Страница:
Дальнейшие ошибки были совершены как полицией, так и журналистами. Фреда Торн послала мужу телеграмму в Кемпси, убитый горем отец сел в первый же самолет и в полдень был уже в сиднейском аэропорту. Там его встретили не только сержант Уоркмен, собиравшийся проинформировать Торна о случившемся и дать инструкции, как себя вести дальше, но и репортеры. Они сфотографировали Торна-старшего и на основании нескольких слов или предложений, услышанных от него, сочинили актуальные репортажи для вечерних изданий. Теперь каждый, кого интересовало это дело, узнал из газет, когда и откуда вернулся Бэзил Торн, как он был одет и как выглядел. Таким образом похититель получил информацию, которую можно считать «смертельной» для маленького Грейма. С кем же он тогда разговаривал по телефону, если отец вернулся домой только после обеда? На этот вопрос у преступника мог быть только один ответ: когда он звонил в дом Торнов сообщить о своих условиях, в квартире уже находилась полиция, и кто-то из детективов сыграл роль отца Грейма. Для преступника это была плохая новость. Она могла настолько испугать его, что он решил бы как можно скорее избавиться от похищенного ребенка. Это прекрасно понимал комиссар уголовной полиции Делани, который в полдень подключился к расследованию. Понимал он и то, сколько ошибок уже сделали полицейские, однако ему не оставалось ничего другого, как ждать, пока похититель даст о себе знать.
К телефонной линии 30-71-13 техники подключили подслушивающее устройство, а в квартире Торнов уселся сержант Пол и ждал звонка похитителя.
– Это напоминало осадное положение, – рассказал мне знакомый, который жил в районе Бонди. – Радио передавало в паузах между музыкальными номерами обращение комиссара Делани, который просил население оказать помощь в розыске. Люди должны были сообщать о каждом малейшем подозрительном случае. На экране телевизоров едва ли не каждые пятнадцать минут появлялся представитель полиции, призывал жителей Сиднея и окрестностей к бдительности и приглашал их к сотрудничеству.
Сидней – большой город, окружающие его районы, в основном дачные, простираются ца много километров от торгового и административного центра, некоторые кварталы расположены на островах. Казалось маловероятным, что удастся за короткий срок обыскать всю огромную территорию.
– Я живу в Сиднее с тридцать третьего года, – сказал мне приятель Ян, – но я не помню, чтобы какое-либо иное происшествие до такой степени взволновало всех людей. Разве что, когда в Европе разразилась вторая мировая война. Даже тогдашний премьер-министр Нового Южного Уэльса Хефрон выступил по телевидению и обратился к людям с просьбой о помощи. К полицейскому участку в Бонди прибыла передвижная студия и обычная программа телевидения регулярно прерывалась для сообщения новостей о ходе расследования. Это было ужасной глупостью, так как лишь способствовало возрастанию массовой нервозности. Они даже привезли отца похищенного Грейма, усадили его перед камерой, и перепуганный бедняга просил похитителя вернуть ему ребенка, апеллировал к его отцовским чувствам, умолял, просил помощи у бога, в конце концов плакал.
– Результат? – спросил я.
– Большой переполох. Полиции удалось создать атмосферу страха.
– И удалось уговорить похитителя?
– В том то и дело, что нет. В то время, как Торн-старший выступал по телевидению, в его квартире, где находились полицейские и госпожа Фреда, зазвонил телефон.
Юрген Торвальд, который изучал это дело, воспроизводит состоявшийся разговор в своей книге «Век криминалистики»:
– Алло, – отозвался детектив сержант Пол.
– Я говорю с господином Торном? – спросил мужчина, голос которого звучал с иностранным акцентом.
– Да.
– Вы приготовили деньги?
– Да.
– Положите их в два мешочка.
– Подождите, пожалуйста, – сказал сержант, чтобы протянуть время и техники могли выяснить номер, из которого звонит похититель. – Я возьму ручку, чтобы записать, я не хотел бы допустить ошибку…
В трубке раздался треск, затем щелчок. Мужчина на другом конце провода повесил трубку. Испугался? Или же понял, что не может разговаривать с Бэзилом Торном, который как раз в эту минуту появился на экране телевизора. Как бы там ни было, но преступник снова скрылся. Мать похищенного потеряла сознание. Полиция ни на шаг не продвинулась вперед.
По другим криминальным случаям читатель уже видел, что общественное мнение, коллективная совесть время от времени нуждаются в разрядке, извержении накопившейся внутренней энергии в том или ином виде. Не существует каких-либо методик, чтобы определить, когда дело дойдет до такой разрядки, какие события ее вызовут. Однако при похищении детей вероятность возникновения определенной разновидности массовой истерии наиболее вероятна. Примером может служить похищение сына известного летчика Линдберга в США. В Австралии такой массовый взрыв общественного возмущения впервые произошел как раз во время расследования похищения школьника Грейма.
Как правило, возмущение общественного мнения сопровождается также появлением большого числа разного рода проходимцев, пытающихся паразитировать или паразитирующих на несчастье родителей. Когда был похищен сын Линдберга, почти ежедневно объявлялись фальшивые «похитители», которые пытались заполучить выкуп вместо настоящего преступника. Появлялись детективы-любители, некоторые стремились на этом деле добиться славы. Ясновидцы пробовали счастья в поиске следов, но своими действиями только уводили полицейское расследование на ложный путь. Точно так же было и в Сиднее.
Похититель оборвал телефонный разговор в 21 час 40 минут. Через пять минут у госпожи Фреды Торн начался нервный припадок, а ровно в десять вечера из полицейского отделения вернулся Бэзил Торн и обвинил полицию в беспомощности. Он готов заплатить выкуп и отдать ему даже сто тысяч, лишь бы он вернул сына живым и здоровым.
– Я не желаю, чтобы полиция вмешивалась в дело, – заявил Бэзил комиссару Делани. – Вы делаете все, чтобы спугнуть похитителя. Если с моим сыном что-то случится, то только по вашей вине.
На следующий день, утром 8 июля, полицейские покинули виллу Торнов. Бэзил и Фреда решили дождаться следующего звонка похитителя и самим условиться с ним о возвращении сына. Но хотя сержант Фримен отозвал своих людей, Торны не избавились от полицейских.
Уорхерст-Паркуей расположен в северо-восточной части города. Здесь находятся свалки, в хижинах из ящиков и листов жести живут бродяги. Утром 8 июля какой-то старик рылся на свалке. Собирая пустые бутылки, он нашел школьную сумку. Старик пошел к телефонной будке и позвонил по номеру 2222 в полицейское отделение. Приехала полиция, а затем и родители Грейма. Они узнали сумку своего сына. Она была пуста.
Комиссар Делани снова провел полицейскую акцию, не имевшую аналогов в истории австралийской криминалистики. Двести полицейских обыскивали окрестности свалки. С юга страны полицейские вертолеты доставили инструкторов с собаками, которые должны были идти по следу, по улицам города разъезжали десятки полицейских машин, зоркие детективы осматривали местность с борта вертолетов. В понедельник 11 июля они нашли почти в двух километрах от свалки дождевик Грейма, его шапочку, мешочек с завтраком и учебник математики.
Общественность охватил массовый ажиотаж, возраставший с каждым часом. Служба уголовных расследований была завалена сообщениями от жителей города. Сержант Фоули вынужден был организовать вспомогательное отделение из сорока полицейских, которые принимали, обрабатывали и проверяли полученные от граждан данные. Но и они не в состоянии были справиться с потоком заявлений. Казалось, вспыхнула эпидемия выявления скрытых человеческих пороков. Враги сводили между собой счеты, обвиняли друг друга в похищении сына Торна, истеричные женщины доносили на неверных мужей, а так как в газетах появилось сообщение, что похититель разговаривал по телефону на ломаном английском языке с иностранным акцентом, то приезжие всех возможных национальностей обвинялись в никогда не совершенных преступлениях. Затем по номеру 2222 позвонил в «штаб Торна» Джозеф Денмид.
– Благодарю вас, господин Денмид, – сказал сержант Дойль, выслушав его заявление, – но было бы лучше, если бы вы пришли. И как можно скорее.
Через тридцать минут он сидел в канцелярии. Он предъявил свои документы, провел рукой по светлой шевелюре и начал:
– Я встречаюсь с одной девушкой. Мы решили пожениться. Утром, в то время, когда похитили этого мальчика, мы были на углу улиц Веллингтона и Франциска, как раз на том месте, где маленький Торн должен был дожидаться госпожу Филлис Смит. Я читал об этом в газетах.
– Который был час, господин Денмид?
– Восемь тридцать две.
– Откуда такая точность?
– Я посмотрел на часы. Мы спешили, а та подозрительная машина стояла там так неудобно. Кто-то припарковал ее скорее на тротуаре, чем у тротуара. Все вынуждены были ее обходить.
– Вы запомнили ее номер?
– Конечно. «Форд-кастомлайн» пятьдесят пятого года.
– Цвет?
– Синий.
– Почему вы решили, что она принадлежит похитителю?
– Он припарковал ее небрежно. Так по-дурацки машину поставит только тот, кто страшно спешит. Ему некуда было ее поставить, поэтому он выехал на тротуар.
– Но ведь он мог заехать дальше.
– Не мог, если он решил забрать мальчика именно здесь, на перекрестке. Я думал, что должен вам сообщить об этом.
Они не верили никому. Сотни донесений оказались неточными, а то и просто ложными. Но тем не менее сержант Доули послал коллегу Бейтмена с любезным молодым человеком на улицу, чтобы проверить, не напутал ли чего Денмид. Они стали у главной эстакады и наблюдали за потоком машин. Когда проезжал «форд-кастомлайн», Джозеф Денмид указывал на него. Он хорошо разбирался в марках автомобилей и не мог ошибиться. Теперь полиции не оставалось ничего другого, как заняться трудом, сродни сизифову: проверить пять тысяч машин «форд-кастомлайн» 1955 года выпуска, зарегистрированных в Новом Южном Уэльсе, и выяснить, куда они направлялись или где были припаркованы во время похищения. Казалось, с такой работой невозможно справиться. И все же полицейские взялись за нее. Не могли не взяться, так как в субботу 16 августа два восьмилетних мальчика Филип Уолл и Эрик Кафлин прибежали домой и сбиваясь рассказали, что на ближайшем пустыре лежит сверток, из которого торчит голова. Мальчики жили в Сифорте в районе Грэндвью-Гроув, приблизительно в семнадцати километрах от сиднейского района Бонди.
Отцы мальчиков осмотрели пустырь и обнаружили сверток из клетчатого одеяла, перевязанного бинтом. Когда его развернули; то обнаружили детский труп со связанными руками и ногами. О находке сообщили в полицейский участок в Мэнли.
Это был Грейм Торн. Его школьная форма не была ни запятнанной, ни измятой, все говорило о том, что убийца убил мальчика вскоре после похищения. На затылке череп ребенка был пробит, однако многое свидетельствовало, что мальчик был удушен.
Сифорт находится на другом берегу широкого залива Порт-Джексон, довольно далеко от места жительства Торнов, но и в приличном отдалении от того места, где бродяга нашел на свалке школьную сумку Грейма. Какая связь между этими отдаленными местами? Откуда детективу Аллену Кларку следовало начинать поиск?
Само собой разумеется, что он начал с изучения места, где был найден труп. Сотрудники Кларка: Росс, Никсон, Слаки, Уайт, Сноуден и Линдсей занялись кропотливой работой. Они осмотрели каждый квадратный сантиметр земли. Их коллеги, сотрудники научного бюро расследований с сиднейской Сент-рал-стрит, и эксперты научно-исследовательской лаборатории в то же время проводили экспертизу одежды школьника. Первые следы были обнаружены 17 августа.
Труп Грейма Торна был завернут в одеяло. На одеяле нашли человеческие волосы, а также шерстинки какого-то животного, такие же, как и на брюках и куртке убитого. Было ясно, что к одеялу пристали остатки сухих растений, ведь мертвый мальчик лежал под деревьями в траве. Однако микроскопические остатки глины, а также каких-то порыжелых сухих частиц растительного происхождения прилипли не только к внешней стороне одеяла, но и к одежде жертвы. Их нашли и на груди, и на спине. А это уже был след. Можно было начать поиск, ведь порыжелые частички листьев или цветов могли попасть на одежду и тело только перед тем, как убийца завернул мертвого Грейма в одеяло, то есть они могли помочь определить место убийства.
В сиднейском университете патологию растений преподавал профессор Невиль Хьюлетт Уайт. Следователи дали ему образцы растительных остатков, а также остатки микроскопических грибов, которые пристали к носкам ботинок мертвого. В то же время эксперты лаборатории правительственной медицинской службы (Office of the Government medical Officer) под руководством Камерона Оливера Крэмпа начали анализ найденных волос. Детектив Кларк обратился также к Хорасу Фрэнсису Уайту-орту из геологического музея с просьбой исследовать кусочки почвы и к ботаникам Джонсону и Джойсу Уинфреду Викери из сиднейского ботанического сада, чтобы они определили растения, остатки которых нашли на одежде Грейма. Результаты исследования были поразительными.
Доктор Камерон Оливер Крэмп пришел к выводу, что шерстинки животного, вероятнее всего, принадлежат пекинскому пинчеру, а детектив Кларк легко догадался, что они были на одеяле еще до убийства Грейма, то есть, что убийца – хозяин пекинского пинчера. Экспертам удалось определить как микроскопические споры грибов, приставших к обуви жертвы, так и остатки растений. Последний след оказался самым крупным: на одеяле и на одежде убитого обнаружили частицы двух разных видов кипариса. Один из них был кипарис природный (Chamaecyparis pisifera), называемый также кипарис Савара, а другой – искусственно выведенный (Cupressus glabra). Хотя оба декоративных дерева встречались в окрестных садах, однако никогда не росли в естественных условиях один возле другого. Судя по остаткам красного строительного раствора на одежде Грейма Торна, местом преступления мог быть дом, оштукатуренный таким раствором, в саду которого росли оба вида кипарисов. Сифорт, Клонтарф и Мэнли – большие городские районы Сиднея. Было сложно осмотреть весь город дом за домом, хотя эти два вида кипарисов значительно облегчили задачу сыщиков. 20 сентября 1960 года сержанты Коулмен и Шил взялись за работу и к концу месяца добрались до окраины Клонтарфа, где стояли недорогие коттеджи. Местный почтальон обратил их внимание на дом по адресу Мур-стрит, 28, в саду которого росли оба вида кипарисов. К тому же коттедж находился всего в полумиле от места, где дети нашли труп Грейма.
Коттедж был построен из красного шлифованного кирпича и покрыт красной штукатуркой, а в саду росли оба разыскиваемые дерева. Пригласили экспертов из исследовательских институтов, которые обнаружили, что частицы раствора со стены дома и растений из сада идентичны обнаруженным на одежде и обуви жертвы.
Жители, домика въехали в него несколько недель назад, во время похищения они жили в другом месте и были, таким образом, вне подозрения. Но соседи, супруги Телфорд, сообщили следователям, что в домике до этого полгода жил иммигрант Стефан Лесли Брэдли с семьей. Он работал гальваником, приехал из Венгрии, имел две машины, его жену звали Магда.
– У них было трое детей, – сказала Кэтлин Телфорд сержанту Кларку.
– Как это, две машины? – спросил сержант Кларк. – У него были столь значительные доходы?
– Не знаю, какие у него были доходы, – сказал Уильям Телфорд, – хотя он работал, но, с другой стороны, столько он заработать не мог. Хотя те машины и не были «роллс-ройсами».
– Вы можете мне их описать?
– Старый немецкий драндулет, ориентировочно тридцать восьмого года выпуска. Такие, наверное, уже не выпускаются.
– А вторая?
– «Форд». Он приехал на нем где-то в июле.
– Вы не заметили ничего необычного числа эдак седьмого июля?
– Именно седьмого, – сказала госпожа Телфорд. – Приехали грузчики и увезли всю мебель. Прямо перед ними уехала с детьми в аэропорт Магда Бредли. Это показалось мне странным.
– Почему?
– Потому что она сказала мне, что едет в отпуск в Квинсленд. В один и тот же день переезжать и уезжать в отпуск…?!
– К тому же Брэдли вообще не было дома. Он, собственно говоря, появился, когда грузчики уже уехали, – сказал Уильям Телфорд. – И семнадцатого утром он увез из домика все картины. Я видел, как он загружал их в тот свой «форд».
– Он сказал вам, куда уезжает?
– Нет. В том-то и дело, что нет.
– А почтальону?
– Этого я не знаю.
– Вам показалось это подозрительным?
– Показалось. Поэтому я записал себе номер машины и потом мы сообщили об этом в полицию.
– Вы помните номер машины? – обрадовался сержант Кларк.
– Я записал его. AYO-382. А в полицию мы сообщили об этом 19 июля.
Это кажется невероятным, но это далеко не единственный случай в истории криминалистики, когда в полиции лежало сообщение, которое могло навести следователей на след преступника, но не наводило, потому что оставалось лежать в архиве. В деле убитого Грейма Торна полицейские имели слабое, но все же оправдание. Через два дня сержанты Этталонг и Келли остановили синий «форд» с номером AYO-382 и записали в записную книжку адрес хозяина. Брэдли жил в Мэнли, на Осборн-роуд, 49. Полицейские посетили его на работе еще 21 июля и спросили, что он делал 7 июля. Он ответил, что переезжал, они поверили, ведь едва ли у него нашлось бы время за одиннадцать миль оттуда похитить мальчика, а затем еще и убить его. И его вычеркнули из списка подозреваемых.
Когда же выяснилось какую ошибку допустили полицейские, вышла наружу еще одна небрежность. Невилль Аткин Браун тоже был соседом иммигранта Брэдли в районе Мэнли, Осборн-роуд. 26 сентября он позвонил в полицейский участок в Мэнли.
– Я хочу вам сказать, – сообщил он дежурному полицейскому, – что мне все это не нравится. Я не говорю, что этот Брэдли – подозреваемый. Но я читал в газетах, что вы ищете каждый, самый малый след, или подозрение на него, и я решил позвонить вам. Не покажется ли вам странным, что он перевез мебель, продал «форд», а теперь все исчезли.
– Когда исчезли? – спросил полицейский.
– Сегодня.
Только 4 октября 1960 года «полицейская машина» заработала в полную силу. По радио и телевидению полицейское управление обратилось к населению с просьбой помочь найти синий «форд» с номером AYO-382. Сразу же позвонил хозяин магазина подержанных автомобилей «Кристиз отоу окшенз» и Гренвилла и сообщил, что 20 сентября он купил за двадцать восемь фунтов у некого Брэдли заложенную машину, он должен был взять и вексель, выданный на нее. Гренвилл находится примерно в тридцати километрах от Сиднея. Полицейские сели в машину и отправились, чтобы осмотреть «форд». Нашли все: остатки красного строительного раствора, шерсть пекинского пинчера и споры грибов, засохшие соринки обоих кипарисов.
– Есть только два варианта, – заявил детектив Кларк. – Преступник убил маленького Торна в машине или в гараже домика в Клонтарфе, завернул тело в одеяло и отвез его в багажнике машины. Убийца – Брэдли. Или же, по крайней мере, один из убийц. Поезжайте за ним.
Дом на Осборн-роуд, 49, был пуст. Смотрителя звали Гарри Пичи. Он сообщил, что получил от Брэдли письмо, в котором тот уведомлял, что должен был срочно уехать и больше уже не вернется. Значит, дом свободен.
Он водил их за нос целых четыре месяца. Теперь полиция могла его арестовать. Оставалось только разыскать, где он скрывается. Венгерский иммигрант Брэдли, настоящее имя Иштван Бараньи, однако, старательно подготовил себе путь к отступлению. Магда Брэдли уже 25 августа заказала для себя и для тринадцатилетнего сына Питера два билета на корабль «Гималаи», который отплывал в Великобританию. Через несколько дней Брэдли заказал еще три билета на то же судно – для себя, сына Роберта и дочери Эллен. Старьевщику с Ливерпуль-стрит он продал за 260 фунтов мебель, избавился от обоих автомобилей, забрал документы сына Роберта из школы, а директору сообщил, что он переезжает в Брисбен. Для уверенности он запутал следы еще одним маневром. Он посетил в Лауре первого мужа своей жены Джорджа Витманна, сказал, что она разводится с ним, так как он переезжает в Мельбурн. Пекинскую собачку Брэдли отдал в ветеринарную лечебницу с распоряжением, чтобы ее позднее отослали в Лондон по адресу, который он сообщит дополнительно. 26 сентября с семьей он сел на корабль «Гималаи», направляющийся в Коломбо на острове Шри-Ланка.
Полицейские эксперты, осмотрев дом в Мэнли, обнаружили и другие улики против Брэдли. В домике в Клонтарфе была найдена бахрома от одеяла, в которое было завернуто мертвое тело Грейма Торна. Убийца был полностью изобличен, и судья выдал санкцию на его арест. Полицейские Коулмен и Бейтмен сели в самолет и 14 октября 1960 года вышли в аэропорту в Коломбо. Брэдли оказался за решеткой. Однако только 19 ноября, когда были улажены всё формальности, связанные с выдачей преступника, Брэдли и двое полицейских смогли отправиться обратно в Сидней.
Брэдли оказался маленьким, «толстым человеком с черными жирными волосами и с желтой, оливкового цвета, кожей. Он был вежлив, как коммивояжер, старающийся добиться расположения богатого покупателя. Еще в самолете он признался в преступлении.
– Это я убил сына Торна, – сказал он на ломаном английском языке.
– Должен вас предупредить, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас как доказательство, – произнес Коулмен обязательную формулировку. – Если вы пожелаете, после посадки можете написать признание в надлежащей форме.
– Я был в ужасном финансовом затруднении, – написал позднее Брэдли. – Я прочитал в газетах, что Бэзилу Торну выпал главный выигрыш в лотерее, и решил похитить его сына, чтобы получить выкуп. Несколько дней я наблюдал за домом, выяснил, когда и как мальчик ходит в школу. 7 июля утром я поставил машину на Веллингтон-стрит и незадолго до приезда госпожи Филлис Смит сказал маленькому Торну, что сегодня она не может приехать, послала меня, чтобы в школу его отвез я. Он ничуть не удивился и спокойно сел. И я проехал один, затем другой квартал, остановился у телефонной будки и позвонил Торнам. Сказал, что верну мальчика, если они принесут двадцать пять тысяч. Затем я проехал через портовый мост домой. Жена еще до этого уехала с детьми в Квинсленд, я каждую минуту ждал грузчиков. Поэтому я завел машину в гараж, сказал Грейму, чтобы он вышел, что надо еще немного подождать, схватил его, связал, заткнул ему рот и положил в багажник. Я его запер. Я боялся, чтобы его не обнаружили грузчики. Когда они погрузи ли мебель и уехали, я пошел в гараж и увидел, что мальчик задохнулся в багажнике. Поэтому я завернул его в одеяло и отвез на то место, где вы нашли труп.
Его обвинили в убийстве. 20 марта 1961 года он предстал перед судом в Сиднее.
– Вы признаете свою вину? – спросил его судья Клэнси.
– Нет, – решительно ответил он.
– Тогда вы можете объяснить мне, почему вы написали и подписали признание?
– Я сделал это под давлением, в состоянии панического страха.
– Чего вы боялись?
– Сам не знаю, чего. Иногда меня охватывает состояние неодолимого страха, – объяснял он на ломаном английском. – Я еврей. Полу-еврей. Когда мне было тринадцать, немцы приговорили меня в Венгрии к смерти. Я спасся, прыгнув в Тису. Затем мне чудом удалось добраться до Италии. Но ужасы, пережитые в нацистской полиции, так сильно сказались на моей психике, что меня охватывает панический страх всякий раз, когда я встречаю полицейских. Я испугался и подписал это ложное признание.
Австралийская полиция не сумела проверить слова Брэдли о том, что он преследовался нацистами, зато выяснила, что он делал после того, как прибыл в Австралию. Показания свидетелей, которые его знали, не были благоприятными для Брэдли. Большинство из них говорили о нем как о человеке безгранично корыстолюбивом. Он мечтал о деньгах, которых ему всегда не хватало. Но он не был талантливым предпринимателем, и все его попытки разбогатеть всегда кончались крахом. Потом он прочел о похищении сына французского автомобильного магната и миллиардера Пежо и решил таким же способом добыть деньги.
У Брэдли было темное прошлое. Вскоре после приезда на континент он женился в Мельбурне. Его жена Ева, однако, при подозрительных и не совсем ясных обстоятельствах погибла в автокатастрофе. У машины отказали тормоза. Брэдли унаследовал ее дом. Затем он купил маленький отель в Катумби, который хорошо застраховал, и вел хозяйство с двойным убытком. В 1959 году после пожара от отеля осталась одна зола. Страховая компания выплатила страховку, но Брэдли за короткий срок спустил деньги и снова оказался в долгах. Поэтому он решился на похищение Грейма Торна.
Увертки на суде ему не помогли. Суд присяжных признал его виновным, и судья Клэнси 29 марта 1961 года приговорил его к пожизненным принудительным работам.
Дело австралийского школьника завершилось, но эпоха расцвета судебной биологии и ботанического анализа только начиналась.
ДЕЛО ВЛЮБЛЕННОГО АДВОКАТА
К телефонной линии 30-71-13 техники подключили подслушивающее устройство, а в квартире Торнов уселся сержант Пол и ждал звонка похитителя.
– Это напоминало осадное положение, – рассказал мне знакомый, который жил в районе Бонди. – Радио передавало в паузах между музыкальными номерами обращение комиссара Делани, который просил население оказать помощь в розыске. Люди должны были сообщать о каждом малейшем подозрительном случае. На экране телевизоров едва ли не каждые пятнадцать минут появлялся представитель полиции, призывал жителей Сиднея и окрестностей к бдительности и приглашал их к сотрудничеству.
Сидней – большой город, окружающие его районы, в основном дачные, простираются ца много километров от торгового и административного центра, некоторые кварталы расположены на островах. Казалось маловероятным, что удастся за короткий срок обыскать всю огромную территорию.
– Я живу в Сиднее с тридцать третьего года, – сказал мне приятель Ян, – но я не помню, чтобы какое-либо иное происшествие до такой степени взволновало всех людей. Разве что, когда в Европе разразилась вторая мировая война. Даже тогдашний премьер-министр Нового Южного Уэльса Хефрон выступил по телевидению и обратился к людям с просьбой о помощи. К полицейскому участку в Бонди прибыла передвижная студия и обычная программа телевидения регулярно прерывалась для сообщения новостей о ходе расследования. Это было ужасной глупостью, так как лишь способствовало возрастанию массовой нервозности. Они даже привезли отца похищенного Грейма, усадили его перед камерой, и перепуганный бедняга просил похитителя вернуть ему ребенка, апеллировал к его отцовским чувствам, умолял, просил помощи у бога, в конце концов плакал.
– Результат? – спросил я.
– Большой переполох. Полиции удалось создать атмосферу страха.
– И удалось уговорить похитителя?
– В том то и дело, что нет. В то время, как Торн-старший выступал по телевидению, в его квартире, где находились полицейские и госпожа Фреда, зазвонил телефон.
Юрген Торвальд, который изучал это дело, воспроизводит состоявшийся разговор в своей книге «Век криминалистики»:
– Алло, – отозвался детектив сержант Пол.
– Я говорю с господином Торном? – спросил мужчина, голос которого звучал с иностранным акцентом.
– Да.
– Вы приготовили деньги?
– Да.
– Положите их в два мешочка.
– Подождите, пожалуйста, – сказал сержант, чтобы протянуть время и техники могли выяснить номер, из которого звонит похититель. – Я возьму ручку, чтобы записать, я не хотел бы допустить ошибку…
В трубке раздался треск, затем щелчок. Мужчина на другом конце провода повесил трубку. Испугался? Или же понял, что не может разговаривать с Бэзилом Торном, который как раз в эту минуту появился на экране телевизора. Как бы там ни было, но преступник снова скрылся. Мать похищенного потеряла сознание. Полиция ни на шаг не продвинулась вперед.
По другим криминальным случаям читатель уже видел, что общественное мнение, коллективная совесть время от времени нуждаются в разрядке, извержении накопившейся внутренней энергии в том или ином виде. Не существует каких-либо методик, чтобы определить, когда дело дойдет до такой разрядки, какие события ее вызовут. Однако при похищении детей вероятность возникновения определенной разновидности массовой истерии наиболее вероятна. Примером может служить похищение сына известного летчика Линдберга в США. В Австралии такой массовый взрыв общественного возмущения впервые произошел как раз во время расследования похищения школьника Грейма.
Как правило, возмущение общественного мнения сопровождается также появлением большого числа разного рода проходимцев, пытающихся паразитировать или паразитирующих на несчастье родителей. Когда был похищен сын Линдберга, почти ежедневно объявлялись фальшивые «похитители», которые пытались заполучить выкуп вместо настоящего преступника. Появлялись детективы-любители, некоторые стремились на этом деле добиться славы. Ясновидцы пробовали счастья в поиске следов, но своими действиями только уводили полицейское расследование на ложный путь. Точно так же было и в Сиднее.
Похититель оборвал телефонный разговор в 21 час 40 минут. Через пять минут у госпожи Фреды Торн начался нервный припадок, а ровно в десять вечера из полицейского отделения вернулся Бэзил Торн и обвинил полицию в беспомощности. Он готов заплатить выкуп и отдать ему даже сто тысяч, лишь бы он вернул сына живым и здоровым.
– Я не желаю, чтобы полиция вмешивалась в дело, – заявил Бэзил комиссару Делани. – Вы делаете все, чтобы спугнуть похитителя. Если с моим сыном что-то случится, то только по вашей вине.
На следующий день, утром 8 июля, полицейские покинули виллу Торнов. Бэзил и Фреда решили дождаться следующего звонка похитителя и самим условиться с ним о возвращении сына. Но хотя сержант Фримен отозвал своих людей, Торны не избавились от полицейских.
Уорхерст-Паркуей расположен в северо-восточной части города. Здесь находятся свалки, в хижинах из ящиков и листов жести живут бродяги. Утром 8 июля какой-то старик рылся на свалке. Собирая пустые бутылки, он нашел школьную сумку. Старик пошел к телефонной будке и позвонил по номеру 2222 в полицейское отделение. Приехала полиция, а затем и родители Грейма. Они узнали сумку своего сына. Она была пуста.
Комиссар Делани снова провел полицейскую акцию, не имевшую аналогов в истории австралийской криминалистики. Двести полицейских обыскивали окрестности свалки. С юга страны полицейские вертолеты доставили инструкторов с собаками, которые должны были идти по следу, по улицам города разъезжали десятки полицейских машин, зоркие детективы осматривали местность с борта вертолетов. В понедельник 11 июля они нашли почти в двух километрах от свалки дождевик Грейма, его шапочку, мешочек с завтраком и учебник математики.
Общественность охватил массовый ажиотаж, возраставший с каждым часом. Служба уголовных расследований была завалена сообщениями от жителей города. Сержант Фоули вынужден был организовать вспомогательное отделение из сорока полицейских, которые принимали, обрабатывали и проверяли полученные от граждан данные. Но и они не в состоянии были справиться с потоком заявлений. Казалось, вспыхнула эпидемия выявления скрытых человеческих пороков. Враги сводили между собой счеты, обвиняли друг друга в похищении сына Торна, истеричные женщины доносили на неверных мужей, а так как в газетах появилось сообщение, что похититель разговаривал по телефону на ломаном английском языке с иностранным акцентом, то приезжие всех возможных национальностей обвинялись в никогда не совершенных преступлениях. Затем по номеру 2222 позвонил в «штаб Торна» Джозеф Денмид.
– Благодарю вас, господин Денмид, – сказал сержант Дойль, выслушав его заявление, – но было бы лучше, если бы вы пришли. И как можно скорее.
Через тридцать минут он сидел в канцелярии. Он предъявил свои документы, провел рукой по светлой шевелюре и начал:
– Я встречаюсь с одной девушкой. Мы решили пожениться. Утром, в то время, когда похитили этого мальчика, мы были на углу улиц Веллингтона и Франциска, как раз на том месте, где маленький Торн должен был дожидаться госпожу Филлис Смит. Я читал об этом в газетах.
– Который был час, господин Денмид?
– Восемь тридцать две.
– Откуда такая точность?
– Я посмотрел на часы. Мы спешили, а та подозрительная машина стояла там так неудобно. Кто-то припарковал ее скорее на тротуаре, чем у тротуара. Все вынуждены были ее обходить.
– Вы запомнили ее номер?
– Конечно. «Форд-кастомлайн» пятьдесят пятого года.
– Цвет?
– Синий.
– Почему вы решили, что она принадлежит похитителю?
– Он припарковал ее небрежно. Так по-дурацки машину поставит только тот, кто страшно спешит. Ему некуда было ее поставить, поэтому он выехал на тротуар.
– Но ведь он мог заехать дальше.
– Не мог, если он решил забрать мальчика именно здесь, на перекрестке. Я думал, что должен вам сообщить об этом.
Они не верили никому. Сотни донесений оказались неточными, а то и просто ложными. Но тем не менее сержант Доули послал коллегу Бейтмена с любезным молодым человеком на улицу, чтобы проверить, не напутал ли чего Денмид. Они стали у главной эстакады и наблюдали за потоком машин. Когда проезжал «форд-кастомлайн», Джозеф Денмид указывал на него. Он хорошо разбирался в марках автомобилей и не мог ошибиться. Теперь полиции не оставалось ничего другого, как заняться трудом, сродни сизифову: проверить пять тысяч машин «форд-кастомлайн» 1955 года выпуска, зарегистрированных в Новом Южном Уэльсе, и выяснить, куда они направлялись или где были припаркованы во время похищения. Казалось, с такой работой невозможно справиться. И все же полицейские взялись за нее. Не могли не взяться, так как в субботу 16 августа два восьмилетних мальчика Филип Уолл и Эрик Кафлин прибежали домой и сбиваясь рассказали, что на ближайшем пустыре лежит сверток, из которого торчит голова. Мальчики жили в Сифорте в районе Грэндвью-Гроув, приблизительно в семнадцати километрах от сиднейского района Бонди.
Отцы мальчиков осмотрели пустырь и обнаружили сверток из клетчатого одеяла, перевязанного бинтом. Когда его развернули; то обнаружили детский труп со связанными руками и ногами. О находке сообщили в полицейский участок в Мэнли.
Это был Грейм Торн. Его школьная форма не была ни запятнанной, ни измятой, все говорило о том, что убийца убил мальчика вскоре после похищения. На затылке череп ребенка был пробит, однако многое свидетельствовало, что мальчик был удушен.
Сифорт находится на другом берегу широкого залива Порт-Джексон, довольно далеко от места жительства Торнов, но и в приличном отдалении от того места, где бродяга нашел на свалке школьную сумку Грейма. Какая связь между этими отдаленными местами? Откуда детективу Аллену Кларку следовало начинать поиск?
Само собой разумеется, что он начал с изучения места, где был найден труп. Сотрудники Кларка: Росс, Никсон, Слаки, Уайт, Сноуден и Линдсей занялись кропотливой работой. Они осмотрели каждый квадратный сантиметр земли. Их коллеги, сотрудники научного бюро расследований с сиднейской Сент-рал-стрит, и эксперты научно-исследовательской лаборатории в то же время проводили экспертизу одежды школьника. Первые следы были обнаружены 17 августа.
Труп Грейма Торна был завернут в одеяло. На одеяле нашли человеческие волосы, а также шерстинки какого-то животного, такие же, как и на брюках и куртке убитого. Было ясно, что к одеялу пристали остатки сухих растений, ведь мертвый мальчик лежал под деревьями в траве. Однако микроскопические остатки глины, а также каких-то порыжелых сухих частиц растительного происхождения прилипли не только к внешней стороне одеяла, но и к одежде жертвы. Их нашли и на груди, и на спине. А это уже был след. Можно было начать поиск, ведь порыжелые частички листьев или цветов могли попасть на одежду и тело только перед тем, как убийца завернул мертвого Грейма в одеяло, то есть они могли помочь определить место убийства.
В сиднейском университете патологию растений преподавал профессор Невиль Хьюлетт Уайт. Следователи дали ему образцы растительных остатков, а также остатки микроскопических грибов, которые пристали к носкам ботинок мертвого. В то же время эксперты лаборатории правительственной медицинской службы (Office of the Government medical Officer) под руководством Камерона Оливера Крэмпа начали анализ найденных волос. Детектив Кларк обратился также к Хорасу Фрэнсису Уайту-орту из геологического музея с просьбой исследовать кусочки почвы и к ботаникам Джонсону и Джойсу Уинфреду Викери из сиднейского ботанического сада, чтобы они определили растения, остатки которых нашли на одежде Грейма. Результаты исследования были поразительными.
Доктор Камерон Оливер Крэмп пришел к выводу, что шерстинки животного, вероятнее всего, принадлежат пекинскому пинчеру, а детектив Кларк легко догадался, что они были на одеяле еще до убийства Грейма, то есть, что убийца – хозяин пекинского пинчера. Экспертам удалось определить как микроскопические споры грибов, приставших к обуви жертвы, так и остатки растений. Последний след оказался самым крупным: на одеяле и на одежде убитого обнаружили частицы двух разных видов кипариса. Один из них был кипарис природный (Chamaecyparis pisifera), называемый также кипарис Савара, а другой – искусственно выведенный (Cupressus glabra). Хотя оба декоративных дерева встречались в окрестных садах, однако никогда не росли в естественных условиях один возле другого. Судя по остаткам красного строительного раствора на одежде Грейма Торна, местом преступления мог быть дом, оштукатуренный таким раствором, в саду которого росли оба вида кипарисов. Сифорт, Клонтарф и Мэнли – большие городские районы Сиднея. Было сложно осмотреть весь город дом за домом, хотя эти два вида кипарисов значительно облегчили задачу сыщиков. 20 сентября 1960 года сержанты Коулмен и Шил взялись за работу и к концу месяца добрались до окраины Клонтарфа, где стояли недорогие коттеджи. Местный почтальон обратил их внимание на дом по адресу Мур-стрит, 28, в саду которого росли оба вида кипарисов. К тому же коттедж находился всего в полумиле от места, где дети нашли труп Грейма.
Коттедж был построен из красного шлифованного кирпича и покрыт красной штукатуркой, а в саду росли оба разыскиваемые дерева. Пригласили экспертов из исследовательских институтов, которые обнаружили, что частицы раствора со стены дома и растений из сада идентичны обнаруженным на одежде и обуви жертвы.
Жители, домика въехали в него несколько недель назад, во время похищения они жили в другом месте и были, таким образом, вне подозрения. Но соседи, супруги Телфорд, сообщили следователям, что в домике до этого полгода жил иммигрант Стефан Лесли Брэдли с семьей. Он работал гальваником, приехал из Венгрии, имел две машины, его жену звали Магда.
– У них было трое детей, – сказала Кэтлин Телфорд сержанту Кларку.
– Как это, две машины? – спросил сержант Кларк. – У него были столь значительные доходы?
– Не знаю, какие у него были доходы, – сказал Уильям Телфорд, – хотя он работал, но, с другой стороны, столько он заработать не мог. Хотя те машины и не были «роллс-ройсами».
– Вы можете мне их описать?
– Старый немецкий драндулет, ориентировочно тридцать восьмого года выпуска. Такие, наверное, уже не выпускаются.
– А вторая?
– «Форд». Он приехал на нем где-то в июле.
– Вы не заметили ничего необычного числа эдак седьмого июля?
– Именно седьмого, – сказала госпожа Телфорд. – Приехали грузчики и увезли всю мебель. Прямо перед ними уехала с детьми в аэропорт Магда Бредли. Это показалось мне странным.
– Почему?
– Потому что она сказала мне, что едет в отпуск в Квинсленд. В один и тот же день переезжать и уезжать в отпуск…?!
– К тому же Брэдли вообще не было дома. Он, собственно говоря, появился, когда грузчики уже уехали, – сказал Уильям Телфорд. – И семнадцатого утром он увез из домика все картины. Я видел, как он загружал их в тот свой «форд».
– Он сказал вам, куда уезжает?
– Нет. В том-то и дело, что нет.
– А почтальону?
– Этого я не знаю.
– Вам показалось это подозрительным?
– Показалось. Поэтому я записал себе номер машины и потом мы сообщили об этом в полицию.
– Вы помните номер машины? – обрадовался сержант Кларк.
– Я записал его. AYO-382. А в полицию мы сообщили об этом 19 июля.
Это кажется невероятным, но это далеко не единственный случай в истории криминалистики, когда в полиции лежало сообщение, которое могло навести следователей на след преступника, но не наводило, потому что оставалось лежать в архиве. В деле убитого Грейма Торна полицейские имели слабое, но все же оправдание. Через два дня сержанты Этталонг и Келли остановили синий «форд» с номером AYO-382 и записали в записную книжку адрес хозяина. Брэдли жил в Мэнли, на Осборн-роуд, 49. Полицейские посетили его на работе еще 21 июля и спросили, что он делал 7 июля. Он ответил, что переезжал, они поверили, ведь едва ли у него нашлось бы время за одиннадцать миль оттуда похитить мальчика, а затем еще и убить его. И его вычеркнули из списка подозреваемых.
Когда же выяснилось какую ошибку допустили полицейские, вышла наружу еще одна небрежность. Невилль Аткин Браун тоже был соседом иммигранта Брэдли в районе Мэнли, Осборн-роуд. 26 сентября он позвонил в полицейский участок в Мэнли.
– Я хочу вам сказать, – сообщил он дежурному полицейскому, – что мне все это не нравится. Я не говорю, что этот Брэдли – подозреваемый. Но я читал в газетах, что вы ищете каждый, самый малый след, или подозрение на него, и я решил позвонить вам. Не покажется ли вам странным, что он перевез мебель, продал «форд», а теперь все исчезли.
– Когда исчезли? – спросил полицейский.
– Сегодня.
Только 4 октября 1960 года «полицейская машина» заработала в полную силу. По радио и телевидению полицейское управление обратилось к населению с просьбой помочь найти синий «форд» с номером AYO-382. Сразу же позвонил хозяин магазина подержанных автомобилей «Кристиз отоу окшенз» и Гренвилла и сообщил, что 20 сентября он купил за двадцать восемь фунтов у некого Брэдли заложенную машину, он должен был взять и вексель, выданный на нее. Гренвилл находится примерно в тридцати километрах от Сиднея. Полицейские сели в машину и отправились, чтобы осмотреть «форд». Нашли все: остатки красного строительного раствора, шерсть пекинского пинчера и споры грибов, засохшие соринки обоих кипарисов.
– Есть только два варианта, – заявил детектив Кларк. – Преступник убил маленького Торна в машине или в гараже домика в Клонтарфе, завернул тело в одеяло и отвез его в багажнике машины. Убийца – Брэдли. Или же, по крайней мере, один из убийц. Поезжайте за ним.
Дом на Осборн-роуд, 49, был пуст. Смотрителя звали Гарри Пичи. Он сообщил, что получил от Брэдли письмо, в котором тот уведомлял, что должен был срочно уехать и больше уже не вернется. Значит, дом свободен.
Он водил их за нос целых четыре месяца. Теперь полиция могла его арестовать. Оставалось только разыскать, где он скрывается. Венгерский иммигрант Брэдли, настоящее имя Иштван Бараньи, однако, старательно подготовил себе путь к отступлению. Магда Брэдли уже 25 августа заказала для себя и для тринадцатилетнего сына Питера два билета на корабль «Гималаи», который отплывал в Великобританию. Через несколько дней Брэдли заказал еще три билета на то же судно – для себя, сына Роберта и дочери Эллен. Старьевщику с Ливерпуль-стрит он продал за 260 фунтов мебель, избавился от обоих автомобилей, забрал документы сына Роберта из школы, а директору сообщил, что он переезжает в Брисбен. Для уверенности он запутал следы еще одним маневром. Он посетил в Лауре первого мужа своей жены Джорджа Витманна, сказал, что она разводится с ним, так как он переезжает в Мельбурн. Пекинскую собачку Брэдли отдал в ветеринарную лечебницу с распоряжением, чтобы ее позднее отослали в Лондон по адресу, который он сообщит дополнительно. 26 сентября с семьей он сел на корабль «Гималаи», направляющийся в Коломбо на острове Шри-Ланка.
Полицейские эксперты, осмотрев дом в Мэнли, обнаружили и другие улики против Брэдли. В домике в Клонтарфе была найдена бахрома от одеяла, в которое было завернуто мертвое тело Грейма Торна. Убийца был полностью изобличен, и судья выдал санкцию на его арест. Полицейские Коулмен и Бейтмен сели в самолет и 14 октября 1960 года вышли в аэропорту в Коломбо. Брэдли оказался за решеткой. Однако только 19 ноября, когда были улажены всё формальности, связанные с выдачей преступника, Брэдли и двое полицейских смогли отправиться обратно в Сидней.
Брэдли оказался маленьким, «толстым человеком с черными жирными волосами и с желтой, оливкового цвета, кожей. Он был вежлив, как коммивояжер, старающийся добиться расположения богатого покупателя. Еще в самолете он признался в преступлении.
– Это я убил сына Торна, – сказал он на ломаном английском языке.
– Должен вас предупредить, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас как доказательство, – произнес Коулмен обязательную формулировку. – Если вы пожелаете, после посадки можете написать признание в надлежащей форме.
– Я был в ужасном финансовом затруднении, – написал позднее Брэдли. – Я прочитал в газетах, что Бэзилу Торну выпал главный выигрыш в лотерее, и решил похитить его сына, чтобы получить выкуп. Несколько дней я наблюдал за домом, выяснил, когда и как мальчик ходит в школу. 7 июля утром я поставил машину на Веллингтон-стрит и незадолго до приезда госпожи Филлис Смит сказал маленькому Торну, что сегодня она не может приехать, послала меня, чтобы в школу его отвез я. Он ничуть не удивился и спокойно сел. И я проехал один, затем другой квартал, остановился у телефонной будки и позвонил Торнам. Сказал, что верну мальчика, если они принесут двадцать пять тысяч. Затем я проехал через портовый мост домой. Жена еще до этого уехала с детьми в Квинсленд, я каждую минуту ждал грузчиков. Поэтому я завел машину в гараж, сказал Грейму, чтобы он вышел, что надо еще немного подождать, схватил его, связал, заткнул ему рот и положил в багажник. Я его запер. Я боялся, чтобы его не обнаружили грузчики. Когда они погрузи ли мебель и уехали, я пошел в гараж и увидел, что мальчик задохнулся в багажнике. Поэтому я завернул его в одеяло и отвез на то место, где вы нашли труп.
Его обвинили в убийстве. 20 марта 1961 года он предстал перед судом в Сиднее.
– Вы признаете свою вину? – спросил его судья Клэнси.
– Нет, – решительно ответил он.
– Тогда вы можете объяснить мне, почему вы написали и подписали признание?
– Я сделал это под давлением, в состоянии панического страха.
– Чего вы боялись?
– Сам не знаю, чего. Иногда меня охватывает состояние неодолимого страха, – объяснял он на ломаном английском. – Я еврей. Полу-еврей. Когда мне было тринадцать, немцы приговорили меня в Венгрии к смерти. Я спасся, прыгнув в Тису. Затем мне чудом удалось добраться до Италии. Но ужасы, пережитые в нацистской полиции, так сильно сказались на моей психике, что меня охватывает панический страх всякий раз, когда я встречаю полицейских. Я испугался и подписал это ложное признание.
Австралийская полиция не сумела проверить слова Брэдли о том, что он преследовался нацистами, зато выяснила, что он делал после того, как прибыл в Австралию. Показания свидетелей, которые его знали, не были благоприятными для Брэдли. Большинство из них говорили о нем как о человеке безгранично корыстолюбивом. Он мечтал о деньгах, которых ему всегда не хватало. Но он не был талантливым предпринимателем, и все его попытки разбогатеть всегда кончались крахом. Потом он прочел о похищении сына французского автомобильного магната и миллиардера Пежо и решил таким же способом добыть деньги.
У Брэдли было темное прошлое. Вскоре после приезда на континент он женился в Мельбурне. Его жена Ева, однако, при подозрительных и не совсем ясных обстоятельствах погибла в автокатастрофе. У машины отказали тормоза. Брэдли унаследовал ее дом. Затем он купил маленький отель в Катумби, который хорошо застраховал, и вел хозяйство с двойным убытком. В 1959 году после пожара от отеля осталась одна зола. Страховая компания выплатила страховку, но Брэдли за короткий срок спустил деньги и снова оказался в долгах. Поэтому он решился на похищение Грейма Торна.
Увертки на суде ему не помогли. Суд присяжных признал его виновным, и судья Клэнси 29 марта 1961 года приговорил его к пожизненным принудительным работам.
Дело австралийского школьника завершилось, но эпоха расцвета судебной биологии и ботанического анализа только начиналась.
ДЕЛО ВЛЮБЛЕННОГО АДВОКАТА
Жандарм поднял телефонную трубку и посмотрел на часы. Было 22.58. Он прислушался и потянулся за ручкой. Сначала записал в журнале дату: 1 апреля 1958 года. Затем переспросил: