Наконец он оторвался от ее рта:
– Надеюсь, под этим одеянием, кроме вас, ничего больше не обнаружится?
Приспустив халат с плеч, он коснулся губами ароматной кожи.
– Когда вы такая теплая, мягкая и спокойная, в вас появляется что-то материнское, а это мне так необходимо.
Губы его скользнули по ее шее, добрались до груди.
– Накорми меня, Лаури, – хрипло прошептал он.
Его губы сомкнулись вокруг нежного розового бутона, и Лаури, дрожа от наслаждения, изогнулась. Его язык творил с ней чудеса, и она, не выдержав этой сладкой пытки, тихонько застонала, а он все ласкал ее сосок нежно, ласково, неторопливо.
Прижавшись щекой к его волосам, Лаури легко и одновременно жадно провела рукой по его груди, животу. Наконец робко коснулась ремня на джинсах. Дрейк, ткнувшись лицом в глубокую ложбинку на груди, срывающимся, приглушенным голосом прошептал:
– О Боже! Ну пожалуйста, Лаури! Умоляю!
Она расстегнула «молнию»…
Дверной звонок прозвучал, как колокол, заглушая ее прерывистое дыхание, доносящуюся музыку, шипение и потрескивание дров в камине.
Дрейк яростно выругался и с трудом сел.
– Кто это, черт подери?
– Может, уйдут… – с надеждой в голосе сказала Лаури.
Звонок прозвучал снова, давая понять, что, кто бы там ни был за дверью, сдаваться он не собирается. Дрейк чертыхнулся, с трудом встал и направился к входной двери. Лаури ничего не было видно из-за его спины. Она хотела сказать, чтобы он надел свитер, но не успела – он уже открывал дверь.
– Ой! Вы здесь? Вот уж кого не ожидали! – раздался знакомый голос.
Лаури с дивана как ветром сдуло. Ноги так дрожали, что она едва не грохнулась на пол. Трясущимися пальцами попыталась она привести себя в божеский вид, завязать пояс. Однако ей это плохо удавалось.
– О Боже! – тихонько простонала она, едва не заплакав от отчаяния.
– Кто… – начал было Дрейк, но договорить ему не дали.
– Я Реверенд Эндрю Перриш, отец Лаури. Она здесь?
Глава девятая
– Надеюсь, под этим одеянием, кроме вас, ничего больше не обнаружится?
Приспустив халат с плеч, он коснулся губами ароматной кожи.
– Когда вы такая теплая, мягкая и спокойная, в вас появляется что-то материнское, а это мне так необходимо.
Губы его скользнули по ее шее, добрались до груди.
– Накорми меня, Лаури, – хрипло прошептал он.
Его губы сомкнулись вокруг нежного розового бутона, и Лаури, дрожа от наслаждения, изогнулась. Его язык творил с ней чудеса, и она, не выдержав этой сладкой пытки, тихонько застонала, а он все ласкал ее сосок нежно, ласково, неторопливо.
Прижавшись щекой к его волосам, Лаури легко и одновременно жадно провела рукой по его груди, животу. Наконец робко коснулась ремня на джинсах. Дрейк, ткнувшись лицом в глубокую ложбинку на груди, срывающимся, приглушенным голосом прошептал:
– О Боже! Ну пожалуйста, Лаури! Умоляю!
Она расстегнула «молнию»…
Дверной звонок прозвучал, как колокол, заглушая ее прерывистое дыхание, доносящуюся музыку, шипение и потрескивание дров в камине.
Дрейк яростно выругался и с трудом сел.
– Кто это, черт подери?
– Может, уйдут… – с надеждой в голосе сказала Лаури.
Звонок прозвучал снова, давая понять, что, кто бы там ни был за дверью, сдаваться он не собирается. Дрейк чертыхнулся, с трудом встал и направился к входной двери. Лаури ничего не было видно из-за его спины. Она хотела сказать, чтобы он надел свитер, но не успела – он уже открывал дверь.
– Ой! Вы здесь? Вот уж кого не ожидали! – раздался знакомый голос.
Лаури с дивана как ветром сдуло. Ноги так дрожали, что она едва не грохнулась на пол. Трясущимися пальцами попыталась она привести себя в божеский вид, завязать пояс. Однако ей это плохо удавалось.
– О Боже! – тихонько простонала она, едва не заплакав от отчаяния.
– Кто… – начал было Дрейк, но договорить ему не дали.
– Я Реверенд Эндрю Перриш, отец Лаури. Она здесь?
Глава девятая
– О, добрый вечер, – услышала Лаури голос Дрейка. – Я…
– Мы знаем, кто вы, молодой человек. Лаури нам о вас все рассказала. Мама уже соседям все уши прожужжала, что ее дочка работает у Дрейка Слоуна.
– Ах, я просто поверить не могу, что вижу вас вот так, воочию! Соседки, когда я им об этом скажу…
– Мама, прошу тебя, – перебил ее отец. – Ты же видишь, что молодой человек стоит на холоде раздетый. Можно нам войти, мистер Сл… то есть мистер Ривингтон?
Лаури, как сквозь сон, слушала этот разговор. Ноги словно приросли к полу. Единственным ее желанием было убежать на второй этаж и спрятаться, но проскочить так, чтобы родители ее не заметили, не могла.
«Зачем они сюда приехали? – лихорадочно думала она. – Наверняка подумают… Господи, что же делать?»
Лаури наспех запахнула халат, кое-как пригладила растрепанные волосы. На большее времени у нее не хватило – Дрейк ввел родителей в комнату.
– Мамочка! Папочка! – фальшивым голосом воскликнула она и бросилась к ним навстречу.
Понимала – действовать нужно понаглее, иначе так и будут считать, что она и в самом деле в чем-то провинилась.
– Лаури, девочка моя! Ну как ты?
Элис Перриш крепко обняла дочь, и Лаури вдруг с ужасом поняла: мать почувствовала, что у нее под халатом ничего нет. Глянула на Дрейка поверх материнского плеча – тот лишь беспомощно пожал плечами. Он и сам выглядел не самым лучшим образом – лицо бледное, волосы растрепанные. Мало того, джинсы не застегнуты и то, что он возбужден, видно невооруженным глазом.
«Только этого не хватало!» – чуть не плача подумала Лаури.
Мать поцеловала ее в губы, которые все еще горели от поцелуев Дрейка. «Интересно, чувствует ли она это?» – подумала Лаури. Потом настала очередь отца обниматься и целоваться.
Наконец время объятий подошло к концу. Наступило неловкое молчание. Родители обвели взглядом комнату, в которой все, казалось, дышало сладострастием – словно это слово было написано на всех четырех стенах. Из стереосистемы все еще доносилась приглушенная, интимная музыка. Комната, освещенная лишь пламенем камина, была погружена в полумрак, полный причудливых теней. С журнального столика ведерко с бутылкой и недопитые бокалы словно кричали: «Смотрите, смотрите! Вот чем они занимались!» Об этом сообщали и смятые подушки на диване. Одна валялась на полу – Дрейк столкнул ее ногами, когда устраивался поудобнее.
Если бы не эта ужасная ситуация, в которую ее угораздило попасть, Лаури была бы рада видеть родителей. Они всегда были близки. Родители просто обожали свою дочь и всегда желали ей только добра. Ничего, кроме любви, она от них не видела.
Лаури взглянула на мать – изящную миниатюрную женщину, которая едва доставала мужу до плеча. Волосы ее были того же рыжевато-каштанового оттенка, что и у Лаури, однако с годами несколько выцвели. Кожа гладкая, как у девушки, только в уголках рта притаились смешливые морщинки – свидетели счастливой жизни.
Эндрю Перриша, напротив, Господь явно не обидел ростом. Весь его облик дышал достоинством. Темные волнистые волосы, в которых мелькала седина, были откинуты назад, оставляя открытым высокий лоб. Серые глаза так и лучились спокойствием и добротой. Он никогда не повышал голос, но каждое произнесенное им слово, казалось, было на вес золота. Прихожане относились к нему с любовью и уважением. Единственное, в чем он всегда придерживался старомодных взглядов, – это в вопросах морали и нравственности. Современные вольные нравы были ему, мягко говоря, не по душе.
Радость свидания с младшей дочерью омрачалась представшей перед родителями картиной. Лаури видела, как по их таким родным и любимым лицам промелькнула тень разочарования. Сердце разрывалось на части при одной мысли, что о ней думают ее родители.
– Наверное, это Дрейк открыл вам дверь, – затараторила она, зная, что несет чепуху, но ей хотелось во что бы то ни стало нарушить гнетущее молчание. – А зачем вы приехали? Не то, чтобы я не рада вас видеть, – поспешно добавила она. – Просто я…
– Мы хотели сделать тебе сюрприз, дорогая, – перебил ее отец. – Нас с мамой пригласили на конференцию священнослужителей, которая начнется завтра вечером в Санта-Фе. Мы решили приехать на день раньше и побыть с тобой.
– И правильно сделали. Я очень рада, – сказала Лаури.
– Но мы не ожидали увидеть здесь мистера Ривингтона, – заявил Эндрю, глядя на Дрейка, который во время этого разговора, взяв валявшийся на диване свитер, принялся натягивать его на себя.
Отец всегда отличался тем, что сразу, как говорится, брал быка за рога, хотя сейчас Лаури хотелось бы, чтобы он этого не делал или делал помедленнее – ей нужно было время, чтобы придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. «Впрочем, в данном случае никакого времени не хватит», – печально подумала она. Внезапно ей показалось, что у мамы дрожат губы. Но, приглядевшись повнимательнее, с облегчением поняла, что это ей только показалось. Ну зачем они приехали именно сегодня! А что если бы вошли не сейчас, а минут пятнадцать спустя! От одной этой мысли Лаури даже похолодела и, вздрогнув, обхватила себя руками. Даже подумать страшно!
Облизнув губы, Лаури попыталась взять себя в руки, чтобы слова ее прозвучали спокойно и весомо:
– Дрейк… приехал несколько дней назад повидать Дженифер. Вот подожди, когда увидишь ее, мама. – Голос Лаури дрогнул. – Она тебе очень понравится. – Никто не проронил ни слова, и она поспешно продолжала: – Знаешь, он так по ней скучал… Отпросился с работы… И она была так рада его видеть…
На большее ее не хватило. Что бы она ни говорила, не имело смысла – у всех на уме было другое: ее грехопадение.
Эндрю скользнул взглядом по двум недопитым бокалам. «Он был здесь с тобой!» – казалось, говорили его глаза, и в них промелькнула боль. «Господи, что же делать! Что сказать, чтобы они поняли!» – лихорадочно думала Лаури. Чтобы не видеть их расстроенных, недоуменных лиц, она на секунду закрыла глаза.
– Лаури, дорогая, давай-ка им все-таки, скажем, – раздался за спиной ласковый голос Дрейка.
Он подошел к ней и, нежно обняв за плечи, притянул к себе. Лаури в ужасе взглянула на него – что он еще придумал. Он ласково улыбнулся:
– Знаю, знаю… Мы собирались держать это некоторое время в секрете, но мы и понятия не имели, что приедут твои родители. Боюсь, они уже подумали самое худшее.
И оказались правы, хотелось сказать Лаури, но, ошеломленная его внезапным натиском, она и слова вымолвить не могла.
– Сэр, – официально начал Дрейк, обращаясь к ее отцу. – Мы с Лаури поженились сегодня в Альбукерке. И сейчас у нас медовый месяц.
Если бы не рука Дрейка, поддержавшая ее, Лаури рухнула бы на пол. Вся кровь бросилась ей в голову. Сердце, казалось, готово было выскочить из груди. В ушах звенело от восторженных восклицаний, которыми разразились ее родители, понявшие наконец, что произошло. Лаури видела, что у них словно гора с плеч свалилась.
Все шумели, смеялись, галдели, выкрикивали изумленно-радостными голосами поздравления. Мама бросилась к Дрейку и, пылко обняв его, чмокнула в щеку.
– Добро пожаловать в нашу семью, Дрейк! – восторженно воскликнула она.
А Эндрю хлопнул его по спине, приговаривая:
– Ну и напугали же вы меня! Я ведь уже Бог знает что подумал!
Потом все бросились обнимать Лаури, выказывая ей свою родительскую любовь и благословение. Она же стояла, как неживая, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, а уж говорить и подавно.
– Эндрю, ты хоть понимаешь, что у нас теперь есть еще одна внучка? – восторженно всплеснула руками Элис, обращаясь к мужу. – Лаури, можно нам на нее взглянуть? Ты ведь только что говорила, что она просто чудо. Не бойся, я ее не разбужу. Мне так и так хотелось на нее посмотреть, а уж теперь, когда я знаю, что она наша, и подавно.
Карие глаза Элис светились таким восторгом, что Лаури не нашла в себе силы отказать ей.
– Она наверху, мама. В маленькой спальне. Почему бы вам с папой не подняться к ней? А я тем временем приготовлю кофе. Похоже, вы настолько застали меня врасплох, что я и думать забыла про гостеприимство, – пролепетала она.
Лаури едва могла придумать, что бы ей такое сказать, а уж выразить мысль и вовсе оказалось неимоверным трудом.
– Пошли, Эндрю. – Элис подхватила мужа под руку, и тот возвел глаза к небесам, делая вид, что ему все на свете осточертело.
– Эта женщина, Дрейк, просто помешана на детях. Придется привыкать к этому ее чрезмерному увлечению.
– Нам с Дженифер это будет только в радость, – ласково заверил его Дрейк.
«Ну почему он так спокоен? – лихорадочно думала Лаури. – Неужели не понимает, что этому обману рано или поздно придет конец? И зачем он только сказал, что мы поженились?»
Когда родители поднялись на второй этаж и скрылись из вида, она стремительно обернулась к Дрейку, горя праведным гневом и сжав кулаки. Он же безмятежно смотрел на нее. Лаури пришла в такое негодование, что готова была вцепиться ему в волосы. Он еще смеет изображать из себя невинного младенца!
– Зачем вы это сделали, Дрейк! – трагическим шепотом напустилась она на него. – И как вам только в голову пришло сказать такую чушь!
– А что? Отличный вышел спектакль! За такой вполне «Оскара» можно получить. А вы должны мне быть благодарны, Лаури. Ведь я просто спас вас. Ваши родители сразу сделали правильные выводы, так что нужно было их как-то разубедить, – заметил он, включая свет. – А что мне еще оставалось делать? Невооруженным глазом было видно, что мы только что целовались, и неплохо доложу я вам, и…
– Прекратите сейчас же! – шикнула на него Лаури, топнув ногой. – Господи, Дрейк, что же мне делать? Родители считают, что мы с вами муж и жена… Что же будет, когда они узнают правду?
– Ничего особенного. Скажите им, что мы не сошлись характерами и расстались, – беспечно отозвался он.
Лаури бессильно опустилась на диван, закрыв лицо руками.
– Когда мы с Полем разошлись, они чуть с ума не сошли от горя. Я не хочу, чтобы они прошли через такое еще раз.
С минуту Дрейк молчал, потом не спеша сказал:
– Тогда я сам скажу им, что просто домогался вас. А вы расскажите им подробности нашего с вами здесь житья-бытья. Они поймут и простят. Ведь прощение – это как раз то, чем занимается ваш отец ежедневно, не так ли?
Его добродушное подтрунивание подействовало на Лаури, как удар хлыста.
– Не смейте, Дрейк! – гневно воскликнула она свистящим шепотом, и в глазах ее появился опасный блеск, вызванный отнюдь не отблеском каминного пламени.
Заметив это, Дрейк сразу стал серьезным:
– Извините. Я вовсе не собирался издеваться ни над профессией вашего отца, ни над вашим затруднительным положением.
Слова его прозвучали довольно искренно, и Лаури, вздохнув, сменила гнев на милость.
– Ладно, это неважно. Для вас, я уверена, все произошедшее не более чем забавный спектакль, а для меня это жизнь. И я не вынесу, если из-за меня будут страдать мои родители!
– Лаури, ну что вы такое говорите! – воскликнул Дрейк. – Ведь вам уже почти тридцать лет! У вас своя жизнь, у родителей – своя. Им в вашей жизни вряд ли все приходится по душе. И ничего тут не поделаешь. Это вечная проблема отцов и детей.
– Нет, вы не понимаете, – простонала Лаури. – Они всегда мне верили, во всем доверяли. Если бы я когда-нибудь совершила такой поступок, за который, несомненно, они бы меня не похвалили, то сделала бы все возможное, чтобы скрыть его. Но только ради них самих, а не ради меня.
– Но вы ведь ничего не сделали! – забывшись, воскликнул Дрейк, но тут же понизил голос. – Уж я-то знаю, насколько вы целомудренны, поверьте. У меня до сих пор все болит.
При этих словах сердце у Лаури забилось чуть быстрее, и она поспешно отвернулась от него.
– Да, совесть моя чиста, и если бы я им все рассказала, они бы мне поверили. Просто… – Лаури пощелкала пальцами, пытаясь подобрать подходящие слова. – Просто мы с ними люди разных поколений. Они никогда, ни при каких обстоятельствах не одобрят того, что я живу с мужчиной просто так, не выходя замуж. Наверное, вы никогда никого не любили так сильно, как я, и вам все равно, что о вас подумают.
Вдруг Лаури поняла, что говорить последних слов не стоило. Но слово не воробей: вылетит – не поймаешь. Черты лица его сразу как-то ожесточились, губы плотно сжались. Сунув руки в карманы джинсов, Дрейк резко отвернулся к затухающему камину.
На лестнице послышались шаги – это возвращались родители.
– Поступайте, как знаете. Я на все согласен, – тихо сказал он, не поворачивая головы.
Элис принялась щебетать еще с середины лестницы.
– Дрейк, она просто прелесть! Я уже ее люблю и жду не дождусь, когда она утром проснется, чтобы поиграть с ней.
Лицо матери светилось таким счастьем, что Лаури почувствовала себя преступницей.
– Простите, – быстро произнесла она. – Все еще никак не дойду до кухни, чтобы сварить вам кофе.
Она встала и направилась было на кухню, но отец остановил ее.
– Не стоит из-за нас беспокоиться. Староваты мы уже пить на ночь такой крепкий напиток. Вдруг не сможем заснуть. Так что лучше уж пойдем поищем пристанища, а утром, если все будет хорошо, вернемся.
– Чепуха, – вмешался Дрейк. – Куда вам идти на ночь глядя, в доме и так полно комнат.
– Ну что вы! – смутилась Элис. – Ведь у вас с Лаури медовый месяц…
– Ну и что, – пожал плечами Дрейк. – Одно другому не мешает. А ты как считаешь, дорогая?
– Я… не знаю, то есть… ну, конечно, оставайтесь, – пробормотала Лаури, пытаясь понять, что он еще такое задумал.
– Рядом с кухней есть небольшая комната. Я там спал последние несколько дней, а сегодня так и так собирался перебраться в другое место.
– Оно и понятно! – захохотал Эндрю, хлопнув мнимого зятя по спине. – Я бы, конечно, предпочел остаться у вас, чем тащиться в какой-то мотель. А ты что скажешь, мама? – обратился он к Элис.
О Лаури, похоже, все и думать забыли. А она при упоминании о «другом месте» наконец-то поняла, чего добивается Дрейк, и пришла в негодование, однако изменить что-либо было не в ее власти.
– Естественно, я была бы рада остаться здесь, поближе к своей доченьке, – промурлыкала Элис.
– Решено, – твердо сказал Дрейк. – Я заберу кое-какие вещи из этой комнаты, а Лаури постелет постель, и вы наконец-то сможете поспать. Наверное, с ног падаете от усталости.
Последующие полчаса в доме царила суматоха.
Дрейк сновал из одной спальни в другую, держа в руках то бритвенные принадлежности, то какие-то личные вещи. Он успел облачиться в велюровый халат и, проходя по гостиной, то и дело подмигивал Лаури, которая сидела, выслушивая подробный отчет родителей о путешествии – сначала на самолете до Альбукерке, потом на машине до Уиспез – и бросала на него испепеляющие взгляды.
Потом она стелила чистое белье, аккуратно и не спеша, в надежде, что Дрейк зайдет в комнату. Ее так и подмывало поделиться с ним своими соображениями насчет предстоящей ночи, но он ее явно избегал. Наконец все приготовления были закончены. Дрейк обхватил Лаури обеими руками за талию и по-хозяйски прижал к себе.
– Рад, что у меня появился такой зять, как вы, Дрейк. Берегите мою дочь и любите ее. Большего я не прошу, – сказал отец.
– Обязательно буду, сэр, – торжественно пообещал Дрейк, и Лаури почувствовала непреодолимое желание пнуть его хорошенько в живот.
Пожилая чета направилась в свою спальню. Лаури послушно пошла следом за Дрейком наверх, но как только за ними закрылась дверь, тут же накинулась на него:
– Я знаю, что вы замыслили, Дрейк, но и не мечтайте, ничего у вас не выйдет!
– А что я такое замыслил? – невинно спросил он и во второй раз за сегодняшний вечер принялся стаскивать свитер.
– Чтобы я спала с вами в одной постели.
– Ну что вы! Такого у меня и в мыслях не было – небрежно бросил он, расстегивая джинсы.
– Что вы делаете? – ахнула она.
– Раздеваюсь, по-моему. А вы как думаете? – и, продолжая свое занятие, заметил: – У меня, знаете ли, есть одно качество – я начисто лишен скромности. Так что, если вам неловко, отвернитесь.
Плавки на нем были бледно-голубого цвета, крохотные, плотно прилегающие. У Лаури отчего-то вдруг мурашки побежали по телу. Дрейк между тем стянул с себя джинсы, небрежно швырнул их на стул и, отвернувшись от нее, откинул одеяло на просторной кровати.
– Я буду спать внизу на диване, – заявила Лаури и достала из стенного шкафа одеяла.
– Как вам будет угодно. Однако имейте в виду, хоть ваш отец и священник, ничто человеческое ему не чуждо. Что вы скажете родителям, когда поутру они обнаружат вас в гостиной? Что молодожены поссорились?
Лаури готова была влепить ему хорошую пощечину, но, когда обернулась, увидела, что опоздала – он уже лежал в постели, укрывшись до пояса одеялом.
– Я проснусь до того, как они встанут.
– Рад, что вы все предусмотрели. – Дрейк зевнул и опустил голову на подушку. – Спокойной ночи.
Не придумав достойного ответа, Лаури вылетела из комнаты с одеялами в руках и начала осторожно спускаться по лестнице, освещенной лишь отблесками в камине.
Внезапно комната озарилась ярким светом – кто-то включил люстру, – и Лаури вздрогнула от неожиданности.
– О Боже! Я тебя не напугала? Как раз собиралась подняться к тебе и попросить несколько одеял, – раздался голос Элис. – Я решила спать на диване. Папа так сильно храпит, особенно когда устанет, что я глаз не сомкну до утра. А ты куда это несешь?
– Я… я подумала, вдруг вы с папой замерзнете. Сейчас по ночам довольно свежо… – выкрутилась она, а в голове тем временем билась навязчивая мысль: «Что же теперь делать? Мама собирается спать на диване…»
– Ну, теперь-то я уж точно не замерзну. В крайнем случае, подброшу в камин еще одно полено. А папа, сама знаешь, спит так крепко, что его и пушкой не разбудишь. Так что отправляйся наверх к своему мужу и перестань беспокоиться о нас, Мама чмокнула Лаури в щеку и принялась устраиваться на диване. Она была в халате, который младшая дочь подарила ей на прошлое Рождество. Знакомый запах крема явственно напомнил Лаури детство, когда мама заходила к ним с сестренкой в спальню подоткнуть поуютнее одеяло и пожелать им спокойной ночи.
– Доброй ночи, мамочка, – тихонько проговорила она и пошла наверх.
У дверей спальни Лаури остановилась. Ей вдруг пришла в голову мысль, что можно было бы переночевать в комнате Дженифер. Но она тут же отмела ее. Кровать у малышки была односпальная, и если она вдруг нечаянно разбудит девочку, как объяснить свое присутствие в ее комнате? Выбора нет: придется идти к Дрейку и ложиться на его широченную кровать.
Лаури осторожно приоткрыла дверь, надеясь, что он уже заснул. Надежды оказались напрасными. Дрейк моментально повернулся к ней лицом и насмешливо поглядел на нее. Лунный свет, струящийся через окно, падал на кровать, и Лаури отчетливо разглядела под одеялом его силуэт. Сердце отчего-то быстрее забилось в груди.
– Что, передумали?
– Вовсе нет! – с вызовом ответила она. – Просто на диване спит мама. Папа храпит во сне, и она решила уйти в другую комнату.
– Надеюсь, вы не унаследовали от отца эту дурную привычку, – ворчливым голосом проговорил Дрейк и, откинувшись на подушку, повернулся к ней спиной.
Нет, каков нахал! Лаури едва не задохнулась от возмущения. Просто несносный тип! Она пошла в ванную и, все еще пылая гневом, принялась чистить зубы и умываться, стараясь как можно меньше шуметь. Потом решительно скинула с себя халат и направилась к спальне, но у дверей в ужасе остановилась. Что же это она делает? Хоть и привыкла за последнее время спать без ничего, но не станешь же в таком виде ложиться в постель с посторонним мужчиной.
Лаури открыла шкаф, вытащила оттуда трусики и бюстгальтер, надела их. Немного, конечно, но уж лучше, чем ничего. Можно было бы лечь в халате, но до Утра будешь мокрая, как мышь. А, ладно, и так сойдет! Под одеялом он все равно ничего не разглядит Лаури на цыпочках добралась до кровати, залезла под одеяло и улеглась на самом краешке. Положив голову на подушку, она закрыла глаза, дав своему телу команду расслабиться. Когда ей это почти удалось, из темноты вдруг раздался голос:
– Ну что, нацепили свои доспехи?
– Заткнитесь и оставьте меня в покое! – рявкнула Лаури, но голос ее прозвучал не очень убедительно.
– Что я и собираюсь сделать, – ответил Дрейк. – На какое-то время. А там видно будет.
И он, похлопав ее под одеялом по попке, повернулся на другой бок.
«Ну и слава Богу, – с облегчением подумала Лаури. – Хоть не пристает. Радоваться надо». Но на самом деле радости почему-то не было.
Мягкий сиреневый рассвет забрался в спальню. Но не этот предвестник утра пробудил Лаури от глубокого сна. Она лежала на животе, зарывшись лицом в подушку. Внезапно она ощутила теплые прикосновения к спине. Лаури пребывала в блаженном состоянии между сном и бодрствованием и не сразу догадалась, что это такое. Но хотелось, чтобы это восхитительное «что-то» длилось вечно.
Чьи-то ловкие пальцы расстегнули застежку бюстгальтера, и тоненькая полоска ткани распалась надвое. Лаури, наконец, сбросила с себя остатки сна.
– Дрейк? – прошептала она.
– Что? – послышался его голос.
Невозможно было злиться на него – ведь он своими умелыми руками вызывал в ней такие потрясающие чувства.
– Что вы делаете? – задыхаясь, пролепетала она.
– Завтракаю, – пробормотал он, легонько касаясь губами ее теплых, мягких плеч.
Руки его заскользили по ее бедрам, добрались до округлой попки, погладили ее.
– Просто восхитительный завтрак, – едва слышно выдохнул он.
Влажный, шелковистый язык одаривал вниманием каждую клеточку ее спины, и Лаури, еще глубже зарывшись лицом в подушку, не смогла сдержать стона.
Дрейк прижал ее к кровати и продолжил сладкую пытку. Добрался до талии и начал сначала – теперь уже снизу вверх.
Дойдя до подмышки, Дрейк осторожно перевернул Лаури лицом вверх и, откинув с ее лица спутанные волосы, заглянул в сонные янтарные глаза.
– Доброе утро, – сказал он.
– Доброе утро.
Он потянул за лямочки бюстгальтера – тот легко соскочил – и взглянул на нее – теплую и розовую со сна. Лаури закрыла глаза, не в силах выдержать его горящего взгляда.
Она почувствовала на себе горячее тело Дрейка. Приподнявшись на локтях, он стал осыпать мелкими, жгучими поцелуями нежную кожу ее плеч. Лаури уже была готова плакать от счастья. Потом губы его коснулись ее ключицы, шеи и, наконец, губ, которые, мягкие и податливые, казалось, уже нетерпеливо ждали этого.
Усилия его не пропали даром – Лаури ответила на его поцелуи с такой страстью, какой ни он, ни она не ожидали.
Однако чувство голода, снедавшее Дрейка, не было удовлетворено, и странное ощущение вдруг овладело им. С одной стороны, ему хотелось, чтобы он наконец-то насытился, а с другой – чтобы как можно дольше оставался голодным.
– Какая ты теплая, мягкая… Такая милая… – шептал он, склоняясь все ниже и устремив взгляд на ее грудь, ждущую прикосновений его губ. И когда, наконец, рот его сомкнулся вокруг розового бутона, Лаури, вздрогнув, с силой сжала руками его плечи и, выдохнув его имя, тихонько застонала. Она старательно отбрасывала от себя всякие ненужные мысли, желая только одного – наслаждаться выпавшим на ее долю счастьем, но они все кружили и кружили над ней, как коршуны. Лаури прекрасно понимала, что Дрейк сейчас находится во власти безудержного желания. Но это сейчас, а что будет потом, когда он утолит свою жажду? Уйдет невредимым, оставив ее с разбитым сердцем? Ведь он не любит ее! Им движет одна мысль – похоть… Нет! Она не должна этого допустить! Можно вынести все – его насмешки, притворство, презрение, гнев, но только не безразличие. А оно непременно им овладеет, после того, как он добьется своего.
– Мы знаем, кто вы, молодой человек. Лаури нам о вас все рассказала. Мама уже соседям все уши прожужжала, что ее дочка работает у Дрейка Слоуна.
– Ах, я просто поверить не могу, что вижу вас вот так, воочию! Соседки, когда я им об этом скажу…
– Мама, прошу тебя, – перебил ее отец. – Ты же видишь, что молодой человек стоит на холоде раздетый. Можно нам войти, мистер Сл… то есть мистер Ривингтон?
Лаури, как сквозь сон, слушала этот разговор. Ноги словно приросли к полу. Единственным ее желанием было убежать на второй этаж и спрятаться, но проскочить так, чтобы родители ее не заметили, не могла.
«Зачем они сюда приехали? – лихорадочно думала она. – Наверняка подумают… Господи, что же делать?»
Лаури наспех запахнула халат, кое-как пригладила растрепанные волосы. На большее времени у нее не хватило – Дрейк ввел родителей в комнату.
– Мамочка! Папочка! – фальшивым голосом воскликнула она и бросилась к ним навстречу.
Понимала – действовать нужно понаглее, иначе так и будут считать, что она и в самом деле в чем-то провинилась.
– Лаури, девочка моя! Ну как ты?
Элис Перриш крепко обняла дочь, и Лаури вдруг с ужасом поняла: мать почувствовала, что у нее под халатом ничего нет. Глянула на Дрейка поверх материнского плеча – тот лишь беспомощно пожал плечами. Он и сам выглядел не самым лучшим образом – лицо бледное, волосы растрепанные. Мало того, джинсы не застегнуты и то, что он возбужден, видно невооруженным глазом.
«Только этого не хватало!» – чуть не плача подумала Лаури.
Мать поцеловала ее в губы, которые все еще горели от поцелуев Дрейка. «Интересно, чувствует ли она это?» – подумала Лаури. Потом настала очередь отца обниматься и целоваться.
Наконец время объятий подошло к концу. Наступило неловкое молчание. Родители обвели взглядом комнату, в которой все, казалось, дышало сладострастием – словно это слово было написано на всех четырех стенах. Из стереосистемы все еще доносилась приглушенная, интимная музыка. Комната, освещенная лишь пламенем камина, была погружена в полумрак, полный причудливых теней. С журнального столика ведерко с бутылкой и недопитые бокалы словно кричали: «Смотрите, смотрите! Вот чем они занимались!» Об этом сообщали и смятые подушки на диване. Одна валялась на полу – Дрейк столкнул ее ногами, когда устраивался поудобнее.
Если бы не эта ужасная ситуация, в которую ее угораздило попасть, Лаури была бы рада видеть родителей. Они всегда были близки. Родители просто обожали свою дочь и всегда желали ей только добра. Ничего, кроме любви, она от них не видела.
Лаури взглянула на мать – изящную миниатюрную женщину, которая едва доставала мужу до плеча. Волосы ее были того же рыжевато-каштанового оттенка, что и у Лаури, однако с годами несколько выцвели. Кожа гладкая, как у девушки, только в уголках рта притаились смешливые морщинки – свидетели счастливой жизни.
Эндрю Перриша, напротив, Господь явно не обидел ростом. Весь его облик дышал достоинством. Темные волнистые волосы, в которых мелькала седина, были откинуты назад, оставляя открытым высокий лоб. Серые глаза так и лучились спокойствием и добротой. Он никогда не повышал голос, но каждое произнесенное им слово, казалось, было на вес золота. Прихожане относились к нему с любовью и уважением. Единственное, в чем он всегда придерживался старомодных взглядов, – это в вопросах морали и нравственности. Современные вольные нравы были ему, мягко говоря, не по душе.
Радость свидания с младшей дочерью омрачалась представшей перед родителями картиной. Лаури видела, как по их таким родным и любимым лицам промелькнула тень разочарования. Сердце разрывалось на части при одной мысли, что о ней думают ее родители.
– Наверное, это Дрейк открыл вам дверь, – затараторила она, зная, что несет чепуху, но ей хотелось во что бы то ни стало нарушить гнетущее молчание. – А зачем вы приехали? Не то, чтобы я не рада вас видеть, – поспешно добавила она. – Просто я…
– Мы хотели сделать тебе сюрприз, дорогая, – перебил ее отец. – Нас с мамой пригласили на конференцию священнослужителей, которая начнется завтра вечером в Санта-Фе. Мы решили приехать на день раньше и побыть с тобой.
– И правильно сделали. Я очень рада, – сказала Лаури.
– Но мы не ожидали увидеть здесь мистера Ривингтона, – заявил Эндрю, глядя на Дрейка, который во время этого разговора, взяв валявшийся на диване свитер, принялся натягивать его на себя.
Отец всегда отличался тем, что сразу, как говорится, брал быка за рога, хотя сейчас Лаури хотелось бы, чтобы он этого не делал или делал помедленнее – ей нужно было время, чтобы придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. «Впрочем, в данном случае никакого времени не хватит», – печально подумала она. Внезапно ей показалось, что у мамы дрожат губы. Но, приглядевшись повнимательнее, с облегчением поняла, что это ей только показалось. Ну зачем они приехали именно сегодня! А что если бы вошли не сейчас, а минут пятнадцать спустя! От одной этой мысли Лаури даже похолодела и, вздрогнув, обхватила себя руками. Даже подумать страшно!
Облизнув губы, Лаури попыталась взять себя в руки, чтобы слова ее прозвучали спокойно и весомо:
– Дрейк… приехал несколько дней назад повидать Дженифер. Вот подожди, когда увидишь ее, мама. – Голос Лаури дрогнул. – Она тебе очень понравится. – Никто не проронил ни слова, и она поспешно продолжала: – Знаешь, он так по ней скучал… Отпросился с работы… И она была так рада его видеть…
На большее ее не хватило. Что бы она ни говорила, не имело смысла – у всех на уме было другое: ее грехопадение.
Эндрю скользнул взглядом по двум недопитым бокалам. «Он был здесь с тобой!» – казалось, говорили его глаза, и в них промелькнула боль. «Господи, что же делать! Что сказать, чтобы они поняли!» – лихорадочно думала Лаури. Чтобы не видеть их расстроенных, недоуменных лиц, она на секунду закрыла глаза.
– Лаури, дорогая, давай-ка им все-таки, скажем, – раздался за спиной ласковый голос Дрейка.
Он подошел к ней и, нежно обняв за плечи, притянул к себе. Лаури в ужасе взглянула на него – что он еще придумал. Он ласково улыбнулся:
– Знаю, знаю… Мы собирались держать это некоторое время в секрете, но мы и понятия не имели, что приедут твои родители. Боюсь, они уже подумали самое худшее.
И оказались правы, хотелось сказать Лаури, но, ошеломленная его внезапным натиском, она и слова вымолвить не могла.
– Сэр, – официально начал Дрейк, обращаясь к ее отцу. – Мы с Лаури поженились сегодня в Альбукерке. И сейчас у нас медовый месяц.
Если бы не рука Дрейка, поддержавшая ее, Лаури рухнула бы на пол. Вся кровь бросилась ей в голову. Сердце, казалось, готово было выскочить из груди. В ушах звенело от восторженных восклицаний, которыми разразились ее родители, понявшие наконец, что произошло. Лаури видела, что у них словно гора с плеч свалилась.
Все шумели, смеялись, галдели, выкрикивали изумленно-радостными голосами поздравления. Мама бросилась к Дрейку и, пылко обняв его, чмокнула в щеку.
– Добро пожаловать в нашу семью, Дрейк! – восторженно воскликнула она.
А Эндрю хлопнул его по спине, приговаривая:
– Ну и напугали же вы меня! Я ведь уже Бог знает что подумал!
Потом все бросились обнимать Лаури, выказывая ей свою родительскую любовь и благословение. Она же стояла, как неживая, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, а уж говорить и подавно.
– Эндрю, ты хоть понимаешь, что у нас теперь есть еще одна внучка? – восторженно всплеснула руками Элис, обращаясь к мужу. – Лаури, можно нам на нее взглянуть? Ты ведь только что говорила, что она просто чудо. Не бойся, я ее не разбужу. Мне так и так хотелось на нее посмотреть, а уж теперь, когда я знаю, что она наша, и подавно.
Карие глаза Элис светились таким восторгом, что Лаури не нашла в себе силы отказать ей.
– Она наверху, мама. В маленькой спальне. Почему бы вам с папой не подняться к ней? А я тем временем приготовлю кофе. Похоже, вы настолько застали меня врасплох, что я и думать забыла про гостеприимство, – пролепетала она.
Лаури едва могла придумать, что бы ей такое сказать, а уж выразить мысль и вовсе оказалось неимоверным трудом.
– Пошли, Эндрю. – Элис подхватила мужа под руку, и тот возвел глаза к небесам, делая вид, что ему все на свете осточертело.
– Эта женщина, Дрейк, просто помешана на детях. Придется привыкать к этому ее чрезмерному увлечению.
– Нам с Дженифер это будет только в радость, – ласково заверил его Дрейк.
«Ну почему он так спокоен? – лихорадочно думала Лаури. – Неужели не понимает, что этому обману рано или поздно придет конец? И зачем он только сказал, что мы поженились?»
Когда родители поднялись на второй этаж и скрылись из вида, она стремительно обернулась к Дрейку, горя праведным гневом и сжав кулаки. Он же безмятежно смотрел на нее. Лаури пришла в такое негодование, что готова была вцепиться ему в волосы. Он еще смеет изображать из себя невинного младенца!
– Зачем вы это сделали, Дрейк! – трагическим шепотом напустилась она на него. – И как вам только в голову пришло сказать такую чушь!
– А что? Отличный вышел спектакль! За такой вполне «Оскара» можно получить. А вы должны мне быть благодарны, Лаури. Ведь я просто спас вас. Ваши родители сразу сделали правильные выводы, так что нужно было их как-то разубедить, – заметил он, включая свет. – А что мне еще оставалось делать? Невооруженным глазом было видно, что мы только что целовались, и неплохо доложу я вам, и…
– Прекратите сейчас же! – шикнула на него Лаури, топнув ногой. – Господи, Дрейк, что же мне делать? Родители считают, что мы с вами муж и жена… Что же будет, когда они узнают правду?
– Ничего особенного. Скажите им, что мы не сошлись характерами и расстались, – беспечно отозвался он.
Лаури бессильно опустилась на диван, закрыв лицо руками.
– Когда мы с Полем разошлись, они чуть с ума не сошли от горя. Я не хочу, чтобы они прошли через такое еще раз.
С минуту Дрейк молчал, потом не спеша сказал:
– Тогда я сам скажу им, что просто домогался вас. А вы расскажите им подробности нашего с вами здесь житья-бытья. Они поймут и простят. Ведь прощение – это как раз то, чем занимается ваш отец ежедневно, не так ли?
Его добродушное подтрунивание подействовало на Лаури, как удар хлыста.
– Не смейте, Дрейк! – гневно воскликнула она свистящим шепотом, и в глазах ее появился опасный блеск, вызванный отнюдь не отблеском каминного пламени.
Заметив это, Дрейк сразу стал серьезным:
– Извините. Я вовсе не собирался издеваться ни над профессией вашего отца, ни над вашим затруднительным положением.
Слова его прозвучали довольно искренно, и Лаури, вздохнув, сменила гнев на милость.
– Ладно, это неважно. Для вас, я уверена, все произошедшее не более чем забавный спектакль, а для меня это жизнь. И я не вынесу, если из-за меня будут страдать мои родители!
– Лаури, ну что вы такое говорите! – воскликнул Дрейк. – Ведь вам уже почти тридцать лет! У вас своя жизнь, у родителей – своя. Им в вашей жизни вряд ли все приходится по душе. И ничего тут не поделаешь. Это вечная проблема отцов и детей.
– Нет, вы не понимаете, – простонала Лаури. – Они всегда мне верили, во всем доверяли. Если бы я когда-нибудь совершила такой поступок, за который, несомненно, они бы меня не похвалили, то сделала бы все возможное, чтобы скрыть его. Но только ради них самих, а не ради меня.
– Но вы ведь ничего не сделали! – забывшись, воскликнул Дрейк, но тут же понизил голос. – Уж я-то знаю, насколько вы целомудренны, поверьте. У меня до сих пор все болит.
При этих словах сердце у Лаури забилось чуть быстрее, и она поспешно отвернулась от него.
– Да, совесть моя чиста, и если бы я им все рассказала, они бы мне поверили. Просто… – Лаури пощелкала пальцами, пытаясь подобрать подходящие слова. – Просто мы с ними люди разных поколений. Они никогда, ни при каких обстоятельствах не одобрят того, что я живу с мужчиной просто так, не выходя замуж. Наверное, вы никогда никого не любили так сильно, как я, и вам все равно, что о вас подумают.
Вдруг Лаури поняла, что говорить последних слов не стоило. Но слово не воробей: вылетит – не поймаешь. Черты лица его сразу как-то ожесточились, губы плотно сжались. Сунув руки в карманы джинсов, Дрейк резко отвернулся к затухающему камину.
На лестнице послышались шаги – это возвращались родители.
– Поступайте, как знаете. Я на все согласен, – тихо сказал он, не поворачивая головы.
Элис принялась щебетать еще с середины лестницы.
– Дрейк, она просто прелесть! Я уже ее люблю и жду не дождусь, когда она утром проснется, чтобы поиграть с ней.
Лицо матери светилось таким счастьем, что Лаури почувствовала себя преступницей.
– Простите, – быстро произнесла она. – Все еще никак не дойду до кухни, чтобы сварить вам кофе.
Она встала и направилась было на кухню, но отец остановил ее.
– Не стоит из-за нас беспокоиться. Староваты мы уже пить на ночь такой крепкий напиток. Вдруг не сможем заснуть. Так что лучше уж пойдем поищем пристанища, а утром, если все будет хорошо, вернемся.
– Чепуха, – вмешался Дрейк. – Куда вам идти на ночь глядя, в доме и так полно комнат.
– Ну что вы! – смутилась Элис. – Ведь у вас с Лаури медовый месяц…
– Ну и что, – пожал плечами Дрейк. – Одно другому не мешает. А ты как считаешь, дорогая?
– Я… не знаю, то есть… ну, конечно, оставайтесь, – пробормотала Лаури, пытаясь понять, что он еще такое задумал.
– Рядом с кухней есть небольшая комната. Я там спал последние несколько дней, а сегодня так и так собирался перебраться в другое место.
– Оно и понятно! – захохотал Эндрю, хлопнув мнимого зятя по спине. – Я бы, конечно, предпочел остаться у вас, чем тащиться в какой-то мотель. А ты что скажешь, мама? – обратился он к Элис.
О Лаури, похоже, все и думать забыли. А она при упоминании о «другом месте» наконец-то поняла, чего добивается Дрейк, и пришла в негодование, однако изменить что-либо было не в ее власти.
– Естественно, я была бы рада остаться здесь, поближе к своей доченьке, – промурлыкала Элис.
– Решено, – твердо сказал Дрейк. – Я заберу кое-какие вещи из этой комнаты, а Лаури постелет постель, и вы наконец-то сможете поспать. Наверное, с ног падаете от усталости.
Последующие полчаса в доме царила суматоха.
Дрейк сновал из одной спальни в другую, держа в руках то бритвенные принадлежности, то какие-то личные вещи. Он успел облачиться в велюровый халат и, проходя по гостиной, то и дело подмигивал Лаури, которая сидела, выслушивая подробный отчет родителей о путешествии – сначала на самолете до Альбукерке, потом на машине до Уиспез – и бросала на него испепеляющие взгляды.
Потом она стелила чистое белье, аккуратно и не спеша, в надежде, что Дрейк зайдет в комнату. Ее так и подмывало поделиться с ним своими соображениями насчет предстоящей ночи, но он ее явно избегал. Наконец все приготовления были закончены. Дрейк обхватил Лаури обеими руками за талию и по-хозяйски прижал к себе.
– Рад, что у меня появился такой зять, как вы, Дрейк. Берегите мою дочь и любите ее. Большего я не прошу, – сказал отец.
– Обязательно буду, сэр, – торжественно пообещал Дрейк, и Лаури почувствовала непреодолимое желание пнуть его хорошенько в живот.
Пожилая чета направилась в свою спальню. Лаури послушно пошла следом за Дрейком наверх, но как только за ними закрылась дверь, тут же накинулась на него:
– Я знаю, что вы замыслили, Дрейк, но и не мечтайте, ничего у вас не выйдет!
– А что я такое замыслил? – невинно спросил он и во второй раз за сегодняшний вечер принялся стаскивать свитер.
– Чтобы я спала с вами в одной постели.
– Ну что вы! Такого у меня и в мыслях не было – небрежно бросил он, расстегивая джинсы.
– Что вы делаете? – ахнула она.
– Раздеваюсь, по-моему. А вы как думаете? – и, продолжая свое занятие, заметил: – У меня, знаете ли, есть одно качество – я начисто лишен скромности. Так что, если вам неловко, отвернитесь.
Плавки на нем были бледно-голубого цвета, крохотные, плотно прилегающие. У Лаури отчего-то вдруг мурашки побежали по телу. Дрейк между тем стянул с себя джинсы, небрежно швырнул их на стул и, отвернувшись от нее, откинул одеяло на просторной кровати.
– Я буду спать внизу на диване, – заявила Лаури и достала из стенного шкафа одеяла.
– Как вам будет угодно. Однако имейте в виду, хоть ваш отец и священник, ничто человеческое ему не чуждо. Что вы скажете родителям, когда поутру они обнаружат вас в гостиной? Что молодожены поссорились?
Лаури готова была влепить ему хорошую пощечину, но, когда обернулась, увидела, что опоздала – он уже лежал в постели, укрывшись до пояса одеялом.
– Я проснусь до того, как они встанут.
– Рад, что вы все предусмотрели. – Дрейк зевнул и опустил голову на подушку. – Спокойной ночи.
Не придумав достойного ответа, Лаури вылетела из комнаты с одеялами в руках и начала осторожно спускаться по лестнице, освещенной лишь отблесками в камине.
Внезапно комната озарилась ярким светом – кто-то включил люстру, – и Лаури вздрогнула от неожиданности.
– О Боже! Я тебя не напугала? Как раз собиралась подняться к тебе и попросить несколько одеял, – раздался голос Элис. – Я решила спать на диване. Папа так сильно храпит, особенно когда устанет, что я глаз не сомкну до утра. А ты куда это несешь?
– Я… я подумала, вдруг вы с папой замерзнете. Сейчас по ночам довольно свежо… – выкрутилась она, а в голове тем временем билась навязчивая мысль: «Что же теперь делать? Мама собирается спать на диване…»
– Ну, теперь-то я уж точно не замерзну. В крайнем случае, подброшу в камин еще одно полено. А папа, сама знаешь, спит так крепко, что его и пушкой не разбудишь. Так что отправляйся наверх к своему мужу и перестань беспокоиться о нас, Мама чмокнула Лаури в щеку и принялась устраиваться на диване. Она была в халате, который младшая дочь подарила ей на прошлое Рождество. Знакомый запах крема явственно напомнил Лаури детство, когда мама заходила к ним с сестренкой в спальню подоткнуть поуютнее одеяло и пожелать им спокойной ночи.
– Доброй ночи, мамочка, – тихонько проговорила она и пошла наверх.
У дверей спальни Лаури остановилась. Ей вдруг пришла в голову мысль, что можно было бы переночевать в комнате Дженифер. Но она тут же отмела ее. Кровать у малышки была односпальная, и если она вдруг нечаянно разбудит девочку, как объяснить свое присутствие в ее комнате? Выбора нет: придется идти к Дрейку и ложиться на его широченную кровать.
Лаури осторожно приоткрыла дверь, надеясь, что он уже заснул. Надежды оказались напрасными. Дрейк моментально повернулся к ней лицом и насмешливо поглядел на нее. Лунный свет, струящийся через окно, падал на кровать, и Лаури отчетливо разглядела под одеялом его силуэт. Сердце отчего-то быстрее забилось в груди.
– Что, передумали?
– Вовсе нет! – с вызовом ответила она. – Просто на диване спит мама. Папа храпит во сне, и она решила уйти в другую комнату.
– Надеюсь, вы не унаследовали от отца эту дурную привычку, – ворчливым голосом проговорил Дрейк и, откинувшись на подушку, повернулся к ней спиной.
Нет, каков нахал! Лаури едва не задохнулась от возмущения. Просто несносный тип! Она пошла в ванную и, все еще пылая гневом, принялась чистить зубы и умываться, стараясь как можно меньше шуметь. Потом решительно скинула с себя халат и направилась к спальне, но у дверей в ужасе остановилась. Что же это она делает? Хоть и привыкла за последнее время спать без ничего, но не станешь же в таком виде ложиться в постель с посторонним мужчиной.
Лаури открыла шкаф, вытащила оттуда трусики и бюстгальтер, надела их. Немного, конечно, но уж лучше, чем ничего. Можно было бы лечь в халате, но до Утра будешь мокрая, как мышь. А, ладно, и так сойдет! Под одеялом он все равно ничего не разглядит Лаури на цыпочках добралась до кровати, залезла под одеяло и улеглась на самом краешке. Положив голову на подушку, она закрыла глаза, дав своему телу команду расслабиться. Когда ей это почти удалось, из темноты вдруг раздался голос:
– Ну что, нацепили свои доспехи?
– Заткнитесь и оставьте меня в покое! – рявкнула Лаури, но голос ее прозвучал не очень убедительно.
– Что я и собираюсь сделать, – ответил Дрейк. – На какое-то время. А там видно будет.
И он, похлопав ее под одеялом по попке, повернулся на другой бок.
«Ну и слава Богу, – с облегчением подумала Лаури. – Хоть не пристает. Радоваться надо». Но на самом деле радости почему-то не было.
Мягкий сиреневый рассвет забрался в спальню. Но не этот предвестник утра пробудил Лаури от глубокого сна. Она лежала на животе, зарывшись лицом в подушку. Внезапно она ощутила теплые прикосновения к спине. Лаури пребывала в блаженном состоянии между сном и бодрствованием и не сразу догадалась, что это такое. Но хотелось, чтобы это восхитительное «что-то» длилось вечно.
Чьи-то ловкие пальцы расстегнули застежку бюстгальтера, и тоненькая полоска ткани распалась надвое. Лаури, наконец, сбросила с себя остатки сна.
– Дрейк? – прошептала она.
– Что? – послышался его голос.
Невозможно было злиться на него – ведь он своими умелыми руками вызывал в ней такие потрясающие чувства.
– Что вы делаете? – задыхаясь, пролепетала она.
– Завтракаю, – пробормотал он, легонько касаясь губами ее теплых, мягких плеч.
Руки его заскользили по ее бедрам, добрались до округлой попки, погладили ее.
– Просто восхитительный завтрак, – едва слышно выдохнул он.
Влажный, шелковистый язык одаривал вниманием каждую клеточку ее спины, и Лаури, еще глубже зарывшись лицом в подушку, не смогла сдержать стона.
Дрейк прижал ее к кровати и продолжил сладкую пытку. Добрался до талии и начал сначала – теперь уже снизу вверх.
Дойдя до подмышки, Дрейк осторожно перевернул Лаури лицом вверх и, откинув с ее лица спутанные волосы, заглянул в сонные янтарные глаза.
– Доброе утро, – сказал он.
– Доброе утро.
Он потянул за лямочки бюстгальтера – тот легко соскочил – и взглянул на нее – теплую и розовую со сна. Лаури закрыла глаза, не в силах выдержать его горящего взгляда.
Она почувствовала на себе горячее тело Дрейка. Приподнявшись на локтях, он стал осыпать мелкими, жгучими поцелуями нежную кожу ее плеч. Лаури уже была готова плакать от счастья. Потом губы его коснулись ее ключицы, шеи и, наконец, губ, которые, мягкие и податливые, казалось, уже нетерпеливо ждали этого.
Усилия его не пропали даром – Лаури ответила на его поцелуи с такой страстью, какой ни он, ни она не ожидали.
Однако чувство голода, снедавшее Дрейка, не было удовлетворено, и странное ощущение вдруг овладело им. С одной стороны, ему хотелось, чтобы он наконец-то насытился, а с другой – чтобы как можно дольше оставался голодным.
– Какая ты теплая, мягкая… Такая милая… – шептал он, склоняясь все ниже и устремив взгляд на ее грудь, ждущую прикосновений его губ. И когда, наконец, рот его сомкнулся вокруг розового бутона, Лаури, вздрогнув, с силой сжала руками его плечи и, выдохнув его имя, тихонько застонала. Она старательно отбрасывала от себя всякие ненужные мысли, желая только одного – наслаждаться выпавшим на ее долю счастьем, но они все кружили и кружили над ней, как коршуны. Лаури прекрасно понимала, что Дрейк сейчас находится во власти безудержного желания. Но это сейчас, а что будет потом, когда он утолит свою жажду? Уйдет невредимым, оставив ее с разбитым сердцем? Ведь он не любит ее! Им движет одна мысль – похоть… Нет! Она не должна этого допустить! Можно вынести все – его насмешки, притворство, презрение, гнев, но только не безразличие. А оно непременно им овладеет, после того, как он добьется своего.