Бодэн Нина. Дочь колдуньи

   – Вовсе не папа, – заявила Джени громко и уверенно. – Кто-то другой, он пришел раньше.
   В баре воцарилась тишина. Тим огляделся по сторонам. Фантик и его приятель внимательно смотрели на Джени.
   – Ой, бедная девочка, – воскликнула миссис Тарбутт. -Видно, напугалась до смерти, проснулась, а тут такое!
   Она очень ласково обратилась к Джени:
   – Никого там не было, голубушка. Сама посуди: кто там мог быть? Мы с мистером Тарбуттом были на кухне, мыли посуду…
   Фантик откашлялся:
   – Вот-вот. А мы все время были в баре. Я и мистер Кэмпбелл. Никого здесь больше не было. Никто не приходил, а то мы бы увидели. Правда, Кэмпбелл?
   Кэмпбелл кивнул. Это был худой бородатый мужчина с узким лицом.
   – И все же в комнате кто-то был, – настаивала девочка. -Я слышала.
   Лицо ее покраснело и приобрело упрямое выражение. Тим был озадачен. У Джени был прекрасный слух. Она почти никогда не ошибалась, но на этот раз, видимо, что-то спутала. Кроме тех, кто сейчас собрались в баре, никого в гостинице не было. А они постоянно были на глазах: Тарбутты – на кухне, а Фантик и его знакомый – в баре. Но даже если бы их там не было, что им могло понадобиться в комнате Джени? Нет, все же ей приснилось, что в комнате были люди, а когда отец поскользнулся и упал, она проснулась, и сон и явь перепутались у нее в голове.
   – Это был просто дурной сон, Джени, – сказал он. – Тебе это приснилось.
   Миссис Тарбутт вздохнула с облегчением:
   – Конечно, бедная девочка. Ну кому бы вздумалось пробираться в твою комнату и пугать тебя?
   – Например, вору, – не отступалась Джени.
   Фантик весело рассмеялся.
   – А у твоей сестренки отличное воображение, парень, – подмигнул он Тиму и, расплывшись в улыбке, обратился ко всем: – Ничего удивительного. У меня самого две дочки, я про девчонок все знаю, можете мне поверить. Чего они только ни выдумывают! Вы бы только послушали! – Он опять рассмеялся и хлопнул себя по колену. – Вот что я тебе скажу, девочка: бьюсь об заклад, на Скуа нет никаких воров. Тут красть нечего, вот!
   – И в самом деле, это не очень доходное занятие на нашем острове, – согласился мистер Тарбутт.
   Его жена громко вздохнула.
   – Все верно… – Она печально улыбнулась Джени. – В наших местах люди бедные и честные. Так что выкини это из головы, ягненочек.
   Джени ничего не ответила. Она все больше хмурилась. Тим смущенно слез со стула:
   – Думаю, ей пора спать, миссис Тарбутт.
   – Вот это правильно, – одобрил мистер Джонс. – В кровати ей будет лучше.
   Джени поплелась за братом, громко топая на каждой ступеньке. Тим забрался на кровать рядом с сестрой, но та отвернулась к стене и натянула на голову одеяло.
   – Свинья. Фома неверующий, – сказала она глухо.
   Тим вздохнул и погасил ночник.
   Немного погодя он услышал, как Джени проговорила:
   – Он-то поверит мне.
   – Кто поверит, чему? – спросил Тим, зевая.
   – Папа поверит, что в комнате был вор. Он должен был его видеть.
   Тим уставился в темноту. Снаружи налетал ветер и стучал в окно, которое мама перед отъездом закрыла на задвижку. Казалось, внутри гостиница была наполнена шорохами и скрипами.
   – Если этот вор был на самом деле. Если, если, если…
   Никто ему не отвечал, и он вдруг разозлился:
   – Вечно ты все выдумываешь. Вот и ту девчонку на берегу…
   Наверху в Луинпуле дочь колдуньи заворочалась во сне, когда «лендровер» затормозил у их ворот, высадил пассажира и укатил прочь. Горстка камней ударила в окно мистера Смита, и Утрата на мгновение открыла глаза, но почти сразу закрыла их и, вспомнив Джени, улыбнулась в полусне. Ветер разошелся не на шутку, он гонял волны на озере и завывал в трубе в комнате Утраты, заглушая звуки мужских голосов в комнате внизу.
   – Никто тебя не видел?
   – Только слепая девчонка, но она…
   – Но он-то вспомнит. Когда очнется…
   – Если очнется.
   – А если нет, – сказал мистер Смит хмуро, – тебе придется отвечать. Кэмпбелл не станет покрывать убийство. Надо тебе убираться отсюда.
   – Как? В ближайшие дни парохода не будет.
   – Кэмпбелл тебя переправит. Если повезет, завтра. Он не станет задавать лишних вопросов. А если Хоггарт поправится, будет держать язык за зубами.
   – Что ты сказал Кэмпбеллу?
   – Просто, что мальчишка нашел вещь, которая принадлежит тебе, и что ты хотел получить ее назад. По-тихому, не поднимая шума.
   – О Господи! Неужели нельзя было оставить камень мальчишке!
   – Слишком рискованно.
   – А вышло еще хуже.
   – Могло ведь и обойтись. Ты сам все испортил.
   – Я не хотел нападать на него, Смити… – в голосе мистера Джонса послышалось отчаянье. – Но он появился некстати… Я только оттолкнул его с дороги…
   – Если это был несчастный случай, нечего было прятаться.
   – Ребенок закричал, и я струхнул. Спрятался в ванне, пока все не улеглось, а потом незаметно вернулся в бар. Никто ничего не заметил.
   – Заметят завтра. Когда он очнется и они вызовут полицию…
   Мистер Джонс тихо застонал.
   – Остается одно, – сказал мистер Смит, – затаись, исчезни. – Он вдруг рассмеялся. – Случается, люди исчезают. Падают с обрывов, тонут… Будем надеяться, они решат, что ты умер.
   Он помолчал минуту, а потом добавил:
   – Пока ничто не наводит их на мысль о связи этого происшествия с… с нашими другими делами.
   – Связывает меня с тобой, это ты хотел сказать, так, Смити?
   – Пожалуй.
   Наступило молчание. Потом мистер Джонс сказал:
   – Думаю, ты хочешь, чтобы я убрался прямо сейчас. Заблудился на болоте, свалился со скалы – это бы тебя устроило, верно?
   – Возможно, – мистер Смит словно извинялся. – Но я не выгоню тебя. Не сегодня. Ты можешь остаться. Наверху полно свободных комнат.
   – А как же ребенок и старуха?
   – Веди себя тихо, и все будет нормально. Анни поднимается наверх только спать, а девчонка не ходит где не надо.
   Когда они поднимались по лестнице, Утрата вдруг вскрикнула во сне. Мистер Смит знаком приказал спутнику оставаться на месте, а сам открыл дверь.
   Девочка сидела на постели, раскрасневшаяся ото сна, и моргала.
   – Я слышала голоса, – проговорила она.
   – Это был я, – мистер Смит ногой закрыл за собой дверь. Он стоял со свечой в руке и смотрел на девочку.
   – Давно не спишь? – спросил он настороженно.
   – Не знаю. Я то засыпала, то просыпалась, – девочка нахмурилась. – Мне показалась, я слышала, как подъехал автомобиль, – проговорила она неуверенно.
   – Это был Вилл Кэмпбелл, – объяснил мистер Смит. – Ветер разошелся не на шутку, вот он и приезжал предупредить, что пришвартовал мою лодку в другом месте.
   Утрата кивнула; ответ удовлетворил ее. У мистера Смита действительно была небольшая лодка в той самой бухте, где поставил палатку Вилл Кэмпбелл.
   – Ты когда-нибудь возьмешь меня с собой на лодке? – спросила девочка, зевая.
   – Может быть. Если ты сейчас же уснешь.
   – А куда мы поплывем?
   – Вокруг островов.
   На лестнице скрипнула половица. Это мистер Джонс переступил с ноги на ногу. Мистер Смит кашлянул и присел на край кровати.
   – Может, мы и еще дальше заплывем, – сказал он.
   – Куда?
   – Ложись и закрывай глаза, а я тебе расскажу.
   Утрата юркнула под одеяло. Мистер Смит смотрел на девочку, не зная, что делать. Он не привык рассказывать сказки на ночь.
   – Так вот… – неуверенно начал он. – Так вот…
   – Продолжай, – прошептала Утрата.
   Он вздохнул.
   – Так вот… наберем мы всякой еды, возьмем карты и поплывем на юг. Ага, на юг. Будем плыть и плыть целый год и еще день, пока не доберемся до тропического острова.
   – Как Скуа?
   Мистер Смит скорчил гримасу.
   – Потеплее, я надеюсь. В тропиках ведь жарко, все время светит солнце и почти не бывает дождей. Только иногда по ночам, чтобы все вымыть как следует. Зато там есть коралловые рифы и пальмы и… попугаи.
   – Кто такие попугаи?
   – Птицы такие. Красивые птицы, яркие, как радуга: розовые, зеленые, фиолетовые… У некоторых на головах хохолки, как короны. У всех моряков есть попугаи, – он остановился. -Ты спишь, Утрата?
   – Да, – пробормотала девочка сквозь сон.
   Мистер Смит улыбнулся и продолжал рассказ тихим монотонным голосом, пока девочка совсем не заснула, но и потом он не сразу замолчал, а еще какое-то время сочинял истории – просто так, для своего удовольствия: о тропическом острове, где светит солнце и не бывает холодных ветров, и о том, как они пристанут к берегу в коралловой бухте и станут там жить, объедаясь кокосами.
   Между тем у мистера Джонса, поджидавшего на лестнице, совсем затекли ноги.

Глава 6
ДЕВОЧКА НА БЕРЕГУ

   Когда Тим проснулся, в окно струился яркий солнечный свет, и все рассказы Джени о ворах и грабителях казались лишь страшным, невероятным кошмаром…
   А появление на пороге миссис Тарбутт, такой пухлой, полной жизни и сияющей от хороших новостей, делало вчерашние страхи еще более невероятными и призрачными. Миссис Хоггарт позвонила рано утром, когда дети еще спали, и сообщила, что отцу намного лучше. Он пришел в сознание, ему дали успокоительное и сейчас он спит.
   – А ударился-то он здорово, – заключила миссис Тарбутт, наклоняясь, чтобы поднять одежду Тима, разбросанную по полу. – Но, слава богу, все обошлось. Небольшое сотрясение мозга. День-два и все пройдет. Но, конечно, ему потребуется покой. Ваша мама собирается подыскать какой-нибудь тихий отель в Обане, а потом приедет за вами и заберет вас отсюда дней через пять. А теперь… – улыбнулась миссис Тарбутт, – как насчет завтрака? Овсянка и яйца.
   – Два яйца, – сказала Джени. – Мне два яйца, так, чтобы снаружи вкрутую, а внутри всмятку.
   – Пожалуйста, – добавил за сестру Тим.
   – Пожалуйста, миссис Тарбутт, скажите, а папа ничего не говорил о…
   Тим толкнул сестренку ногой под одеялом, и она вскрикнула. Миссис Тарбутт посмотрела на мальчика с осуждением. И он поспешно объяснил:
   – Джени хочет знать, не вспомнил ли папа, как ударился.
   – О нет, дорогуша, он еще не настолько пришел в себя, чтобы все рассказать.
   Миссис Тарбутт посмотрела на Джени. Та терла ушибленную ногу. Взгляд женщины был полон сострадания. У Тима все похолодело внутри, когда миссис Тарбутт с самыми лучшими намерениями предложила девочке:
   – Давай-ка, я помогу тебе одеться, ягненочек.
   Тим почувствовал, как напряглась сестра.
   – Спасибо, я могу справиться сама, – сказала она. Голос Джени был холодным, как лед, и Тим понял, что сестра больше рта не раскроет и не станет приставать к миссис Тарбутт с расспросами о грабителях. Стоило кому-нибудь предложить Джени помочь ей одеться или разрезать пищу, или сделать еще что-то, чему она с большим трудом научилась сама, как девочка начинала относиться к доброжелателю с холодным равнодушием и переставала с ним разговаривать. Хотя Тиму было жаль миссис Тарбутт, ведь та хотела как лучше и наверняка обиделась, но у него словно гора с плеч свалилась. Вздумай Джени настаивать на своей дурацкой истории про воров, миссис Тарбутт наверняка подняла бы ее на смех. А Тим не терпел, когда смеялись над его сестрой.
   После завтрака брат и сестра пошли в ту самую бухту, где Джени накануне собирала ракушки. Это было далековато от гостиницы, но Тим заверил миссис Тарбутт, которая не хотела отпускать их одних так далеко, что Джени привыкла ходить пешком и не устанет. Наконец, после получасовых переговоров, миссис Тарбутт сдалась, но настояла, чтобы они взяли с собой бутерброды. И прежде чем отпустить их, она заставила Тима пообещать, что они будут вести себя осторожно, он будет присматривать за Джени, не станет заходить далеко или взбираться на горы и скалы, будет следить за временем и не опоздает к чаю…
   – Удивляюсь, что она не запретила мне дышать, – мрачно заметил мальчик, когда наконец они вышли из гостиницы. – Сколько, она думает, мне лет? Пять?
   Дети перешли ручей по сломанному мосту и стали взбираться на холм. Овцы поднимали головы и смотрели на них, а с вершины холма за ними следила еще одна пара глаз. Когда они перешли хребет и стали спускаться вниз с другой стороны, направляясь через торфяники к бухте, девочка выскочила из-за камня и пустилась за ними следом. Она бежала как заяц, время от времени останавливаясь и замирая. Ее коричневая юбка и зеленый шарф сливались с красками склона. Даже если бы Тим оглянулся, то вряд ли заметил, что кто-то идет за ними по пятам.
   Но Утрата неслышно шла за ними – целеустремленная, с горящими глазами. Когда брат с сестрой добрались до бухты, она спряталась в дюнах и стала наблюдать за ними. Тим нашел на берегу доску и принялся строить из песка машину для сестры. Джени уселась в середину, а он сгребал вокруг нее мокрый песок, лепя из него автомобиль. Вскоре эта затея разонравилась ему, и он стал все чаще поглядывать на скалу посреди бухты. Затем, преодолев соблазн, начал рыть энергичнее, пока машина не превратилась в настоящий «роллс-ройс» или «кадиллак». Тогда Джени вышла из нее, и Тим показал ей, как сделать колеса. Девочка охотно принялась за дело, а брат стал опять разглядывать скалу. Какое-то время он любовался ею, засунув руки в карманы, а потом присел возле сестры и принялся ей что-то растолковывать. Утрата видела, как Джени закивала головой. Тим встал и побежал к скале.
   Утрата ждала, сердце ее колотилось так, словно хотело вырваться из груди. Джени украшала ракушками капот автомобиля и тихонько напевала себе под нос. Когда Тим исчез за дальним краем скалы, Утрата вышла из-за дюн и подобралась поближе. Не доходя ярдов десять до Джени, она остановилась, сжала губы и крикнула по-птичьи. Джени подняла голову и рассмеялась.
   – Я знала, что ты придешь, – сказала она.
   Утрата подошла поближе, так что Джени могла потрогать ее юбку.
   – Ну же, – попросила Джени, – скажи что-нибудь. Ведь ты умеешь говорить, правда?
   Утрата кивнула. Этой ночью она говорила с Джени во сне, но сейчас слова будто застряли у нее в горле.
   – Разве ты немая? – спросила Джени и потянула ее за подол.
   Утрата вздрогнула.
   – Нет, – прошептала она на ухо девочке и сразу же отскочила, чтобы та не могла до нее дотронуться.
   Почувствовав робость незнакомой девочки, хоть и не понимая причины, Джени осторожно спросила:
   – Как тебя зовут?
   Она подождала, склонив голову набок.
   – Отчего ты не хочешь знакомиться со мной?
   Утрата вздохнула и назвала свое имя.
   – Красивое имя, – улыбнулась Джени. – А как оно пишется?

   – Я… Я не знаю.
   – Не знаешь?
   – Я не умею… – начала было Утрата, но, не справившись с волнением, бессильно опустилась на песок возле Джени. – А ты умеешь читать и писать? Можешь научить меня?
   – Брайль, – пробормотала Джени. – Я знаю только алфавит Брайля. Но это тебе не годится…
   – Буквы, – сказала Утрата. – Можешь показать мне буквы? – Она дрожала от нетерпения. Девочка подняла плоскую ракушку и сунула в руку Джени.
   – Вот. Пиши на песке. Напиши мое имя.
   Джени заколебалась.
   – Я не очень-то хорошо знаю обычные буквы. То есть я знаю, как они выглядят, но писать мне трудно. Я ведь не могу их потрогать.
   – На песке можешь, – возразила Утрата. – Пожалуйста, Джени…
   Джени отложила ракушку.
   – Тогда мне проще пальцем.
   Медленно и неуверенно она вывела «У» на песке.
   Утрата посмотрела на букву.
   – Что это?
   – Это «У». «У» как в слове Утрата.
   Утрата рассмеялась.
   – Дай-ка я…
   Она скопировала «У» и повторила это несколько раз.
   – А теперь твое имя.
   Джени вдруг улыбнулась.
   – «Д», – сказала она. – «Д» – для Джени и для джема. «Ж» – для жука. Вот так и учат буквы…
   Она написала на песке свое имя, а Утрата следила за ней, повторяя то, что она говорила.
   – «Е» – для енота, «Н» – для ножниц. Разве ты не ходишь в школу?
   – Нет. Они меня не пускают, – призналась Утрата.
   И Джени сразу захотелось узнать, кто это «они» и почему они запрещают девочке ходить в школу. Но Утрата слишком торопилась учить буквы и не хотела говорить ни о чем другом.
   – Мистер Смит не хочет, чтобы я разносила сплетни. Он хочет, чтобы ему не мешали. Пожалуйста, Джени, напиши еще буквы. Напиши, как зовут твоего брата.
   – «Т» – для теленка, «И» – для иголки, «М» – для мамы…
   – Тим, – сказала Утрата. Она повторила это имя громко и радостно, потому что в этот миг поняла, как из букв получаются слова, но Джени, которая и не догадывалась, что для кого-то буквы на песке могут стать настоящим открытием, решила, что девочка просто зовет ее брата.
   – Разве Тим уже возвращается? – спросила она. – Он сказал, что пойдет исследовать большую скалу. Ты его видишь?
   Утрата посмотрела на скалу – ту самую, на которой она часто сидела и смотрела на пароход. Ветер нагнал туч с запада, они закрыли солнце. Сильно похолодало, но Утрата зябла по другой причине.
   – Нет, я его не вижу, – вдруг она задрожала. – Он ранен. Я чувствую, что он ранен.
   Большая скала была похожа на замок, на крепость. Базальтовые выступы напоминали башни. Стоя на краю скалы, обращенном к морю, Тим представлял себя средневековым военачальником, осматривающим зеленую гладь моря в поисках вражеских кораблей. В таком месте здорово было бы держать оборону. Внутри внешнего кольца камней скрывалась поляна сиреневого вереска, выросшего на мягком торфе. Из вереска пробивались другие цветы. Здесь даже была вода – важное условие любой обороны. Тонкие ручейки устремлялись к обрыву и срывались вниз крошечными водопадами. Мальчик лег на живот и попробовал заглянуть по ту сторону своих укреплений. Слева от него вода падала с высоты на каменистый мыс, местами поросший травой. Площадка манила Тима, ему захотелось попробовать добраться до нее. Края скалы казались отвесными, но мальчик заметил узкий уступ, дюйма два-три шириной.
   Тим осторожно спустился, нащупал уступ ногами. Он тесно прижался к скале и пополз вбок. Он почти достиг водопада, когда под ним сорвался камень. Тим отшатнулся и подвернул ногу. Какое-то мгновение его нога скользила вниз, он едва не упал, но успел вцепиться руками в расселину скалы. Крепко ухватившись руками, он посмотрел вниз и увидел, как выскользнувший из-под его ноги камень скатился и исчез в кипящем море…
   Тиму стало не по себе. Море, скала и небо завертелись перед ним, так что он вынужден был закрыть глаза и подождать, пока пройдет головокружение. Потом он заставил себя открыть глаза и попытался сдвинуться с места, прижимаясь к скале: один шаг, еще один, вот он достиг уступа и полоски травы, к которым так стремился.
   Мальчик упал на траву, обливаясь холодным потом от страха и боли в ноге. Боль резала, как нож, жгла, как огонь, стреляла в ноге, отдавалась во всем теле. Голова кружилась, Тиму показалось, он погружается в темноту…
   Что-то твердое и холодное прикоснулось к его лицу. Тим открыл глаза и увидел над собой лицо девочки. У нее на шее на шнурке что-то болталось. Девочка нагнулась над ним, и предмет коснулся его лица. Когда он зашевелился, она тихо вскрикнула и наверняка пустилась бы наутек, если бы он не ухватился за шнурок и не удержал ее. Глаза девочки дико блеснули: собрав все силы, Тим приподнялся и притянул ее к земле рядом с собой. Она лежала прижатая его рукой и трепетала, словно пойманная птица.
   – Извини, – сказал Тим. – Я не сделаю тебе больно. Только не уходи.
   «Джени, – подумал он, – Джени». Как долго он был без сознания? Эта мысль испугала его. Сестра была разумной девочкой, она обещала ждать его там, где он оставил ее, но ей только девять, а когда ждешь, время тянется нестерпимо медленно. Вдруг она пошла его искать? Он объяснил ей, что это опасно, но поняла ли она его? Разве можно осознать опасность, которую таят море и скалы, если ты их не видишь?
   – Не уходи, – попросил Тим. – Ты должна мне помочь.
   Девочка ничего не ответила, просто лежала и смотрела на него широко открытыми глазами, которые были того же цвета, что и ее шарф. Тим было испугался, что девочка немая или не в своем уме.
   – Моя сестра Джени, – сказал он умоляюще. – Она осталась одна на берегу. Она еще маленькая и она…
   Девочка сглотнула. Тим заметил движение ее горла. Казалось, с невероятным усилием она произнесла:
   – С Джени все в порядке.
   А потом, словно эта фраза разрушила какие-то невидимые барьеры. Утрата вдруг расслабилась и робко улыбнулась ему.
   – Она моя подруга.
   Тим посмотрел на девочку.
   – Я знаю, – сказал он неожиданно. – Ты та девочка на берегу.
   Он отпустил ее, а сам остался лежать на траве.
   – У меня нога болит, – объяснил он.
   Девочка наклонилась, чтобы посмотреть. Его лодыжка распухла, так что носок врезался в кожу. Утрата сняла с него ботинок, а потом очень осторожно стянула носок. Она сняла с себя зеленый шарф, намочила его в водопаде и обмотала им его ногу. Холод успокоил боль. Девочка внимательно посмотрела ему в лицо и спросила:
   – Сможешь ступать на нее?
   – Попробую…
   Она помогла ему встать. Тим стоял, опираясь на ее плечо.
   – Ничего не выйдет, – сказал он тихо, посмотрев на скалу и на море под ней.
   Она улыбнулась.
   – Я знаю путь получше. С другой стороны водопада. Обопрись на меня.
   Он с сомнением посмотрел на нее. Девочка была маленькая, не больше Джени, но когда она положила его руку себе на плечо, чтобы поддержать его, Тим почувствовал, что она сильная, как маленький пони. За водопадом из скалы выступала широкая платформа. Припрыгивая на одной ноге и опираясь на плечо девочки, Тим смог пройти позади сверкающей завесы водопада, где была едва заметная тропка, которая вела наверх. Холодная мокрая повязка облегчила боль в ноге и к тому времени, как они добрались до вересковой поляны на вершине скалы, Тим уже мог идти сам. Он понял, как глупо поступил.
   – Просто мне не повезло, что я подвернул ногу, – сказал Тим. – Путь-то был не такой уж трудный, я лазил и в более трудных местах. Мы с отцом даже спускались вдоль большого водопада к пещере Карли. Вот там действительно было опасно! Так опасно, что, наверное, кроме нас там никто не бывал.
   Зеленые глаза посмотрели на него с удивлением.
   – Я много раз там бывала, – просто сказала девочка. – Конечно, путь мимо водопада нелегкий, но зато это самая короткая дорога к дому, к тому же можно пройти вдоль мыса, это совсем нетрудно. И от бухты совсем недолго идти. Вилл Кэмпбелл причаливает там на лодке, когда ловит омаров, а иногда мистер Смит встречается с ним там, и они отправляются ловить омаров вместе. Я думаю, это немного глупо, ведь мистер Смит не ест омаров, но Анни говорит, что это для него вроде спорта, что он их потом друзьям посылает.
   Но Тим был слишком занят спуском и не придал значения ее словам.
   – Она знала, что с тобой случилась беда, – сказала Джени. – Мы писали буквы на песке, но вдруг она остановилась и сказала, что ты поранился.
   Тим, отдыхавший на берегу и занимавшийся своей больной ногой, с изумлением посмотрел на Утрату. Все-таки она очень странная девочка.
   – Как ты узнала? – спросил он. – Я ведь не кричал и не звал на помощь.
   – Просто знала, и все, – еле слышно ответила Утрата, склонив голову. – Почувствовала… – Она остановилась. Она не могла этого объяснить. – Анни говорит, это второе зрение, – пробормотала девочка.
   Тим, не отрываясь, смотрел на нее. Он был бледен и выглядел очень усталым. Утрата вспомнила, что мистера Смита, когда он уставал, такие разговоры смешили.
   – Анни говорит, что у меня есть второе зрение, потому что я дочь колдуньи, – проговорила девочка.
   Но Тим не рассмеялся. Он нахмурился.
   – Колдуний не бывает.
   – Ты ведь сам не знаешь, – рассердилась Джени на брата. – Колдуньи умеют летать. А ты умеешь?
   Утрата заколебалась. Она не была уверена. Иногда, когда она бывала одна и закрывала глаза, ей казалось, что она может взлететь. Она даже помнила это ощущение. Но сейчас оно представлялось ей нереальным, словно сон.
   – Вот бы мне уметь летать! – размечталась Джени. Она встала и расставила руки будто крылья. Они сидели с подветренной стороны утеса, и едва Джени вышла из укрытия, она почувствовала, как сильный ветер растрепал ее волосы и подхватил одежду. Девочка закружилась, раскинув руки, преодолевая ветер.
   – Ветер может подхватить тебя, и ты полетишь, – крикнула Джени. – Вот я летаю сейчас на ветру. А ты тоже так летаешь, Утрата?
   – Это тебе только кажется, – нахмурился Тим.
   Джени упала на землю.
   – Нет, я летала, – крикнула она. – Я чувствовала, что лечу над землей и морем.
   – Тебе это только казалось, – упорствовал Тим. – Это всего лишь иллюзия, я тебе уже говорил. Все равно как… как, когда ты смотришь на горы, и тебе кажется, что они движутся, потому что облака плывут слишком быстро.
   Джени, которая никогда не видела ни гор, ни облаков, не могла понять, о чем говорит брат. Но Утрата поняла. Она вдруг задумалась, а потом встала, так же как Джени, и раскрыла руки ветру. Утрата помнила, как это – летать, или ей казалось, что помнила: когда она сидела на скале в бухте, она думала, что парит в небе вместе с чайками. Но сейчас, сколько девочка ни старалась, это чувство не приходило.
   – Это просто ветер дует, – сказал он.
   Утрата открыла глаза и снова села. Тим улыбнулся ей, и она сказала немного обиженно:
   – Зато я могу видеть сквозь стену и то, что за углом.
   – Сочиняешь, – усмехнулся Тим. – Я хочу сказать, что с точки зрения науки, это все чепуха. Что-то вроде прорицаний.
   – Второе зрение – это совсем не прорицание, – возразила Утрата. – Глазами-то ты ничего не видишь.