Страница:
– Это может быть только Джэйс, – прошептала она.
– Больше некому, – пожал плечами Дэн.
– Значит, Джэйс убивает людей? Он… развращает мою Анжелу?
– Да. Но мне нужны железные доказательства, и вот за ними-то я и собираюсь снова лететь на базу «Райт-Паттерсон». Я буду говорить с Ральфом Мартинесом, только он может ответить на мои вопросы, – сказал Дэн. – Надеюсь, что он продержится до моего прилета.
Остаток Дня благодарения Кайл провел в состоянии, близком к истерике. Он так нервничал, что даже боялся выходить из кабинета. «Господи, – стонал Кайл. – Все кончено, они поймали меня, поймали», – повторял он рыдая. В промежутках между рыданиями он вспоминал полные ненависти глаза Сьюзен и тяжело стонал. Но больше всего Кайла пугали не глаза Сьюзен, а холодный, безжалостный голос Дэна. Кайл чувствовал, что Дэн все понял. «Как он на меня смотрел! – распалял себя он. – Это не человек, это робот. Если он возьмется проверять программы, он докопается до всего, и тогда мне конец. В любой момент Дэн может зайти ко мне и выбить мне мозги. Стирать, стирать немедленно эти паршивые игры! – подумал Кайл и вскочил из-за стола. – Нет, и стирать их тоже нельзя. Я сказал им, что это программы поддержки… Черт, ну почему я не мог придумать что-нибудь получше?! Теперь и стирать их нельзя. – Манкриф схватился за голову. – Если они исчезнут, для Дэна это будет лучшим доказательством, что я соврал. Что же делать?»
Только поздно вечером Манкриф заставил себя выйти из кабинета и пойти в лабораторию к Джэйсу. Тот, разумеется, был на месте, копался с одним из шлемов. Со снятой прокладкой и сетью отсоединенных оптико-волоконных проводков висящий на штативе шлем казался черепом, из которого во все стороны торчали нервные окончания.
– Джэйс, мне необходимо поговорить с тобой, – дрожащим от волнения голосом произнес Кайл.
– Только не сейчас, – сказал Джэйс, мельком взглянув на Кайла.
– Нет, сейчас! – взвизгнул Кайл.
Джэйс спокойно продолжал заниматься трепанацией шлема.
– Ты что, не слышишь меня? – Кайл подошел к Джэйсу и схватил его за плечо.
– Не мешай мне заниматься микрохирургией, – усмехнулся Джэйс. Он взял в одну руку вольтметр с длинным щупом, в другую – лазерный сварочный аппарат в форме пистолета и начал осматривать внутренности шлема.
– Послушай, Джэйс, мне срочно нужна твоя помощь, – умоляющим голосом произнес Кайл.
– Подожди пару минут, я скоро закончу.
Манкриф отошел. Стоять на месте он не мог и начал ходить по лаборатории. Иногда он, ничего не понимая, смотрел на манипуляции Джэйса и морщился. Манкрифу, не выносившему беспорядка, распотрошенный шлем казался просто мусором в стерильной чистоте «Парареальности». Кайл прошел до дальней стены лаборатории, повернул обратно и снова направился к Джэйсу. Тот продолжал копаться в шлеме. Внезапно Манкриф вспомнил о Смите и, вздрогнув, начал оглядывать лабораторию. К счастью, Смита тут не было. «Слава Богу», – облегченно вздохнул Кайл.
Глаза прорезала вспышка лазера, и послышался раздраженный голос Джэйса.
– Черт подери, – пробормотал он. – Ослепнуть можно.
– Эй, парень, по инструкции ты обязан надевать защитные очки! – воскликнул Манкриф.
– У меня контактные линзы.
– Не валяй дурака, от сварки контактных линз еще не придумали, – огрызнулся Манкриф и начал подходить к Джэйсу.
– Не подходи, – предупредил Джэйс. – Сначала прочитай инструкцию.
«Господи, ну за что мне такие муки? – ужаснулся он. – Если кто-нибудь увидит, что Джэйс работает без очков, страховые агенты меня замордуют».
– Ну вот, теперь порядок, – удовлетворенно сказал Джэйс и положил инструменты на полку. Тряхнув головой и взъерошив руками давно не мытые волосы, он повернулся к Манкрифу и удивленно воскликнул:
– Ну и видок у тебя!
– Чем это ты тут занимаешься? – строго спросил Кайл.
– Не видишь? Работаю над программой для нашего доброго друга Смита. Точнее, делаю шлем для президента.
– С каких это пор ты начал брать в руки лазер? Я плачу тебе за идеи, а не за пайку. Джэйс, ты бездарно тратишь свое время…
В ответ Джэйс презрительно усмехнулся.
– Перестань паясничать, Кайл. То, чем я занимаюсь, называется грязной работой. – Он многозначительно посмотрел на Манкрифа. – Не суйся в эти дела, целее будешь.
– Я думал, что, кроме как выдавать гениальные идеи, ты ничего не умеешь, – хмыкнул Манкриф.
– Я могу делать все, что требуется для моей работы. Дэн и все остальные помогают мне, да, но, если потребуется, я могу легко и непринужденно обойтись и без них. Если бы они не экономили мое время, их можно было бы спокойно вышвырнуть отсюда. Программа для Смита должна быть готова к первому февраля, – продолжал Джэйс. – Я ее сделаю. Дэн в это время доработает бейсбол. Чего ты так трясешься? – Джэйс прогнулся и почесался об угол стола.
– Да перестань ты чесаться и послушай меня! – крикнул Кайл.
Джэйс опустился на стул, оперся локтями о стол и обхватил ладонями лицо.
– Ну, слушаю, – сказал он. – Выкладывай.
Манкриф долго, с нескрываемой ненавистью разглядывал улыбающуюся физиономию Джэйса. «Вот сволочь, – выругался он про себя. – Пугало огородное, его ничто не интересует, кроме работы». Кайл перевел взгляд на грязную футболку Джэйса, прочитал надпись: «Кинг-Конг умер за наши грехи», оглядел потертые, обтрепанные джинсы Джэйса и, волнуясь, начал говорить:
– Прежде всего не все так радужно, как ты описываешь.
– Прежде всего успокойся, – перебил Манкрифа Джэйс. – Ты выглядишь так, словно за тобой гнались собаки. Рожа красная, руки трясутся. Что, собственно, произошло?
– Нужно немедленно стереть специальные игры, – выдохнул Манкриф. – Точнее, не стереть, а заменить настоящими. Сделать так, чтобы они выглядели как дубликаты настоящих.
Джэйс подозрительно посмотрел на Манкрифа:
– Похоже, Сьюзен начинает прозревать? Я угадал?
– Угадал, – выпалил Манкриф, – но как ты догадался?
Джэйс рассмеялся:
– Она была здесь сегодня, и по ее кровожадному взгляду я сразу понял, что она взяла след. Правда, разговаривала она со мной довольно мирно, но меня не проведешь, я умею разбираться в людях.
– Она откопала наши версии программ и ворвалась ко мне в кабинет как фурия. Мне удалось убедить ее, что это всего лишь программы поддержки, копии. Но надолго ли?
– И из-за такой хреновины ты расстраиваешься? – ухмыльнулся Джэйс. – Ой, да нет ничего проще! Убираем диски, копируем настоящие программы – и все, никаких следов.
– Значит, специальные программы я могу оставить себе? – возбужденно спросил Манкриф.
– Конечно. А зачем же их выбрасывать? Какой-никакой, а все труд. Может, и пригодится.
Манкриф почувствовал, как у него отлегло от сердца.
– Но самое печальное в том, – горько признался он, – что ни одна из этих специальных программ так и не сработала.
– Как это не сработала?
Манкриф помялся:
– Как только она видит меня в игре, она сразу же пугается.
Лицо Джэйса расплылось в ехидной ухмылке, означавшей: «А что я говорил тебе раньше?»
– Ты слишком торопишься, – медленно произнес Джэйс. – Давишь на нее, вот она и шарахается от тебя.
– Да ничего я не давлю! – воскликнул Манкриф. – Просто она меня не любит и не хочет, чтобы я присутствовал в игровых программах! Сегодня она попросту прогнала меня. О Господи, – простонал Манкриф. – Что же мне делать?
Джэйс выпрямился и стал похож на присевший отдохнуть подъемный кран с вытянутой стрелой.
– А зачем ей, собственно, знать, что в ее играх находишься именно ты? – спросил Джэйс. – Ты можешь замаскироваться под какого-нибудь сказочного принца или под кого-нибудь еще. Зачем ты пытаешься показать ей себя?
– Да ради этого я все и затеял. – Манкриф заломил руки. – Она должна знать, что это я. Она должна полюбить только меня. Одного меня.
Джэйс присвистнул и покачал головой.
– Трудное у тебя положение, приятель. – Он покачал головой. – Она тебя не полюбит. Это невозможно, потому что в той, первой игре ты сильно напугал ее, и она это помнит.
Манкриф опустил голову. Ему было невыносимо думать, что Анжела никогда не полюбит его, а еще невыносимей было смотреть в эту насмешливую немытую рожу. «Грязная скотина, он наслаждается моим провалом!» – подумал Кайл. Губы его сжались.
– Невозможно заставить ее полюбить тебя, – добил Кайла Джэйс.
– Но почему? – глухо спросил Кайл.
Джэйс промолчал.
– Больше некому, – пожал плечами Дэн.
– Значит, Джэйс убивает людей? Он… развращает мою Анжелу?
– Да. Но мне нужны железные доказательства, и вот за ними-то я и собираюсь снова лететь на базу «Райт-Паттерсон». Я буду говорить с Ральфом Мартинесом, только он может ответить на мои вопросы, – сказал Дэн. – Надеюсь, что он продержится до моего прилета.
Остаток Дня благодарения Кайл провел в состоянии, близком к истерике. Он так нервничал, что даже боялся выходить из кабинета. «Господи, – стонал Кайл. – Все кончено, они поймали меня, поймали», – повторял он рыдая. В промежутках между рыданиями он вспоминал полные ненависти глаза Сьюзен и тяжело стонал. Но больше всего Кайла пугали не глаза Сьюзен, а холодный, безжалостный голос Дэна. Кайл чувствовал, что Дэн все понял. «Как он на меня смотрел! – распалял себя он. – Это не человек, это робот. Если он возьмется проверять программы, он докопается до всего, и тогда мне конец. В любой момент Дэн может зайти ко мне и выбить мне мозги. Стирать, стирать немедленно эти паршивые игры! – подумал Кайл и вскочил из-за стола. – Нет, и стирать их тоже нельзя. Я сказал им, что это программы поддержки… Черт, ну почему я не мог придумать что-нибудь получше?! Теперь и стирать их нельзя. – Манкриф схватился за голову. – Если они исчезнут, для Дэна это будет лучшим доказательством, что я соврал. Что же делать?»
Только поздно вечером Манкриф заставил себя выйти из кабинета и пойти в лабораторию к Джэйсу. Тот, разумеется, был на месте, копался с одним из шлемов. Со снятой прокладкой и сетью отсоединенных оптико-волоконных проводков висящий на штативе шлем казался черепом, из которого во все стороны торчали нервные окончания.
– Джэйс, мне необходимо поговорить с тобой, – дрожащим от волнения голосом произнес Кайл.
– Только не сейчас, – сказал Джэйс, мельком взглянув на Кайла.
– Нет, сейчас! – взвизгнул Кайл.
Джэйс спокойно продолжал заниматься трепанацией шлема.
– Ты что, не слышишь меня? – Кайл подошел к Джэйсу и схватил его за плечо.
– Не мешай мне заниматься микрохирургией, – усмехнулся Джэйс. Он взял в одну руку вольтметр с длинным щупом, в другую – лазерный сварочный аппарат в форме пистолета и начал осматривать внутренности шлема.
– Послушай, Джэйс, мне срочно нужна твоя помощь, – умоляющим голосом произнес Кайл.
– Подожди пару минут, я скоро закончу.
Манкриф отошел. Стоять на месте он не мог и начал ходить по лаборатории. Иногда он, ничего не понимая, смотрел на манипуляции Джэйса и морщился. Манкрифу, не выносившему беспорядка, распотрошенный шлем казался просто мусором в стерильной чистоте «Парареальности». Кайл прошел до дальней стены лаборатории, повернул обратно и снова направился к Джэйсу. Тот продолжал копаться в шлеме. Внезапно Манкриф вспомнил о Смите и, вздрогнув, начал оглядывать лабораторию. К счастью, Смита тут не было. «Слава Богу», – облегченно вздохнул Кайл.
Глаза прорезала вспышка лазера, и послышался раздраженный голос Джэйса.
– Черт подери, – пробормотал он. – Ослепнуть можно.
– Эй, парень, по инструкции ты обязан надевать защитные очки! – воскликнул Манкриф.
– У меня контактные линзы.
– Не валяй дурака, от сварки контактных линз еще не придумали, – огрызнулся Манкриф и начал подходить к Джэйсу.
– Не подходи, – предупредил Джэйс. – Сначала прочитай инструкцию.
«Господи, ну за что мне такие муки? – ужаснулся он. – Если кто-нибудь увидит, что Джэйс работает без очков, страховые агенты меня замордуют».
– Ну вот, теперь порядок, – удовлетворенно сказал Джэйс и положил инструменты на полку. Тряхнув головой и взъерошив руками давно не мытые волосы, он повернулся к Манкрифу и удивленно воскликнул:
– Ну и видок у тебя!
– Чем это ты тут занимаешься? – строго спросил Кайл.
– Не видишь? Работаю над программой для нашего доброго друга Смита. Точнее, делаю шлем для президента.
– С каких это пор ты начал брать в руки лазер? Я плачу тебе за идеи, а не за пайку. Джэйс, ты бездарно тратишь свое время…
В ответ Джэйс презрительно усмехнулся.
– Перестань паясничать, Кайл. То, чем я занимаюсь, называется грязной работой. – Он многозначительно посмотрел на Манкрифа. – Не суйся в эти дела, целее будешь.
– Я думал, что, кроме как выдавать гениальные идеи, ты ничего не умеешь, – хмыкнул Манкриф.
– Я могу делать все, что требуется для моей работы. Дэн и все остальные помогают мне, да, но, если потребуется, я могу легко и непринужденно обойтись и без них. Если бы они не экономили мое время, их можно было бы спокойно вышвырнуть отсюда. Программа для Смита должна быть готова к первому февраля, – продолжал Джэйс. – Я ее сделаю. Дэн в это время доработает бейсбол. Чего ты так трясешься? – Джэйс прогнулся и почесался об угол стола.
– Да перестань ты чесаться и послушай меня! – крикнул Кайл.
Джэйс опустился на стул, оперся локтями о стол и обхватил ладонями лицо.
– Ну, слушаю, – сказал он. – Выкладывай.
Манкриф долго, с нескрываемой ненавистью разглядывал улыбающуюся физиономию Джэйса. «Вот сволочь, – выругался он про себя. – Пугало огородное, его ничто не интересует, кроме работы». Кайл перевел взгляд на грязную футболку Джэйса, прочитал надпись: «Кинг-Конг умер за наши грехи», оглядел потертые, обтрепанные джинсы Джэйса и, волнуясь, начал говорить:
– Прежде всего не все так радужно, как ты описываешь.
– Прежде всего успокойся, – перебил Манкрифа Джэйс. – Ты выглядишь так, словно за тобой гнались собаки. Рожа красная, руки трясутся. Что, собственно, произошло?
– Нужно немедленно стереть специальные игры, – выдохнул Манкриф. – Точнее, не стереть, а заменить настоящими. Сделать так, чтобы они выглядели как дубликаты настоящих.
Джэйс подозрительно посмотрел на Манкрифа:
– Похоже, Сьюзен начинает прозревать? Я угадал?
– Угадал, – выпалил Манкриф, – но как ты догадался?
Джэйс рассмеялся:
– Она была здесь сегодня, и по ее кровожадному взгляду я сразу понял, что она взяла след. Правда, разговаривала она со мной довольно мирно, но меня не проведешь, я умею разбираться в людях.
– Она откопала наши версии программ и ворвалась ко мне в кабинет как фурия. Мне удалось убедить ее, что это всего лишь программы поддержки, копии. Но надолго ли?
– И из-за такой хреновины ты расстраиваешься? – ухмыльнулся Джэйс. – Ой, да нет ничего проще! Убираем диски, копируем настоящие программы – и все, никаких следов.
– Значит, специальные программы я могу оставить себе? – возбужденно спросил Манкриф.
– Конечно. А зачем же их выбрасывать? Какой-никакой, а все труд. Может, и пригодится.
Манкриф почувствовал, как у него отлегло от сердца.
– Но самое печальное в том, – горько признался он, – что ни одна из этих специальных программ так и не сработала.
– Как это не сработала?
Манкриф помялся:
– Как только она видит меня в игре, она сразу же пугается.
Лицо Джэйса расплылось в ехидной ухмылке, означавшей: «А что я говорил тебе раньше?»
– Ты слишком торопишься, – медленно произнес Джэйс. – Давишь на нее, вот она и шарахается от тебя.
– Да ничего я не давлю! – воскликнул Манкриф. – Просто она меня не любит и не хочет, чтобы я присутствовал в игровых программах! Сегодня она попросту прогнала меня. О Господи, – простонал Манкриф. – Что же мне делать?
Джэйс выпрямился и стал похож на присевший отдохнуть подъемный кран с вытянутой стрелой.
– А зачем ей, собственно, знать, что в ее играх находишься именно ты? – спросил Джэйс. – Ты можешь замаскироваться под какого-нибудь сказочного принца или под кого-нибудь еще. Зачем ты пытаешься показать ей себя?
– Да ради этого я все и затеял. – Манкриф заломил руки. – Она должна знать, что это я. Она должна полюбить только меня. Одного меня.
Джэйс присвистнул и покачал головой.
– Трудное у тебя положение, приятель. – Он покачал головой. – Она тебя не полюбит. Это невозможно, потому что в той, первой игре ты сильно напугал ее, и она это помнит.
Манкриф опустил голову. Ему было невыносимо думать, что Анжела никогда не полюбит его, а еще невыносимей было смотреть в эту насмешливую немытую рожу. «Грязная скотина, он наслаждается моим провалом!» – подумал Кайл. Губы его сжались.
– Невозможно заставить ее полюбить тебя, – добил Кайла Джэйс.
– Но почему? – глухо спросил Кайл.
Джэйс промолчал.
35
На следующее утро после Дня благодарения все отправляются за покупками. В больших и маленьких городах Соединенных Штатов начинается предрождественская суета. Проходят парады. По улицам рядами идут Санта Клаусы, тряся широкими, как лопата, бородами, маршируют длинноногие барабанщицы, а магазины… Магазины ломятся от покупателей. Повсюду светятся огнями рекламные плакаты, возвещающие о сногсшибательных скидках, в глазах рябит от адресов магазинов с невероятно дешевыми индейками. И в то самое время, когда страну захлестывал предпраздничный ажиотаж, в госпитале военно-воздушной базы «Райт-Паттерсон» умирал подполковник ВВС Ральф Мартинес.
У постели мужа в траурном платье и черной шляпке с вуалью сидела его будущая вдова, Дороти Мартинес. Когда Дэн в сопровождении доктора Чандра Нарликара вошел в крошечную палату, он увидел на покрасневших глазах Дороти слезы. Вслед за Дэном с миниатюрным, размером со школьную тетрадку, компьютером-ноутбуком под мышкой, так же неохотно, как и Нарликар, в палату, стесняясь, вошел доктор Эпплтон.
Дэн заметил, что Мартинес очень похудел. Голова его напоминала череп, обтянутый кожей. Выражение лица подполковника не изменилось, оно все так же было перекошено болью. Изменилось выражение единственного открытого глаза Мартинеса. В нем Дэн уже не увидел ненависти, а только бессилие и горечь. С жизнью Мартинеса связывали лишь несколько трубок, подключенных к мерно гудевшей в углу палаты машине. На маленьких экранах мелькали данные о состоянии сердца, давлении и пульсе, дыхании и электрической активности мозга. Дэну вдруг показалось, что это идет обратный отсчет отведенного подполковнику времени.
Дэн остановился и прошептал:
– Здравствуй, Дороти.
Она, словно сомнамбула, поднялась с белого больничного стула и, не подходя к нему, ответила:
– Здравствуй, Дэн.
– Прости меня, Дороти. Я очень сочувствую тебе.
Дороти едва сдерживала рыдания.
– Ты ни в чем не виноват, Дэн, – проговорила она дрожащим голосом.
– И все равно, Дороти, прости меня за все, что случилось.
Доктор Эпплтон протиснулся вперед, и в крошечной палате стало еще теснее.
– Дороти, – заговорил доктор, и лицо его помрачнело. – Мы хотим попытаться поговорить с Ральфом. Не знаю, получится ли у нас что-нибудь…
Взгляд темных глаз Дороти скользнул с доктора Эпплтона на Дэна, затем на смущенно переступавшего с ноги на ногу Чандра.
– Я уже сказал свое мнение, – недовольно пробурчал Нарликар. – Я против всяких попыток поговорить с Ральфом. Ему нужен покой.
– Он умирает, – сказал Эпплтон так тихо, что Дэн едва смог расслышать его слова.
– И тем не менее… – Нарликар сделал рукой неопределенный жест.
– Нам нужно попытаться узнать у Ральфа, что случилось с ним в кабине имитатора, – сказал Эпплтон, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Эта попытка может ускорить… – Нарликар осекся.
Дэн смотрел на лицо Дороти. «Что она скажет? Она знает, что Ральф в любой момент может умереть, а если каким-то чудом он и выкарабкается, то на всю жизнь останется жалким, беспомощным паралитиком, – думал Дэн и молчал. – Какое я имею право заставлять ее идти у нас на поводу? Ведь она, как и Нарликар, может счесть нашу попытку издевательством над умирающим. А если отбросить моральный аспект и оставить один медицинский, то наш разговор, даже если он и не получится, наверняка убьет Ральфа. Нет, мне не стоит вступать в разговор. Если Дороти не винит меня в том, что случилось в кабине имитатора, то сейчас, если Ральф умрет, вина ляжет только на меня».
Голос Эпплтона начал набирать силу.
– Дороти, пойми, что это наш единственный шанс узнать, что случилось с Ральфом.
Дэн посмотрел на своего бывшего шефа, затем перевел взгляд на Дороти. Было видно, что она колеблется.
– Я хорошо знаю Ральфа, – настойчиво и убедительно продолжал говорить доктор Эпплтон. – Он всегда шел до конца. Я знаю, вижу, как он хочет сказать нам все, что знает, и мы можем выслушать его. Должны, Дороти.
Нарликар неуверенно заерзал.
– Дороти, разрешите нам поговорить с Ральфом, – неумолимо продолжал Эпплтон.
Дэн искренне удивился. Он никогда бы не подумал, что тот самый Эпплтон, который всегда отличался мягкостью и застенчивостью, от которого Дэн ни разу не слышал ни единого неприличного слова, может быть таким напористым и безжалостным.
– Ваш долг перед мужем, – говорил Эпплтон, – дать ему возможность сказать нам все, что с ним произошло в кабине имитатора.
«Оставьте ее!» – хотел крикнуть Дэн, но продолжал молчать. Он, как и Дороти, был не только оглушен, но и парализован справедливыми аргументами доктора Эпплтона. «Доктор дожмет ее, – подумал Дэн, чувствуя, что Дороти начинает уступать. – Дороти – умная женщина и все понимает. Если бы это была экзальтированная психопатка, она бы, к радости Нарликара, просто выгнала бы нас с Эпплтоном отсюда».
Дэн понимал, какая страшная и мучительная борьба происходит сейчас в душе Дороти. Правда, такая же жестокая борьба шла и в его душе. Порой он ловил себя на мысли, что хочет броситься к Дороти и сказать ей, чтобы она не слушала доктора Эпплтона, что не забота о судьбе Ральфа руководит им, а забота о собственной карьере. Дэн знал, что стоит Дороти отказать Эпплтону, и тому ничего не останется, как с позором уйти на пенсию и всю оставшуюся жизнь носить клеймо ученого, чьи сомнительные разработки угробили двух талантливых летчиков. Но Дэн был многим обязан Эпплтону, слишком многим, чтобы сейчас подвести его. И Дэн молчал.
– Решайте, Дороти. Я вам сказал все, – закончил доктор Эпплтон холодным, металлическим голосом.
Дороти ответила еле заметным кивком, слабым и безвольным.
– Я согласна, – прошептала она, видя, что никто не понял ее знака. – Начинайте.
– Вы останетесь или уйдете? – спросил Эпплтон.
– Я хочу быть с ним, – сказала Дороти.
Дрожащими пальцами Дэн раскрыл компьютер и подошел к кровати, так, чтобы Ральф смог действующей рукой дотянуться до клавиатуры.
Склонившись над перекошенным лицом Ральфа, Дэн четко произнес:
– Ральф, это я, Дэн Санторини. Ты слышишь меня?
Изо рта Мартинеса вырвалось нечленораздельное мычание. Дэну показалось, что, несмотря на стерильную чистоту палаты, он явственно почувствовал запах смерти. Он шел отовсюду – от трубок, через которые дышал Ральф, от идеально чистого белья, ото всего, что было в палате. Неистребимый запах тлена не мог убить даже больничный антисептик. Дэн едва удержался, чтобы не отшатнуться от кровати, в которой лежал Ральф.
– У меня здесь компьютер, – сказал Дэн и положил его на край кровати. – Ты ведь умеешь печатать, да? Знаешь клавиатуру?
Обтянутый кожей череп Мартинеса дернулся, что можно было принять за утвердительный ответ.
– Ральф, нам нужно знать, что с тобой произошло в кабине имитатора. Только ты можешь сказать нам, что там происходит. Ты понимаешь, что я говорю?
Снова послышалось бормотанье.
– Оставьте его, ему нужен отдых, – попытался вмешаться Нарликар.
Не обратив на замечание врача никакого внимания, Дэн взял холодную, безжизненную правую руку Ральфа и положил на клавиатуру.
– Ты чувствуешь клавиши, Ральф? Ты же умел печатать вслепую. Пожалуйста, если ты слышишь меня, отпечатай слово «ДА», – попросил Дэн.
Несколько мгновений желтая рука подполковника лежала на клавиатуре, затем пальцы медленно поползли по клавишам. Раздался мягкий стук, и на экране монитора появились две буквы: «ДА».
Дэн поднял голову и, словно ища поддержки, посмотрел сначала на Эпплтона, а затем на Дороти. Те молчали, пораженные происходящим. Дэн снова повернулся к Ральфу.
– Отлично, Ральф, отлично, – срывающимся голосом заговорил он. – У тебя все получи…
Дэн не успел закончить хвалебную фразу. Пальцы Ральфа снова поползли по клавиатуре, и, когда через несколько минут на экране появилась фраза: «Я ЛУБЛЛЮ ТЕБЕ ДОРТИ», в палате, казалось, все замерли.
Дороти закрыла лицо ладонями, упала на колени и уткнулась в подушку рядом с лицом Ральфа.
– Милый, дорогой мой, – плакала Дороти, – я тоже люблю тебя и всегда любила. Не умирай, родной мой.
Мартинес не мог повернуть голову к Дороти. Он скосил в ее сторону глаз и снова пополз пальцами по клавишам. На этот раз на экране высветилось: «ПЖАЛУСТА НИ ПЛАЧ».
Одна из стоящих возле стены машин, поддерживающих жизнь в теле Ральфа, вдруг пискнула, а затем подозрительно затрещала. Дэн взглянул на экран и увидел, что у Ральфа увеличился пульс. Не зная, хорошо это или плохо, Дэн посмотрел на Нарликара, но тот, словно ничего не видя и не слыша, стоял у двери, закрыв глаза и скрестив на груди руки.
– Ральф, – продолжил Дэн. – Скажи, что с тобой случилось в кабине имитатора? Что тебе показалось странным?
«ТО БЛА МАЯ АШИБКА», – вспыхнуло на экране сообщение.
– Что он имеет в виду? – задумчиво прошептал Эпплтон, вглядываясь в слова.
– У тебя было обычное задание? – продолжал спрашивать Дэн. – Все шло по плану, как мы и программировали?
«ДА/НЕТ», – вспыхнул ответ.
– Да или нет? – переспросил Дэн.
«ОБА».
– Ральф, я ничего не понимаю. Объясни, пожалуйста, что ты хочешь сказать.
«ДЖЭЙФ», – ответил экран.
– Извини, Ральф, ты немного ошибся. Непонятно. Напечатай снова.
На этот раз ошибки не было – на экране светились буквы:
«ДЖЭЙС».
– Джэйс был за несколько тысяч километров от кабины, Ральф.
Мартинес не отвечал. Нарликар открыл глаза и угрюмо рассматривал экран.
– Пора заканчивать, – угрюмо произнес Нарликар.
– Ральф, скажи нам, что у тебя произошло в кабине? – настаивал Дэн. – Мы обязаны это знать.
«ДЖЭЙС», – снова появилось на экране.
– Джэйс был далеко и не мог ничего сделать.
«ЭТО СДЛАЛ МНЕ ДЖЙС».
– Все, хватит! – воскликнул Нарликар. – Я обязан прекратить этот допрос.
Оборудование угрожающе пищало, на экранах то возникали плоские, с несколькими вершинами, пики, то шли еле заметные прямые линии. Нарликар подошел к одной из машин и включил красную сигнальную кнопку. И тут всегда уравновешенного доктора прорвало.
– Проваливайте отсюда! – завизжал он. – Все проваливайте! – и уже спокойнее прибавил: – Прошу посторонних выйти из палаты.
Видя, что никто не двигается, Чандр взмолился:
– Да ради же всего святого, выйдите отсюда.
Дэн подхватил компьютер и, не закрывая его, выскочил из палаты. За ним, поддерживая за плечи Дороти, вышел доктор Эпплтон. Тут же в палату влетели несколько врачей, а затем два санитара вкатили стол с полным набором средств и аппаратуры для оказания экстренной помощи.
Дэн, доктор Эпплтон и Дороти стояли у стекла, за которым находилась палата интенсивной терапии, в которой сейчас врачи в очередной раз боролись за жизнь Ральфа. Две медсестры сочувственно посмотрели на белое, словно полотно, лицо Дороти. В течение минут пятнадцати стояла мертвая тишина, все наблюдали за действиями врачей. Те, крича и размахивая руками, окружили кровать с Ральфом и что-то подключили к нему. Похоже, что Ральф умирал, один из врачей навалился на него и стал делать прямой массаж сердца. Дэн зашатался. Ему вдруг показалось, что он находится под водой. Воздуха у него оставалось очень мало, а вдохнуть он боялся. Еще два врача, одетые в зеленые комбинезоны, промчались по коридору и вбежали в палату к Ральфу. После этого прошло десять томительных минут.
А затем из палаты с изможденным серым лицом вышел Нарликар.
– Мы сделали все возможное, – беспомощно произнес он. Затем глаза Нарликара блеснули, лицо сделалось каменным. Он повернулся к Дэну: – Ваш допрос отнял у него слишком много сил.
Дороти вскрикнула и, не подоспей к ней доктор Эпплтон, рухнула бы на пол. Дэн опустил голову. Все гневно и осуждающе смотрели на него: и две медсестры, и Нарликар, и даже доктор Эпплтон. В глаза Дэну бросилось сообщение, оставшееся на экране компьютера: «ЭТО СДЛАЛ МНЕ ДЖЙС». Дэн нажал на клавиши, и последняя фраза Ральфа вошла в память компьютера, чтобы навсегда остаться там.
У постели мужа в траурном платье и черной шляпке с вуалью сидела его будущая вдова, Дороти Мартинес. Когда Дэн в сопровождении доктора Чандра Нарликара вошел в крошечную палату, он увидел на покрасневших глазах Дороти слезы. Вслед за Дэном с миниатюрным, размером со школьную тетрадку, компьютером-ноутбуком под мышкой, так же неохотно, как и Нарликар, в палату, стесняясь, вошел доктор Эпплтон.
Дэн заметил, что Мартинес очень похудел. Голова его напоминала череп, обтянутый кожей. Выражение лица подполковника не изменилось, оно все так же было перекошено болью. Изменилось выражение единственного открытого глаза Мартинеса. В нем Дэн уже не увидел ненависти, а только бессилие и горечь. С жизнью Мартинеса связывали лишь несколько трубок, подключенных к мерно гудевшей в углу палаты машине. На маленьких экранах мелькали данные о состоянии сердца, давлении и пульсе, дыхании и электрической активности мозга. Дэну вдруг показалось, что это идет обратный отсчет отведенного подполковнику времени.
Дэн остановился и прошептал:
– Здравствуй, Дороти.
Она, словно сомнамбула, поднялась с белого больничного стула и, не подходя к нему, ответила:
– Здравствуй, Дэн.
– Прости меня, Дороти. Я очень сочувствую тебе.
Дороти едва сдерживала рыдания.
– Ты ни в чем не виноват, Дэн, – проговорила она дрожащим голосом.
– И все равно, Дороти, прости меня за все, что случилось.
Доктор Эпплтон протиснулся вперед, и в крошечной палате стало еще теснее.
– Дороти, – заговорил доктор, и лицо его помрачнело. – Мы хотим попытаться поговорить с Ральфом. Не знаю, получится ли у нас что-нибудь…
Взгляд темных глаз Дороти скользнул с доктора Эпплтона на Дэна, затем на смущенно переступавшего с ноги на ногу Чандра.
– Я уже сказал свое мнение, – недовольно пробурчал Нарликар. – Я против всяких попыток поговорить с Ральфом. Ему нужен покой.
– Он умирает, – сказал Эпплтон так тихо, что Дэн едва смог расслышать его слова.
– И тем не менее… – Нарликар сделал рукой неопределенный жест.
– Нам нужно попытаться узнать у Ральфа, что случилось с ним в кабине имитатора, – сказал Эпплтон, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Эта попытка может ускорить… – Нарликар осекся.
Дэн смотрел на лицо Дороти. «Что она скажет? Она знает, что Ральф в любой момент может умереть, а если каким-то чудом он и выкарабкается, то на всю жизнь останется жалким, беспомощным паралитиком, – думал Дэн и молчал. – Какое я имею право заставлять ее идти у нас на поводу? Ведь она, как и Нарликар, может счесть нашу попытку издевательством над умирающим. А если отбросить моральный аспект и оставить один медицинский, то наш разговор, даже если он и не получится, наверняка убьет Ральфа. Нет, мне не стоит вступать в разговор. Если Дороти не винит меня в том, что случилось в кабине имитатора, то сейчас, если Ральф умрет, вина ляжет только на меня».
Голос Эпплтона начал набирать силу.
– Дороти, пойми, что это наш единственный шанс узнать, что случилось с Ральфом.
Дэн посмотрел на своего бывшего шефа, затем перевел взгляд на Дороти. Было видно, что она колеблется.
– Я хорошо знаю Ральфа, – настойчиво и убедительно продолжал говорить доктор Эпплтон. – Он всегда шел до конца. Я знаю, вижу, как он хочет сказать нам все, что знает, и мы можем выслушать его. Должны, Дороти.
Нарликар неуверенно заерзал.
– Дороти, разрешите нам поговорить с Ральфом, – неумолимо продолжал Эпплтон.
Дэн искренне удивился. Он никогда бы не подумал, что тот самый Эпплтон, который всегда отличался мягкостью и застенчивостью, от которого Дэн ни разу не слышал ни единого неприличного слова, может быть таким напористым и безжалостным.
– Ваш долг перед мужем, – говорил Эпплтон, – дать ему возможность сказать нам все, что с ним произошло в кабине имитатора.
«Оставьте ее!» – хотел крикнуть Дэн, но продолжал молчать. Он, как и Дороти, был не только оглушен, но и парализован справедливыми аргументами доктора Эпплтона. «Доктор дожмет ее, – подумал Дэн, чувствуя, что Дороти начинает уступать. – Дороти – умная женщина и все понимает. Если бы это была экзальтированная психопатка, она бы, к радости Нарликара, просто выгнала бы нас с Эпплтоном отсюда».
Дэн понимал, какая страшная и мучительная борьба происходит сейчас в душе Дороти. Правда, такая же жестокая борьба шла и в его душе. Порой он ловил себя на мысли, что хочет броситься к Дороти и сказать ей, чтобы она не слушала доктора Эпплтона, что не забота о судьбе Ральфа руководит им, а забота о собственной карьере. Дэн знал, что стоит Дороти отказать Эпплтону, и тому ничего не останется, как с позором уйти на пенсию и всю оставшуюся жизнь носить клеймо ученого, чьи сомнительные разработки угробили двух талантливых летчиков. Но Дэн был многим обязан Эпплтону, слишком многим, чтобы сейчас подвести его. И Дэн молчал.
– Решайте, Дороти. Я вам сказал все, – закончил доктор Эпплтон холодным, металлическим голосом.
Дороти ответила еле заметным кивком, слабым и безвольным.
– Я согласна, – прошептала она, видя, что никто не понял ее знака. – Начинайте.
– Вы останетесь или уйдете? – спросил Эпплтон.
– Я хочу быть с ним, – сказала Дороти.
Дрожащими пальцами Дэн раскрыл компьютер и подошел к кровати, так, чтобы Ральф смог действующей рукой дотянуться до клавиатуры.
Склонившись над перекошенным лицом Ральфа, Дэн четко произнес:
– Ральф, это я, Дэн Санторини. Ты слышишь меня?
Изо рта Мартинеса вырвалось нечленораздельное мычание. Дэну показалось, что, несмотря на стерильную чистоту палаты, он явственно почувствовал запах смерти. Он шел отовсюду – от трубок, через которые дышал Ральф, от идеально чистого белья, ото всего, что было в палате. Неистребимый запах тлена не мог убить даже больничный антисептик. Дэн едва удержался, чтобы не отшатнуться от кровати, в которой лежал Ральф.
– У меня здесь компьютер, – сказал Дэн и положил его на край кровати. – Ты ведь умеешь печатать, да? Знаешь клавиатуру?
Обтянутый кожей череп Мартинеса дернулся, что можно было принять за утвердительный ответ.
– Ральф, нам нужно знать, что с тобой произошло в кабине имитатора. Только ты можешь сказать нам, что там происходит. Ты понимаешь, что я говорю?
Снова послышалось бормотанье.
– Оставьте его, ему нужен отдых, – попытался вмешаться Нарликар.
Не обратив на замечание врача никакого внимания, Дэн взял холодную, безжизненную правую руку Ральфа и положил на клавиатуру.
– Ты чувствуешь клавиши, Ральф? Ты же умел печатать вслепую. Пожалуйста, если ты слышишь меня, отпечатай слово «ДА», – попросил Дэн.
Несколько мгновений желтая рука подполковника лежала на клавиатуре, затем пальцы медленно поползли по клавишам. Раздался мягкий стук, и на экране монитора появились две буквы: «ДА».
Дэн поднял голову и, словно ища поддержки, посмотрел сначала на Эпплтона, а затем на Дороти. Те молчали, пораженные происходящим. Дэн снова повернулся к Ральфу.
– Отлично, Ральф, отлично, – срывающимся голосом заговорил он. – У тебя все получи…
Дэн не успел закончить хвалебную фразу. Пальцы Ральфа снова поползли по клавиатуре, и, когда через несколько минут на экране появилась фраза: «Я ЛУБЛЛЮ ТЕБЕ ДОРТИ», в палате, казалось, все замерли.
Дороти закрыла лицо ладонями, упала на колени и уткнулась в подушку рядом с лицом Ральфа.
– Милый, дорогой мой, – плакала Дороти, – я тоже люблю тебя и всегда любила. Не умирай, родной мой.
Мартинес не мог повернуть голову к Дороти. Он скосил в ее сторону глаз и снова пополз пальцами по клавишам. На этот раз на экране высветилось: «ПЖАЛУСТА НИ ПЛАЧ».
Одна из стоящих возле стены машин, поддерживающих жизнь в теле Ральфа, вдруг пискнула, а затем подозрительно затрещала. Дэн взглянул на экран и увидел, что у Ральфа увеличился пульс. Не зная, хорошо это или плохо, Дэн посмотрел на Нарликара, но тот, словно ничего не видя и не слыша, стоял у двери, закрыв глаза и скрестив на груди руки.
– Ральф, – продолжил Дэн. – Скажи, что с тобой случилось в кабине имитатора? Что тебе показалось странным?
«ТО БЛА МАЯ АШИБКА», – вспыхнуло на экране сообщение.
– Что он имеет в виду? – задумчиво прошептал Эпплтон, вглядываясь в слова.
– У тебя было обычное задание? – продолжал спрашивать Дэн. – Все шло по плану, как мы и программировали?
«ДА/НЕТ», – вспыхнул ответ.
– Да или нет? – переспросил Дэн.
«ОБА».
– Ральф, я ничего не понимаю. Объясни, пожалуйста, что ты хочешь сказать.
«ДЖЭЙФ», – ответил экран.
– Извини, Ральф, ты немного ошибся. Непонятно. Напечатай снова.
На этот раз ошибки не было – на экране светились буквы:
«ДЖЭЙС».
– Джэйс был за несколько тысяч километров от кабины, Ральф.
Мартинес не отвечал. Нарликар открыл глаза и угрюмо рассматривал экран.
– Пора заканчивать, – угрюмо произнес Нарликар.
– Ральф, скажи нам, что у тебя произошло в кабине? – настаивал Дэн. – Мы обязаны это знать.
«ДЖЭЙС», – снова появилось на экране.
– Джэйс был далеко и не мог ничего сделать.
«ЭТО СДЛАЛ МНЕ ДЖЙС».
– Все, хватит! – воскликнул Нарликар. – Я обязан прекратить этот допрос.
Оборудование угрожающе пищало, на экранах то возникали плоские, с несколькими вершинами, пики, то шли еле заметные прямые линии. Нарликар подошел к одной из машин и включил красную сигнальную кнопку. И тут всегда уравновешенного доктора прорвало.
– Проваливайте отсюда! – завизжал он. – Все проваливайте! – и уже спокойнее прибавил: – Прошу посторонних выйти из палаты.
Видя, что никто не двигается, Чандр взмолился:
– Да ради же всего святого, выйдите отсюда.
Дэн подхватил компьютер и, не закрывая его, выскочил из палаты. За ним, поддерживая за плечи Дороти, вышел доктор Эпплтон. Тут же в палату влетели несколько врачей, а затем два санитара вкатили стол с полным набором средств и аппаратуры для оказания экстренной помощи.
Дэн, доктор Эпплтон и Дороти стояли у стекла, за которым находилась палата интенсивной терапии, в которой сейчас врачи в очередной раз боролись за жизнь Ральфа. Две медсестры сочувственно посмотрели на белое, словно полотно, лицо Дороти. В течение минут пятнадцати стояла мертвая тишина, все наблюдали за действиями врачей. Те, крича и размахивая руками, окружили кровать с Ральфом и что-то подключили к нему. Похоже, что Ральф умирал, один из врачей навалился на него и стал делать прямой массаж сердца. Дэн зашатался. Ему вдруг показалось, что он находится под водой. Воздуха у него оставалось очень мало, а вдохнуть он боялся. Еще два врача, одетые в зеленые комбинезоны, промчались по коридору и вбежали в палату к Ральфу. После этого прошло десять томительных минут.
А затем из палаты с изможденным серым лицом вышел Нарликар.
– Мы сделали все возможное, – беспомощно произнес он. Затем глаза Нарликара блеснули, лицо сделалось каменным. Он повернулся к Дэну: – Ваш допрос отнял у него слишком много сил.
Дороти вскрикнула и, не подоспей к ней доктор Эпплтон, рухнула бы на пол. Дэн опустил голову. Все гневно и осуждающе смотрели на него: и две медсестры, и Нарликар, и даже доктор Эпплтон. В глаза Дэну бросилось сообщение, оставшееся на экране компьютера: «ЭТО СДЛАЛ МНЕ ДЖЙС». Дэн нажал на клавиши, и последняя фраза Ральфа вошла в память компьютера, чтобы навсегда остаться там.
36
– За мной следят, – повторил Люк Петерсон, правой рукой управляя машиной, а левой – прижимая к уху трубку сотового телефона.
Была пятница, полдень. Петерсон направлялся к трассе, чтобы попытаться скрыться в потоке машин.
– За вами следят? – В трубке послышался удивленный голос «инквизитора» и раздался тихий смешок. – А вы не ошибаетесь?
– Я – профессионал, – ответил Петерсон, – и знаю, как ведется слежка. – Он посмотрел в боковое зеркало. – Уже второй день за мной катается «додж интрепид» бронзового цвета. Куда бы я ни направлялся, он следует за мной как привязанный.
– Если они дают вам возможность увидеть их, значит, это – дилетанты.
– Нет, – возразил Петерсон. – Это первая стадия. Они дают мне понять, что я под колпаком.
«Инквизитор» немного помолчал, затем произнес:
– По нашим каналам мы проверили этого Смита. Он не из ФБР.
– И эти тоже не оттуда. Всех местных детективов я прекрасно знаю.
– Возможно, они присланы из Вашингтона, – предположил «инквизитор».
Петерсон отрицательно покачал головой, словно был уверен, что «инквизитор» видит его.
– Те, кто меня преследуют, определенно не из ФБР. Я повадки фэбээровцев неплохо знаю, они ведут себя совсем иначе.
– Вы не видите их номера?
– Пока нет, – раздраженно ответил Петерсон. – Но они ничего и не скажут, машина арендованная.
Петерсону пришлось немало потрудиться, управляя рулем одной рукой, чтобы пробиться на широкую автостраду, но ему все-таки удалось это сделать. Пришлось, правда, «подрезать» тяжелый грузовик. Взвизгнули тормоза, шофер грузовика, здоровенный негр, высунулся из окна и долго материл Петерсона.
– Ну, – требовательно произнес Петерсон. – И что вы мне теперь прикажете делать?
– Ничего не делайте, – прозвучал ответ. – Пока старайтесь держаться от Санторини подальше.
– Это легко выполнить, – примирительно сказал Петерсон. – Дэн снова уехал в Дэйтон.
– А семья?
– Семья здесь.
– Вы еще не поставили им «жучка»?
Позади раздались звуки клаксона, и «додж интрепид» снова очутился позади машины Петерсона.
– Грубую работу я не делаю, – отрезал Петерсон. – Я несколько раз прослушивал их телефон на расстоянии, но для этого мне нужно быть недалеко от их дома, а я опасаюсь, что мою машину могут запомнить.
– Ладно, – проскрипел «инквизитор». – Я найду человека, который установит на их телефоне «жучок».
– Но мне-то что сейчас делать?
– Прежде всего не заставляйте меня повторяться. Ничего не делайте. По крайней мере, до тех пор, пока я не установлю точно, кем является этот тип Смит и что за люди сели вам на хвост.
– Что-то мне эта ситуация не нравится. У Смита могут быть влиятельные друзья в Вашингтоне.
– Не волнуйтесь, – успокоил Петерсона «инквизитор». – У нас на Капитолийском холме тоже есть кое-какие знакомые. И не менее влиятельные.
– Значит, вы советуете мне не унывать, а просто надеяться, что у парней, которые за мной следят, нет лицензии на отстрел таких, как я. Правильно я вас понял?
– Не преувеличивайте.
– Вам легко говорить, за вами ведь никто не охотится. Только не надейтесь на дипломатическую неприкосновенность. Если они меня сцапают, вас она не спасет. Я – не герой.
– Не волнуйтесь, я возьму ситуацию под контроль.
– Почему же вы до сих пор ее не взяли? – взорвался Петерсон.
– Считайте, что вы в отпуске. Проведите его спокойно и придумайте способ, как доставить ко мне Санторини.
– Из Дэйтона?
– Нет, из Орландо. Надеюсь, что когда-нибудь Санторини все-таки вернется домой. Если уж быть откровенным, то мои друзья передали мне, что Санторини закончил свои дела на базе и возвращается сегодня вечером.
«Следовательно, у него есть связи в министерстве обороны. Или просто в ВВС. Неплохо. Может быть, он и в самом деле позаботится о моей безопасности? Позаботится, конечно, если это будет в его интересах. Ну и влип я! Ладно, главное, не дать ему возможности отделаться от меня», – раздумывал Петерсон.
– Когда Санторини прилетит, сразу же ищите способ доставить его ко мне.
– Пока за мной следят, я об этом и не подумаю, – отрезал Петерсон.
– От слежки я вас освобожу, – заверил Петерсона «инквизитор».
Работа давно научила Петерсона быть готовым ко всему, но не научила его храбрости. Снова взглянув в боковое зеркало, он увидел все тот же бронзового цвета «додж». Вот уже несколько дней он носился за Петерсоном как привязанный. Петерсон поежился, зная, что от любых преследователей можно ожидать чего угодно – от предупреждающего оглушительного удара по голове до пули в то же место. Причем в самый неподходящий момент. Уйти от севшего на хвост «доджа» нечего было и думать – для такой машины нагнать развалюху Петерсона было делом нескольких секунд. «Что делать? – мучился Петерсон, глядя на гладиаторского цвета «додж», неотступно следовавший за ним. – Самое лучшее – остановиться, назвать им имя «инквизитора», дать номер его телефона и мчаться отсюда куда глаза глядят. Хотя даже если мне и поверят, паспорт у «инквизитора» фальшивый, и он без всяких приключений покинет страну. А его дружки быстренько сведут со мной счеты».
Была пятница, полдень. Петерсон направлялся к трассе, чтобы попытаться скрыться в потоке машин.
– За вами следят? – В трубке послышался удивленный голос «инквизитора» и раздался тихий смешок. – А вы не ошибаетесь?
– Я – профессионал, – ответил Петерсон, – и знаю, как ведется слежка. – Он посмотрел в боковое зеркало. – Уже второй день за мной катается «додж интрепид» бронзового цвета. Куда бы я ни направлялся, он следует за мной как привязанный.
– Если они дают вам возможность увидеть их, значит, это – дилетанты.
– Нет, – возразил Петерсон. – Это первая стадия. Они дают мне понять, что я под колпаком.
«Инквизитор» немного помолчал, затем произнес:
– По нашим каналам мы проверили этого Смита. Он не из ФБР.
– И эти тоже не оттуда. Всех местных детективов я прекрасно знаю.
– Возможно, они присланы из Вашингтона, – предположил «инквизитор».
Петерсон отрицательно покачал головой, словно был уверен, что «инквизитор» видит его.
– Те, кто меня преследуют, определенно не из ФБР. Я повадки фэбээровцев неплохо знаю, они ведут себя совсем иначе.
– Вы не видите их номера?
– Пока нет, – раздраженно ответил Петерсон. – Но они ничего и не скажут, машина арендованная.
Петерсону пришлось немало потрудиться, управляя рулем одной рукой, чтобы пробиться на широкую автостраду, но ему все-таки удалось это сделать. Пришлось, правда, «подрезать» тяжелый грузовик. Взвизгнули тормоза, шофер грузовика, здоровенный негр, высунулся из окна и долго материл Петерсона.
– Ну, – требовательно произнес Петерсон. – И что вы мне теперь прикажете делать?
– Ничего не делайте, – прозвучал ответ. – Пока старайтесь держаться от Санторини подальше.
– Это легко выполнить, – примирительно сказал Петерсон. – Дэн снова уехал в Дэйтон.
– А семья?
– Семья здесь.
– Вы еще не поставили им «жучка»?
Позади раздались звуки клаксона, и «додж интрепид» снова очутился позади машины Петерсона.
– Грубую работу я не делаю, – отрезал Петерсон. – Я несколько раз прослушивал их телефон на расстоянии, но для этого мне нужно быть недалеко от их дома, а я опасаюсь, что мою машину могут запомнить.
– Ладно, – проскрипел «инквизитор». – Я найду человека, который установит на их телефоне «жучок».
– Но мне-то что сейчас делать?
– Прежде всего не заставляйте меня повторяться. Ничего не делайте. По крайней мере, до тех пор, пока я не установлю точно, кем является этот тип Смит и что за люди сели вам на хвост.
– Что-то мне эта ситуация не нравится. У Смита могут быть влиятельные друзья в Вашингтоне.
– Не волнуйтесь, – успокоил Петерсона «инквизитор». – У нас на Капитолийском холме тоже есть кое-какие знакомые. И не менее влиятельные.
– Значит, вы советуете мне не унывать, а просто надеяться, что у парней, которые за мной следят, нет лицензии на отстрел таких, как я. Правильно я вас понял?
– Не преувеличивайте.
– Вам легко говорить, за вами ведь никто не охотится. Только не надейтесь на дипломатическую неприкосновенность. Если они меня сцапают, вас она не спасет. Я – не герой.
– Не волнуйтесь, я возьму ситуацию под контроль.
– Почему же вы до сих пор ее не взяли? – взорвался Петерсон.
– Считайте, что вы в отпуске. Проведите его спокойно и придумайте способ, как доставить ко мне Санторини.
– Из Дэйтона?
– Нет, из Орландо. Надеюсь, что когда-нибудь Санторини все-таки вернется домой. Если уж быть откровенным, то мои друзья передали мне, что Санторини закончил свои дела на базе и возвращается сегодня вечером.
«Следовательно, у него есть связи в министерстве обороны. Или просто в ВВС. Неплохо. Может быть, он и в самом деле позаботится о моей безопасности? Позаботится, конечно, если это будет в его интересах. Ну и влип я! Ладно, главное, не дать ему возможности отделаться от меня», – раздумывал Петерсон.
– Когда Санторини прилетит, сразу же ищите способ доставить его ко мне.
– Пока за мной следят, я об этом и не подумаю, – отрезал Петерсон.
– От слежки я вас освобожу, – заверил Петерсона «инквизитор».
Работа давно научила Петерсона быть готовым ко всему, но не научила его храбрости. Снова взглянув в боковое зеркало, он увидел все тот же бронзового цвета «додж». Вот уже несколько дней он носился за Петерсоном как привязанный. Петерсон поежился, зная, что от любых преследователей можно ожидать чего угодно – от предупреждающего оглушительного удара по голове до пули в то же место. Причем в самый неподходящий момент. Уйти от севшего на хвост «доджа» нечего было и думать – для такой машины нагнать развалюху Петерсона было делом нескольких секунд. «Что делать? – мучился Петерсон, глядя на гладиаторского цвета «додж», неотступно следовавший за ним. – Самое лучшее – остановиться, назвать им имя «инквизитора», дать номер его телефона и мчаться отсюда куда глаза глядят. Хотя даже если мне и поверят, паспорт у «инквизитора» фальшивый, и он без всяких приключений покинет страну. А его дружки быстренько сведут со мной счеты».