Страница:
как боги.
Кроме того, на идее клада. Любой бедняк может найти его. И на идее
магии, чрезвычайно важной. Что такое магия? Магия -- это причинность иного
рода. Предположим, что кроме известной нам причинной связи существует
другая. Эта связь может зависеть от случайностей, от кольца, от лампы. Стоит
нам потереть кольцо или лампу, явится джинн. Джинн -- раб, и в то же время
он всемогущ, действуя по нашей воле. Он может появиться в любой момент.
Вспомним историю о рыбаке и джинне. У рыбака четверо детей, он беден.
Каждое утро он забрасывает сеть в море. То, что море не названо, переносит
нас в мир неопределенный. Рыбак подходит к морю и бросает сеть. Как-то утром
он бросает и вытягивает ее трижды: вытаскивает мертвого осла, черепки,
ненужные вещи. Он снова забрасывает сеть (каждый раз произнося
стихотворение), и она оказывается страшно тяжелой. Рыбак ждет, что она полна
рыбы, но вытаскивает лишь кувшин желтой меди, запечатанный печатью Сулеймана
(Соломона). Рыбак открывает кувшин, и из него начинает валить густой дым.
Рыбак думает, что кувшин можно будет продать, а тем временем дым достигает
неба и, сгущаясь, становится джинном.
Кто такие джинны? Это существа, созданные прежде Адама, они подчинены
человеку, хотя могут быть огромными. Мусульмане считают, что джиннами
заполнено все пространство, что они невидимы и вездесущи.
Джинн восклицает: "Хвала Аллаху и его пророку Соломону!" Рыбак
спрашивает джинна, почему он назвал Соломона, который так давно умер, теперь
пророк Аллаха -- Магомет. И спрашивает, почему он был заключен в кувшин. Тот
отвечает, что он один из джиннов, восставших против Сулеймана, и что за это
Сулейман заключил его в кувшин, наложил печать и бросил на дно моря. Прошло
четыреста лет, и джинн поклялся отдать все золото мира тому, кто его
освободит. Но освобождение не пришло. Он поклялся научить языку зверей и
птиц того, кто его освободит. Шли века, множились обещания. Наконец он
поклялся убить своего освободителя. "Пришло время выполнить клятву. Готовься
к смерти, о мой спаситель!" Этот гнев странным образом делает джинна похожим
на человека и, пожалуй, привлекательным.
Рыбак испуган, он делает вид, что не верит рассказу, и спрашивает: "Как
ты, чья голова касается неба, а ноги -- земли, мог уместиться в столь малом
сосуде?" Джинн отвечает: "Маловерный! Сейчас убедишься". Он уменьшается и
исчезает в кувшине, а рыбак затыкает кувшин и грозит ему.
История продолжается, и вот уже героем становится не рыбак, а царь,
затем повелитель Черных островов, и в конце сюжетные линии соединяются --
явление, характерное для "Тысячи и одной ночи". Здесь можно вспомнить
китайские шары один в другом или русских матрешек. В "Дон Кихоте" мы находим
нечто подобное, но не в такой степени, как в "Тысяче и одной ночи". Кроме
того, все повествование заключено в рамку пространной основной истории,
известной вам: истории султана, которому изменяла жена и который, чтобы
избежать повторения измен, решил каждую ночь брать новую жену и на следующее
утро лишать ее жизни. Так продолжалось до тех пор, пока Шахразада не решает
спасти остальных, удерживая султана историями, которые остаются
незаконченными. Так проходит тысяча и одна ночь, и она показывает султану
сына.
Истории внутри историй создают странное ощущение почти бесконечности,
сопровождаемое легким головокружением. Подобного эффекта добивались и
авторы, писавшие намного позже. Таковы книги "Алисы" Льюиса Кэрролла или его
роман "Сильви и Бруно", где сны внутри снов множатся и разветвляются.
Тема снов -- одна из излюбленных в "Тысяче и одной ночи". Изумительна
история двух сновидцев. Некий житель Каира однажды во сне услышал голос,
приказывающий ему идти в Исфахан, где зарыт клад. Он предпринимает
длительное и опасное путешествие и в Исфахане, усталый, ложится отдохнуть во
дворе мечети. Он оказывается среди воров, не подозревая об этом. Всех их
берут под стражу, и кади спрашивает, что привело его в этот город. Египтянин
рассказывает. Кади хохочет во всю глотку и говорит: "О безрассудный и
легковерный! Трижды мне снился дом в Каире с садом, в котором солнечные
часы, источник и смоковница, а вблизи источника зарыт клад. Я ни разу не
поверил ' обману. Возьми монету, уходи и больше не приходи в Исфахан". Тот
возвращается в Каир: в сновидении кади ! он узнал свой собственный дом. Он
начинает копать неподалеку от источника и находит клад.
В "Тысяче и одной ночи" слышатся отголоски Запада. Мы находим здесь
приключения Одиссея, только Одиссей зовется Синдбадом Мореходом. Некоторые
приключения совпадают (Полифем). Чтобы возвести чертог "Тысячи и одной
ночи", трудились поколения людей, и эти люди -- наши благодетели, оставившие
нам в наследство эту неисчерпаемую книгу, претерпевшую столько превращений.
Я говорю о превращениях, поскольку первый текст, опубликованный Галланом,
довольно прост и, возможно, наиболее привлекателен, он не требует от
читателя ни малейшего усилия; без этого первого текста, как справедливо
заметил капитан Бертон, невозможны были бы последующие варианты.
Галлан опубликовал первый том в 1754 году. Книга вызвала возмущение, но
вместе с тем очаровала рассудочную Францию Людовика XIV. Когда говорят о
романтизме, имеют в виду гораздо более позднее время. Мы можем сказать, что
романтическое течение берет начало в тот момент, когда кто-то в Нормандии
или в Париже прочитал "Тысячу и одну ночь". Он вырвался из мира предписаний
Буало и вошел в мир романтической свободы.
Затем происходят следующие события: открытие плутовского романа
французом Лесажем; публикация шотландских и английских баллад,
осуществленная Перси к 1750 году. А к 1798 году романтизм в Англии
начинается творчеством Колриджа, которому привиделся во сне хан Хубилай,
покровитель Марко Поло. Мы видим здесь, как удивителен мир и как
взаимосвязаны события.
Появились другие переводы. Перевод Лейна снабжен энциклопедией
мусульманских обычаев. Антропологический и непристойный перевод Бертона
выполнен с использованием лексики XIV века, странным английским языком,
изобилующим архаизмами и неологизмами, языком, не лишенным прелести, но
иногда трудным Для чтения. Затем появляются вольная в обоих значениях этого
слова версия доктора Мардрюса и немецкий перевод Литтмана, передающий
оригинал буквально, но лишенный его очарования. Сейчас, к счастью, у нас
есть и испанский вариант, созданный моим учителем Рафаэлем
Кансиносом-Ассенсом. Книга опубликована в I Мексике, возможно, этот перевод
-- лучший, он снабжен комментарием.
Самая известная сказка "Тысячи и одной ночи" не найдена в оригинальных
вариантах. Это "Аладдин и волшебная лампа". Она появляется у Галлана, и
Бертон безуспешно искал ее в арабских и персидских текстах. Он подозревал,
что Галлан фальсифицировал сказку. Слово "фальсифицировал" кажется мне
несправедливым и злым. У Галлана было такое же право придумать сказку, как и
у ночных сказителей. Почему не предположить, что, переводя столько сказок,
он захотел создать одну сам и осуществил это желание?
История не заканчивается сказкой Галлана. Де Куинси в своей
автобиографии пишет, что для него в "Тысяче и одной ночи" одна сказка
несравненно выше других, и это сказка об Аладдине. Он говорит о маге из
Магриба, который приходит в Китай, потому что знает, что там живет
единственный человек, способный достать волшебную лампу. Галлан говорит нам,
что маг -- астролог и что звезды повелевают ему идти в Китай в поисках
юноши. Де Куинси, у которого великолепная творческая память, помнит это
совсем по-другому. По его версии, маг прикладывает ухо к земле и слышит
бесчисленные шаги людей. И среди этих шагов он распознает шаги мальчика,
которому суждено выкопать лампу. Это, говорит Де Куинси, привело его к мысли
о том, что мир полон соответствий, магических зеркал, что малые события
несут в себе знак больших. Описания того, как магрибский маг приникает ухом
к земле и угадывает шаги Аладдина, нет ни в одном из текстов. Это вымысел,
подсказанный Де Куинси снами или памятью. Бесконечное время "Тысячи и одной
ночи" продолжает свой путь. В начале XIX или в конце XVIII века Де Куинси
вспоминает по-своему. "Ночи" обретают все новых переводчиков, и каждый
переводчик дает свой вариант. Мы, пожалуй, можем говорить о множестве книг
под названием "Тысяча и одна ночь". Две французские -- Галлана и Мардрюса;
три английские -- Бертона, Лейна и Пейна; три немецкие, написанные
Хеннингом, Литтманом и Вайлем; одна -- испанская, созданная
Кансиносом-Ассенсом. Все эти книги различны, поскольку "Тысяча и одна ночь"
разрастается или родится заново. У великолепного Стивенсона в его
великолепных "Новых тысяче и одной ночи" вновь возникает тема переодетого
принца, который осматривает город в сопровождении визиря и с которым
происходят различные приключения. Стивенсон придумал принца Флоризеля из
Богемии и его спутника полковника Джералдина, с которым тот путешествует по
Лондону.
Но это не реальный Лондон, а Лондон, похожий на Багдад, но не на
реальный, а на Багдад "Тысячи и одной ночи".
Есть еще один автор, чьи произведения радуют всех нас, -- это
Честертон, наследник Стивенсона. Фантастический Лондон, в котором происходят
приключения отца Брауна и Человека, который был четвергом, не мог бы
существовать, если бы Честертон не читал Стивенсона, а Стивенсон не написал
бы "Новых тысячи и одной ночи", если бы не читал "Тысячу и одну ночь". Эта
книга столь огромна, что нет нужды читать ее, она запечатлена в нашей памяти
и является частью и сегодняшнего дня
Перевод В. Кулагиной-Ярцевой
Дамы и господа!
Тема сегодняшней лекции -- буддизм. Я не стану углубляться в его долгую
историю, начавшуюся две с половиной тысячи лет назад в Бенаресе, когда
непальский царевич Сиддхартха, или Гаутама, ставший Буддой, привел в
движение колесо дхармы, провозгласив четыре благородные истины и
восьмеричный путь. Я расскажу о главном в этой религии, самой
распространенной в мире. Элементы буддизма сохраняются с V века до Рождества
Христова, то есть со времен Гераклита, Пифагора, Зенона до наших дней, когда
его толкование дал доктор Судзуки в Японии. Эти элементы не изменились.
Сейчас религия пронизана мифологией, астрономией, удивительными верованиями,
магией, но, поскольку тема сложна, я ограничусь тем, что объединяет
различные секты. Оно может соответствовать хинаяне, или малой колеснице.
Отметим прежде всего долговечность буддизма.
Эта долговечность может быть объяснена исторически, хотя такие
обоснования случайны или, лучше сказать, сомнительны, ошибочны. Я думаю, что
существуют две основные причины. Первая -- терпимость буддизма. Эта
удивительная терпимость отличает не отдельные периоды, как в других
религиях, -- буддизм был терпим всегда.
Он никогда не прибегал к огню и мечу, не полагался на их способность
убеждать. Когда Ашока, индийский император, сделался буддистом, он никому не
навязывал свою новую религию. Праведный буддист может быть лютеранином,
методистом, пресвитерианцем, кальвинистом, синтоистом, даосом, католиком,
может быть последователем ислама или иудейской религии без всяких
ограничений. Напротив, ни христианину, ни иудею, ни мусульманину не
дозволяется быть буддистом.
Терпимость буддизма -- это не его слабость, а сама его сущность.
Буддизм -- это прежде всего то, что мы можем назвать йогой. Что означает
слово "йога"? Это то же самое слово, что "yugo" -- "ярмо", которое восходит
к латинскому "jugum". Ярмо, дисциплина, которой подчиняется человек. Затем,
если мы поймем, о чем говорит Будда в первой проповеди в Оленьей роще в
Бенаресе две с половиной тысячи лет назад, мы постигнем буддизм. К тому же
речь идет не о том, чтобы понять, а о том, чтобы почувствовать глубоко,
ощутить душой и телом, причем буддизм не признает реальности ни души, ни
тела. Я попробую доказать это.
Кроме того, есть и еще причина. Буддизм во многом существует за счет
нашей веры. Разумеется, каждая религия представляет собой акт веры. Так же,
как родина представляет собой акт веры. Что значит, не однажды спрашивал я
себя, быть аргентинцем? Быть аргентинцем -- значит чувствовать, что мы
аргентинцы. Что значит быть буддистом? Быть буддистом -- не значит понимать,
поскольку понимание может прийти в считанные минуты, а чувствовать четыре
благородные истины и восьмеричный путь. Не станем вверяться опасностям
восьмеричного пути, поскольку эта цифра объясняется привычкой индусов
разделять и подразделять, а обратимся к четырем благородным истинам.
Кроме того, существует легенда о Будде. Мы можем и не верить в эту
легенду. У меня есть друг японец, дзэн-буддист, с которым мы ведем долгие
дружеские споры. Я говорил ему, что верю в историческую истинность Будды.
Верю, что две с половиной тысячи лет назад жил непальский царевич по имени
Сиддхартха, или Гаутама, который стал Буддой, то есть Пробудившимся,
Просветленным, в отличие от нас, спящих или видящих долгий сон -- жизнь. Мне
вспоминается фраза Джойса: "История -- это кошмар, от которого я хочу
очнуться". Итак, Сиддхартха в возрасте тридцати лет пробудился и стал
Буддой.
Со своим другом буддистом (я не уверен в том, что я христианин, и
уверен, что не буддист) я веду спор и говорю ему: "Почему бы не верить в
царевича Сиддхартху, родившегося в Капиловасту за пятьсот лет до начала
христианской веры?" Он отвечает мне: "Потому что это совершенно неважно,
важно верить в Учение". Он добавляет, следуя скорее фантазии, нежели истине,
что верить в историческое существование Будды или интересоваться им было бы
чем-то наподобие смешения занятий математикой с биографией Пифагора или
Ньютона. Одна из тем для медитаций у монахов в монастырях Китая и Японии --
сомнение в существовании Будды.
Это одно из сомнений, которое они должны преодолеть, чтобы постичь
истину.
Другие религии в большей степени зависят от нашей способности верить.
Если мы христиане, то должны верить в то, что из Божественной Троицы один
снизошел на землю, чтобы стать человеком, и был распят в Иудее. Если мы
мусульмане, то должны верить в то, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Магомет
пророк его. Мы можем быть праведными буддистами и отрицать, что Будда
существовал. Или, лучше сказать, мы можем думать, должны думать, что наша
вера в его историческое существование не важна, важна вера в Учение. Однако
легенда о Будде настолько хороша, что нельзя не попытаться пересказать ее.
Французы уделяют особое внимание изучению легенды о Будде. Они
руководствуются следующим: житие Будды -- это то, что произошло с одним
человеком за короткий промежуток времени. Жизнь его могла сложиться тем или
иным образом. А легенда о Будде просветила и просвещает миллионы людей. Эта
легенда послужила источником множества прекрасных картин, скульптур и поэм.
Буддизм представляет собой не только религию, но и мифологию, космологию,
метафизическую систему или, лучше сказать, ряд метафизических систем,
противоречащих одна другой.
Легенда о Будде просветляет, но вера в нее необязательна. В Японии
утверждают, что Будда не существовал. Но отстаивают Учение. Легенда
начинается на небе. На небе некто в течение веков, буквально в течение
неисчислимого множества веков, совершенствовался, пока не понял, что в
следующем воплощении станет Буддой. Он выбрал континент, на котором родится.
По буддийской космогонии, мир разделен на четыре треугольных континента, а в
центре его золотая гора, гора Меру. Он родится там, где находится Индия. Он
выбрал век, в котором родится, выбрал касту, выбрал мать. Теперь земная
часть легенды. Жила царица Майя. Майя означает "мечта". Царице приснился
сон, который может показаться странным для нас, но не для индусов.
Царица была замужем за царем Шуддходаной; однажды ей приснился белый
слон с шестью клыками, сошедший с золотых гор, который проник ей в левый
бок, не причинив боли. Она проснулась; царь созвал своих астрологов, и они
объявили, что царица произве-
дет на свет ребенка, который может стать либо властителем мира, либо
Буддой -- Просветленным, Пробужденным, которому предназначено спасти всех
людей. Предусмотрительный царь выбрал первое: ему хотелось, чтобы сын стал
властителем мира.
Обратимся к такой детали, как белый слон с шестью клыками. Ольденберг
отмечает, что слон в Индии -- животное домашнее, обычное. Белый цвет всегда
символизирует невинность. Почему клыков шесть? Следует помнить (прибегнем
снова к истории), что число шесть, для нас в какой-то мере непривычное и
взятое произвольно (мы предпочли бы три или семь), воспринимается по-другому
в Индии, где считают, что существует шесть измерений пространства: верх,
низ, перед, зад, право, лево. Белый слон с шестью клыками не кажется индусам
странным.
Царь созывает своих магов, а царица без мук рождает дитя. Смоковница
протягивает к ней ветки, чтобы помочь. Появившись на свет, сын становится на
ноги, делает четыре шага на Север, на Юг, на Восток, на Запад и говорит
голосом, подобным львиному рыку: "Я -- несравненный, это мое последнее
рождение". Индусы верят в бесконечное множество предшествующих рождений.
Царевич растет, он лучший стрелок, лучший всадник, лучший пловец, лучший
атлет, лучший каллиграф, он посрамил всех врачей (здесь можно вспомнить о
Христе и врачах). В шестнадцать лет он женился.
Отец знает -- ему сказали астрологи, -- что сыну грозит опасность стать
Буддой, человеком, который спасет всех других, если познает четыре вещи:
старость, болезнь, смерть и аскетизм. Царь помещает сына во дворце, заводит
ему гарем -- я не назову числа женщин, поскольку оно явно преувеличено -- на
индусский лад. Впрочем, почему не назвать: восемьдесят четыре тысячи.
Царевич живет счастливо; он не знает о страдании, существующем в мире,
от него скрывают старость, болезнь и смерть. В предназначенный день он
выезжает на своей колеснице через одни из ворот прямоугольного Дворца.
Скажем, через северные. Немного проехав, он видит человека, отличного от
всех виденных раньше. Он согбен, морщинист, без волос. Едва бредет, опираясь
На палку. Царевич спрашивает, что это за человек и человек ли это. Возница
отвечает, что это старик и что все мы станем такими, если доживем.
Царевич возвращается во дворец потрясенный. По истечении шести дней он
снова выезжает через южные ворота. Он видит в канаве человека, еще более
странного, белесого от проказы, с изможденным лицом. Спрашивает, кто этот
человек и человек ли это. Это больной, отвечает возница, мы все станем
такими, если доживем. Царевич, еще более обеспокоенный, возвращается во
дворец. Спустя шесть дней он снова выезжает и видит человека, который мог бы
показаться спящим, если бы не мертвенный цвет кожи. Его несут другие.
Царевич спрашивает, кто это. Возница отвечает, что это мертвый и что все мы
станем мертвыми, когда проживем достаточно.
Царевич в отчаянии. Три ужасные истины открылись ему: истина старости,
истина болезни, истина смерти. Он выезжает в четвертый раз. Видит человека
почти нагого, с лицом, исполненным спокойствия. Спрашивает, кто это. Ему
отвечают, что это аскет, отказавшийся от всего и достигший благодати.
Царевич, живший в роскоши, решает оставить все. Буддизм предполагает,
что аскетизм может оказаться полезным, но лишь после того, как жизнь была
испробована. Не считается, что следует начинать с отказа от всего. Нужно
познать жизнь до конца и затем отказаться от нее.
Царевич принимает решение стать Буддой. В этот момент ему сообщают
новость: его супруга Яшодхара произвела на свет сына. Он восклицает: "Узы
окрепли". Это сын, который привязывает его к жизни, поэтому ребенка назвали
Узы. Сиддхартха в своем гареме, он смотрит на прекрасных молодых женщин, а
видит их ужасными старухами, пораженными проказой. Он идет в опочивальню
супруги. Она спит, держа в объятиях младенца. Он хочет поцеловать ее, но
понимает, что, если поцелует, не сможет расстаться с ней, и уходит.
Он ищет учителей. Сейчас мы переходим к той части жизнеописания,
которая может оказаться невымышленной. Зачем показывать его учеником
наставников, которых он затем покидает? Наставники обучают его аскетизму, в
котором он упражняется долгое время. Наконец он падает посреди поля
недвижимый, и боги, глядящие на него с тридцати небес, думают, что он умер.
Один из них, самый мудрый, говорит: "Нет, он не умер; он будет Буддой".
Царевич приходит в себя, идет к ручью, берет немного пищи и садится под
священной смоковницей, мы можем назвать ее деревом закона.
Происходит магическое действие, которому имеются соответствия в
Евангелиях: борьба с демоном. Имя демона Мара. Нам уже встречалось слово
"nightmare" -- "демон ночи". Демон владеет миром, но, ощутив опасность,
выходит из своего дворца. Струны на его музыкальных инструментах порвались,
и вода пересохла в водоемах. Он собирает войско, садится на слона высотою в
неизвестно сколько миль, умножает число своих рук, свое оружие, и бросается
на царевича. Царевич сидит в сумерках под древом познания -- деревом,
выросшим одновременно с ним.
Демон и его войско, состоящее из тигров, львов, верблюдов и чудовищных
воинов, осыпают царевича стрелами. Долетая до него, стрелы превращаются в
цветы. Они мечут в него горы огня, который становится балдахином над его
головой. Царевич медитирует, неподвижный, со скрещенными руками. Возможно,
он знает, что подвергается нападению. Он думает о жизни, он достиг нирваны,
спасения. После заката солнца демон оказывается разгромленным. Продолжается
долгая ночь медитаций; к концу ночи Сиддхартха уже не Сиддхартха, он Будда;
он достиг нирваны.
Он решает проповедовать свое учение. Он поднимается уже спасенный, с
желанием спасти остальных. Он произносит проповедь в Оленьей роще в
Бенаресе. Затем другую -- об огне, в котором, как он говорит, сгорит все:
души, тела, вещи. Примерно в то же время Гераклит Эфесский утверждает, что
все есть огонь.
Религия Будды -- не аскетизм, для него аскетизм -- заблуждение. Человек
не должен чрезмерно предаваться ни плотской жизни из-за того, что жизнь
плоти низменна, неблагородна, постыдна и горестна, ни аскетизму, который
тоже неблагороден и горестен. Он проповедует умеренную жизнь, если следовать
теологической терминологии, уже достигнув нирваны, и проживает сорок с
лишним лет, которые посвятил проповеди. Он мог стать бессмертным, но
выбирает себе момент для смерти, уже обретя множество учеников.
Он умирает в доме кузнеца. Ученики окружают его. Они безутешны. Что им
делать без него? Будда говорит им, что он не существует, что он такой же
человек, как и они, столь же нереальный и столь же смертный, но что он
оставляет им свое Учение. Здесь большое отличие от Христа, который сказал
ученикам, что, если двое из них встретятся, он будет с ними третьим.
Напротив, Будда говорит своим ученикам: "Вам оставляю мое Учение". То есть
он в первой проповеди привел в движение Колесо. Затем следует развитие
буддизма. Его формы многочисленны: ламаизм, магический буддизм, махаяна, или
большая колесница, которая следует за хинаяной, или малой колесницей, дзэн
-- буддизм Японии.
Я полагаю, что существует два буддизма, на первый взгляд почти
одинаковых: тот, который в Китае и Японии, -- дзэн-буддизм. Все остальное --
мифологические выражения, легенды. Некоторые из легенд интересны. Известно,
что Будда умел творить чудеса, но, так же как Иисус Христос, он не любил
чудес, ему не нравилось творить их. Это казалось ему пошлым хвастовством. Я
перескажу одну историю: о сандаловой чаше.
Однажды в одном китайском городе купец приказывает вырезать из куска
сандала чашу. Он помещает ее на высоту нескольких бамбуковых стволов, на
высоченном намыленном шесте. Обещает отдать сандаловую чашу тому, кто сможет
ее достать. Ученые еретики напрасно пытаются добраться до нее. Они хотят
подкупить купца, чтобы он сообщил, что они достигли ее. Купец отказывается,
и тут приходит младший ученик Будды. Его имя не упоминается нигде, кроме
этого эпизода. Ученик поднимается в воздух, шесть раз облетает вокруг чаши,
берет ее и вручает купцу. Когда Будда узнает об этой истории, он приказывает
изгнать ученика за то, что тот занимался таким недостойным делом.
Но и сам Будда творил чудеса. Например, чудо вежливости. Будде нужно
было пересечь пустыню в полуденный час. Боги со всех тридцати трех небес
бросили ему каждый по клочку тени. Будда, дабы не нанести обиды никому из
богов, принял образ тридцати трех Будд, так что каждый из богов видел сверху
Будду, защищенного тенью, которую он ему бросил.
Среди деяний Будды замечательна парабола стрелы. Один человек ранен в
битве и не хочет, чтобы из раны вытащили стрелу. Сначала он узнает имя
лучника, к какой касте он принадлежит, из какого материала сделана стрела,
где стоял лучник, какова длина стрелы. Пока эти вопросы обсуждаются, он
умирает. "Я же, -- 368 говорит Будда, -- учу вытаскивать стрелу". Что такое
стрела? Это Вселенная. Стрела -- это идея "я", всего, что засело в нас.
Будда говорит, что мы не должны терять время на бесполезные вопросы.
Например, конечна или бесконечна Вселенная? Будет ли жить Будда после
Кроме того, на идее клада. Любой бедняк может найти его. И на идее
магии, чрезвычайно важной. Что такое магия? Магия -- это причинность иного
рода. Предположим, что кроме известной нам причинной связи существует
другая. Эта связь может зависеть от случайностей, от кольца, от лампы. Стоит
нам потереть кольцо или лампу, явится джинн. Джинн -- раб, и в то же время
он всемогущ, действуя по нашей воле. Он может появиться в любой момент.
Вспомним историю о рыбаке и джинне. У рыбака четверо детей, он беден.
Каждое утро он забрасывает сеть в море. То, что море не названо, переносит
нас в мир неопределенный. Рыбак подходит к морю и бросает сеть. Как-то утром
он бросает и вытягивает ее трижды: вытаскивает мертвого осла, черепки,
ненужные вещи. Он снова забрасывает сеть (каждый раз произнося
стихотворение), и она оказывается страшно тяжелой. Рыбак ждет, что она полна
рыбы, но вытаскивает лишь кувшин желтой меди, запечатанный печатью Сулеймана
(Соломона). Рыбак открывает кувшин, и из него начинает валить густой дым.
Рыбак думает, что кувшин можно будет продать, а тем временем дым достигает
неба и, сгущаясь, становится джинном.
Кто такие джинны? Это существа, созданные прежде Адама, они подчинены
человеку, хотя могут быть огромными. Мусульмане считают, что джиннами
заполнено все пространство, что они невидимы и вездесущи.
Джинн восклицает: "Хвала Аллаху и его пророку Соломону!" Рыбак
спрашивает джинна, почему он назвал Соломона, который так давно умер, теперь
пророк Аллаха -- Магомет. И спрашивает, почему он был заключен в кувшин. Тот
отвечает, что он один из джиннов, восставших против Сулеймана, и что за это
Сулейман заключил его в кувшин, наложил печать и бросил на дно моря. Прошло
четыреста лет, и джинн поклялся отдать все золото мира тому, кто его
освободит. Но освобождение не пришло. Он поклялся научить языку зверей и
птиц того, кто его освободит. Шли века, множились обещания. Наконец он
поклялся убить своего освободителя. "Пришло время выполнить клятву. Готовься
к смерти, о мой спаситель!" Этот гнев странным образом делает джинна похожим
на человека и, пожалуй, привлекательным.
Рыбак испуган, он делает вид, что не верит рассказу, и спрашивает: "Как
ты, чья голова касается неба, а ноги -- земли, мог уместиться в столь малом
сосуде?" Джинн отвечает: "Маловерный! Сейчас убедишься". Он уменьшается и
исчезает в кувшине, а рыбак затыкает кувшин и грозит ему.
История продолжается, и вот уже героем становится не рыбак, а царь,
затем повелитель Черных островов, и в конце сюжетные линии соединяются --
явление, характерное для "Тысячи и одной ночи". Здесь можно вспомнить
китайские шары один в другом или русских матрешек. В "Дон Кихоте" мы находим
нечто подобное, но не в такой степени, как в "Тысяче и одной ночи". Кроме
того, все повествование заключено в рамку пространной основной истории,
известной вам: истории султана, которому изменяла жена и который, чтобы
избежать повторения измен, решил каждую ночь брать новую жену и на следующее
утро лишать ее жизни. Так продолжалось до тех пор, пока Шахразада не решает
спасти остальных, удерживая султана историями, которые остаются
незаконченными. Так проходит тысяча и одна ночь, и она показывает султану
сына.
Истории внутри историй создают странное ощущение почти бесконечности,
сопровождаемое легким головокружением. Подобного эффекта добивались и
авторы, писавшие намного позже. Таковы книги "Алисы" Льюиса Кэрролла или его
роман "Сильви и Бруно", где сны внутри снов множатся и разветвляются.
Тема снов -- одна из излюбленных в "Тысяче и одной ночи". Изумительна
история двух сновидцев. Некий житель Каира однажды во сне услышал голос,
приказывающий ему идти в Исфахан, где зарыт клад. Он предпринимает
длительное и опасное путешествие и в Исфахане, усталый, ложится отдохнуть во
дворе мечети. Он оказывается среди воров, не подозревая об этом. Всех их
берут под стражу, и кади спрашивает, что привело его в этот город. Египтянин
рассказывает. Кади хохочет во всю глотку и говорит: "О безрассудный и
легковерный! Трижды мне снился дом в Каире с садом, в котором солнечные
часы, источник и смоковница, а вблизи источника зарыт клад. Я ни разу не
поверил ' обману. Возьми монету, уходи и больше не приходи в Исфахан". Тот
возвращается в Каир: в сновидении кади ! он узнал свой собственный дом. Он
начинает копать неподалеку от источника и находит клад.
В "Тысяче и одной ночи" слышатся отголоски Запада. Мы находим здесь
приключения Одиссея, только Одиссей зовется Синдбадом Мореходом. Некоторые
приключения совпадают (Полифем). Чтобы возвести чертог "Тысячи и одной
ночи", трудились поколения людей, и эти люди -- наши благодетели, оставившие
нам в наследство эту неисчерпаемую книгу, претерпевшую столько превращений.
Я говорю о превращениях, поскольку первый текст, опубликованный Галланом,
довольно прост и, возможно, наиболее привлекателен, он не требует от
читателя ни малейшего усилия; без этого первого текста, как справедливо
заметил капитан Бертон, невозможны были бы последующие варианты.
Галлан опубликовал первый том в 1754 году. Книга вызвала возмущение, но
вместе с тем очаровала рассудочную Францию Людовика XIV. Когда говорят о
романтизме, имеют в виду гораздо более позднее время. Мы можем сказать, что
романтическое течение берет начало в тот момент, когда кто-то в Нормандии
или в Париже прочитал "Тысячу и одну ночь". Он вырвался из мира предписаний
Буало и вошел в мир романтической свободы.
Затем происходят следующие события: открытие плутовского романа
французом Лесажем; публикация шотландских и английских баллад,
осуществленная Перси к 1750 году. А к 1798 году романтизм в Англии
начинается творчеством Колриджа, которому привиделся во сне хан Хубилай,
покровитель Марко Поло. Мы видим здесь, как удивителен мир и как
взаимосвязаны события.
Появились другие переводы. Перевод Лейна снабжен энциклопедией
мусульманских обычаев. Антропологический и непристойный перевод Бертона
выполнен с использованием лексики XIV века, странным английским языком,
изобилующим архаизмами и неологизмами, языком, не лишенным прелести, но
иногда трудным Для чтения. Затем появляются вольная в обоих значениях этого
слова версия доктора Мардрюса и немецкий перевод Литтмана, передающий
оригинал буквально, но лишенный его очарования. Сейчас, к счастью, у нас
есть и испанский вариант, созданный моим учителем Рафаэлем
Кансиносом-Ассенсом. Книга опубликована в I Мексике, возможно, этот перевод
-- лучший, он снабжен комментарием.
Самая известная сказка "Тысячи и одной ночи" не найдена в оригинальных
вариантах. Это "Аладдин и волшебная лампа". Она появляется у Галлана, и
Бертон безуспешно искал ее в арабских и персидских текстах. Он подозревал,
что Галлан фальсифицировал сказку. Слово "фальсифицировал" кажется мне
несправедливым и злым. У Галлана было такое же право придумать сказку, как и
у ночных сказителей. Почему не предположить, что, переводя столько сказок,
он захотел создать одну сам и осуществил это желание?
История не заканчивается сказкой Галлана. Де Куинси в своей
автобиографии пишет, что для него в "Тысяче и одной ночи" одна сказка
несравненно выше других, и это сказка об Аладдине. Он говорит о маге из
Магриба, который приходит в Китай, потому что знает, что там живет
единственный человек, способный достать волшебную лампу. Галлан говорит нам,
что маг -- астролог и что звезды повелевают ему идти в Китай в поисках
юноши. Де Куинси, у которого великолепная творческая память, помнит это
совсем по-другому. По его версии, маг прикладывает ухо к земле и слышит
бесчисленные шаги людей. И среди этих шагов он распознает шаги мальчика,
которому суждено выкопать лампу. Это, говорит Де Куинси, привело его к мысли
о том, что мир полон соответствий, магических зеркал, что малые события
несут в себе знак больших. Описания того, как магрибский маг приникает ухом
к земле и угадывает шаги Аладдина, нет ни в одном из текстов. Это вымысел,
подсказанный Де Куинси снами или памятью. Бесконечное время "Тысячи и одной
ночи" продолжает свой путь. В начале XIX или в конце XVIII века Де Куинси
вспоминает по-своему. "Ночи" обретают все новых переводчиков, и каждый
переводчик дает свой вариант. Мы, пожалуй, можем говорить о множестве книг
под названием "Тысяча и одна ночь". Две французские -- Галлана и Мардрюса;
три английские -- Бертона, Лейна и Пейна; три немецкие, написанные
Хеннингом, Литтманом и Вайлем; одна -- испанская, созданная
Кансиносом-Ассенсом. Все эти книги различны, поскольку "Тысяча и одна ночь"
разрастается или родится заново. У великолепного Стивенсона в его
великолепных "Новых тысяче и одной ночи" вновь возникает тема переодетого
принца, который осматривает город в сопровождении визиря и с которым
происходят различные приключения. Стивенсон придумал принца Флоризеля из
Богемии и его спутника полковника Джералдина, с которым тот путешествует по
Лондону.
Но это не реальный Лондон, а Лондон, похожий на Багдад, но не на
реальный, а на Багдад "Тысячи и одной ночи".
Есть еще один автор, чьи произведения радуют всех нас, -- это
Честертон, наследник Стивенсона. Фантастический Лондон, в котором происходят
приключения отца Брауна и Человека, который был четвергом, не мог бы
существовать, если бы Честертон не читал Стивенсона, а Стивенсон не написал
бы "Новых тысячи и одной ночи", если бы не читал "Тысячу и одну ночь". Эта
книга столь огромна, что нет нужды читать ее, она запечатлена в нашей памяти
и является частью и сегодняшнего дня
Перевод В. Кулагиной-Ярцевой
Дамы и господа!
Тема сегодняшней лекции -- буддизм. Я не стану углубляться в его долгую
историю, начавшуюся две с половиной тысячи лет назад в Бенаресе, когда
непальский царевич Сиддхартха, или Гаутама, ставший Буддой, привел в
движение колесо дхармы, провозгласив четыре благородные истины и
восьмеричный путь. Я расскажу о главном в этой религии, самой
распространенной в мире. Элементы буддизма сохраняются с V века до Рождества
Христова, то есть со времен Гераклита, Пифагора, Зенона до наших дней, когда
его толкование дал доктор Судзуки в Японии. Эти элементы не изменились.
Сейчас религия пронизана мифологией, астрономией, удивительными верованиями,
магией, но, поскольку тема сложна, я ограничусь тем, что объединяет
различные секты. Оно может соответствовать хинаяне, или малой колеснице.
Отметим прежде всего долговечность буддизма.
Эта долговечность может быть объяснена исторически, хотя такие
обоснования случайны или, лучше сказать, сомнительны, ошибочны. Я думаю, что
существуют две основные причины. Первая -- терпимость буддизма. Эта
удивительная терпимость отличает не отдельные периоды, как в других
религиях, -- буддизм был терпим всегда.
Он никогда не прибегал к огню и мечу, не полагался на их способность
убеждать. Когда Ашока, индийский император, сделался буддистом, он никому не
навязывал свою новую религию. Праведный буддист может быть лютеранином,
методистом, пресвитерианцем, кальвинистом, синтоистом, даосом, католиком,
может быть последователем ислама или иудейской религии без всяких
ограничений. Напротив, ни христианину, ни иудею, ни мусульманину не
дозволяется быть буддистом.
Терпимость буддизма -- это не его слабость, а сама его сущность.
Буддизм -- это прежде всего то, что мы можем назвать йогой. Что означает
слово "йога"? Это то же самое слово, что "yugo" -- "ярмо", которое восходит
к латинскому "jugum". Ярмо, дисциплина, которой подчиняется человек. Затем,
если мы поймем, о чем говорит Будда в первой проповеди в Оленьей роще в
Бенаресе две с половиной тысячи лет назад, мы постигнем буддизм. К тому же
речь идет не о том, чтобы понять, а о том, чтобы почувствовать глубоко,
ощутить душой и телом, причем буддизм не признает реальности ни души, ни
тела. Я попробую доказать это.
Кроме того, есть и еще причина. Буддизм во многом существует за счет
нашей веры. Разумеется, каждая религия представляет собой акт веры. Так же,
как родина представляет собой акт веры. Что значит, не однажды спрашивал я
себя, быть аргентинцем? Быть аргентинцем -- значит чувствовать, что мы
аргентинцы. Что значит быть буддистом? Быть буддистом -- не значит понимать,
поскольку понимание может прийти в считанные минуты, а чувствовать четыре
благородные истины и восьмеричный путь. Не станем вверяться опасностям
восьмеричного пути, поскольку эта цифра объясняется привычкой индусов
разделять и подразделять, а обратимся к четырем благородным истинам.
Кроме того, существует легенда о Будде. Мы можем и не верить в эту
легенду. У меня есть друг японец, дзэн-буддист, с которым мы ведем долгие
дружеские споры. Я говорил ему, что верю в историческую истинность Будды.
Верю, что две с половиной тысячи лет назад жил непальский царевич по имени
Сиддхартха, или Гаутама, который стал Буддой, то есть Пробудившимся,
Просветленным, в отличие от нас, спящих или видящих долгий сон -- жизнь. Мне
вспоминается фраза Джойса: "История -- это кошмар, от которого я хочу
очнуться". Итак, Сиддхартха в возрасте тридцати лет пробудился и стал
Буддой.
Со своим другом буддистом (я не уверен в том, что я христианин, и
уверен, что не буддист) я веду спор и говорю ему: "Почему бы не верить в
царевича Сиддхартху, родившегося в Капиловасту за пятьсот лет до начала
христианской веры?" Он отвечает мне: "Потому что это совершенно неважно,
важно верить в Учение". Он добавляет, следуя скорее фантазии, нежели истине,
что верить в историческое существование Будды или интересоваться им было бы
чем-то наподобие смешения занятий математикой с биографией Пифагора или
Ньютона. Одна из тем для медитаций у монахов в монастырях Китая и Японии --
сомнение в существовании Будды.
Это одно из сомнений, которое они должны преодолеть, чтобы постичь
истину.
Другие религии в большей степени зависят от нашей способности верить.
Если мы христиане, то должны верить в то, что из Божественной Троицы один
снизошел на землю, чтобы стать человеком, и был распят в Иудее. Если мы
мусульмане, то должны верить в то, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Магомет
пророк его. Мы можем быть праведными буддистами и отрицать, что Будда
существовал. Или, лучше сказать, мы можем думать, должны думать, что наша
вера в его историческое существование не важна, важна вера в Учение. Однако
легенда о Будде настолько хороша, что нельзя не попытаться пересказать ее.
Французы уделяют особое внимание изучению легенды о Будде. Они
руководствуются следующим: житие Будды -- это то, что произошло с одним
человеком за короткий промежуток времени. Жизнь его могла сложиться тем или
иным образом. А легенда о Будде просветила и просвещает миллионы людей. Эта
легенда послужила источником множества прекрасных картин, скульптур и поэм.
Буддизм представляет собой не только религию, но и мифологию, космологию,
метафизическую систему или, лучше сказать, ряд метафизических систем,
противоречащих одна другой.
Легенда о Будде просветляет, но вера в нее необязательна. В Японии
утверждают, что Будда не существовал. Но отстаивают Учение. Легенда
начинается на небе. На небе некто в течение веков, буквально в течение
неисчислимого множества веков, совершенствовался, пока не понял, что в
следующем воплощении станет Буддой. Он выбрал континент, на котором родится.
По буддийской космогонии, мир разделен на четыре треугольных континента, а в
центре его золотая гора, гора Меру. Он родится там, где находится Индия. Он
выбрал век, в котором родится, выбрал касту, выбрал мать. Теперь земная
часть легенды. Жила царица Майя. Майя означает "мечта". Царице приснился
сон, который может показаться странным для нас, но не для индусов.
Царица была замужем за царем Шуддходаной; однажды ей приснился белый
слон с шестью клыками, сошедший с золотых гор, который проник ей в левый
бок, не причинив боли. Она проснулась; царь созвал своих астрологов, и они
объявили, что царица произве-
дет на свет ребенка, который может стать либо властителем мира, либо
Буддой -- Просветленным, Пробужденным, которому предназначено спасти всех
людей. Предусмотрительный царь выбрал первое: ему хотелось, чтобы сын стал
властителем мира.
Обратимся к такой детали, как белый слон с шестью клыками. Ольденберг
отмечает, что слон в Индии -- животное домашнее, обычное. Белый цвет всегда
символизирует невинность. Почему клыков шесть? Следует помнить (прибегнем
снова к истории), что число шесть, для нас в какой-то мере непривычное и
взятое произвольно (мы предпочли бы три или семь), воспринимается по-другому
в Индии, где считают, что существует шесть измерений пространства: верх,
низ, перед, зад, право, лево. Белый слон с шестью клыками не кажется индусам
странным.
Царь созывает своих магов, а царица без мук рождает дитя. Смоковница
протягивает к ней ветки, чтобы помочь. Появившись на свет, сын становится на
ноги, делает четыре шага на Север, на Юг, на Восток, на Запад и говорит
голосом, подобным львиному рыку: "Я -- несравненный, это мое последнее
рождение". Индусы верят в бесконечное множество предшествующих рождений.
Царевич растет, он лучший стрелок, лучший всадник, лучший пловец, лучший
атлет, лучший каллиграф, он посрамил всех врачей (здесь можно вспомнить о
Христе и врачах). В шестнадцать лет он женился.
Отец знает -- ему сказали астрологи, -- что сыну грозит опасность стать
Буддой, человеком, который спасет всех других, если познает четыре вещи:
старость, болезнь, смерть и аскетизм. Царь помещает сына во дворце, заводит
ему гарем -- я не назову числа женщин, поскольку оно явно преувеличено -- на
индусский лад. Впрочем, почему не назвать: восемьдесят четыре тысячи.
Царевич живет счастливо; он не знает о страдании, существующем в мире,
от него скрывают старость, болезнь и смерть. В предназначенный день он
выезжает на своей колеснице через одни из ворот прямоугольного Дворца.
Скажем, через северные. Немного проехав, он видит человека, отличного от
всех виденных раньше. Он согбен, морщинист, без волос. Едва бредет, опираясь
На палку. Царевич спрашивает, что это за человек и человек ли это. Возница
отвечает, что это старик и что все мы станем такими, если доживем.
Царевич возвращается во дворец потрясенный. По истечении шести дней он
снова выезжает через южные ворота. Он видит в канаве человека, еще более
странного, белесого от проказы, с изможденным лицом. Спрашивает, кто этот
человек и человек ли это. Это больной, отвечает возница, мы все станем
такими, если доживем. Царевич, еще более обеспокоенный, возвращается во
дворец. Спустя шесть дней он снова выезжает и видит человека, который мог бы
показаться спящим, если бы не мертвенный цвет кожи. Его несут другие.
Царевич спрашивает, кто это. Возница отвечает, что это мертвый и что все мы
станем мертвыми, когда проживем достаточно.
Царевич в отчаянии. Три ужасные истины открылись ему: истина старости,
истина болезни, истина смерти. Он выезжает в четвертый раз. Видит человека
почти нагого, с лицом, исполненным спокойствия. Спрашивает, кто это. Ему
отвечают, что это аскет, отказавшийся от всего и достигший благодати.
Царевич, живший в роскоши, решает оставить все. Буддизм предполагает,
что аскетизм может оказаться полезным, но лишь после того, как жизнь была
испробована. Не считается, что следует начинать с отказа от всего. Нужно
познать жизнь до конца и затем отказаться от нее.
Царевич принимает решение стать Буддой. В этот момент ему сообщают
новость: его супруга Яшодхара произвела на свет сына. Он восклицает: "Узы
окрепли". Это сын, который привязывает его к жизни, поэтому ребенка назвали
Узы. Сиддхартха в своем гареме, он смотрит на прекрасных молодых женщин, а
видит их ужасными старухами, пораженными проказой. Он идет в опочивальню
супруги. Она спит, держа в объятиях младенца. Он хочет поцеловать ее, но
понимает, что, если поцелует, не сможет расстаться с ней, и уходит.
Он ищет учителей. Сейчас мы переходим к той части жизнеописания,
которая может оказаться невымышленной. Зачем показывать его учеником
наставников, которых он затем покидает? Наставники обучают его аскетизму, в
котором он упражняется долгое время. Наконец он падает посреди поля
недвижимый, и боги, глядящие на него с тридцати небес, думают, что он умер.
Один из них, самый мудрый, говорит: "Нет, он не умер; он будет Буддой".
Царевич приходит в себя, идет к ручью, берет немного пищи и садится под
священной смоковницей, мы можем назвать ее деревом закона.
Происходит магическое действие, которому имеются соответствия в
Евангелиях: борьба с демоном. Имя демона Мара. Нам уже встречалось слово
"nightmare" -- "демон ночи". Демон владеет миром, но, ощутив опасность,
выходит из своего дворца. Струны на его музыкальных инструментах порвались,
и вода пересохла в водоемах. Он собирает войско, садится на слона высотою в
неизвестно сколько миль, умножает число своих рук, свое оружие, и бросается
на царевича. Царевич сидит в сумерках под древом познания -- деревом,
выросшим одновременно с ним.
Демон и его войско, состоящее из тигров, львов, верблюдов и чудовищных
воинов, осыпают царевича стрелами. Долетая до него, стрелы превращаются в
цветы. Они мечут в него горы огня, который становится балдахином над его
головой. Царевич медитирует, неподвижный, со скрещенными руками. Возможно,
он знает, что подвергается нападению. Он думает о жизни, он достиг нирваны,
спасения. После заката солнца демон оказывается разгромленным. Продолжается
долгая ночь медитаций; к концу ночи Сиддхартха уже не Сиддхартха, он Будда;
он достиг нирваны.
Он решает проповедовать свое учение. Он поднимается уже спасенный, с
желанием спасти остальных. Он произносит проповедь в Оленьей роще в
Бенаресе. Затем другую -- об огне, в котором, как он говорит, сгорит все:
души, тела, вещи. Примерно в то же время Гераклит Эфесский утверждает, что
все есть огонь.
Религия Будды -- не аскетизм, для него аскетизм -- заблуждение. Человек
не должен чрезмерно предаваться ни плотской жизни из-за того, что жизнь
плоти низменна, неблагородна, постыдна и горестна, ни аскетизму, который
тоже неблагороден и горестен. Он проповедует умеренную жизнь, если следовать
теологической терминологии, уже достигнув нирваны, и проживает сорок с
лишним лет, которые посвятил проповеди. Он мог стать бессмертным, но
выбирает себе момент для смерти, уже обретя множество учеников.
Он умирает в доме кузнеца. Ученики окружают его. Они безутешны. Что им
делать без него? Будда говорит им, что он не существует, что он такой же
человек, как и они, столь же нереальный и столь же смертный, но что он
оставляет им свое Учение. Здесь большое отличие от Христа, который сказал
ученикам, что, если двое из них встретятся, он будет с ними третьим.
Напротив, Будда говорит своим ученикам: "Вам оставляю мое Учение". То есть
он в первой проповеди привел в движение Колесо. Затем следует развитие
буддизма. Его формы многочисленны: ламаизм, магический буддизм, махаяна, или
большая колесница, которая следует за хинаяной, или малой колесницей, дзэн
-- буддизм Японии.
Я полагаю, что существует два буддизма, на первый взгляд почти
одинаковых: тот, который в Китае и Японии, -- дзэн-буддизм. Все остальное --
мифологические выражения, легенды. Некоторые из легенд интересны. Известно,
что Будда умел творить чудеса, но, так же как Иисус Христос, он не любил
чудес, ему не нравилось творить их. Это казалось ему пошлым хвастовством. Я
перескажу одну историю: о сандаловой чаше.
Однажды в одном китайском городе купец приказывает вырезать из куска
сандала чашу. Он помещает ее на высоту нескольких бамбуковых стволов, на
высоченном намыленном шесте. Обещает отдать сандаловую чашу тому, кто сможет
ее достать. Ученые еретики напрасно пытаются добраться до нее. Они хотят
подкупить купца, чтобы он сообщил, что они достигли ее. Купец отказывается,
и тут приходит младший ученик Будды. Его имя не упоминается нигде, кроме
этого эпизода. Ученик поднимается в воздух, шесть раз облетает вокруг чаши,
берет ее и вручает купцу. Когда Будда узнает об этой истории, он приказывает
изгнать ученика за то, что тот занимался таким недостойным делом.
Но и сам Будда творил чудеса. Например, чудо вежливости. Будде нужно
было пересечь пустыню в полуденный час. Боги со всех тридцати трех небес
бросили ему каждый по клочку тени. Будда, дабы не нанести обиды никому из
богов, принял образ тридцати трех Будд, так что каждый из богов видел сверху
Будду, защищенного тенью, которую он ему бросил.
Среди деяний Будды замечательна парабола стрелы. Один человек ранен в
битве и не хочет, чтобы из раны вытащили стрелу. Сначала он узнает имя
лучника, к какой касте он принадлежит, из какого материала сделана стрела,
где стоял лучник, какова длина стрелы. Пока эти вопросы обсуждаются, он
умирает. "Я же, -- 368 говорит Будда, -- учу вытаскивать стрелу". Что такое
стрела? Это Вселенная. Стрела -- это идея "я", всего, что засело в нас.
Будда говорит, что мы не должны терять время на бесполезные вопросы.
Например, конечна или бесконечна Вселенная? Будет ли жить Будда после