Страница:
Она попыталась вспомнить события прошлой ночи, но вспоминалась лишь какая-то задымленная, плохо освещенная комната и запах эля. И еще какие-то люди. Ее окружали незнакомцы.
«Такая хорошенькая леди. Они вообще парочка что надо».
«Желаем вам счастья, миссис».
«Ей-богу, кто бы мог подумать, что такая малышка может столько выпить!»
– Силы небесные! – простонала она. – Что со мной происходит?
– Не прошло и дня, как ты стала моей женой, а уже жалуешься? – послышался знакомый голос из другой комнаты.
Тэтчер? Что он делает в ее спальне? Подождите, что такое он сказал? «Жена»?
Она в ужасе взглянула на свою левую руку и увидела простенькую золотую полоску вокруг среднего пальца.
– Мы поженились?
– Да. И хочу тебе напомнить, что ты настояла на этом, – сказал Тэтчер, сидевший в кресле у камина, вытянув длинные ноги к каминной решетке. На нем были надеты лишь черные брюки и белая сорочка, сквозь распахнутый ворот которой виднелся треугольник темных жестких волос на груди. На коленях у него лежала раскрытая книга.
– Значит, прошлой ночью… – Она оглянулась на большую кровать в другой комнате со смятыми простынями на ней, которые говорили о ночи, проведенной… – А мы?..
Он от души рассмеялся.
– Если ты интересуешься, произошло ли окончательное осуществление брачных отношений, то ответ будет отрицательный.
– Я чувствую себя отвратительно. Интересно, почему я ничего не помню о прошлой ночи?
– Категорически не рекомендую тебе мешать портвейн с бургундским..
– Не понимаю, чем ты сейчас занят, – заявила Фелисити.
– Видишь ли, поскольку меня лишили моей первой брачной ночи…
У Фелисити вспыхнули щеки.
– …а заняться мне было нечем, потому что ты выпила все запасы спиртного, имевшиеся в гостинице, я решил почитать что-нибудь легонькое. – Он кивком показал на раскрытую книжицу.
Она сразу же узнала ее.
– Моя «Хроника»? Ты читал мою «Хронику»? Но это вторжение в личную жизнь!
У него было самое невинное выражение лица, но глаза задорно поблескивали.
Она поднялась с постели, подошла к креслу и отобрала у него «Хронику».
– Это принадлежит мне.
Он улыбнулся:
– Теперь это не имеет значения, потому что ты сама принадлежишь мне.
– Правда? – радостно вздохнула она. Если и было что-нибудь хорошего во всей этой неразберихе, так это то, что они поженились. – У меня просто гора с плеч!
– У меня тоже, – рассмеялся он, взяв ее пальцами под подбородок. – Ты для меня единственная подходящая женщина.
– Боюсь, что я была не очень хорошей невестой, – промолвила она, взглянув на постель.
– В таком случае давай продолжим, – сказал он.
– Ах ты, самонадеянный наглец! – пробормотала она. – Мне начинает казаться, что я вышла замуж за герцога. Ты стал невероятно властным с некоторых пор.
– Это все благодаря тебе, – вежливо согласился он.
Она уставилась на него, моргая.
– Ты отвратительный тип! – воскликнула она и, взглянув на свое кольцо, добавила: – А мы действительно женаты?
– У тебя на пальце обручальное кольцо, не так ли?
Она кивнула.
– Но я ничего не помню о церемонии. Все было красиво?
– Все было так, как ты того хотела.
Подумав, что, может, оно и к лучшему, что она ничего не помнит, он заключил ее в объятия.
Оказавшись в объятиях Тэтчера, Фелисити, которая несколько минут назад чувствовала себя отвратительно, сразу же забыла обо всех своих печалях.
С бесстыдством, которого она у себя не подозревала, Фелисити попыталась расстегнуть его бриджи.
Тэтчер рассмеялся:
– Торопишься?
– Да, – ответила она, заметив, что в голосе у нее появилась незнакомая хрипотца.
– Но у нас целый день впереди, – сказал он, накрывая ее своим телом.
– Я не хочу, чтобы ты отказался от меня.
– Теперь ты моя – отныне и навсегда, – заявил он, и властные нотки, прозвучавшие в его словах, вызвали у нее восторженную дрожь во всем теле.
«Моя». Она принадлежит ему, как и он принадлежит ей.
– Я и не хочу, чтобы было по-другому, – прошептала она, прижимаясь к нему.
Казалось, в мире нет никого, кроме них двоих, и они позволили своим телам, объятым страстью, слиться воедино.
Они были настолько поглощены друг другом, что оргазм застиг врасплох и ее, и Тэтчера. Их взгляды встретились, и в момент наивысшего наслаждения она увидела радость в его глазах. Потом он крепко прижал ее к себе, и Фелисити поняла, что сделала правильный выбор.
Потому что они обрели безграничное счастье друг с другом и только друг с другом.
Это был правильно выбранный жизненный путь, и она покорилась своей судьбе и этому мужчине, который делал ее жизнь полноценной.
Некоторое время спустя Фелисити проснулась и взглянула на человека, которого выбрала. По велению сердца.
– Я сделала правильный выбор, – прошептала она.
Она была счастлива, но ее беспокоило одно незаконченное дело, а Фелисити терпеть не могла незаконченных дел.
Холлиндрейк.
Надо было сказать ему о том, что произошло, и что она передумала. Пожалуй, можно было бы даже подыскать ему подходящую невесту, весело подумала она, осторожно соскальзывая с кровати.
Фелисити нашла свою одежду, которая была, вычищена, отглажена и развешана на крючках возле двери. Надев платье и натянув чулки, она окинула взглядом спальню.
Не могла она уйти, не сообщив Тэтчеру, куда уходит. Но если она его разбудит, он непременно настоит на том, чтобы она осталась с ним. И уговорит ее самым эффективным способом. Она покраснела и покачала головой. Но был и еще один вариант: он мог настоять на том, чтобы сопровождать ее.
Фелисити содрогнулась при этой мысли. Она отказалась от огромного богатства и привилегий, которые давал брак с герцогом, но зачем было подчеркивать это?
Нет уж, лучше ей отправиться одной и раз и навсегда расторгнуть свою договоренность с Холлиндрейком, чтобы потом вернуться сюда, к Тэтчеру и своей новой жизни.
Вырвав из «Хроники» чистую страницу, она нашла огрызок карандаша и быстро написала записку, объяснив свое отсутствие, на тот случай, если он проснется до ее возвращения.
Потом она осторожно вышла из комнаты, не заметив, что Тэтчер осторожно наблюдает за ней.
Он пересек комнату, прочитал записку и бросил ее в камин.
– Больше нельзя откладывать, – пробормотал он.
Прибыв в дом на Брук-стрит, Фелисити застала сестру и кузину за последними приготовлениями к балу у Холлиндрейка.
– Вот и ты, Герцогиня! – воскликнула Талли, которая, подбежав к сестре, заключила ее в теплые объятия, ничуть не заботясь о том, что могли помяться шелковое платье и элегантная прическа. – Тэтчер прислал записку, сообщив, что нашел тебя, но я рада убедиться собственными глазами, что ты жива и здорова. – Она чуть помедлила, вглядываясь в лицо сестры. – Все в порядке, не так ли?
Фелисити кивнула и улыбнулась.
– Мы поженились.
– Значит, ты не сошла с ума?
– Сошла с ума? Что за вздор! – воскликнула Фелисити. – Конечно, церемония была не такой, как я себе представляла, но это теперь не имеет значения. Я люблю его, он любит меня, и мы с ним стали мужем и женой. Отныне и во веки веков.
– Вы поженились? Ах, Фелисити, какая великолепная новость! – сказала, подходя к ним, Пиппин.
Встав в кружок, они затанцевали все втроем, а Брут радостно полаял и путался под ногами.
– Ты должна взглянуть на свое платье, – сказала Талли и потащила сестру к ее старой узкой кровати, где было разложено голубое муаровое платье. – Такое подошло бы даже герцогине!
Герцогиня. Это прозвище больше ей не подходит.
– Перестань так называть меня, – попросила Фелисити.
– А как прикажешь мне тебя называть? – рассмеялась Тилли. – Миссис Тэтчер?
Фелисити это задело.
– Не вижу ничего смешного. То, что я вышла замуж за ливрейного лакея, еще не дает вам права делать из меня посмешище.
– Не сердись, пожалуйста, – произнесла Пиппин.
– Все пройдет хорошо, – сказала Талли. – И ты будешь выглядеть великолепно в этом платье. Завтра в Лондоне только об этом и будут говорить.
– Надеюсь, что нет, – сказала Фелисити. – Я не хочу больше никаких скандалов.
– Пожалуй, после «свадьбы с побегом» скандала избежать не удастся, – сказала Талли. – Но мы будем рядом с тобой, так что ты будешь не одна.
– Нет, это тот случай, когда я должна все сделать одна, – упрямо заявила Фелисити.
– Сделать что? – спросила Талли, хватаясь за голову.
– Сказать Холлиндрейку, что я вышла замуж за другого.
– Сказать что и кому? – пробормотала Талли.
Фелисити обиженно вздохнула.
– Сказать герцогу, что я вышла замуж за другого. Надеюсь, это не разобьет его сердце. – Устроившись у туалетного столика, она принялась расчесывать волосы.
Пиппин хотела было что-то сказать, но Талли, схватив ее за руку, заявила:
– Мы оставляем тебя готовиться к балу. – И потянула кузину вон из комнаты.
Поблагодарив их, Фелисити, не теряя времени, принялась одеваться.
– Талли, нам надо ей сказать! – настойчиво повторила Пиппин, когда они спускались по лестнице. – Потому что, судя по всему, он ей не сказал.
– Я этого делать не буду. Она придет в ярость.
Пиппин фыркнула:
– Придет в ярость? Да она убьет нас обеих за то, что не сказали ей раньше.
– Не убьет, если любит его так, как утверждает, – возразила Талли. – Она, конечно, рассердится, но пусть сначала сорвет гнев на Холлиндрейке. Ведь все это его рук дело. – Талли помолчала и взглянула вверх. – Интересно только, почему он до сих пор не рассказал ей все. И как их могли поженить, если он не назвал свое настоящее имя. – Она покачала головой.
– И все же я думаю, что нам следует сказать ей все, пока она не вошла в бальный зал и не обнаружила правду.
Талли отошла в сторону и указала на верхнюю площадку лестницы:
– Иди, если хочешь, я тебя не держу. Только не ругай меня, если она швырнет в тебя пудреницу и испортит твое платье.
Пиппин окинула взглядом шелковое платье цвета зеленого мха и мысленно прикинула шансы такого поворота событий.
– А кроме того, – сказала Талли, – ты слышала ее. Они теперь муж и жена, отныне и во веки веков. Она простит его, как и нас. – И, оглянувшись через плечо, добавила: – В конечном счете.
Первым, кого увидела Фелисити, появившись на балу у Холлиндрейка, был его ливрейный лакей.
– Извините, мисс Лэнгли, – сказал он. – Герцог Холлиндрейк просит вас пожаловать в библиотеку. Не последуете ли за мной?
Собравшись с духом перед трудным разговором, Фелисити вошла в мягко освещенную библиотеку и сразу же начала заготовленное заранее объяснение, которое репетировала в течение двух последних часов.
– Ваша светлость, – услышал Тэтчер голос Фелисити и понял, что она его не узнала.
По крайней мере пока не узнала. Видимо, потому, что на нем была надета одежда, подобающая его герцогскому статусу, и стоял он перед пылающим камином, повернувшись к ней спиной. Это могло показаться трусостью, но у него были для этого веские причины. И библиотеку он выбрал для встречи с ней не только потому, что там был приглушенный свет, но и потому, что там не было под рукой ни огнестрельного, ни холодного оружия.
Хотя он подозревал, что Фелисити могла причинить немалые увечья даже с помощью томика джонсоновского словаря.
– Ваша светлость, – повторяла она, – позвольте мне высказаться, пока я не утратила присутствия духа.
Он слегка кивнул, разрешая ей продолжать.
– Между нами существовало с самого начала необычное соглашение, и я честно заявляла о своем желании удачно выйти замуж, пусть даже без любви.
Он молча ждал, когда она продолжит.
– Но, как это часто случается – по крайней мере, так утверждают мои сестра и кузина, – я встретила другого человека. И хотя между вами и мной существует интеллектуальная общность, с ним, я боюсь, дело обстоит совсем по-другому.
– Вы его любите? – прошептал он, сильно сомневаясь, что она будет продолжать его любить, когда он обернется.
– Да, люблю, – вздохнув, сказала она. – Очень люблю. – Она подошла ближе. Тэтчер напрягся. – Мне очень жаль, но я не могу быть вашей женой.
Поняв, что момент настал, он сделал глубокий вдох и медленно повернулся.
– Мне жаль это слышать, потому что, боюсь, этот титул уже принадлежит вам, хотите вы этого или нет.
Она округлила глаза, потом поморгала. Но быстро взяла себя в руки.
– Тэтчер? Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – Уперев руки в бока, она оглянулась на дверь. – Холлиндрейк будет здесь с минуты на минуту, и я не хочу, чтобы ты присутствовал, когда я…
Он бросился к ней.
– Моя жена встречается с другим мужчиной, а я, видимо, должен закрыть глаза на такое поведение? А ведь и дня не прошло с тех пор, как мы поженились. Это уж чересчур, Фелисити.
– Не выставляй себя на посмешище. Я должна была сделать это. К тому же он сам пригласил меня. Так что все это совершенно прилично, – сказала она, не спуская глаз с двери.
– Прилично? Встречаться с другим мужчиной в таком уединенном месте? – сказал он, подходя ближе. – Я с тобой не согласен.
Она открыла было рот, чтобы сказать, что она обо всем этом думает, но тут ее внимание отвлекло другое.
– Где ты взял этот сюртук? – спросила она, с подозрением прищурив глаза.
Он взглянул вниз на темно-зеленую шерсть с серебряной нитью.
– Думаю, у Вестона.
– У Вестона? – Она покачала головой. – Я имею в виду, где ты нашел его?
Он указал на потолок:
– Наверху. Их там целый шкаф. – Он вытянул вперед руки, чтобы она могла как следует разглядеть сюртук. – Как он тебе? Покрой, по-моему, хорош, хотя я предпочитаю более строгие вещи. Самое главное, чтобы тебе он пришелся по вкусу. Так тебе он нравится?
– Ничуть! – воскликнула она, сердито глядя на него.
– Это плохо, потому что, боюсь, этот сюртук и другие – это все, что у меня сейчас есть. Однако я уверен, что мистер Вестон будет рад изготовить что-нибудь более соответствующее моему, а главное, твоему вкусу.
Она задрожала от гнева.
– Ты украл это из гардероба герцога? Но это ужасно. Но это ужасно, Тэтчер. Он будет здесь с минуты на минуту, и я сомневаюсь, что он с пониманием отнесется…
– Откуда ты знаешь, что он уже не находится здесь?
– Здесь?
– Да.
– Где? На каминной полке?
– Нет, стоит прямо перед тобой.
Она окинула его взглядом.
– Ты сошел с ума. А теперь, пожалуйста, сними этот сюртук, пока кто-нибудь… – Она потянула его за рукав но тут кто-то осторожно поцарапался в дверь.
– Войдите, – сказал Тэтчер.
Вошел ливрейный лакей и отвесил им поклон по всем правилам.
– Ваша светлость, ваша матушка просит вас спуститься вниз. – Лакей слегка поклонился. Фелисити. – Леди Чарлз просит также привести с собой ее светлость, чтобы можно было сделать официальное объявление о вашем бракосочетании. – Он сделал паузу и снова поклонился Фелисити, на сей раз более глубоким поклоном. – Желаю вам долгих лет супружеской жизни, ваша светлость.
Тэтчер кивнул:
– Скажи моей матушке, что моя супруга и я спустимся вниз немедленно.
Лакей поклонился и ушел, тщательно закрыв за собой дверь.
Он взглянул на Фелисити и заметил, что она сильно побледнела.
– Тэтчер, – прошептала она, – этого не может быть… Он протянул к ней руки, но она попятилась от него как от незнакомца.
По правде говоря, так оно я было.
Поэтому он сделал то, что следовало сделать с самого начала. Поклонившись, он назвал себя:
– Обри Майкл Томас Стерлинг, десятый герцог Холлиндрейк, ранее капитан Майкл Тэтчер из девяносто пятого стрелкового батальона его величества, к вашим услугам.
– Ты лгал мне.
– Сначала это была ошибка, а потом…
– Как мог ты так поступить со мной? Я думала, что ты меня любишь. Я думала, что ты… – Она замолчала и взглянула на него. – Скажи, мы действительно женаты?
Он очень надеялся обойти в разговоре эту тему, по крайней мере, до тех пор, пока она не простит его.
– Фелисити, – сказал он и протянул к ней руки. Но она отпрянула от него и сделала то, что было хуже самых мрачных предсказаний Джека и Талли. Его герцогиня не стала в него стрелять. Она молча повернулась и ушла. И унесла с собой его сердце.
Глава 17
«Такая хорошенькая леди. Они вообще парочка что надо».
«Желаем вам счастья, миссис».
«Ей-богу, кто бы мог подумать, что такая малышка может столько выпить!»
– Силы небесные! – простонала она. – Что со мной происходит?
– Не прошло и дня, как ты стала моей женой, а уже жалуешься? – послышался знакомый голос из другой комнаты.
Тэтчер? Что он делает в ее спальне? Подождите, что такое он сказал? «Жена»?
Она в ужасе взглянула на свою левую руку и увидела простенькую золотую полоску вокруг среднего пальца.
– Мы поженились?
– Да. И хочу тебе напомнить, что ты настояла на этом, – сказал Тэтчер, сидевший в кресле у камина, вытянув длинные ноги к каминной решетке. На нем были надеты лишь черные брюки и белая сорочка, сквозь распахнутый ворот которой виднелся треугольник темных жестких волос на груди. На коленях у него лежала раскрытая книга.
– Значит, прошлой ночью… – Она оглянулась на большую кровать в другой комнате со смятыми простынями на ней, которые говорили о ночи, проведенной… – А мы?..
Он от души рассмеялся.
– Если ты интересуешься, произошло ли окончательное осуществление брачных отношений, то ответ будет отрицательный.
– Я чувствую себя отвратительно. Интересно, почему я ничего не помню о прошлой ночи?
– Категорически не рекомендую тебе мешать портвейн с бургундским..
– Не понимаю, чем ты сейчас занят, – заявила Фелисити.
– Видишь ли, поскольку меня лишили моей первой брачной ночи…
У Фелисити вспыхнули щеки.
– …а заняться мне было нечем, потому что ты выпила все запасы спиртного, имевшиеся в гостинице, я решил почитать что-нибудь легонькое. – Он кивком показал на раскрытую книжицу.
Она сразу же узнала ее.
– Моя «Хроника»? Ты читал мою «Хронику»? Но это вторжение в личную жизнь!
У него было самое невинное выражение лица, но глаза задорно поблескивали.
Она поднялась с постели, подошла к креслу и отобрала у него «Хронику».
– Это принадлежит мне.
Он улыбнулся:
– Теперь это не имеет значения, потому что ты сама принадлежишь мне.
– Правда? – радостно вздохнула она. Если и было что-нибудь хорошего во всей этой неразберихе, так это то, что они поженились. – У меня просто гора с плеч!
– У меня тоже, – рассмеялся он, взяв ее пальцами под подбородок. – Ты для меня единственная подходящая женщина.
– Боюсь, что я была не очень хорошей невестой, – промолвила она, взглянув на постель.
– В таком случае давай продолжим, – сказал он.
– Ах ты, самонадеянный наглец! – пробормотала она. – Мне начинает казаться, что я вышла замуж за герцога. Ты стал невероятно властным с некоторых пор.
– Это все благодаря тебе, – вежливо согласился он.
Она уставилась на него, моргая.
– Ты отвратительный тип! – воскликнула она и, взглянув на свое кольцо, добавила: – А мы действительно женаты?
– У тебя на пальце обручальное кольцо, не так ли?
Она кивнула.
– Но я ничего не помню о церемонии. Все было красиво?
– Все было так, как ты того хотела.
Подумав, что, может, оно и к лучшему, что она ничего не помнит, он заключил ее в объятия.
Оказавшись в объятиях Тэтчера, Фелисити, которая несколько минут назад чувствовала себя отвратительно, сразу же забыла обо всех своих печалях.
С бесстыдством, которого она у себя не подозревала, Фелисити попыталась расстегнуть его бриджи.
Тэтчер рассмеялся:
– Торопишься?
– Да, – ответила она, заметив, что в голосе у нее появилась незнакомая хрипотца.
– Но у нас целый день впереди, – сказал он, накрывая ее своим телом.
– Я не хочу, чтобы ты отказался от меня.
– Теперь ты моя – отныне и навсегда, – заявил он, и властные нотки, прозвучавшие в его словах, вызвали у нее восторженную дрожь во всем теле.
«Моя». Она принадлежит ему, как и он принадлежит ей.
– Я и не хочу, чтобы было по-другому, – прошептала она, прижимаясь к нему.
Казалось, в мире нет никого, кроме них двоих, и они позволили своим телам, объятым страстью, слиться воедино.
Они были настолько поглощены друг другом, что оргазм застиг врасплох и ее, и Тэтчера. Их взгляды встретились, и в момент наивысшего наслаждения она увидела радость в его глазах. Потом он крепко прижал ее к себе, и Фелисити поняла, что сделала правильный выбор.
Потому что они обрели безграничное счастье друг с другом и только друг с другом.
Это был правильно выбранный жизненный путь, и она покорилась своей судьбе и этому мужчине, который делал ее жизнь полноценной.
Некоторое время спустя Фелисити проснулась и взглянула на человека, которого выбрала. По велению сердца.
– Я сделала правильный выбор, – прошептала она.
Она была счастлива, но ее беспокоило одно незаконченное дело, а Фелисити терпеть не могла незаконченных дел.
Холлиндрейк.
Надо было сказать ему о том, что произошло, и что она передумала. Пожалуй, можно было бы даже подыскать ему подходящую невесту, весело подумала она, осторожно соскальзывая с кровати.
Фелисити нашла свою одежду, которая была, вычищена, отглажена и развешана на крючках возле двери. Надев платье и натянув чулки, она окинула взглядом спальню.
Не могла она уйти, не сообщив Тэтчеру, куда уходит. Но если она его разбудит, он непременно настоит на том, чтобы она осталась с ним. И уговорит ее самым эффективным способом. Она покраснела и покачала головой. Но был и еще один вариант: он мог настоять на том, чтобы сопровождать ее.
Фелисити содрогнулась при этой мысли. Она отказалась от огромного богатства и привилегий, которые давал брак с герцогом, но зачем было подчеркивать это?
Нет уж, лучше ей отправиться одной и раз и навсегда расторгнуть свою договоренность с Холлиндрейком, чтобы потом вернуться сюда, к Тэтчеру и своей новой жизни.
Вырвав из «Хроники» чистую страницу, она нашла огрызок карандаша и быстро написала записку, объяснив свое отсутствие, на тот случай, если он проснется до ее возвращения.
Потом она осторожно вышла из комнаты, не заметив, что Тэтчер осторожно наблюдает за ней.
Он пересек комнату, прочитал записку и бросил ее в камин.
– Больше нельзя откладывать, – пробормотал он.
Прибыв в дом на Брук-стрит, Фелисити застала сестру и кузину за последними приготовлениями к балу у Холлиндрейка.
– Вот и ты, Герцогиня! – воскликнула Талли, которая, подбежав к сестре, заключила ее в теплые объятия, ничуть не заботясь о том, что могли помяться шелковое платье и элегантная прическа. – Тэтчер прислал записку, сообщив, что нашел тебя, но я рада убедиться собственными глазами, что ты жива и здорова. – Она чуть помедлила, вглядываясь в лицо сестры. – Все в порядке, не так ли?
Фелисити кивнула и улыбнулась.
– Мы поженились.
– Значит, ты не сошла с ума?
– Сошла с ума? Что за вздор! – воскликнула Фелисити. – Конечно, церемония была не такой, как я себе представляла, но это теперь не имеет значения. Я люблю его, он любит меня, и мы с ним стали мужем и женой. Отныне и во веки веков.
– Вы поженились? Ах, Фелисити, какая великолепная новость! – сказала, подходя к ним, Пиппин.
Встав в кружок, они затанцевали все втроем, а Брут радостно полаял и путался под ногами.
– Ты должна взглянуть на свое платье, – сказала Талли и потащила сестру к ее старой узкой кровати, где было разложено голубое муаровое платье. – Такое подошло бы даже герцогине!
Герцогиня. Это прозвище больше ей не подходит.
– Перестань так называть меня, – попросила Фелисити.
– А как прикажешь мне тебя называть? – рассмеялась Тилли. – Миссис Тэтчер?
Фелисити это задело.
– Не вижу ничего смешного. То, что я вышла замуж за ливрейного лакея, еще не дает вам права делать из меня посмешище.
– Не сердись, пожалуйста, – произнесла Пиппин.
– Все пройдет хорошо, – сказала Талли. – И ты будешь выглядеть великолепно в этом платье. Завтра в Лондоне только об этом и будут говорить.
– Надеюсь, что нет, – сказала Фелисити. – Я не хочу больше никаких скандалов.
– Пожалуй, после «свадьбы с побегом» скандала избежать не удастся, – сказала Талли. – Но мы будем рядом с тобой, так что ты будешь не одна.
– Нет, это тот случай, когда я должна все сделать одна, – упрямо заявила Фелисити.
– Сделать что? – спросила Талли, хватаясь за голову.
– Сказать Холлиндрейку, что я вышла замуж за другого.
– Сказать что и кому? – пробормотала Талли.
Фелисити обиженно вздохнула.
– Сказать герцогу, что я вышла замуж за другого. Надеюсь, это не разобьет его сердце. – Устроившись у туалетного столика, она принялась расчесывать волосы.
Пиппин хотела было что-то сказать, но Талли, схватив ее за руку, заявила:
– Мы оставляем тебя готовиться к балу. – И потянула кузину вон из комнаты.
Поблагодарив их, Фелисити, не теряя времени, принялась одеваться.
– Талли, нам надо ей сказать! – настойчиво повторила Пиппин, когда они спускались по лестнице. – Потому что, судя по всему, он ей не сказал.
– Я этого делать не буду. Она придет в ярость.
Пиппин фыркнула:
– Придет в ярость? Да она убьет нас обеих за то, что не сказали ей раньше.
– Не убьет, если любит его так, как утверждает, – возразила Талли. – Она, конечно, рассердится, но пусть сначала сорвет гнев на Холлиндрейке. Ведь все это его рук дело. – Талли помолчала и взглянула вверх. – Интересно только, почему он до сих пор не рассказал ей все. И как их могли поженить, если он не назвал свое настоящее имя. – Она покачала головой.
– И все же я думаю, что нам следует сказать ей все, пока она не вошла в бальный зал и не обнаружила правду.
Талли отошла в сторону и указала на верхнюю площадку лестницы:
– Иди, если хочешь, я тебя не держу. Только не ругай меня, если она швырнет в тебя пудреницу и испортит твое платье.
Пиппин окинула взглядом шелковое платье цвета зеленого мха и мысленно прикинула шансы такого поворота событий.
– А кроме того, – сказала Талли, – ты слышала ее. Они теперь муж и жена, отныне и во веки веков. Она простит его, как и нас. – И, оглянувшись через плечо, добавила: – В конечном счете.
Первым, кого увидела Фелисити, появившись на балу у Холлиндрейка, был его ливрейный лакей.
– Извините, мисс Лэнгли, – сказал он. – Герцог Холлиндрейк просит вас пожаловать в библиотеку. Не последуете ли за мной?
Собравшись с духом перед трудным разговором, Фелисити вошла в мягко освещенную библиотеку и сразу же начала заготовленное заранее объяснение, которое репетировала в течение двух последних часов.
– Ваша светлость, – услышал Тэтчер голос Фелисити и понял, что она его не узнала.
По крайней мере пока не узнала. Видимо, потому, что на нем была надета одежда, подобающая его герцогскому статусу, и стоял он перед пылающим камином, повернувшись к ней спиной. Это могло показаться трусостью, но у него были для этого веские причины. И библиотеку он выбрал для встречи с ней не только потому, что там был приглушенный свет, но и потому, что там не было под рукой ни огнестрельного, ни холодного оружия.
Хотя он подозревал, что Фелисити могла причинить немалые увечья даже с помощью томика джонсоновского словаря.
– Ваша светлость, – повторяла она, – позвольте мне высказаться, пока я не утратила присутствия духа.
Он слегка кивнул, разрешая ей продолжать.
– Между нами существовало с самого начала необычное соглашение, и я честно заявляла о своем желании удачно выйти замуж, пусть даже без любви.
Он молча ждал, когда она продолжит.
– Но, как это часто случается – по крайней мере, так утверждают мои сестра и кузина, – я встретила другого человека. И хотя между вами и мной существует интеллектуальная общность, с ним, я боюсь, дело обстоит совсем по-другому.
– Вы его любите? – прошептал он, сильно сомневаясь, что она будет продолжать его любить, когда он обернется.
– Да, люблю, – вздохнув, сказала она. – Очень люблю. – Она подошла ближе. Тэтчер напрягся. – Мне очень жаль, но я не могу быть вашей женой.
Поняв, что момент настал, он сделал глубокий вдох и медленно повернулся.
– Мне жаль это слышать, потому что, боюсь, этот титул уже принадлежит вам, хотите вы этого или нет.
Она округлила глаза, потом поморгала. Но быстро взяла себя в руки.
– Тэтчер? Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – Уперев руки в бока, она оглянулась на дверь. – Холлиндрейк будет здесь с минуты на минуту, и я не хочу, чтобы ты присутствовал, когда я…
Он бросился к ней.
– Моя жена встречается с другим мужчиной, а я, видимо, должен закрыть глаза на такое поведение? А ведь и дня не прошло с тех пор, как мы поженились. Это уж чересчур, Фелисити.
– Не выставляй себя на посмешище. Я должна была сделать это. К тому же он сам пригласил меня. Так что все это совершенно прилично, – сказала она, не спуская глаз с двери.
– Прилично? Встречаться с другим мужчиной в таком уединенном месте? – сказал он, подходя ближе. – Я с тобой не согласен.
Она открыла было рот, чтобы сказать, что она обо всем этом думает, но тут ее внимание отвлекло другое.
– Где ты взял этот сюртук? – спросила она, с подозрением прищурив глаза.
Он взглянул вниз на темно-зеленую шерсть с серебряной нитью.
– Думаю, у Вестона.
– У Вестона? – Она покачала головой. – Я имею в виду, где ты нашел его?
Он указал на потолок:
– Наверху. Их там целый шкаф. – Он вытянул вперед руки, чтобы она могла как следует разглядеть сюртук. – Как он тебе? Покрой, по-моему, хорош, хотя я предпочитаю более строгие вещи. Самое главное, чтобы тебе он пришелся по вкусу. Так тебе он нравится?
– Ничуть! – воскликнула она, сердито глядя на него.
– Это плохо, потому что, боюсь, этот сюртук и другие – это все, что у меня сейчас есть. Однако я уверен, что мистер Вестон будет рад изготовить что-нибудь более соответствующее моему, а главное, твоему вкусу.
Она задрожала от гнева.
– Ты украл это из гардероба герцога? Но это ужасно. Но это ужасно, Тэтчер. Он будет здесь с минуты на минуту, и я сомневаюсь, что он с пониманием отнесется…
– Откуда ты знаешь, что он уже не находится здесь?
– Здесь?
– Да.
– Где? На каминной полке?
– Нет, стоит прямо перед тобой.
Она окинула его взглядом.
– Ты сошел с ума. А теперь, пожалуйста, сними этот сюртук, пока кто-нибудь… – Она потянула его за рукав но тут кто-то осторожно поцарапался в дверь.
– Войдите, – сказал Тэтчер.
Вошел ливрейный лакей и отвесил им поклон по всем правилам.
– Ваша светлость, ваша матушка просит вас спуститься вниз. – Лакей слегка поклонился. Фелисити. – Леди Чарлз просит также привести с собой ее светлость, чтобы можно было сделать официальное объявление о вашем бракосочетании. – Он сделал паузу и снова поклонился Фелисити, на сей раз более глубоким поклоном. – Желаю вам долгих лет супружеской жизни, ваша светлость.
Тэтчер кивнул:
– Скажи моей матушке, что моя супруга и я спустимся вниз немедленно.
Лакей поклонился и ушел, тщательно закрыв за собой дверь.
Он взглянул на Фелисити и заметил, что она сильно побледнела.
– Тэтчер, – прошептала она, – этого не может быть… Он протянул к ней руки, но она попятилась от него как от незнакомца.
По правде говоря, так оно я было.
Поэтому он сделал то, что следовало сделать с самого начала. Поклонившись, он назвал себя:
– Обри Майкл Томас Стерлинг, десятый герцог Холлиндрейк, ранее капитан Майкл Тэтчер из девяносто пятого стрелкового батальона его величества, к вашим услугам.
– Ты лгал мне.
– Сначала это была ошибка, а потом…
– Как мог ты так поступить со мной? Я думала, что ты меня любишь. Я думала, что ты… – Она замолчала и взглянула на него. – Скажи, мы действительно женаты?
Он очень надеялся обойти в разговоре эту тему, по крайней мере, до тех пор, пока она не простит его.
– Фелисити, – сказал он и протянул к ней руки. Но она отпрянула от него и сделала то, что было хуже самых мрачных предсказаний Джека и Талли. Его герцогиня не стала в него стрелять. Она молча повернулась и ушла. И унесла с собой его сердце.
Глава 17
В комнате кто-то откашлялся.
Тэтчер приоткрыл один глаз и застонал. Его матушка.
– Я должна сказать, – заявила леди Чарлз, – что если в твои намерения входило приехать в Лондон, принять титул своего деда и занять в обществе положение, подобающее твоему статусу, то ты потерпел полное фиаско. – Одетая в элегантное дневное платье, она пересекла комнату и, не дожидаясь приглашения и игнорируя тот факт, что он все еще не поднялся на ноги, уселась в ближайшее от него кресло. – Ну и ну! Неужели ты даже не переоделся со вчерашнего вечера? Надо тебе подыскать приличного камердинера.
– Добрый день, мама, – сказал он. – Рад видеть тебя, а теперь уйди, пожалуйста.
– Ты мог бы разглядеть меня лучше, если бы сел и открыл глаза.
Он подчинился, и она, вглядевшись в его лицо, поморщилась:
– Не позвать ли доктора? Ты выглядишь как черт знает кто. – Она обернулась через плечо: – Стейнс? Ты здесь?
Сразу же появился дворецкий, прятавшийся в коридоре.
– Да, мадам?
– Прикажи принести чаю для его светлости, а также прислать тазик с горячей водой и мыло.
– Мама, я способен сам…
– А еще я хотела бы стаканчик мадеры. У меня было на редкость нелегкое утро.
– Да, мадам, – сказал Стейнс и поспешил ретироваться. Тэтчер с трудом сел. Он всю ночь разыскивал Фелисити, но так и не нашел.
– Предупреждаю, что если ты пришла, чтобы отчитывать меня, то Дженива мне уже все уши прожужжала.
– Уж лучше это, чем утро, которое пришлось вытерпеть мне. Должна признаться, что такого количества визитеров у меня не было с незапамятных времен. Каждая старая близкая «подруга» пришла посмотреть, как я переживаю скандал. – Она сняла перчатки и положила их на маленький столик, стоявший рядом. Потом она весело рассмеялась, удивив его и выведя из состояния мрачной безнадежности. – Откровенно говоря, я так не веселилась с тех пор, как был жив твой отец. Ты сделал мой сезон в Лондоне незабываемым, а ведь он только еще начался.
Тэтчер покачал головой. Может быть, он не так ее понял?
– Моя жизнь разбита вдребезги, а ты называешь это «весельем»?
– Весельем? Да это самый великолепный скандал, дорогой мой! Это кровь в тебе сказывается. Ни один из твоих чопорных Стерлингов не способен на такое. Это напоминает мне то, что мог устроить один из Редфордов в свои лучшие дни, когда еще не стал наследником мой отвратительно занудный братец.
Тэтчер снова закрыл глаза и помассировал больную голову.
– Извини, но я не вижу в этом ничего веселого. Я сейчас тревожусь за свою жену, которую, если ты еще этого не знаешь, пока не удалось найти.
– А-а, ты об этом, – сказала она и поцокала языком. – Думаю, что тебе не пришлось бы ее разыскивать, если бы ты был с ней немного более честен. Хотя я несколько удивлена ее бегством, поскольку всем известно ее намерение выйти замуж за герцога. Мне казалось, что она должна была бы воспринять твой обман как хорошую шутку.
– Но она не восприняла его так.
– В таком случае она глупышка, и моя работа на сегодняшний день, кажется, еще не закончена. – Она тяжело вздохнула, поднялась и взяла перчатки. – А мне так хотелось выпить стаканчик мадеры. Ну что ж, выпью, когда вернусь. – Она наклонилась, чмокнула сына в щеку и направилась к двери. Тэтчер насторожился.
– Куда ты отправляешься?
– Я намерена вернуть тебе жену.
– Вернуть мою…
– Жену, – закончила она за него с самоуверенностью, которая всегда была ее отличительной чертой. – А тебе я посоветовала бы начать упаковывать вещи.
Он вскочил:
– Упаковывать вещи? Это еще зачем?
– Для отъезда на медовый месяц, конечно. Правда, время года для путешествий ужасное, но я сомневаюсь, что вы с ней уедете дальше, чем первая приличная гостиница после Ладгейта, если верить слухам относительно происшедшего в оранжерее Сетчфилдов. – Она сделала паузу, улыбнувшись озорной улыбкой и элегантно выгнув бровь.
Тэтчер даже растерялся.
– Что-о?!
– Вот и я сначала так же отреагировала, но потом сказала леди Джерси, что, по-моему, место действия было выбрано чрезвычайно романтичное. – Она чуть помедлила. – Хотя в следующий раз, когда ты решишь заняться любовью с Фелисити на публике, не оставляй после этого такого количества улик. Парик и чулки – это уж слишком, Обри. – Натянув перчатки, она снова взглянула на него.
– Ну? – спросил он почти со страхом.
Она погрозила ему пальцем:
– Займись упаковкой багажа. Надо, чтобы она шла полным ходом примерно… – она оглянулась на напольные часы в углу, – через час. Полагаю, что к этому времени мизансцена будет оформлена должным образом. Именно так, как надо.
Тэтчер смотрел на нее во все глаза и удивлялся тому, что никогда прежде не замечал у нее этой стороны характера.
– Мама, я бы хотел, чтобы ты не вмешивалась.
– Но кто-то, видимо, должен вмешаться.
Он горестно вздохнул и сложил руки на груди.
– Откуда, интересно, ты знаешь, где находится Фелисити, если даже я не смог отыскать ее всю ночь?
– Не смог, потому что не спросил у меня, – самодовольно заявила она и вышла из комнаты.
– Веселенькая история получается! – пробормотал он. Его матушке известно, где находится его жена. Нетрудно было представить себе, что могла наговорить леди Чарлз своей сбежавшей невестке, чтобы вернуть ее домой. Наверное, все это приведет Фелисити в такое великолепное расположение духа, что не хватит всей британской армии и нескольких французских легионов в придачу, чтобы защитить его от гнева разъяренной супруги.
– Прошу прощения, ваша светлость, – сказал, появляясь в дверях, Стейнс, который привел целый отряд лакеев с чайным подносом, бутылкой вина, бокалами и графином, а также тазом горячей воды и туалетными принадлежностями.
– Моя матушка, – сказал он и махнул рукой в направлении двери. – Она поехала, за моей женой. Но крайней мере она так утверждает.
– Давно, черт возьми, пора, – услышал он, как ему показалось, от старого, безупречного во всех отношениях дворецкого.
Тэтчер пригляделся к Стейнсу повнимательнее. Сначала его удивила собственная мать, а теперь вот еще и Стейнс? Конечно, высшее общество в его первый день пребывания в официальном статусе герцога Холлиндрейка будет ждать от него каких-нибудь промахов. Но, как без конца твердила тетушка Дженива: «Стерлинг никогда…».
Но возможно, его матушка была права, ведь он был Стерлингом всего наполовину, и хотя он был теперь настоящим герцогом Холлиндрейком, кое-чего в своем поведении он не мог, да и не хотел менять. Он оставит свой собственный след на фамильном наследственном титуле, чему будут способствовать компетентная помощь Фелисити и ее сумасбродные способы решения проблем.
– Стейнс, – сказал он, поднимаясь. – Прикажи подать мой экипаж. Нет, несколько экипажей. А потом упакуй все, что мне потребуется для медового месяца. И забери пожитки моей жены из дома на Брук-стрит. Там им больше не место.
Стейнс почти улыбался. Насколько он мог позволить себе такую вольность.
– Когда вы намерены отбыть, ваша светлость?
– Через час, любезный, – заявил он.
У Стейнса аж голова закружилась, что с лондонскими дворецкими не случается практически никогда.
Фелисити сидела в лондонской резиденции герцога Паркертона в окружении друзей и родни и чувствовала себя такой потерянной и одинокой, будто ее бросили на дно самого глубокого колодца в Индии.
Леди Джон Тремонт и Диана, герцогиня Сетчфилд, сидели напротив нее в креслах. Талли и Пиппин заняли места на диване у дальней стены.
– Ситуация, конечно, скандальная, дорогая моя, но этот скандал вызывает сочувствие, – говорила ей леди Рода, которая только что прибыла, проведя все утро за сбором сплетен и слухов. Усевшись рядом с Фелисити, она вздохнула.
Голос подала Джамилла, уютно расположившаяся на кушетке с чашечкой великолепного «пеко» в руке и набором турецких сладостей.
– Но ведь он герцог, не так ли? И такой богатый. Не понимаю, какие могут быть проблемы. – Она покачала головой и вновь принялась разглядывать поднос со сладостями, с благоговением предложенный ей дворецким Паркертонов, которому никогда еще не приходилось принимать настоящую принцессу.
За дверью мерил шагами мраморный пол коридора Джек, которого они чуть не силой выставили из гостиной, оккупированной исключительно дамами. Но он все равно остался, потому что Фелисити заявила, что не желает иметь ничего общего с Холлиндрейком, – и тут он мог предложить свои посреднические услуги, потому что все еще колебался, следует ли ему застрелить своего старого друга или лучше признать, что и он мог бы натворить таких же глупостей, чтобы завоевать руку Миранды.
В дверь позвонили, и в гостиной все замерли в ожидании.
– Леди Чарлз Стерлинг, – объявил дворецкий.
Мать Тэтчера вплыла в комнату и с одного взгляда оценила окружающую обстановку.
– Боже мой, что за похоронный у вас вид!
Тут поднялась Миранда, исполняющая обязанности хозяйки в отсутствие своего деверя Паркертона.
– Леди Чарлз, я не хочу показаться невежливой, но не думаю, что сейчас время…
Тэтчер приоткрыл один глаз и застонал. Его матушка.
– Я должна сказать, – заявила леди Чарлз, – что если в твои намерения входило приехать в Лондон, принять титул своего деда и занять в обществе положение, подобающее твоему статусу, то ты потерпел полное фиаско. – Одетая в элегантное дневное платье, она пересекла комнату и, не дожидаясь приглашения и игнорируя тот факт, что он все еще не поднялся на ноги, уселась в ближайшее от него кресло. – Ну и ну! Неужели ты даже не переоделся со вчерашнего вечера? Надо тебе подыскать приличного камердинера.
– Добрый день, мама, – сказал он. – Рад видеть тебя, а теперь уйди, пожалуйста.
– Ты мог бы разглядеть меня лучше, если бы сел и открыл глаза.
Он подчинился, и она, вглядевшись в его лицо, поморщилась:
– Не позвать ли доктора? Ты выглядишь как черт знает кто. – Она обернулась через плечо: – Стейнс? Ты здесь?
Сразу же появился дворецкий, прятавшийся в коридоре.
– Да, мадам?
– Прикажи принести чаю для его светлости, а также прислать тазик с горячей водой и мыло.
– Мама, я способен сам…
– А еще я хотела бы стаканчик мадеры. У меня было на редкость нелегкое утро.
– Да, мадам, – сказал Стейнс и поспешил ретироваться. Тэтчер с трудом сел. Он всю ночь разыскивал Фелисити, но так и не нашел.
– Предупреждаю, что если ты пришла, чтобы отчитывать меня, то Дженива мне уже все уши прожужжала.
– Уж лучше это, чем утро, которое пришлось вытерпеть мне. Должна признаться, что такого количества визитеров у меня не было с незапамятных времен. Каждая старая близкая «подруга» пришла посмотреть, как я переживаю скандал. – Она сняла перчатки и положила их на маленький столик, стоявший рядом. Потом она весело рассмеялась, удивив его и выведя из состояния мрачной безнадежности. – Откровенно говоря, я так не веселилась с тех пор, как был жив твой отец. Ты сделал мой сезон в Лондоне незабываемым, а ведь он только еще начался.
Тэтчер покачал головой. Может быть, он не так ее понял?
– Моя жизнь разбита вдребезги, а ты называешь это «весельем»?
– Весельем? Да это самый великолепный скандал, дорогой мой! Это кровь в тебе сказывается. Ни один из твоих чопорных Стерлингов не способен на такое. Это напоминает мне то, что мог устроить один из Редфордов в свои лучшие дни, когда еще не стал наследником мой отвратительно занудный братец.
Тэтчер снова закрыл глаза и помассировал больную голову.
– Извини, но я не вижу в этом ничего веселого. Я сейчас тревожусь за свою жену, которую, если ты еще этого не знаешь, пока не удалось найти.
– А-а, ты об этом, – сказала она и поцокала языком. – Думаю, что тебе не пришлось бы ее разыскивать, если бы ты был с ней немного более честен. Хотя я несколько удивлена ее бегством, поскольку всем известно ее намерение выйти замуж за герцога. Мне казалось, что она должна была бы воспринять твой обман как хорошую шутку.
– Но она не восприняла его так.
– В таком случае она глупышка, и моя работа на сегодняшний день, кажется, еще не закончена. – Она тяжело вздохнула, поднялась и взяла перчатки. – А мне так хотелось выпить стаканчик мадеры. Ну что ж, выпью, когда вернусь. – Она наклонилась, чмокнула сына в щеку и направилась к двери. Тэтчер насторожился.
– Куда ты отправляешься?
– Я намерена вернуть тебе жену.
– Вернуть мою…
– Жену, – закончила она за него с самоуверенностью, которая всегда была ее отличительной чертой. – А тебе я посоветовала бы начать упаковывать вещи.
Он вскочил:
– Упаковывать вещи? Это еще зачем?
– Для отъезда на медовый месяц, конечно. Правда, время года для путешествий ужасное, но я сомневаюсь, что вы с ней уедете дальше, чем первая приличная гостиница после Ладгейта, если верить слухам относительно происшедшего в оранжерее Сетчфилдов. – Она сделала паузу, улыбнувшись озорной улыбкой и элегантно выгнув бровь.
Тэтчер даже растерялся.
– Что-о?!
– Вот и я сначала так же отреагировала, но потом сказала леди Джерси, что, по-моему, место действия было выбрано чрезвычайно романтичное. – Она чуть помедлила. – Хотя в следующий раз, когда ты решишь заняться любовью с Фелисити на публике, не оставляй после этого такого количества улик. Парик и чулки – это уж слишком, Обри. – Натянув перчатки, она снова взглянула на него.
– Ну? – спросил он почти со страхом.
Она погрозила ему пальцем:
– Займись упаковкой багажа. Надо, чтобы она шла полным ходом примерно… – она оглянулась на напольные часы в углу, – через час. Полагаю, что к этому времени мизансцена будет оформлена должным образом. Именно так, как надо.
Тэтчер смотрел на нее во все глаза и удивлялся тому, что никогда прежде не замечал у нее этой стороны характера.
– Мама, я бы хотел, чтобы ты не вмешивалась.
– Но кто-то, видимо, должен вмешаться.
Он горестно вздохнул и сложил руки на груди.
– Откуда, интересно, ты знаешь, где находится Фелисити, если даже я не смог отыскать ее всю ночь?
– Не смог, потому что не спросил у меня, – самодовольно заявила она и вышла из комнаты.
– Веселенькая история получается! – пробормотал он. Его матушке известно, где находится его жена. Нетрудно было представить себе, что могла наговорить леди Чарлз своей сбежавшей невестке, чтобы вернуть ее домой. Наверное, все это приведет Фелисити в такое великолепное расположение духа, что не хватит всей британской армии и нескольких французских легионов в придачу, чтобы защитить его от гнева разъяренной супруги.
– Прошу прощения, ваша светлость, – сказал, появляясь в дверях, Стейнс, который привел целый отряд лакеев с чайным подносом, бутылкой вина, бокалами и графином, а также тазом горячей воды и туалетными принадлежностями.
– Моя матушка, – сказал он и махнул рукой в направлении двери. – Она поехала, за моей женой. Но крайней мере она так утверждает.
– Давно, черт возьми, пора, – услышал он, как ему показалось, от старого, безупречного во всех отношениях дворецкого.
Тэтчер пригляделся к Стейнсу повнимательнее. Сначала его удивила собственная мать, а теперь вот еще и Стейнс? Конечно, высшее общество в его первый день пребывания в официальном статусе герцога Холлиндрейка будет ждать от него каких-нибудь промахов. Но, как без конца твердила тетушка Дженива: «Стерлинг никогда…».
Но возможно, его матушка была права, ведь он был Стерлингом всего наполовину, и хотя он был теперь настоящим герцогом Холлиндрейком, кое-чего в своем поведении он не мог, да и не хотел менять. Он оставит свой собственный след на фамильном наследственном титуле, чему будут способствовать компетентная помощь Фелисити и ее сумасбродные способы решения проблем.
– Стейнс, – сказал он, поднимаясь. – Прикажи подать мой экипаж. Нет, несколько экипажей. А потом упакуй все, что мне потребуется для медового месяца. И забери пожитки моей жены из дома на Брук-стрит. Там им больше не место.
Стейнс почти улыбался. Насколько он мог позволить себе такую вольность.
– Когда вы намерены отбыть, ваша светлость?
– Через час, любезный, – заявил он.
У Стейнса аж голова закружилась, что с лондонскими дворецкими не случается практически никогда.
Фелисити сидела в лондонской резиденции герцога Паркертона в окружении друзей и родни и чувствовала себя такой потерянной и одинокой, будто ее бросили на дно самого глубокого колодца в Индии.
Леди Джон Тремонт и Диана, герцогиня Сетчфилд, сидели напротив нее в креслах. Талли и Пиппин заняли места на диване у дальней стены.
– Ситуация, конечно, скандальная, дорогая моя, но этот скандал вызывает сочувствие, – говорила ей леди Рода, которая только что прибыла, проведя все утро за сбором сплетен и слухов. Усевшись рядом с Фелисити, она вздохнула.
Голос подала Джамилла, уютно расположившаяся на кушетке с чашечкой великолепного «пеко» в руке и набором турецких сладостей.
– Но ведь он герцог, не так ли? И такой богатый. Не понимаю, какие могут быть проблемы. – Она покачала головой и вновь принялась разглядывать поднос со сладостями, с благоговением предложенный ей дворецким Паркертонов, которому никогда еще не приходилось принимать настоящую принцессу.
За дверью мерил шагами мраморный пол коридора Джек, которого они чуть не силой выставили из гостиной, оккупированной исключительно дамами. Но он все равно остался, потому что Фелисити заявила, что не желает иметь ничего общего с Холлиндрейком, – и тут он мог предложить свои посреднические услуги, потому что все еще колебался, следует ли ему застрелить своего старого друга или лучше признать, что и он мог бы натворить таких же глупостей, чтобы завоевать руку Миранды.
В дверь позвонили, и в гостиной все замерли в ожидании.
– Леди Чарлз Стерлинг, – объявил дворецкий.
Мать Тэтчера вплыла в комнату и с одного взгляда оценила окружающую обстановку.
– Боже мой, что за похоронный у вас вид!
Тут поднялась Миранда, исполняющая обязанности хозяйки в отсутствие своего деверя Паркертона.
– Леди Чарлз, я не хочу показаться невежливой, но не думаю, что сейчас время…