Страница:
— Он еще слишком слаб, чтобы выдержать переезд, — шепнула она Лили, направляя ее к двери. — Ему придется пока остаться здесь. Временно. Ты же не хочешь, чтобы он умер в пути?
Девочка замотала головой.
— Тогда иди. И постарайся уснуть, чтобы быть сильной для… — София сделала паузу и оглянулась на Джайлза, который склонился к камину и подложил туда несколько щепок. — …Жюльена, — закончила она.
Наконец Лили сдалась, но бросила хмурый и подозрительный взгляд на Джайлза. И с независимым видом вышла из комнаты.
София повернулась к Джайлзу:
— Вам придется переночевать здесь. В вашем отеле небезопасно. — Она сцепила ладони перед собой. Он поднял глаза от разгорающегося огонька.
— Это приглашение?
— Не в том смысле, в котором вы подумали. Хотя я… — Она оглядела небольшой, скудно меблированный номер, в котором должны разместиться еще двое детей и один взрослый. Как бы ей хотелось иметь условия, чтобы провести с ним эту ночь! Не меньше, чем хотелось этого прошлой ночью. Но сегодня это было исключено. — Боюсь, что могу предложить вам лишь место на полу.
С минуту они помолчали, как бы вслушиваясь в себя.
— Спасибо, — наконец произнесла она.
— За что? За то, что вольно или невольно дьявольски осложнил положение вашей семьи? Если не ошибаюсь, то это ваши брат и сестра.
— Да, и надо сказать, они для меня все. Но вы не усложнили наше положение. Пока, слава Богу, этого не случилось. — София вздохнула.
— Когда они окажутся в Англии, с ними уже ничего плохого не случится, — заявил Джайлз, словно пришел к какому-то очень важному решению.
Но к какому, Софии было невдомек. И она никогда бы не предугадала его предложение.
— У меня дом под Батом, — начал он. — В сельской местности. Это мое поместье Бирневуд. Но я редко бываю там. И я подумал, что если вам понадобится…
Высокомерный, всезнающий маркиз Траэрн запинался и краснел, смущался, как ученик, плохо выучивший урок. Предложение его было невероятным.
— Что вы предлагаете, лорд Траэрн? — спросила София, чтобы убедиться, не ослышалась ли она и поняла его правильно.
— Только то, что, когда вы доберетесь до Англии, размещение детей… их лечение… и все остальное… окажется, возможно, вам не по средствам…. Наверное, вы просто пока об этом не думали… — Он запнулся и почти выдавил из себя еще несколько фраз: — И вам может понадобиться место, где можно будет прийти в себя… заказать новую одежду… и быть подальше от любопытных глаз.
— И вы решили предложить мне такое убежище?
Он облегченно кивнул, видя, что она не собирается усложнять ему жизнь излишней подозрительностью.
— Да, довольно скромное жилище, но уютное. Это небольшой дом. Я редко там бываю. Но могу отвезти вас и детей туда. И прослежу, чтобы вы устроились без проблем.
София знала, что Бирневуд совершенно не похож на маленький дом, каким его обрисовал Джайлз. Дом считали одним из самых богатых загородных особняков в Бате, а уж о красоте садов, зеленых лужаек и увитых плющом стен из местного камня вообще говорили с благоговением. Там все буквально дышало элегантностью. А ведь еще были конюшни, слуги, бесконечное число комнат, отделанных с подобающей древнему роду роскошью. И он предлагал все это ей и членам ее семьи, словно это был для него пустяк.
— Устроились? — переспросила София, не зная, возмутиться ей по этому поводу или отнестись с юмором. Подумать только, ее женишок стоит здесь перед ней и предлагает защиту и кров любовного гнездышка другой женщине!
— Проклятие! — взорвался он. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду!
— О да! Я-то как раз очень хорошо понимаю! А что скажет об этом чудном устройстве ваша очаровательная невеста? Ведь вы все еще собираетесь жениться на племяннице леди Диэрсли, не так ли?
Он кашлянул.
— Да. Я дал слово, так что это мой долг.
София саркастически улыбнулась:
— Отлично, это ваш долг. Тогда что же остается на нашу с вами долю?
Он не отвечал, желваки так и заходили на его скулах.
— А после вашей женитьбы на леди? Как вы поступите со мной тогда?
— Моя женитьба ничего не изменит. Вы не понимаете, да? У меня нет выбора, я обязан жениться на леди Софии. Я — последний в роду, и эта женитьба была предсмертной волей отца, чтобы не прервалась родовая линия. Я многое мог бы сделать для вас, мог бы позволить вам просить у меня что угодно, но нарушить слово, данное отцу, и отказаться от этой свадьбы — это то, что я не в силах изменить. Исключено.
София ожидала совершенно другого ответа.
— Что ж, нельзя так нельзя, — ответила она. — Но чему меня научила жизнь, так это тому, что всегда есть выбор.
— Исключено. В моей ситуации его нет. Это вопрос чести.
— Чести? — засмеялась она. — Честь велит вам жениться на женщине, на которую вам абсолютно наплевать, и припрятать меня в сельской глуши в качестве отдушины для тела? Какая честь в этом для меня?
Он снова уставился в слабый огонек камина, не решаясь посмотреть ей в глаза.
— Это все, что я :могу дать вам.
— Что ж, полагаю, так и есть. — Она отошла от него. Как же ей хотелось выпалить ему правду о том, кто она на самом деле. Но видения из ночного кошмара тут же снова предстали перед ней. Не-ет, она ничего не скажет ему. Если он что-нибудь заподозрит, то ни за что не позволит ей завершить дела здесь, в Париже.
— Если вы были искренним, когда предлагали свой корабль, то спасибо, — осторожно переменила она тему. — Это намного уменьшит риск. Да и мне будет спокойнее, от того, что Лили и Жюльен отправятся в Англию в вашем сопровождении.
Джайлз вскинул голову и уставился на Софию.
— Разве вы не отправитесь с нами?
Она покачала головой.
— Почему нет? Вы уже выручили их, спасли им жизнь. Что вы еще собираетесь здесь делать?
— Мне нужно довести до конца еще одну задумку. Но я выеду вслед за вами через двадцать четыре часа.
— Вслед за мною?
— Да. Вы отправитесь вместе с детьми. Мне необходимо быть уверенной, что они доберутся до вашего корабля без происшествий.
И пока она говорила это, по его лицу могла понять, что он не собирается уступить ей.
— О нет, леди Дерзость, или Свирель, или гражданка, или как вас там зовут. Теперь я не отпущу вас ни на шаг. Вы еще помните, что у нас с вами осталось незаконченное дельце. То есть вы должны рассказать мне все, что знаете о судьбе Уэбба Драйдена.
София так надеялась избежать этого противостояния хотя бы сегодня. День и без того оказался трудным. Она безумно устала.
— Я уже вам сказала все, что думаю по этому поводу. Доказательства вы сможете получить только в Лондоне. И не раньше.
Она заметила, как он помрачнел, а ее охватила ярость из-за его упрямого нежелания отказаться от леди Софии. Он буквально спровоцировал ее на вспышку. Она стиснула кулаки и процедила:
— Ну, давайте! Начинайте крушить дом! Вопите, бунтуйте! Зовите сюда гвардейцев. Я не скажу ни слова о Уэббе Драйдене, пока вы не вернетесь в Лондон. А это еще надо суметь.
— Тогда я останусь с вами в Париже.
Она молча прокляла его упрямство.
— Кроме того, что может быть опаснее вашей сегодняшней ночной эскапады? — спросил он. — Что может быть опаснее, чем водить за нос членов Конвента?
София глубоко вздохнула. Затем выпрямилась во весь рост, расправила плечи. И назвала причину, по которой должна остаться:
— Завтра я собираюсь высвободить остальных членов моей семьи из тюрьмы Аббайе.
В тиши крошечной спальни София услышала ровное дыхание сестры. Когда она вошла в комнатку, Жюльен проснулся и сказал, что отправится спать вместе с Оливером и Джайлзом. Вдруг им понадобится и его помощь, они ведь дежурят по очереди, так? А у него-то едва хватило сил, чтобы настоять на своем.
София уступила, лишь бы не продолжать спор. В голове у нее гудело после продолжительных разговоров с Джайлзом. Они проспорили чуть не два часа, разобрав ее план спасения до мельчайших подробностей, но так и не пришли к согласию.
Утром спор наверняка продолжится, пока ей не удастся убедить Джайлза, что при достаточном везении план может сработать, несмотря на ордер на арест.
— Эмма, — прошептала она. — Ты не спишь?
— Как тут уснуть? Ваша маленькая сестричка сообщила мне, что курить вульгарно, и приказала убрать трубку подальше.
София мягко рассмеялась:
— И ты ее послушалась?
— Конечно. Маленькая ехидна пригрозила, что пожалуется вашим теткам, как только приедет в Англию. Да-а, забот у вас с ней будет невпроворот, когда доберетесь домой. Если она, конечно, не свалится случайно за борт, пока мы будем пересекать пролив.
— Да-а, с ней не соскучишься. Ты еще не слышала, что она чуть не выболтала в присутствии Джайлза.
— Да слышала я, слышала. Во всех мельчайших подробностях и со всеми вздохами и охами. Прямо трагедия Шекспира! Вы и на самом деле зловредная и бессердечная особа, если решили оторвать ее от мужчины, которого она любит всем сердцем. Она никогда-никогда не простит вас. — Эмма хихикнула.
— Maman поступила точно так же, когда мне было почти пятнадцать. Я имела тогда несчастье влюбиться в совершенно неподходящего мужчину — одного из сыновей садовника. Вот тогда меня и увезли в Версаль.
— Вы простили ее?
— Да, и довольно быстро. — София вспомнила, когда именно простила мать. Это случилось в те дни, когда ее очаровал Луи Антуан Сен-Жюст. Почти шесть месяцев спустя. Его элегантный черный костюм и пылкость буквально разожгли пожар страстей в пятнадцатилетней Софии.
И она слишком поздно поняла, что Сен-Жюст никогда не обладал той силой воли, которая свойственна таким мужчинам, как Джайлз, и естественна для них, как доспехи для средневекового рыцаря.
— Ну что ж, значит, когда-нибудь и Лили простит вас, — прокомментировала Эмма.
— Со временем.
Эмма раскурила свою трубку, и привычный запах табака наполнил крохотную спаленку.
— Джайлз предложил мне особняк, — прошептала София. — Чтобы я и дети поселились у него.
— Как великодушно, — произнесла Эмма. — Он что, переведет его на ваше имя? Вот в чем была моя ошибка. Я никогда не умела настоять, чтобы хоть что-то оформили на мое имя, прежде чем сказать «да».
— Эмма!
— Да ладно уж, он ведь собирается сделать вас своей любовницей? Я правильно понимаю ситуацию?
— Да, полагаю, что на уме у него именно это.
— Тогда добейтесь, чтобы он перевел дом в вашу собственность, — посоветовала подруга из самых лучших побуждений.
— Ну и какое же имя ты мне рекомендуешь назвать?
Трубка яростно задымила.
— Да-а, это, конечно, проблема.
— И не единственная, — вздохнула София. — Я чувствую, что влюбляюсь в него.
Эмма перевернулась на бок и уставилась на нее, словно увидела нечто чрезвычайно необычное, что-то вроде горба.
— Да-а, влюбиться в мужчину, за которого вскоре должна выйти замуж, это, конечно, жуткая проблема.
— Ох, но ты же понимаешь, что я хочу сказать, да? Он любит не меня, а Дерзкого Ангела, или Девинетт, или кого-то еще. А вот Софию он как раз на дух не переносит. А женится именно на Софии.
— Ну так откройте ему всю правду.
И вдруг слова из ночного кошмара Софии обрели смысл и снова зазвучали в ее голове:
«Выдать меня было проще, женушка?»
Она не собиралась предавать его, а уже сделала это. Тем, что многое вынуждена скрывать от него, и тем, что пыталась реализовать свои дерзкие планы невероятным способом. Джайлз Корлис, маркиз Траэрн никогда не сможет жениться на Дерзком Ангеле. А если женится на Софии и разоблачит ее двуличие или ее разоблачат другие, то позору не оберешься.
И перед ним самим, и перед его детьми навсегда захлопнутся двери в высшее общество, и все из-за нее.
— Я не смогу признаться ему в этом. Но и выйти за него замуж тоже не могу. Не имею права.
Эмма выбила трубку.
— Тогда станьте его любовницей.
Эта мысль показалась Софии гораздо привлекательнее, чем представлялось раньше. Но Джайлзу необходима законная жена — респектабельная женщина, которая могла бы родить ему детей, чтобы старинный дворянский род не прервался.
— Я просто исчезну. Возможно, отправлюсь в Америку.
В ответ Эмма расхохоталась.
— София, этот его дом хороший?
— Какой дом?
— Тот, в котором он предложил поселиться.
— О, просто великолепный. Я частенько бывала в Бирневуде вместе с тетей, когда старый маркиз был еще жив.
— Тогда соглашайтесь на дом. Дав последний совет, всегда практичная Эмма повернулась на другой бок и уснула.
Глава 11
Девочка замотала головой.
— Тогда иди. И постарайся уснуть, чтобы быть сильной для… — София сделала паузу и оглянулась на Джайлза, который склонился к камину и подложил туда несколько щепок. — …Жюльена, — закончила она.
Наконец Лили сдалась, но бросила хмурый и подозрительный взгляд на Джайлза. И с независимым видом вышла из комнаты.
София повернулась к Джайлзу:
— Вам придется переночевать здесь. В вашем отеле небезопасно. — Она сцепила ладони перед собой. Он поднял глаза от разгорающегося огонька.
— Это приглашение?
— Не в том смысле, в котором вы подумали. Хотя я… — Она оглядела небольшой, скудно меблированный номер, в котором должны разместиться еще двое детей и один взрослый. Как бы ей хотелось иметь условия, чтобы провести с ним эту ночь! Не меньше, чем хотелось этого прошлой ночью. Но сегодня это было исключено. — Боюсь, что могу предложить вам лишь место на полу.
С минуту они помолчали, как бы вслушиваясь в себя.
— Спасибо, — наконец произнесла она.
— За что? За то, что вольно или невольно дьявольски осложнил положение вашей семьи? Если не ошибаюсь, то это ваши брат и сестра.
— Да, и надо сказать, они для меня все. Но вы не усложнили наше положение. Пока, слава Богу, этого не случилось. — София вздохнула.
— Когда они окажутся в Англии, с ними уже ничего плохого не случится, — заявил Джайлз, словно пришел к какому-то очень важному решению.
Но к какому, Софии было невдомек. И она никогда бы не предугадала его предложение.
— У меня дом под Батом, — начал он. — В сельской местности. Это мое поместье Бирневуд. Но я редко бываю там. И я подумал, что если вам понадобится…
Высокомерный, всезнающий маркиз Траэрн запинался и краснел, смущался, как ученик, плохо выучивший урок. Предложение его было невероятным.
— Что вы предлагаете, лорд Траэрн? — спросила София, чтобы убедиться, не ослышалась ли она и поняла его правильно.
— Только то, что, когда вы доберетесь до Англии, размещение детей… их лечение… и все остальное… окажется, возможно, вам не по средствам…. Наверное, вы просто пока об этом не думали… — Он запнулся и почти выдавил из себя еще несколько фраз: — И вам может понадобиться место, где можно будет прийти в себя… заказать новую одежду… и быть подальше от любопытных глаз.
— И вы решили предложить мне такое убежище?
Он облегченно кивнул, видя, что она не собирается усложнять ему жизнь излишней подозрительностью.
— Да, довольно скромное жилище, но уютное. Это небольшой дом. Я редко там бываю. Но могу отвезти вас и детей туда. И прослежу, чтобы вы устроились без проблем.
София знала, что Бирневуд совершенно не похож на маленький дом, каким его обрисовал Джайлз. Дом считали одним из самых богатых загородных особняков в Бате, а уж о красоте садов, зеленых лужаек и увитых плющом стен из местного камня вообще говорили с благоговением. Там все буквально дышало элегантностью. А ведь еще были конюшни, слуги, бесконечное число комнат, отделанных с подобающей древнему роду роскошью. И он предлагал все это ей и членам ее семьи, словно это был для него пустяк.
— Устроились? — переспросила София, не зная, возмутиться ей по этому поводу или отнестись с юмором. Подумать только, ее женишок стоит здесь перед ней и предлагает защиту и кров любовного гнездышка другой женщине!
— Проклятие! — взорвался он. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду!
— О да! Я-то как раз очень хорошо понимаю! А что скажет об этом чудном устройстве ваша очаровательная невеста? Ведь вы все еще собираетесь жениться на племяннице леди Диэрсли, не так ли?
Он кашлянул.
— Да. Я дал слово, так что это мой долг.
София саркастически улыбнулась:
— Отлично, это ваш долг. Тогда что же остается на нашу с вами долю?
Он не отвечал, желваки так и заходили на его скулах.
— А после вашей женитьбы на леди? Как вы поступите со мной тогда?
— Моя женитьба ничего не изменит. Вы не понимаете, да? У меня нет выбора, я обязан жениться на леди Софии. Я — последний в роду, и эта женитьба была предсмертной волей отца, чтобы не прервалась родовая линия. Я многое мог бы сделать для вас, мог бы позволить вам просить у меня что угодно, но нарушить слово, данное отцу, и отказаться от этой свадьбы — это то, что я не в силах изменить. Исключено.
София ожидала совершенно другого ответа.
— Что ж, нельзя так нельзя, — ответила она. — Но чему меня научила жизнь, так это тому, что всегда есть выбор.
— Исключено. В моей ситуации его нет. Это вопрос чести.
— Чести? — засмеялась она. — Честь велит вам жениться на женщине, на которую вам абсолютно наплевать, и припрятать меня в сельской глуши в качестве отдушины для тела? Какая честь в этом для меня?
Он снова уставился в слабый огонек камина, не решаясь посмотреть ей в глаза.
— Это все, что я :могу дать вам.
— Что ж, полагаю, так и есть. — Она отошла от него. Как же ей хотелось выпалить ему правду о том, кто она на самом деле. Но видения из ночного кошмара тут же снова предстали перед ней. Не-ет, она ничего не скажет ему. Если он что-нибудь заподозрит, то ни за что не позволит ей завершить дела здесь, в Париже.
— Если вы были искренним, когда предлагали свой корабль, то спасибо, — осторожно переменила она тему. — Это намного уменьшит риск. Да и мне будет спокойнее, от того, что Лили и Жюльен отправятся в Англию в вашем сопровождении.
Джайлз вскинул голову и уставился на Софию.
— Разве вы не отправитесь с нами?
Она покачала головой.
— Почему нет? Вы уже выручили их, спасли им жизнь. Что вы еще собираетесь здесь делать?
— Мне нужно довести до конца еще одну задумку. Но я выеду вслед за вами через двадцать четыре часа.
— Вслед за мною?
— Да. Вы отправитесь вместе с детьми. Мне необходимо быть уверенной, что они доберутся до вашего корабля без происшествий.
И пока она говорила это, по его лицу могла понять, что он не собирается уступить ей.
— О нет, леди Дерзость, или Свирель, или гражданка, или как вас там зовут. Теперь я не отпущу вас ни на шаг. Вы еще помните, что у нас с вами осталось незаконченное дельце. То есть вы должны рассказать мне все, что знаете о судьбе Уэбба Драйдена.
София так надеялась избежать этого противостояния хотя бы сегодня. День и без того оказался трудным. Она безумно устала.
— Я уже вам сказала все, что думаю по этому поводу. Доказательства вы сможете получить только в Лондоне. И не раньше.
Она заметила, как он помрачнел, а ее охватила ярость из-за его упрямого нежелания отказаться от леди Софии. Он буквально спровоцировал ее на вспышку. Она стиснула кулаки и процедила:
— Ну, давайте! Начинайте крушить дом! Вопите, бунтуйте! Зовите сюда гвардейцев. Я не скажу ни слова о Уэббе Драйдене, пока вы не вернетесь в Лондон. А это еще надо суметь.
— Тогда я останусь с вами в Париже.
Она молча прокляла его упрямство.
— Кроме того, что может быть опаснее вашей сегодняшней ночной эскапады? — спросил он. — Что может быть опаснее, чем водить за нос членов Конвента?
София глубоко вздохнула. Затем выпрямилась во весь рост, расправила плечи. И назвала причину, по которой должна остаться:
— Завтра я собираюсь высвободить остальных членов моей семьи из тюрьмы Аббайе.
В тиши крошечной спальни София услышала ровное дыхание сестры. Когда она вошла в комнатку, Жюльен проснулся и сказал, что отправится спать вместе с Оливером и Джайлзом. Вдруг им понадобится и его помощь, они ведь дежурят по очереди, так? А у него-то едва хватило сил, чтобы настоять на своем.
София уступила, лишь бы не продолжать спор. В голове у нее гудело после продолжительных разговоров с Джайлзом. Они проспорили чуть не два часа, разобрав ее план спасения до мельчайших подробностей, но так и не пришли к согласию.
Утром спор наверняка продолжится, пока ей не удастся убедить Джайлза, что при достаточном везении план может сработать, несмотря на ордер на арест.
— Эмма, — прошептала она. — Ты не спишь?
— Как тут уснуть? Ваша маленькая сестричка сообщила мне, что курить вульгарно, и приказала убрать трубку подальше.
София мягко рассмеялась:
— И ты ее послушалась?
— Конечно. Маленькая ехидна пригрозила, что пожалуется вашим теткам, как только приедет в Англию. Да-а, забот у вас с ней будет невпроворот, когда доберетесь домой. Если она, конечно, не свалится случайно за борт, пока мы будем пересекать пролив.
— Да-а, с ней не соскучишься. Ты еще не слышала, что она чуть не выболтала в присутствии Джайлза.
— Да слышала я, слышала. Во всех мельчайших подробностях и со всеми вздохами и охами. Прямо трагедия Шекспира! Вы и на самом деле зловредная и бессердечная особа, если решили оторвать ее от мужчины, которого она любит всем сердцем. Она никогда-никогда не простит вас. — Эмма хихикнула.
— Maman поступила точно так же, когда мне было почти пятнадцать. Я имела тогда несчастье влюбиться в совершенно неподходящего мужчину — одного из сыновей садовника. Вот тогда меня и увезли в Версаль.
— Вы простили ее?
— Да, и довольно быстро. — София вспомнила, когда именно простила мать. Это случилось в те дни, когда ее очаровал Луи Антуан Сен-Жюст. Почти шесть месяцев спустя. Его элегантный черный костюм и пылкость буквально разожгли пожар страстей в пятнадцатилетней Софии.
И она слишком поздно поняла, что Сен-Жюст никогда не обладал той силой воли, которая свойственна таким мужчинам, как Джайлз, и естественна для них, как доспехи для средневекового рыцаря.
— Ну что ж, значит, когда-нибудь и Лили простит вас, — прокомментировала Эмма.
— Со временем.
Эмма раскурила свою трубку, и привычный запах табака наполнил крохотную спаленку.
— Джайлз предложил мне особняк, — прошептала София. — Чтобы я и дети поселились у него.
— Как великодушно, — произнесла Эмма. — Он что, переведет его на ваше имя? Вот в чем была моя ошибка. Я никогда не умела настоять, чтобы хоть что-то оформили на мое имя, прежде чем сказать «да».
— Эмма!
— Да ладно уж, он ведь собирается сделать вас своей любовницей? Я правильно понимаю ситуацию?
— Да, полагаю, что на уме у него именно это.
— Тогда добейтесь, чтобы он перевел дом в вашу собственность, — посоветовала подруга из самых лучших побуждений.
— Ну и какое же имя ты мне рекомендуешь назвать?
Трубка яростно задымила.
— Да-а, это, конечно, проблема.
— И не единственная, — вздохнула София. — Я чувствую, что влюбляюсь в него.
Эмма перевернулась на бок и уставилась на нее, словно увидела нечто чрезвычайно необычное, что-то вроде горба.
— Да-а, влюбиться в мужчину, за которого вскоре должна выйти замуж, это, конечно, жуткая проблема.
— Ох, но ты же понимаешь, что я хочу сказать, да? Он любит не меня, а Дерзкого Ангела, или Девинетт, или кого-то еще. А вот Софию он как раз на дух не переносит. А женится именно на Софии.
— Ну так откройте ему всю правду.
И вдруг слова из ночного кошмара Софии обрели смысл и снова зазвучали в ее голове:
«Выдать меня было проще, женушка?»
Она не собиралась предавать его, а уже сделала это. Тем, что многое вынуждена скрывать от него, и тем, что пыталась реализовать свои дерзкие планы невероятным способом. Джайлз Корлис, маркиз Траэрн никогда не сможет жениться на Дерзком Ангеле. А если женится на Софии и разоблачит ее двуличие или ее разоблачат другие, то позору не оберешься.
И перед ним самим, и перед его детьми навсегда захлопнутся двери в высшее общество, и все из-за нее.
— Я не смогу признаться ему в этом. Но и выйти за него замуж тоже не могу. Не имею права.
Эмма выбила трубку.
— Тогда станьте его любовницей.
Эта мысль показалась Софии гораздо привлекательнее, чем представлялось раньше. Но Джайлзу необходима законная жена — респектабельная женщина, которая могла бы родить ему детей, чтобы старинный дворянский род не прервался.
— Я просто исчезну. Возможно, отправлюсь в Америку.
В ответ Эмма расхохоталась.
— София, этот его дом хороший?
— Какой дом?
— Тот, в котором он предложил поселиться.
— О, просто великолепный. Я частенько бывала в Бирневуде вместе с тетей, когда старый маркиз был еще жив.
— Тогда соглашайтесь на дом. Дав последний совет, всегда практичная Эмма повернулась на другой бок и уснула.
Глава 11
Прохлада октябрьского утра пробирала Джайлза даже через грубую шерсть гвардейского мундира. Находясь возле конюшни позади старого дома, в котором когда-то снимал комнату Уэбб Драйден, Джайлз и Свирель ждали Оливера. Он должен был привести лошадей, если, конечно, ему удастся нанять их. Крытую повозку они уже успели стащить в одном из дворов. Пристраивая кинжал на поясе, София поминутно беспокойно вглядывалась в глубь аллеи и нервничала. Оливер задерживался.
— Он должен прибыть с минуты на минуту, — сказала София самой себе, шагая по аллее взад и вперед и невольно подлаживаясь под ритм слабо доносившейся тревожной барабанной дроби. Это с рассветом власти спешили сообщить парижанам волнующие новости.
— Вероятно, сегодня из-за предстоящего события людей на улицах станет больше, чем обычно, так что Оливеру будет сложно добираться. Он немного задержится.
Джайлз кивнул, хотя вовсе не рвался услышать, как их жалкая повозка заскрипит по дороге. Хотя он и понимал, что попусту растратил свое красноречие, он все же сделал последнюю попытку отговорить Свирель:
— Да это сумасшествие. Аббайе? С таким же успехом можно попытаться обокрасть казну.
— Если придумаете что-нибудь более удачное, дайте мне знать. — Она фыркнула и снова посмотрела в конец аллеи. — Я согласилась, чтобы вы отправились с нами, но только при условии, что прекратите спорить со мной. И будете подчиняться приказам. Если для вас это невозможно…
Покачав головой, Джайлз засунул руки в карманы и промолчал. Что он мог добавить к уже сказанному? Но он не собирался отпускать ее одну, особенно когда понял, что именно он виноват в том, что подорвал доверие к ней со стороны Конвента. Даже несмотря на раскаяние и извинения, ему пришлось потратить полночи и часть утра, чтобы убедить ее, что он может оказаться полезным в этой безумной авантюре.
Женщина оказалась упрямой и несговорчивой.
Дети и компаньонка Свирели, кратко представленная ему просто Эммой, отправились в путь, едва на небе появились признаки рассвета. Лица компаньонки он так и не разглядел: она надвинула капор низко на лоб, а поверх обмотала голову длинным шарфом. Лили и Жюльен, облаченные в грубоватую крестьянскую одежду, неохотно пошли за Эммой пешком в сторону городских ворот.
Свирель объяснила, что как только они окажутся за воротами, их тут же встретит доверенный и довезет в своем фургоне до Гавра.
В конце аллеи раздался скрип колес, затем донеслось ржание лошади.
— А теперь объясните мне еще раз, как вы намереваетесь остаться в живых во всей этой безумной затее, — сказал Джайлз, когда Свирель взобралась в повозку.
Свирель ухмыльнулась.
— Не знаю. Это будет зависеть от того, как хорошо вы будете выполнять мои приказы, — ответила она, кивая на его мундир. — Залезайте же. — Она ткнула пальцем в сторону повозки.
Задетый тем, что и по положению в этой затее, и по мундиру ой был низведен сегодня до обычного исполнителя, Джайлз молча полез в повозку. Он поморщился и повел плечами в жавшей одежде. Но эти ощущения были мелочью. Он сел в повозку, как плюхнулся, и тут же чуть не вылетел, потому что повозка резко дернулась вперед, колеса жалобно заскрипели.
Джайлз вцепился в бортик и в мыслях представил себе, как бы среагировал лорд Драйден, если бы он послал ему следующее донесение:
«16 октября. Помог Дерзкому Ангелу освободить из тюрьмы арестованных членов семьи, пока весь Париж праздновал казнь королевы».
План был совершенно безумный, но Джайлз, как последний идиот, все-таки настоял на том, что присоединится к ним, когда они попытаются проникнуть в самую строго охраняемую тюрьму Парижа. Их единственной мерой безопасности были мундиры гвардейцев.
Если поймают, то тщетно будет надеяться на мгновенную смерть на гильотине.
А то, что они вломятся в тюрьму Аббайе, да еще под видом гвардейцев, тянет на колесование и даже на четвертование.
Так что, несмотря на все протесты и доводы Джайлза, он и Оливер провели предрассветные часы, подкарауливая подходящих по телосложению гвардейцев, чтобы оглушить их и сиять с них мундиры. Выбор они сделали не очень удачный, но зато мундиры достались им практически без борьбы.
Ладно, если честно, сказал про себя Джайлз, немного побороться пришлось, и потер ушибленные пальцы.
— Я все же настаиваю, чтобы вы тоже как-нибудь замаскировались, — пробурчал Джайлз, кивнув на костюм Девинетт. Он считал своим долгом вдохнуть хоть чуточку здравого смысла в это безумное предприятие.
— Но как я добьюсь, чтобы нас пропустили в тюрьму? — парировала София. — Если поверят, что я приехала официально, то пропустят нас, даже не потребовав бумаг. В любом другом случае нам не пробраться дальше ворот. Там и застрянем.
Джайлз повернулся к Оливеру и взмолился:
— Ну скажите ей хоть вы! Это же самоубийство! Никто ей не поверит!
Оливер лишь дернул за поводья и усмехнулся:
— Скорее вам удастся сегодня убедить толпу на площади пощадить королеву. Как вы думаете, почему мы прозвали ее Свирелью? — Широкоскулое лицо его расплылось в улыбке.
Джайлз мгновенно учуял забавную историю, которая может к тому же дать ключ к установлению ее личности. Да и снимет напряжение перед неслыханной дерзости операцией, которую они собрались осуществить пиратским наскоком.
— Наверное, потому, что, как один сказочный персонаж с дудочкой, увлекала малышей на разные проказы, а они слушались ее, как миленькие?
Свирель и Оливер переглянулись. Она слегка покраснела, когда Оливер задал свой каверзный вопрос Джайлзу, но Оливер лишь довольно ухмыльнулся, заметив это.
Джайлз настаивал:
— Ну, выкладывайте, раз начали. Заинтриговали меня.
Она скрестила руки на груди.
— Это обычное детское прозвище. Ничего интересного и необычного.
Оливер улыбнулся.
— Если не расскажете сами, то это сделаю я.
София пробормотала что-то нелестное и согласилась:
— Ну если тебе так приспичило. Только побыстрее.
Она покосилась через плечо на Джайлза и повернулась к Оливеру:
— Прошу, без всяких прикрас и фантазий, как ты любишь.
Оливер откинулся назад, явно наслаждаясь смущением хозяйки.
— Когда она была совсем маленькой, то решила, что хочет стать пастухом, когда вырастет.
— Не пастушкой? — уточнил Джайлз.
Оливер отреагировал поднятием бровей и легким покачиванием головы.
Джайлз с минуту изучал лицо Свирели.
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Все ясно, решила стать пастухом.
— Очень уважаемое занятие, — сказала Свирель, прервав сдержанный смех Джайлза.
— И вот она, значит, стала делать все, что делают пастухи. Даже одевалась, как пастухи, научилась различать всех овец — поголовно! — ну и, значит, научилась тому, как надо подгонять все стадо к самым лучшим пастбищам.
— И наверняка делала это с большой сноровкой, я прав? — спросил Джайлз.
— Конечно, — мгновенно отреагировала Свирель. — Достаточно было сказать, что ребенком я любила играть в пастуха. Вот и вся забавная история из моего детства, которую вы так жаждали услышать. Это должно удовлетворить ваше любопытство, потому что рассказывать больше нечего. — Она явно еле сдерживала злость.
Оливер подмигнул Джайлзу и весело продолжал:
— Но возникла одна ма-а-а-ленькая проблема. Пастух должен уметь играть на свирели. Во-первых, это помогает ему скоротать время. Во-вторых, звуки свирели действуют на стадо успокаивающе и не дают ему разбежаться. Животные держатся близко к пастуху, пока он наигрывает какую-нибудь мелодию.
Свирель сердито хмыкнула и отвернулась.
— Наш маленький пастушок так никогда и не осилила эту музыкальную премудрость. Если быть до конца откровенным, то ее попросту прогнали с поля. Ее игра так напугала овец, что они разбежались. Некоторых нашли далеко от главного пастбища — бедняги забились под кусты у большой церковной изгороди и дрожали всем телом. А некоторые так и померли со страху.
Джайлз засмеялся, не обращая внимания на разгневанный взгляд Свирели.
— Довольно, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
— О, тут-то все только и начинается, — возразил Оливер. — Наш бедный пастушок обошла в деревне каждого, кто мог бы помочь ей освоить треклятую штуку.
— Так вы в конце концов научились играть на свирели? — спросил Джайлз.
Оливер так и скорчился в приступе смеха, а Свирели пришлось забрать у него поводья и досказать за него историю.
— Нет, так и не смогла, — с отвращением в голосе произнесла она. — Я абсолютно лишена музыкального слуха. Так что потерпела жуткое фиаско.
— Тогда почему же все зовут вас Свирелью если вы так и не научились играть на ней?
— В этом-то и соль, — сказал, улыбаясь, Оливер. — Все в деревне ходили за ней по пятам и пытались давать советы. Вскоре о ней прослышали люди из других деревень. Стали приходить и пытаться помочь. Она собирала толпы людей…
— Толпы! — возмущенно ахнула Свирель. — Еще чуть-чуть, и ты начнешь без зазрения совести врать, что потом и сам король прослышал о моей незадаче и прислал парочку дворцовых музыкантов, чтобы те научили меня.
Оливер отобрал у нее поводья.
— Как будто это помогло бы!
Джайлз засмеялся, а Свирель одарила его презритёльным взглядом.
— Надеюсь, вы играете лучше меня? — с издевкой спросила она.
— Вообще-то да. Я играю, и неплохо, — ответил он, скрестив руки на груди. — И однажды докажу это, — добавил он, заметив ее недоверчивый взгляд. — Но я так и не понял, почему все зовут вас Свирелью?
Оливер прикрикнул на лошадей.
— Потому что Свирель привлекала так много людей своей плохой игрой, что мы прозвали ее почти так же, как парня из детской сказки. Но вместо того чтобы увести за собой всех ребятишек из деревни, она изгоняла из деревни овец и всех тех, кто останавливался послушать.
Джайлз благодарно кивнул за смешную историю. Потом подался вперед и прошептал Свирели на ухо:
— А как вас называли до того, как прозвали Свирелью?
— Никак не угомонитесь, да? Привычка вынюхивать? — буркнула она. — Уж поверьте мне, лучше вам поменьше знать. Чтобы не подвергать себя излишней опасности.
— Наверное, это правильно. Но надо же мне будет хоть что-то выболтать, когда меня подвесят на крюк, чтобы выбить признание…
— И вовсе не смешно.
— Я и не пытался рассмешить вас.
Они замолчали. В это время Оливер свернул со спокойной улочки, по которой они ехали к Вандомской площади, и вслед за вереницей экипажей и повозок медленно потащился к улице Сент-Оноре.
Народу вокруг них все прибавлялось, и это замедлило их продвижение вперед. Воздух Парижа гудел от набатных колоколов, сзывавших людей на улицы.
— Они и вправду собираются казнить ее? — недоверчиво спросил Джайлз, когда перед повозкой проскочили двое юрких парнишек, гаврошей. Оба они держали в руках шесты с горящим чучелом королевы Марии Антуанетты.
Свирель кивнула и, словно в трансе, уставилась на пламя.
— Бальзак пришел к нам, когда начали бить в набат. А суд вынес свой приговор около четырех утра. — Она сокрушенно помотала головой. — Она не первая, с такой судьбой. — Усталый взгляд Свирели не отрывался от горящей на шесте фигурки, которая была наполовину из воска, поэтому от дуновения ветерка занялась ярким пламенем и брызгала горячими каплями. — И будет не последней… — Свирель содрогнулась. — Я всегда боялась именно таких сцен. Когда по улицам течет кровь. Если Конвент считает, что ее смерть утолит жажду люда к мщению, то очень ошибается. Наоборот, это убийство откроет котел, где кипит ярость самых жутких демонов. Настоящая чума для невинных.
Ее слова заставили его напрячься. Сказанные еле слышно, они прозвучали с такой убежденностью, что он не мог не подумать: она обладает даром ясновидения и читает сейчас их будущее.
— Но ваша семья будет уже вне опасности.
Свирель обернулась к нему. Укор в ее глазах поразил его.
— И мне останется лишь радоваться за их жизни, когда рядом сотни других теряют свои?
— Всех не спасешь.
— Нет, наверняка нет.
Она обвела рассеянным взглядом дома, улицу, словно хотела освободить всех брошенных в парижские тюрьмы.
— Но как я смогу спокойно жить в Англии, зная, что этот кошмар продолжается?
Джайлз ничего не ответил. Он хотел бы приказать. Ей не говорить так, успокоить ее, потому что хотел, чтобы она жила. Он хотел, чтобы она стала частью его жизни.
Однако какую часть своей жизни он мог предложить ей? Единственная, какую он считал справедливым предложить ей, была уже занята другой.
Он попытался вспомнить леди Софию, хоть что-нибудь, связанное с ней, что сохранилось бы в сердце и в памяти, но ничего не приходило на ум. Вспоминалась нежная кожа Свирели под его пальцами, страстность, с которой Свирель бросилась в его объятия.
Повозка тащилась в бурлящем потоке людей и самых разных экипажей, запрудивших парижские улицы. Казалось, что буквально каждый житель древнего города вышел из дома, чтобы присутствовать на казни ненавистной королевы. Настроение толпы выражалось и ликованием, праздничным шествием всей семьи с детьми на плечах и за руку и стариками на бричках и с корзинками с едой, и торжеством в глазах хмурых санкюлотов, злорадно потирающих руки в предвкушении акта мести.
— Он должен прибыть с минуты на минуту, — сказала София самой себе, шагая по аллее взад и вперед и невольно подлаживаясь под ритм слабо доносившейся тревожной барабанной дроби. Это с рассветом власти спешили сообщить парижанам волнующие новости.
— Вероятно, сегодня из-за предстоящего события людей на улицах станет больше, чем обычно, так что Оливеру будет сложно добираться. Он немного задержится.
Джайлз кивнул, хотя вовсе не рвался услышать, как их жалкая повозка заскрипит по дороге. Хотя он и понимал, что попусту растратил свое красноречие, он все же сделал последнюю попытку отговорить Свирель:
— Да это сумасшествие. Аббайе? С таким же успехом можно попытаться обокрасть казну.
— Если придумаете что-нибудь более удачное, дайте мне знать. — Она фыркнула и снова посмотрела в конец аллеи. — Я согласилась, чтобы вы отправились с нами, но только при условии, что прекратите спорить со мной. И будете подчиняться приказам. Если для вас это невозможно…
Покачав головой, Джайлз засунул руки в карманы и промолчал. Что он мог добавить к уже сказанному? Но он не собирался отпускать ее одну, особенно когда понял, что именно он виноват в том, что подорвал доверие к ней со стороны Конвента. Даже несмотря на раскаяние и извинения, ему пришлось потратить полночи и часть утра, чтобы убедить ее, что он может оказаться полезным в этой безумной авантюре.
Женщина оказалась упрямой и несговорчивой.
Дети и компаньонка Свирели, кратко представленная ему просто Эммой, отправились в путь, едва на небе появились признаки рассвета. Лица компаньонки он так и не разглядел: она надвинула капор низко на лоб, а поверх обмотала голову длинным шарфом. Лили и Жюльен, облаченные в грубоватую крестьянскую одежду, неохотно пошли за Эммой пешком в сторону городских ворот.
Свирель объяснила, что как только они окажутся за воротами, их тут же встретит доверенный и довезет в своем фургоне до Гавра.
В конце аллеи раздался скрип колес, затем донеслось ржание лошади.
— А теперь объясните мне еще раз, как вы намереваетесь остаться в живых во всей этой безумной затее, — сказал Джайлз, когда Свирель взобралась в повозку.
Свирель ухмыльнулась.
— Не знаю. Это будет зависеть от того, как хорошо вы будете выполнять мои приказы, — ответила она, кивая на его мундир. — Залезайте же. — Она ткнула пальцем в сторону повозки.
Задетый тем, что и по положению в этой затее, и по мундиру ой был низведен сегодня до обычного исполнителя, Джайлз молча полез в повозку. Он поморщился и повел плечами в жавшей одежде. Но эти ощущения были мелочью. Он сел в повозку, как плюхнулся, и тут же чуть не вылетел, потому что повозка резко дернулась вперед, колеса жалобно заскрипели.
Джайлз вцепился в бортик и в мыслях представил себе, как бы среагировал лорд Драйден, если бы он послал ему следующее донесение:
«16 октября. Помог Дерзкому Ангелу освободить из тюрьмы арестованных членов семьи, пока весь Париж праздновал казнь королевы».
План был совершенно безумный, но Джайлз, как последний идиот, все-таки настоял на том, что присоединится к ним, когда они попытаются проникнуть в самую строго охраняемую тюрьму Парижа. Их единственной мерой безопасности были мундиры гвардейцев.
Если поймают, то тщетно будет надеяться на мгновенную смерть на гильотине.
А то, что они вломятся в тюрьму Аббайе, да еще под видом гвардейцев, тянет на колесование и даже на четвертование.
Так что, несмотря на все протесты и доводы Джайлза, он и Оливер провели предрассветные часы, подкарауливая подходящих по телосложению гвардейцев, чтобы оглушить их и сиять с них мундиры. Выбор они сделали не очень удачный, но зато мундиры достались им практически без борьбы.
Ладно, если честно, сказал про себя Джайлз, немного побороться пришлось, и потер ушибленные пальцы.
— Я все же настаиваю, чтобы вы тоже как-нибудь замаскировались, — пробурчал Джайлз, кивнув на костюм Девинетт. Он считал своим долгом вдохнуть хоть чуточку здравого смысла в это безумное предприятие.
— Но как я добьюсь, чтобы нас пропустили в тюрьму? — парировала София. — Если поверят, что я приехала официально, то пропустят нас, даже не потребовав бумаг. В любом другом случае нам не пробраться дальше ворот. Там и застрянем.
Джайлз повернулся к Оливеру и взмолился:
— Ну скажите ей хоть вы! Это же самоубийство! Никто ей не поверит!
Оливер лишь дернул за поводья и усмехнулся:
— Скорее вам удастся сегодня убедить толпу на площади пощадить королеву. Как вы думаете, почему мы прозвали ее Свирелью? — Широкоскулое лицо его расплылось в улыбке.
Джайлз мгновенно учуял забавную историю, которая может к тому же дать ключ к установлению ее личности. Да и снимет напряжение перед неслыханной дерзости операцией, которую они собрались осуществить пиратским наскоком.
— Наверное, потому, что, как один сказочный персонаж с дудочкой, увлекала малышей на разные проказы, а они слушались ее, как миленькие?
Свирель и Оливер переглянулись. Она слегка покраснела, когда Оливер задал свой каверзный вопрос Джайлзу, но Оливер лишь довольно ухмыльнулся, заметив это.
Джайлз настаивал:
— Ну, выкладывайте, раз начали. Заинтриговали меня.
Она скрестила руки на груди.
— Это обычное детское прозвище. Ничего интересного и необычного.
Оливер улыбнулся.
— Если не расскажете сами, то это сделаю я.
София пробормотала что-то нелестное и согласилась:
— Ну если тебе так приспичило. Только побыстрее.
Она покосилась через плечо на Джайлза и повернулась к Оливеру:
— Прошу, без всяких прикрас и фантазий, как ты любишь.
Оливер откинулся назад, явно наслаждаясь смущением хозяйки.
— Когда она была совсем маленькой, то решила, что хочет стать пастухом, когда вырастет.
— Не пастушкой? — уточнил Джайлз.
Оливер отреагировал поднятием бровей и легким покачиванием головы.
Джайлз с минуту изучал лицо Свирели.
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Все ясно, решила стать пастухом.
— Очень уважаемое занятие, — сказала Свирель, прервав сдержанный смех Джайлза.
— И вот она, значит, стала делать все, что делают пастухи. Даже одевалась, как пастухи, научилась различать всех овец — поголовно! — ну и, значит, научилась тому, как надо подгонять все стадо к самым лучшим пастбищам.
— И наверняка делала это с большой сноровкой, я прав? — спросил Джайлз.
— Конечно, — мгновенно отреагировала Свирель. — Достаточно было сказать, что ребенком я любила играть в пастуха. Вот и вся забавная история из моего детства, которую вы так жаждали услышать. Это должно удовлетворить ваше любопытство, потому что рассказывать больше нечего. — Она явно еле сдерживала злость.
Оливер подмигнул Джайлзу и весело продолжал:
— Но возникла одна ма-а-а-ленькая проблема. Пастух должен уметь играть на свирели. Во-первых, это помогает ему скоротать время. Во-вторых, звуки свирели действуют на стадо успокаивающе и не дают ему разбежаться. Животные держатся близко к пастуху, пока он наигрывает какую-нибудь мелодию.
Свирель сердито хмыкнула и отвернулась.
— Наш маленький пастушок так никогда и не осилила эту музыкальную премудрость. Если быть до конца откровенным, то ее попросту прогнали с поля. Ее игра так напугала овец, что они разбежались. Некоторых нашли далеко от главного пастбища — бедняги забились под кусты у большой церковной изгороди и дрожали всем телом. А некоторые так и померли со страху.
Джайлз засмеялся, не обращая внимания на разгневанный взгляд Свирели.
— Довольно, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
— О, тут-то все только и начинается, — возразил Оливер. — Наш бедный пастушок обошла в деревне каждого, кто мог бы помочь ей освоить треклятую штуку.
— Так вы в конце концов научились играть на свирели? — спросил Джайлз.
Оливер так и скорчился в приступе смеха, а Свирели пришлось забрать у него поводья и досказать за него историю.
— Нет, так и не смогла, — с отвращением в голосе произнесла она. — Я абсолютно лишена музыкального слуха. Так что потерпела жуткое фиаско.
— Тогда почему же все зовут вас Свирелью если вы так и не научились играть на ней?
— В этом-то и соль, — сказал, улыбаясь, Оливер. — Все в деревне ходили за ней по пятам и пытались давать советы. Вскоре о ней прослышали люди из других деревень. Стали приходить и пытаться помочь. Она собирала толпы людей…
— Толпы! — возмущенно ахнула Свирель. — Еще чуть-чуть, и ты начнешь без зазрения совести врать, что потом и сам король прослышал о моей незадаче и прислал парочку дворцовых музыкантов, чтобы те научили меня.
Оливер отобрал у нее поводья.
— Как будто это помогло бы!
Джайлз засмеялся, а Свирель одарила его презритёльным взглядом.
— Надеюсь, вы играете лучше меня? — с издевкой спросила она.
— Вообще-то да. Я играю, и неплохо, — ответил он, скрестив руки на груди. — И однажды докажу это, — добавил он, заметив ее недоверчивый взгляд. — Но я так и не понял, почему все зовут вас Свирелью?
Оливер прикрикнул на лошадей.
— Потому что Свирель привлекала так много людей своей плохой игрой, что мы прозвали ее почти так же, как парня из детской сказки. Но вместо того чтобы увести за собой всех ребятишек из деревни, она изгоняла из деревни овец и всех тех, кто останавливался послушать.
Джайлз благодарно кивнул за смешную историю. Потом подался вперед и прошептал Свирели на ухо:
— А как вас называли до того, как прозвали Свирелью?
— Никак не угомонитесь, да? Привычка вынюхивать? — буркнула она. — Уж поверьте мне, лучше вам поменьше знать. Чтобы не подвергать себя излишней опасности.
— Наверное, это правильно. Но надо же мне будет хоть что-то выболтать, когда меня подвесят на крюк, чтобы выбить признание…
— И вовсе не смешно.
— Я и не пытался рассмешить вас.
Они замолчали. В это время Оливер свернул со спокойной улочки, по которой они ехали к Вандомской площади, и вслед за вереницей экипажей и повозок медленно потащился к улице Сент-Оноре.
Народу вокруг них все прибавлялось, и это замедлило их продвижение вперед. Воздух Парижа гудел от набатных колоколов, сзывавших людей на улицы.
— Они и вправду собираются казнить ее? — недоверчиво спросил Джайлз, когда перед повозкой проскочили двое юрких парнишек, гаврошей. Оба они держали в руках шесты с горящим чучелом королевы Марии Антуанетты.
Свирель кивнула и, словно в трансе, уставилась на пламя.
— Бальзак пришел к нам, когда начали бить в набат. А суд вынес свой приговор около четырех утра. — Она сокрушенно помотала головой. — Она не первая, с такой судьбой. — Усталый взгляд Свирели не отрывался от горящей на шесте фигурки, которая была наполовину из воска, поэтому от дуновения ветерка занялась ярким пламенем и брызгала горячими каплями. — И будет не последней… — Свирель содрогнулась. — Я всегда боялась именно таких сцен. Когда по улицам течет кровь. Если Конвент считает, что ее смерть утолит жажду люда к мщению, то очень ошибается. Наоборот, это убийство откроет котел, где кипит ярость самых жутких демонов. Настоящая чума для невинных.
Ее слова заставили его напрячься. Сказанные еле слышно, они прозвучали с такой убежденностью, что он не мог не подумать: она обладает даром ясновидения и читает сейчас их будущее.
— Но ваша семья будет уже вне опасности.
Свирель обернулась к нему. Укор в ее глазах поразил его.
— И мне останется лишь радоваться за их жизни, когда рядом сотни других теряют свои?
— Всех не спасешь.
— Нет, наверняка нет.
Она обвела рассеянным взглядом дома, улицу, словно хотела освободить всех брошенных в парижские тюрьмы.
— Но как я смогу спокойно жить в Англии, зная, что этот кошмар продолжается?
Джайлз ничего не ответил. Он хотел бы приказать. Ей не говорить так, успокоить ее, потому что хотел, чтобы она жила. Он хотел, чтобы она стала частью его жизни.
Однако какую часть своей жизни он мог предложить ей? Единственная, какую он считал справедливым предложить ей, была уже занята другой.
Он попытался вспомнить леди Софию, хоть что-нибудь, связанное с ней, что сохранилось бы в сердце и в памяти, но ничего не приходило на ум. Вспоминалась нежная кожа Свирели под его пальцами, страстность, с которой Свирель бросилась в его объятия.
Повозка тащилась в бурлящем потоке людей и самых разных экипажей, запрудивших парижские улицы. Казалось, что буквально каждый житель древнего города вышел из дома, чтобы присутствовать на казни ненавистной королевы. Настроение толпы выражалось и ликованием, праздничным шествием всей семьи с детьми на плечах и за руку и стариками на бричках и с корзинками с едой, и торжеством в глазах хмурых санкюлотов, злорадно потирающих руки в предвкушении акта мести.