Браславский Дмитрий. Место боя

на идущего по проходу к их столу Джеймса в новой форме, известной всей
Конфедерации - форме пилота-истребителя с нашивками младшего лейтенанта.
Таня и раньше считавшая Джеймса интересным юношей, теперь не
могла отвести от него восхищенных глаз, любуясь крепко сложенной
высокой фигурой, облаченной в темно-синюю куртку с вишневыми полосами
на рукавах и такого же цвета штаны с ярко-желтыми вертикальными линиями
по бокам. Куртка была расстегнута, открывая взору сиреневую рубашку с
вышитой золотом на кармашке военной нашивкой Конфедерации: меч под
изогнутым вверх серпом планет. На поясном ремне вздрагивали в такт
шагов обычные спутники пилота: интерком, пеленгатор, миниатюрная
аптечка. Но истинное восхищение и зависть у большинства вызывал
притороченный к левому боку настоящий бластер в серой, потемневшей от
времени кобуре. Причем, как наиболее опытные или глазастые успели
отметить, бластер был полностью заряжен и находился в боевом состоянии -
хоть бери и стреляй.
Перешагивая через стоящие около столиков пластиковые сумки и
пакеты - для многих это был последний обед здесь, - Джеймс подошел к
столику Николаса и Татьяны, смущенно улыбаясь, чувствуя пристальное
внимание более чем тридцати сотен взглядов следящих за ним. Кивнув,
здороваясь, девушке и Николасу, Джеймс мельком оглядел соседние столики,
на миг задержал взгляд на Артуре, посмотрел на позеленевшую Кетти - и
отвернулся. "А к черту их всех..." - пронеслось у него в голове,
когда он уселся и набрал на цветовом кодаторе заказ. Щелкнув, в сторону
отъехала тонкая панель, и из возникшего отверстия в руки Джеймсу
скользнул набор столовых принадлежностей вместе с пряностями. Поставив
все это на стол рядом с собой, Джеймс, наконец, поднял глаза на Николаса
и Татьяну.
- Как дела, ребята? - тихо спросил он.
- Как дела у нас? - фыркнул от возмущения Николас. - У нас все
так же, как было вчера. Это ты лучше рассказывай: где ты был все утро и
как у тебя дела?
- Дела у меня прямо противоположны настроению Артура, - Николас и
Татьяна рассмеялись, поглядывая на Артура, мрачно ковыряющегося в
десерте. В это время к Джеймсу прибыл его заказ и он, уплетая еду за
обе щеки, начал рассказывать.
- Значит, был я на космодроме... - прожевав кусок хлеба, Джеймс
едва заметно усмехнулся. - Знаете, я должен вас огорчить.
- Огорчить? - встрепенулась Таня. - Что случилось?
- Ничего особенного, - протянул Джеймс, не поднимая глаз от
поверхности столика, - я узнал, что время отлета "Корнаолиса" изменено.
- Изменено? Так значит "Корнаолис" задерживается?
- Нет, - Джеймс аккуратно вытер салфеткой губы, - как раз
наоборот: "Корнаолис" отлетает сегодня вечером, в 17.35 по местному
времени. Специальный груз, который он должен был доставить в Оркос,
забрал военный крейсер, а лайнер получил разрешение стартовать раньше.
Почти весь багаж я уже отвез на борт и осмотрел каюту. Будет тесновато,
- попытался развеселить их Джеймс, - но и не в таких мы спали, верно?
- Сегодня вечером... - едва слышно прошептала Таня. - Так скоро?
- Я тоже был расстроен, - отбросив нарочито веселый тон,
вздохнул Джеймс. - Я надеялся еще пару дней побыть на старушке Земле,
погулять по паркам, съездить на родину...
Пожав плечами, словно говоря: "с судьбой не поспоришь", он залпом
опрокинул в себя стакан апельсинового сока. Промокнув салфеткой
попавшие на стол капли, юноша пристально посмотрел на притихших друзей.
- Жаль, - проговорил Николас. - Я тоже думал, что мы простимся
нормально. Но, по крайней мере, провожать тебя мы все равно придем.
- Я надеюсь, что придете, - рассмеялся Джеймс. Оглянувшись, он
лукаво закончил:
- А может, и Артур придет пожелать счастливого пути, а?
Слабая улыбка скользнула по лицу Тани, вслед за ней усмехнулся и
Николас. А когда друзья посмотрели на насупившегося Артура и сидящую
рядом с ним с кислой физиономией Кетти, дружный смех привлек к ним
внимание чуть ли не всего зала.
Джеймс протянул руку, накрывая ладонью судорожно сжатую кисть
Тани, и пристально посмотрел на Николаса, желая испытывать в душе то
же бесстрастие, что звучало в его голосе:
- Знаю, вам тяжело, но и мне не легче. Как-никак десять лет
дружбы просто так не перечеркнешь, да и не думаю, что кто-то из нас
собирается делать что-либо подобное. Не грустите, может, мы еще
встретимся с вами, ведь должна же быть справедливость на свете, не так
ли?
- Должна, должна... - отрывисто бросила Таня, вытирая свободной
рукой увлажнившееся глаза. "Таня действительно расстроена", - подумал
Джеймс. - А про это килрачи, с которыми тебе придется воевать, знают?
Сколько уже там погибло наших, а теперь еще и несчастье в секторе
Фито-12... Джеймс, разве ты не можешь отказаться от этого, остаться
на Земле? - теперь она казалось, молила его, а ее широкие карие глаза
с надеждой смотрели сквозь слезы на Джеймса. - Пусть это будет
выглядеть как трусость, пусть... но, по крайней мере, ты сможешь
остаться целым и невредимым. Разве нет? Джеймс...
Время, казалось, замерло, пока в голове Джеймса медленно
прокручивались эти слова. Остаться! Остаться на Земле, где все
привычно, где жизнь течет совсем по другому, чем в далеких системах,
приближенных к месту битв. Остаться и, не рискуя, жить дальше, как и
большая часть Конфедерации, кроме тех, кто, не жалея своих сил и жизней,
противостоит грозной мощи килрачей. Это было на одной стороне весов, а
на другой... На другой были все детские мечты, ненависть к проклятым
килрачам, память о трагически погибших родителях, о тех, кого он совсем
не знал, но кто положил свои жизни в великой борьбе. Рука скользнула
по боку и коснулась шершавой рукоятки боевого бластера, подаренного
ему Бентаре, бластера, который вместе с адмиралом прошел через всю
войну. Мог ли он отказаться, мог ли он предать доверие бывшего
адмирала, остаться на мирной Земле, когда на границах Конфедерации
решалась судьба миллиардов?
Джеймс грустно улыбнулся, вспоминая детские мечты о седине в
волосах, которая придает мужественный вид, о шрамах на щеках от
бластеров, про героические подвиги. Действительность грубо разрушила
одну за другой эти детские мечты: за все десять лет ни волоска седины
не пробилось в его черных, как смоль, волосах; в зеркале, когда он
глядел в него, отражалось его лицо без малейших шрамов; а что уж до
почестей, то мелкие, но постоянные колкости и издевки
"Артура-счастливчика" и его припевал ясно доказывали обратное. И вот
теперь он отправлялся в самое горнило сражений, на "Гетман Хмельницкий",
откуда, как намекнула взволнованная Таня, он возможно никогда и не
вернется...
"Такова жизнь, жестокая и не знающая пощады, но все же это
лучше, чем жить в покое на Земле и в лучшем случае быть пилотом на
грузовых кораблях Земля-Марс" - подумал Джеймс. Мог ли он отказаться от
такого шанса, даже если в конце пути маячила смерть? В том-то и дело,
что не мог...
Вероятно, эти мысли слишком отчетливо отразились на его лице,
потому что по изящному личику Татьяны скользнула тень разочарования и
вернувшейся тревоги, а Николас сокрушенно покачал головой.
- Нет, Таня, не можешь ты его остановить: взгляни на него и сама
подумай. Но Джеймс, - взгляд его глаз смущал юношу, - быть осторожным ты
можешь нам обещать, а?
- Джеймс... - на этот раз Таня и не пыталась скрыть слезы,
текущие по лицу. Ее рука, едва заметно подрагивая, нежно лежала на
плече Джеймса, в то время как другая безуспешно пыталась вытереть быстро
краснеющие глаза.
Странное чувство, словно кто-то смешал злость и нежность,
охватило Джеймса. С одной стороны ему было приятно, что о нем хоть
кто-то заботится, кому-то не безразлична его жизнь и судьба, но с другой
стороны, мешали воспоминания. И дело было не в друзьях, - они по
большей части не доставляли ни малейших хлопот, даже наоборот, но
остальные, те, кто подпевал Артуру; те проклятые стервы, с которыми
водилась постоянно Кетти; те, кто пользовались обычной доверчивостью
и мягкостью Джеймса и не давали нормально жить - они были истинным
проклятием для него все эти десять лет.
- Джеймс... - Таня уже не раз обращалась к нему, а он,
погруженный в свои размышления, даже не заметил этого, с раскаянием
понял юноша. Виновато улыбнувшись, он вопросительно посмотрел на нее.
- Джеймс, - он ощутил, как судорожно сжалась кисть на его
плече. - Джеймс, пообещай мне, что ты будешь осторожным там. Пообещай,
пожалуйста! "Вот они, настоящие друзья" - едва слышно прошептал
Джеймс. Таню не особо волновало ее будущее, хотя и ей выпала не плохая
судьба: должность космонавигатора Группы Разведки и Исследований была
во все времена престижной. Нет, ее волновало то, что будет с ним, ее
волновала его жизнь. Внезапно Джеймс почувствовал, что его глаза тоже
предательски защипало, и тогда он согласно кивнул головой.
- Своей судьбы не избежать, - звучный голос рассек тишину.
Обернувшись, Джеймс увидел Бентаре, который несколько минут
прислушивался к их разговору. Рядом с ним стоял Линей, тепло улыбаясь
юноше. Жестом остановив, готового вскочить с места Джеймса, ректор
кивнул на пустующие места рядом с Николасом и Татьяной:
- Не возражаете, если мы присоединимся к вам?
- Ну конечно, - с готовностью ответил Николас, слегка
пододвигаясь в сторону. Линей опустился рядом с Джеймсом, а Бентаре,
обойдя стол, сел как раз напротив него, игнорируя любопытные взгляды
окружающих.
- Значит, ты улетаешь сегодня? - словно он все это время
участвовал в разговоре, а не подошел только что, произнес ректор,
заказывая себе прохладительное.
- Да, сэр. Я говорил об этом Николасу и Татьяне - отлет
"Корнаолиса" перенесли на сегодня, - он попытался непринужденно пожать
плечами, но, пожалуй, жест вышел несколько скомканным. - Судя по всему,
это мой последний обед на Земле.
Хмыкнув, Бентаре промолчал, зато к беседе подключился Линей:
- Ну и как ты себя чувствуешь, а? Наверно, готов взорвать любого
килрача, что появится перед тобой? - и добродушно усмехнулся Татьяне,
но глаза его пристально следили за лицом юноши. Несмотря на веселый тон,
Джеймс понял, что проректор пытается скрыть внутреннюю тревогу за него и
почувствовал себя польщенным от такого внимания.
- Сэр, я буду делать все, что будет в моих силах. Я не подведу
вас...
- Дело не в этом, - сурово прервал его Линей. - Ты летишь туда
не для того, чтобы защищать честь Академии, своей семьи или еще
кого-то. Ты летишь для смертельной схватки с нашими врагами, которые,
надо признать, не терпят неуважения к себе, - с мрачноватым юмором
докончил он.
Услышав эти слова, Джеймс удивленно выпрямился, мельком бросив
взгляд на Бентаре: вчерашний разговор об уважении к килрачам еще не
успел выветриться из его памяти. Встретившись с ним глазами, ректор
едва заметно усмехнулся, и обратился к Линею, рассеяно теребя свое
воздушно-белое одеяние.
- Я пытался внушить ему это чувство, но, похоже, не особенно
преуспел в этом. Впрочем, в мирных системах Конфедерации, к
сожалению, бытует несколько отличная от этого мысль, и искоренить сей
дух не просто.
- Ничего, Роджер, - вздохнул Линей, допивая свой стакан, -
настоящий бой расставит все по своим местам. Килрачи, следует
признать, жестокие и безжалостные бойцы - этого не отнять, но такова их
природа, такими их сделала генная инженерия. Если бы не искусность
килрачей в биоинженерии, преимущество во многих других технологиях - и
мирных, и военных - и почти неисчерпаемые резервы живой силы - то их
давным-давно разгромил бы Друм со своим Альянсом. Но еще нет союзной
нам расы, обладавшей хоть половиной тех знаний, что и "коты", так что
все это остается пока что лишь надеждой.
Отправив опустевший стакан в утилизатор, он встал и посмотрел
сверху вниз на Джеймса.
- На своем веку я видел не одну битву и не одного воина. И хочу
заметить, что ты далеко не худший вариант. Я надеюсь, что у тебя будет
все в порядке! - прощаясь, он слегка кивнул головой в неопределенном
направление и, повернувшись, пошел к выходу, ловко лавируя между
полупустыми столами: столовая уже почти опустела.
- Я присоединяюсь к пожеланию Карла, - тихо сказал Бентаре. -
Пусть удача сопутствует тебе.
И, повторив жест Линея, он пошел вслед за ним, не оглядываясь.
Проводив его взглядом, троица переглянулась, и дружно подняли стаканы,
молчаливо салютуя экс-адмиралу Роджеру Бентаре.

Холодный вечерний ветерок встрепал волосы Джеймса,
разглядывающего серебряный корпус посадочного челнока с золотистой
надписью на борту "Корнаолис". Поток грузов редел, на суспензерный
подушках и тележках плавно поднимаясь в открытые порты корабля, а
небольшая струйка пассажиров текла через приемный пандус в глубь
семидесятиметрового челнока.
Рядом с Джеймсом молча стояли Николас с Татьяной, но они смотрели
в основном на юношу, а не на корабль. По лицу Тани текли тоненькие
струйки слез, да и в Николас слишком часто жаловался на ветер, вытирая
глаза.
- ВНИМАНИЕ! ПОСАДОЧНЫЙ ЧЕЛНОК С КРЕЙСЕРА "КОРНАОЛИС" ЗАВЕРШАЕТ
ПОГРУЗКУ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВСЕМ ПАССАЖИРАМ СРОЧНО ЯВИТЬСЯ НА БОРТ
ЧЕЛНОКА! СТАРТ ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ МИНУТ СОРОК ТРИ СЕКУНДЫ! ПРОСЬБА ВСЕМ
ПАССАЖИРАМ ЯВИТЬСЯ НА БОРТ ЧЕЛНОКА! СТАРТ ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ МИНУТ СОРОК ОДНУ
СЕКУНД!
Голос диспетчера затих вместе с появлением в ангаре андроидов,
вежливо выпроваживающих провожающих в безопасные места. Медленно
повернувшись к друзьям, Джеймс прерывисто вздохнул:
- Ну, пора прощаться, - посмотрев на плачущую Татьяну и бледного
Николаса, юноша снова вздохнул. - Не поминайте лихом.
Обняв девушку, Джеймс свободной рукой сжал протянутую Николасом.
Затем, резко высвободившись, подхватил тощий рюкзак и, не
оборачиваясь, пошел к кораблю. На верхней ступеньке пандуса он на
мгновение застыл, глядя на две фигурки, - и скрылся в зеве люка.
- ВНИМАНИЕ! ДО СТАРТА РОВНО ТРИ МИНУТЫ! ПРОСЬБА ВСЕМ ПРОВОЖАЮЩИМ
ПОКИНУТЬ ЗОНУ СТАРТА! ПРОСЬБА ВСЕМ ПРОВОЖАЮЩИМ ПОКИНУТЬ ЗОНУ СТАРТА!..

Николас с Татьяной стояли у цветущих акаций, тесно прижавшись
один к одному, словно ища в близости защиты от безжалостной судьбы.
Едкие слезы текли по щекам, судорожные и прерывистые вздохи вырывались
из груди, но глаза, не взирая на солнце, не отрывались от челнока,
который давно превратился в маленькую точку в ярко-синем небе Земли.


Глава 4.

Джеймс так и не заметил, когда корабль скользнул в прыжковые
ворота, хоть и собирался поймать этот миг. Просто в какое-то мгновение
бриллиантовая россыпь звезд за экранами корабля подернулась туманной
пеленой, чуть громче взвыли двигатели, и вдруг вместо окрестностей
Земли вокруг раскинулась безжизненная территория перевалочного пункта
вблизи восьмого спутника Афродиты. Даже зная о принципах гиперпрыжка и
его особенностях, не легко было поверить, что для остальной Вселенной
прошло почти два дня, а стрелки на часах самого корабля не сдвинулись и
на миллиметр - пришел к такому выводу Джеймс, после получасового
изучения происходящего за бортом "Корнаолиса".
Судя по расписанию полета, до системы Мотор корабль будет идти
около трех дней по субъективному времени, если не случиться ничего
непредвиденного в пути. В принципе, курс корабля, как успокоительно
сообщали многочисленные справочные мониторы, пролегал далеко от зон
конфликта, но в последнее время нельзя было ни в чем быть полностью
уверенным, особенно после потери Фито-12 и участившихся рейдов килрачей
в остальных секторах.
- ...значит, их корабли могут быть и здесь, на тыловых трассах? -
Джеймс как раз собирался заказать второе, когда услышал из-за
соседнего столика эти слова. Быстро отстучав на терминале заказ, он
слегка повернул голову, прислушиваясь к разговору. Человек, к которому
обращался механик, был облачен в форму военного космонавигатора и,
давно покончив с обедом, неторопливо смаковал десерт.
- Корабли вряд ли, но вот ольфират вполне может появиться.
Килрачи-то, к слову сказать, прекрасно осведомлены о наших транспортных
магистралях...
- С их методами дознания у пленных это и не удивительно, -
вставила пожилая женщина, сидящая напротив навигатора.
- ...и нередко наши транспортники нарываются на подобные ловушки.
В основном их уничтожают, но какой-то вред они успевают нанести: иногда
больше, иногда меньше - по-разному каждый раз. Но все же мы проходим
довольно далеко от спорных секторов. Обычно так далеко они не
забрасывают десант, хотя два года назад - вы наверно слышали об этом -
ольфират появился на трассе Земля-Церера. Шуму было...
Джеймс усмехнулся, вспоминая, как во время поточных экзаменов
пришло это сообщение. Дошло даже до того, что призывали эвакуировать
Цереру, так как: "вот-вот "коты" сомнут Альфу Центавру, и пойдут
затем на Землю". Действительно, шуму было много, хотя потом выяснили,
что не было это никакой атакой: поломка в системе управления отправила
ольфират в глубины Конфедерации.
Мелодичный звон, донесшийся от разносчика, сообщил о прибытии его
заказа. Сняв с суспензерной тележки поднос, заставленный блюдами, он
отослал разносчика-андроида обратно и только тогда заметил, что кто-то
стоит рядом, одновременно отметив, что за соседними столиками стихли
разговоры. Осторожно поставив поднос на стол, Джеймс поднял глаза на
неожиданного гостя - и остолбенел.
Как и любой житель Конфедерации - безразлично воюющий или мирный
гражданин - юноша был прекрасно наслышан о Серигуане, союзной
человечеству расе в Великой Войне, с тех пор, как соединенные силы
Конфедерации и Серигуана разгромили главные планеты Таргона. Знал он
об огромном вкладе народа Серигуана в сражения с килрачами, об их
военном мастерстве, нередко встречал их фотографии и голограммы, но
увидеть одного из них на расстоянии вытянутой руки было слишком, даже
для начинающего привыкать к неожиданностям Джеймса.
- Я надеюсь, вы не будете возражать, если я присоединюсь к вам и
разделю вашу трапезу, - на чистом лингвосе произнес иномирянин, и
Джеймс заметил заполненный странного вида посудой поднос в руках чужака.
В его сухом голосе Джеймсу послышался едва уловимый оттенок иронии,
хотя он знал, что это маловероятно: чужаки редко овладевали лингвосом
настолько хорошо, чтобы допускать в своей речи какие-либо эмоции.
Сглотнув слюну, юноша кивнул на свободное место за столиком и,
дождавшись, пока серигуанин устроится поудобнее, протянул через столик
ладонью вверх руку:
- Пусть будет мир меж нами. Мое имя Джеймс.
Вздрогнув, серигуанин пристально посмотрел на юношу. Мгновение он
колебался, но затем тонкая и несколько непривычная для землянина улыбка
скользнула по его лицу. Протянув в ответном жесте одну из своих четырех
рук, он накрыл ею кисть Джеймса, произнося традиционную для Серигуана
фразу знакомства:
- Мир и дружба тебе. Мое имя Паладин, - и, не отнимая своей
руки, он сжал кисть Джеймса уже в чисто земном жесте. - Как странно - я
никогда не думал, что обучение культуре чужих рас входит в программу
образования земных солдат.
- По образования я не солдат. Я учился в ВАК, но потом согласно
решению Военного Совета меня направили на базу Мотор, где я должен
буду пройти адаптационный курс пилота-истребителя, - принимаясь за
еду, пояснил Джеймс. - А что касается культуры иных рас, то у нас
давались только обзорные сведения о них, в основном о килрачах, но все
же о Серигуане нам прочитали достаточно полный материал, в том числе и
несколько общеупотребительных и наиболее важных ритуалах, вроде
знакомства. Считалось, - тут Джеймс попытался одновременно пожать
плечами и не разлить сок из стакана, - что такие знания должны помочь
нам на случай непредвиденных ситуаций.
- Ну, вряд ли подобную ситуацию можно назвать непредвиденной, -
заметил Паладин, отправляя в рот что-то похожее на разноцветный горох,
покрытый прозрачной подливкой. - Однако нельзя отрицать, что мне
приятно встретить старые традиции здесь.
- Но и нельзя отрицать, - в тон Паладину ответил Джеймс, - что и
чувство юмора не относится к характерным среди Серигуана, а ты сейчас
проявляешь именно его.
Обхватив своими гибкими пальцами стакан с мутно-зеленой жидкостью,
Паладин отхлебнул глоток и задумчиво ответил, взбалтывая содержимое
стакана, так, что пена едва не перехлестывала через края:
- В Конфедерации о нас знают мало, хоть первый контакт произошел
много лет назад. Серигуан довольно консервативен в своих традициях и
хоть официально мы часть Конфедерации двадцать пять лет, но очень мало
людей побывало на наших планетах - я имею в виду не военных, а ученых
или исследователей.
- Минутку, - вскинулся Джеймс. - Что значит "двадцать пять лет"?
Разве...
Допив остаток напитка, Паладин поставил опустевший стакан на
стол.
- Разве в Конфедерации об этом не знают? Насколько мне известно,
мы уже двадцать пять лет, как официально входим в состав Конфедерации
на временном лимите. В качестве благодарности за разгром Таргона
тридцать пять лет назад мы предложили свою помощь в войне с килрачами,
а ГКСК через десять лет предложила нам вступить в Конфедерацию для
военного сотрудничества до конца Великой Войны. Мы согласились, и
теперь в нашей Ассамблее находится представитель Конфедерации, решая
совместно с нами наиболее важные вопросы.
Сказанное серигуанином было для Джеймса подобно грому с ясного
неба. Даже слухи о подобном не ходили в Академии, а ведь там появлялись
новости практически сразу же, как о них уведомляли ГКСК или Военный
Совет. Аппарат слухов работал надежнее всех систем связи, иногда
оказываясь даже быстрее их, но на этот раз точная дата входа в
Конфедерацию новой расы - именно новой расы, а не новооткрытой планеты
или системы - тщательно была скрыта от большей части населения.
- Простите, что я вмешиваюсь, - женщина из-за соседнего столика,
ранее разговаривавшая с космонавигатором, обратилась к серигуанину, -
но вы говорили довольно громко. Неужели это правда, неужели вы член
Конфедерации уже в течение четверти столетия, а не десяти лет?
- Я подчиняюсь основным законам Конфедерации, но кроме этого я еще
подчиняюсь и законам Великой Ассамблеи Правителей, - сухо ответил
Паладин. - Почему руководители Конфедерации не сочли нужным извещать
всех про союз двадцать пять лет назад - это мне неведомо.
- Но ваша форма столь разительно отличается от принятой в
Конфедерации, - это уже вмешался космоштурман, разглядывая сложную вязь
серигуанских литер, нанесенных на левую часть груди Паладина. В
остальном костюм серигуанина был выдержан в ровном темно-красном цвете,
напоминающем цвет венозной крови. "Но, - тут же напомнил себе Джеймс, -
цвета крови людей - у жителей Серигуана кровь не имеет красящего
пигмента."
- Это традиционная форма пилотов-истребителей Серигуана, - все
так же невозмутимо и сухо ответствовал Паладин. - Вы не привычны к
такой, но одним из условий нашего вступления в Конфедерацию было
сохранение нашей формы, а, кроме того, она не очень знакома килрачам.
Мы не так давно сражаемся на вашей стороне, если брать масштабы
Великой Войны или Первой Звездной Войны.
- А почему она красного цвета, да еще такого интенсивного и
насыщенного? - поинтересовался Джеймс, про себя подумав, что килрачи
уже получили достаточно трупов - и живых серигуанинов тоже, - чтобы
сделать соответствующие выводы. - Кажется, это каким-то образом
связано с особенностями вашего зрения?
- Не нашего, - поправил Джеймса серигуанин. - Так уж исторически
сложилось в наших войсках, что пилоты-истребители носят подобную форму
на случай попадания на поверхность вражеской планеты. Таргон не в
состоянии различать цветов спектра от красного и выше: в результате
мутаций они потеряли эту способность. Более того, освещенный
ультрафиолетовым излучением ядовито-красный цвет вызывает нарушения
в оптической системе таргонцев. Особо от этого они не страдают, но дает
нам какое-то время для выстрела или бегства.
- А ты сам принимал участие в боевых действиях с Таргоном?
- Я слишком молод для этого - мне ведь всего тридцать восемь лет.
Конец войны я застал, заканчивая стандартное обучение, а затем поступил
в военное училище на пилота-истребителя с дополнительной тренировкой в
области разведки и диверсионных действий. Нам уже тогда было ясно, что
Земля попросит у нас помощи в борьбе с килрачами, да и мы собирались
принять в ней участие. Три месяца назад закончилось мое обучение, а
неделю назад я получил направление на базу Мотор для переквалификации.
Насколько я понимаю, ты летишь туда же? - вопросительно прищурив тонкие
безволосые веки, он взглянул на Джеймса.
- Согласно решению Военного Совета, - кивнул Джеймс. - После этого
я должен буду отправиться в сектор Дакота для прохождения военной
службы.
- На "Гетман Хмельницкий"? - уточнил Паладин, глядя на юношу.
- Да, именно там, - и вновь странная и непривычная улыбка
скользнула по лицу серигуанина.
- Забавно.
- Что забавно? - недоуменно посмотрел на Паладина Джеймс,
складывая использованную посуду в подъехавшую тележку. Но, прежде чем
он смог ответить, громкий голос по внутренней системе вещания сообщил,