Все это, конечно, так… Умом-то Лаури все понимала, но со своим телом ничего поделать не могла. Сама, сладострастно изгибаясь, прижималась к его сильной груди. А он, уже оставив ее сосок в покое, скользнул губами ниже, лаская нежную, благоухающую кожу ее живота.
Пальцы пришли на помощь губам. Вот они уже коснулись горячей влажности между ног… Лаури резко вздрогнула и моментально пришла в себя. Интересно, понимает ли он, кто лежит под ним? А что если думает о Сьюзен? Представляет…
В панике и гневе Лаури со всей силы руками уперлась в его плечи.
– Не надо, Дрейк, пожалуйста!
Подняв голову, он увидел искаженное страданием и залитое слезами, которых Лаури не ощущала, лицо. Скапливаясь в уголках глаз, слезы бежали по щекам и исчезали в спутанных прядях рыжевато-каштановых волос, разметавшихся по подушке.
– Что с вами, Лаури? – ласково спросил он и, приподнявшись на локте, вытер одну слезинку рукой, а другую слизнул языком. – Я не собираюсь вас насиловать.
В голосе его не было насмешки.
– Похоже, я поступаю несколько не по-людски. Ваши родители так радушно приняли меня в свою семью, что я просто не имею права овладеть вами, как бы я этого ни хотел. Ведь они спят себе внизу в полной уверенности, что мы с вами муж и жена. – Он провел пальцем по ее виску, стирая остатки слез, и прошептал: – Не нужно меня бояться. – И только коснулся губами ее губ.
Его горячее дыхание опалило ее лицо.
– Об одном прошу. Позвольте еще раз прикоснуться к вашей груди.
Он, наклонив голову, припал к груди. И не было в его жесте страсти, лишь тихая нежность. Лаури охватило ощущение тепла и покоя.
Наконец Дрейк выпустил ее из своих объятий и спрыгнул с кровати. Натягивая джинсы, бросил через плечо:
– По-моему, Дженифер проснулась. Пойду одену ее. Встретимся внизу.
Он подошел к двери, но на пороге остановился:
– За то, от чего я сегодня отказался, меня, бесспорно, можно причислить к лику святых.
Он ласково улыбнулся Лаури и вышел из комнаты.
«Что ж, пока все идет отлично», – с облегчением подумала она.
Глава десятая
Пальцы пришли на помощь губам. Вот они уже коснулись горячей влажности между ног… Лаури резко вздрогнула и моментально пришла в себя. Интересно, понимает ли он, кто лежит под ним? А что если думает о Сьюзен? Представляет…
В панике и гневе Лаури со всей силы руками уперлась в его плечи.
– Не надо, Дрейк, пожалуйста!
Подняв голову, он увидел искаженное страданием и залитое слезами, которых Лаури не ощущала, лицо. Скапливаясь в уголках глаз, слезы бежали по щекам и исчезали в спутанных прядях рыжевато-каштановых волос, разметавшихся по подушке.
– Что с вами, Лаури? – ласково спросил он и, приподнявшись на локте, вытер одну слезинку рукой, а другую слизнул языком. – Я не собираюсь вас насиловать.
В голосе его не было насмешки.
– Похоже, я поступаю несколько не по-людски. Ваши родители так радушно приняли меня в свою семью, что я просто не имею права овладеть вами, как бы я этого ни хотел. Ведь они спят себе внизу в полной уверенности, что мы с вами муж и жена. – Он провел пальцем по ее виску, стирая остатки слез, и прошептал: – Не нужно меня бояться. – И только коснулся губами ее губ.
Его горячее дыхание опалило ее лицо.
– Об одном прошу. Позвольте еще раз прикоснуться к вашей груди.
Он, наклонив голову, припал к груди. И не было в его жесте страсти, лишь тихая нежность. Лаури охватило ощущение тепла и покоя.
Наконец Дрейк выпустил ее из своих объятий и спрыгнул с кровати. Натягивая джинсы, бросил через плечо:
– По-моему, Дженифер проснулась. Пойду одену ее. Встретимся внизу.
Он подошел к двери, но на пороге остановился:
– За то, от чего я сегодня отказался, меня, бесспорно, можно причислить к лику святых.
Он ласково улыбнулся Лаури и вышел из комнаты.
«Что ж, пока все идет отлично», – с облегчением подумала она.
Глава десятая
Однако на самом деле все оказалось не так уж хорошо, и Лаури вскоре не замедлила в этом убедиться. Сидя за столом с родителями, Дрейком и Дженифер, она чувствовала себя преступницей. Мама вызвалась приготовить роскошный завтрак в честь новобрачных, и одного этого было достаточно, чтобы Лаури мучилась чувством вины.
За столом Элис потчевала присутствующих рассказами об Элин и ее семье, показывала фотографии двух ее сынишек, которые Дрейк рассматривал с должным вниманием. Потом добралась до Лаури и принялась вспоминать смешные случаи из ее детства. Лаури то краснела, то бледнела, а Дрейк то и дело заливался веселым смехом. Со стороны казалось, что он наслаждается происходящим, но Лаури знала, что это далеко не так. Просто играет очередную роль – на сей раз новоиспеченного зятя, который из кожи вон лезет, чтобы произвести на тестя с тещей благоприятное впечатление.
Он расточал комплименты матери Лаури, а когда отец взялся рассказывать по своему обыкновению какую-то длинную и нудную историю, слушал с глубочайшим вниманием. Потом разговор зашел о пресловутой мыльной опере, в которой снимался Дрейк. Элис не терпелось узнать мельчайшие подробности закулисной жизни артистов. Кто за кем замужем, так же хороша главная героиня в жизни, как в картине, разрешают ли актрисам брать себе платья, в которых они снимаются, кто готовит еду для съемок? И так далее, и тому подобное. Дрейк терпеливо и обстоятельно отвечал на все вопросы и даже несколько приукрашивал свой рассказ, чтобы сделать его еще более занимательным.
Все слова сопровождались жестами. Для Дженифер. Хотя та мало что понимала из разговора. Семья Перриш привыкла постоянно пользоваться языком жестов, поскольку старшая дочь Элин была глухонемой, и делали это они автоматически. Дженифер и родители Лаури с первого взгляда полюбили друг друга.
Были ли у Дженифер другие бабушка и дедушка, Лаури понятия не имела. Родители Дрейка умерли, а о его жене она почти ничего не знала и как-то ни к чему было спрашивать, видятся ли ее родители со своей внучкой.
После завтрака Дрейк вызвался помочь Элис помыть посуду. Эндрю устроился в гостиной с газетой, а Дженифер уселась у него на коленях с книжкой комиксов.
Лаури отправилась наверх убирать постель. Внезапно ей стало до того жаль себя, что комок подкатил к горлу и слезы готовы были брызнуть из глаз, но она усилием воли подавила их. Как было бы чудесно, если бы они с Дрейком и вправду поженились. А так… Обман и ложь! Дрейк оттачивает свое актерское мастерство в новой роли и, надо отдать ему должное, играет блестяще. Может гордиться собой.
Застилая просторную постель, в которой они спали рядышком совсем недавно, Лаури вспомнила, каким Дрейк был ласковым и нежным, и она отвечала ему с такой готовностью, как до него ни единому мужчине. Воспоминания вдруг нахлынули на нее, воспоминания о ее прежней жизни. Жизни с Полем…
В первую брачную ночь она легла в его постель девушкой. Под его нетерпеливым руководством ее посвящение в любовь не произвело на нее должного впечатления – если не сказать по-другому, – и Лаури решила, что все рассказы о прелести любовных утех явно преувеличены. А может, она сама ждала слишком многого?
Живо припомнилась одна ночь. Поль тогда работал над очередной песней, которая ему никак не удавалась, и это приводило его в бешенство. Обычно когда он бывал раздражен, то бесцеремонно будил ее и заставлял выполнять супружеские обязанности, ища тем самым выход своему недовольству. Так было и на этот раз. Лаури, еще не до конца проснувшись, сделала то, что от нее требовалось. Удовлетворив свою похоть, Поль встал и принялся натягивать джинсы.
– Ты явно не перетрудишься. Лежишь себе, как бревно! – вдруг едко бросил он.
Лаури будто по щеке ударили. Да как он смеет! Ни нежности, ни любви она от него не видит. Хотя бы погладил, попытался ее как-то подготовить… Так ведь нет! Бросается на нее, как дикий зверь, да еще требует от нее страсти.
Сон как рукой сняло. Сев в кровати, Лаури порывисто воскликнула:
– Я тебе не выключатель, Поль! Захотел – включил, не захотел – выключил. Если бы ты действительно любил меня, то прежде, чем лезть ко мне, хотя бы поцеловал…
– Не смей меня учить! Я и сам знаю, что нужно делать!
– Так покажи мне! – закричала Лаури. – Я хочу научиться доставлять тебе удовольствие!
Она жаждала его любви. И тело, и душа кричали об одном: «Только будь со мною поласковее, и я все для тебя сделаю!»
Он с шумом, словно ставя точку, застегнул «молнию».
– Да что толку! Ты навсегда останешься святошей, славной дочерью своего папаши-ханжи!
С этими словами он повернулся и вышел из спальни, а Лаури разразилась рыданиями и не успокоилась до тех пор, пока не заснула.
И теперь, стоя перед кроватью, на которой спал Дрейк, и разглаживая покрывало, Лаури вздрогнула, вспомнив, какими нежными были его прикосновения. Он ласкал ее так, как Полю никогда и в голову не приходило. С любовью смотрел он на ее тело, изучал его, любил его, а не просто использовал. Лаури всегда с ужасом ждала того момента, когда плоть Поля соединится с ее плотью. Уже не говоря о боли, которую она при этом испытывала, Лаури считала это грубейшим насилием.
Она инстинктивно догадывалась, что с Дрейком такого не будет. Он возьмет ее, словно бесценный дар, и, насладившись им, в свою очередь одарит ее, и она, Лаури, познает всю полноту наслаждения.
Приказав себе больше не думать об этом, Лаури быстро оделась и сошла вниз с твердым намерением позаниматься со своей ученицей. Но Дженифер оказалось не так-то просто согнать с теплых коленей своего нового дедушки. Она ни за что не хотела отправляться с Лаури в классную комнату, но строгая учительница стояла на своем – ведь вчера они целый день бездельничали, поскольку ездили в Альбукерке.
«Неужели это было только вчера?» – подумала она. На помощь Лаури пришел отец – он попросил разрешения посидеть на уроке, и Дженифер сменила гнев на милость. Лаури понимала, что отец будет ей только в помощь – он заставит ее ученицу, обычно постоянно отвлекающуюся, сконцентрироваться на уроке. Подобный опыт у него уже имелся – в свое время он обучал Элин.
Дрейк тоже предложил свою помощь – но уже Элис. Спросил, не хочет ли она осмотреть город, и та пришла в восторг от его приглашения. Пообещав вернуться к ленчу, они уехали.
Ленч оказался еще более праздничным, чем завтрак.
Все, казалось, наслаждались жизнью, обмениваясь утренними впечатлениями. Все, кроме Лаури. Она чувствовала раскаяние. «Так не может больше продолжаться! – не давала покоя навязчивая мысль. – Но что же делать?»
Угрюмо насупив брови, думала она свою невеселую думу. Дрейк время от времени бросал взгляд в ее сторону, и на лице его появлялось озадаченное выражение. «Нечего притворяться, будто не знаешь, что со мной происходит!» – негодовала Лаури, бросая на него гневные взгляды.
– У вас тут столько ручейков стекает с гор. – Голос отца прервал ход ее невеселых мыслей. – Вы ходите на рыбалку?
– Да, сэр. Хотите, пойдем сейчас?
– Я бы с удовольствием, только не взял с собой соответствующей одежды.
Отец был явно раздосадован этим обстоятельством.
– Ну, у нас здесь все без церемоний, – рассмеялся Дрейк. – Никаких особенных костюмов и не нужно. Можем просто постоять на бережку да поудить на муху. Ну как, уговорил?
Дрейк улыбнулся своей ослепительной улыбкой, и Лаури разозлилась на себя – надо же, он ведет себя как ни в чем не бывало, а она только и делает, что дергается!
– Может, и в самом деле сходишь, дорогой? – поддержала Дрейка мама. – Ведь тебе предстоит целых три дня провести взаперти на всяких там совещаниях и заседаниях, а горный воздух пошел бы тебе только на пользу.
Эндрю задумчиво потер пальцем переносицу. Взгляд его остановился на Дженифер, и он, протянув руку, потрепал малышку по кудрявой головке.
– Только если с нами пойдет Дженифер, – сказал он. – Пойдешь? – жестом спросил он ее.
Девочка живо обернулась к Лаури. Как и всякий ребенок, она прекрасно понимала значение слова «идти».
– Куда, Лаури? – спросила она, быстро-быстро перебирая пухлыми ручонками.
– Ловить рыбу, – объяснила Лаури, но по недоуменному взгляду девочки догадалась, что та не понимает, о чем идет речь.
– Пойдем с нами, Лаури – предложил Дрейк. – Для Дженифер это будет отличный урок.
– Нет, я должна остаться дома с мамой.
– Ну что ты, дорогая, в этом нет никакой нужды, – тут же вмешалась Элис. – Во-первых, я захватила с собой вязание, а во-вторых, хочется немного вздремнуть. Дома я не могла позволить себе такую роскошь – телефон прямо-таки разрывался целыми днями.
– Значит, решено, – подытожил Дрейк, вставая. – Пошли, Эндрю, проверим снаряжение. Оно на заднем дворе в сарае.
Эндрю не нужно было повторять дважды – он тут же устремился следом за Дрейком, а за ним засеменила Дженифер.
– Лаури, дорогая, иди пока переоденься, а посуду я сама помою, – сказала Элис и принялась убирать со стола.
– Ладно, – уныло согласилась Лаури.
Все шло своим чередом. Лаури бессильна была что-либо изменить и, поняв это, махнула на все рукой.
Она переоделась в самые старые джинсы и туфли, которые не жалко было, если придется вывозить в грязи. Взяла куртки для Дженифер и для себя, несколько старых одеял и спустилась вниз. В кухне Элис тоже без дела не сидела. Складывала в большую дорожную сумку домашнее печенье, фрукты, прохладительные напитки и термос с кофе.
– Мамочка, куда же ты столько набираешь! – ужаснулась Лаури. – Мы ведь через час уже вернемся домой.
– Знаю. Но на свежем воздухе обычно так хочется есть, – возразила она.
– Ничего, что мы оставляем тебя одну?
– Ну конечно! Скоро я постоянно буду на людях, так что сейчас хочется насладиться тишиной.
Все четверо помахали ей на прощание и направились к подножию гор. Шествие возглавлял Дрейк. Он нес почти все рыболовные снасти, однако Эндрю вызвался помочь – ему достались одеяла и коробочка с крючками и поплавками. Дженифер тащила маленький садок для рыбы и свою любимую игрушку – кролика, а Лаури – провизию, которой снабдила ее мать.
Подходящее местечко удалось найти без труда. Природа здесь была великолепная. Осень стояла в самом разгаре. Осины, в изобилии растущие у подножия гор, шумели золотистой листвой; под ногами шуршали опавшие листья. Дрейк облюбовал для рыбной ловли ручеек, который, журча, спускался с гор. Кристально чистая вода сверкала в лучах яркого солнца. Над головой раскинулось лазурное небо, воздух был свежий, бодрящий. Казалось, пей его – не напьешься. В общем, отличный осенний денек!
Достав снасти, мужчины приступили к рыбной ловле. Дрейк предупредил, чтобы на многое Эндрю не рассчитывал, и его прогноз оправдался: в основном они проводили время, забрасывая в ручей спиннинги, а потом сматывая их. Несколько раз на крючок попадалась небольшая форель. Дженифер внимательно рассматривала ее со всех сторон, а потом рыбешку бросали обратно в воду.
Девочке не терпелось узнать как можно больше. Она забросала Лаури вопросами о том, что как называется, и та едва успевала отвечать. Ей очень нравилась рыбалка, но, когда Лаури сказала, что рыбу обычно ловят для того, чтобы есть, нижняя губка Дженифер начала подозрительно дрожать, и Лаури поспешно отвлекла внимание девочки, переведя разговор на другую тему – показала малышке белку, весело прыгающую с дерева на дерево. Потом Лаури хотела объяснить своей ученице, откуда мы берем еду и мясо, но, заметив, что девочка перевозбуждена увиденным, решила перенести этот урок на другое время и в другое место.
Вернулись мужчины. Им надоело ловить рыбу, они проголодались, были убеждены, что устали, и хотели отдохнуть. После еды Дрейк встал и направился было обратно к ручью, но Эндрю его остановил.
– Ну, пожалуй, хватит, – сказал он. – Сейчас отведу Дженифер домой, и мы почитаем книжку или поиграем.
– Я пойду с вами, – быстро подхватила Лаури.
– Нет-нет! Я и сам найду дорогу, кроме того, мне хочется побыть одному с внученькой. А ты оставайся с мужем. Я ведь не забыл, что у вас медовый месяц. Не буду вам мешать.
И Эндрю подмигнул Дрейку, который широко ухмыльнулся в ответ своему мнимому тестю. Лаури почувствовала сильное желание влепить ему пощечину. Но поделать ничего не могла – волей-неволей придется остаться с ним здесь один на один. Чтобы оттянуть минуту расставания, она застегивала Дженифер курточку как можно дольше. Но все на свете имеет конец. Скоро Эндрю и Дженифер ушли, оставив «молодоженов» наедине. Лаури слышала, как по дороге отец объяснял малышке, что такое осенние листья.
– Правда уютно? – спросил Дрейк, придвигаясь к ней поближе. – Давайте завернемся в одеяло. Лаури резко оттолкнула его.
– Приберегите ваши сладкие речи для другого случая, – резко ответила она. – Здесь, кроме нас, никого нет. Так что нечего разыгрывать из себя любящего молодожена. Увольте!
– Похоже, одно мое присутствие вас из себя выводит, верно?
Он почти вплотную приблизил к ней свое лицо, и Лаури разглядела в его зеленых глазах золотые и рыжеватые крапинки.
– Да! – с вызовом бросила она.
– Советую быть поосторожнее, – нараспев протянул Дрейк и погрозил ей пальцем. – А то очень уж заметно.
– О чем это вы?
Схватив Лаури за подбородок своими сильными пальцами, Дрейк заставил ее смотреть ему прямо в глаза.
– Если бы я был вам так уж безразличен, вы бы не злились на меня, – едва слышно прошептал он и, прежде чем Лаури успела ответить, крепко поцеловал ее в губы и вскочил.
Лаури смотрела, как он небрежной походкой направляется к берегу ручья. Внутри все клокотало от гнева, но, вдумавшись в его слова, Лаури поняла, что он прав. Зачем она себя мучит? Гнев – только одно из чувств, которые он пробуждал в ней. Были и другие, и их она не могла скрыть.
Изобразив равнодушие, которого она вовсе не испытывала, Лаури повернулась к Дрейку спиной и растянулась на одеяле. Осеннее солнышко ласкало ей лицо, и Лаури закрыла глаза, целиком отдавшись волшебному теплу. Знал бы он, как волнует ее каждый его поцелуй, каждое прикосновение! Сердце готово выскочить из груди при одном воспоминании о его сегодняшних ласках. Незаметно для себя Лаури задремала.
Внезапно она проснулась – что-то щекотало ей ухо. Лаури попыталась отмахнуться, но Дрейк – а это был он – не дал. Придерживая ее руку, он продолжал покусывать мочку уха. Потом губы его скользнули к шее и принялись покрывать ее легкими поцелуями, от которых у Лаури закружилась голова.
Отогнув ворот рубашки, чтобы было удобнее, он опускался все ниже, и Лаури невольно вытянула шею, давая ему больше простора для деятельности. Наконец Дрейк поднял голову и пристально взглянул на нее.
– Похоже, будить вас уже вошло у меня в привычку, – заметил он. – Должен сказать, однако, что выглядите вы просто потрясающе.
– Лгун! Я выгляжу ужасно. Со сна видок у меня, наверное, тот еще!
– Неправда! – вкрадчивым голосом произнес Дрейк. – Вы всегда выглядели божественно, даже в тот первый день, когда я вас увидел. Помните, вы еще стояли у этого бутафорского столика страшно напуганная, но полная решимости постоять за себя.
Лаури рассмеялась:
– Вы тогда нагрубили… как ее… кажется, Луизе. Ведь так ее звали? – Дрейк кивнул. – Надо же догадаться, сказать женщине, что от нее несет пиццей с анчоусами!
– Да не было никогда такого! – возмущенно воскликнул Дрейк.
– Как это не было! Муррею даже пришлось… – Лаури замолчала, поняв, что он ее разыгрывает, и оба они расхохотались. – Не представляю, как можно целоваться с тем, кого не выносишь, и так, чтобы зрители при этом умилялись: ах, как они любят друг друга.
– Ну, это очень легко, – улыбнулся Дрейк. – Этому обучают уже на первом курсе актерского факультета.
– Правда? – не поверила Лаури.
– Ну да! – хвастливо проговорил Дрейк. – Ну-ка, сядьте на минутку.
Лаури села к нему лицом.
– Итак, приступим, – профессорским тоном начал Дрейк. – Первый поцелуй, с которого обычно начинают, этакий небрежный, легкий, таким рассеянный муж обычно одаривает свою жену. Вот так. – И Дрейк чмокнул в воздухе губами где-то в районе ее виска. – Или вот так. – И он, легонько коснувшись губами ее щеки, поспешно отвернулся. – Можно вложить в этот поцелуй немного больше чувства, если он предназначен для какой-нибудь незамужней тетушки, которая нежданно-негаданно заявилась к вам в гости, или для близкого друга семьи.
– Вы это серьезно? – сухо спросила Лаури.
– Абсолютно. Мы даже сдавали по поцелуям экзамен.
– Экзамен по поцелуям?! – поразилась Лаури.
– Ага. И я получил отлично! – похвастался Дрейк и радостно улыбнулся, блеснув из-под усов зубами.
– Не сомневаюсь.
– Ну что, продолжим урок? – нетерпеливо спросил он.
Лаури кивнула.
– Так вот. Есть еще один вид поцелуя. Поспешный и грубый. Он обычно продиктован каким-то сильным чувством – страхом, гневом, отчаянием. Выполняется он вот так.
Дрейк, как клещами, вцепился в ее руку и, рывком притянув к себе, впился в ее губы. Лаури и ахнуть не успела, как он уже оттолкнул ее от себя.
– Поняли, где тут собака зарыта? Губы должны быть плотно сжаты, – менторским тоном произнес он.
– Хоть за это спасибо, – пробормотала Лаури, осторожно коснувшись пальцем саднивших губ.
– Но самый важный поцелуй, конечно, это поцелуй любовников, – ровным голосом продолжал Дрейк. – Чтобы как следует его отработать, обычно репетируют очень долго. Он должен выполняться убедительно, так, чтобы зрители поверили. Обычно актер обнимает свою партнершу вот так. – Дрейк крепко обнял ее. – Потом губами касается ее губ, так, чтобы у публики не создалось впечатление, что ее дурачат. Потом актер…
Дрейк не смог закончить фразу – губы его прижались к губам Лаури. Та, всецело отдавшись этой игре, обвила его руками.
Однако продолжать поцелуй Дрейк не стал.
Подняв голову, он пристально взглянул на Лаури зелеными глазами.
– Существует еще один поцелуй. Он называется недвусмысленным, – хрипло проговорил он. – Вот он-то интересный. Давайте попробуем.
С этими словами Дрейк опрокинул ее на одеяло, а сам лег сверху. Кончиком языка коснулся он уголков ее губ, потом нижней губы и, наконец, проник в сладкую влажность ее рта. Лаури с жаром ответила. Наконец, задыхаясь, они отпрянули друг от друга.
– Вы, оказывается, не только были отличным учеником, но и стали прекрасным преподавателем, – нетвердым голосом проговорила она.
– Только с одаренными ученицами, – усмехнулся он.
Играя серебристо-каштановыми прядями его волос, Лаури ревниво спросила:
– И много было таких?
– С тысячу наберется. – Он провел пальцем по ее губам – у Лаури перехватило дыхание – и продолжал. – Когда Сьюзен стала брать уроки актерского мастерства…
Палец замер. Имя так и повисло в воздухе, невидимое, но оттого не менее весомое. В зеленых глазах, только что таких ласковых и нежных, появились холодные льдинки. Несколько секунд они лежали, чувствуя, как нарастает напряжение. Первым пошевелился Дрейк.
– Может, вернемся домой? – предложил он, отодвигаясь от Лаури подальше.
Она лишь кивнула. Ответить была не в силах – в горле застрял горячий комок.
Молча собрали вещи. Лаури казалось, что свет померк. Сьюзен… Вечно эта Сьюзен!
Они направились к дому по дорожке, усыпанной яркой осенней листвой. Дрейк попытался завязать разговор, но, почувствовав тщетность своих попыток, замолчал. Поняв, видимо, что Лаури не до разговоров.
Подойдя к дому, они увидели рядом с «Мерседесом» и машиной, которую взяли напрокат родители Лаури, незнакомый небольшой фургон.
– Кто это к нам пожаловал? – спросил Дрейк, подходя к входной двери.
– Не знаю, – отозвалась Лаури. – Во всяком случае, не Бетти.
Дрейк распахнул дверь и пропустил ее вперед. Лаури вошла в дом и зажмурилась, ослепленная вспышками невесть откуда взявшихся кинокамер. Ошеломленная, она испуганно попятилась и инстинктивно прижалась к Дрейку. Тот крепко обнял ее.
– Какого черта! – воскликнул он. Последовала еще одна вспышка.
– Ну, пока хватит, сынок, – послышался голос Эндрю. – Дайте им хотя бы войти в дом.
Наконец, когда ярко-красные круги перед глазами сменились бледно-желтыми, Лаури с Дрейком разглядели незнакомого молодого человека с кинокамерой в руках. Одет он был в джинсы, кроссовки, куртку и спортивного покроя рубашку, с которыми как-то не вязался строгий темный галстук.
– Привет, мистер Слоун. Я Боб Скотт из «Скуп шит». Ну и удивили же вы нас!
Он восторженно затряс головой, его торчащие во все стороны космы заколыхались, и вся голова стала похожа на огромную лохматую губку.
Лаури понятия не имела, что этот нагловатый молодой человек делает здесь в компании ее родителей и Дженифер, восседающей у Эндрю на коленях и с живым интересом наблюдающей за происходящим. Однако о печатном издании, которое назвал Боб Скотт, она знала. Это был еженедельный журнал, пачками продававшийся по всей стране в бакалейных лавчонках и мелких магазинчиках, торгующих всякой всячиной. Обычно он пестрел сенсационными заголовками и был битком набит всякими не вполне правдоподобными историями о жизни сильных мира сего. «Что ему здесь понадобилось?» – недоумевала она.
Возбужденный донельзя представитель прессы опять взялся за свою кинокамеру, но голос Дрейка остановил его.
– Не могли бы вы оставить эту… – тут у него чуть не сорвалось ругательство, но искоса взглянув на Эндрю с Элис, он спохватился, – вашу… кинокамеру в покое и сказать мне, что вам нужно в моем доме.
Самоуверенности у Боба Скотта сразу несколько поубавилось. И немудрено – тон Дрейка не предвещал ничего хорошего.
– Я… я… видите ли, сэр, я гоняюсь за вами уже несколько недель. Тут было множество разных толков насчет того, почему вы больше не снимаетесь в «Отклике сердца». Ваш продюсер или режиссер, как бишь его… ага, Муррей, был нем, как рыба. Наконец мне удалось вытянуть из одного оператора, что вы поехали в Нью-Мексико, чтобы какое-то время побыть со своей дочерью. Я напал на ваш след – аэропорт, машина, взятая напрокат, и прочее – и, наконец, сегодня обнаружил вас здесь.
– Ну и теперь, когда вы меня здесь обнаружили, что вы хотите из меня вытянуть?
Дрейк на своем веку перевидал множество репортеров самых разных скандальных газетенок и хорошо знал, что от них просто так не отвяжешься. Лучшее средство поставить их на место – это держать себя понаглее.
– Ну, я думаю, узнав о вашей женитьбе, все отпадут! – осклабился репортер, но, столкнувшись с ледяным взглядом Дрейка, понял, что зашел слишком далеко и, смешавшись, пробормотал, обращаясь к Элис и Лаури. – Прошу прощения у дам.
За столом Элис потчевала присутствующих рассказами об Элин и ее семье, показывала фотографии двух ее сынишек, которые Дрейк рассматривал с должным вниманием. Потом добралась до Лаури и принялась вспоминать смешные случаи из ее детства. Лаури то краснела, то бледнела, а Дрейк то и дело заливался веселым смехом. Со стороны казалось, что он наслаждается происходящим, но Лаури знала, что это далеко не так. Просто играет очередную роль – на сей раз новоиспеченного зятя, который из кожи вон лезет, чтобы произвести на тестя с тещей благоприятное впечатление.
Он расточал комплименты матери Лаури, а когда отец взялся рассказывать по своему обыкновению какую-то длинную и нудную историю, слушал с глубочайшим вниманием. Потом разговор зашел о пресловутой мыльной опере, в которой снимался Дрейк. Элис не терпелось узнать мельчайшие подробности закулисной жизни артистов. Кто за кем замужем, так же хороша главная героиня в жизни, как в картине, разрешают ли актрисам брать себе платья, в которых они снимаются, кто готовит еду для съемок? И так далее, и тому подобное. Дрейк терпеливо и обстоятельно отвечал на все вопросы и даже несколько приукрашивал свой рассказ, чтобы сделать его еще более занимательным.
Все слова сопровождались жестами. Для Дженифер. Хотя та мало что понимала из разговора. Семья Перриш привыкла постоянно пользоваться языком жестов, поскольку старшая дочь Элин была глухонемой, и делали это они автоматически. Дженифер и родители Лаури с первого взгляда полюбили друг друга.
Были ли у Дженифер другие бабушка и дедушка, Лаури понятия не имела. Родители Дрейка умерли, а о его жене она почти ничего не знала и как-то ни к чему было спрашивать, видятся ли ее родители со своей внучкой.
После завтрака Дрейк вызвался помочь Элис помыть посуду. Эндрю устроился в гостиной с газетой, а Дженифер уселась у него на коленях с книжкой комиксов.
Лаури отправилась наверх убирать постель. Внезапно ей стало до того жаль себя, что комок подкатил к горлу и слезы готовы были брызнуть из глаз, но она усилием воли подавила их. Как было бы чудесно, если бы они с Дрейком и вправду поженились. А так… Обман и ложь! Дрейк оттачивает свое актерское мастерство в новой роли и, надо отдать ему должное, играет блестяще. Может гордиться собой.
Застилая просторную постель, в которой они спали рядышком совсем недавно, Лаури вспомнила, каким Дрейк был ласковым и нежным, и она отвечала ему с такой готовностью, как до него ни единому мужчине. Воспоминания вдруг нахлынули на нее, воспоминания о ее прежней жизни. Жизни с Полем…
В первую брачную ночь она легла в его постель девушкой. Под его нетерпеливым руководством ее посвящение в любовь не произвело на нее должного впечатления – если не сказать по-другому, – и Лаури решила, что все рассказы о прелести любовных утех явно преувеличены. А может, она сама ждала слишком многого?
Живо припомнилась одна ночь. Поль тогда работал над очередной песней, которая ему никак не удавалась, и это приводило его в бешенство. Обычно когда он бывал раздражен, то бесцеремонно будил ее и заставлял выполнять супружеские обязанности, ища тем самым выход своему недовольству. Так было и на этот раз. Лаури, еще не до конца проснувшись, сделала то, что от нее требовалось. Удовлетворив свою похоть, Поль встал и принялся натягивать джинсы.
– Ты явно не перетрудишься. Лежишь себе, как бревно! – вдруг едко бросил он.
Лаури будто по щеке ударили. Да как он смеет! Ни нежности, ни любви она от него не видит. Хотя бы погладил, попытался ее как-то подготовить… Так ведь нет! Бросается на нее, как дикий зверь, да еще требует от нее страсти.
Сон как рукой сняло. Сев в кровати, Лаури порывисто воскликнула:
– Я тебе не выключатель, Поль! Захотел – включил, не захотел – выключил. Если бы ты действительно любил меня, то прежде, чем лезть ко мне, хотя бы поцеловал…
– Не смей меня учить! Я и сам знаю, что нужно делать!
– Так покажи мне! – закричала Лаури. – Я хочу научиться доставлять тебе удовольствие!
Она жаждала его любви. И тело, и душа кричали об одном: «Только будь со мною поласковее, и я все для тебя сделаю!»
Он с шумом, словно ставя точку, застегнул «молнию».
– Да что толку! Ты навсегда останешься святошей, славной дочерью своего папаши-ханжи!
С этими словами он повернулся и вышел из спальни, а Лаури разразилась рыданиями и не успокоилась до тех пор, пока не заснула.
И теперь, стоя перед кроватью, на которой спал Дрейк, и разглаживая покрывало, Лаури вздрогнула, вспомнив, какими нежными были его прикосновения. Он ласкал ее так, как Полю никогда и в голову не приходило. С любовью смотрел он на ее тело, изучал его, любил его, а не просто использовал. Лаури всегда с ужасом ждала того момента, когда плоть Поля соединится с ее плотью. Уже не говоря о боли, которую она при этом испытывала, Лаури считала это грубейшим насилием.
Она инстинктивно догадывалась, что с Дрейком такого не будет. Он возьмет ее, словно бесценный дар, и, насладившись им, в свою очередь одарит ее, и она, Лаури, познает всю полноту наслаждения.
Приказав себе больше не думать об этом, Лаури быстро оделась и сошла вниз с твердым намерением позаниматься со своей ученицей. Но Дженифер оказалось не так-то просто согнать с теплых коленей своего нового дедушки. Она ни за что не хотела отправляться с Лаури в классную комнату, но строгая учительница стояла на своем – ведь вчера они целый день бездельничали, поскольку ездили в Альбукерке.
«Неужели это было только вчера?» – подумала она. На помощь Лаури пришел отец – он попросил разрешения посидеть на уроке, и Дженифер сменила гнев на милость. Лаури понимала, что отец будет ей только в помощь – он заставит ее ученицу, обычно постоянно отвлекающуюся, сконцентрироваться на уроке. Подобный опыт у него уже имелся – в свое время он обучал Элин.
Дрейк тоже предложил свою помощь – но уже Элис. Спросил, не хочет ли она осмотреть город, и та пришла в восторг от его приглашения. Пообещав вернуться к ленчу, они уехали.
Ленч оказался еще более праздничным, чем завтрак.
Все, казалось, наслаждались жизнью, обмениваясь утренними впечатлениями. Все, кроме Лаури. Она чувствовала раскаяние. «Так не может больше продолжаться! – не давала покоя навязчивая мысль. – Но что же делать?»
Угрюмо насупив брови, думала она свою невеселую думу. Дрейк время от времени бросал взгляд в ее сторону, и на лице его появлялось озадаченное выражение. «Нечего притворяться, будто не знаешь, что со мной происходит!» – негодовала Лаури, бросая на него гневные взгляды.
– У вас тут столько ручейков стекает с гор. – Голос отца прервал ход ее невеселых мыслей. – Вы ходите на рыбалку?
– Да, сэр. Хотите, пойдем сейчас?
– Я бы с удовольствием, только не взял с собой соответствующей одежды.
Отец был явно раздосадован этим обстоятельством.
– Ну, у нас здесь все без церемоний, – рассмеялся Дрейк. – Никаких особенных костюмов и не нужно. Можем просто постоять на бережку да поудить на муху. Ну как, уговорил?
Дрейк улыбнулся своей ослепительной улыбкой, и Лаури разозлилась на себя – надо же, он ведет себя как ни в чем не бывало, а она только и делает, что дергается!
– Может, и в самом деле сходишь, дорогой? – поддержала Дрейка мама. – Ведь тебе предстоит целых три дня провести взаперти на всяких там совещаниях и заседаниях, а горный воздух пошел бы тебе только на пользу.
Эндрю задумчиво потер пальцем переносицу. Взгляд его остановился на Дженифер, и он, протянув руку, потрепал малышку по кудрявой головке.
– Только если с нами пойдет Дженифер, – сказал он. – Пойдешь? – жестом спросил он ее.
Девочка живо обернулась к Лаури. Как и всякий ребенок, она прекрасно понимала значение слова «идти».
– Куда, Лаури? – спросила она, быстро-быстро перебирая пухлыми ручонками.
– Ловить рыбу, – объяснила Лаури, но по недоуменному взгляду девочки догадалась, что та не понимает, о чем идет речь.
– Пойдем с нами, Лаури – предложил Дрейк. – Для Дженифер это будет отличный урок.
– Нет, я должна остаться дома с мамой.
– Ну что ты, дорогая, в этом нет никакой нужды, – тут же вмешалась Элис. – Во-первых, я захватила с собой вязание, а во-вторых, хочется немного вздремнуть. Дома я не могла позволить себе такую роскошь – телефон прямо-таки разрывался целыми днями.
– Значит, решено, – подытожил Дрейк, вставая. – Пошли, Эндрю, проверим снаряжение. Оно на заднем дворе в сарае.
Эндрю не нужно было повторять дважды – он тут же устремился следом за Дрейком, а за ним засеменила Дженифер.
– Лаури, дорогая, иди пока переоденься, а посуду я сама помою, – сказала Элис и принялась убирать со стола.
– Ладно, – уныло согласилась Лаури.
Все шло своим чередом. Лаури бессильна была что-либо изменить и, поняв это, махнула на все рукой.
Она переоделась в самые старые джинсы и туфли, которые не жалко было, если придется вывозить в грязи. Взяла куртки для Дженифер и для себя, несколько старых одеял и спустилась вниз. В кухне Элис тоже без дела не сидела. Складывала в большую дорожную сумку домашнее печенье, фрукты, прохладительные напитки и термос с кофе.
– Мамочка, куда же ты столько набираешь! – ужаснулась Лаури. – Мы ведь через час уже вернемся домой.
– Знаю. Но на свежем воздухе обычно так хочется есть, – возразила она.
– Ничего, что мы оставляем тебя одну?
– Ну конечно! Скоро я постоянно буду на людях, так что сейчас хочется насладиться тишиной.
Все четверо помахали ей на прощание и направились к подножию гор. Шествие возглавлял Дрейк. Он нес почти все рыболовные снасти, однако Эндрю вызвался помочь – ему достались одеяла и коробочка с крючками и поплавками. Дженифер тащила маленький садок для рыбы и свою любимую игрушку – кролика, а Лаури – провизию, которой снабдила ее мать.
Подходящее местечко удалось найти без труда. Природа здесь была великолепная. Осень стояла в самом разгаре. Осины, в изобилии растущие у подножия гор, шумели золотистой листвой; под ногами шуршали опавшие листья. Дрейк облюбовал для рыбной ловли ручеек, который, журча, спускался с гор. Кристально чистая вода сверкала в лучах яркого солнца. Над головой раскинулось лазурное небо, воздух был свежий, бодрящий. Казалось, пей его – не напьешься. В общем, отличный осенний денек!
Достав снасти, мужчины приступили к рыбной ловле. Дрейк предупредил, чтобы на многое Эндрю не рассчитывал, и его прогноз оправдался: в основном они проводили время, забрасывая в ручей спиннинги, а потом сматывая их. Несколько раз на крючок попадалась небольшая форель. Дженифер внимательно рассматривала ее со всех сторон, а потом рыбешку бросали обратно в воду.
Девочке не терпелось узнать как можно больше. Она забросала Лаури вопросами о том, что как называется, и та едва успевала отвечать. Ей очень нравилась рыбалка, но, когда Лаури сказала, что рыбу обычно ловят для того, чтобы есть, нижняя губка Дженифер начала подозрительно дрожать, и Лаури поспешно отвлекла внимание девочки, переведя разговор на другую тему – показала малышке белку, весело прыгающую с дерева на дерево. Потом Лаури хотела объяснить своей ученице, откуда мы берем еду и мясо, но, заметив, что девочка перевозбуждена увиденным, решила перенести этот урок на другое время и в другое место.
Вернулись мужчины. Им надоело ловить рыбу, они проголодались, были убеждены, что устали, и хотели отдохнуть. После еды Дрейк встал и направился было обратно к ручью, но Эндрю его остановил.
– Ну, пожалуй, хватит, – сказал он. – Сейчас отведу Дженифер домой, и мы почитаем книжку или поиграем.
– Я пойду с вами, – быстро подхватила Лаури.
– Нет-нет! Я и сам найду дорогу, кроме того, мне хочется побыть одному с внученькой. А ты оставайся с мужем. Я ведь не забыл, что у вас медовый месяц. Не буду вам мешать.
И Эндрю подмигнул Дрейку, который широко ухмыльнулся в ответ своему мнимому тестю. Лаури почувствовала сильное желание влепить ему пощечину. Но поделать ничего не могла – волей-неволей придется остаться с ним здесь один на один. Чтобы оттянуть минуту расставания, она застегивала Дженифер курточку как можно дольше. Но все на свете имеет конец. Скоро Эндрю и Дженифер ушли, оставив «молодоженов» наедине. Лаури слышала, как по дороге отец объяснял малышке, что такое осенние листья.
– Правда уютно? – спросил Дрейк, придвигаясь к ней поближе. – Давайте завернемся в одеяло. Лаури резко оттолкнула его.
– Приберегите ваши сладкие речи для другого случая, – резко ответила она. – Здесь, кроме нас, никого нет. Так что нечего разыгрывать из себя любящего молодожена. Увольте!
– Похоже, одно мое присутствие вас из себя выводит, верно?
Он почти вплотную приблизил к ней свое лицо, и Лаури разглядела в его зеленых глазах золотые и рыжеватые крапинки.
– Да! – с вызовом бросила она.
– Советую быть поосторожнее, – нараспев протянул Дрейк и погрозил ей пальцем. – А то очень уж заметно.
– О чем это вы?
Схватив Лаури за подбородок своими сильными пальцами, Дрейк заставил ее смотреть ему прямо в глаза.
– Если бы я был вам так уж безразличен, вы бы не злились на меня, – едва слышно прошептал он и, прежде чем Лаури успела ответить, крепко поцеловал ее в губы и вскочил.
Лаури смотрела, как он небрежной походкой направляется к берегу ручья. Внутри все клокотало от гнева, но, вдумавшись в его слова, Лаури поняла, что он прав. Зачем она себя мучит? Гнев – только одно из чувств, которые он пробуждал в ней. Были и другие, и их она не могла скрыть.
Изобразив равнодушие, которого она вовсе не испытывала, Лаури повернулась к Дрейку спиной и растянулась на одеяле. Осеннее солнышко ласкало ей лицо, и Лаури закрыла глаза, целиком отдавшись волшебному теплу. Знал бы он, как волнует ее каждый его поцелуй, каждое прикосновение! Сердце готово выскочить из груди при одном воспоминании о его сегодняшних ласках. Незаметно для себя Лаури задремала.
Внезапно она проснулась – что-то щекотало ей ухо. Лаури попыталась отмахнуться, но Дрейк – а это был он – не дал. Придерживая ее руку, он продолжал покусывать мочку уха. Потом губы его скользнули к шее и принялись покрывать ее легкими поцелуями, от которых у Лаури закружилась голова.
Отогнув ворот рубашки, чтобы было удобнее, он опускался все ниже, и Лаури невольно вытянула шею, давая ему больше простора для деятельности. Наконец Дрейк поднял голову и пристально взглянул на нее.
– Похоже, будить вас уже вошло у меня в привычку, – заметил он. – Должен сказать, однако, что выглядите вы просто потрясающе.
– Лгун! Я выгляжу ужасно. Со сна видок у меня, наверное, тот еще!
– Неправда! – вкрадчивым голосом произнес Дрейк. – Вы всегда выглядели божественно, даже в тот первый день, когда я вас увидел. Помните, вы еще стояли у этого бутафорского столика страшно напуганная, но полная решимости постоять за себя.
Лаури рассмеялась:
– Вы тогда нагрубили… как ее… кажется, Луизе. Ведь так ее звали? – Дрейк кивнул. – Надо же догадаться, сказать женщине, что от нее несет пиццей с анчоусами!
– Да не было никогда такого! – возмущенно воскликнул Дрейк.
– Как это не было! Муррею даже пришлось… – Лаури замолчала, поняв, что он ее разыгрывает, и оба они расхохотались. – Не представляю, как можно целоваться с тем, кого не выносишь, и так, чтобы зрители при этом умилялись: ах, как они любят друг друга.
– Ну, это очень легко, – улыбнулся Дрейк. – Этому обучают уже на первом курсе актерского факультета.
– Правда? – не поверила Лаури.
– Ну да! – хвастливо проговорил Дрейк. – Ну-ка, сядьте на минутку.
Лаури села к нему лицом.
– Итак, приступим, – профессорским тоном начал Дрейк. – Первый поцелуй, с которого обычно начинают, этакий небрежный, легкий, таким рассеянный муж обычно одаривает свою жену. Вот так. – И Дрейк чмокнул в воздухе губами где-то в районе ее виска. – Или вот так. – И он, легонько коснувшись губами ее щеки, поспешно отвернулся. – Можно вложить в этот поцелуй немного больше чувства, если он предназначен для какой-нибудь незамужней тетушки, которая нежданно-негаданно заявилась к вам в гости, или для близкого друга семьи.
– Вы это серьезно? – сухо спросила Лаури.
– Абсолютно. Мы даже сдавали по поцелуям экзамен.
– Экзамен по поцелуям?! – поразилась Лаури.
– Ага. И я получил отлично! – похвастался Дрейк и радостно улыбнулся, блеснув из-под усов зубами.
– Не сомневаюсь.
– Ну что, продолжим урок? – нетерпеливо спросил он.
Лаури кивнула.
– Так вот. Есть еще один вид поцелуя. Поспешный и грубый. Он обычно продиктован каким-то сильным чувством – страхом, гневом, отчаянием. Выполняется он вот так.
Дрейк, как клещами, вцепился в ее руку и, рывком притянув к себе, впился в ее губы. Лаури и ахнуть не успела, как он уже оттолкнул ее от себя.
– Поняли, где тут собака зарыта? Губы должны быть плотно сжаты, – менторским тоном произнес он.
– Хоть за это спасибо, – пробормотала Лаури, осторожно коснувшись пальцем саднивших губ.
– Но самый важный поцелуй, конечно, это поцелуй любовников, – ровным голосом продолжал Дрейк. – Чтобы как следует его отработать, обычно репетируют очень долго. Он должен выполняться убедительно, так, чтобы зрители поверили. Обычно актер обнимает свою партнершу вот так. – Дрейк крепко обнял ее. – Потом губами касается ее губ, так, чтобы у публики не создалось впечатление, что ее дурачат. Потом актер…
Дрейк не смог закончить фразу – губы его прижались к губам Лаури. Та, всецело отдавшись этой игре, обвила его руками.
Однако продолжать поцелуй Дрейк не стал.
Подняв голову, он пристально взглянул на Лаури зелеными глазами.
– Существует еще один поцелуй. Он называется недвусмысленным, – хрипло проговорил он. – Вот он-то интересный. Давайте попробуем.
С этими словами Дрейк опрокинул ее на одеяло, а сам лег сверху. Кончиком языка коснулся он уголков ее губ, потом нижней губы и, наконец, проник в сладкую влажность ее рта. Лаури с жаром ответила. Наконец, задыхаясь, они отпрянули друг от друга.
– Вы, оказывается, не только были отличным учеником, но и стали прекрасным преподавателем, – нетвердым голосом проговорила она.
– Только с одаренными ученицами, – усмехнулся он.
Играя серебристо-каштановыми прядями его волос, Лаури ревниво спросила:
– И много было таких?
– С тысячу наберется. – Он провел пальцем по ее губам – у Лаури перехватило дыхание – и продолжал. – Когда Сьюзен стала брать уроки актерского мастерства…
Палец замер. Имя так и повисло в воздухе, невидимое, но оттого не менее весомое. В зеленых глазах, только что таких ласковых и нежных, появились холодные льдинки. Несколько секунд они лежали, чувствуя, как нарастает напряжение. Первым пошевелился Дрейк.
– Может, вернемся домой? – предложил он, отодвигаясь от Лаури подальше.
Она лишь кивнула. Ответить была не в силах – в горле застрял горячий комок.
Молча собрали вещи. Лаури казалось, что свет померк. Сьюзен… Вечно эта Сьюзен!
Они направились к дому по дорожке, усыпанной яркой осенней листвой. Дрейк попытался завязать разговор, но, почувствовав тщетность своих попыток, замолчал. Поняв, видимо, что Лаури не до разговоров.
Подойдя к дому, они увидели рядом с «Мерседесом» и машиной, которую взяли напрокат родители Лаури, незнакомый небольшой фургон.
– Кто это к нам пожаловал? – спросил Дрейк, подходя к входной двери.
– Не знаю, – отозвалась Лаури. – Во всяком случае, не Бетти.
Дрейк распахнул дверь и пропустил ее вперед. Лаури вошла в дом и зажмурилась, ослепленная вспышками невесть откуда взявшихся кинокамер. Ошеломленная, она испуганно попятилась и инстинктивно прижалась к Дрейку. Тот крепко обнял ее.
– Какого черта! – воскликнул он. Последовала еще одна вспышка.
– Ну, пока хватит, сынок, – послышался голос Эндрю. – Дайте им хотя бы войти в дом.
Наконец, когда ярко-красные круги перед глазами сменились бледно-желтыми, Лаури с Дрейком разглядели незнакомого молодого человека с кинокамерой в руках. Одет он был в джинсы, кроссовки, куртку и спортивного покроя рубашку, с которыми как-то не вязался строгий темный галстук.
– Привет, мистер Слоун. Я Боб Скотт из «Скуп шит». Ну и удивили же вы нас!
Он восторженно затряс головой, его торчащие во все стороны космы заколыхались, и вся голова стала похожа на огромную лохматую губку.
Лаури понятия не имела, что этот нагловатый молодой человек делает здесь в компании ее родителей и Дженифер, восседающей у Эндрю на коленях и с живым интересом наблюдающей за происходящим. Однако о печатном издании, которое назвал Боб Скотт, она знала. Это был еженедельный журнал, пачками продававшийся по всей стране в бакалейных лавчонках и мелких магазинчиках, торгующих всякой всячиной. Обычно он пестрел сенсационными заголовками и был битком набит всякими не вполне правдоподобными историями о жизни сильных мира сего. «Что ему здесь понадобилось?» – недоумевала она.
Возбужденный донельзя представитель прессы опять взялся за свою кинокамеру, но голос Дрейка остановил его.
– Не могли бы вы оставить эту… – тут у него чуть не сорвалось ругательство, но искоса взглянув на Эндрю с Элис, он спохватился, – вашу… кинокамеру в покое и сказать мне, что вам нужно в моем доме.
Самоуверенности у Боба Скотта сразу несколько поубавилось. И немудрено – тон Дрейка не предвещал ничего хорошего.
– Я… я… видите ли, сэр, я гоняюсь за вами уже несколько недель. Тут было множество разных толков насчет того, почему вы больше не снимаетесь в «Отклике сердца». Ваш продюсер или режиссер, как бишь его… ага, Муррей, был нем, как рыба. Наконец мне удалось вытянуть из одного оператора, что вы поехали в Нью-Мексико, чтобы какое-то время побыть со своей дочерью. Я напал на ваш след – аэропорт, машина, взятая напрокат, и прочее – и, наконец, сегодня обнаружил вас здесь.
– Ну и теперь, когда вы меня здесь обнаружили, что вы хотите из меня вытянуть?
Дрейк на своем веку перевидал множество репортеров самых разных скандальных газетенок и хорошо знал, что от них просто так не отвяжешься. Лучшее средство поставить их на место – это держать себя понаглее.
– Ну, я думаю, узнав о вашей женитьбе, все отпадут! – осклабился репортер, но, столкнувшись с ледяным взглядом Дрейка, понял, что зашел слишком далеко и, смешавшись, пробормотал, обращаясь к Элис и Лаури. – Прошу прощения у дам.