Бойл Элизабет. Любовные послания герцога

   – Еще как перепутала! – сказала Фелисити, всплеснув руками. – Эта женщина заставила Наполеона дать отставку Жозефине. Когда узнали, что она хочет стать следующей императрицей, вспыхнуло восстание!
   – Правда? – удивилась Пиппин.
   – Правда, – сказала Талли. – И я не сомневаюсь, что Грецию она покинула при аналогичных обстоятельствах.
   Фелисити презрительно фыркнула:
   – А теперь она затевает что-то новенькое. Окопается в этом доме так прочно, что разве только королевские гвардейцы смогут выдворить ее отсюда. Подозреваю, что она случайно узнала, что наш отец все еще жив, и решила явиться сюда, чтобы дождаться его возвращения.
   – Ваш папаша, должно быть, что-то значил для нее, если она проделала весь этот путь в надежде еще разок…
   – Тетя Минти! – остановила ее Фелисити.
   Пиппин, очевидно, все еще не была готова примириться с поражением.
   – А что, если она действительно приехала, чтобы помочь нам? У нее как-никак было двое мужей, причем один из них принц.
   – Покойных мужей, – напомнила Фелисити. Минуточку! Покойные мужья? Ведь это означает, что Джамилле нужен…
   Не любовник, как предполагала тетушка Минти, а нечто другое. Она поспешила к письменному столу, открыла ящик и достала свою «Хронику». Найдя нужную страницу, она заложила ее пальцем.
   Подошла Талли и встала рядом, у подола ее платья уселся Брут.
   – Уж не собираешься ли ты… – Собираюсь.
   – Но…
   – Это война, – заявила Фелисити. – Я должна немедленно найти ей нового мужа, пока она не…
   – Неужели ты думаешь, что она…
   Фелисити повернулась и, приподняв бровь, взглянула на сестру:
   – Я подумала о Холлиндрейке. Ведь чтобы Джамилла остановила на нем свой взгляд, нужно лишь, чтобы у него прослушивался пульс и имелся внушительный банковский счет.
   Талли кивнула, соглашаясь:
   – Да, пожалуй, она на это способна.
   – Возможно, вы ошибаетесь относительно нянюшки Джамиллы, – сказала Пиппин. – Не думаю, чтобы она намеренно вмешалась в твою договоренность с Холлиндрейком.
   Каждая из сестер одарила ее испепеляющим взглядом. Потом Фелисити сказала:
   – Мне рассказать нашей кузине происшествие с эрцгерцогом Пруссии или это сделаешь ты? Или о посланнике из Рима? Или о русском князе?
   Пиппин побледнела еще сильнее и стала белой как полотно.
   – Господи, что я наделала?
   – Вполне возможно, отдала ей в руки моего Холлиндрейка! – сказала Фелисити. – Ну что ж, она его не получит! Это мой герцог.
 
   – Тебе повезло, что я не убил тебя на месте, – сказал своему противнику Тэтчер, когда они некоторое время спустя сидели в задней комнате ближайшей пивной.
   Безумный Джек Тремонт улыбнулся своему старому другу:
   – А тебе повезло, что я не перерезал тебе горло. Что, черт возьми, ты затеваешь, выступая в роли ливрейного лакея Фелисити Лэнгли?
   Агрессивно-покровительственное отношение друга к Фелисити озадачило Тэтчера. Но ненадолго.
   – Насколько я понимаю, это я должен был бы выпустить тебе кишки за то, что ты науськал на меня эту помешанную на устройстве браков девчонку. Кто сказал: «Попробуй наследника Холлиндрейка»? – процитировал он.
   Поняв, что его уличили, Джек даже не смутился.
   – Тебе бы очень повезло, если бы ты смог заполучить ее.
   – Повезло заполучить эту помешанную на титулах, сующую нос в чужие дела… – Он запнулся.
   – Умную, храбрую, надежную девушку, – продолжил за него Джек, – человека, которого чертовски хорошо иметь за спиной в битве. Но если тебе нужна жеманная глупышка, то ты приехал туда, куда нужно. В Лондоне их хоть отбавляй. Однако девушка вроде Фелисити… – Джек покачал головой. – Ты послушал бы, что говорит Темпл о маленькой герцогине! Он просто без ума от нее.
   – Почему же в таком случае он не женится на ней? – спросил Тэтчер, отхлебнув большой глоток из стакана.
   – А ты не слышал?
   – Не слышал чего?
   – Темпл женат. Бежал с невестой в Гретну, ^[3]там они и обвенчались. Женился на леди Диане Фордем.
   – Темпл женат?
   – И доволен жизнью.
   – Я никогда не думал…
   – И никто не думал, – сказал Джек. – Но он и Диана подходят друг другу.
   – Как ты и твоя молодая жена?
   Джек рассмеялся.
   – Не было бы сейчас перед тобой такого счастливого человека, если бы твоя маленькая герцогиня не приложила к этому свою ручку.
   – Кажется, у нее в этом деле настоящий талант, – согласился Тэтчер. – Но она не моя герцогиня. По крайней мере пока еще не моя.
   – Значит, будет. Но если ты с ней играешь, я буду первым в очереди желающих вызвать тебя на дуэль. Так что тебе лучше было бы убедить меня, что то, что ты затеваешь, не разобьет ее сердце.
   Тэтчер взглянул на человека, который был ему ближе, чем когда-либо были два его родных брата.
   – Признаюсь честно, я и сам не знаю, что я с ней делаю, – сказал он. – Я пришел к ней, чтобы положить конец существовавшей договоренности, а она приняла меня за ливрейного лакея, которого прислало агентство по найму прислуги.
   Джек, отхлебывавший глоток из стакана, даже поперхнулся.
   – Так она действительно думает, что ты лакей?
   – Ну да.
   Джек покачал головой:
   – Тебе следует немедленно сказать ей правду. Если она узнает от кого-нибудь другого, что ты ее обманывал, она тебя пристрелит.
   – Мисс из Бата с пистолетом? – насмешливо произнес Тэтчер. – Ты, должно быть, шутишь. – Однако он все еще не забыл удар, который она вчера нанесла ему.
   Но Джек сбил с него спесь, далее рассказав, как однажды Фелисити помогла ему освободить двух английских агентов, захваченных дерзким пиратом капитаном Дэшуэллом. Нельзя сказать, что его это удивило. Фелисити действительно была единственной в своем роде девушкой, каких он никогда еще не встречал.
   – Ты бы только посмотрел на нее, – продолжал Джек, – на том пляже с пистолетом в руке. Уверяю, Фелисити всадит тебе пулю между глаз, если узнает, что ты ее обманывал.
   – В меня достаточно часто стреляли, так что я знаю, когда следует уклониться, – сказал в ответ Тэтчер. – Хотелось бы мне, чтобы дедушка все еще был жив. Потому что, если бы он узнал, что леди, которую он выбрал для меня, может отстрелить мужчине яйца…
   Джек откинулся на спинку стула с самодовольной улыбкой на губах.
   – Он знал.
   Тэтчер замер на месте.
   – Что-о?
   Его друг посмотрел ему прямо в глаза.
   – Он это знал.
   – Ты хочешь сказать мне, что дедушка знал, что невеста, которую он выбрал, является безрассудной, нарушающей правила…
   – Да, он знал все это и многое другое, – сказал Джек. – Два года назад он позвал меня и Миранду в Байтори и учинил нам настоящий допрос. Он к тому времени уже проинтервьюировал Темпла и, по-моему, даже их учительницу мисс Эмери привозили на север для интервью. Все это было сделано в дополнение к тому, что его секретарь…
   – Мистер Гиббенз, – подсказал Тэтчер.
   – Да, мистер Гиббенз. Весьма компетентный парень. Так вот он умудрился собрать внушительную информацию о работе лорда Лэнгли на службе его величества.
   – Должно быть, весьма интересное чтение, – заметил Тэтчер, подумав о сомнительных связях лорда Лэнгли с «нянюшками» его дочерей. Одна Джамилла обеспечила бы нервному бедняге Гиббензу ночные кошмары на целый месяц.
   – Видишь ли, твой дедушка был не из тех, кто полагается на волю случая… – Джек чуть помедлил. – Он хотел знать о Фелисити все.
   – И все же я не могу понять, как он мог выбрать ее, если…
   – Он все знал, Тэтчер. Миранда дала ему подробнейшую характеристику Фелисити. Описала ее недостатки, упомянула о ее стремлении вмешиваться не в свое дело, о ее своевольных, а подчас противозаконных…
   Тэтчер покачал головой:
   – Человек, которого я знал, никогда бы…
   Джек снова остановил его:
   – Но он также знал о ней то, что действительно имеет важное значение.
   Тэтчер всегда слышал от дедушки бесконечные рассуждения о чести, долге и соблюдении внешних приличий. Фелисити едва ли вписывалась в эти рамки.
   – Что именно?
   – Он знал, что более храброй, отважной, целеустремленной и преданной жены тебе никогда не найти и что, где бы ты ни бродил, в конце концов ты вернешься домой. И еще он надеялся, – Джек чуть помедлил и пожал плечами, – что ты простишь его.
   У Тэтчера перехватило горло. Простить его дедушку? Ему казалось, что он совсем не знал этого человека. Герцог Холлиндрейк был подобен дракону в семейной пещере, он единовластно распоряжался финансовыми и всеми прочими делами и готов был испепелить любого, кому приходило в голову ему перечить. Все, что он делал, делалось с единственной целью: твердо удерживать семью на плаву и на принадлежащем ей по праву месте в английском обществе.
   – И он сам сказал тебе все это?
   Джек кивнул.
   – Твой дед был хорошим человеком. Понимал, что делал в жизни кое-какие ошибки. Он сам признавался в этом однажды вечером, когда было выпито довольно много отличного виски и выкурено немало превосходных сигар. – Улыбнувшись воспоминаниям, он взглянул в глаза Тэтчеру. – Он завидовал тебе. Твоей честности, твоей храбрости.
   – Не думаю…
   – Завидовал. Особенно гордился он твоей храбростью. Сожалел, что ему никогда в жизни не приходилось делать такой выбор, как тебе. Он сознавал также, какой груз ответственности и ожиданий оставляет он тебе и что этот груз может сделать с человеком. Он думал, что, возможно, такая жена, как Фелисити, могла бы… – Джек усмехнулся, – заставить тебя не расслабляться.
   И вдруг тот странный внутренний голос, который побудил его скрываться под видом лакея, спасти Фелисити от угроз леди Ламби и, что важнее всего, поцеловать ее, стал очень похож на голос властного старика, от которого он последние двенадцать лет старался отгородить себя океаном и войной.
   И все же было трудно поверить, что его дедушка выбрал ее – эту бесшабашную, слишком умную, чтобы это шло ей на пользу, вечно вмешивающуюся не в свое дело, нарушающую правила приличия девчонку.
   – Забавно, не правда ли? – сказал Джек. – Но он твердо решил, что ты должен жениться на ней. Год назад он написал мне и заставил поклясться, что я позабочусь о том, чтобы ты женился, если этого не сделает сама Фелисити.
   – Значит, он обо всем позаботился, не так ли?
   Джек кивнул:
   – Твой дедушка не полагался на волю случая. Наверное, он решил, что если меня смогли привести в повиновение, то и тебя тоже можно. – Он рассмеялся и потер подбородок. – Но ведь должен быть какой-то период ухаживания. Прошлым летом Миранда пыталась внушить Фелисити, что не следует возлагать слишком много надежд на человека, которого никогда не видела, но малышка принялась яростно защищать «своего Обри». – Он откинулся на спинку стула и расхохотался. – Я бы отдал груз своего самого лучшего бренди, чтобы узнать, о чем писали друг другу в течение последних четырех лет она и Холлиндрейк.
   – Не только ты, но и я тоже, – сказал Тэтчер, мысленно прикидывая, сколько еще дней пробудет в дороге Гиббенз.
   – А теперь я должен задать один вопрос, на который ты обязан ответить, – сказал Джек. – Потому что, если я вернусь домой, не получив ответа, моя жена, боюсь, примется за тебя сама, а характер у нее такой, что по сравнению с ней Фелисити кажется послушной девочкой. – Сделав глубокий вдох, он спросил: – Когда ты собираешься сказать ей правду?
   – Ты действительно думаешь, что она может выстрелить в меня?
   – Если тебе повезет.
 
   Возвратившись в дом на Брук-стрит, Тэтчер сразу же увидел, что Стейнс выполнил свою работу в наилучшем виде, потому что кухню переполняли корзины с продуктами, указанными в списке Джамиллы, и всякой снедью сверх списка.
   – Ну наконец-то, – пробормотала миссис Хатчинсон, когда он вошел через черный ход. – Наконец-то есть из чего готовить. Но если эта иностранная потаскуха думает, – она погрозила Тэтчеру кухонным ножом, – что заставит меня готовить какое-то морское чудовище, то она ошибается. Будь она хоть сама королева, я не позволю поганить всякой мерзостью свою кухню! – Вонзив нож в разделочную доску, она сложила на груди руки. – Что ты тут стоишь? Эта принцесса желает, чтобы втащили наверх ее сундуки. Похоже, она намерена занять весь третий этаж.
   – Почему этим не займется ее слуга? – спросил Тэтчер, который вдруг увидел мир лакеев в совсем ином свете. Кому захочется таскать сундуки на третий этаж?
   – Очевидно, таскать тяжести – не его дело, так что принимайся за работу.
   После шестого марша, когда он был уверен, что вот-вот отдаст Богу душу, он все-таки собрался с силами и с торжествующим видом втащил последний сундук в ее комнату.
   Это была его первая ошибка.
   Появилась принцесса и расположилась на постели. Еще хуже было то, что слуг ее нигде не было видно. При его появлении она поднялась, словно Афродита из морской пены.
   – А-а, лакей, – сказала она. Глаза у нее мерцали, как у кошки. Она обошла вокруг него, и не успел он оглянуться, как оказалась между ним и дверью.
   Боже милосердный, даже Бонапарт не бывал преисполнен такой решимости.
   – Ну вот, я принес все ваши сундуки, – сказал он, пытаясь обойти ее.
   Она протянула руку и прикоснулась пальцами к отделке ливреи.
   – Голубчик, я не знаю, в какие игры ты играешь с этими дорогими девочками, но Джамиллу тебе не провести.
   – Игры? – Он судорожно глотнул воздух, чувствуя себя, как лиса, на которую охотятся.
   Принцесса подошла еще ближе.
   – Они ведь думают, что ты ливрейный лакей.
   – Я и есть ливрейный лакей, – сказал он, пятясь, но сознавая при этом, что вот-вот упрется спиной в кровать, оказаться в которой ему меньше всего хотелось бы.
   Она рассмеялась:
   – Лакей! Дорогой мой, мне ли не знать ливрейных лакеев? Уж поверь, я их знаю. И ты никакой не лакей. Так что лучше скажи Джамилле, кто ты есть на самом деле, а уж она посмотрит, заслуживаешь ли ты ее помощи.
 
   После всех утренних событий Фелисити совсем забыла о том, что пригласила леди Стюарт и ее дочерей на чашку чаю.
   Она была поражена, когда, открыв дверь на звонок, обнаружила там не леди Стюарт, а самого лорда Стюарта Ходжеса.
   Только Стюи Ходжеса здесь и не хватало, подумала Фелисити, мысленно выругавшись, когда Талли повела гостей в гостиную, а Пиппин поспешила на кухню, чтобы приказать миссис Хатчинсон приготовить чайный поднос, надеясь, что все будет сделано подобающим образом. Хотя семейство Ходжес не принадлежало к сливкам общества, Стьи – как называли лорда Стюарта в свете – принимали повсюду, и где бы он ни появлялся, с ним вместе появлялись последние сплетни. Плохо сервированный чай мог бы оказаться той самой «изюминкой», которую этот сплетник стал бы обыгрывать на все лады в течение нескольких дней.
   Следом за шагавшим с чувством собственного достоинства лордом Стюартом шли его сестра, леди Рода Тулуз, и все три дочери: Маргарет, Френсис и Элинор, которых папаша представил как Пег, Фанни и Нелли, к большому смущению девушек, старавшихся собственными изящными манерами компенсировать его неумение вести себя в обществе.
   Стюи, второй сын маркиза Кеннингза, не отличался ни мужеством, ни умом, но ему посчастливилось жениться на мисс Элис Саймоне, наследнице угольного магната, которая принесла в приданое пять тысяч годового дохода, обеспечив тем самым ему постоянное положение в обществе без всяких усилий с его стороны.
   – Леди Филиппа, мисс Лэнгли, мисс Талли, как мило, что вы прислали записку с приглашением моей Элис. Она была очень тронута, но сама прибыть к вам не смогла. Простудилась. Тогда я сказал: «Элис, я сам навещу этих милых девушек, потому что их отец, упокой Господь его душу, был отличным парнем».
   Фелисити открыла было рот, чтобы ответить, но лорд Стюарт, не дав ей сказать ни слова, продолжил:
   – И вот, когда мы уже совсем собрались навестить вас, ко мне приезжает не кто иной, как моя дражайшая сестрица. – Он с улыбкой взглянул на леди Роду, сидевшую рядом с ним на кушетке. – И тут у меня появилась одна идея. «Рода, – сказал я, – ты любишь ходить в гости, а эти бедные девочки, оставшиеся без матери, могли бы воспользоваться твоими мудрыми советами. Так поедем вместе с нами». И она приехала с нами.
   – Рада встретиться с вами, леди Рода, – сказала Фелисити, пока болтливый лорд переводил дыхание.
   – Я тоже рада познакомиться с вами, – сказала эта дама. – Я помню ваших матушек. – Она улыбнулась Пиппин и Талли. – Обе они были такими жизнерадостными созданиями. Их все очень любили. Я вижу, вы очень похожи на них.
   – О да! – добавил лорд Стюарт. – Сестры Хоустон! Теперь и я вижу сходство. Повезло старине Лэнгли, когда на него обратила внимание старшая мисс Хоустон. Был страшный скандал, когда они бежали и обвенчались. – Он откинулся на спинку и заложил большие пальцы в карманы жилета. – Могу себе представить, какую пищу для разговоров дадите вы, заставив языки работать так же, как они работали, когда ваши матушки впервые приехали в Лондон.
   – Уверяю вас, лорд Стюарт, – поспешила сказать Фелисити, – что ни одна из нас не имеет ни малейшего намерения давать повод для скандала.
   Тетушка Минти, которая до сих пор дремала в своем кресле, вдруг всхрапнула и закашлялась.
   – Вам этого не избежать, – сказал он, выпячивая грудь. – Это у вас в крови. К тому же, сколько бы вы ни протестовали, моя дорогая мисс Лэнгли, но в свете уже немало разговоров о вас и об одном человеке. – Он многозначительно поиграл бровями.
   – Обо мне? – удивленно воскликнула Фелисити.
   Она поняла, что любая сплетница, выглянув в то утро из окна, могла увидеть, как ее соблазняет лакей.
   И если лорду Стюарту уже стало об этом известно… Фелисити содрогнулась. Можно было с тем же успехом заказать гравюру и поместить ее на первой странице «Таймс» с подписью: «Обольщение мисс Фелисити Лэнгли», хотя популярная газета была гораздо осторожнее, чем лорд Стюарт, который в том, что касается сплетен, не знал удержу.
   – А вы двое, – сказал он, улыбаясь Пиппин и Талли, – тоже, полагаю, приехали на ярмарку женихов? Мои девочки приезжают сюда уже второй… нет, третий год. Будут приезжать, сколько потребуется, сказал я своей Элис. Рано или поздно мы найдем им подходящих парней.
   – Папа! – запротестовала мисс Элинор Ходжес, покраснев до корней волос.
   – Папа! – произнесла старшая, мисс Маргарет Ходжес. У девушки были русые волосы и невыразительные карие глаза, так что особенно привлекательной внешностью она не отличалась, но Фелисити заметила, что умом она пошла в тетушку. – Ты поклялся, что не будешь рассказывать никаких историй!
   – Верно, куколка, поклялся. – Он подмигнул Фелисити. – Не буду рассказывать никаких историй о том, какими мы с Холлиндрейком были отъявленными шалопаями в нашей впустую растраченной молодости.
   – Вы знали Холлиндрейка? – спросила Талли, перемещаясь на самый краешек стула.
   – Ну вот он и добился своего, – рассмеялась леди Рода. – Он надеялся, что одна из вас задаст этот вопрос. Он только и ждет, чтобы попотчевать вас своим враньем и всякими преувеличениями.
   Стюи широко улыбнулся, довольный тем, что удалось заполучить заинтересованную аудиторию.
   – Холлиндрейка? Конечно, я его знал. В то время он даже не был наследником, у него даже титула «достопочтенный» ^[4]не было, а был он просто Обри Стерлингом и личностью весьма незаурядной.
   Фелисити подумала, что ей, возможно, удастся наконец узнать правду. Каким бы болтливым ни был лорд Стюарт, его считали человеком честным. Наконец-то она докопается до истины и узнает, что за тайна окружает человека, с которым она почти помолвлена! Однако, к ее большому неудовольствию, именно в этот момент в комнату вплыла Джамилла, прервав разоблачительные речи лорда Стюарта.
   В том, как она вошла в комнату, было нечто такое, что заставляло каждого из присутствующих мужчин в изумлении раскрыть рот. Взглянув на сестер Ходжес, Фелисити подумала, что им не пришлось бы думать о четвертом сезоне, если бы они овладели этим мастерством Джамиллы.
   – Дорогие мои! Я услышала незнакомые голоса в этом доме. Особенно мое внимание привлек один низкий мужественный голое. В нем слышалось такое божественное благородство, что меня буквально повлекла сюда какая-то неведомая сила! – Она остановилась посередине комнаты. На ней было надето просвечивающее легкое платье, в черные волосы вплетен пурпурный шелковый шарф, концы которого спускались по спине.
   При появлении невиданной леди у Стюи отвисла челюсть, однако, преодолев шок, он торопливо поднялся на ноги.
   На лице леди Роды отразилось что-то вроде неодобрительного восхищения, а сестры Ходжес, как и их отец, изумленно вытаращили глаза.
   Фелисити тяжело вздохнула, потому что хочешь не хочешь, а приходилось представить ее.
   – Позвольте представить вам нашу гостью, Джамиллу…
   – Принцессу, дорогая, – исправила она и, протянув руку лорду Стюарту, сказала: – Принцесса Джамилла Конеллас.
   Стюи качнулся вперед, взял ее пальцы, как будто это было чистое золото, и с шиком поднес их к губам.
   – Мадам, вы богиня, вы цветок среди…
   – Да, да, я такая, – заявила она и, высвободив руку, уселась в ближайшее кресло. Повернувшись к Фелисити, она спросила: – Почему не подали чай для наших гостей?
   В ответ Фелисити мило улыбнулась, скрипнув при этом зубами.
   – Я позвонила, чтобы принесли поднос.
   – Великолепно, дорогая, – промурлыкала Джамилла. – Так о чем вы говорили, лорд Стюарт, когда я осмелилась прервать вас?
   – Вы прервали меня? О, не говорите так, мадам! – Стюи все еще стоял посередине комнаты и смотрел на нее так, как будто впервые увидел женщину. Леди Рода, поймав его за фалды, подтащила к дивану и усадила. Он, кажется, даже не заметил этого и продолжал: – Моя драгоценная, великолепная принцесса, я рассказывал этим девочкам о своем знакомстве с герцогом Холлиндрейком, так сказать, с будущим женихом мисс Лэнгли.
   Темные глаза Джамиллы блеснули.
   – Так вы его знаете? Великолепно! Я с удовольствием послушаю о нем, поскольку маленькая Герцогиня избегает этих разговоров.
   – Меня это не удивляет, особенно если бы она знала то, что знаю я. Да уж, немало историй мог бы я рассказать об Обри Стерлинге… – Его прервал Брут, который вдруг принялся лаять: полусапожки лорда Стюи его не привлекали, и он с нетерпением ждал возвращения Тэтчера. – Так позвольте рассказать вам о нем чистую правду.
   – А вот и поднос! – воскликнула Джамилла. – А ты, лентяй, где был до сих пор? – напустилась она на Тэтчера. – Надо говорит, что на кухне еще даже не принимались готовить моего осьминога!
   Тэтчер пропустил мимо ушей слова Джамиллы, потому что был полностью поглощен тем, чтобы не уронить поднос и не сбежать трусливо, скажем… в Шотландию. Потому что меньше всего на свете ему хотелось столкнуться лицом к лицу в гостиной Фелисити со Стюи Ходжесом. Со сплетником Стюи Ходжесом, который ради красного словца не пожалеет родного отца.
   – Итак, позвольте мне рассказать вам все о старине Обри Стерлинге, – услышал Тэтчер.
   Да, черт возьми, это был кошмар!
   В ушах Тэтчера звучало предостережение Джека: «Если она узнает от кого-нибудь другого, что ты ее обманывал, она тебя пристрелит». Нет, укрыться в Шотландии – это слишком близко, размышлял он. Наверное, лучше в Сибири. Или, возможно, в Китае, лишь бы подальше от гнева Фелисити Лэнгли.
   Но в гостиной находился не только Стюи, но и его умненькая сестра с проницательным взглядом, леди Рода Тулуз. Стюи едва заметил Тэтчера, когда он вошел в комнату, потому что не сводил глаз с принцессы, чего нельзя было сказать о леди Роде.
   Она его узнала, однако тут же спокойно повернулась к Фелисити:
   – Вижу, вы весьма недурно устроились в Лондоне. Как вам удалось найти дом в таком районе?
   – Это, наверное, дорого, – заметил лорд Стюи. – Когда все только и говорят о том, что у вас троих нет ни гроша, странно узнать, что вы арендовали такой чудесный дом. Чтобы заполучить дом по такому престижному адресу, вам, наверное, пришлось пойти на особо тяжкое преступление!
   Талли что-то пробормотала сквозь зубы, а Фелисити поспешила объяснить:
   – Наш поверенный, мистер Эллиот, помог нам. Он настоял на том, чтобы мы арендовали хорошее жилье.
   Заметив внимательный взгляд леди Роды, Тэтчер повернулся, чтобы сбежать, то есть чтобы уйти.
   – Нет, нет, – запротестовала Джамилла. – Тэтчер, кажется? Вы должны остаться. Мне может что-нибудь потребоваться. Встаньте там, – сказала она, указав рукой на шторы.
   У него не было выбора, кроме как врасти в пол в углу. В этом было свое преимущество: он мог отсюда наблюдать за всеми, тогда как на него почти никто не обращал внимания.
   Стюи мало изменился за двенадцать лет. Все тот же льстивый, безвкусно одетый фигляр, каким был всегда.
   – Вы великолепно разливаете чай, мисс Лэнгли, – сказала леди Рода.
   – Мисс Эмери была строгой учительницей, – заметила Фелисити, закончив разливать чай и раздавая чашки и блюдца.
   – Мне еще один кусочек сахара, пожалуйста, – сказал Стюи. – Да уж, любил я сладенькое, когда мы отправлялись прогуляться по Лондону с Обри и Безумным Джеком.
   Похожие на мышек девушки, сидевшие на кушетке, хором простонали:
   – Папа!
   Ага, значит, это девушки Ходжес, сообразил Тэтчер.
   – Полно вам, куколки, мисс Лэнгли нужно знать, с каким человеком она собирается связать свою жизнь, и я не выполнил бы свой долг перед лордом Лэнгли, если бы позволил ей связаться с таким шалопаем, не предупредив ее! – Он улыбнулся дочерям. – Как бы ни хотелось мне, чтобы головку одной из вас украсила герцогская диадема, я не позволил бы своей дочери выйти замуж за такого типа. Ни за что!