– Итак, дама моя! – агрессивно начал он. – Вы призываете меня на заре по делу, не терпящему отлагательств, а сами нежитесь в ванне! Пожалуйста, немедленно оденьтесь и соблаговолите объяснить мне, о чем идет речь. Вы же знаете, что я не терплю вставать так рано!
   Озадаченная дама Сибрит перегнулась через край бассейна, схватила накидку, прикрылась ею и встала.
   – Прошу прощения, сеньор, – тихо произнесла она. – Но я вовсе не посылала за вами…
   – Как? – взорвался Ранти Анг. Он плохо выспался, был в дурном настроении, и его ментальный контроль трещал по всем швам. – Вы осмеливаетесь утверждать, что шифрованное послание, которое я только что получил, исходит не от вас?
   – Клянусь всем самым святым в мире, я не посылала вам послания, – спокойно ответила дама Сибрит. – Кто его вам вручил?
   Ранти Анг бросил на супругу подозрительный злобный взгляд:
   – Дама из вашего ближайшего окружения передала его одному из капитанов Пурпурной гвардии…
   – Сеньор мой, послание исходило не от меня. Боюсь, вам уготовили ловушку…
   Ироничная усмешка перекосила накрашенные губы Ранти Анга.
   – Ловушку? Мне, сеньору Сиракузы? Вы сошли с ума, дама моя! Вы отдаете себе отчет в том, что сказали? У кого хватит наглости устраивать ловушку сеньору Сиракузы? Вы слишком скучаете, дама моя… Быть может, мне стоит разрешить вам взять любовника!..
   Презрительный, ядовитый тон не обезоружил даму Сибрит. Она возразила твердым голосом:
   – Кто мог устроить вам ловушку, мой сеньор?.. Те же самые лица, которые решили убить сеньоров Конфедерации Нафлина. Те же самые, которые организовали заговор против Тиста д'Арголона и его друзей…
   Лицо Ранти Анга внезапно разгладилось. Слова дамы Сибрит заинтриговали и позабавили его.
   – Черт возьми! Вы, случаем, не колдунья? Что вы знаете о событиях, которые имели место во дворце асма?
   – Ничего определенного, мой сеньор… Но поскольку вы меня спрашиваете, могу познакомить вас с теми слухами, которые ходят в моих апартаментах. Говорят, к примеру, что сеньор Сиракузы предал законы Конфедерации, а самое главное, законы гостеприимства, организовав для сеньоров союзных миров западню, в которой их ждала смерть. Говорят, что один из сеньоров, Лист Вортлинг с Маркината, был всего лишь шестнадцатилетним юношей. Говорят также, что сеньор Сиракузы, предав старую дружбу, которая объединяла его семью с семьей Арголонов, закрыл глаза на убийство Тиста и Марит, а также других придворных, чьей единственной целью было сохранение сиракузских традиций и культуры… Говорят очень многое… Хотите, чтобы я продолжила, или этого достаточно, мой сеньор?
   Она произнесла свою тираду монотонным, почти чужим голосом. В тишине раннего утра это безликое перечисление звучало надгробной речью. Черты Ранти Анга посуровели и напряглись.
   – Продолжайте, дама моя! – едва слышно приказал он.
   – Хорошо, мой сеньор… Говорят, что сеньор Сиракузы передал половину наследия своих предков скаиту Паминксу, а вторую половину – чужаку Спергусу. Говорят, что коннетабль предал и собирается выступить против сеньора Сиракузы, готовя ему незавидную участь… Говорят…
   – Хватит! Хватит! – взорвался Ранти Анг, окончательно выйдя из себя. – Как… как вы осмеливаетесь говорить со мной в таком тоне?
   Дама Сибрит выдержала яростный взгляд, вперившийся в нее. В этом ее заслуги не было: она знала, она видела все это в своем сне.
   – Успокойтесь, мой сеньор, меня вовсе не охватил запоздалый приступ мужества! Мы, вы и я, люди без будущего… Вы – потому что утеряли всяческий контроль над правительством вашей планеты, а я – потому что имею несчастье быть вашей женой. Именно это прозрение позволяет мне так откровенно высказываться… Проницательность человека, у которого не осталось надежд… С тех пор как я переступила порог этого дворца, мой сеньор, для меня важным было только одно: завоевать вашу любовь, как бы смешно это вам ни казалось. Поскольку я не придворная дама, а провинциалка. Иными словами, девушка, воспитанная в культе долга. Меня соединили с вами, и для меня этот союз вылился в обязательство полюбить вас… Это может выглядеть смешным, неуместным, пустым – не знаю чем? Но это так: я хотела вас любить, и я ваша жена!.. Но вы меня бросили, вы оставили мне в удел одинокие ночи, вы публично унизили меня с этим жалким чужаком Спергусом, вы отказались от моего тела. Однако тайными уголками женской души я продолжаю надеяться на вашу любовь… Похоже, мой сеньор, настал момент нашей окончательной разлуки! До того, как мы по-настоящему узнали друг друга. Ибо, не сомневайтесь, послание было обманом для того, чтобы заставить вас прийти сюда, в мои апартаменты в полном одиночестве, выманить вас из надежного охраняемого убежища… Отдалить от личной гвардии… Вы – в смертельной опасности!
   Встревоженный утверждениями дамы Сибрит, ее словами, которые она буквально отчеканила, Ранти Анг был поколеблен ее уверенностью. Он быстро обвел спальню взглядом, остановил глаза на мыслехранителях, застывших у кровати.
   – Но здесь только мои мыслехранители, вы и я! – заявил он, пытаясь говорить беспечным тоном. – Что касается вашего… толкования событий, они не совсем ошибочны, но далеко не полны. Вы делаете поспешные заключения из фактов, не зная ключа к ним. Пример: то, что обычный, вульгарный язык называет предательством, является государственной необходимостью!.. У вас узкое мышление придворной сплетницы! Пожалуйста, дама моя, постарайтесь возвыситься над своим состоянием женщины и провинциалки! Вы накануне торжественного момента, когда вас коронуют императрицей вселенной! Для истории вы станете супругой первого императора постнафлинской эпохи и основательницей новой династии! Разве такая перспектива не заслуживает небольшого величия души?
   Дама Сибрит перешагнула через бортик бассейна и подошла к супругу так близко, что складки ее накидки коснулись его плаща.
   – Мой сеньор, к сожалению, должна вам сообщить, что вы никогда не станете императором! – медленно произнесла она с презрением и жалостью. – Неужели вы настолько ослеплены своей смешной страстью к юному осгориту? Разве вы не видите, что творится вокруг вас?
   – Замолчите! – выкрикнул Ранти Анг.
   Не в силах сдержаться, он влепил молодой женщине сильнейшую пощечину. Следы его пальцев отпечатались на бледной щеке дамы Сибрит, на ее ресницах повисли слезы. Она не отступила, не сделала ни малейшей попытки защититься. Он впервые дотронулся до нее.
   – Замолчи, или я разведусь с тобой, грязная… девчонка! Слышишь? Разведусь! Не думай, что защищена от моего гнева тем, что ты дочь Алоиста де Ма-Джахи, друга моего отца! Я без колебаний отошлю тебя в провинцию, даже если мне придется целыми ночами убеждать муффия Церкви Крейца аннулировать наш брак! Это не составит особого труда: он у нас так и не состоялся! А если этого будет мало, я учиню самый громкий скандал во всей сиракузской истории!..
   У нее дрожали губы и подбородок, но она старалась глядеть ему прямо в глаза. Щека ее приятно горела. Она поняла, что ей понравился этот приступ насилия. Как некогда ей нравился острый запах рогатых шигалинов, запах пота работников ее отца…
   – Простите меня, дама моя, – смущенно пробормотал Ранти Анг. – Но вы вывели меня из себя!.. Я достаточно наслушался вас сегодня утром. Сейчас я отправлюсь, чтобы разобраться с этим посланием… Берегитесь, если солгали! Прощайте!
   Он махнул своим мыслехранителям и быстрыми шагами пересек спальню.
   В момент, когда он собирался переступить порог двери, в апартаменты дамы Сибрит ворвался эскадрон притивов и остановил его. Удивленный Ранти Анг отступил на шаг и наткнулся на своих мыслехранителей.
   – Кто… кто разрешил вам входить сюда? Немедленно освободите дорогу!
   Разъяренный сеньор Сиракузы попытался прорваться через цепь притивов, но наемники сомкнули ряды и не дали ему выйти. Дама Сибрит, наблюдавшая за происходящим, уже предвидела, как будут развиваться события. Ранти Анг бросил нерешительный взгляд назад. В апартаментах его супруги были и другие выходы, но поскольку он никогда не посещал ее, то не знал, где они расположены. Его охватила паника. Он знал, что притивы – простые исполнители. Он вдруг вспомнил слова дамы Сибрит: вы в смертельной опасности, мой сеньор… Она была права, кто-то расставил ему ловушку, кто-то постарался удалить его из крыла, где было полно тайных проходов, которые он оборудовал и закодировал, и разлучить с Пурпурной гвардией…
   Синий бурнус коннетабля разорвал цепь наемников. Увидев его в спальне, Ранти Анг воскликнул:
   – Господин коннетабль! Быть может, вы удосужитесь объяснить мне, что здесь происходит! Что эти наемники делают в апартаментах моей супруги…
   Паминкс не ответил. Его лицо полностью скрывалось в многочисленных складках капюшона.
   – Я жду ваших объяснений! – рявкнул Ранти Анг, чья самоуверенность таяла с каждой секундой.
   – Мы ждем более квалифицированную персону, чем я, чтобы ответить на ваш вопрос, – ответил Паминкс. – И не пытайтесь убежать через потайные выходы: все они перекрыты.
   Металлический голос коннетабля, как всегда, звучал безлико. Ранти Анг побледнел и повернулся к своим невозмутимым мыслехранителям, словно призывая их в свидетели:
   – Господин коннетабль, отдаете ли вы себе отчет в том, что берете в заложники сеньора Сиракузы? В заложники!.. Немедленно прикажите этим людям, этим убийцам, чье присутствие, как я вам уже говорил, нежелательно на нашей планете, покинуть помещение! Это оскорбление не скоро сотрется из моей памяти. Будьте в этом уверены!
   – Не стоит гневаться, мой сеньор, – сказал Паминкс. – Гнев нарушает контроль эмоций. На ваши законные вопросы вскоре будут даны всеобъемлющие ответы…
   – Я вас увольняю! – закричал Ранти Анг – Увольняю! Моя личная гвардия знает, где я нахожусь: она явится с минуты на минуту! И поверьте, коннетабль Паминкс, вы очень долго будете жариться на огненном кресте, чтобы ощутить вкус горьких сожалений о своем проступке!
   В это мгновение наемники расступились и пропустили новый отряд, состоявший в основном из полицейских в темно-синих комбинезонах и крейцианских кардиналов в пурпурных облеганах и лиловых накидках. Среди них Ранти Анг узнал кардинала Фражиуса Моланали, человека с розовым кукольным личиком, доверенного лица муффия Барофиля Двадцать Четвертого во всех делах, касающихся взаимоотношений Церкви и Государства. Он также узнал своего брата Менати, чье квадратное, массивное лицо растягивало кромку его черно-белого капюшона.
   – Сеньор, мой брат, я вижу, вы в большой ярости! – саркастически бросил Менати. – Где же ваш пресловутый контроль эмоций!
   – Признайтесь, есть от чего! – возразил уязвленный Ранти Анг, овладевая собой. – Все эти люди, которых вы видите здесь и с которыми, полагаю, вы заодно, мешают мне вернуться к себе!
   Присутствие Менати, который обычно раздражал его, одновременно интриговало и успокаивало Ранти Анга. Он заметил, что карие глаза его брата часто останавливались на даме Сибрит, застывшей посреди спальни.
   – Порицать можно только одного человека, мой сеньор, – продолжил Менати Анг. – И этот человек я… Действительно, кодированное послание исходило от меня.
   Он говорил веселым шутливым тоном, словно речь шла о безобидной светской игре без особых последствий. Ранти Анг понял, что проиграл. Ценой невероятного усилия воли он сумел сдержать свой гнев и страх и спокойно возразил:
   – Так мне нравится больше! Поскольку вы просили их прийти, попросите теперь уйти. Таким образом, каждый вернется к себе, и все встанет на свои места.
   Кардиналы, в особенности Фражиус Моланали, восхищенно следили за словесной перебранкой братьев Анг. Они вкушали радость от реванша над сеньором Ранти, чьи нападки, оскорбления и унижения им приходилось неоднократно сносить. К тому же он безнаказанно попирал власть Церкви и публично демонстрировал нравы, которые противоречили крейцианским догмам. Час расплаты настал.
   – Я вижу, что вы меня совершенно не поняли, мой сеньор, – произнес Менати. – Если я приказал этим людям помешать вам покинуть эти апартаменты, то только по той причине, что вы отсюда живым не выйдете. Сегодня я с помощью нашей святой Церкви и нашего верного коннетабля забираю то, что «персты судьбы» по ошибке вручили вам. Брат мой, ваше царствование заканчивается именно в этот момент!
   Ранти Анг, как раненый зверь, огрызнулся в последний раз: – Моя Пурпурная гвардия законопослушна! Они мне верны! Вы считаете, что они позволят вам действовать по своему усмотрению? Если они узнают о вашем предательстве…
   – Предательство? – оборвал его Менати Анг. – Мне кажется, что я только что слышал из ваших уст, что слово «предательство» относится к дворцовым сплетням! К женщинам! К ограниченным умам! Вы предпочли, полагаю, термин «государственной необходимости»… Без преданности своих мыслехранителей вы столь же уязвимы, как и ребенок…
   Ранти Анг быстро обернулся и всмотрелся в красно-белые капюшоны своего эскорта. Он вспомнил, что забыл проверить отпечатки их лиц, когда его вытащил из постели дежурный капитан, вручивший ему послание… Так ли это важно? Все скаиты, мыслехранители или инквизиторы, друзья или враги, были под властью Паминкса…
   – Если мы организовали эту небольшую мизансцену, довольно жалкую, согласен с вами, то только ради того, чтобы пощадить… чувствительность некоторых офицеров Пурпурной гвардии. Их бы шокировало, казни мы вас во сне. Нам не хотелось начинать новое царствование с пролития крови старых верных служителей нашей семьи. Предательство иногда называется предосторожностью… Видите, куда завела неосторожность Тиста д'Арголона… Видите, куда завела неосторожность вашего дражайшего… Спергуса!
   Ранти Анг вздрогнул. Лицо его посерело.
   – Спергус… Что вы сделали со Спергусом? – Голос его был едва слышен.
   Гордость оставила его. Его предали, и он превратился в обычного униженного, отчаявшегося человека, потерявшего контроль над собой.
   Фражиус Моланали не заставил себя просить, чтобы вынести приговор. От резких движений нижних челюстей затряслись его вислые щеки.
   – Священный трибунал Церкви, собравшийся на исключительное заседание в ночь на двадцать второе малинуса, решил, что некто Спергус Сибар, уроженец сателлита Осгор, виновен в животной сексуальной практике, противоестественной и кощунственной. Посему Спергус Сибар приговорен к муке на медленном огненном кресте. Искупление его преступлений началось с восходом Розового Рубина, звезды первого дня. Он выставлен на публичное обозрение на площади Артибанических Войн, дабы каждый сиракузянин узнал о наказании, которое ждет любого врага божественного Слова Крейца.
   За словами кардинала последовала мертвая тишина. В душе Ранти Анга лопнула последняя пружина. Он был подавлен, его голубые глаза излучали неизмеримую печаль.
   – Признайтесь, что вам очень повезло, брат мой! – снова заговорил Менати Анг. – Вас защищает ваш ранг. Вы избежите ужасающей муки, которая ждет малыша-осгорита.
   – Быть может, покончим поскорее! – прошептал Ранти Анг.
   – Вы правы. Не стоит продолжать дольше положенного этот ужасный спектакль.
   По ментальному приказу Паминкса в спальню вошел скаит в черном бурнусе. Ранти Анг с горечью вспомнил, что сам содействовал увеличению бюджетных затрат на программу развития ментальных убийц. Он профинансировал создание инструмента своей смерти. Какая важность!.. Ему казалось, что он слышит крики агонии Спергуса на огненном кресте. И нашел в себе силы повернуться к даме Сибрит:
   – Прощайте, дама моя. Простите мне все оскорбления. Вы заслуживали лучшего супруга, чем я. Вы правы: я прожил слепцом… Прощайте…
   По щекам дамы Сибрит текли слезы. Она не сумела заставить этого человека полюбить себя, но она на него не злилась. И улыбнулась с невероятной нежностью. Она хотела, чтобы он унес по ту сторону жизни иной образ, образ женщины, которую мог бы полюбить. Скаит в черном остановился в трех шагах от Ранти Анга.
   Осклизлые холодные щупальца принялись шарить в мозгу сеньора Сиракузы. Ему казалось, что они обрывают нервные связи, соединявшие два полушария. Невероятная боль разрослась внутри его черепа. Он рухнул на пол. Его пальцы, усыпанные кольцами, заскребли по мраморным плитам, сжались, разжались. Открытые застывшие глаза, казалось, смотрели в глубину черного капюшона. Искривленный рот походил на усмешку.
   – Отнесите его тело в зал крематория! – приказал Менати Анг полицейским. – Господа кардиналы, прошу вас сообщить населению через СМИ, головидение и галактическое радио новость о кончине сеньора Ранти Анга, сына Аргетти Анга. Планетного дня траура не будет. Он будет сожжен в кругу самых близких… Кардинал Моланали, вам лично поручается сообщить новость муффию Барофилю Двадцать Четвертому.
   – Будет исполнено в соответствии с вашими пожеланиями, мой сеньор. – Кардинал поклонился.
   И вышел в сопровождении пурпурно-фиолетовой когорты иерархов Церкви. Полицейские накрыли труп саваном и погрузили его на носилки с магнитной подвеской.
 
   Менати Анг подошел к даме Сибрит, которую ужаснуло и оскорбило убийство, совершившееся на ее глазах. Младший Анг напоминал хищника, кружившего вокруг добычи. Он долго смотрел на нее, вглядываясь в распущенные волосы. Перевел взгляд на шею, на видневшуюся грудь, поднимавшую тяжелую ткань накидки. В его карих глазах зажглись огоньки желания.
   – Я уличаю вас в бесстыжем отсутствии облегана, дама моя! – вполголоса протянул он. – Но стоит отблагодарить Крейца, эта забывчивость только усиливает блеск вашей красоты!
   Она гордо вскинула голову и спокойно выдержала его пристальный взгляд.
   – Убейте меня! – пробормотала она. – Убейте меня немедленно!
   На грубом лице Менати Анга появилась жестокая улыбка.
   – Убить вас, дама моя! Неужели вы мечтаете об этом?.. Стереть с лица планеты такую грацию, такую красоту? У меня нет намерения убивать вас… Я предназначаю для вас более славное, более достойное будущее! Я никогда не допущу ошибки брата!
   – У меня осталось лишь одно будущее – смерть!
   Она выплюнула эти несколько слов с высокомерным презрением. Сон ее сбылся во всех подробностях, но она проснулась, не досмотрев его до конца. Вернее, проснулась, чтобы не знать конца. Она больше боялась себя и своих странных порывов, чем Менати Анга.
   – Ах, легендарная гордость и мятежный дух Ма-Джахи… Вы – истинная дочь Аллоиста. Я питаю к вам глубочайшее и истинное уважение!.. Знаете ли вы, дама моя, что люди, обеспечивающие безопасность дворца, недавно арестовали некую… Алакаит де Флель?
   Кровь дамы Сибрит застыла в жилах.
   – У нее было кодированное послание, которое наши специалисты сумели расшифровать… Что касается ваших двух сыновей, Джонати и Бернельфи… Она, увы, пришла слишком поздно. Ночью их обнаружили мертвыми…
   – Вы – чудовище! – застонала дама Сибрит и зарыдала.
   – Ну что вы, дама моя, возьмите себя в руки! Не устраивайте спектакль! Не старайтесь уверить нас в своем материнском чувстве! Ваши дети были зачаты в пробирке, а не в вашем чреве! Вашу дочь Ксафит пока пощадили… А Алакаит де Флель грозит суд по обвинению в государственной измене. Участь этих двух персон зависит только от вас…
   Как и во сне, зубы Менати Анга сомкнулись на ее шее, и она вдруг поняла, что этот укус ей нравится.
   – Чего вы ждете от меня?
   – Некоторого… скажем, сотрудничества… Не пытайтесь преждевременно свести счеты с жизнью, иначе Ксафит и ваша компаньонка отправятся за вами сразу же после вашей смерти… Я хочу исправить жестокую несправедливость судьбы, которая отдала вас моему брату. Отдала… Соединить вас с ним означает то же самое, что отдать опталий человекозверю с Жетаблана! Говорят, он даже не лишил вас девственности… Поверьте мне, я сумею воздать вам те почести, которых вы заслуживаете.
   Дама Сибрит всем своим телом жадно впитывала слова Менати Анга, но дух ее отказывался соглашаться с ним.
   – Вы думаете, что, демонстрируя свою профессию убийцы, вы воздаете мне почести? Будьте вы тысячу раз прокляты, Менати Анг!
   – Пожалуйста, дама моя, умерьте силу своего голоса! Множество хищных птиц только и ждут, чтобы отправить вас на огненный крест! Вас, вашу дочь и даму Алакаит де Флель… Не кощунствуйте на публике! Кардинал Фражиус Моланали видел вас без облегана, а это достаточный повод, чтобы потребовать вашего осуждения и уничтожения всего вашего потомства! Напротив, если вы покажете свое понимание, весь мир будет лежать у ваших ног…
   Она было открыла рот, чтобы возразить, но он остановил ее жестом руки.
   – Не говорите ничего, дама моя. Я вижу в ваших прекрасных глазах только печаль. И не буду вам больше надоедать. Меня зовут дела новой империи. Ваши мыслехранители вернутся к вам после моего ухода. До скорого, дама моя… И не забывайте, если хотите, чтобы жили Ксафит и Алакаит де Флель, вы тоже должны жить!
   Он кивнул на прощание и вышел.
   Его мыслехранители присоединились к нему в коридоре. И когда решил, что наконец укрылся от проницательности коннетабля, он дал волю некоторым своим мыслям. Главной из них была мысль, как найти средство отделаться от все более и более неудобного союзника, каким был Паминкс.

Глава 13

   Это произошло давно, очень давно… После Третьего Великого Конца, после ядерной чумы, после того, как Мать-Земля поглотила почти всех своих детей, после того, как большинство уцелевших перебило друг друга, после того, как от землян осталась всего лишь горстка людей…
   Одни, оголодав, взяли приступом города-крепости, где укрылись вторые. Были массовые убийства, грабежи, насилия. Они пожрали друг друга. И тогда те, кто остался в живых, бросили свои транспортные машины, грязные и несущие смерть, покинули лежащие в руинах города, отказались от войн, оставили тех людей, кого поразила ядерная чума или безумие… Они оставили позади себя отравленные воды, залитые, сотрясаемые судорогами земли, реки лавы и реки крови… Одни собрались в гигантских звездолетах, отправились на поиски других миров, рассеялись по вселенной и воссоздали на иных звездных мирах человечество… Но тем, кому не хватило места в кораблях, пришлось остаться.
   Именно о них я говорю, о тех, кто укрылся в горах Гимлаях, о тех, кто превратил Мать-Землю в Эдем. Пока старый мир угасал, они научились беседовать с материей. Они отбросили догмы и жрецов, священные тексты и скрижали с заповедями. И материя подчинилась их воле. Им не было нужды работать: деревья в избытке приносили плоды, растения и животные покорно кормили их, одно время года сменяло другое, хрусталь превратился в дома, деревни, города, окруженные светом…
   Они научились говорить с летающими камнями. Им было достаточно обратиться к камню с просьбой перенести их в другое место, усесться на его шершавую спину, и камень неслышно взмывал вверх, выше тех птиц, которых называли орлами, выше облаков. Камни были неутомимы и летали над долинами, над океанами, над реками. Даже дети летали на камнях: они не рисковали упасть или заблудиться, ибо дух материи следил за ними, как любящий отец. То было благословенное время, и каждый занимал свое место по справедливости… Сколько времени длились эти времена? Я не знаю и не уверен, что они осознавали понятие времени. Я даже не уверен, что они умирали…
   Вулканический пепел постепенно покрыл всю поверхность Матери-Земли. В ее плодородном чреве зародилась новая жизнь. Появились новые растения, и их корни и листва справились с ядерной чумой, с химической чумой и залечили раны…
   А потом горных людей охватило безумие…
   Однажды между двумя хрустальными городами разгорелся спор. Предметом раздора стало поле с летающими камнями, расположенное на полпути между двумя городами… Каждый город провозгласил себя владельцем этого поля. Это было глупостью: разве можно обладать воздухом, землей, огнем, водой?.. Полагаю, что в этот момент жрецы или фанатики, люди, чьи уста извергают ненависть, сочли себя хранителями истины, а сердца остальных оказались достаточно иссушенными, чтобы пить их слова, как чистую воду… Но я всего-навсего усталый старик, я не владею истиной и не хочу судить…
   Каждый избрал свою судьбу. Каждое существо, каждая деревня, каждый город встал на сторону одних или других. Одни утверждали, что Творец изгнал остальных из своего Горнего Сердца, а остальные возражали, что им лучше помолчать, ибо они утеряли поддержку Духа Материи. Они начали писать слова с заглавной буквы, а когда люди начинают писать слова с заглавной буквы, значит, они готовы убивать ради принципов.
   Словесные схватки вылились в конфликты мыслей…
   Так началась ужасная Война Мыслей, которая тянулась долгие века. Такова правда: они убивали друг друга беспощадными смертоносными мыслями. Горная цивилизация, так называемая цивилизация просвещенного человека, рухнула, как некогда рухнула цивилизация атома, которую называли цивилизацией человека мудрого. Деревья перестали плодоносить, источники воды пересохли, хрустальные города были вырваны из земли, могучие приливы затопили континенты. И камни, и те, из-за которых люди разделились, и все остальные, стали пленниками гравитации.
   Долго, очень долго те, кто уцелел в том и другом лагере после этой Войны Мыслей, предавались размышлениям. Они поняли, что не знают, почему сражаются между собой. Время поглотило воспоминания многих поколений, сменявших друг друга с момента начала конфликта.