Страница:
На мотеле обнадеживающе горела надпись: "Есть свободные номера". Напротив находились забегаловка и несколько лавок, давно уже, очевидно, прекративших всякие попытки вести какие-либо дела. Я понял, как великодушна была Джуди, назвав этот город конечной остановкой перед пустыней. Ни один уважающий себя поезд не остановился бы здесь дважды.
Я припарковал свой автомобиль позади забегаловки и вошел внутрь. Пот бежал у меня по лицу и стекал за воротник рубашки, которая промокла еще несколько часов назад. Внутри столовой было уютно и чисто, градусов на десять прохладнее, чем на улице, благодаря кондиционерам. Я с жадностью стал глотать ледяную воду, заказал кофе и яйца вкрутую. К тому времени, как я насытился и закурил сигарету, я решил, что снова смогу рискнуть выйти наружу. Когда официантка услышала, что я хочу посетить кладбище, ее лицо просветлело.
– Вам нужно свернуть направо, миновать мотель, а затем проехать два квартала вперед, – сказала она. – Заблудиться невозможно. Это такое красивое место! Старый Коулмен целыми днями ухаживает за могилами, и там действительно чудесно! Я сел в машину и медленно поехал мимо мотеля, глядя на бассейн, в котором вместо воды лежал слой песка. Затем свернул направо и проехал два квартала. Официантка мне не соврала: это кладбище было как оазис в пустыне. Изумрудная свежая трава, безупречная по своей чистоте, выглядела так, будто ее только что импортировали из загородного дома на Беверли-Хиллз. Выбираясь из машины, я слышал звук льющейся из шланга воды.
Открыв маленькую свежевыкрашенную калитку, я вошел на территорию кладбища. Каждая могила, каждый надгробный памятник носил на себе следы тщательного ухода.
Через пять минут чтения могильных надписей я очутился у могилы "Элиас Фрай, род. 1861, ум. 1923. Покойся в мире". Немного дальше находился мраморный памятник в виде ангела. Крылья его сверкали на солнце. Надпись была следующая: "ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПИРЛ КОУЛМЕН, ПОКИНУВШАЯ НАС НА СЕМНАДЦАТОМ ГОДУ ЖИЗНИ". Внизу, буквами помельче, шла надпись:
"Бог дал, Бог и взял". Последняя строчка была раза в два больше предыдущей и поэтому выделялась: "МЕСТЬ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ", – СКАЗАЛ ГОСПОДЬ".
Отступив на несколько шагов, я закурил сигарету. Щурясь от солнечных бликов, скользивших по полированной поверхности мраморных плит, я перечитал надпись, но все равно ничего не понял. Последняя строчка звучала явным диссонансом.
– Мы не любим, когда на кладбище курят, незнакомец, – раздался позади меня спокойный голос.
Я обернулся и увидел рядом с собой старика, глядевшего прямо на меня. Ему было лет семьдесят, но его спина была прямой, а бледно-голубые глаза сурово смотрели на меня с сожженного загаром лица. Он был без шляпы, в потертых джинсах, на плечи поверх голубой хлопчатобумажной рубашки был накинут плед. Пряди седых волос были плотно зачесаны назад, придавая ему почти библейский вид.
– Простите, – сказал я, бросил сигарету и затоптал ее.
Он одобрительно кивнул.
– У вас здесь кто-нибудь похоронен?
– Нет, – сказал я. – Просто это место показалось мне с дороги таким красивым, что я остановился на минутку.
– Я присматриваю за кладбищем, – сказал он. – С тех пор как у меня умерла дочь, это моя единственная забота. Жена похоронена в северном углу. – Он указал рукой направление.
– Вы мистер Коулмен? – спросил я. – Официантка в столовой сказала мне, что вы присматриваете за кладбищем.
– Никто не называл меня мистером уже лет десять, – усмехнулся он. – Старый Коулмен – так меня все зовут. Некоторые считают, что я свихнулся. Может, они и правы.
– Ваша дочь Пирл похоронена здесь? – Я кивнул в сторону мраморных крыльев.
– Да, моя девочка, – сказал он. – Красивый мрамор, правда? Мне кажется, что Пирл он бы понравился. Она так любила красивые вещи.
– Очень красивый памятник, – сказал я вежливо. – Меня только удивляет надпись – последняя строчка как-то не вяжется с остальными.
– Так и должно быть! – упрямо сказал он. – Так и должно быть, молодой человек! Месть принадлежит мне, сказал Господь, и так оно будет! Я ждал ее восемь лет и, если понадобится, буду ждать еще столько же!
Мое время отправляться на тот свет не придет, пока добрый Господь не отдаст мне того, что принадлежит мне по праву!
– Месть? – переспросил я. – Кому?
Его лицо приобрело прежнее суровое выражение.
– Это вас не касается, – холодно сказал он.
– Конечно нет, – сказал я. – А вы бы могли мне помочь в другом деле? Я ищу девушку по имени Шейн.
Сандра Шейн.
– Я слышал, она работала у Луи Робертса, – сказал старик неуверенно. – Он владелец бара здесь, в городе.
Не такой уж хороший бар, но другого у нас нет. Да я почти и не пью с тех пор, как умерла Пирл.
– Попытаюсь разузнать о ней там, – сказал я. – Спасибо.
– Мы с Пирл благодарны вам за внимание, – сказал он торжественно.
Я минуту колебался.
– Этот пустой участок за могилой вашей дочери, он что, зарезервирован?
– Почему вы спрашиваете?
– Просто любопытно, – сказал я. – Можно ли заранее договориться о месте на кладбище или хоронят на том участке, который свободен?
– Это место занято, – сказал он низким голосом. – Занято.., для одной из дочерей самого Дьявола! Для накрашенной шлюхи с черным сердцем, которая отняла у меня мою девочку раньше срока!
– Джуди Мэннерс? – спросил я.
– Вы знаете? – Его голос стал грубым, уродливым. – Она послала вас сюда посмеяться и поиздеваться надо мной! Так можете передать ей, что ее время близко – месть придет с Небес: громом и огнем!
– Я передам ей, – сказал я, устало усмехаясь.
– Убирайтесь! – Он драматично вытянул руку по направлению к низкому забору. – Вы жалкий земляной червь! Убирайтесь, пока гнев Небес…
Но я уже ушел не дослушав.
Я опять устроился в своем "остине", завел мотор и бросил последний взгляд на кладбище. Старый Коулмен стоял неподвижно. Его рука, все еще вытянутая вперед, указывала прямо на меня. Солнце сияло за его головой, и образовавшийся нимб завершал его сходство с персонажем из Библии.
По моей спине пробежали ледяные мурашки, и я нажал на стартер техники двадцатого века, которая унесла меня опять на главную улицу.
Тремя минутами позже я входил в бар. В одном старый Коулмен был прав – заведение это было не из лучших.
Толстый мужчина с веселой улыбкой на губах подошел ко мне, вытирая губы о передник.
– Вам что? – одобряюще спросил он.
– Шотландское виски, немного содовой, – сказал я. – И пожалуй, кружку пива.
– Обязательно. – Он кивнул. – Вы здесь проездом или по делу?
– Вы Луи Робертc? – спросил я.
Он кивнул:
– Чем могу?..
– Мое имя Уилер. – Я протянул ему свое удостоверение.
– Далеко вы забрались из Пайн-Сити, лейтенант, – усмехнулся он. – Так чем я могу быть вам полезен?
– Я ищу одну девушку, – сказал я, – Сандру Шейн.
Старый Коулмен сказал, что она работает у вас.
– Вы с ним уже познакомились? – ухмыльнулся Робертc. – Он у нас нечто вроде местной достопримечательности.
– Можете меня в этом не убеждать, – сказал я. – Так что насчет Шейн?
– У нее какие-нибудь неприятности?
Я покачал головой:
– Просто одна свидетельница в Пайн-Сити говорит, что Шейн может удостоверить ее личность.
Он поставил передо мной виски и пиво.
– Очень жаль, но я ничем не могу вам помочь, лейтенант, – сказал он.
– Разве она у вас не работает?
– Старый Коулмен окончательно потерял счет дням.
Совсем уже ничего не знает, кроме своих могил. Сандра ушла от меня недель восемь-девять назад. Решила, что в Окридже ей не место. Да и приехала она к нам из Лос-Анджелеса, прожила здесь всего несколько месяцев.
– Вы не знаете, где можно ее найти?
– Нет, сэр. Думаю, она опять вернулась в Лос-Анджелес. Сандра никогда не говорила, куда отправляется.
Просто собралась и уехала, и я ее не упрекаю за это.
Конечно, в Окридже такой хорошенькой девушке делать нечего.
– Значит, зря я потащился в такую даль, – сказал я.
– Ну, почему же, вы ведь выпили виски!
– Правда. Кстати, вы не хотите составить мне компанию?
– Это мысль, – обрадовался Робертc. – Спасибо, лейтенант. Я люблю виски с пивом, – добавил он.
Я подождал, пока он нальет себе, и поднял свою рюмку:
– За Окридж, что бы ни случилось!
– Пьем. – Он кивнул. – Может, нам действительно когда-нибудь повезет и песчаная буря сотрет этот город с лица земли! – Он одним глотком осушил рюмку и, вздохнув, взялся за кружку с пивом.
– Джуди Мэннерс родилась здесь? – спросил я.
– Вы ее знаете? Она здесь родилась и выросла, – сказал он. – Она приезжала к нам всего три месяца назад вместе с этим своим знаменитым мужем. Они целый день околачивались в городе. Как она сказала, ее одолели сентиментальные воспоминания юности. Ей хотелось осмотреть родные места, но что-то уж очень быстро она с этим справилась! – Он рассмеялся. – И тут же укатила обратно в Лос-Анджелес. На кладбище она тоже не пошла!
Я отпил еще немного пива.
– Я упомянул о Джуди этому старику на кладбище, – – сказал я нерешительно, – так он меня чуть не вышвырнул вон!
– Да. – Робертc понимающе кивнул. – У старого Коулмена не все дома. Знаете, как это произошло? Дочь была для него всем, и, когда она погибла, он немного свихнулся, да таким, по-моему, и остался. Он считает, что во всем виновата Джуди, но это не правда. Пирл была ее лучшей подругой.
– Так Почему же старый Коулмен ополчился на Джуди?
Робертc допил пиво и разочарованно уставился на пустую кружку. Я быстро утешил его, заказав еще пива и два виски.
– Они были еще совсем детьми, – начал он. – Всего лет по шестнадцать, когда это случилось. Они всюду ходили вместе. Красивые были девушки. Смешно. Они обе могли заполучить любого парня в Окридже, так нет же. Обеим приглянулся Джонни Кей. Джонни был приятный мальчик, но он никому не отдавал предпочтения: сегодня с одной, завтра с другой, и никогда не ходил с одной и той же два вечера подряд… Вы меня слушаете, лейтенант?
– Я весь превратился в слух, – вежливо сказал я.
– Бедный Джонни Кей, – вздохнул Робертc, – поступил потом в авиацию и был убит во Вьетнаме.
– Так что же случилось с Пирл Коулмен?
Я попытался удержать на своем лице вежливую улыбку не очень заинтересованного слушателя.
– Пирл? Да я как раз собирался вам рассказать.
В этот день.., когда же это было?.. Да, в субботу обе они отправились на пикник на ферму Сэта Джонса, это милях в пятнадцати от города. Отправились верхом – обе были прекрасные наездницы. Никто ни о чем не беспокоился, но потом стало темнеть, а их все не было.
Старый Коулмен позвонил на ферму. Сэт сказал ему, что девушки уже уехали домой часа три тому назад. Им давно пора было уже вернуться, и старый Коулмен понял, что с ними что-то случилось!
– Предчувствие, – вставил я.
– Что?
– Да, нет, не важно. И чем все это закончилось?
– Не торопите меня, лейтенант, – сказал он. – У меня от всех этих разговоров пересохло в горле.
– Почему бы вам в таком случае не выпить еще? – проворчал я.
– Как любезно с вашей стороны, лейтенант, благодарю, – сказал он. – Как бы то ни было, мужчины отправились на поиски. Сначала они нашли лошадей, бредущих по дороге в город. Несколькими милями дальше они нашли Джуди. Вся одежда на ней была разорвана и выпачкана в крови. Из-за истерики от нее сначала толком ничего не могли добиться. Затем нашли Пирл, с ней тоже было не все в порядке, но еще хуже, чем с Джуди, – она была мертва. Затылок ее был раздроблен камнем. Когда удалось успокоить Джуди, она рассказал, что произошло. Они сошли с лошадей немного передохнуть, когда неизвестно откуда появился высокий парень. В руке у него была бутылка, и Джуди говорила, что он не местный Он накинулся на них молча, сначала на Джуди. Она боролась с ним, расцарапала все лицо и, когда он от боли откатился в сторону, вскочила и убежала. Затем он, наверное, принялся за Пирл, потому что Джуди слышала ее крики, но к тому времени у нее началась истерика, и от страха она бежала не разбирая дороги и не могла остановиться. Судя п0 тому, что ногти Пирл были в крови, бродяге от нее тоже досталось. Как бы то ни было, парень, наверное, разозлился, схватил камень и ударил ее. Может, он и не думал ее убивать, кто знает?
– Его поймали? – спросил я.
Он покачал головой:
– Джуди очень точно его описала, и парня искали больше трех недель, но он, должно быть, родился под счастливой звездой. Его не нашли. С того дня старый Коулмен и винит Джуди в смерти своей дочери неизвестно почему. Может, потому, что она не пришла ей на помощь и продолжала бежать? Но за это, я думаю, винить нельзя.
– Я тоже так думаю, – сказал я.
Он внезапно хохотнул:
– Смешно, лейтенант. После того как все это произошло, Джонни Кей ни разу даже не взглянул в сторону Джуди. Оказалось, что он любил все время одну лишь Сандру Шейн, а этих девочек таскал за собой как прикрытие. Отец Сандры терпеть не мог Джонни и не подпустил бы его к своему дому на пушечный выстрел, если бы только узнал про него и Сандру. Но Джонни обвел его вокруг пальца, и отец Сандры был уверен, что он увлечен только теми двумя.
– Какой действительно тихий городок, – сказал я. – Здесь, случайно, никого не линчевали?
– Ну, это могло произойти везде, – сказал он извиняющимся тоном. – Джуди уехала из Окриджа примерно через месяц после этих событий, а Джонни ушел в армию и перед этим заявился к отцу Сандры, выложил ему все начистоту и сказал, что все равно женится на девчонке, когда вернется. Старый Шейн умер примерно через год после того, как Джонни отправили во Вьетнам.
Обратно парень, разумеется, не вернулся.
– Не думаю, что он потерял слишком много, – сказал я. – Ладно, сколько с меня?
Он медленно считал вслух, прибавляя и выпитое им пиво. Я расплатился и вышел из бара на улицу. Солнце село за горизонт, и холодный ветер сдувал с асфальта пыль. Где-то в пустыне раздался низкий похоронный гудок проходившего товарного поезда. Я заполнил бак "остина" бензином у колонки рядом со столовой и вновь выехал на главную улицу.
На вывеске мотеля все еще горели кроваво-красные буквы: "Есть свободные номера". Я вспомнил замечание Луи Робертса о том, что этому городку не хватает хорошей песчаной бури, и мысленно с ним согласился.
Глава 7
Я припарковал свой автомобиль позади забегаловки и вошел внутрь. Пот бежал у меня по лицу и стекал за воротник рубашки, которая промокла еще несколько часов назад. Внутри столовой было уютно и чисто, градусов на десять прохладнее, чем на улице, благодаря кондиционерам. Я с жадностью стал глотать ледяную воду, заказал кофе и яйца вкрутую. К тому времени, как я насытился и закурил сигарету, я решил, что снова смогу рискнуть выйти наружу. Когда официантка услышала, что я хочу посетить кладбище, ее лицо просветлело.
– Вам нужно свернуть направо, миновать мотель, а затем проехать два квартала вперед, – сказала она. – Заблудиться невозможно. Это такое красивое место! Старый Коулмен целыми днями ухаживает за могилами, и там действительно чудесно! Я сел в машину и медленно поехал мимо мотеля, глядя на бассейн, в котором вместо воды лежал слой песка. Затем свернул направо и проехал два квартала. Официантка мне не соврала: это кладбище было как оазис в пустыне. Изумрудная свежая трава, безупречная по своей чистоте, выглядела так, будто ее только что импортировали из загородного дома на Беверли-Хиллз. Выбираясь из машины, я слышал звук льющейся из шланга воды.
Открыв маленькую свежевыкрашенную калитку, я вошел на территорию кладбища. Каждая могила, каждый надгробный памятник носил на себе следы тщательного ухода.
Через пять минут чтения могильных надписей я очутился у могилы "Элиас Фрай, род. 1861, ум. 1923. Покойся в мире". Немного дальше находился мраморный памятник в виде ангела. Крылья его сверкали на солнце. Надпись была следующая: "ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПИРЛ КОУЛМЕН, ПОКИНУВШАЯ НАС НА СЕМНАДЦАТОМ ГОДУ ЖИЗНИ". Внизу, буквами помельче, шла надпись:
"Бог дал, Бог и взял". Последняя строчка была раза в два больше предыдущей и поэтому выделялась: "МЕСТЬ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ", – СКАЗАЛ ГОСПОДЬ".
Отступив на несколько шагов, я закурил сигарету. Щурясь от солнечных бликов, скользивших по полированной поверхности мраморных плит, я перечитал надпись, но все равно ничего не понял. Последняя строчка звучала явным диссонансом.
– Мы не любим, когда на кладбище курят, незнакомец, – раздался позади меня спокойный голос.
Я обернулся и увидел рядом с собой старика, глядевшего прямо на меня. Ему было лет семьдесят, но его спина была прямой, а бледно-голубые глаза сурово смотрели на меня с сожженного загаром лица. Он был без шляпы, в потертых джинсах, на плечи поверх голубой хлопчатобумажной рубашки был накинут плед. Пряди седых волос были плотно зачесаны назад, придавая ему почти библейский вид.
– Простите, – сказал я, бросил сигарету и затоптал ее.
Он одобрительно кивнул.
– У вас здесь кто-нибудь похоронен?
– Нет, – сказал я. – Просто это место показалось мне с дороги таким красивым, что я остановился на минутку.
– Я присматриваю за кладбищем, – сказал он. – С тех пор как у меня умерла дочь, это моя единственная забота. Жена похоронена в северном углу. – Он указал рукой направление.
– Вы мистер Коулмен? – спросил я. – Официантка в столовой сказала мне, что вы присматриваете за кладбищем.
– Никто не называл меня мистером уже лет десять, – усмехнулся он. – Старый Коулмен – так меня все зовут. Некоторые считают, что я свихнулся. Может, они и правы.
– Ваша дочь Пирл похоронена здесь? – Я кивнул в сторону мраморных крыльев.
– Да, моя девочка, – сказал он. – Красивый мрамор, правда? Мне кажется, что Пирл он бы понравился. Она так любила красивые вещи.
– Очень красивый памятник, – сказал я вежливо. – Меня только удивляет надпись – последняя строчка как-то не вяжется с остальными.
– Так и должно быть! – упрямо сказал он. – Так и должно быть, молодой человек! Месть принадлежит мне, сказал Господь, и так оно будет! Я ждал ее восемь лет и, если понадобится, буду ждать еще столько же!
Мое время отправляться на тот свет не придет, пока добрый Господь не отдаст мне того, что принадлежит мне по праву!
– Месть? – переспросил я. – Кому?
Его лицо приобрело прежнее суровое выражение.
– Это вас не касается, – холодно сказал он.
– Конечно нет, – сказал я. – А вы бы могли мне помочь в другом деле? Я ищу девушку по имени Шейн.
Сандра Шейн.
– Я слышал, она работала у Луи Робертса, – сказал старик неуверенно. – Он владелец бара здесь, в городе.
Не такой уж хороший бар, но другого у нас нет. Да я почти и не пью с тех пор, как умерла Пирл.
– Попытаюсь разузнать о ней там, – сказал я. – Спасибо.
– Мы с Пирл благодарны вам за внимание, – сказал он торжественно.
Я минуту колебался.
– Этот пустой участок за могилой вашей дочери, он что, зарезервирован?
– Почему вы спрашиваете?
– Просто любопытно, – сказал я. – Можно ли заранее договориться о месте на кладбище или хоронят на том участке, который свободен?
– Это место занято, – сказал он низким голосом. – Занято.., для одной из дочерей самого Дьявола! Для накрашенной шлюхи с черным сердцем, которая отняла у меня мою девочку раньше срока!
– Джуди Мэннерс? – спросил я.
– Вы знаете? – Его голос стал грубым, уродливым. – Она послала вас сюда посмеяться и поиздеваться надо мной! Так можете передать ей, что ее время близко – месть придет с Небес: громом и огнем!
– Я передам ей, – сказал я, устало усмехаясь.
– Убирайтесь! – Он драматично вытянул руку по направлению к низкому забору. – Вы жалкий земляной червь! Убирайтесь, пока гнев Небес…
Но я уже ушел не дослушав.
Я опять устроился в своем "остине", завел мотор и бросил последний взгляд на кладбище. Старый Коулмен стоял неподвижно. Его рука, все еще вытянутая вперед, указывала прямо на меня. Солнце сияло за его головой, и образовавшийся нимб завершал его сходство с персонажем из Библии.
По моей спине пробежали ледяные мурашки, и я нажал на стартер техники двадцатого века, которая унесла меня опять на главную улицу.
Тремя минутами позже я входил в бар. В одном старый Коулмен был прав – заведение это было не из лучших.
Толстый мужчина с веселой улыбкой на губах подошел ко мне, вытирая губы о передник.
– Вам что? – одобряюще спросил он.
– Шотландское виски, немного содовой, – сказал я. – И пожалуй, кружку пива.
– Обязательно. – Он кивнул. – Вы здесь проездом или по делу?
– Вы Луи Робертc? – спросил я.
Он кивнул:
– Чем могу?..
– Мое имя Уилер. – Я протянул ему свое удостоверение.
– Далеко вы забрались из Пайн-Сити, лейтенант, – усмехнулся он. – Так чем я могу быть вам полезен?
– Я ищу одну девушку, – сказал я, – Сандру Шейн.
Старый Коулмен сказал, что она работает у вас.
– Вы с ним уже познакомились? – ухмыльнулся Робертc. – Он у нас нечто вроде местной достопримечательности.
– Можете меня в этом не убеждать, – сказал я. – Так что насчет Шейн?
– У нее какие-нибудь неприятности?
Я покачал головой:
– Просто одна свидетельница в Пайн-Сити говорит, что Шейн может удостоверить ее личность.
Он поставил передо мной виски и пиво.
– Очень жаль, но я ничем не могу вам помочь, лейтенант, – сказал он.
– Разве она у вас не работает?
– Старый Коулмен окончательно потерял счет дням.
Совсем уже ничего не знает, кроме своих могил. Сандра ушла от меня недель восемь-девять назад. Решила, что в Окридже ей не место. Да и приехала она к нам из Лос-Анджелеса, прожила здесь всего несколько месяцев.
– Вы не знаете, где можно ее найти?
– Нет, сэр. Думаю, она опять вернулась в Лос-Анджелес. Сандра никогда не говорила, куда отправляется.
Просто собралась и уехала, и я ее не упрекаю за это.
Конечно, в Окридже такой хорошенькой девушке делать нечего.
– Значит, зря я потащился в такую даль, – сказал я.
– Ну, почему же, вы ведь выпили виски!
– Правда. Кстати, вы не хотите составить мне компанию?
– Это мысль, – обрадовался Робертc. – Спасибо, лейтенант. Я люблю виски с пивом, – добавил он.
Я подождал, пока он нальет себе, и поднял свою рюмку:
– За Окридж, что бы ни случилось!
– Пьем. – Он кивнул. – Может, нам действительно когда-нибудь повезет и песчаная буря сотрет этот город с лица земли! – Он одним глотком осушил рюмку и, вздохнув, взялся за кружку с пивом.
– Джуди Мэннерс родилась здесь? – спросил я.
– Вы ее знаете? Она здесь родилась и выросла, – сказал он. – Она приезжала к нам всего три месяца назад вместе с этим своим знаменитым мужем. Они целый день околачивались в городе. Как она сказала, ее одолели сентиментальные воспоминания юности. Ей хотелось осмотреть родные места, но что-то уж очень быстро она с этим справилась! – Он рассмеялся. – И тут же укатила обратно в Лос-Анджелес. На кладбище она тоже не пошла!
Я отпил еще немного пива.
– Я упомянул о Джуди этому старику на кладбище, – – сказал я нерешительно, – так он меня чуть не вышвырнул вон!
– Да. – Робертc понимающе кивнул. – У старого Коулмена не все дома. Знаете, как это произошло? Дочь была для него всем, и, когда она погибла, он немного свихнулся, да таким, по-моему, и остался. Он считает, что во всем виновата Джуди, но это не правда. Пирл была ее лучшей подругой.
– Так Почему же старый Коулмен ополчился на Джуди?
Робертc допил пиво и разочарованно уставился на пустую кружку. Я быстро утешил его, заказав еще пива и два виски.
– Они были еще совсем детьми, – начал он. – Всего лет по шестнадцать, когда это случилось. Они всюду ходили вместе. Красивые были девушки. Смешно. Они обе могли заполучить любого парня в Окридже, так нет же. Обеим приглянулся Джонни Кей. Джонни был приятный мальчик, но он никому не отдавал предпочтения: сегодня с одной, завтра с другой, и никогда не ходил с одной и той же два вечера подряд… Вы меня слушаете, лейтенант?
– Я весь превратился в слух, – вежливо сказал я.
– Бедный Джонни Кей, – вздохнул Робертc, – поступил потом в авиацию и был убит во Вьетнаме.
– Так что же случилось с Пирл Коулмен?
Я попытался удержать на своем лице вежливую улыбку не очень заинтересованного слушателя.
– Пирл? Да я как раз собирался вам рассказать.
В этот день.., когда же это было?.. Да, в субботу обе они отправились на пикник на ферму Сэта Джонса, это милях в пятнадцати от города. Отправились верхом – обе были прекрасные наездницы. Никто ни о чем не беспокоился, но потом стало темнеть, а их все не было.
Старый Коулмен позвонил на ферму. Сэт сказал ему, что девушки уже уехали домой часа три тому назад. Им давно пора было уже вернуться, и старый Коулмен понял, что с ними что-то случилось!
– Предчувствие, – вставил я.
– Что?
– Да, нет, не важно. И чем все это закончилось?
– Не торопите меня, лейтенант, – сказал он. – У меня от всех этих разговоров пересохло в горле.
– Почему бы вам в таком случае не выпить еще? – проворчал я.
– Как любезно с вашей стороны, лейтенант, благодарю, – сказал он. – Как бы то ни было, мужчины отправились на поиски. Сначала они нашли лошадей, бредущих по дороге в город. Несколькими милями дальше они нашли Джуди. Вся одежда на ней была разорвана и выпачкана в крови. Из-за истерики от нее сначала толком ничего не могли добиться. Затем нашли Пирл, с ней тоже было не все в порядке, но еще хуже, чем с Джуди, – она была мертва. Затылок ее был раздроблен камнем. Когда удалось успокоить Джуди, она рассказал, что произошло. Они сошли с лошадей немного передохнуть, когда неизвестно откуда появился высокий парень. В руке у него была бутылка, и Джуди говорила, что он не местный Он накинулся на них молча, сначала на Джуди. Она боролась с ним, расцарапала все лицо и, когда он от боли откатился в сторону, вскочила и убежала. Затем он, наверное, принялся за Пирл, потому что Джуди слышала ее крики, но к тому времени у нее началась истерика, и от страха она бежала не разбирая дороги и не могла остановиться. Судя п0 тому, что ногти Пирл были в крови, бродяге от нее тоже досталось. Как бы то ни было, парень, наверное, разозлился, схватил камень и ударил ее. Может, он и не думал ее убивать, кто знает?
– Его поймали? – спросил я.
Он покачал головой:
– Джуди очень точно его описала, и парня искали больше трех недель, но он, должно быть, родился под счастливой звездой. Его не нашли. С того дня старый Коулмен и винит Джуди в смерти своей дочери неизвестно почему. Может, потому, что она не пришла ей на помощь и продолжала бежать? Но за это, я думаю, винить нельзя.
– Я тоже так думаю, – сказал я.
Он внезапно хохотнул:
– Смешно, лейтенант. После того как все это произошло, Джонни Кей ни разу даже не взглянул в сторону Джуди. Оказалось, что он любил все время одну лишь Сандру Шейн, а этих девочек таскал за собой как прикрытие. Отец Сандры терпеть не мог Джонни и не подпустил бы его к своему дому на пушечный выстрел, если бы только узнал про него и Сандру. Но Джонни обвел его вокруг пальца, и отец Сандры был уверен, что он увлечен только теми двумя.
– Какой действительно тихий городок, – сказал я. – Здесь, случайно, никого не линчевали?
– Ну, это могло произойти везде, – сказал он извиняющимся тоном. – Джуди уехала из Окриджа примерно через месяц после этих событий, а Джонни ушел в армию и перед этим заявился к отцу Сандры, выложил ему все начистоту и сказал, что все равно женится на девчонке, когда вернется. Старый Шейн умер примерно через год после того, как Джонни отправили во Вьетнам.
Обратно парень, разумеется, не вернулся.
– Не думаю, что он потерял слишком много, – сказал я. – Ладно, сколько с меня?
Он медленно считал вслух, прибавляя и выпитое им пиво. Я расплатился и вышел из бара на улицу. Солнце село за горизонт, и холодный ветер сдувал с асфальта пыль. Где-то в пустыне раздался низкий похоронный гудок проходившего товарного поезда. Я заполнил бак "остина" бензином у колонки рядом со столовой и вновь выехал на главную улицу.
На вывеске мотеля все еще горели кроваво-красные буквы: "Есть свободные номера". Я вспомнил замечание Луи Робертса о том, что этому городку не хватает хорошей песчаной бури, и мысленно с ним согласился.
Глава 7
Я въехал во двор "Дневной мечты" и выключил мотор.
Было половина первого ночи, и на свидание я безнадежно опоздал. Можно было, конечно, и успеть, но пришлось заехать домой – переодеться и принять душ, чтобы хоть немного избавиться от запахов Окриджа, преследовавших меня всю дорогу.
Дверь с табличкой "Управляющий" была плотно прикрыта. Я по дороге подергал ручку – заперто. В окнах – ни огонька. Похоже, коротышка и правда перешел к практическим занятиям, решил я.
В квартире 5-А свет был. Я осторожно постучал, и почти сразу же дверь открылась.
– Ты опоздал! – холодно сказала Камилла.
– Как бестактно с твоей стороны было заметить это, – сказал я, – но не извиняйся, не надо. Я тебя прощаю.
Я быстро шагнул в комнату, пока она не успела захлопнуть дверь перед моим носом.
– Ты!.. Ты!.. – Она в бешенстве глядела на меня, но никак не могла найти подходящее слово. Я окинул ее взглядом.
Ее волосы были собраны сзади в конский хвост, перехваченный голубой лентой. Одета она была в свободное платье того же цвета с круглым воротничком и ужасно широкими рукавами, перевязанными у запястий.
Само платье было тоже широким и сидело на ней пузырем. Очевидно, за нехваткой материала то, что затратили на ширину, было сэкономлено на длине.
Это платье кончалось ровно четырьмя дюймами ниже бедер. Я решил напрячь зрение и посмотреть сквозь него.
После непродолжительного осмотра я пришел к выводу, что под платьем ровным счетом ничего нет.
– Ты!.. – Она все еще отчаянно подыскивала нужное слово.
– Опоздавший, – с надеждой предложил я.
– Я найду для тебя подходящее слово! – выкрикнула она. – Нет! Я вообще не собираюсь тратить на тебя слова, Эл Уилер!
– Ну же, Золушка! – запротестовал я. – Что с тобой?
Еще только сегодня утром я был Крестьянином.
Она честно старалась не расхохотаться, и на какую-то минуту я решил, что у нее начались судороги, но в конце концов она не выдержала.
– Это нечестно! – рассмеялась она. – Я не могу сердиться, когда ты меня так называешь!
Я подошел к стенному шкафчику и налил шотландского виски себе и варварский "Поцелуй Дьявола" – Камилле.
– Как твое расследование? – спросила она, вдоволь насмеявшись.
– Хорошо, – сказал я.
– Ты его поймал?
– Мы знаем, кто это, – сказал я. – Но у нас недостаточно улик. Придется подождать, пока он не ухлопает еще кого-нибудь, и поймать его на месте преступления.
– Я серьезно, – она скорчила гримасу, – ты его нашел, Эл?
– Даже не знаю, он это или она!
– Ну вот! А я так настроилась на сенсационный вечер! Предвкушала твой рассказ о том, как ты поймал преступника голыми руками, а он тебя чуть не убил.
– Оставим это до завтра, – сказал я. – Или до следующей недели. Или до следующего месяца. Мы всегда находим убийцу, если он к тому времени не успеет умереть от старости.
– Я осторожно поставил рюмки на пол перед кушеткой, откинулся назад и усадил Камиллу к себе на колени. Она наклонилась, подняла рюмки, отдала мне мою и заерзала, устраиваясь поудобнее.
– Я рада, что ты пришел, – сказала она. – Хоть ты ужасно опоздал и был ужасно груб.
– Давай выпьем, – с энтузиазмом сказал я, – за это сумасшедшее платье, которое на тебе. Я раньше думал всегда, что женщина красит платье, а не платье женщину, но теперь убедился в обратном.
– С ним следует носить бикини, – сказала она скромно. – Но я знаю, что ты вечно путаешься в этих завязках.
– Ты понятливая девушка, Золушка, – сказал я о теплотой в голосе, и Камилла захихикала.
– Эл, – она вдруг снова посерьезнела, – ты говорил о чем-нибудь с управляющим, когда уходил сегодня утром?
– Так, перебросился парой слов, – осторожно сказал я. – А в чем дело?
– С ним что-то случилось, – сказала она. – Я весь день загорала, а он даже ни разу не посмотрел на меня в этот свой бинокль. А когда он теперь проходит мимо, то отворачивается. Раньше он просто раздевал меня глазами.
– Я просто мимоходом заметил ему, – неопределенно пробормотал я, – что это смущает тебя.
– Меня? – Она звонко расхохоталась. – Ты шутишь?
– Конечно шучу, – сказал я. – Ты можешь растерять всю одежду на Пятой авеню в Нью-Йорке и то не смутишься.
Я допил виски и поставил пустую рюмку на пол.
– Налить еще?
– Я думаю о другом, – честно признался я, – Ночь длинна, любимый, – сказала она. – Мы еще успеем выпить, тем более что мне хочется.
– Как скажешь.
Она подошла к стенному шкафчику босиком и твердой рукой смешала себе коктейль.
Я должен был признать, по крайней мере, что ее недостатки были самыми лучшими недостатками.
– Эй, – сказал я. – Послушай, ты богата?
– Не говори глупостей, – сказала она, – не смешно.
– Ты должна быть богатой, – сказал я. – Ведь ты не работаешь, а умудряешься платить за эту квартиру.
– Я думаю, что, став полицейским, ты стал и ищейкой, – холодно сказала она. – Тебе обязательно надо обнюхать руку, которая тебя гладит и чешет за ухом.
– Попробуй почесать меня за ухом, и я откушу твою руку, – предупредил я. – Чего ты разбушевалась? Мне просто любопытно.
– А ты не любопытствуй. – Она нахмурилась. – Это твое любопытство может все испортить.
Она подошла к кушетке с полными бокалами в руках, затем вновь удобно устроилась у меня на коленях.
– Знаешь что, Эл Крестьянин, – сказала она, – мы ведь знакомы только с сегодняшнего утра, так что не искушай судьбу, ладно?
Я отхлебнул виски и заставил себя вздохнуть.
– Договорились, – сказал я. – Давай тогда поговорим о чем-нибудь другом, о Париже, например?
– При чем здесь это? – спросила она ледяным тоном.
– Ну, – я пожал плечами, – ты там была, я тоже там бывал после войны. Я работал в армейской разведке и работал бы там до сих пор, если бы какой-то умник не придумал этого теста на определение умственных способностей. Ты где останавливалась в Париже?
– Забудем про Париж! – сказала она раздраженно. – Мне этот проклятый город никогда не нравился. Расскажи мне лучше о следствии. Что ты сегодня делал, когда от меня ушел?
– Путешествовал на своей машине, – сказал я. – Побывал там, где начинается пустыня, и даже дальше, и умудрился вернуться обратно, опоздав всего на полчаса. Ты должна гордиться своим мальчиком-крестьянином!
– Твои шутки, как всегда, не остроумны, – сказала она резко. – В них зубы вязнут, как в варенье из чернослива. И это самая несмешная шутка!
– Это не шутка, – сказал я. – Это правда. Городок под названием Окридж. Раньше был конечной остановкой для поездов, пока поезда не взбунтовались и не отказались там останавливаться. Сейчас там не осталось ничего, кроме кладбища, но зато какого кладбища!
– Я все-таки не поняла! – сказала Камилла. – правда, это была моя идея, сначала посидеть и выпить, но теперь я на этом не настаиваю. Допивай, Эл Крестьянин!
Я проглотил виски, и она понесла пустые бокалы через всю комнату и поставила их на стол. По дороге обратно она выключила свет.
Гибкое тело внезапно прижалось ко мне, руки обвили шею. Я обнял ее за талию, прижимая еще ближе, ее губы с жадностью искали мои. Свое экстравагантное платье она уже успела скинуть, выключая свет, и сейчас лежала на мне абсолютно голая. Она оторвала от меня свои губы и приглушенно прошептала:
– Крестьянин!
– Золушка! – ответил я вежливо, и, как всегда, это ее рассмешило. Приятно было чувствовать ее дрожащее тело.
Я легонько укусил ее за плечо, и она глубоко вздохнула, затем вновь изо всех сил поцеловала меня в губы.
Начиналось то самое время, когда третий – лишний.
И я явно не был подготовлен к встрече этого третьего.
"Невероятно!" – сказал я сам себе, когда услышал, как ключ поворачивается замке. Чудеса! Я постарался себя убедить, что это шутки моего не в меру расшалившегося воображения. Я даже услышал, как открывается дверь.., и тут зажегся свет. Камилла дико вскрикнула, изо всех сил зажмурила глаза и повисла на мне мертвым грузом.
Может быть, она решила, что если она не будет видеть, кто пришел, то он не обратит на нее никакого внимания.
Я ничего не мог поделать. На мне, как мешок с картошкой, лежало фунтов сто двадцать мертвого груза.
Я отчаянно забарахтался и умудрился чуть повернуть голову и взглянуть через плечо. Первое, что попалось в поле моего зрения, – голое женское тело от шеи до лодыжек. То, что им при данных обстоятельствах никак нельзя было воспользоваться, испортило мне настроение на целую минуту Я еще раз дернулся и продвинул свою голову на несколько дюймов дальше. Я ясно увидел угол комнаты, входную дверь и мужчину, стоявшего перед ней. Судя по выражению его лица, Камилла правильно сделала, что зажмурилась, ожидая, пока он уйдет.
Руди Равель стоял неподвижно. Ошарашенное выражение лица никак не вязалось со всем остальным его видом. Шелковый шарф был перекинут через плечо с необходимой степенью небрежности, а шелковая куртка и серые брюки поражали своей элегантностью. Легкий плащ был накинут на плечи, и рукава его болтались по сторонам.
– Уилер! – прорычал он. – Я убью вас за это!
Его появление на этот раз сопровождало грозное forte crescendo, хотя аранжировка, надо сказать, была примитивная.
Когда он сделал шаг по направлению ко мне, я, напрягшись, сделал последнюю попытку сбросить с себя Камиллу. Не тут-то было! Это была настоящая женщина – ни один мускул ее не дрогнул!
Руди внезапно остановился посреди комнаты. Музыка на заднем плане внезапно изменилась. Грозные нотки исчезли, ритм замедлился. В мелодии появилась гармония созерцания. Выражение, скуки появилось на лице героя, улыбка стала циничной, понимающей. Правой рукой он бережно поправил шарф.
– Черт побери! – сказал он громким голосом. – Будем вести себя как взрослые цивилизованные люди. Верная женщина или неверная – роли не играет, важно, что она создана на утеху мужчине.
Он медленно подошел к стенному шкафчику. Синкопические всплески пианино уступили место соло на скрипке.
– Я, пожалуй, выпью, – важно сказал Руди.
Камилла осторожно приоткрыла один глаз и взглянула на меня с расстояния в четыре дюйма.
– Что случилось? – прошептала она. – Кого-нибудь убили? Где я? У меня все цело?
– Дорогая, мы оба погибнем, если ты не слезешь, – прохрипел я. – Ты что, решила устроить чемпионат по вольной борьбе? Если так, считай, что я уже сдался.
Она осторожно соскользнула с кушетки, вернее с меня, на пол. Как раз в это время Руди повернулся к нам лицом с рюмкой в руке, и Камилла так и замерла в этой позе: нос почти касался пола, в который она упиралась руками, а зад возвышался где-то на уровне кушетки.
– Дорогая, – сказал Руди голосом, вибрировавшим на уровне "си" верхней октавы. – Ты очаровательна, как всегда.
Я попытался встать, осторожно перенеся ноги через спину Камиллы, опустил их на пол, а затем поднялся одним рывком. Я чуть было не упал, но удержался на ногах и с удовольствием посмотрел на Камиллу, наконец-то находившуюся не на мне.
Руди окинул меня долгим задумчивым взглядом, и уголки его губ угрюмо спустились вниз.
Было половина первого ночи, и на свидание я безнадежно опоздал. Можно было, конечно, и успеть, но пришлось заехать домой – переодеться и принять душ, чтобы хоть немного избавиться от запахов Окриджа, преследовавших меня всю дорогу.
Дверь с табличкой "Управляющий" была плотно прикрыта. Я по дороге подергал ручку – заперто. В окнах – ни огонька. Похоже, коротышка и правда перешел к практическим занятиям, решил я.
В квартире 5-А свет был. Я осторожно постучал, и почти сразу же дверь открылась.
– Ты опоздал! – холодно сказала Камилла.
– Как бестактно с твоей стороны было заметить это, – сказал я, – но не извиняйся, не надо. Я тебя прощаю.
Я быстро шагнул в комнату, пока она не успела захлопнуть дверь перед моим носом.
– Ты!.. Ты!.. – Она в бешенстве глядела на меня, но никак не могла найти подходящее слово. Я окинул ее взглядом.
Ее волосы были собраны сзади в конский хвост, перехваченный голубой лентой. Одета она была в свободное платье того же цвета с круглым воротничком и ужасно широкими рукавами, перевязанными у запястий.
Само платье было тоже широким и сидело на ней пузырем. Очевидно, за нехваткой материала то, что затратили на ширину, было сэкономлено на длине.
Это платье кончалось ровно четырьмя дюймами ниже бедер. Я решил напрячь зрение и посмотреть сквозь него.
После непродолжительного осмотра я пришел к выводу, что под платьем ровным счетом ничего нет.
– Ты!.. – Она все еще отчаянно подыскивала нужное слово.
– Опоздавший, – с надеждой предложил я.
– Я найду для тебя подходящее слово! – выкрикнула она. – Нет! Я вообще не собираюсь тратить на тебя слова, Эл Уилер!
– Ну же, Золушка! – запротестовал я. – Что с тобой?
Еще только сегодня утром я был Крестьянином.
Она честно старалась не расхохотаться, и на какую-то минуту я решил, что у нее начались судороги, но в конце концов она не выдержала.
– Это нечестно! – рассмеялась она. – Я не могу сердиться, когда ты меня так называешь!
Я подошел к стенному шкафчику и налил шотландского виски себе и варварский "Поцелуй Дьявола" – Камилле.
– Как твое расследование? – спросила она, вдоволь насмеявшись.
– Хорошо, – сказал я.
– Ты его поймал?
– Мы знаем, кто это, – сказал я. – Но у нас недостаточно улик. Придется подождать, пока он не ухлопает еще кого-нибудь, и поймать его на месте преступления.
– Я серьезно, – она скорчила гримасу, – ты его нашел, Эл?
– Даже не знаю, он это или она!
– Ну вот! А я так настроилась на сенсационный вечер! Предвкушала твой рассказ о том, как ты поймал преступника голыми руками, а он тебя чуть не убил.
– Оставим это до завтра, – сказал я. – Или до следующей недели. Или до следующего месяца. Мы всегда находим убийцу, если он к тому времени не успеет умереть от старости.
– Я осторожно поставил рюмки на пол перед кушеткой, откинулся назад и усадил Камиллу к себе на колени. Она наклонилась, подняла рюмки, отдала мне мою и заерзала, устраиваясь поудобнее.
– Я рада, что ты пришел, – сказала она. – Хоть ты ужасно опоздал и был ужасно груб.
– Давай выпьем, – с энтузиазмом сказал я, – за это сумасшедшее платье, которое на тебе. Я раньше думал всегда, что женщина красит платье, а не платье женщину, но теперь убедился в обратном.
– С ним следует носить бикини, – сказала она скромно. – Но я знаю, что ты вечно путаешься в этих завязках.
– Ты понятливая девушка, Золушка, – сказал я о теплотой в голосе, и Камилла захихикала.
– Эл, – она вдруг снова посерьезнела, – ты говорил о чем-нибудь с управляющим, когда уходил сегодня утром?
– Так, перебросился парой слов, – осторожно сказал я. – А в чем дело?
– С ним что-то случилось, – сказала она. – Я весь день загорала, а он даже ни разу не посмотрел на меня в этот свой бинокль. А когда он теперь проходит мимо, то отворачивается. Раньше он просто раздевал меня глазами.
– Я просто мимоходом заметил ему, – неопределенно пробормотал я, – что это смущает тебя.
– Меня? – Она звонко расхохоталась. – Ты шутишь?
– Конечно шучу, – сказал я. – Ты можешь растерять всю одежду на Пятой авеню в Нью-Йорке и то не смутишься.
Я допил виски и поставил пустую рюмку на пол.
– Налить еще?
– Я думаю о другом, – честно признался я, – Ночь длинна, любимый, – сказала она. – Мы еще успеем выпить, тем более что мне хочется.
– Как скажешь.
Она подошла к стенному шкафчику босиком и твердой рукой смешала себе коктейль.
Я должен был признать, по крайней мере, что ее недостатки были самыми лучшими недостатками.
– Эй, – сказал я. – Послушай, ты богата?
– Не говори глупостей, – сказала она, – не смешно.
– Ты должна быть богатой, – сказал я. – Ведь ты не работаешь, а умудряешься платить за эту квартиру.
– Я думаю, что, став полицейским, ты стал и ищейкой, – холодно сказала она. – Тебе обязательно надо обнюхать руку, которая тебя гладит и чешет за ухом.
– Попробуй почесать меня за ухом, и я откушу твою руку, – предупредил я. – Чего ты разбушевалась? Мне просто любопытно.
– А ты не любопытствуй. – Она нахмурилась. – Это твое любопытство может все испортить.
Она подошла к кушетке с полными бокалами в руках, затем вновь удобно устроилась у меня на коленях.
– Знаешь что, Эл Крестьянин, – сказала она, – мы ведь знакомы только с сегодняшнего утра, так что не искушай судьбу, ладно?
Я отхлебнул виски и заставил себя вздохнуть.
– Договорились, – сказал я. – Давай тогда поговорим о чем-нибудь другом, о Париже, например?
– При чем здесь это? – спросила она ледяным тоном.
– Ну, – я пожал плечами, – ты там была, я тоже там бывал после войны. Я работал в армейской разведке и работал бы там до сих пор, если бы какой-то умник не придумал этого теста на определение умственных способностей. Ты где останавливалась в Париже?
– Забудем про Париж! – сказала она раздраженно. – Мне этот проклятый город никогда не нравился. Расскажи мне лучше о следствии. Что ты сегодня делал, когда от меня ушел?
– Путешествовал на своей машине, – сказал я. – Побывал там, где начинается пустыня, и даже дальше, и умудрился вернуться обратно, опоздав всего на полчаса. Ты должна гордиться своим мальчиком-крестьянином!
– Твои шутки, как всегда, не остроумны, – сказала она резко. – В них зубы вязнут, как в варенье из чернослива. И это самая несмешная шутка!
– Это не шутка, – сказал я. – Это правда. Городок под названием Окридж. Раньше был конечной остановкой для поездов, пока поезда не взбунтовались и не отказались там останавливаться. Сейчас там не осталось ничего, кроме кладбища, но зато какого кладбища!
– Я все-таки не поняла! – сказала Камилла. – правда, это была моя идея, сначала посидеть и выпить, но теперь я на этом не настаиваю. Допивай, Эл Крестьянин!
Я проглотил виски, и она понесла пустые бокалы через всю комнату и поставила их на стол. По дороге обратно она выключила свет.
Гибкое тело внезапно прижалось ко мне, руки обвили шею. Я обнял ее за талию, прижимая еще ближе, ее губы с жадностью искали мои. Свое экстравагантное платье она уже успела скинуть, выключая свет, и сейчас лежала на мне абсолютно голая. Она оторвала от меня свои губы и приглушенно прошептала:
– Крестьянин!
– Золушка! – ответил я вежливо, и, как всегда, это ее рассмешило. Приятно было чувствовать ее дрожащее тело.
Я легонько укусил ее за плечо, и она глубоко вздохнула, затем вновь изо всех сил поцеловала меня в губы.
Начиналось то самое время, когда третий – лишний.
И я явно не был подготовлен к встрече этого третьего.
"Невероятно!" – сказал я сам себе, когда услышал, как ключ поворачивается замке. Чудеса! Я постарался себя убедить, что это шутки моего не в меру расшалившегося воображения. Я даже услышал, как открывается дверь.., и тут зажегся свет. Камилла дико вскрикнула, изо всех сил зажмурила глаза и повисла на мне мертвым грузом.
Может быть, она решила, что если она не будет видеть, кто пришел, то он не обратит на нее никакого внимания.
Я ничего не мог поделать. На мне, как мешок с картошкой, лежало фунтов сто двадцать мертвого груза.
Я отчаянно забарахтался и умудрился чуть повернуть голову и взглянуть через плечо. Первое, что попалось в поле моего зрения, – голое женское тело от шеи до лодыжек. То, что им при данных обстоятельствах никак нельзя было воспользоваться, испортило мне настроение на целую минуту Я еще раз дернулся и продвинул свою голову на несколько дюймов дальше. Я ясно увидел угол комнаты, входную дверь и мужчину, стоявшего перед ней. Судя по выражению его лица, Камилла правильно сделала, что зажмурилась, ожидая, пока он уйдет.
Руди Равель стоял неподвижно. Ошарашенное выражение лица никак не вязалось со всем остальным его видом. Шелковый шарф был перекинут через плечо с необходимой степенью небрежности, а шелковая куртка и серые брюки поражали своей элегантностью. Легкий плащ был накинут на плечи, и рукава его болтались по сторонам.
– Уилер! – прорычал он. – Я убью вас за это!
Его появление на этот раз сопровождало грозное forte crescendo, хотя аранжировка, надо сказать, была примитивная.
Когда он сделал шаг по направлению ко мне, я, напрягшись, сделал последнюю попытку сбросить с себя Камиллу. Не тут-то было! Это была настоящая женщина – ни один мускул ее не дрогнул!
Руди внезапно остановился посреди комнаты. Музыка на заднем плане внезапно изменилась. Грозные нотки исчезли, ритм замедлился. В мелодии появилась гармония созерцания. Выражение, скуки появилось на лице героя, улыбка стала циничной, понимающей. Правой рукой он бережно поправил шарф.
– Черт побери! – сказал он громким голосом. – Будем вести себя как взрослые цивилизованные люди. Верная женщина или неверная – роли не играет, важно, что она создана на утеху мужчине.
Он медленно подошел к стенному шкафчику. Синкопические всплески пианино уступили место соло на скрипке.
– Я, пожалуй, выпью, – важно сказал Руди.
Камилла осторожно приоткрыла один глаз и взглянула на меня с расстояния в четыре дюйма.
– Что случилось? – прошептала она. – Кого-нибудь убили? Где я? У меня все цело?
– Дорогая, мы оба погибнем, если ты не слезешь, – прохрипел я. – Ты что, решила устроить чемпионат по вольной борьбе? Если так, считай, что я уже сдался.
Она осторожно соскользнула с кушетки, вернее с меня, на пол. Как раз в это время Руди повернулся к нам лицом с рюмкой в руке, и Камилла так и замерла в этой позе: нос почти касался пола, в который она упиралась руками, а зад возвышался где-то на уровне кушетки.
– Дорогая, – сказал Руди голосом, вибрировавшим на уровне "си" верхней октавы. – Ты очаровательна, как всегда.
Я попытался встать, осторожно перенеся ноги через спину Камиллы, опустил их на пол, а затем поднялся одним рывком. Я чуть было не упал, но удержался на ногах и с удовольствием посмотрел на Камиллу, наконец-то находившуюся не на мне.
Руди окинул меня долгим задумчивым взглядом, и уголки его губ угрюмо спустились вниз.