скуа были так коротки, что темнота за окном уже рассеивалась. Мальчик беспокойно заворочался в постели и тихонько застонал, надеясь, что сестра услышит его и проснется, ему хотелось поговорить с ней. Но она безмятежно спала.
Тим чувствовал, что должен немедленно поговорить с кем-нибудь.
«Тогда что он сделал с драгоценностями? – прошептал мальчик. – Если при аресте мистера Джонса их не нашли? Отдал ли он их мистеру Кэмпбеллу? Я бы так не поступил. Даже если бы я доверял ему, это было бы небезопасно, ведь полиция могла и его обыскать. А может, у него их вообще при себе не было. После того как мистер Джонс напал на папу, он прекрасно понимал, что полиция будет его разыскивать. На его месте я не стал бы носить их с собой. Я бы их где-нибудь спрятал. Где-нибудь в надежном укромном месте…»
Тим замолчал и вздохнул. Вчера ночью, прежде чем лечь спать, он спросил полицейского, что, по его мнению, случилось с драгоценностями, но тот лишь плечами пожал, а потом, как будто не желая больше обсуждать ни мистера Смита, ни мистера Джонса, сказал, что грабители иногда прячут добычу в самых неожиданных местах. Он-де знал одного, так тот высадил розы: а когда полицейские копнули там хорошенько, нашли серебряные вещицы – сигаретницы, подсвечники, все это преспокойно было спрятано под цветами.
– А как вы догадались, где искать? – спросил Тим.
– Мы следили за ним. Вот и обнаружили, что прежде этот человек никогда цветами не интересовался. Так что его неожиданное увлечение показалось нам странным, подозрительным. Понимаешь?
– Вроде того, как мистер Джонс приехал на Скуа с клюшками для гольфа? Это ведь тоже выглядело странно: никаких полей для гольфа на острове нет, а если бы он и впрямь хотел поиграть, так уж наверняка все бы разузнал заранее. Прежде чем покупать новенькие клюшки. Видно, думал, тут есть гольф-клуб и решил, что это могло бы помочь ему объяснить, зачем он заявился на Скуа, если бы кто стал спрашивать.
Полицейский одобрительно улыбнулся и сказал, что Тим – смышленый парень. Мальчик весь просиял от гордости. Если бы отец это услышал!
Вот и теперь он улыбнулся и сказал в темноту: «Видишь, пап, маленькие детали тоже важны. Пусть это и не всегда кажется так. Это все равно, что собирать головоломку. Все маленькие кусочки по отдельности ничего не значат, пока не соберешь из них картинку. Думаю, я еще много таких деталей мог бы вспомнить, пусть пока я и не представляю, куда их приладить…»
Но что именно? Какие еще детали он мог бы подсказать полиции? О мистере Джонсе или мистере Смите? Что еще ему было известно про мистера Смита? Да ничего особенного. Вроде он все уже рассказал полицейскому. Обычный человек, жил сам по себе, иногда ловил омаров с мистером Кэмпбеллом, хотя Утрата говорила, что он терпеть не может омаров.
Омары! Тим так и подпрыгнул на постели.
– Джени! – окликнул он, не в силах сдержать волнение. – Джени, просыпайся!
Девочка со стоном повернулась на бок и сунула палец в рот. Тим в нерешительности посмотрел на сестренку. Мама сказала, что Джени совсем выбилась из сил, бедняжка, нет, он не должен ее беспокоить. Но ему необходимо рассказать кому-нибудь о своей догадке. Мама! Мама, конечно, сразу проснется. И уж ей-то будет интересно. Мальчик соскочил с кровати и выбежал из комнаты.
Миссис Хоггарт спала. Тим потянул ее за руку, и она заворочалась во сне.
– Что слу… – начала она и вдруг резко села на кровати. Комната внезапно озарилась желтым светом, а потом раздался треск, похожий на залп фейерверка.
Тим бросился к окну. Еще одна вспышка.
– Мама, – крикнул мальчик, – на скалы выбросило лодку!
Глава 15
НА СКАЛАХ
Десять минут спустя ожил весь город. На пристани столпилось полно народу: мужчины, женщины, дети, даже грудные младенцы, продолжавшие мирно спать на руках у родителей. Несколько мужчин были в непромокаемых комбинезонах и высоких сапогах, но большинство – просто в куртках, в спешке наброшенных поверх ночных рубах. В гостинице осталась только миссис Хоггарт. Джени, несмотря на суматоху, все еще спала, так что она не могла уйти и ей пришлось наблюдать за происходившим из окна своей спальни. Миссис Хоггарт и Тима бы оставила дома, но он, предчувствуя это, поспешил улизнуть, прежде чем мать его остановила.
Поначалу Тим ничего не видел, впрочем, как и все остальные. Тяжелая темная туча закрыла бухту и море. Не так-то просто было стоять на продувном ветру, таком сильном, что практически сбивал мальчика с ног. Глаза слезились, соленые слезы мешались с брызгами пены, разбивавшейся о края пристани. Но вдруг горизонт стал светлеть. Бесновавшийся ветер разметал тучи и очистил небо. И почти сразу раздался крик. В сером свете дня все увидели лодку, выброшенную волнами на скалы посреди бухты. Тяжелые волны ритмично вздымали и опускали ее; отступая, они всякий раз с силой ударяли суденышко о камни.
После первых двух вспышек все стихло. На лодке, которую не сразу опознали, никто не подавал признаков жизни.
– Это же «Асти»! – крикнул мужчина в толпе. – Лодка мистера Смита.
– Кошмар, – произнес кто-то поблизости. – Просто кошмар.
Испуганный и взволнованный одновременно, Тим пробирался сквозь толпу и слышал, как люди судачили о том, что мистер Смит, должно быть, вывел лодку из бухты, где держал ее – тут неподалеку у самого берега – да не смог с ней справиться. Надо было ему не к Скуафорту плыть, а держать курс в открытое море, там шторм переждать было бы легче, и у бедняги был шанс выжить.
– И о чем он только думал? – горячился один из рыбаков. – Всем известно: входить в бухту Скуафорта – непростое дело даже при хорошей погоде: а уж в бурю это была смертельно опасная затея.
Несколько смельчаков подплыли к лодке, но так и не смогли вывести ее из бухты. За защитной полосой пристани море поднималось стеной. Поскольку вести спасательные работы со стороны моря было невозможно, люди ушли с пристани и направились вокруг озера Киннит к мысу, выдававшемуся в море прямо напротив города, там их уже поджидали несколько человек. От этого мыса в море уходила гряда острых черных скал. Море разбивалось о них со звуком пушечного выстрела, временами камни почти полностью скрывались под желтой пеной.
Горожане толпились немного в отдалении и наблюдали за людьми на берегу. Принесли канаты. Один из рыбаков зашел в воду, которая то была ему по колено, то вдруг сразу поднималась по самую грудь. Человек направился к скалам. Они были совсем близко, но бушующее море сделало их почти недостижимыми. Как рыбак ни старался, но не пройдя и трети пути, был отброшен волнами назад и только исцарапал в кровь лицо и руки. Другой доброволец сразу же вызвался заменить его, но жена, толстенькая женщина в старой армейской шинели, накинутой прямо поверх ночной сорочки, спрыгнула с берега и обхватила мужа, плача и моля остановиться.
– Не ходи! Не покидай меня! Иначе ты пропадешь, как мой отец!
Лицо женщины было залито слезами. Тим понимал, что не следовало таращиться на этих людей, но не мог отвести взгляд. В конце концов люди на берегу поддержали ее:
– Тут уже никто не поможет, – вздохнул один рыбак.
Его слова прозвучали, как звук погребального колокола. Все умолкли, скучившись вместе в рассветных сумерках. Лодка все больше скрывалась под водой, разглядеть ее можно было, лишь когда отступали волны. Мачта долго еще возвышалась над лодкой, но вот и она сломалась пополам, как прутик.
– Рулевую рубку смыло, – заметил кто-то, и горький вздох пронесся по толпе.
Какое-то время никто не двигался и не говорил, разве что шепотом. Даже самые маленькие дети, широко открытыми глазами следившие за происходящим, притихли, уткнувшись в подолы материнских юбок.
– Неужели ничего нельзя сделать? – осторожно спросил кто-то. Тим оглянулся. За ним стоял полицейский, его китель был наброшен прямо на полосатую пижаму. Вопрос был обращен к мистеру Тарбутту, но тот лишь покачал головой.
– Наверняка он давно погиб. Рубка залита водой.
Полицейский пробормотал что-то сквозь зубы.
– Вот уж не думал, что он сваляет такого дурака! Отправиться в плавание в такую ночь!
Тим заметил, что полицейский сильно побледнел, и теперь его родинка стала еще заметнее.
– Она раскололась, – крикнул кто-то, и вся толпа в едином порыве подалась вперед.
Сломанную мачту больше не было видно. Волна, самая мощная из всех, перевернула лодку, обнажив ее белое дно.
И в этот миг Тим заметил Утрату Девочка стояла внизу у самого берега, чуть поодаль от рыбаков. Едва он увидел ее, Утрата сорвалась с места и побежала к морю. Тим бросился было за ней – слетел по склону, но подвернул ногу, когда приземлялся на каменистый берег. Он кричал ей вдогонку, но девочка не обернулась.
Утрата бежала прямо к скалам. Люди на берегу не отрываясь следили за тонущей лодкой, и никто кроме Тима не заметил девочки. Она была уже по пояс в воде, когда Тим добежал до одного из мужчин и потянул его за рукав:
– Она утонет… – закричал он. – Посмотрите же, она сейчас утонет!
Мужчина удивленно взглянул на мальчика, но, увидев, куда тот показывает, хрипло вскрикнул. Утрата цеплялась за скалу – цеплялась изо всех сил, а зеленая волна неумолимо накрывала ее с головой. Девочка исчезла под водой, но вот море отступило, и все увидели, что она еще там – маленькая, вся сжавшаяся, бледное лицо обращено в сторону берега. Рыбак выдернул руку, которую сжимал Тим, и бросился к берегу. Он почти добрался до скалы, когда поднялась новая волна. Люди на берегу заметили приближающуюся опасность.
– Канат! Нужен канат! – крикнул кто-то.
Раздался женский крик, громкий, похожий на паровозный гудок. Вторая волна смыла девочку со скалы. Больше ее не было видно. Тим почувствовал подступающую тошноту. Вокруг царила суета, люди кричали и метались по берегу. Огромные фигуры промчались мимо мальчика, на миг скрыв от него море. Охваченный ужасным предчувствием, Тим упал на землю да так и остался лежать, чувствуя во рту вкус песка и соли. Это все его вина. Если бы он не проболтался полицейскому, если бы не рассказал ей прошлой ночью…
Кто-то взял мальчика за руку и поднял на ноги. Тим посмотрел вверх и увидел полицейского, и тут мальчику показалось, что в голове его что-то взорвалось. Свободной рукой он стукнул полицейского в живот и закричал:
– Убирайтесь, убирайтесь! Я вас ненавижу…
– Успокойся, парень, – сказал полицейский. – Все в порядке, малыш. Все в порядке…
Он взял Тима за плечи и повернул так, чтобы тот увидел рыбака, выносившего девочку из воды. Несколько пар рук протянулись к ним с берега, чтобы помочь. Утрату уложили на берегу.
Мокрые волосы девочки разметались по гальке, как морские водоросли. Она лежала лицом вниз, а над ней склонился мистер Тарбутт. Тим хотел было броситься к ним, но полицейский удержал его. Тем временем вокруг девочки собралась толпа, и Тим уже ничего не мог разглядеть. Полицейский крепко держал Тима за руку. Мальчику казалось, что он стоит так уже очень долго. Первая радость, вспыхнувшая в нем, когда он увидел, что Утрата спасена, сменилась мрачным отчаяньем. А вдруг она все же мертва? Ведь это его вина! Он почти убедил себя, что Утрата утонула, что никто не сможет ее оживить, но тут какая-то женщина крикнула, что девочка дышит.
Вмиг по толпе пронесся радостный ропот, послышался нервный смех. Люди спешили передать друг другу счастливую весть. Кто-то принес одеяла. Утрату подняли с земли. Девочка была так плотно укутана, что видна была только ее голова, покоившаяся на плече мистера Тарбутта.
– Не плачь, – сказал Тиму полицейский. – Теперь с ней все будет хорошо.
Тим не замечал, что плачет, пока не провел рукой по лицу и не почувствовал, что оно мокрое от слез. Полицейский достал носовой платок и протянул мальчику. Тим уже поборол приступ отчаянья и был смущен тем, что вел себя так по-детски. Он постарался скрыть слезы и притвориться, что это просто брызги дождя.
– А даже если бы и плакал – стыдиться тут нечего, – подбодрил его полицейский.
Жители Скуафорта стали расходиться по домам. Их напряженные хмурые лица казались красными в отблесках утренней зари. Жизнь девочки была спасена, но тот, другой, наверняка погиб. Мысль о мистере Смите заставляла вспомнить и о других, чьи жизни унесло море, – отцов, мужей, братьев, сыновей. На Скуа вряд ли бы нашлась семья, не потерявшая в море кого-то из близких.
Лишь маленькие дети не разделяли общей печали и скорби. Еще совсем недавно они в испуге жались к родителям, а теперь, когда все закончилось благополучно, пять или шесть ребятишек шептались и смеялись, стоя в сторонке. Взрослые возвращались в город, никто не обращал на детей внимания, и они, не стесняясь, говорили все громче:
– Да она точно колдунья, – заявил толстый семилетний мальчишка. – Я-то ее не боюсь, но…
– А лучше бы боялся, Вилл Макбэйн, – осадила брата старшая сестра. – Вот возьмет и превратит тебя в жабу.
– Или в ворону. Большую черную ворону…
Мальчишка покраснел.
– Да ей слабо. Алистер Кэмпбелл швырнул в нее камнем, но она его ни в кого не превратила.
Голос мальчика звенел в утреннем воздухе. Несколько женщин оглянулись и посмотрели на детей. Вдруг одна из мамаш побагровела и крикнула озорникам:
– Хватит!
Она подскочила к своей маленькой дочери и отвесила ей звонкий шлепок. От неожиданности девочка не сразу поняла, что случилось, но потом раскрыла рот и заревела.
– Всем вам следовало бы хорошенько всыпать, – кричала ее мать, сердито, возмущенно оглядываясь по сторонам.
Другие женщины переглянулись. Никто из них на самом деле не верил, что девочка из Луинпула – колдунья, но они не останавливали детей, когда те болтали об этом, то ли потому, что им было лень, то ли потому, что эти россказни забавляли их. Теперь им стало стыдно. Дети и опомниться не успели, как мамаши подскочили к ним и принялись лупить, впрочем, не слишком рьяно, потому что понимали, что и сами виноваты не меньше ребятишек. Крики и детский плач взлетали в розовое предрассветное небо. Услышав эти звуки, мистер Тарбутт остановился на пороге гостиницы и мрачно ухмыльнулся.
Поначалу Тим ничего не видел, впрочем, как и все остальные. Тяжелая темная туча закрыла бухту и море. Не так-то просто было стоять на продувном ветру, таком сильном, что практически сбивал мальчика с ног. Глаза слезились, соленые слезы мешались с брызгами пены, разбивавшейся о края пристани. Но вдруг горизонт стал светлеть. Бесновавшийся ветер разметал тучи и очистил небо. И почти сразу раздался крик. В сером свете дня все увидели лодку, выброшенную волнами на скалы посреди бухты. Тяжелые волны ритмично вздымали и опускали ее; отступая, они всякий раз с силой ударяли суденышко о камни.
После первых двух вспышек все стихло. На лодке, которую не сразу опознали, никто не подавал признаков жизни.
– Это же «Асти»! – крикнул мужчина в толпе. – Лодка мистера Смита.
– Кошмар, – произнес кто-то поблизости. – Просто кошмар.
Испуганный и взволнованный одновременно, Тим пробирался сквозь толпу и слышал, как люди судачили о том, что мистер Смит, должно быть, вывел лодку из бухты, где держал ее – тут неподалеку у самого берега – да не смог с ней справиться. Надо было ему не к Скуафорту плыть, а держать курс в открытое море, там шторм переждать было бы легче, и у бедняги был шанс выжить.
– И о чем он только думал? – горячился один из рыбаков. – Всем известно: входить в бухту Скуафорта – непростое дело даже при хорошей погоде: а уж в бурю это была смертельно опасная затея.
Несколько смельчаков подплыли к лодке, но так и не смогли вывести ее из бухты. За защитной полосой пристани море поднималось стеной. Поскольку вести спасательные работы со стороны моря было невозможно, люди ушли с пристани и направились вокруг озера Киннит к мысу, выдававшемуся в море прямо напротив города, там их уже поджидали несколько человек. От этого мыса в море уходила гряда острых черных скал. Море разбивалось о них со звуком пушечного выстрела, временами камни почти полностью скрывались под желтой пеной.
Горожане толпились немного в отдалении и наблюдали за людьми на берегу. Принесли канаты. Один из рыбаков зашел в воду, которая то была ему по колено, то вдруг сразу поднималась по самую грудь. Человек направился к скалам. Они были совсем близко, но бушующее море сделало их почти недостижимыми. Как рыбак ни старался, но не пройдя и трети пути, был отброшен волнами назад и только исцарапал в кровь лицо и руки. Другой доброволец сразу же вызвался заменить его, но жена, толстенькая женщина в старой армейской шинели, накинутой прямо поверх ночной сорочки, спрыгнула с берега и обхватила мужа, плача и моля остановиться.
– Не ходи! Не покидай меня! Иначе ты пропадешь, как мой отец!
– Тут уже никто не поможет, – вздохнул один рыбак.
Его слова прозвучали, как звук погребального колокола. Все умолкли, скучившись вместе в рассветных сумерках. Лодка все больше скрывалась под водой, разглядеть ее можно было, лишь когда отступали волны. Мачта долго еще возвышалась над лодкой, но вот и она сломалась пополам, как прутик.
– Рулевую рубку смыло, – заметил кто-то, и горький вздох пронесся по толпе.
Какое-то время никто не двигался и не говорил, разве что шепотом. Даже самые маленькие дети, широко открытыми глазами следившие за происходящим, притихли, уткнувшись в подолы материнских юбок.
– Неужели ничего нельзя сделать? – осторожно спросил кто-то. Тим оглянулся. За ним стоял полицейский, его китель был наброшен прямо на полосатую пижаму. Вопрос был обращен к мистеру Тарбутту, но тот лишь покачал головой.
– Наверняка он давно погиб. Рубка залита водой.
Полицейский пробормотал что-то сквозь зубы.
– Вот уж не думал, что он сваляет такого дурака! Отправиться в плавание в такую ночь!
Тим заметил, что полицейский сильно побледнел, и теперь его родинка стала еще заметнее.
– Она раскололась, – крикнул кто-то, и вся толпа в едином порыве подалась вперед.
Сломанную мачту больше не было видно. Волна, самая мощная из всех, перевернула лодку, обнажив ее белое дно.
И в этот миг Тим заметил Утрату Девочка стояла внизу у самого берега, чуть поодаль от рыбаков. Едва он увидел ее, Утрата сорвалась с места и побежала к морю. Тим бросился было за ней – слетел по склону, но подвернул ногу, когда приземлялся на каменистый берег. Он кричал ей вдогонку, но девочка не обернулась.
Утрата бежала прямо к скалам. Люди на берегу не отрываясь следили за тонущей лодкой, и никто кроме Тима не заметил девочки. Она была уже по пояс в воде, когда Тим добежал до одного из мужчин и потянул его за рукав:
– Она утонет… – закричал он. – Посмотрите же, она сейчас утонет!
Мужчина удивленно взглянул на мальчика, но, увидев, куда тот показывает, хрипло вскрикнул. Утрата цеплялась за скалу – цеплялась изо всех сил, а зеленая волна неумолимо накрывала ее с головой. Девочка исчезла под водой, но вот море отступило, и все увидели, что она еще там – маленькая, вся сжавшаяся, бледное лицо обращено в сторону берега. Рыбак выдернул руку, которую сжимал Тим, и бросился к берегу. Он почти добрался до скалы, когда поднялась новая волна. Люди на берегу заметили приближающуюся опасность.
– Канат! Нужен канат! – крикнул кто-то.
Раздался женский крик, громкий, похожий на паровозный гудок. Вторая волна смыла девочку со скалы. Больше ее не было видно. Тим почувствовал подступающую тошноту. Вокруг царила суета, люди кричали и метались по берегу. Огромные фигуры промчались мимо мальчика, на миг скрыв от него море. Охваченный ужасным предчувствием, Тим упал на землю да так и остался лежать, чувствуя во рту вкус песка и соли. Это все его вина. Если бы он не проболтался полицейскому, если бы не рассказал ей прошлой ночью…
Кто-то взял мальчика за руку и поднял на ноги. Тим посмотрел вверх и увидел полицейского, и тут мальчику показалось, что в голове его что-то взорвалось. Свободной рукой он стукнул полицейского в живот и закричал:
– Убирайтесь, убирайтесь! Я вас ненавижу…
– Успокойся, парень, – сказал полицейский. – Все в порядке, малыш. Все в порядке…
Он взял Тима за плечи и повернул так, чтобы тот увидел рыбака, выносившего девочку из воды. Несколько пар рук протянулись к ним с берега, чтобы помочь. Утрату уложили на берегу.
Мокрые волосы девочки разметались по гальке, как морские водоросли. Она лежала лицом вниз, а над ней склонился мистер Тарбутт. Тим хотел было броситься к ним, но полицейский удержал его. Тем временем вокруг девочки собралась толпа, и Тим уже ничего не мог разглядеть. Полицейский крепко держал Тима за руку. Мальчику казалось, что он стоит так уже очень долго. Первая радость, вспыхнувшая в нем, когда он увидел, что Утрата спасена, сменилась мрачным отчаяньем. А вдруг она все же мертва? Ведь это его вина! Он почти убедил себя, что Утрата утонула, что никто не сможет ее оживить, но тут какая-то женщина крикнула, что девочка дышит.
Вмиг по толпе пронесся радостный ропот, послышался нервный смех. Люди спешили передать друг другу счастливую весть. Кто-то принес одеяла. Утрату подняли с земли. Девочка была так плотно укутана, что видна была только ее голова, покоившаяся на плече мистера Тарбутта.
– Не плачь, – сказал Тиму полицейский. – Теперь с ней все будет хорошо.
Тим не замечал, что плачет, пока не провел рукой по лицу и не почувствовал, что оно мокрое от слез. Полицейский достал носовой платок и протянул мальчику. Тим уже поборол приступ отчаянья и был смущен тем, что вел себя так по-детски. Он постарался скрыть слезы и притвориться, что это просто брызги дождя.
– А даже если бы и плакал – стыдиться тут нечего, – подбодрил его полицейский.
Жители Скуафорта стали расходиться по домам. Их напряженные хмурые лица казались красными в отблесках утренней зари. Жизнь девочки была спасена, но тот, другой, наверняка погиб. Мысль о мистере Смите заставляла вспомнить и о других, чьи жизни унесло море, – отцов, мужей, братьев, сыновей. На Скуа вряд ли бы нашлась семья, не потерявшая в море кого-то из близких.
Лишь маленькие дети не разделяли общей печали и скорби. Еще совсем недавно они в испуге жались к родителям, а теперь, когда все закончилось благополучно, пять или шесть ребятишек шептались и смеялись, стоя в сторонке. Взрослые возвращались в город, никто не обращал на детей внимания, и они, не стесняясь, говорили все громче:
– Да она точно колдунья, – заявил толстый семилетний мальчишка. – Я-то ее не боюсь, но…
– А лучше бы боялся, Вилл Макбэйн, – осадила брата старшая сестра. – Вот возьмет и превратит тебя в жабу.
– Или в ворону. Большую черную ворону…
Мальчишка покраснел.
– Да ей слабо. Алистер Кэмпбелл швырнул в нее камнем, но она его ни в кого не превратила.
Голос мальчика звенел в утреннем воздухе. Несколько женщин оглянулись и посмотрели на детей. Вдруг одна из мамаш побагровела и крикнула озорникам:
– Хватит!
Она подскочила к своей маленькой дочери и отвесила ей звонкий шлепок. От неожиданности девочка не сразу поняла, что случилось, но потом раскрыла рот и заревела.
– Всем вам следовало бы хорошенько всыпать, – кричала ее мать, сердито, возмущенно оглядываясь по сторонам.
Другие женщины переглянулись. Никто из них на самом деле не верил, что девочка из Луинпула – колдунья, но они не останавливали детей, когда те болтали об этом, то ли потому, что им было лень, то ли потому, что эти россказни забавляли их. Теперь им стало стыдно. Дети и опомниться не успели, как мамаши подскочили к ним и принялись лупить, впрочем, не слишком рьяно, потому что понимали, что и сами виноваты не меньше ребятишек. Крики и детский плач взлетали в розовое предрассветное небо. Услышав эти звуки, мистер Тарбутт остановился на пороге гостиницы и мрачно ухмыльнулся.