Болдуин Билл. Легион Кэнби

   Пройдя половину Шестьдесят пятой улицы, Кэнби миновал одну из государственных бесплатных столовых, организованных для того, чтобы "полноправные граждане" самой жизнью были обязаны правительству с его подачками. В эпоху почти полной промышленной автоматизации неквалифицированные рабочие обычно не требовались, хотя для крупных, финансируемых правительством проектов имелся многомиллионный рынок дешевой рабочей силы. Стоявшие в очереди в столовой мужчины и женщины продвигались вперед, словно зомби, почти все - с опущенными головами, избегая встречаться друг с другом взглядами. Кэнби не хотелось верить в то, будто в еду для "полноправных граждан" правительство что-то подсыпает. Ему и самому порой приходилось питаться в бесплатных столовках, когда не удавалось растянуть офицерскую пенсию от одной выплаты до другой.
   Мимо по улице прошелестел важный черный лимузин-глиссер. Зеркальные окна в пассажирском салоне скрывали прилизанных молодых менеджеров, возвращавшихся из одного из незаконных бруклинских "веселых домов", где шли навстречу всем самым немыслимым и порочным желаниям клиента, которые не смогли бы удовлетворить даже специализированные злачные места на "Площади" в Манхэттене. "Веселые дома" содержали многие из товарищей Кэнби, в том числе бывший капитан-лейтенант Ольга Конфрасс, пилот, командовавшая когда-то одним из военных кораблей Девятнадцатого Звездного Легиона.
   Кэнби проследил за тем, как большой глиссер скрылся в одной из боковых улочек, и нахмурился. Лимузины редко попадали в Бруклин по иной причине их пассажиры проживали со скучными ханжескими супругами совсем в других местах.
   Кэнби повезло: сам он принадлежал к классу, которому предоставили избирательное право. Благодаря правительственной пенсии ему и его товарищам, бывшим офицерам, разрешалось прицепиться к самому краешку привилегированной экономической группы. В пунктах выплат они регулярно получали свои пенсии, назначенные сообразно званиям, до которых дослужились на войне. Можно было забрать все выплаты сразу, подсчитанные по актуарным таблицам. Многие так и делали, пожив недолго, зато на полную катушку, а затем, когда деньги заканчивались, обращались в один из спонсируемых правительством Центров Эвтаназии. Те, кому уже все выплатили, не имели права пользоваться даже бесплатными столовыми. Поскольку для людей без имущества или политических связей постоянная занятость оказывалась невозможной, бывшие солдаты неминуемо попадали в негласную прослойку из воров и нарушителей закона. Примером тому служил бывший капитан-лейтенант Пели Мэддер, попытавшийся избежать неизбежного и потерпевший неудачу...
   По незаметному сигналу от бородатого Карло Нанна, бывшего старшины, который не терял бдительности, хотя и стоял, небрежно прислонившись к ржавому фонарю, Кэнби свернул на восток, где Тридцать шестая улица заканчивалась Пятой авеню. Вдалеке, из Манхэттенского сектора, загрязненного и до предела перенаселенного муниципального района Нью-Вашингтона, поднимались древние небоскребы. Справа ряд брошенных космических кораблей, образовывавший бесконечную береговую линию, отделял Кэнби от сероватых вод залива. Отделенный ржавой электрической изгородью, далеко растянувшийся призрачный комплекс когда-то был нацелен на нужды войны, в которой участвовали двадцать две отдельные цивилизации и почти все из четырехсот восьмидесяти трех планет. Теперь все, находившееся за изгородью со стороны залива, быстро разрушалось за ненадобностью. Огромные пакгаузы стояли молчаливые и пустые, с целыми этажами разбитых окон. Повсюду кружил занесенный ветром мусор с улицы. - Громадные доковые краны, словно гниющие трупы гигантских птиц, покрывались ржавчиной. Сами причалы сильно пострадали и от непогоды, и от воды - некоторые уже заваливались на прогнившие сваи.
   После демобилизации Кэнби, которому было некуда ехать, поселился на Стейтен-Айленд - военные редко пускали глубокие корни. Как офицер в отставке он имел право выбрать любую планету и остаться на ней на законных основаниях. Однако Кэнби предпочел никуда не ехать и прибавил неиспользованные транспортные средства к своему пособию. Тогда эта мысль показалась ему очень удачной, как, впрочем, и теперь - правда, по совсем другим причинам.
   К сожалению, жизнь, в которую окунулся Кэнби, вовсе не являлась жизнью - во всяком случае, для тех, кто прежде представлял собой какую-никакую значимость. До войны, как любой полный решимости юноша, Кэнби купался в мечтах и надеждах. Тогда он даже стремился совершить вояж по Галактике - до Перемирия Кэнби летал как-то на прототипе "DH98", достаточно быстром для такого путешествия. Теперь мечты подобного масштаба остались в прошлом если только кампания Немила Квинна по выборам на пост премьер-министра вдруг не окажется успешной. Однако шансы на победу в выборах составляли один из миллиона, даже для кандидатов с такими ресурсами, как у Квинна.
   В первые годы после демобилизации Кэнби сделал все возможное, чтобы найти какую-нибудь стоящую работу. Впрочем, кроме межзвездных полетов, он почти ничего не знал, и никто не проявил интереса к бывшему офицеру старше двадцати пяти лет. В конце концов он сдался, так же как миллионы других ветеранов по всей Империи. Чтобы выжить, Кэнби научился выменивать самоуважение на государственную пенсию.
   Заброшенные причалы кончились как раз перед тем, как Пятая авеню превратилась в Прибрежный бульвар и взяла вправо, к древнему сектору Бей-Ридж. Бывший командир Нэмрон Эмпс - одно время капеллан Девятнадцатого Звездного Легиона - пообещал, что Мэддер будет ждать именно там. Шумные улицы обеспечивали необходимое укрытие от полицейских, неизменно проявлявших бдительность по отношению к таким преступникам, как капитан. К тому стали относиться с опаской после того, как он украл еду в одной из государственных бесплатных столовых - одно из многочисленных преступлений, караемое смертной казнью.
   Кэнби огляделся в поисках знакомого лица в круговороте кипевшей вокруг жизни. Мимо прошла бригада электриков в комбинезонах с затейливыми монограммами. Две мускулистые женщины вели огромный строительный грузовик, который изрыгал едкий дым. На парковой скамье тощий продажный мужчина, расстегнув брюки, демонстрировал свой "товар" трем возможным клиенткам в мини-юбках. Водопроводчики тащили тяжелую десятифутовую трубу. Дюжий молодой человек закатывал в пивную бочки с пивом. Сквозь толпу пробирались мальчишки, шумно играя в понятную лишь им игру. Троица стариков задумчиво попыхивала сладко пахнущими трубками. Оборванная кучка "полноправных граждан", судя по виду, замышляла что-то недоброе. На дорогих глиссерах проезжали дамы с ничего не выражающими лицами. Подпрыгивающей походкой шагал розововолосый администратор с батареей из пяти самоходных портфелей. Торговцы зонтиками при появлении полицейских развеялись как дым. Старинный Бей-Ридж, деятельный и многообразный, с каждым разом привлекал к себе Кэнби все больше и больше. Эти люди были более настоящими, чем все те прилизанные, одинаковые на вид нью-вашингтонские политиканы.
   Из замусоренного входа в переулок Кэнби кивнула полная бородатая фигура, стоявшая возле замызганного магазинчика. Это был Эмпс, обладатель огромнейшего носа, бычьей шеи и непокорных волос. Рядом, откуда-то из полумрака, возникло знакомое круглое лицо Мэддера - его глаза беспокойно двигались. Неожиданно они остановились на Кэнби. Угрюмо поджатые губы растянулись в настороженной улыбке.
   Эмпс тоже улыбнулся, ободряюще похлопал Мэддера по плечу и, завершив свою миссию, затерялся среди прохожих.
   Улыбнувшись Мэддеру в ответ, Кэнби еще раз поискал глазами полицейских, а затем минуя толпу осторожно нырнул в полутемную аллею. Мэддер прятался за осевшим навесом. Как же изменился этот человек! Грязный и растрепанный, он весил в несколько раз меньше, чем в годы службы. Его заросшее щетиной лицо осунулось, а в глазах отражалась затравленность, характерная для тех, кто пребывает в постоянном страхе за жизнь. Одежду Мэддера составляли лохмотья, и от него пахло так, будто он ночевал в канализационной трубе, что вполне могло оказаться правдой.
   - Командир, - хрипло прошептал бедолага, - слава Богу, вы пришли!
   Кэнби положил руку на трясущееся плечо Мэддера.
   - Похоже, тебе пришлось туго, лейтенант, - ласково заметил Кэнби.
   - Так точно, командир, - признался Мэддер слабым голосом. - Хуже, чем я мог представить. А теперь они еще не подпускают меня к центрам эвтаназии. Я нужен им для публичных наказаний. Если бы я только знал, никогда не стал бы...
   - Не оглядывайся назад, лейтенант, - перебил Кэнби, ободряющее сжимая его плечо. - Перед тобой снова открылось будущее - осталось только шагнуть ему навстречу. - Он достал из летной куртки конверт. - У меня есть билет на гиперпоезд до Бомбея на мое имя. Сети Интерпола никогда не простирались так далеко.
   - Бомбей, - протянул Мэддер, словно сомневаясь в собственном голосе. И меня не смогут выследить?
   - Не смогут, - заверил его Кэнби. - Все подготовлено. Тебе нужно лишь попасть на гиперпоезд.
   - Но как я это сделаю? - спросил Мэддер так, будто обнаружил, что все слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. - Не могу же я сесть на поезд в таком виде. От меня.., воняет.
   - Поэтому я кое-что захватил, - сказал Кэнби, доставая сумку. - Тебе помогут стерильные салфетки и чистая одежда, - добавил он с усмешкой. Хотя; боюсь, она будет немного великовата. С тех пор как я тебя видел, ты здорово похудел. Капеллан Эмпс забыл меня об этом предупредить.
   Мэддер покачал головой.
   - Господи, командир, - промолвил он, трогая одежду. - Не важно, как она будет сидеть. Теперь мне многое не по размеру. Зато копам будет труднее меня узнать.
   - Вот это я принес специально для них, - смеясь, сказал Кэнби, доставая парик, накладную бороду и очки. - С такой маскировкой у тебя точно все получится.
   - Боже мой! - Мэддер судорожно сглотнул, его глаза наполнились слезами. - Не могу поверить.
   - Ты ведь просил помочь, не так ли?
   - Так, - еле слышно согласился Мэддер. - Сначала я много раз просил других, но они резко перестали со мною знаться. Остались только вы и командир Эмпс.
   - Забудь о других, лейтенант, - посоветовал Кэнби. - Теперь все будет хорошо. Только доберись до Бомбея, измени имя и начни новую жизнь. Это окажется не так просто, потребуется пара лет тяжелой работы, прежде чем ты сможешь зарегистрироваться здесь как полноправный гражданин.
   Мэддер кивнул.
   - Да. Если меня не будут искать, я продержусь. А тяжелой работы я сроду не боялся. Вы ведь помните, правда, командир?
   Кэнби улыбнулся.
   - Поэтому я и здесь, лейтенант, - заметил он. - И рад тебе помочь.
   - Благослови вас Господь, командир Кэнби, - воскликнул Мэддер, хватая конверт. - Когда-нибудь я так или иначе отплачу вам с лихвой.
   - Пользуйся новой жизнью сам, лейтенант, - возразил Кэнби. - Все, что кусает этих гнилых политиканишек, для меня уже награда.
   Он взглянул на часы.
   - До гиперпоезда на Бомбей осталось меньше получаса. Ныряй в проулок и одевайся. Затем мы вместе дойдем до станции. Так будет проще...
   К полудню Кэнби собирался быть дома. С тем, что у него осталось, он мог скромненько протянуть до следующей пенсии, если не налегать на еду и отложить выплату квартплаты до следующего месяца. Храбро подставив лицо пронзительному ветру, Кэнби сел на один из паромчиков, ожидавших возле древних развалин огромного моста, и улыбнулся. Хотя ему придется немного поголодать, все в Легионе время от времени чем-то жертвовали, когда товарищ-ветеран попадал в беду. Это стоило затраченных усилий и риска хотя бы ради того, чтобы насолить правительству.
   Белгрейвский сектор
   Лондон
   Земля
   В тот же самый день в Лондонском Белгрейвском секторе, как раз за Белгрейв-Сквер, Садир, Первый граф Ренальдо, носился по спальне на третьем этаже своего элегантного особняка, извергая проклятия в адрес двух дворецких и лакея, которые поспешно ретировались из комнаты. По невнимательности Гертруда, помощница дворецкого, уронила одну из любимых запонок Ренальдо. Та закатилась за "подлинную" старинную заслонку от горячего воздуха и упала в трубу, происхождение которой уже затерялось с годами.
   - Вон, сволочи, идиоты! - вопил граф. - И не показывайтесь, пока не заработают ваши убогие мозги!
   Тяжело дыша скорее от гнева, чем от бега, он плюхнулся в кресло, свирепо глядя в пустой дверной проем. "Низкие твари, - мрачно думал граф. Теперь все так. Прислуге просто нельзя доверять!.. Разумеется, сегодня вообще никому нельзя доверять". Он капризно посмотрел на свое отражение в богато украшенном зеркале - ну и денек! Целую неделю ждать благотворительного приема в Галерее Барбикан, чтобы надеть новый елизаветинский костюм - и на тебе...
   Граф был облачен в красновато-коричневые атласные бриджи длиной до колена (специально скроенные с учетом его полноты), желтые шелковые чулки с украшенными белым кружевом подвязками, белую нижнюю рубаху и пышный кружевной воротник. На манекене рядом с зеркалом висел расшитый золотом изумрудный камзол - как положено, с буфами и разрезами. На инкрустированном ночном столике стояла украшенная перьями высокая бобровая шапка, а рядом с нею - пара широких сапог из мягкой черной кожи с пряжками и шпорами. Широкий круглый плащ "а-ля три мушкетера" беспорядочной кучей валялся там, где его в спешке уронил один из лакеев.
   Со стоном Ренальдо вытащил свое тело из кресла: корсет, который он носил, чтобы убрать огромный живот и приподнять обычно впалую грудь, порой причинял большие неудобства. Теперь же, когда бестолковые слуги исчезли, приходилось завершать туалет самому - довольно трудная задача, учитывая сложное историческое одеяние, к которому часто прибегало дворянство Имперской Земли.
   Как высокородный отец, а до него - дед, Ренальдо был маленького менее двух метров - роста. Он обладал коротенькими толстыми пальцами, выступающим животом и тонкими ножками. Посещая лондонский университет, Ренальдо занимался спортом, но жизнь в роскоши и страсть к хорошей кухне превратили когда-то многообещающего атлета в тучную краснолицую развалину, когда графу не исполнилось еще и тридцати. Теперь, в возрасте пятидесяти восьми лет, половину из которых он в той или иной форме употреблял табак, у Ренальдо заметно испортились зубы. Его лицо - круглое и белое, словно сырой пирог с мясом - испещрили следы многочисленных венерических заболеваний, коими Ренальдо неоднократно страдал в молодости. Щеки покрывала сеть крошечных синих капилляров, что говорило о чрезмерном увлечении графа многими вещами.
   Лишь в его маленьких, близко посаженных глазках - недоверчивых и неизменно алчных - отражалась какая-то жизнь.
   Ренальдо оглядел комнату, недовольный даже великолепной обстановкой семнадцатого века. Потолок украшала роскошная роспись в стиле сверхнатурализма кисти Верри, запечатлевшего английскую королеву Анну в аллегорическом образе Справедливости в окружении Нептуна, Британии, Изобилия и Мира. На стенах висели пять из шести гобеленов на тему Битвы при Соулбей, изготовленные семейством Пойнтц в Мортлейке и Хаттен-Гардене в тысяча шестьсот восьмидесятые годы. Впечатляющий мраморный камин работы Джеймса Носта (первоначально задуманный для спальных покоев Георга I) сверкал топографическими изображениями горящего угля. Напротив стояла огромная кровать под балдахином, предназначавшаяся для королевы Шарлотты, супруги Георга III. Постель все еще оставалась незаправленной: почти все утро и несколько послеполуденных часов граф "развлекался" со специально принятыми для этого в штат особняка людьми.
   Проковыляв к ночному столику, Ренальдо со стоном - "Чертов корсет!" наклонился за сапогами и направился обратно к креслу. Раздался еще один горестный стон. Усевшись, граф расставил сапоги по обе стороны от себя и с пыхтением взялся за работу, подумывая, нельзя ли хоть ненадолго освободиться от корсета. Разумеется, делать этого было нельзя. Без корсета Ренальдо ни за что не застегнул бы слишком тесные бриджи, за которые проклятый портной Бартоломью так дорого затребовал.
   Выдохнув, граф покачался из стороны в сторону, взял кончиками пальцев правый сапог и поднес к ноге. Впереди ожидало самое трудное. С огромным усилием Ренальдо схватил голенище сапога обеими руками и начал через силу поднимать правую ногу - при этом корсет беспощадно впивался графу в грудь. Однако нога поднялась, недостаточно высоко. От недостатка кислорода закружилась голова. Ренальдо попытался достать до пальцев, наклонив сапог. Но едва граф почувствовал, что нога скользнула в голенище, пришло время сделать вдох - и все испортить. Ренальдо безжизненно распростерся в кресле, едва переводя дух.
   Перед глазами графа замелькали звездочки. Он выругал дворецкого за неуклюжесть и за ужасные обстоятельства, в которых оказался. Какое скотство! Он платил этим тупорылым за то, чтобы работали, и, ей-богу, заставит их работать.
   - Миссис Тимптон... Гертруда! - прогремел голос Ренальдо. - Сюда! Скорее!
   Из-за угла с опаской выглянуло лицо женщины не первой молодости.
   - Да, вы, миссис Тимптон, - подтвердил Ренальдо. - Вы и юная Гертруда. Заходите. Быстро.
   - Вы не накажете нас, хозяин? - спросила Тимптон.
   - Я этого не говорил, - проворчал Ренальдо. - Моя запонка все-таки пропала.
   Тимптон спряталась за дверью.
   - Черт вас обеих побери! Заходите, я сказал! Сейчас же - или лишитесь работы. Вы обе знаете, как сидеть на пособии.
   Он усмехнулся. С ними только так и надо: никто не хочет быть "свободным гражданином".
   Женщины неуверенно двинулись в спальню, опустив головы и глядя в пол. Обе были одинаково одеты в длинные красные жакеты, украшенные золотой тесьмой, белые атласные бриджи, белые чулки и черные домашние туфли с крупными медными пряжками. Гертруда Кресс, тощий подросток с глазами испуганной лани, Ренальдо почти не интересовала. Таких, как она, граф мог нанять для собственного удовольствия сколько угодно. Дороти Тимптон, напротив, представляла собой красивую статную женщину лет сорока пяти с длинными волосами цвета соломы, высоким бюстом и миловидным лицом. Многие годы Ренальдо относился к ней так же, как к хорошо знакомой или удобной мебели. Как к прислуге, а не как к женщине - штатные шлюхи нанимались совсем по-другому. Впрочем, при ближайшем рассмотрении она оказалась совсем ничего...
   - Остановитесь здесь, - приказал граф, когда женщины дошли до середины комнаты.
   Обе повиновались, не поднимая головы.
   - Ну, - с упреком набросился он на них, - где этот лакей, который с вами был?
   Ему никто не ответил.
   Ренальдо почувствовал раздражение. Слугам платят за то, чтобы они отвечали.
   - Вы слышали вопрос?
   - Д-да, господин, - выдавила Тимптон, скользнув взглядом по лицу графа, но избегая его глаз.
   - И где же он? - настаивал Ренальдо, продолжая внимательно разглядывать Тимптон - да, для служанки ее возраста у нее сохранилась вполне приличная фигура. Несколько крупновата, но определенно интересна, особенно большая грудь... Несмотря на совсем недавние старания дорогой проститутки, Ренальдо почувствовал возбуждение.
   - Он в холле, господин, - робко ответила Тимптон.
   - Так позови его сюда, старая шлюха, да поживее.
   - Слушаюсь, господин, - пролепетала Тимптон, лицо которой выдавало замешательство. Она повернулась к двери:
   - Гюнтер! Идите сюда!
   В спальню, тоже уставившись в ковер, ввалился Гюнтер Бекк, неуклюжий угловатый мужчина лет тридцати. Когда-то Бекк повредил левую ногу и, похоже, гордился раной, как будто она придавала ему мужественности.
   Несколько секунд Ренальдо молча хмурился, затем у него родилась смутная идея. Он улыбнулся.
   - Раздевайтесь, - скомандовал хозяин, - все трое.
   - Господин, прошу вас... - взмолилась Тимптон.
   - Молчи, старая кляча, - перебил ее Ренальдо, - если, конечно, не хочешь вернуться обратно на пособие.
   - Нет, господин, - пробормотала служанка и начала расстегивать жакет.
   Вскоре все трое стояли посреди комнаты совершенно голые.
   - Что ж, Бекк, - с усмешкой проговорил Ренальдо, - похоже, ты уже готов поразвлечься?
   - Да, хозяин, - согласился Бекк, пожирая глазами обеих женщин.
   - Какая тебе нравится больше, парень? - поинтересовался Ренальдо со злобной усмешкой.
   - Обе ничего, господин, - ответил Бекк с хриплым смехом, обнажившим отсутствие нескольких зубов. - С бабами я не привередлив.
   - Господин, - вмешалась миссис Тимптон, - Гертруда никогда...
   - Никогда что? - уточнил Ренальдо.
   - Никогда.., еще не была с мужчиной, господин, - сконфуженно сказала служанка, не сводя глаз с пола.
   - Гертруда, - спросил Ренальдо, с изумлением оборачиваясь к девушке, неужели ты еще ни с кем не спала?
   - Нет, господин, - прошептала она, ее щеки зарделись, словно от лихорадки.
   - Что ж, при твоей внешности не скажу, чтобы я очень удивился, бросил Ренальдо и повернулся к старшей женщине. - Отлично, миссис Тимптон, - продолжал он. - Оставлю ее на потом. Но теперь бедному Гюнтеру не приходится выбирать - и вы не хуже меня видите, что ему срочно нужна ваша помощь.
   Гюнтер хохотнул.
   - Это точно, хозяин, - поддакнул он. - Без помощи не обойтись.
   - Гертруда, - с ухмылкой приказал Ренальдо, - будь добра, принеси вон то мягкое кресло для Гюнтера и миссис Тимптон. - Он показал на богато украшенное старинное кресло возле камина. - Поставь его передо мной, чтобы мне все было видно.
   С несчастным видом девушка протащила кресло через всю комнату и поставила его прямо перед графом.
   - Прекрасно, - похвалил ее тот, с широкой улыбкой подавая Тимптон и Бекку знак. - Ну а вы, голубки, - на кресло. Надеюсь, вы знаете, что делать. - Ренальдо хихикнул. - Да, Гертруда, - вдруг добавил он, - встань поближе ко мне, чтобы ты могла лучше видеть, чего лишена...
   ***
   В первые часы следующего дня, после сердечного вечера с лордами в старинном Центре Барбикан, где Ренальдо пожертвовал Мировому Оперному Обществу четверть миллиона кредитов, граф поспешил домой и вернулся к своим занятиям. Весь вечер он думал о более интересном деле - деле, о завершении которого уже должен был получить известие по личной системе связи. В спешке Ренальдо почти не замечал окружавшей его великолепной обшивки из темного орехового дерева. На полках стояло более тысячи красиво переплетенных томов, некоторые из которых датировались серединой пятнадцатого века. Небрежно швырнув шляпу с перьями на редкий глобус двадцатого века добавленный к коллекции графа лишь несколько недель тому назад, - он тяжело опустился в резное кресло перед чудесным письменным столом девятнадцатого века, сделанным для молодого Эдуарда VII, когда тот еще был принцем Уэльским.
   После прикосновения к кнопке выяснилось, что огромный письменный стол переоборудован для более современной роли. Его крышка бесшумно раздвинулась, обнажив мощную рабочую станцию, что вызвало на напомаженном лице графа довольную улыбку. Он чрезвычайно гордился своим - пусть и поверхностным - владением "современной" техникой. И, по правде сказать, Ренальдо действительно удалось преуспеть в том, что имело отношение к информационным наукам. Он обнаружил, что знания, или по крайней мере их демонстрация, полезны для его полуофициального статуса первого лорда Адмиралтейства.
   Все знали, но никто не признавался в том, что каждый член политического класса так или иначе контролировался посредством обширного богатства знати. Наиболее же могущественные представители знати - державшие в руках поистине гигантские состояния - обычно специализировались в какой-либо конкретной правительственной сфере. Сферой интересов Ренальдо являлся Флот. С тех пор как несколько лет тому назад Ренальдо выкупил у покойного графа Глостера титул первого лорда Адмиралтейства, он направил значительные средства на финансирование избирательных кампаний определенных политиков, нацеленных на контроль огромной бюрократической машины, которая управляла Имперским Космическим Флотом Земли. По сути, последний протеже Ренальдо, некий Дэвид Лотембер, лишь недавно вступил в должность министра.
   Впрочем, в тот день ум Ренальдо занимали другие корабли исключительно личные. Не имея других особенных забот, кроме накопления богатства и погони за удовольствиями, граф увлекся весьма выгодной работорговлей.
   Вскоре после первых гиперсветовых путешествий жители Земли с удивлением обнаружили, что вовсе не одиноки в так называемой Внутренней Галактике. Еще удивительнее оказалось то, что большинство из их соседей выглядело почти так же, как они сами. По общему согласию это связали с таинственными существами, известными исключительно как "боги", которые неизвестно, сколько веков тому назад - "засеяли" многочисленные планеты организмами, развившими "гуманоидные" формы тела. Поскольку эти особые "семена богов" продолжали развиваться беспорядочно, многие из культур все еще находились на примитивных уровнях. Как и следовало ожидать, различные жители Земли захватывали на более слабых планетах рабов - подобно тому, как их предприимчивые предки много веков тому назад грабили побережье Африки.
   Факт, что порочная практика являлась совершенно незаконной и заслуживала смертного приговора, который неоднократно приводили в действие, пугал даже Ренальдо. Хотя его позиция в Палате знати, вероятно, при случае спасла бы ему жизнь, никто не смог бы за это поручиться. За последние годы целый ряд знати помельче публично казнили за работорговлю. Даже если бы Ренальдо удалось этого избежать, защита стоила бы баснословных средств и погубила бы его репутацию. Поэтому он держал на особом счету кругленькую сумму, которую капитану его невольничьего судна следовало использовать в случае ареста. На эти средства почти всегда можно было купить свободу - да еще осталось бы достаточно, чтобы заплатить капитану за молчание.