Браславский Дмитрий. Место боя

стены. Сам кабинет был обставлен крайне скудно, словно в подтверждение
слухам про строгую и скромную жизнь главного администратора Академии.
Вдоль стены по правую руку от входа располагались узкие полки забитые
книгами, папками с документами, листами исписанного пластика; прямо
напротив окна стоял массивный медного цвета стол, за которым восседал
ректор, молча наблюдая за гостем. Над его левым плечом Джеймс отметил
висящий в кольце силового поля Орден Конфедерации, награда, которой
награждали в самых исключительных случаях; впрочем, сражение при
Алосе-12 было одним из таких случаев.
Интерьер комнаты дополняли несколько легких стульев возле левой
стены, полностью скрытой детальной схемой Конфедерации и известных людям
приграничных секторов килрачей. Разглядывая карту, Джеймс заметил
обведенный красным фломастером кружок примерно по ее центру; знаний
юноши в космографии вполне хватило для того, чтобы определить какой
именно сектор пространства отметил ректор: сектор Дакота, место его
будущей службы. Скользя взглядом по карте, он не заметил, как ректор
встал рядом с ним. Сей факт дошел до сознания Джеймса только тогда,
когда, после длительного молчания, Бентаре обратился к нему.
- Готовишься?
Вздрогнув, как от удара током, Джеймс повернулся к ректору:
- Сэр? - но тот, словно потеряв к нему весь интерес, тоже
рассматривал карту. Прошло наверно минут пять, в течении которых
Джеймс не смел нарушить тишину, прежде чем ректор заговорил. Однако на
сей раз трудно было понять, к кому обращался Бентаре: голос его больше
напоминал не до конца очнувшегося от глубокого сна человека.
- Семьдесят пять лет назад я был таким же: молодым, нетерпеливым
юнцом, горящем попасть в бой и громить "котов"; правда, я был немного
постарше тебя. Тогда меня направили на станцию близ Юпитера, а после
нескольких лет службы - на Цереру, где я дослужился до полковника.
Потом была Церереанская битва, а еще позже - Алос-12. Долгий путь, как
думаешь?
- Я..я думаю долгий, - запинаясь, ответил Джеймс, настороженно
глядя на ректора. Поняв это, Бентаре рассмеялся и, жестом пригласив
юношу в кресло, занял свое привычное место. Достав из стола тонкую
сигару, он закурил ее и сквозь кольца дыма посмотрел на Джеймса.
- Как настроение? - внезапно спросил он. - Страшно?
"Страшно?" Джеймс задумался, морща лоб. Пожалуй: в конце
концов, всей Конфедерации было известно, что самые ожесточенные бои шли
именно в секторе Дакота, одном из ключевых мест, упорно удерживаемых
человечеством. Отправиться на "Гетман Хмельницкий" - значит не просто
подвергнуть свою жизнь опасности; это значило посвятить себя
бесконечным поединкам в черных безднах космоса, где каждый из них мог
закончиться твоей гибелью от руки фанатично ненавидящих человечество
килрачей. "Правда стоит заметить, - подумал Джеймс, - что килрачи
ненавидят и иные расы, с которыми им приходилось воевать, а для
человечества и Конфедерации исключение делается в совсем другом смысле.
За всю истории войны "коты" не встречались с достойным себя противником,
а тем более не терпели поражений, подобные разгрому на Церере".
Килрачи, испытывая к остальным расам отвращение, относились к
Конфедерации и человечеству с большой опаской и своеобразным уважением.
То, что они были фанатиками, отнюдь не делало их безрассудными
камикадзе или дураками, хотя нередки были случаи, когда пилоты-килрачи
таранили земные шатлы, погибая вместе с врагом. Но на это они шли лишь в
самых исключительных случаях: когда не было другого выбора или когда
ценой своей жизни они могли нанести серьезнейший урон противнику.
- Я никогда не видел живого килрача, - словно извиняясь, в
ответ на вопрос ректора сказал Джеймс. - Но слышал, что они отважные
бойцы и превосходные пилоты.
- Это не ответ, - покачал головой Бентаре. Пустив замысловатое
колечко дыма к потолку и проследив, как оно растаяло там, он повторил:
- Ты боишься отправляться на "Гетман Хмельницкий"?
- Конечно, мне страшно, - после краткого раздумья ответил Джеймс.
- Но ведь в войне можно и победить.
- Но можно и умереть.
- Если килрачи доберутся до Земли, то так или иначе мы все умрем.
В наших учебниках по истории написано, что с врагом нужно сражаться
там, где есть надежда на победу. Сейчас место боя - там, в Дакоте!
Ректор удивленно вскинул глаза, удивленный таким ответом, а
затем на его лице появилась довольная улыбка.
- Да, за словом ты в карман не лезешь. А у тебя есть кто-то
здесь, кто тебе дорог? Я имею в виду каких-то родственников или девушку?
- Нет, сэр, - не задумываясь, сказал Джеймс, - у меня никого нет.
Родители погибли десять лет назад, а братьев или сестер никогда не
было. Что касается девушки - то мы расстаемся: я лечу на "Гетман
Хмельницкий", а она поступает в Группу Разведки и Исследований.
Может то, что я одинок сыграло какую-то роль в решении ГКСК?
- А может, им понравились твои успехи в пилотаже истребителей.
Подумать только: сто пять из ста двадцати, - на этот раз ректор
посмотрел на него с искренним восхищением. - Я заканчивал Летную
Академию на Церере с меньшим результатом.
- Неужели?
- Угу, - кивнул Бентаре, стряхивая пепел и пододвигая к себе
папку с бумагами. - У меня было всего-то сто - сто один. А у тебя сто
пять...
- Мне просто везло, - польщенный Джеймс опустил глаза и ковырнул
ковер носком, но, почувствовав на себе пристальный взгляд ректора,
посмотрел на него как раз вовремя, чтобы заметить ироничную улыбку,
пляшущую на губах Бентаре.
- Ну, может, это ты так считаешь, что тебе везло, - с нажимом
проговорил ректор, - но, по-моему, ты просто скромничаешь. В бою нет
места чистому везению - оно должно сочетаться с определенным
мастерством. Или ты делаешь профессионально то, к чему тебя
подготовили, или ты погибаешь - вот простая истина, а серединки тут
нет. Везение рано или поздно исчерпывается и тогда тебе придется кровью
с потом пробивать дорогу вперед. На удачу полагайся лишь раз или два, а
лучше всего - не полагайся вообще: твою судьбу творит не кто иной, как
ты сам и если ты этого не понимаешь - грош тебе цена и недолго ты
продержишься в бою с реальным противником, а не с компьютером. -
Поджав губы, адмирал негромко вздохнул. - Впрочем, если тебе интересно
мое мнение, ты готов для сражений с килрачами, но все равно обязан
пройти обучение на Моторе. Вот почему ты летишь сначала туда, а не прямо
на "Гетман Хмельницкий". Ясно?
Ошеломленный этим градом наставлений Джеймс все же сумел почти
механически ответить:
- Да, сэр, - тут до него дошел основной смысл речи адмирала. -
Сэр, вы действительно считаете, что я способен принимать участие в
битвах с килрачами?
- Сражаться может каждый, кто хоть немного освоил управление
истребителем, - махнул рукой ректор. - Ты же, на мой взгляд, можешь
сражаться и выжить в сражение. Но, - добродушные нотки исчезли из его
голоса, - не очень-то обольщайся: килрачи не тот противник,
которого можно недооценивать. Они дьявольски быстро адаптируются ко
всем нашим выдумкам и, как ты сам заметил, они прекрасные бойцы. Ты
должен научиться уважать их, а не презирать.
- Уважать?! - ничего подобного Джеймс не слышал за всю свою жизнь
и уж меньше всего рассчитывал услышать от адмирала, пусть бывшего,
Конфедерации. - Уважать килрачей, стремящихся уничтожить нас? Как вы
можете такое говорить, сэр?
- А вот так, - с насмешкой ответил Бентаре. Он сдул со стола
крошки табака, достал новую сигарету и нарочито медленно прикурил. -
Если бы ты только знал, сколько молодых ребят погибало из-за того, что
не могли заставить себя уважать килрачей. Да и разве одни молодые?
Ведь и пилоты постарше делали эту ошибку и что же? - я сам видел, как
корабли таких воинов разносило в куски вместе с ними. Знаешь ли ты,
почему мы не можем победить килрачей в глубоком космосе, хотя наши
пилоты не уступают ихним? Технологический уровень в военной сфере
более-менее ровный, в развитие военной структуры вкладываются громадные
средства, а мы все топчемся на тех границах, куда отбросили их после
Цереры. Почему на Фито-12 не смогли отразить атаку их дивизий - ведь там
килрачи не применили почти ничего нового, там были все те же крейсера и
истребители, те, с которыми мы столько лет дрались, дрались - и часто
побеждали? Почему двенадцать лет назад Гордоп пал, буквально сметенный
их внезапным нападением? Почему мы теряем одну за другими базы и
системы, а сами не в силах нанести им хоть какого-то существенного
урона? - Бентаре говорил все быстрее и быстрее, глотая окончания слов
в волнении, а Джеймс, как зачарованный, сидел и слушал. - А все потому,
что мы не можем научить наших солдат уважать противника. Все они, как
ты, - широким жестом он ткнул погасшей сигарой в сторону юноши, -
представляют себе килрачей, как недостойных их бластера созданий, в то
время, как сами "коты" не испытывают иллюзий по поводу наших
способностей. Как раз они-то уважают нас и готовы к нашим выдумкам. А
мы? А мы просто не можем поверить, что килрачи способны достойно
ответить на наши контратаки и "блестящие планы". Точно так же было на
Церере: килрачи не смогли поверить, что мы дадим им отпор и были в
шоке, когда наш флот начал громить их корабли. Если бы они были
готовы к такому повороту событий, то боюсь, мой юный друг, ни тебя, ни
меня здесь бы не было. Понимаешь?
- Да, но, - пробормотал окончательно сбитый с толка Джеймс, -
уважать килрачей?.. - осекшись, он все видом показал как "приятна" ему
такая идея.
Некоторое время Бентаре разглядывал его с ироничной улыбкой,
словно какую-то редкость. Когда его слова рассекли тишину, в них
не было тех страстных ноток, которые звучали минуту назад.
- Ты поймешь это, прослужив в глубоком космосе пару лет. Я же
говорил тебе - я был таким же самонадеянным и глуповатым юнцом с
радужными надеждами, впервые попав в армию. Тогда я тоже не считал
килрачей за противника, думал, что вот-вот сотрем их в порошок и
заживем, как жили до войны, - перегнувшись через весь стол, ректор
приблизил свое лицо к Джеймсу. - Как видишь, теперь я изменился.
Надеюсь, ты не думаешь, что это старческий маразм?
- Сэр?
- Ладно, ладно, - добродушно бросил Бентаре, откидываясь на
спинку кресла. С некоторым недоумением он заметил, что сигара потухла
и, заново раскурив ее, прищурился, рассматривая освещаемое последними
лучами заходящего солнца лицо Джеймса. - Лучше скажи, как остальные
отнеслись к твоему диплому?
Пожав плечами, Джеймс вновь пережил моменты, последовавшие за
вручением диплома и по завершению церемонии. После суматошного и
наполненного событиями дня на него накатывалась странная сонливость и
апатия, мысли путались. Он все же сделал попытку вспомнить - и поспешно
от нее отказался, почувствовав, как голова распухает и начинает
болеть.
- Они не уставали мне повторять, скольким опасностям я там буду
подвергаться, - Джеймс выудил наиболее сохранившийся отрывок из
запомнившегося. - И выражали сомнения в том, что я вернусь на Землю в
одном куске...
- Что вполне вероятно, - вставил Бентаре.
- Спасибо, сэр, - сглотнул комок в горле Джеймс, но ректор
успокаивающе махнул рукой:
- Не волнуйся, я шучу - так, юмор проснулся. Ну а ты на ходу уже
просто засыпаешь, - озабоченно произнес Бентаре, заметив, наконец,
состояние Джеймса. - Наверное, хватит на сегодня. Ты когда улетаешь? -
вполне официальным тоном спросил он.
- Дней через пять, - пробормотал Джеймс, действительно с трудом
борясь с желанием взять и заснуть в кресле. - Вместе с "Корнаолисом".
- Ага, так ты уже все разузнал? - уточнил ректор, роясь в ящике
стола в поисках какого-то предмета. Завершив свои поиски, но, все еще
держа руки под столом, он выжидающе посмотрел на Джеймса. Сообразив,
что от него ждут ответа, юноша незаметно тряхнул головой и заговорил,
мимоходом поражаясь своему вымученному голосу - так, пожалуй, не
годиться говорить с ректором. Сделав над собой усилие, юноша прогнал
этот мерзкий оттенок усталости; впрочем, если Бентаре заметил, то
вида не подал.
- После церемонии я звонил на космодром - там мне сообщили, что
пассажирский лайнер "Корнаолис" в пятницу стартует по направлению к
Мотору, и они могут меня взять на борт. Я забронировал место и лечу в
девятнадцать ноль-ноль. "Это я зря, болтаю", - мелькнула мысль и тут же
пропала; слишком велика была усталость для соблюдения правил хорошего
тона.
- Ну что ж, счастливого пути тебе Джеймс Ли Твист и удачной
службы, - поднимаясь из кресла и обходя стол, произнес Бентаре. В
левой руке у него что-то было зажато, но что именно - разглядеть не
удавалось: солнце почти село и только узкая розовая полоса виднелась на
темнеющем небе, а в комнате сгустились сумерки.
Несколько мгновений они стояли молча: поспешно вскочивший Джеймс и
Бентаре напротив него. Гулкий вздох, наконец, пронесся по комнате, и
Джеймс ощутил, как в руку ему легло что-то объемистое и довольно
тяжелое. Форма не вызывала у него ни каких ассоциаций и он в
недоумении посмотрел на смутно виднеющийся силуэт ректора.
- Я носил это с тех времен, как поступил на военную службу и не
расставался до самой отставки. Оно приносило мне удачу на поле брани,
но теперь оно мне не особенно нужно, а тебе пригодится в самый раз.
Прими это как мой подарок и пусть оно послужит тебе, как служило мне. Он
полностью заряжен и готов к действию, так что будь осторожен с ним, -
на миг молчание заполнило комнату, а затем тень ректора отступила от
Джеймса, потрясенного не столько подарком, а самим фактом - сам
адмирал Бентаре дарит ему что-то, что, по его словам, принесло ему
удачу. - Иди, мой мальчик, и будь осторожен там. Помни - жизнь
дается всего один раз и Конфедерации не очень-то нужны мертвые герои.
- Благодарю вас, сэр, - охрипшим от волнения голосом сказал
Джеймс. Как ни странно, но желание спать улетучилось, и он чувствовал
себя бодрым как никогда. - Я запомню ваши слова, сэр, и буду осторожен.
Я не хочу изображать из себя мишень для килрачей, - попытался пошутить
он.
- Хорошо Джеймс, хорошо. Напиши мне письмо, когда будешь на
"Гетмане Хмельницком", понял?
- Да, сэр, понял, - на минуту Джеймс заколебался, думая как
попрощаться с ректором, но, вспомнив, что он теперь младший лейтенант
вооруженных сил Конфедерации, четко проговорил:
- Разрешите идти, сэр.
Едва слышный ответ донесся от окна:
- Разрешаю.
Следующим звуком, прозвучавшим в тишине, было шипение
пневматических дверей. Брызнувший свет на краткое мгновение осветил
темный силуэт выходящего Джеймса и больно резанул по глазам Бентаре.
Двери закрылись, и плотная тьма сомкнулась в помещении, откуда ее на
миг изгнали. Скрипнуло кресло, еще хранящее тепло тела Джеймса, когда
ректор тяжело опустился в него, смотря в раскрытое окно на сверкающий
над ним звездный небосвод свод. Новый вздох вырвался из его груди, и
вновь тишина полностью завладела пространством вокруг него...
К тому времени, как Джеймс покинул здание Академии и направился
через разбитый вокруг корпуса пышный парк к общежитиям, возвышавшемуся
над вековыми соснами и громадами-эквалиптами, солнце окончательно
скрылось. Приятная ночная прохлада освежила вспотевшего от волнения
юношу, а ночь бесследно поглотила его фигуру, стоило спуститься с
освещенных ступенек здания. Подойдя к началу широкой аллеи, пронзающей
весь парк, он устало зевнул и прислонился к высокой пальме,
раскинувшей свою крону метрах в тридцати от земли.
Привычным взглядом он разыскал созвездие Ориона, потом Ригель,
Плеяды, другие звезды... Прислонившись щекой к холодному стволу пальмы и
чувствуя, как отступают накопленные за день переживания и усталость,
Джеймс смотрел туда, где было место его будущей службы; место, где он,
быть может, проведет всю свою жизнь; место, откуда он может не
вернуться никогда; место, где велись самые ожесточенные и
бескомпромиссные бои за территориальное преимущество; место, где
ледяную пустоту космоса бороздил "Гетман Хмельницкий", ставший знакомой
с детства полулегендой, одновременно страшной и невероятно
привлекательной; база, с которой связывались все надежды Конфедерации в
этой страшной войне...
Так он и стоял, пока тонкие тучи не закрыли небосвод, скрыв от
его взгляда черное небо с россыпью звезд и созвездий на нем.


Глава 3.

На утро Академия гудела как растревоженный пчелиный улей,
переваривая события вчерашнего дня. Разговаривали о полученных
назначениях, невыразимыми гримасами пытались передать выражение лиц
получавших "неудачные" дипломы, вспоминали о торжественном банкете после
церемонии. Но в центре всех разговоров и изрядно перемешанных со слухами
домыслов прочно утвердилось происшествие в самом начале церемонии:
назначении кого-то из группы пилотажа на военную службу. И не просто на
военную, а прямо на место боевых действий, на легендарный "Гетман
Хмельницкий".
К тому времени, как наступила пора общего обеда (завтракали и
ужинали студенты в своих корпусах, а вот обедать приходилось в
главном корпусе, где размещалась огромная столовая, часто исполнявшая
роль банкетного зала) разговоры, едва начавшись, легко переходили на
положение в секторе Дакота и "Гетман Хмельницкий". Большинство в
основных чертах знали историю базы и ее нынешнее значение в военном
конфликте, но не всем было известно, почему и за какие заслуги "Гетман
Хмельницкий" стал столь знаменитой в Конфедерации, а еще меньше было
тех, кто разбирался в стратегическом положении воюющих сил в зоне
конфликта.
Двадцать пять лет назад, во время длительных и затяжных боев в
секторах Дакота, Фито-2 и Фито-12 стало ясно, что килрачи, превосходя
людей в ресурсах, в технологии и военной силе, шаг за шагом побеждают.
В секторах Ригель, Фито-2 и Фито-12 положение более-менее
стабилизировалось, и чаша весов склонялась то в одну, то в другую
сторону, но в секторе Дакоты перевес был, бесспорно, на стороне
килрачей.
В конце пятидесятых годов на верфях Марса начался монтаж боевой
базы под кодовым номером ТС-11-2389-13/У; впоследствии она получила
полуофициальное, а затем ставшее общеупотребительным название: "Гетман
Хмельницкий". В то время это была самая мощная боевая база, в
постройке которой использовались все последние достижения человеческой
науки и даже кое-что из технологий килрачей. Построенная база была
немедленно переведена в сектор Дакота, где после серии мощнейших атак
килрачей войска Конфедерации потеряли более двадцати процентов своих
сил, и отступили к границе сектора. Становилось ясным, что если не
принять в ближайшем будущем кардинальных мер, то очень скоро придется
уступить весь сектор, а вместе с ним и стратегическое преимущество. Но
"Гетман Хмельницкий" изменил все.
Решением Военного Совета на "Гетман Хмельницкий" в 2360 году
назначили один из элитарных звездных эскадронов: эскадрон Зет-23, в
просторечие называемый "Черными дьяволами". И не успел "Гетман
Хмельницкий" прочно основаться в секторе, как слава о ней и пилотах
Зет-23 прокатилась по всей Конфедерации, не миновав и Империи Килрач.
Буквально в первой же атаке секторальный флот Дакоты, при
поддержке базы и "Черных дьяволов", разгромил считавшийся до сих пор
неуязвимым форпост килрачей Аго. Затем звено пилотов-"дьяволов" без
поддержки взорвали станцию наблюдения, установленную противником в
соседнем секторе Оариис-с, впервые за последние пятнадцать лет
вторгнувшись на территорию Империи. Группа истребителей вместе с
"Гетманом Хмельницким", совершив безумно наглую атаку, взяли на
абордаж базу килрачей около третьей планеты системы Дакота и полностью
установили контроль над системой. Звено перехватчиков, случайно
наткнувшись на большой конвой грузовых кораблей, сумели уничтожить
свыше половины транспортников, прежде чем ошеломленные "коты" отбили
нападение.
В этой битве "Гетман Хмельницкий" понес первые потери: шесть
пилотов были убиты. Месть "дьяволов" не заставила себя ждать: узнав
расположение ремонтной станции, они напали всеми силами, и превратили
ее в груду шлака. И на этот раз не обошлось без потерь, ибо постепенно
килрачи отходили от оказанного им "Гетманом Хмельницким" приема, но
изменить уже ничего не могли: в секторе Дакота инициатива полностью
перешла к людям. После десятилетней борьбы "котов" удалось полностью
выбросить из сектора, перенеся сражение на границы исконных "кошачьих"
секторов: Оариис-с и Боисс.
Но дальше продвинуться людям не удалось, хоть пилоты с "Гетмана
Хмельницкого" то и дело наносили ощутимые удары по базам и планетам
килрачей, но несколько дней назад, после четко спланированной
операции, килрачи уничтожили последние оборонительные дивизии
сектора Фито-12 и полностью установили контроль над ним, сжав сектор
Дакота с трех сторон. Сектор Фито-2 был захвачен ими еще не до конца,
но в Конфедерации почти никто не сомневался, что в ближайшем будущем
придется покинуть и его. Когда же это случиться, то Военному Совету
вместо того, что бы помогать секторальному флоту Дакоты, придется
использовать все резервы для защиты границ Энигмы, Оркоса и Халиса.
Однако тут большинство историков-любителей, рассказывающих про
"Гетман Хмельницкий" и систему Дакота, обрывали свой рассказ, путаясь в
тех крупицах стратегической информации, которая по решению Военного
Совета доводилась до ведома населения Конфедерации. И любопытствующим
приходилось выпытывать у преподавателей, в чем заключается столь
большое значение сектора Дакота в войне.
Сектор Дакота был не просто важен - он занимал одно из самых
ключевых позиций, как со стороны Конфедерации, так и со стороны
Империи Килрач. То, кто контролировал пространство сектора и подходы к
нему определяло, в конечном итоге, кто будет контролировать всю зону
конфликта или, по крайней мере, получит весьма ощутимое преимущество.
Что касается Конфедерации, то Дакота прикрывал собой два больших
сектора: Оркос и Энигму, через которые проходили три из семи основных
транспортно-торговых путей Конфедерации. Захват килрачами Дакоты
автоматически позволял им доминировать в секторе Энигма, не имеющего
мощной военной защиты, одновременно блокируя Оркос с его огромным
военным потенциалом и региональным штабом командования. А потеря Энигмы
и Оркоса обрекало на блокаду две соседние зоны со всеми находящиеся там
секторами и, в конечном итоге, позволяло "котам" выйти на границы
колыбели Конфедерации - секторов Церера и Террания. Дальнейшее
представить было нетрудно.
С килрачами дело обстояло похоже: Дакота глубоко вдавалась в
оборонную схему "кошек", выпячиваясь между секторами Оариис-с и Боисс. В
этих секторах были сосредоточены исполинские военные ресурсы, основные
верфи и базы снабжения в зоне конфликта, а в следующем за ними
громадном секторе "Дельта", насчитывающем более ста двадцати звездных
систем, находился региональный штаб управления и отделение Имперской
Коллегии по военным вопросам
- своеобразный аналог Военного Совета Конфедерации. Разгром секторов
Оариис-с и Боисс открывал войскам Конфедерации путь в глубь Империи
Килрач, к практически не защищенным тыловым секторам. И, естественно,
победа на этом направлении давала настолько ощутимый перевес людям,
что могла полностью изменить ход бушевавшей уже второе столетие войны.
Вот почему на Дакоту бросались самые элитарные подразделения и
прилагались неимоверные усилия, чтобы заставить одну из сторон покинуть
свои позиции. Бои шли буквально за каждый кубический километр
пространства, и каждой стороне он доставался после изматывающих друг
друга кровопролитных сражений.
Освеженные такими знаниями студенты бросались из одного корпуса
Академии в другой, стремясь сообщить услышанное другим, и к обеду вся
Академия была в курсе происходящего, что, впрочем, не мешало всеобщему
возбуждению достигнуть пика накала. А в столовой атмосфера больше
напоминала сумасшедший дом, и гул стоял такой, что приходилось чуть ли
не кричать, чтобы расслышать друг друга.
Одно из немногих мест, где сохранялось какое-то подобие
порядка, было занято немногими выпускниками из группы пилотажа, еще не
уехавших по направлениям или на родину, хотя и тут ощущалось
значительное напряжение. Однако главного виновника переполоха все еще не
было и Николас вместе с Таней недоумевали, куда же подевался Джеймс,
то и дело оглядывая столовую в его поисках, но тщетно - юноши нигде не
было.
Большие часы, висевшие над автораздатчиком в глубине столовой,
отмеряя минуту за минутой, наконец, дважды издали мелодичный звон.
Татьяна, вздрогнув, посмотрела на свои собственные наручные часы,
перевела взгляд на сидящего напротив нее Николаса и хотела уже что-то
сказать, когда внезапно в столовой воцарила мертвая тишина, столь
непривычная после двух часов постоянного галдежа. Оглянувшись и
заметив, что все смотрят в сторону входа, а некоторые даже привстали
со своих мест, она тоже посмотрела туда... и застыла на месте, глядя