Болдуин Билл. Легион Кэнби

   - Набирать команды? - возмутился Кэнби. - Я даже не заикался об этих кораблях, а ты...
   - Ладно, ладно, командир, - успокоила его Петерсон. - Но имей в виду, ты все равно никуда не денешься. Я раскусила тебя еще до того, как мы успели раздеться Твои глаза полны звезд, и ты никак не сможешь это отрицать - Чего-то наверняка полны, - буркнул Кэнби - Ей-богу, даже если бы у меня набралось четыре команды, куда я дену эти корабли? В мою квартиру они ну никак не впишутся!
   Петерсон кивнула.
   - Да, - согласилась она. - Это даже я не продумала., пока. Но послушай, командир, почему бы тебе просто не запросить пенсию? Возня с бумагами займет почти шесть недель, тем более что впереди праздники. А к тому времени, если что-то не заладится, аннулируешь все и останешься при своих интересах. Как ты на это смотришь?
   - Как на бредятину. - Кэнби усмехнулся. Петерсон обладала энергией, энтузиазмом и верой, способными сдвинуть горы. Он пожал плечами. - Чтобы я еще раз снял кого-то в корабельном парке...
   - Стоп! Разве мы плохо провели время?
   - Это меня и пугает, - проворчал Кэнби.
   - Ну, командир...
   - Лейла, да я понятия не имею, с какой стороны взяться за оформление пенсионных выплат. Прежде чем я смогу кого-то набирать, придется начать с Управления делами ветеранов.
   - Да нет, командир, - возразила Петерсон. - Я знаю все порядки. Доверься мне.
   - Что значит, ты знаешь все порядки? - удивился Кэнби.
   - То и значит, - спокойно ответила Петерсон.
   - Не понимаю...
   - В общем, вечером по дороге на работу я сама зашла в Управление ветеранов и спросила.
   - Гм-м, Петерсон, не слишком ли ты в себе уверена? - с сарказмом протянул Кэнби.
   - Нет. Я уверена в тебе. - Она достала из кармана казенного вида конверт. - Понимаешь, командир, я как раз подала на свою пенсию. Мне показалось, тебе понадобятся лишние бабки на неучтенные мною расходы. И еще.. - добавила она с задумчивой улыбкой, - раз я теперь вхожу в твой новоиспеченный Легион, между нами больше ничего не будет. - Затем Петерсон подмигнула Кэнби и добавила:
   - С завтрашнего дня.
   Позднее, перед тем как уснуть, Кэнби решил, что как только на следующее утро подаст заявление на получение всех пенсий, сразу же начнет искать ветеранов, с которыми поддерживал связь - в основном из своего же Легиона. Если удастся найти кого-то еще, кто рискнет забрать пенсии, это будет третий сумасшедший.
   Колумбийский сектор
   Нью-Вашингтон
   Земля
   В тот же самый вечер, в нескольких сотнях миль южнее, Дэвид Лотембер завершал долгий день, проверяя доклад по ситуации со средствами массовой информации. Доклад только что поступил из Отдела Флота по контролю над СМИ и распространению информации, сверхсекретной организации, размещавшейся всего в нескольких милях восточное, в историческом (поэтому заметно обветшавшем) здании Пентагона. Из-за необходимости фигурировать на публике, которая появилась у политиков в связи с возникшими накануне в Лондоне проблемами, Лотембер приступил к ответственной работе только теперь.
   Доклад представлял собой прогноз намеченных СМИ событий на период следующих тридцати дней. Лотембер пользовался им для того, чтобы определить важное для своей карьеры дело - первый с его участием старт частей Флота в далекий космос. Важно было убедиться в том, что других событий, способных отвлечь СМИ от освещения мероприятия Лотембера, а значит, отвлечь от него общественность, не намечено.
   Сосредоточившись, он тщательно штудировал страницу за страницей. Казалось, каждый день обещал по крайней мере одно событие, которое могло стоить Лотемберу зрителей в часы самого популярного экранного времени. Наконец, проштудировав семь дней, Лотембер нашел девятого декабря сто двадцать минут затишья, которые захватывали полдень!
   - Ева! - произнес Лотембер по внутреннему каналу связи. - Срочно зайдите ко мне.
   В считанные секунды в комнату грациозно вплыла Ева Толтон, стройная блондинка в туфлях на платформе, прибавлявшей к ее росту не меньше трех дюймов. В плотно обтягивающем джемпере, она выглядела и двигалась, как героиня порнокомикса. Ее подлинную сущность выдавали одни лишь глаза. В них проскальзывало выражение человека, просчитывающего каждый свой жест начиная с первых утренних шагов в туалет и кончая последним, вырвавшимся из-под очередного покровителя, воплем имитированного экстаза.
   - Вызывали, господин министр? - спросила Толтон.
   - Вот, - бросил Лотембер, показывая на дисплей на своем письменном столе. - Видишь этот пробел во времени? Прищурившись, она наконец ответила:
   - Да, господин министр.
   - Проследи за тем, чтобы никто - и нигде - не занял эфир на эти два часа, - распорядился Лотембер, откидываясь в кресле, чтобы получше разглядеть маленькую тугую грудь Евы. - Понятно?
   Женщина нахмурилась.
   - Н-но, кажется, это работа отдела по контролю...
   - Это твоя работа! - рявкнул Лотембер. - Мне плевать, кто - или как сделает ее для тебя. Твоя задача - обеспечить результат. Или, ей-богу, ты опять вернешься на улицу и будешь продавать свою задницу там, а не в Парламенте. Ясно?
   В глазах женщины промелькнул страх, а ее пальцы коснулись губ.
   - Вы ведь обещали, что не.., посадите меня на пособие. Помните? хриплым шепотом спросила она. Лотембер с издевкой рассмеялся.
   - Ты не окажешься на пособии до тех пор, пока будешь исполнять мои указания. А нет - тут же начнешь питаться в бесплатных столовках. На улице полно таких, кто что угодно готов предложить за твою работу - сама знаешь. А теперь убирайся и пошли за этим идиотом Дженнингсом - да побыстрее.
   - Слушаюсь, господин министр, - сказала женщина и опрометью бросилась вон из комнаты.
   Ее уход вызвал на красивом лице Лотембера довольную улыбку. Несомненно, Толтон испугалась. Его это даже немного возбудило. Что ж, полезно время от времени припугнуть людей - чтобы побегали на полусогнутых.
   Рассмеявшись, министр откинул голову на спинку кресла. Устрашая других, он проявлял совершенно чудесную власть, которую принесла с собой новая должность. Все вертелось вокруг власти - именно она обеспечивала многочисленные удовольствия.
   Еще шире улыбаясь, чтобы обнажить ряд безупречных зубов, Лотембер взглянул в богато оправленное зеркало, которое повесил на стене справа от стола. Министр особенно нравился себе с правой стороны - хотя и слева в его профиле не к чему было придраться...
   Размышления Лотембера прервал голос Толтон по внутреннему каналу связи:
   - Капитан Дженнингс по вашему приказу прибыл, господин министр.
   - Впустите, - произнес Лотембер. Капитан тотчас же вошел.
   - Да, господин министр? - любезно спросил он. Дженнингс нисколько не запыхался - очевидно, не очень спешил. Лотембер решил запомнить это - он еще покажет Дженнингсу, что для него важнее всего. Но чуть позже возможно, завтра после обеда. Теперь же Лотемберу требовалась вся энергия для более трудной работы - общения. Неудивительно, что бывшим военным не везло в политике - они не имели необходимой утонченности. Каким образом Немилу Квинну удалось преодолеть проблему, оставалось почти за гранью понимания Лотембера.
   - Дженнингс, - с кислой миной начал он, - постарайтесь осознать указания, которые я намерен вам дать.
   - Постараюсь, господин министр, - ответил Дженнингс ничего не выражающим голосом.
   - Да, - язвительно проворчал Лотембер. - Надеюсь. - Он еще раз показал на свой дисплей. - Видите это окно во времени? - спросил министр так, будто разговаривал с пятилетним ребенком.
   - Девятого декабря, от одиннадцати ноль-ноль до тринадцати ноль-ноль, господин министр? - уточнил Дженнингс.
   Лотембер собрался было отругать капитана за казарменный стиль, но передумал.
   - Именно, - подтвердил он, раздраженный тем, что у его тупицы подчиненного напрочь отсутствуют представления о том, как общаются в приличном обществе - или какие-либо эмоции во время разговора.
   - Хорошенько запомните, Дженнингс, - приказал Лотембер. - Эта дата теперь имеет самое непосредственное отношение к вашему пребыванию во Флоте. Сейчас я все объясню. Вы готовы?
   - Готов, господин министр.
   - Хорошо. Теперь вы лично отвечаете за подготовку эскадры из необходимого числа военных кораблей, достаточно экипированных, к отправке в течение этих часов - именно в этот день. Она должна отомстить космическим пиратам за нападение на лайнер "Королева Анна". - Он посмотрел Дженнингсу в глаза. - Вы ведь помните то пиратское нападение, Дженнингс? Именно вы доложили мне о злодеянии.
   - Да, господин министр, - ответил Дженнингс своим ровным бесстрастным голосом. - Я помню.
   - Еще раз хорошо, Дженнингс, - заметил Лотембер. - Для военного вы подаете надежды. Далее, эскадра отправится в течение этих часов - но только после подходящей церемонии, во время которой я сообщу людям планеты о ее миссии. Надеюсь, это вам тоже понятно?
   - Понятно, господин министр, - ответил Дженнингс. Еще более раздраженный тем, что у Дженнингеа напрочь отсутствуют какие-либо чувства, и злой от собственной неспособности его напугать, Лотембер закусил губу. За годы службы ему встречались такие же истуканы, как этот капитан. Очевидно, подавленные присутствием начальника, они говорили, только когда их о чем-то спрашивали. По большей части Лотембера это устраивало. К сожалению, теперь ему было просто необходимо, чтобы его распоряжение оказалось выполнено в точности. Стоявший перед ним человек не выказывал волнения, однако он слышал угрозу. К тому же ни одного военного, с которым Лотемберу приходилось иметь дело, не радовала перспектива уйти на пенсию. Поэтому капитану явно ничего не оставалось, кроме как сделать все от него зависящее. Внезапно Лотембер захотел, чтобы этот человек вместе с непробиваемой стеной, которую воздвиг вокруг себя, как можно быстрее покинул министерский кабинет.
   - Повторите мои указания, Дженнингс, - приказал Лотембер, - и убирайтесь.
   - Слушаюсь, господин министр, - ответил Дженнингс, глядя куда-то поверх головы начальника таким пристальным взглядом, что, казалось, он прожжет стену. - Я должен подготовить эскадру из нужного числа военных кораблей, достаточно экипированных, чтобы отыскать пиратов, атаковавших космический лайнер "Королева Анна". Эскадре надлежит стартовать девятого декабря до тринадцати ноль-ноль после церемонии, которую вы проведете и которая начнется в одиннадцать ноль-ноль того же дня.
   - Боже правый, Дженнингс, вы когда-нибудь проявляете чувства? Вы хотя бы улыбаетесь?
   - Редко, господин министр. Лотембер покачал головой.
   - Вот как, - сухо прокомментировал он и, недолго подумав, снова покачал головой. - Ладно, Дженнингс, похоже, вы все поняли. А сейчас идите и выполняйте.
   - До свидания, господин министр, - вежливо произнес Дженнингс и, развернувшись на каблуках, скрылся в дверях, словно призрак.
   Лотембер долго сидел за столом, недовольный состоявшимся общением. "Солдафоны чертовы", - пыхтел министр. Ну ничего, он им еще покажет! Всем этим сукиным детям, которые работают на Дэвида Лотембера, - снизу доверху. Приближается день - и он уже не за горами, - когда все они задрожат под его властью. Так им и надо!
   Налив себе из тяжелого золотого сосуда бокал холодной ароматизированной ключевой воды, Лотембер напился, а затем, поглядывая на часы, нажал на кнопку селектора.
   - Толтон, - рявкнул министр. - Эта Лиддл еще здесь?
   - Здесь, господин министр, - ответила Толтон. - Пригласить ее к вам?
   - Боже, - съязвил Лотембер, - неужели и так не понятно, тупица? Разумеется, пригласи.
   Сказав это, он просиял. Остилла Лиддл, известная сводница, явилась, чтобы помочь ему подготовиться к приближавшемуся дивертисменту Квинна. Из всех проституток Вашингтонского сектора она поставляла самых лучших молодых, старых, мужчин, женщин и трансвеститов обоих полов. Услуги Лиддл стоили недешево, однако теперь Лотембер мог себе это позволить. К тому же на дивертисменте он - наконец-то! - намеревался привлечь к себе всеобщее внимание.
   Поднимаясь на ноги при виде сводницы, Лотембер милостиво улыбнулся и в пояс поклонился ей.
   - А, миссис Лиддл, - произнес он, целуя ее кольцо с огромным бриллиантом, - как вы добры, что посетили мой скромный офис.
   6 декабря 2689г., земное летосчисление
   На борту "KV388 "SW799", в космосе неподалеку от Торриигтона/190-Ми
   Находясь на орбите планеты, известной как Торрингтон/190-Ми, Кобир нетерпеливо барабанил пальцами по пульту и смотрел, как казавшийся уже миллионным по счету жалкий "челнок-скотовоз" отрывается от "Умбрики" и берет курс на посадку. Под бдительным наблюдением кирскианцев еще пятьдесят гуманоидов были отправлены на родную планету. Внизу располагалась цивилизация, дошедшая до ранних этапов паровой техники. Пожалуй, лет через двести - триста обманутые бедолаги смогут разобраться, что с ними произошло. Вне всякого сомнения, эти люди зафиксировали все, что видели. Передовая техника, с которой они столкнулись, сэкономит им по меньшей мере сотню лет проб и ошибок на пути к звездам.
   - Сколько партий еще осталось? - спросил Кобир, когда в рубку вошел Эмиль Липпи. Липпи нахмурил брови.
   - На мой взгляд, Николай, еще десятка два. Если по-прежнему останутся на ходу все четыре "челнока" невольничьего судна, сможем отбыть не позднее утренней вахты. Эти подонки захватили немалый куш. И, судя по реакции снизу, догадываюсь, что они нисколько не скрывались.
   - Значит, не церемонились, - бросил Кобир.
   - Это еще слабо сказано, - заметил Липпи. - Во время полета я видел разрушенные деревни и огромные выжженные участки. У мерзавцев вовсе не было нужды в таких разрушениях - вряд ли вооруженным пусть даже небольшими дисрапторами и бластерами людям опасны солдаты на лошадях. - Он сжал кулаки. - Эти работорговцы заслуживают самого сурового наказания, Николай.
   Кобир закрыл глаза и кивнул. К сожалению, теперь ему самому приходилось отвечать за этих самых работорговцев, а он еще понятия не имел, что с ними делать. В конце концов, если бы Кобир попытался сдать работорговцев каким-нибудь властям в Галактике, вместе с ним арестовали бы и его со всей командой.
   - Выбор невелик, Эмиль. Или отпустить их.., или убить. Последнее предпочтительнее. Иначе они просто вернутся сюда и снова устроят то же самое.
   - Похоже, человечество не слишком пострадает, если лишится таких подонков, - заключил Липпи, глядя сквозь гиперэкраны на отвратительный "скотовоз", находящийся на орбите в сотне ярдов от правого борта кирскианцев.
   - Пожалуй, ты прав, - рассудил Кобир. - Но раз их придется уничтожить, будет лучше, если они вызовут как можно меньше сочувствия.
   - Верно... - начал было Липпи, а затем щелкнул пальцами. - Кажется, я придумал, как использовать одного из них, который вызывает мало сочувствия.
   Кобир поднял бровь.
   - Тогда ты просто гений, - сказал он старому другу. - Поделись.
   - Подумай, Николай, - предложил Липпи. - Работорговля - дорогое удовольствие, которое не обходится без кучи взяток - не говоря уже о покупке и оборудовании судна с его "челноками" и экипажами. Разве я не прав?
   - Предположим, что прав, - согласился Кобир.
   - К тому же такое предприятие совершенно незаконно, и для тех, кого на этом ловят, почти всегда кончается фатально, - продолжал Липпи. - Надеюсь, с этим ты тоже согласен, Николай?
   - Абсолютно, - ответил Кобир. - Я сам наблюдал за публичной казнью самых высокопоставленных лиц - правда, недолго.
   - Из этого следует, - заключил Липпи, - что тот, кто финансирует подобную экспедицию, ворочает огромными суммами. Поэтому является идеальной мишенью для шантажа. Спасая свою шкуру, он может крупно раскошелиться.
   - А-а, - воскликнул Кобир с понимающей улыбкой. - Теперь до меня начинает доходить, куда ты клонишь.
   - Так как тебе моя идея с шантажом, Николай? - спросил Липпи.
   Кобир улыбнулся.
   - Отличная идея, Эмиль, - ответил он. - К тем, кто отдает приказания, у меня не больше сочувствия, чем к тем, кто их исполняет. Раз нам, вероятно, придется убрать исполнителей, похоже, шантаж еще слишком хорош для того, кто организовал это злодеяние. - Кобир нахмурился. - Занятно. До сих пор я почти не думал о настоящем хозяине. Ты знаешь, кто это?
   - Нет, Николай, - едва улыбаясь, ответил Липпи. - Так же как и ты, в последнее время я не заглядывал дальше того, чем непосредственно занимался.
   - Интересно, кто настоящий главарь? - вслух размышлял Кобир. - Как ты думаешь, члены экипажа нам скажут?
   - Наверное, - проговорил Липпи. - Если знают. Кобир кивнул.
   - Подозреваю, что хотя бы один должен знать, - произнес он. - Такие рискованные злодеяния, как работорговля, лучше всего проводить при возможно меньшем числе посредников.
   - Ценное замечание, Николай, - согласился Липпи. - Тогда наибольшее подозрение падает на Жоржа Корто, капитана корабля.
   - Пожалуй, ты прав, - поддержал друга Кобир. - Похоже, не очень покладистый парень. Сомневаюсь, что он будет словоохотлив. Пусть даже хозяин корабля и не семи пядей во лбу, скорее всего он должен иметь что-то против капитана, чтобы в случае провала тот не раскололся.
   Липпи улыбнулся.
   - Позволь мне этим заняться, Николай. У тебя слишком слабый желудок, когда дело доходит до пыток.
   - Как и у тебя, - парировал Кобир, - если только за последние пару лет ты совершенно не изменился.
   - Нет, не изменился, - с усмешкой заверил его Липпи. - Впрочем, на наше счастье, с нами летит Роза Гамбини, а она как раз заядлая любительница подобных развлечений.
   Кобир поднял брови.
   - Раз с нами такой специалист, нам действительно крупно повезло, - с улыбкой ответил он. - Хочет капитан или нет, в конце концов он выложит нам все, что знает.
   - Надеюсь все же, - проворчал Липпи, - ублюдок станет сопротивляться и немного помучается за содеянное над этими несчастными пленниками.
   7 декабря 2689 г., земное летосчисление
   Лондон
   Земля
   Спустя почти тысячелетие вознесение Маргариты, завершающее оперу Гуно "Фауст", по-прежнему поднимало публику на ноги, в том числе и Садира, Первого графа Ренальдо - особенно если партию колоратурного сопрано исполняла великолепная французская певица Бриджит Фуре. С благоговейным трепетом тучный Ренальдо выбрался из резного кресла в личной ложе и присоединился к крикам "Браво!", перемежавшим вал аплодисментов. Возле Ренальдо со сдержанным удовольствием аплодировала великолепно одетая куртизанка, в точности подражая поведению лорда Отго Гаспари и его более хорошо сложенной спутнице - гостям Ренальдо на тот вечер.
   Наконец занавес упал в последний раз, и в зале включили свет.
   - Прошла почти тысяча лет, - восторгался Ренальдо, когда они выходили из ложи, - а музыка продолжает жить своей жизнью и никогда не стареет. Жемчужина! Настоящая жемчужина!
   - В самом деле жемчужина, - согласился лорд Гаспари, протискиваясь сквозь разодетую публику в вестибюль. - Кстати, о жемчужинах, - добавил он с плутоватым выражением, - наверное, вы уже слышали о чудесном повторном появлении звездного огня "Юлий Цезарь". Ренальдо невольно поймал ртом воздух.
   - Как вы сказали - звездный огонь "Юлий Цезарь"? - едва слышно на фоне общего гула переспросил граф. - Это та знаменитая драгоценность, что исчезла во время прошлой войны?
   - Именно она, мой дорогой Ренальдо, - с улыбкой ответил Гаспари. - Я подумал, что вас это может заинтересовать.
   Ренальдо почувствовал, как его сердце забилось в три раза чаще. Звездный огонь "Юлий Цезарь"!.. Граф мечтал об этом драгоценном камне с тех пор, как достаточно повзрослел, чтобы понять, какую власть способно принести своему владельцу такое сокровище.
   По чистой случайности обнаруженные во время ранних межзвездных экспедиций, великолепные драгоценные камни естественным образом "рождались" только на двух крупных астероидах, остатках какой-то гигантской кометы, пронесшейся сквозь Галактику миллионы лет назад. Звездный огонь "Юлий Цезарь" являлся самым крупным и самым совершенным камнем своего рода из когда-либо добытых. Более пятисот лет его ревностно охраняла владевшая им семья Иполито, кирскианских наследников Лазаро Иполито, который волей провидения оказался на астероидах во главе экспедиции, отправленной на поиски всего лишь иридия. Затем, во время войны, камень таинственным образом исчез - его пропажа неразрывно связывалась с двумя убийствами старших наследников Иполито.
   Ренальдо тотчас же насторожился.
   - Разумеется, мне это интересно, - ответил он, рассеянно кивая важного вида господам и дамам, встречавшимся ему в инкрустированном золотом главном вестибюле Боже, как бы они все завидовали владельцу "Юлия Цезаря"! Тогда уж никто не посмел бы смеяться за его спиной. Набрав в грудь побольше воздуха, Ренальдо взглянул Гаспари в глаза - Почему я не слышал об этом по своим каналам? - подозрительно спросил граф, когда они садились в лимузин Гаспари - узкое лицо, козлиная бородка и усы придавали ему несколько сатанинский вид - с галльским равнодушием пожал плечами Пока граф протискивался на сиденье, Гаспари с деланной озабоченностью нахмурился.
   - Кто знает, мой добрый Ренальдо, - произнес он - Вероятно, мои источники оказались лишь немного быстрее - наверное, вы услышите новость завтра.., или послезавтра - Или никогда, - нетерпеливо рявкнул Ренальдо, почти забыв о стройной куртизанке, которая уже выскользнула из платья и, к видимому восторгу более полной спутницы Гаспари, раздвинула ноги.
   - В этих.., э-э.., источниках говорилось что-нибудь о цене? - спросил Ренальдо, в тысячный раз напоминая себе о том, что послание от Корто опаздывает уже на пять дней Гаспари улыбнулся, глядя, как обе дамы сомкнулись возле него в объятиях, медленно, с присвистом дыша.
   - Цена невероятно велика, Ренальдо.
   - Да, это мне понятно. Пожалуй, вы могли бы связать меня с нужными сторонами, чтобы я навел справки.
   - Ах, мой дорогой граф, - проговорил Гаспари, пододвигаясь чуть ближе к Ренальдо, - вы все время так много думаете о делах! Взгляните, предложил он, показывая на женщин, шумно занимавшихся сексом. - Эта забава предназначена не только для них, но и для нас тоже. После первого раза их страсть никогда не достигает вершины с прежней остротой. Так что получайте удовольствие, друг мой!
   Ренальдо состроил недовольную гримаску, однако кивнул и замолчал, а Гаспари начал расстегивать брюки Раз он упомянул о "Юлии Цезаре", значит, у него имелись какие-то свои планы на этот счет. Впрочем, если проявить теперь настойчивость, то в конечном итоге камень обойдется Ренальдо намного дороже. Со вздохом он тоже расстегнул брюки.
   - Вы правы, Гаспари. Поговорим об этом позже, в более подходящей ситуации.
   Тем не менее молчание Корто никак не выходило у Ренальдо из головы.
   ***
   Солнце осветило горизонт Лондона с восточной стороны, когда Ренальдо вернулся в свой пышный особняк недалеко от Белгрейв-сквер. Граф направился прямо в кабинет - на этот раз не попав шляпой в глобус пятнадцатого века. Извлекая из письменного стола станцию, Ренальдо включил сеть и отступил назад, ожидая, пока мощные компьютеры примутся за работу. Всю ночь он безуспешно пытался сосредоточиться на развлекавших их с Гаспари куртизанках - хотя, по совести говоря, там было на что посмотреть. Однако более важные заботы не позволяли получить полное удовольствие. Теперь он мог наконец всецело заняться распределением финансов, которые ему потребуются, чтобы завладеть звездным огнем "Юлий Цезарь".
   Впрочем, окончательной цены Ренальдо так еще и не узнал. По-прежнему поддразнивая его, Гаспари открыл лишь одно: доступ к драгоценности имел он - и только он. Ренальдо понимал, что это правда. Жадный аристократ Гаспари никогда не заявлял, что не мог доказать, - особенно когда дело касалось крупных сумм.
   Выходит, прежде чем Ренальдо наконец вступит во владение сокровищем, из рук в руки перейдет огромная масса наличных денег. К счастью, не оставалось сомнений в том, что Гаспари обратился к Ренальдо первому. Теперь речь шла только о деньгах - и о быстром доступе к ним.
   Когда станция ожила, граф довольно улыбнулся. Мурлыкая мотив из вечернего "Хора ангелов", Ренальдо примостился на краешке кресла и просмотрел списки сообщений, разыскивая среди них послание от своего "композитора".
   Хмурясь, граф бесплодно вглядывался в экран, изучая каждую колонку, на случай, если сообщение ошибочно попало не в тот раздел.
   Снова никакого результата..
   - Проклятие, - выругался Ренальдо сквозь зубы - Черт бы его побрал!
   Сейчас отсутствие новостей было плохой новостью Он взглянул на часы К утру работорговец опоздает с посланием на полные шесть дней. Набрав в грудь побольше воздуха, граф еще раз углубился в список поступившей информации.
   Ничего...
   Ренальдо охватило отчаяние Каждый день пути умирало определенное число рабов. Снаряжая такой корабль, приходилось раскошеливаться на определенные средства жизнеобеспечения: продукты, обработка отходов и тому подобное. Все это дорого стоило. Разумеется, оборудуя невольничьи суда, думали не об удобствах, а лишь о том, как сохранить жизнь рабов при самых низких затратах. Во-первых, требовалось знать, какую примерную прибыль можно ожидать от "среднего" раба, во-вторых, подсчитывалась приблизительная общая стоимость груза. Это число, поделенное на стоимость корпуса корабля-работорговца (с учетом новых средств жизнеобеспечения), давало суммарный выигрыш. Чем больше было это число, тем больше маршрутов приходилось сделать, прежде чем инвестор чувствовал выгоду. Смысл работорговли и заключался в скором получении прибыли.