Браславский Дмитрий. Паутина Лайгаша

   С этими словами он, прихрамывая, направился вглубь скалы.
   – А сюрпризы, однако, продолжаются!
   Бэх не рискнула бы сказать, чего в голосе мессарийца было больше: негодования или восхищения.
   За стеной вместо коридора их глазам предстала глубокая отвесная шахта.
   – Спускаемся? – Макобер посмотрел на Терри.
   Тот привычно сверился с пирамидкой.
   – Получается, что так. Мэтта спустит кто-нибудь?
   – Заладили: гном да гном, – не на шутку оскорбился Мэтт. – Что я вам, инвалид какой? Давай лучше веревку привязывай!
   Из заплечного мешка, точно надеясь выяснить, не шутка ли это, показалась протестующая мордочка Рэппи.
   – Сиди, маленькая, – успокоил крысу Мэтт. – Чего не бывает, может, и выживем.
   Широко улыбнувшись, мессариец закрепил веревку на краю шахты.
   – Первым полезешь? – невинно посмотрел он на Мэтта.
   – За тобой, – буркнул гном. – Чтобы было, на кого падать.
   – Мэтти, – с тревогой взглянул на него Торрер. – Ты, это, не погорячился? Может, тебе глаза завязать, а?
   – Если Макобер тебе больше не нужен, я знаю парочку куда более дешевых способов от него избавиться, – Мэтт подарил эльфу весьма красноречивый взгляд исподлобья.
   – Одного не понимаю: как-то же вы у себя там под горами ползаете? – не успокаивался Торрер. – Я ведь тебе не со скалы предлагаю спрыгнуть…
   – Со скалы я бы уже спрыгнул, – рявкнул гном. – Там тридцать три секунды – и вечное блаженство. Ты только подумай: ни одного эльфа! Мечта! А у себя под горами мы, извини, по лестницам передвигаемся, а не скачем по веревкам, как взбесившиеся обезьяны. Мак, сохрани жизнь Торреру, лезь, а?
   Покорно кивнув, Макобер скользнул вниз по веревке, и гном, сжав зубы, последовал за ним.
   Шахта и в самом деле весьма напоминала гномью. Правда, крепеж был настолько свежим, что казался Мэтту не более убедительным, нежели постоялый двор посреди Лайгаша. Но мысль о том, что, возможно, ему всего-навсего мерещится, что он спускается по веревке, только придавала Мэтту уверенности.
   Крондорн, – жалобно подумал он. – Ты же помнишь то предсказание? Правда ведь, мне не суждено умереть под землей?
   Ему казалось, что спуск длился вечность. Выступы по краям время от времени позволяли талиссе передохнуть. И у всех было ощущение, будто они забрались уже так глубоко, что внизу их вполне может ждать куча сокровищ.
   Однако внизу талиссу встретил очередной коридор.
   – По-моему, осталось совсем немного, – Баураст оглянулся по сторонам.
   – Где-то мы это уже слышали, – скептически пробормотал Терри.
   – Если я прав, мы сейчас в так называемом коридоре светлячков.
   – Что за странное название? – удивился Торрер.
   – Сам посмотри, – чародей поднес факел поближе к стене. Стена заискрилась сотней мерцающих точек.
   – Светлячков, – хмыкнул Мэтт. – Придумают же люди! Это просто дарф из стен выступает, только и всего!
   – А тебе не кажется, что коридор светлячков – куда интереснее, чем коридор этого твоего дарфа, – Бэх посмотрела на него сверху вниз. – Эх ты, ни грана романтики в тебе нет!
   – Романтика, – фыркнул гном. – Вздохи под луной, шуршание босых ног по прибрежному песку. Это твоя романтика, да?
   – Ну, хотя бы.
   – Ты хоть знаешь, сколько романтики может быть в сверкании неограненного рубина? В таинственной тишине каменных лабиринтов? В бездонной глубине подземных озер?
   Девушка невольно сделала шаг назад. Она как-то не ожидала, что в Мэтте живет такая поэтическая жилка.
   – Мэтти, ну чего ты разбушевался, – примирительно сказала она.
   – Вечно вы из меня делаете чудовище какое-то, – возмущенно продолжал гном. – Вот ты, Торрер, сколько раз в своей жизни бывал влюблен?!
   – Я? – изумился эльф. – Сейчас посчитаю…
   Он углубился в размышления. Мэтт терпеливо ждал.
   – Раз семьсот восемьдесят, наверно, – наконец, произнес Торрер. – А что?
   – Тьфу на тебя, – гном сплюнул себе под ноги и взглянул на Бэх. – Вот он, твой, как его, романтик!
   Ничего не понимая, эльф растерянно уставился на спорщиков. Но осознав, что, как обычно, никто не спешит ничего ему объяснять, пожал плечами и двинулся вперед. А гном, посадив Рэппи себе на плечо, принялся почесывать крысу за ухом, время от времени бросая укоризненные взгляды на Бэх.
   – Эй, а чего ты нам сказать собиралась? – Макобер дернул Бэх за рукав.
   Девушка покраснела от досады и поискала глазами паладина. Но тот был увлечен беседой с Терри.
   – Ничего особенного. Надо будет – узнаешь.
   – Фи, как грубо, – ничуть не обиделся мессариец. – У тебя-то хоть все нормально получается?
   Краска на щеках у Бэх стала еще гуще.
   – Что у меня нормально получается?! По-моему, у кого-то слишком длинный нос, вот он его и сует куда не следует.
   – У кого-то – это точно, – легко согласился Макобер. – Хорошо хоть Торрер тебя не слышит. Мы, кажется, как раз вчера с ним эту тему обсуждали.
   Девушка тяжело вздохнула.
   Теперь развилок им почти не попадалось. Но на одной из них Терри ненадолго остановился.
   – Мэтт, загляни-ка в правый коридор, – попросил он. – Ничего не замечаешь?
   Гном несколько минут напряженно вглядывался в темноту.
   – Нет, а что?
   – Показалось, наверно, – не слишком уверенно ответил Терри. – Вроде как блеснуло что-то. Ладно, пошли.
   – Хочешь, я схожу посмотрю, – предложил Мэтт. – Мне, правда, не сложно.
   – Давай не терять времени. Если там что и было, то теперь-то уж точно успело исчезнуть
   Где-то через час туннель вывел талиссу в большую круглую пещеру. Не тронув сталактиты по краям, люди Айригаля избавили от них центр пещеры, отчего та приобрела вид сказочной опушки посреди зачарованного леса.
   Однако талиссе сейчас было не до красот.
   Перекрывая дорогу, перед ней сомкнули щиты рыцари, не единожды покрывшие себя славой на полях сражений. Имена многих из них гремели в свое время от Альдомира до Маркуса.
   Они были не просто достойными противниками – никто из талиссы не смог бы выстоять против любого из них в открытом бою. Даже Император гордился бы такой гвардией.
   Один из рыцарей выступил на полшага вперед и замер. Не обнажая меча. Не произнося ни слова.
   Но слова были и не нужны. Это воинство не знало поражений –хотя бы потому, что слишком хорошо знало, что такое смерть.
   Рыцарские доспехи были пусты, а рукояти клинков сжимали невидимые обычному глазу руки.
   Нельзя убить того, кто уже мертв. Конечно, магия Баураста сможет уничтожить, обратить в прах нескольких из них. Не исключено, что объединенных усилий Лентала и Бэх хватит еще на пару воинов. Но не больше.
   Лайгаш не случайно считался неприступным.
   Переговоры с ними бессмысленны. Эти воины не берут пленных. Жалость, выгоду, милосердие – все это они давно оставили по другую сторону Грани.
   Когда Лентал вышел вперед, никто, кроме Бэх, не обратил на это внимания.
   – Освободите дорогу! – голос паладина оставался абсолютно спокоен.
   – Кто ты такой, чтобы требовать это? – шлем над доспехами повернулся в его сторону.
   – Лентал тен Веденекос, иерарх Ордена, – надменно ответил паладин. – И данной мне властью я приказываю нас пропустить.

Глава XXXVIII

   До последней секунды я и сам не предполагал, что произнесу эту фразу.
   Все-таки вся эта история сильно напоминала сказку.
   Было у отца три сына… Да не было у него никаких трех сыновей! Один был. Хотя, как показало время, явно дурак.
   Я даже не сразу спросил себя, почему именно мне выпала честь стать жрецом сразу двух богов, почему они оба согласились поделиться со мной своей Силой.
   Расставшись с Вороном, я действительно отправился тогда в Тайлен.
   Зеленая Дева приняла мою Клятву.
   Она доверяла мне, хотя никогда не заговаривала ни о Вороне, ни о моей матери. Я начинал как все – с самого низшего Ранга, с Поверившего в Любовь.
   И потом шаг за шагом, год за годом поднимался все выше и выше. Ни разу не обманув ее доверия.
   Чумные бараки в Трайгорне, крысы, которых ели дети в трущобах Трумарита, мятеж Ложных Пророков в Реборде, восстание богоборцев в Килузане… Путь жреца Ашшарат не был усеян розами, однако я не свернул с него, пока не понадобился Ворону.
   Ему был нужен мой опыт, мои умения. И вновь я не обманул ожидания бога, которому служил.
   Айригаль обещал мне власть и славу. Через четыре года он сделал меня иерархом, ввел в синклит. Выше был только сам Ворон.
   «Я уже не умею подчиняться…» Я не помнил, кто и когда произнес эту фразу. Но я действительно разучился подчиняться. Всем, кроме бога.
   Ворон не стал создавать лангер, ему претила идея таиться от своих же иерархов, он не хотел дробить силы. Орден Айригаля и Орден Пурпурной Стрелы действовали как единое целое.
   У Ворона не было лангера, но я стал его Командором.
   И вновь стоило бы спросить: почему я?
   Откровенно говоря, был даже момент, когда я начал презирать Ашшарат за то, что она терпела меня среди своих жрецов. И любила меня, зная, что, по большому счету, я принадлежу лишь Ворону.
   Только потом я осознал, что это не так. Вернее, не совсем так.
   Ворон не был Злом. Это люди придумали, что смерть – Зло, и жрецы Царящего за Порогом приняли правила игры. Черные свечи, скелеты, черепа – вся эта мишура привлекала, пугала, заставляла бояться и поклоняться. Сам же Ворон частенько усмехался, когда ему доводилось бывать в Лазоревых храмах.
   И Ашшарат не была Добром. Это люди привыкли считать любовь – благом, рождение – милостью богов. Свет, зеленые одеяния жрецов, медальоны с изумрудными листочками… Такая же мишура. Но те, кому хотелось верить в Добро, приходили в храмы Зеленой Девы.
   Трудно любить Орробу, которая несет с собой смерть. Но так ли почитаема была бы Ашшарат, если бы люди жили вечно? Когда я представляю себе мир, населенный дряхлыми больными стариками, впереди у которых – бессмертие, я готов молиться Орробе денно и нощно, лишь бы она не забывала собирать свою жатву.
   Не Добро и не Зло. Боги. И все же это были разные боги.
   Ворон мог быть добрым и милосердным, обаятельным и беззаботным. Но он всегда оставался игроком, Игроком с большой буквы, готовым многим пожертвовать ради красоты самой игры.
   Дева Вечной Весны бывала капризной и своенравной, не слишком логичной и по-женски мстительной. Но грань между игрой и жизнью – нашей жизнью – была для нее той гранью, которую не должны преступать даже боги.
   Раньше я без колебаний играл на стороне Ворона. И по его правилам.
   Подаренный Вороном хрустальный шар заставлял меня воспринимать жизнь как бесконечную пьесу, которую разыгрывали передо мной лучшие актеры Двэлла. Мне казалось, что когда шар гаснет, они снимают свои костюмы и маски и расходятся по домам в ожидании того часа, когда в их театре вновь появится единственный зритель.
   Однако то, что я видел в шаре, и было жизнью. Настоящей жизнью.
   Впервые я подумал об этом, когда ждал Бэх в маленькой провинциальной гостинице, отчаянно желая быть с ней рядом и понимая, что в святилище Темеса она должна войти одна.
   Достав шар, я хотел попросить его показать талиссу. И не смог.
   Я понял, что смотрю на него в последний раз.
   Это было все равно, что расстаться со старым другом, с которым провел вместе долгие годы. Расстаться по собственной воле.
   И все же в глубине души я знал, что он никогда не был моим. Мы оба принадлежали одному и тому же богу – Владыке Базальтового Трона. Некогда принадлежали…
   Я попрощался с шаром и ласково погладил его хрустальную поверхность. Она была теплой на ощупь. Совсем живой. Иногда мне даже казалось, что он все слышит, все понимает.
   – Прощай, – прошептал я одними губами. – Я отпускаю тебя.
   Шар исчез, словно только этого и ждал.
   Обидно. Я надеялся, что он хотя бы помедлит, хотя бы попрощается.
   Но он уже знал, что отныне нас с ним ждут разные пути. Он спешил к Ворону, а я…
   Я вновь вспомнил, как Ворон улыбнулся, когда я попросил у него разрешения провести пару недель вместе с талиссой. И сам настоял на сохранении полной тайны: ни Денетосу, ни его приближенным не стоило знать, что в Лайгаш имеет шанс заглянуть один из иерархов. Представляю, какой прием они бы нам устроили!
   Невероятно устав за день, я быстро уснул. И мне снилось, что Айригаль спустился на Двэлл в образе человека, который мне хорошо знаком. Точно помню, что я встречался и разговаривал с ним, мы скакали рядом по каким-то бесконечным полям, шутили и смеялись.
   Но, проснувшись, я начисто забыл, какой именно облик принял Ворон на этот раз. В душе я уже не был его жрецом.
   Прошлой ночью, когда растолкавший нас Мэтт наконец заснул и мы с Бэх остались вдвоем, я протянул ей письмо. Так проще: я слишком боялся увидеть ужас и отвращение в глазах, которые столь сильно любил.
   – Ты уходишь?
   Она не удивилась. Только сжимавшая письмо рука слегка дрогнула.
   – Если ты захочешь, я вернусь.
   Я надел ей на палец старинное кольцо с маленьким сапфиром в окружении изумрудных лепестков. Кольцо, доставшееся мне от матери.
   – Просто на память…
   Именно так, ничего не объясняя. Бэх сама почувствует, как меня позвать.
   Она не стала прощаться. Не стал и я – сказанное слово порой бывает сильнее надежды.
   Меня ждал еще один разговор. Иерарх вправе попросить бога о личной встрече.
   Отойдя меньше, чем на милю, я направился к заросшему травой гроту, окруженному рощей старых сухих кленов, на которых не было ни единого зеленого листка. Готов поклясться, что еще вчера его здесь не было, да быть и не могло.
   Ворон ждал меня внутри.
   Ничуть не изменившийся за прошедшие годы. Ему по-прежнему было около пятидесяти, разве что на этот раз лицо бога выглядело значительно более серьезным и озабоченным.
   – Ты уходишь? – он слово в слово повторил вопрос, заданный Бэх с полчаса назад.
   – Ты сомневался?
   Он пожал плечами:
   – По-разному могло повернуться.
   Я покачал головой.
   – Не могло. Рано или поздно…
   – Ты даже не представляешь, что происходит сейчас на Двэлле! – его глаза сузились. – Еще пару лет, тебе и в голову не пришло бы разорвать Клятву.
   Он не собирался меня карать. Не уговаривал остаться. Ворон жалел меня, полагая, что я совершаю величайшую в мире глупость.
   – Не представляю, – честно ответил я. – Но это ничего не изменит. Я вернул тебе долг. И прошу меня отпустить.
   – Иди, – он усмехнулся. – Люди – странные существа. Сами бегут от своего счастья… Пройдет месяц, год, десять лет, тридцать. И твоя душа вернется ко мне. А я умею вознаграждать верных слуг!
   Здесь он был прав. Ворон дал мне все, что обещал одиннадцать лет назад, во время нашей первой встречи. Но и я не обманул его ожиданий.
   – Что ж, поторопись! – бросил он. – Она ждет тебя.
   В глубине души я рассчитывал на ее снисходительность. Но не позволял себе лишних надежд.
   – Она освободит тебя от данной мне Клятвы. Иди…
   Я повернулся к выходу.
   – Значит, так? И тебе даже не интересно, почему я не держу тебя?
   Мне было не интересно. Я думал о Бэх, которая читает сейчас мое письмо. И чувствовал ее боль, как свою.
   Но я не стал разочаровывать Ворона. В память о прошлом.
   Я остановился. Обернулся к нему.
   – Ты считал себя слишком ценным, чтобы я мог пожертвовать тобой? Чтобы оказаться ставкой в обычном пари? А знаешь, глядя на тебя сейчас, я даже не слишком жалею, что проиграл.
   Игрок. Я же знал, что он игрок!
   Но все равно обидно. Теперь – обидно.
   – Аши так просила не мешать тебе, так наивно верила, что к концу пути ты встанешь на ее сторону. Приятно сознавать, что все ее очарование здесь совершенно ни при чем. Если бы не эта девчонка…
   Я улыбнулся. Ашшарат не откажешь в проницательности. Победить одного из лучших игроков нашего мира!..
   – Я должен был давать тебе Силу. Что бы ты ни делал.
   Он думает, что я его поблагодарю?
   – Что ж, с пари покончено, – с презрением заключил Ворон. – Мы оба свободны от обязательств.
   Я сделал вид, что не обратил внимания на явную угрозу, таящуюся в его словах.
   – А если бы победил ты?
   – О, – Ворон оживился, – тогда Аши… Впрочем, какая разница. Ладно, иди. Я желаю тебе лишь одного: никогда в жизни не пожалеть о своем выборе. Хотя бы потому, что ты все равно пожалеешь о нем. После смерти.
   Я хотел было ответить, что знаю о вечных душах куда больше, чем он думает, но бог уже исчез. Внезапно, как и в тот раз.
   А я вышел из грота. Клены вокруг него уже окутались разноцветной листвой, словно наперебой торопились похвастаться новым одеянием.
   Передо мной стояла она. Я хотел опуститься на колено, попросить прощения. Хотя нет, ей не за что было меня прощать.
   – Мир и Двэлл, слушайте нас.
   Богиня произнесла эти слова серьезно и торжественно, но глаза ее смеялись. Она даже не заставила меня приносить новую Клятву.
   – Твое сердце всегда служило мне, какой бы символ ни украшал твои доспехи.
   Это были ее последние слова. Я снова остался один.
   Опустив глаза на медальон, я увидел, что и он не изменился. Однако отныне я мог носить его по праву.
   Изменился я сам. Веденекос, иерарх Ордена Айригаля исчез вместе со своим богом. А клены что-то успокаивающе шептали Ленталу, легату лангера Ашшарат.
   Наверно, Зеленая Дева не ошиблась. Я не мог не вернуться к ней.
   Поначалу меня влекло чистое любопытство. Шар позволял наблюдать за каждым шагом талиссы. Слышать разговоры друзей, видеть их лица.
   Но я не замирал от ужаса, когда замирали они. Не смеялся вместе с ними. Их сражения, их мечты, их тревоги – они не были моими.
   И тогда я решил, что разобраться в секрете талиссы можно лишь идя с ней рядом. Оказавшись среди них, став почти одним из них.
   Я ошибался. Понять талиссу нельзя, ее нужно почувствовать. А для этого мало быть рядом – надо стать ее частью.
   Друзья принимали, но не слишком любили меня, в этом не было тайны. Да только и я не мечтал связать себя с кем бы то ни было столь тесными узами.
   Ведь талисса – даже не дружба. Может быть, больше, чем дружба. Может быть, нечто совсем иное.
   Я бы не назвал Терри другом Макобера. Соратник, единомышленник? Не то, не совсем то, да и слова какие-то казенные. Брат? Уже ближе. Наверно, талисса – это действительно братство.
   В ее основе не обязательно лежит любовь. Но всегда – доверие. Полное, безграничное доверие каждого каждому. И ощущение себя частью единого целого.
   Нити, связывающие талиссу, столь же прочны, сколь и незримы. Братство. Не прощающее измен, хотя практически и не знающее их. Ибо, если верить Бэх, лишь искренность каждого позволяет создать талиссу.
   Братство, созданное по воле богов или даже демиургов. Что ж, они могут гордиться своими детьми.
   Но я – другой.
   Нетрудно было предположить, что Бэх станет меня проверять. И все же на ее вопрос я ответил правду:
   – Я прошел Посвящение ей, когда мне было шестнадцать.
   Конечно, я не был паладином Дарующей Жизнь. Но за последнее время мне пришлось сменить столько ролей, что и эту я мог сыграть не хуже любой другой.
   Чистая случайность едва не разрушила весь мой план. Четыре года назад Кадтрист служил стражником в альдомирском Лазоревом храме. Я не сомневался, что он выдаст меня талиссе, и кинжал, убивающий на расстоянии, пришелся весьма кстати.
   Мне еще повезло, что не пришлось в открытую столкнуться с Рыжей Молнией. Когда-нибудь, если Бэх будет интересно, я расскажу ей, как мы с Пээ познакомились. Очень романтическая история…
   Пожалуй, Пээ была для талиссы едва ли не самым серьезным противником, не то что Денетос. Услышав вчера, что чародейка помогала готовить завтрак незадачливым грабителям, я, как и Айвен, тут же поспешил проверить, нет ли в нем яда.
   Яда не было. Нам повезло, что Пээ так и не полюбила убивать.
   Что действительно оставалось для меня загадкой, так это смерть Айвена и его чудесное возвращение. Той ночью, когда он в первый раз покинул талиссу, на арбалетчиках были плащи, которые некогда носила в Нетерте личная гвардия Кхарада.
   Совпадение? Или действительно одному Кхараду под силу возвращать к жизни мертвых?
   Сложнее всего оказалось не подать вида, что мне известно куда больше, чем талиссе. Хорошо, хоть я не стал заранее изучать карту Лайгаша…
   Откровенно говоря, я вообще не думал, что зайду с талиссой так далеко. А в итоге сам себя загнал в ловушку: я не хотел убивать людей Айригаля и не мог бросить Бэх в беде.
   Уже не мог. Как не мог больше врать ей, называя себя паладином Ашшарат.
   Трудно сказать, когда я окончательно осознал это. Наверно, на постоялом дворе, когда понял, что Бэх для меня дороже славы, дороже власти, дороже могущества, которые давал пост иерарха. Мне незачем было помогать талиссе проникнуть в Лайгаш: я мог получить оттуда все, что угодно, не покидая Альдомира.
   Бэх… Не сомневаюсь, что если бы Ворон рассказал остальным иерархам, что заставило меня от него отречься, они тоже лишь усмехнулись бы.
   Из-за какой-то женщины… Еще месяц назад я думал бы так же, как они.
   Но Бэх и не была «какой-то» женщиной. Она была той женщиной, ради которой я готов пожертвовать всем. И, видят боги, это не просто красивые слова, которые легко произносить в пятнадцать лет, не имея ничего за душой…
   И тут я услышал Зов. Бэх прочла письмо. И сделала свой выбор.
   Она могла сохранить мою тайну, сказав друзьям, что мне внезапно пришлось их покинуть.
   Она была вправе рассказать им, кем я был на самом деле. И больше мы никогда бы не встретились. Веденекос тихо оставил бы пост члена синклита. А талисса продолжила бы путь к сокровищам Лайгаша.
   И все же она позвала меня.
   Я подчинился воле кольца. Бэх сидела на том же месте, где я оставил ее. Только глаза покраснели от слез.
   – Ты решила?
   Глупый вопрос. Но она ответила, словно слабое лесное эхо:
   – Я решила.
   Я опустился на траву рядом с ней. Мы оба молчали: самое главное уже было сказано.
   – Ты отказался от своего бога?
   И все же она не до конца верила, что я действительно сделаю это ради нее.
   Я кивнул.
   – И приобрел помощь богини. Своей богини. Так что я больше не тот всемогущий паладин на белом коне, в которого ты влюбилась. Мне доступно не так уж и много. Особенно здесь.
   – Я не влюбилась…
   Ровный спокойный голос. Мое сердце остановилось. Неужели я ошибся?! Она никогда не говорила в открытую о своих чувствах.
   – Я полюбила.
   Когда она подняла лицо, оно было детским и растерянным, а на щеках еще не высохло несколько мокрых дорожек. Я прижал ее к себе.
   – Лентал, что будет дальше?
   Я не был уверен, что именно она имеет в виду. Завтрашний день или всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, это не одно и то же.
   – Прорвемся.
   Наверно, это прозвучало не слишком успокаивающе. Но мне не хотелось лгать. Бэх лишь предполагала, что Лайгашу есть что нам противопоставить. Я – знал.
   Я так и не успел разобраться, почему в течение последних лет на Лайгаш работало столько народа. В синклите им занимался Исиндиос, а старик не любил, когда кто бы то ни было пытался сунуть нос в его дела.
   Я мысленно вернулся к разговору с Айригалем. Его слова встревожили меня куда сильнее, чем я старался ему показать. Что-то готовится, что-то должно произойти.
   Спокойная жизнь в ближайшее время нам точно не грозит. Ни Бэх, ни мне. Даже если мы оба выберемся из Лайгаша живыми.
   – Нам не надо было сюда приходить?
   Я понял, что она подумала об Айвене.
   Что я мог ей ответить? Что иначе мы бы никогда не встретились?
   – Надо. И чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что нам было просто необходимо сюда прийти.
   Она удивленно взглянула на меня, пытаясь понять, не пришло ли мне вдруг в голову пошутить. И увидела, что я абсолютно серьезен.
   – Ты правда думаешь, что нам так уж нужны сокровища?
   – По крайней мере некоторым из вас… из нас – уж точно.
   Я улыбнулся и посмотрел в ту сторону, где мирное посапывание Торрера сливалось с похрапыванием Мэтта.
   – Бэх, не в сокровищах дело. Хотя здесь их столько, что хватит на всю жизнь любому из вас. И еще внукам останется.
   – Не в деньгах…
   – Не в деньгах. Но здесь есть и могущественные артефакты. Весьма могущественные. Темес будет просто счастлив, если ты избавишь от них Во.. Айригаля.
   Я уже не был его жрецом. Что ж, будем привыкать.
   – А какие?! – при свете костра было видно, как заблестели ее глаза. – Расскажешь? Если знаешь, конечно.
   Я лишь подтвердил то, что она и так знала от Темеса. Но Темес и представления не имел, что скрывает купол Лайгаша.
   – Пойми меня, пожалуйста, – я коснулся ее руки. – Если сможешь. Отныне я не служу Айригалю…
   Одиннадцать лет…
   – Но я ушел от него открыто. Не как предатель или перебежчик. И не имею права раскрывать его тайны.
   – Но неужели Ашшарат?..
   Я вздохнул.
   – Она не задала мне ни единого вопроса. И надеюсь, не задаст.
   Бэх улыбнулась, скрывая улыбкой разочарование.
   – Ты скажешь что-нибудь остальным? – ее представления о чести были не слабее моих.
   – Обязательно. Когда выйдем из Лайгаша. Пока же надо предупредить их, что возможности Ашшарат, как и Темеса, здесь весьма ограничены.
   – Но почему не сразу?..
   – А ты возьмешься предсказать, что сделает Торрер, услышав о том, что уже не первый день проводит в обществе иерарха Айригаля? – улыбнулся я в ответ. – Вот и я не возьмусь. А я не тот человек, который не может себя защитить.