Бойл Элизабет. Дерзкий ангел

   «Ну что ж, есть только один способ выяснить это», — подумал он и решительно направился вдоль улицы, а затем свернул в аллею, которая тянулась за жилыми домами. Уэбб поселился в одном из этих домов на задворках Парижа, потому что из него можно было незаметно исчезнуть через черный ход, соседние крыши и через различные неприметные дверки, ведущие в отхожие места.
   Джайлз предпочел проникнуть на мансарду через крышу. Он уже воспользовался однажды этим способом, когда обследовал комнату Уэбба, и чуть на провалился в прохудившуюся крышу.
   Он залез на дерево, растущее возле дома, и оглядел крышу. Нет, похоже, хозяйка-жмотина не потратила на ремонт ни одного су из тех денег, которые вытянула из него. Наверное, он все же недоплатил ей, иначе она обязательно проболталась бы, что разыскиваемая им женщина живет здесь.
   На первом этаже горел свет, поэтому Джайлз решил выждать. Забравшись на крышу, он убеждал себя, что сейчас уже слишком поздно и Дерзкий Ангел вряд ли отправится еще куда-нибудь. А если и отправится, то не раньше чем в полночь — в час ведьм, который она явно предпочитала любому другому.
   Он сидел на коньке крыши, и странная тишина ночного Парижа окутывала его. До революции парижская ночная жизнь бурлила, полная света и веселья. Это стоило увидеть собственными глазами! Тот Париж бесследно исчез, будто его и не было. Джайлз вспомнил топорные манеры гостей Дантона на сегодняшнем рауте и странную настороженность, с которой Дерзкий Ангел держалась в том опасном окружении.
   «Поверьте мне», — умоляла она его прошлой ночью.
   И сейчас он вдруг понял, что ему страстно хочется поверить ей, как поверил он ей на кладбище. Его тело тосковало по ней, а разум не доверял ей.
   Просто она не в силах была сказать правду. А он выслушал и увидел достаточно, чтобы понять, что она виновна.
   И все же прошлой ночью, надев на его глаза повязку, она, по сути, раскрыла ему глаза на на положение вещей, попросив верить чувству, то есть тому, чего нельзя рассмотреть глазами. Однако некий отзвук пережитого в те минуты, некая внутренняя слепота, от которой она вдруг его исцелила, снова вернулись к нему.
   Как он может оправдывать эту женщину — женщину его ночи, — когда все улики, имеющиеся у него, так и вопиют о том, что она активная пособница гибели Уэбба?
   Прошел час, а он так и не разрешил свои сомнения. Он осторожно прокрался по крыше уснувшего дома к окошку чердака. Просунул туда нож и поднял щеколду. Все удалось как нельзя удачно, ничто не заскрипело, и он тихо скользнул в коридор мансарды. Распахнув плащ, он достал маленький пистолет, который брал специально для таких случаев. Убедившись, что курок взведен, он остановился у двери в комнату Дерзкого Ангела и прислушался.
   Ни звука. Мертвая тишина.
   «На этот раз, леди Дерзость, я получу от вас все ответы на вопросы».
   Его пальцы сомкнулись на дверной ручке.
   Прежде чем проскользнуть в комнату с пистолетом в руке, он на мгновение замер.
   Дерзкий Ангел так и подскочила на стуле возле камина. Она все еще была в костюме Девинетт. Огарок свечи и прогоревшие угли в камине создавали полумрак, который, видимо, был ей по душе. Джайлз обвел взглядом комнату, отыскивая ее компаньонов, но, кажется, она была одна.
   — Лорд Траэрн, — прошептала София, протирая заспанные глаза.
   Он кивнул ей и в два длинных шага оказался возле двери в соседнюю спаленку. Осмотрев ее, он обследовал еще одну крошечную спальню и очень маленький чуланчик, где были развешены платья и стояли саквояжи. В номере никого, кроме Ангела, не было.
   Он быстро вернулся к двери и запер ее на ключ. Глубоко вздохнул, готовясь к словесной битве. Она ему сейчас такое устроит!
   Джайлз был так уверен в ее реакции, что мог бы даже заключить пари. Ясно, что увидишь удивление, гнев, ярость.
   Но случилось то, чего он предсказать никак не мог.
   — Джайлз, — С облегчением и страстью прошептала она, впервые назвав его по имени. — Вы живы, вы спаслись.
   И он увидел, как по лицу ее медленно текут слезы. Она рванулась к нему, подняв руки, и крепко обняла.
   — Я думала, что потеряла вас навсегда.
   Выговорив эти слова, она обхватила его лицо ладонями и прильнула к его губам в жарком поцелуе.

Глава 10

   Вряд ли Джайлз изумился больше самой Софии, когда ее руки обвились вокруг его шеи, а губы с готовностью открылись для поцелуя.
   Хотя она и изнывала от тревоги за Эмму и Оливера, придя домой, но усталость брала свое. Однако София не имела права даже на мизерную передышку, пока не придумает, как предупредить Джайлза об опасности. В ее голове рождалась и умирала уйма планов, теплый уют камина и тишь одиночества согревали ее продрогшие косточки, убаюкивали усталый мозг и заставили закрыть глаза. Она уснула беспокойным сном человека с потревоженной совестью, который не выполнил очень важную задачу.
   Ей снилось, что она беспомощно наблюдает, как Джайлза ведут на эшафот на площади Революции. Она пыталась кричать, но в реве возбужденной толпы ее отчаянные зовы к милосердию звучали не громче комариного писка. Восторженные вопли толпы были такими оглушительными, что отдавались в спине, заставляя содрогаться от ужаса. Она закрыла уши, чтобы не слышать этого кровожадного рева. Взглянув на эшафот, она увидела, что по обеим сторонам от гильотины уже стоят Сен-Жюст и Робеспьер и улыбаются ей сверху, словно любящие отцы, прощающие малолетней дочери глупую детскую выходку.
   Джайлз со связанными за спиной руками стоял с гордо поднятой головой между этими страшными людьми. Ветерок шевелил его темные пряди волос, взгляд был устремлен на запад, к далеким берегам Англии.
   — Нет! Пожалуйста, не надо! — в отчаянии закричала она, силясь отвести взгляд от Джайлза, который с достоинством встречал свою смерть. А он повернулся в ее сторону лишь тогда, когда толпа в очередной раз восторженно и одобрительно взревела.
   — Что, так трудно было любить меня? — спросил он. — Выдать меня было проще, так, женушка?
   И только он произнес эти слова, как Сен-Жюст столкнул его в орущую толпу, чтобы она, оголтелая и жаждущая крови, растерзала своего врага. Люди в возбуждении и с криками вонзали в него свои пики и ножи. Кровь мгновенно обагрила камни возле ног потрясенной Софии. Джайлз потянулся рукой к ней, но София была все-таки далеко, чтобы спасти его. Ноги ее словно налились свинцом и вросли в землю. Она не могла пошевелить ни единым мускулом, дабы прийти к нему на помощь. Как ни старалась, ей не удалось сдвинуться с места ни на миллиметр. И не сумела остановить это кровавое торжество.
   София проснулась, буквально вырвав себя из удушающего кошмара.
   «Выдать меня было проще, так, женушка?» Его обвинение эхом отозвалось в ее мозгу.
   Она ничегошеньки не сделала, чтобы спасти его! Пыталась, но у нее ничего не получилось. И он имел право разочароваться в ней.
   Она заморгала, пытаясь избавиться от страшных образов, и вдруг на пороге комнаты увидела Джайлза, живого и невредимого. Стряхивая с себя дурман кошмарного сна, София бросилась к Джайлзу. Когда пальцы ощутили теплоту его кожи, она окончательно поверила, что он жив и что с ним ничего не случилось.
   А потом она сделала то, что сделала бы любая жена. Она обняла его за шею и прильнула к его груди.
   Но она не была его женой.
   — Я так волновалась, — пробормотала она, выскальзывая из его объятий и отступая от него, почувствовав неловкость за свою несдержанность. Если вспомнить, каким язвительным и жестоким он был совсем недавно перед домом Дантона, то следовало бы сейчас бросить ему желчный упрек. — Я не знала, где вы остановились. — София отвернулась от него. — И не знала, как предупредить вас.
   — Предупредить? О чем? — Джайлз повернул ее лицом к себе. — Что это, миледи? Новый трюк? Еще один хитроумный план, как обвести меня вокруг пальца?
   Она покачала головой:
   — Нет. Больше никогда. Я подслушала, как они совещались… И прокляла все на свете, потому что не знала, где вас искать… А тут вы… живой… здоровый…
   София понимала, что говорит сумбурно, но не сумела унять переполнявшие ее чувство облегчения и желание поскорее справиться с душевной сумятицей.
   Беспокойный взгляд его темных глаз говорил ей, что он не верит ни одному ее слову. И понимание этого растравляло рану, нанесенную его словами в ужасном сне.
   И вдруг она поняла всю правду случившегося; Эмма, как всегда, была права. Она влюбилась!
   «Нет! — хотелось закричать ей. — Только не это! Смилуйся, Господи! Убереги меня! Мне сейчас не до любви! Дай мне сначала справиться с моим делом». Но было уже поздно. Она имела несчастье влюбиться.
   Слова девиза на фамильном кольце-печатке будто насмехались над ней.
   Для любящих не существует преград.
   «Все это лишь красивые слова, — с грустью подумала она. — Любовь удесятеряет сложности. Невероятно все запутывает. Особенно когда любишь такого человека, как маркиз Траэрн».
   Она попыталась напустить на себя обычную браваду, скрыть за ней обнаруженные в себе чувства. Но не нашла в душе ничего, кроме отчаяния и беспомощности, заполнивших ее после увиденных во сне кровавых сцен. Но что это она? Она не допустит, чтобы Джайлз погиб из-за нее.
   — Пожалуйста, поверьте мне. — София коснулась его рукава, словно желая убедиться, что перед ней не обман и не фантом. Сны играют с сознанием коварные шутки, норой чересчур жестокие. — Вы в невероятной опасности.
   Его губы тронула легкая улыбка.
   — Я знал об этом с того самого дня, как повстречал вас.
   — Я не о том, что вы имеете в виду, — быстро проговорила она, положив ладони ему на грудь. — Они подписали приказ о вашем аресте.
   Гнев исказил его лицо.
   — И кто же выдал меня?
   Тот же ужас, который сковал ее во сне, возник в ее душе наяву, и перед ней снова мелькнуло лицо Джайлза, стоявшего на эшафоте.
   Тряхнув головой, чтобы избавиться от этого страшного наваждения, она подбоченилась и решительно подняла на него глаза. Уж конечно, она никак не повинна в том, что этот упрямец преследовал ее по пятам и не считался с ее предупреждениями.
   — Да вы же сами, вы, огромный, упрямый и волосатый орангутанг! Вы сами же и вляпались!
   — Я выдал сам себя? — произнес он с неподдельным удивлением, с каждым словом повышая голос. София шумно вздохнула.
   — И почему я волнуюсь? Какое мне дело может быть до этого? — Она смерила Джайлза взглядом. — Именно так, вы не ослышались. Вы сами выдали себя с потрохами. Говорила я вам; чтобы убирались восвояси в Лондон? Говорила! Послушались вы меня? Нет! А теперь Робеспьер и Сен-Жюст держат вас под наблюдением. Вы думаете, что они поверили в вашу нелепую легенду насчет колоний? Ха! Да и кто бы поверил? Да на вас же клеймо: напыщенный английский аристократ! Что ни сделаете, все так и кричит об этом! Поэтому… если мне не удастся спрятать вас и переправить в Англию… немедленно, то… они… казнят вас… как… как… — Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.
   Он шагнул к ней так мягко и неслышно, что, когда положил руки ей на плечи, она от неожиданности вздрогнула. Тепло его пальцев и сила рук мгновенно успокоили ее. Он притянул ее к себе и обнял.
   — А как вы? Что будет теперь с Девинетт?
   — Меня арестуют вместе с вами. Ордера подпишут завтра утром.
   Джайлз слушал, как спокойно и даже отрешенно она произнесла смертельный приговор себе. Когда она говорила о переживаниях и страхе за его жизнь, голос ее клокотал, а к своей собственной смерти отнеслась как к данности, как к реалии, с которой она свыклась. Правда, сквозила и холодная решимость потянуть с приговором подольше, поиграть со смертью в кошки-мышки.
   Мысль о гибели Дерзкого Ангела заставила Джайлза похолодеть. В его отношении к ней присутствовала ярость, но именно потому, что он считал ее звеном в большой цепи предательств. Теперь он уже не был полностью уверен в своих выводах.
   Он почувствовал, что пылкие объятия, которыми она встретила его, сейчас были искренними. Но она так и должна была встретить его, потому что принадлежала ему! И она волновалась за него, за его жизнь! Впервые чувство одиночества, которое сопровождало его в жизни и защищало от душевной боли, как бы растворилось, и освободившееся место заполнили любовь и забота этой женщины.
   Его глаза видели страсть, переполняющую ее. И хотя он хорошо знал, какой великолепной актрисой она может быть, сейчас не было игры. Он это чувствовал так же, как и тогда, на кладбище. Сердце подсказывало ему верить в ее искренность, довериться ей.
   Несмотря на то, что смерть Уэбба так и осталась неразгаданной.
   Последовательный в своих действиях, Джайлз размышлял, не стоит ли отбросить обычную рассудительность и осторожность ко всем чертям. И только он принял решение, как тут же высказал его. Это был поступок. Он произнес то, что долго таил в глубине сердца.
   — Тогда мы оба исчезнем из этого чертова пекла, — прошептал он ей на ухо, обнимая ее, защищая от холода, который уже выстудил комнату. — Я могу переправить нас в Англию так быстро, что никто не успеет и глазом моргнуть.
   Она покачала головой:
   — Нет-нет! Вы должны уехать, но без меня. Мои дела здесь еще не закончены.
   — Если останетесь вы, то и мое место здесь. Вам не удастся избавиться от меня с прежней легкостью.
   Ее упрямо сжатый рот и нахмуренные брови говорили только о том, что она не допустит этого.
   Как будто у вас есть выбор, леди Дерзость, так и хотелось прошептать ему снова в ее ушко. Но он спросил:
   — А что за важное дело держит вас здесь? Что это за дела, которым вы так преданы?
   Внизу затихшего на ночь дома раздались шаги. Джайлз мгновенно напрягся, прислушиваясь. Он различил, что идут трое или четверо.
   — Вы кого-нибудь ждете?
   — Вы же хотели узнать, почему я выбрала такую жизнь? Почему не могу уехать из Парижа? Теперь вам предоставляется возможность узнать это.
   Дверь открылась, и в комнату влетел подросток.
   — Свирель! — радостно завопил он. Словно счастливый щенок, он вихрем пересек комнату и очутился в объятиях Ангела. — Ох, Свирель, как же я соскучился по тебе! Мне тебя так не хватало!
   — А мне тебя, Жюльен, — ответила она со слезами радости на глазах.
   Мальчик чуть отступил, оглядел ее и засмеялся:
   — Ох, и смешная ты, Свирель! Играешь в пиратов?
   И они расхохотались.
   Джайлз заметил худенькую девчушку, застывшую на пороге. Он дал бы ей не больше тринадцати лет. Угловатая, как раз в том возрасте, когда девочка считает себя уже юной леди, а в душе остается наивным ребенком. Он мгновенно уловил сходство между девочкой и Ангелом. Копия друг друга, но с разницей в возрасте.
   Увидев Ангела, девочка заметно преобразилась, ее отчужденность исчезла. Она бросилась к Ангелу с той же радостью, что и мальчик, обняла. Не иначе, как соединились давно не видевшие друг друга члены семьи.
   Джайлз припомнил латинские слова девиза на внутренней стороне кольца-печатки, найденного в жакете Ангела. Он обнаружил надпись на кольце сегодня днем, когда еще раз рассматривал его, прежде чем пойти к ювелиру, чтобы разузнать, кто мог быть истинным владельцем этого сокровища. Он обошел всех ювелиров на острове Сите.
   Для любящих не существует преград.
   Значит, Ангел вернулась в Париж, чтобы вызволить свою семью.
   А то, что перед ним семья, не вызывало сомнений. Сходство было явным. У Ангела и мальчика был одинаковый темно-каштановый цвет волос, а девочка-подросток пошла, видимо, в кого-то другого в семье — блондинка с очень белой кожей. Ее черты лица говорили о том, что в скором времени она превратится в красавицу, такую же, как и ее… мать? Нет! Джайлз внимательно взглянул на трогательную сценку встречи. Ангел слишком молода, чтобы иметь столь взрослую дочь.
   Значит, это ее сестра и брат.
   И они дали ей семейное прозвище. Свирель. Удивительно, но оно очень подходило загадочной Девинетт.
   По щекам Ангела струились слезы, вероятно, она давно не видела брата и сестру. И, судя по ее реакции, она, возможно, даже считала их погибшими.
   Дети были в самых настоящих лохмотьях, которые и в лучшие времена являлись одеждой простых крестьян. Но наметанный глаз Джайлза сразу заметил определенное несоответствие.
   Мальчик даже в состоянии сильного волнения держался прямо, как и подобает дворянину, гордо подняв голову. И девочка не горбилась — она стояла, расправив плечи, и в ее осанке был виден результат хорошего воспитания.
   Ее облик показался Джайлзу очень знакомым, и он даже перебрал в уме членов благородных семейств, которых знал при дворе Людовика до революции. Она была похожа скорее на англичанку, чем на француженку. Чопорность и осанка подтверждали это.
   Она хмурилась из-за дурачеств братишки, который, в восторге от встречи, завладел кинжалом старшей сестры и размахивал им в воздухе, парируя воображаемые удары противника с выучкой и навыками, какими могли обладать лишь отпрыски самых высокопоставленных аристократических семей. А те обучали фехтованию своих детей с малого возраста.
   Итак, весьма аристократические корни.
   Этим и объяснялась естественная легкость, с которой Дерзкий Ангел вошла в высшее английское общество. Не допустив никаких промашек. Отчего это? Французский двор обучал представительниц прекрасного пола таким трюкам и такой виртуозности, что намного превзошел английский высший свет. При короле Людовике XVI двор изощрялся во всяческих интригах и обмане.
   Значит, свою рискованную игру Ангел вела не ради собственной корысти, а ради семьи. Джайлза словно оглушила догадка о смертельной опасности, которой Ангел подвергалась ежедневно. Как же он не понял этого раньше? Почему это даже не приходило ему в голову? Весьма странно для такого многоопытного секретного агента, как он.
   Его аналитический ум сразу выдал ответ. Потому что у него самого нет семьи. По-настоящему у него ее никогда и не было. Ни братьев, ни сестер. Мать он почти не помнил. Отец подолгу отсутствовал, выполняя свою миссию. Зачастую они не виделись годами.
   Джайлз отошел от счастливой троицы к камину.
   Как она сказала сегодня?
   «Это дело жизни и смерти».
   А он посмеялся над ней. Лишь теперь он понял, насколько рискованно то, чем она занималась. И в каком отчаянном положении находится, даже сейчас. Он хорошо знал, как много детей из благородных семей погибают теперь вместе с родителями. И эти дети, брат и сестра, еще далеко не свободны. А сцена, которую он устроил ей возле особняка Дантона, вряд ли на пользу всем ее планам.
   В сердце Джайлза заползал холодящий страх. Что же он натворил?
   Пусть все, что происходит сейчас перед его глазами, и не имеет никакого отношения к смерти Уэбба, но он должен вмешаться и не допустить, чтобы эти дети погибли из-за его ошибки. Слава Богу, его корабль стоит в Гавре, так что Свирель и детишки благополучно могут добраться до Англии. А там они смогут поселиться в одном из его сельских домиков, пока…
   Пока что?
   Пока его будущая жена не обнаружит, что он содержит любовницу прямо у нее под носом? Он не знал, как отреагирует на такой сюрприз серенькая и болезненная София, но представил, какой скандал может закатить леди Диэрсли. Станет так жарко, как у чертей в аду…
   А, к дьяволу! Можно обратиться к Монти. У него столько собственности, что ему не составит труда выделить какой-нибудь домик…
   А потом… Потом ему придется… навсегда забыть о Дерзком Ангеле. И продолжать жить так, словно ее никогда и не было в его жизни. Он женится на леди Софии, как человек чести и слова он просто обязан сделать это. А потом в течение многих лет будет строить предположения, как у них все могло бы сложиться…
   Весь во власти этой мрачной перспективы, Джайлз отвернулся от счастливой троицы и раздраженно уставился в еле тлеющие угли в камине.
   София думала, что ей уже никогда не удастся увидеть Лили и Жюльена. Когда все окрест отцовского замка взорвалось революционными страстями, родственники спрятали маленьких детей, передавая их от одних друзей другим, так что дети оказались далеко от родных мест, где их все знали.
   Но Софии об этом ничего не было известно. Последняя весточка, которую она получила о них, была от матери, сообщившей, что самые младшие из Д’Артье живы, здоровы и пока в безопасности. Сведения об их убежище она опасалась доверить клочку бумаги, который мог попасть и не в дружественные руки.
   Спустя некоторое время после последнего письма матери все члены семьи были арестованы Национальной гвардией.
   Первые несколько месяцев София тратила все, что добывала в роли Дерзкого Ангела, на розыск братьев и сестры. А чтобы она смогла вывезти их в Англию, потребовались новые сверхщедрые взятки и дорогостоящие фальшивые документы, плата за которые теперь, когда обе страны возобновили свой вековой конфликт и находились в состоянии войны, взлетела до небес.
   Но теперь эти трудности были позади, и дальше все должно было складываться удачно.
   София беззвучно прошептала молитву. «Боже, защити их и сделай так, чтобы они остались живы!»
   — Свирель, — обратился к ней Жюльен, — я решил стать фермером, когда мы приедем в Англию. Там хорошо относятся к фермерам?
   — Да, — с улыбкой ответила она. — Там очень любят фермеров.
   — Вот и хорошо, потому что мне нравятся фермы и животные. Особенно свиньи. Знаешь, они довольно общительные. И такие дружелюбные!
   София обняла его за узенькие плечи. Он был страшно худым, кожа да кости.
   Да-а, последние полтора года оказались нелегкими и для братика с сестренкой.
   Лили стояла рядом какая-то притихшая, молчаливая.
   Четыре года назад, когда София в последний раз видела сестру, девчушка казалась безудержной болтушкой, сводившей с ума бесконечными вопросами о жизни при дворе И хваставшейся тем, какие потрясающие наряды придумала она, чтобы появиться в них в Версале, и скольких поклонников постарается завести там, как только ей выпадет удача навестить мамочку при дворе.
   Той Лили уже не было.
   София очень надеялась, что как только брат и сестра приедут в Англию и окажутся в любящих руках тети Меллисанды, то преобразятся, округлятся, а возможно, и сумеют забыть те ужасы, которые им довелось увидеть.
   Дверь в комнату приоткрылась, и Оливер просунул голову в щель.
   — Детям нужно немного отдохнуть. Им предстоит длинный день… — Он замолчал, заметив Джайлза. София встала.
   — Он выследил меня.
   Оливер понимающе кивнул.
   Джайлз внимательно пригляделся к простовато одетому мужчине в дверях, и глаза его округлились от удивления.
   — Ну и как? Нашла ваша женушка своего Джонни?
   Мужчина лишь ухмыльнулся в ответ:
   — Она как раз разыскивает его внизу, милорд.
   Повернувшись к Софии, Джайлз покачал головой:
   — И сколько же у вас подручных?
   — Еще одна.
   — А вы не собираетесь представить меня, Свирель?
   София улыбнулась, услышав, с какой легкостью он произнёс ее семейное прозвище.
   — Нет. Чем меньше вы знаете о нас, тем лучше.
   — Вы могли бы преспокойно объяснить мне все вчера и избежать многих недоразумений.
   Он шагнул к ней и понизил голос почти до шепота:
   — Если я подверг вашу семью опасности, то хочу быть уверенным, что она благополучно доберется до места назначения. Мои корабли и все имеющиеся у меня средства полностью в вашем распоряжении.
   София сделала глубокий вдох, пораженная его неожиданно щедрым предложением. Перемена в нем была столь резкой, что она даже отказывалась верить этому. Но когда его глаза тепло взглянули на Лили и Жюльена, она поняла, что теперь ему стало ясно, почему она занималась всем тем, за что он ее осуждал. Она почувствовала, что он наконец поверил ей.
   — Что ж, быстрый корабль в нашей ситуации — дар Божий. Благодарю вас.
   — У вас есть корабль? — восторженно спросил Жюльен, мгновенно втиснувшись между ними. Джайлз взъерошил волосы мальчика.
   — Да. И вы поплывете на нем.
   — Я стану капитаном и поведу корабль, — поправил его Жюльен и решительно рассек воздух кинжалом сестры.
   — Но ведь ты, кажется, недавно собирался стать фермером? — ехидно заметила Лили.
   Едкий тон сестры шокировал Софию. Лили была еще слишком юной, чтобы в ее голосе звучала ядовитость. Хорошо, что она покидает Францию.
   — Я могу быть и фермером, и моряком. Правда же? — воскликнул Жюльен.
   София обняла брата и постаралась не обращать внимания на колкость сестры. Она отобрала у Жюльена кинжал.
   — Сейчас ты отправишься в кровать, и пусть тебе приснится и то, и другое.
   Мальчик нахмурился:
   — Но я совсем не устал.
   Прижав Жюльена к себе, она поверх его плеча улыбнулась Лили.
   — Но скоро обязательно устанешь. Завтра вы отправитесь в путь, с мадам, которая привела вас сюда. И слушайтесь ее во веем, как если бы она была нашей maman. А я догоню вас.
   София передала Жюльена в заботливые руки Оливера и обратилась к сестре:
   — Пожалуйста, постарайся отдохнуть и ты. Я повидаюсь с тобой утром, перед вашим отъездом.
   Девочка затрясла головой и топнула ногой:
   — Почему, ну почему ты вынуждаешь меня покинуть его? — горестно спросила она. — Он болен. Я сейчас очень нужна ему. Если с ним что-нибудь случится… я никогда не прощу тебе.
   Реакция сестры была для Софии неожиданной, как гром среди ясного неба. И прозвучало это так, будто говорила влюбленная женщина. София догадывалась, кто был предметом сестринских грез.
   Но ведь Лили дитя. И могла не сдержаться, затеять скандал, который был тем белее опасен, если бы разразился на глазах у Джайлза. Совершенно недопустимо!