Страница:
Ламару страшно не нравилось жить здесь, но у него не хватало мужества сказать об этом Нилу и переехать. Во время летних каникул он непрестанно думал об этом. Мечтал о том, чтобы его мать велела бы ему перевестись в другой университет или взять академический отпуск на год. Хоть бы что-нибудь произошло, что бы помешало ему жить под игом Нила еще один год.
Но ничего не случилось, а он так и не смог набраться храбрости и объявить Нилу о решении жить в другом месте. Безропотно вернулся он с вещами из Пальметто в тот же старый дом, который они сняли и на следующий год: Коробки и чемоданы все еще стояли по всей комнате и ждали, когда их распакуют. Не желая что-либо делать, он лег на кровать и прикрыл глаза рукой. Теперь, когда Хатч ушел со скандалом, Ламар понимал, что ему вряд ли удастся когда-либо избавиться от Нила. Если только он скажет Нилу, что хочет от него переехать, то невозможно предугадать, что тот выкинет. Так что, по всей вероятности; он обречен оставаться здесь.
Эта жизнь была похожа на нескончаемую гулянку. Нил окружал себя людьми, уверявшими его, что он им очень нравится. Ламар же подозревал, что им нравится не столько Нил, сколько то, что они могут здесь получить. Он не без оснований предполагал, что многие из них так же побаиваются обидеть Нила, как и он, и просто опасаются не принять его приглашения.
Дверь дома была всегда открыта для любого, кому хотелось девочек, алкоголя или травки. Постоянный поток студентов, ищущих развлечений, не давал возможности Ламару хоть немного побыть одному. Даже когда он уходил в свою комнату и закрывал за собой дверь, кто-то обязательно вваливался к нему в поисках то ванной комнаты, то свободной кровати для совокупления.
Одна мысль о том, что придется провести еще девять месяцев в бесконечных попойках, приводила его в уныние. Нил с ревностью относился ко всему, что могло ослабить его тиранию над приятелями, он требовал абсолютной преданности и постоянной доступности. Именно поэтому он так рассвирепел сегодня из-за Хатча. Нил действительно ревновал Хатча к Донне Ди, поскольку тот проводил с ней больше времени.
Здорово он зацепил Хатча, вспомнив тот случай с Джейд. Все они избегали вспоминать об этом, как будто никогда ничего не было. Даже когда Гэри Паркер повесился и Джейд с матерью уехали из Пальметто, трое приятелей старались не связывать эти события с тем, что произошло у канала тем холодным мрачным вечером. Они изо всех сил обходили эту тему в своих разговорах, тем не менее каким-го образом она возникала.
Сейчас Ламар понял, что именно Нил заводил разговор об этом. Использовал ли он эту тему в своих интересах так, как это делает, по его словам, Донна Ди? Он всегда вспоминал о том инциденте, когда хотел чего-нибудь добиться от своих дружков. Его напоминания удерживали их вместе.
И как же долго это будет продолжаться? Ламар задумался. Неужели всю жизнь? Мысль об этом заставила его похолодеть. Меньше всего на свете он хотел быть предметом постоянных издевок Нила. Не дай бог, чтобы Нил когда-нибудь узнал о его любви.
Кроме нежелания еще два года жить рядом с Нилом, Ламар переживал еще из-за того, что ему пришлось прекратить связь с молоденьким преподавателем английского из Пальметто. Они случайно познакомились в кинотеатре. Их первое свидание было достаточно обыденным: пошли выпить кофе после фильма, правда, проговорили допоздна. До конца лета они встречались почти каждый вечер. Однажды после того, как они покатались вдоль побережья, Ламар смущенно произнес:
– Я не могу привести тебя домой. Я живу с мамой.
– Мне бы тоже хотелось побыть с тобой наедине.
Они нашли выход, поехав в мотель. Там он и потерял девственность, если не считать случая с Джейд Сперри. Поскольку его друзья были уверены, что у него уже было немало женщин, он не мог развеять этот миф и признаться, что та ночь была самой потрясающей в его жизни.
Ламар вел себя чрезвычайно осторожно, что было нелегко, учитывая нрав Майраджейн. Для нее не имело значения, что сын уже год жил вне дома, она все равно требовала отчета за каждый его час. Это просто ангел-хранитель не допустил, чтобы до нее дошла история с Джейд Сперри. Майраджейн первой осудила Джейд, когда Гэри покончил с собой. Зная, как это несправедливо, Ламар чувствовал угрызения совести и думал, не намекнуть ли матери на некоторые факты. Однако это были только символические угрызения, и он, конечно, сохранил тайну.
До сих пор Ламар не мог поверить, что выпутался из этой истории: у него все время было такое чувство, что живет взаймы. Поэтому он принимал самые тщательные меры предосторожности, чтобы его мать не узнала об его увлечении.
Теперь на его душе было два греха. Человек всегда расплачивается за свои поступки. Ламар расплачивался за свои тайные грехи тем, что приговорен жить под тиранией Нила еще год.
Он заставил себя встать и приготовиться к вечеру. Надо было разобрать свои вещи до того, как придут девочки из университета. Иначе они так все разложат, что он в жизни не найдет, где что лежит. Поскольку Нил ждет от него этого, он немного накурится, немного напьется, а потом, очевидно, приведет к себе в комнату одну из девиц и переспит с ней.
Философия жизни, недавно принятая им, заключалась в следующем: чтобы выжить в этом жестоком мире, приходится делать то, что надо, даже если и не хочется.
XIII
Джейд улыбнулась своему сокурснику, догнавшему ее на выходе из здания.
– Не экзамен, а смертоубийство. – Часы на колокольне пробили четыре.
Деревья отбрасывали на газон длинные косые тени, яркие осенние листья крутились и танцевали, подгоняемые свежим ветром.
– Биология никогда не была моей любовью. Между прочим, меня зовут Хэнк Арнетт.
– Рада познакомиться, Хэнк. Джейд Сперри.
– Привет, Джейд. – Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой. – Так вы думаете, что сдали экзамен?
– Я получаю стипендию. Поэтому мне надо не просто сдать, но быть по крайней мере на три балла выше среднего.
Он присвистнул.
– Сурово.
– Если науки не пользуются у вас любовью, то что же вас интересует? – спросила она, как бы приглашая его к разговору.
– Искусство. Разве можно сравнить Моне с мадам Кюри? Вы думаете, Пикассо знал что-нибудь о размножении инфузорий или это его хоть как-нибудь волновало?
Джейд рассмеялась.
– Я специализируюсь по коммерции.
– Хм-м. – Его брови поползли вверх, как будто он был удивлен. – У вас такое лицо… я думал, вы занимаетесь музыкой, может быть, литературой.
– Ничего подобного. Маркетинг, управление.
– Черт побери, здесь мой инстинкт меня подвел. Я бы в жизни не принял вас за будущего магната.
Она восприняла это как скрытый комплимент.
– Ну, мне сюда, – Они остановились на пересечении двух дорожек. – Приятно было познакомиться, Хэнк.
– Мне тоже. Я вообще-то хотел выпить чашечку кофе. Как вы?
– Совсем неплохо, но мне пора на работу.
– А где вы работаете?
– Мне действительно пора, я уже опаздываю. До свидания, Хэнк. – Джейд повернулась и побежала к стоянке машин. Он не успел ее задержать.
Хэнк Арнетт проводил ее взглядом. Это был спокойный, высокий худощавый парень, говоривший с сильным южным акцентом. У него были широкие костистые плечи, а свои волнистые каштановые волосы он часто завязывал хвостом. Приветливое добродушное лицо Хэнка нельзя было назвать красивым, однако его живые карие глаза вызывали симпатию. Его одежда, в основном, состояла из вещей, купленных на толкучке, однако он носил их с элегантностью, не переходящей в пижонство.
Одним из достоинств Хэнка было упорство. Он обладал хорошим чувством юмора, поэтому жизненные проблемы скорее забавляли, чем сердили его. Уже на первом курсе в Дэндер-колледже Джейд поняла это. После их первого знакомства он регулярно провожал ее от здания биологического факультета до машины. Поскольку это были последние лекции перед тем, как идти на работу, у нее всегда была убедительная отговорка от приглашений выпить вместе кофе. И хотя он ей очень нравился, Джейд пресекала его робкие попытки сблизиться.
Как и предупреждал декан Митч Хирон, мисс Дороти Дэвис была не самой покладистой из тех, у кого пришлось работать Джейд. Старая дева – обстоятельство, которым она чрезвычайно гордилась, – была очень требовательной и придирчивой. В ее магазине женщины могли одеться с ног до головы, здесь была одежда на все случаи жизни, начиная с момента рождения и кончая смертью. Мисс Дороти лично знала каждую вещь в своем магазине и могла на память назвать ее артикул. Продавцы боялись ее до смерти.
Старание и способности Джейд вызывали одобрение мисс Дороти, считавшей ее «благоразумной молодой девушкой» в отличие от многих других. Джейд с пользой проводила время в магазине, стараясь узнать как можно больше о производстве и продаже одежды, об изделиях из тканей и трикотажа и о ежедневных проблемах, возникающих при ведении дела.
Она поняла, что отомстить Патчеттам следует, нанеся им удар в сфере экономики. Она лишит Патчеттов главного – денег и той силы, которую они дают. Она хотела подорвать основной механизм их власти. Ее окончательной целью было произвести в Пальметто экономический переворот, который бы принес пользу обществу и положил конец господству Патчеттов. Джейд не питала особых иллюзий относительно легкости задуманного. Для успеха надо быть энергичной, знать свое дело и получить больше власти, чем у них, еще до того, как она сможет действовать. Все, что она делала, было подготовкой к возвращению и их уничтожению. Каждое утро Джейд просыпалась и засыпала с мыслью о победе, ожидающей ее в далеком будущем.
Если бы не Нил, то насилия бы не было. Ее главной мишенью были Нил и его отец. Она не собиралась отпускать с миром Хатча, Донну Ди и Ламара, но с ними она будет разбираться постольку поскольку. Главное – уничтожить Патчеттов.
Под вымышленным именем она подписалась на ежедневную газету «Пальметто пост», которую ей доставляли в абонементный ящик в колледже. Газета держала ее в курсе основных событий города. Летом она прочла о бракосочетании Донны Ди и Хатча. Интересно, подумала Джейд, были ли у нее три подружки, все в розовом, как она всегда мечтала? Она старалась, чтобы газеты не попали в дом Хиронов: боялась, чтобы они не узнали, что в своем родном городе она персона нон грата. Родственники Митча, очевидно, были действительно очень дальними, поскольку с ними не было никакого контакта – ни звонков, ни визитов, ни поздравительных открыток. Разговор о них больше не возникал, но лишь через несколько месяцев Джейд немного успокоилась и прошел ее страх быть разоблаченной. Эта семья значила для Джейд и Грэма так много, что ей не хотелось, чтобы хоть что-то омрачило их отношения.
Хироны брали с нее за комнату и питание только пятьдесят долларов в месяц и то лишь для того, чтобы пощадить ее гордость. Мисс Дороти предоставляла ей десятипроцентную скидку при покупке одежды. Однако одевать Грэма было не дешево: он рос очень быстро; много денег уходило также на регулярные визиты к педиатру и прививки. Каждый цент был на счету.
Поскольку Джейд не могла допустить, чтобы что-то мешало ее работе, неожиданное появление Хэнка Арнетта в магазине мисс Дороти не очень обрадовало ее.
Она резко выпрямилась над коробками с махровыми халатами.
– Что ты здесь делаешь? Пожалуйста, уходи. Меня уволят.
– Не бойся, Джейд. Старушка ничего с тобой не сделает: я сказал ей, что должен тебе что-то срочно передать от твоего квартирного хозяина.
– Доктора Хирона? Что передать?
Лицо Хэнка забавно сморщилось, когда он улыбнулся.
– Так ты живешь у декана Хирона? Подумать только. – Он почесал голову. – Мне и в голову не пришло поискать в домах у преподавателей. Я прочесал все общежития.
– Это недостойный прием! – До этого Джейд всячески уклонялась от ответа на его вопрос о ее местожительстве. На этот раз он ее перехитрил. Но на Хэнка невозможно было сердиться. – Получил свое, теперь, пожалуйста, уходи. Я не могу позволить себе потерять работу.
– Я безропотно уйду при одном условии.
– Никаких условий!
– Ну, как хочешь. – Он уселся на край стола мисс Дороти и стянул яблоко из корзины с фруктами, которые та регулярно поглощала из-за содержания в них клетчатки.
Джейд с беспокойством посмотрела на дверь, ожидая, что в комнату вот-вот ворвется ее хозяйка, размахивая приказом об увольнении.
– Какое условие? – прошептала она.
– Завтра перед занятиями по биологии ты выпьешь со мной чашечку кофе. И не говори, что у тебя еще какие-то лекции, потому что я видел, что в это время ты занимаешься в библиотеке.
– Мисс Сперри?
Звук голоса мисс Дороти заставил ее вздрогнуть. С испугу она приняла решение, а затем выставила Хэнка, запихнув яблоко в карман его куртки. Выходя из комнаты, он отдал честь мисс Дороти.
Ее ноздри дрожали от негодования.
– Кто этот наглец?
Джейд пробормотала какое-то более или менее приемлемое объяснение, едва сдерживая смех при мысли о том, что Хэнк действительно наглец.
На следующий день они встретились в кафетерии и потом стали делать это постоянно. Он иногда приглашал ее поужинать, в кино или на концерт, но, к его огорчению, она всегда отказывалась. Другие парни в колледже тоже пытались поухаживать за ней, однако она сразу пресекала всяческие попытки такого рода. Хэнк был единственным, кто относился к ней по-дружески, без агрессивности и без приставаний.
Однажды, в конце рождественских каникул, когда Джейд играла с Грэмом на заднем дворе, Кэти окликнула ее.
– К вам гости.
Хэнк вприпрыжку преодолел дворик и плюхнулся на траву рядом с ней.
– Привет! Я немного опоздал, но все равно с Рождеством тебя, а также с Новым годом.
– Тебя также.
– Хорошие подарки получила от Деда Мороза?
– Даже слишком, – сказала Джейд, вспомнив смутившую ее щедрость Хиронов, за которую она не могла отплатить. – Ты что-то рано вернулся из Уинстон-Салема.
Он пожал плечами.
– Да дома особенно-то и делать нечего, кроме обжорства. Ма сказала, что я похудел и решила исправить положение. Я пытался убедить ее, что всегда был худым, однако она меня закормила. Теперь до самой Пасхи могу не есть. Джейд, а что это за малыш?
Хэнк выпалил все скороговоркой, однако после вопроса резко замолчал. Склонив голову набок, он с любопытством смотрел на нее, как щенок смотрит на хозяина, когда тот с ним разговаривает.
– Это мой сын. Его зовут Грэм. Грэм, поздоровайся с Хэнком. – Грэм заковылял по траве в сторону Хэнка и шлепнул его по носу.
– Эй! – Тот поднял кулаки, как бы собираясь боксировать с мальчиком, затем легко ткнул его в живот. Грэм рассмеялся.
– Я не замужем и никогда замужем не была, Хэнк.
– Я не спрашивал.
– Но хотел.
– Его отец был тебе чем-то дорог?
– У Грэма нет отца, если смотреть с этой точки зрения.
Хэнк радостно улыбнулся и завалился на траву, ухватив малыша. Грэму нравилась всякая возня. Его радостный смех заставил Кэти выглянуть в дверь и посмотреть, что происходит. Она пригласила Хэнка остаться поужинать с ними.
– Я буду скучать по тебе ужасно. – Хэнк с несчастным видом смотрел на улицу сквозь ветровое стекло. Шел дождь, проливной весенний дождь. – Если бы моя мать не прижала меня, я бы остался здесь и пошел на летние курсы.
– Не надо этого делать. Тем более из-за меня.
Джейд сидела в его «фольксвагене», который он раскрасил, как божью коровку. Повернув голову, Хэнк посмотрел на нее.
– Джейд, я все это делаю только из-за тебя. Неужели ты этого еще не поняла?
Она опустила глаза.
– Я давно тебе сказала, что мы можем быть только друзьями. И только ими. Я очень хорошо помню этот разговор. Это было сразу после твоего возвращения с рождественских каникул. Мы готовились к семинару по биологии…
– Помню, помню, – сказал он с раздражением.
– И я не виновата, что ты разочарован. С самого начала я вела себя по отношению к тебе честно. – Джейд потянулась, чтобы открыть дверь, но он перехватил ее руку.
– Нет, ты не всегда была честной. Ты говорила, что тебе нужна только дружба, но не сказала почему. Я могу только догадываться, что это как-то связано с Грэмом.
Она отрицательно покачала головой.
– Послушай, Джейд. Я ужасно люблю малыша. Мне плевать, кто его отец. Я хочу быть ему отцом.
– Пожалуйста, Хэнк, не надо, – простонала она. – Ничего больше не говори. Я не могу ответить на твои чувства.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– Почему, Джейд? Скажи. Я знаю, что нравлюсь тебе.
– Да, очень.
– Но… В чем дело?
Она отвернулась, не желая отвечать.
– Джейд. – Он сжал ее лицо своими тонкими изящными руками.
– Какой-то подонок обидел тебя. Он разбил твое сердце. Забудь об этом, хорошо? Я так люблю тебя, я сделаю все, чтобы ты забыла о всех своих бедах.
Она закусила нижнюю губу и покачала головой, насколько его ладони позволили это сделать.
– Ты такая красивая, Джейд. Боже милостивый, как я люблю тебя!
Он наклонился к ней и впервые поцеловал. Губы Хэнка были мягкие и нежные. В них не было угрозы, и все же у Джейд сердце начало колотиться, она не могла пошевелиться от потрясения и страха. Он целовал ее лицо, его губы скользили по ее векам, щекам, он шептал что-то о том, как она прекрасна и желанна.
Джейд опять почувствовала его губы на своих. Она сделала несколько коротких вздохов, затем совсем перестала дышать, когда его губы прижались еще сильнее и попытались их раскрыть. Полная ужаса, она не могла оттолкнуть его. По ошибке Хэнк принял ее неподвижность за согласие: наклонив голову, он снова потерся своими губами о ее губы, пытаясь раскрыть их.
Джейд как бы окаменела. Хэнк убрал руки от ее лица и положил на плечи, поглаживая ее, стараясь снять напряженность. Затем взял ее руку и прижал к своей груди, другую положил на свое бедро.
Его дыхание стало отрывистым и хриплым. В горле слышались какие-то булькающие звуки. Тем не менее он изо всех сил сдерживал себя, нежно целуя ее и старясь вызвать у нее ответную реакцию. Хэнк был нежен, но настойчив. Его язык не был грубым или чересчур энергичным. Но как только Джейд почувствовала его у себя во рту, то застонала от отвращения и страха. Она вспомнила не пылкие и нежные поцелуи Гэри, но только те… связанные с насилием. Она подняла руки к плечам Хэнка. Неправильно поняв ее движения, он обнял ее, крепко-крепко прижал к себе и склонился над ней.
– Нет! – Джейд оттолкнула его. Ее голова дергалась из стороны в сторону, она умоляла не мучить ее. Из груди вырывались сухие судорожные рыдания. – Перестань. Пожалуйста, не надо. Боже!
– Джейд? – напуганный до смерти, Хэнк попытался обнять ее, но она съежилась в углу машины. – Джейд, – прошептал он. В голосе звучало недоумение и страдание. – Прости меня, Джейд. Я не хотел сделать тебе плохо. Джейд?
Его пальцы перебирали ее волосы до тех пор, пока она не успокоилась. Наконец она подняла голову и посмотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами.
– Я же говорила тебе. Я не могу.
– Все в порядке, Джейд.
Но она хотела убедиться, что он действительно понял ее.
– Я не могу делать это с тобой. Вообще ни с одним мужчиной. Никогда. Так что не надейся. И не трать понапрасну время.
В его глазах исчез блеск, но не доброта. Он криво улыбнулся и сказал, пожав плечами:
– Мое время, что хочу, то с ним и делаю.
Он проводил ее к двери и попрощался, обещав писать по крайней мере один раз в неделю в течение лета. Войдя в дом, Джейд облокотилась о дверь и закрыла глаза.
– Джейд, вы с Хэнком выпьете кофе с пирожными?
Кэти, вышедшая в прихожую, сразу замерла, увидев страдальческое выражение на лице Джейд.
– Хэнка нет, Кэти. Он просил передать вам обоим большой привет и попросил попрощаться за него. Он сказал, что с нетерпением будет ждать встречи с вами осенью.
– О, я думала, он зайдет ненадолго.
– Нет. Как там Грэм? Лег спать без скандала? Пойду посмотрю, что он делает.
Когда Джейд проходила мимо Кэти, та взяла ее за руку.
– Что случилось? Расстроилась, что Хэнк уехал на лето? Может, вы поссорились?
Джейд присела на ступеньку лестницы, по которой начала было подниматься, и закрыла лицо руками, невесело улыбаясь.
– О Боже, если бы все было так просто…
Кэти опустилась на ступеньку пониже, отвела ее руки с лица и посмотрела на нее с материнской тревогой.
– В чем дело, Джейд? Ты мне можешь сказать?
– Где Хэнк? Что здесь происходит? – спросил, входя в прихожую, Митч. Поверх пижамы на нем был легкий халат. Кэти, как только что заметила Джейд, тоже была готова ко сну, в волосах ее были бигуди: очевидно, они ждали ее и не ложились.
Хироны стали для нее больше чем родителями. Рональд Сперри существовал в виде медали в коробочке, фотоснимка и теплых, но отдаленных воспоминаний. Джейд несколько раз пыталась найти мать, но безрезультатно. Велта хорошо замела следы, а может быть, Харви замел их для нее. Было очевидно, что она умыла руки и не желает больше иметь дела с ней и Грэмом. Джейд тяжело переживала разрыв с матерью, но затем примирилась с ним и лишь надеялась, что Велта нашла свое счастье.
Про себя Джейд могла это сказать. С того дня, как Хироны настояли, чтобы она с Грэмом поселилась у них, они относились к ней, как к собственной дочери, хотя и требовали, чтобы она называла их по имени. Грэм называл Кэти «Д’Сафф», а Митча – «Поппи».
Дни складывались в недели, недели – в месяцы, и вскоре Джейд не могла представить себе жизни без Кэти и Митча. Они с Грэмом жили в большой комнате на втором этаже дома. Кэти готовила для них изысканные блюда. Этот красивый и уютный дом, который вначале был их убежищем, стал для них домашним очагом.
Кэти носила в своем портмоне фотокарточки Грэма и хвасталась его успехами, как истинная бабушка. Они с уважением относились к ее личной жизни и никогда не спрашивали об отце Грэма, хотя наверняка им это было интересно. Любая неловкость, возникавшая при знакомстве Джейд и Грэма с друзьями Кэти и Митча, сглаживалась обычной тактичностью Кэти. Джейд испытывала огромную благодарность к Хиронам. Она знала, что этот долг она не сможет никогда вернуть, однако утешала себя тем, что хоть каким-то образом она и Грэм скрашивают их жизнь. Без щедрости и великодушия Хиронов ее жизнь была бы совсем другой. Она бы лишилась не только возможности учиться, но и их любви, сочувствия и понимания.
И теперь, усаживаясь на небольшой стульчик в прихожей, Митч спросил:
– Ну что, милые дамы, не хотите ли вы рассказать мне, что здесь происходит?
– Да что-то произошло между Хэнком и Джейд сегодня вечером.
Джейд слабо улыбнулась.
– Нет, Кэти. Ничего между нами сегодня вечером не произошло. И вообще ничего не произойдет. В этом-то и проблема. – Она глубоко вздохнула. – К сожалению, Хэнк влюблен в меня.
– Ты не отвечаешь на его чувства? – деликатно спросила Кэти.
– Я очень люблю его, но только как друга.
– Для влюбленного узнать, что к нему относятся лишь как к другу, – удар весьма тяжелый, – произнес Митч.
– Я знаю, – с горечью отозвалась Джейд. – И еще несколько месяцев тому назад пыталась объяснить ему, что это безнадежно. Я хотела, чтобы он встречался с другими девушками, знала, что ему будет тяжело, если он не перестанет встречаться со мной. Но он и слушать не хотел. Теперь случилось самое худшее, и у меня просто сердце разрывается.
– Почему ты так уверена, что не полюбишь его когда-нибудь? – с надеждой спросила Кэти. – Он такой приятный молодой человек и действительно любит тебя. Может быть, после разлуки этим летом…
Джейд покачала головой.
– Я никогда не полюблю его. И вообще никого.
На их озабоченных лицах она видела тревогу. Каким бы облегчением было освободиться от гнетущей тайны и рассказать им обо всем. Но Джейд не хотела, чтобы кто-нибудь знал о ее трагедии. Она уже поняла, что жертвы насилия обречены нести на себе это клеймо всю жизнь. Даже если они совершенно невиновны, как она, на них всегда смотрят с подозрением, как на зачумленных. Она все время боялась, что Хироны узнают о ее прошлом. Они конечно, будут на ее стороне, однако не хотела рисковать. Каждый раз, когда Джейд уже была готова рассказать обо всем, она говорила себе, что ее школьные друзья, ее лучшая подруга, даже ее родная мать усомнились в ней.
– Я устала, – сказала Джейд, поднимаясь. – Спокойной ночи. – Она по очереди обняла их и пошла наверх, надеясь, что ее оставят в покое. Больше они ни о чем не говорили.
Даже занимаясь по летней программе, Джейд могла работать в магазине больше обычного и вскоре стала так же хорошо разбираться в бухгалтерии, как и сама мисс Дороти. К концу лета Джейд стала настолько незаменимым работником, что мисс Дороти уволила бухгалтера и поручила всю работу Джейд.
– Мне нужна прибавка, – сказала Джейд деликатно, но твердо. – Не меньше пятидесяти долларов в неделю.
Они договорились о прибавке в сорок долларов. Большую часть денег Джейд откладывала. Если в ее жизни возникнут очередные трудности, у нее, по крайней мере, будет не двадцать долларов, чтобы как-то выкарабкаться.
Они с Хиронами успешно справились с «ужасным двухлетием» Грэма. Кэти просто-напросто убрала все бьющиеся вещи из пределов досягаемости. Когда Митч к вечеру возвращался с работы, он помогал Грэму избавиться от избыточной энергии, беря его с собой на длительные прогулки. В любую погоду, взявшись за руки, они гуляли по окрестным улочкам. Митч рассказывал ему о различных явлениях природы, и Грэм внимательно слушал, как будто понимал, о чем идет речь. Обычно они возвращались из своих походов с трофеями – гусеницей, желудями или букетиком одуванчиков для украшения обеденного стола.
Но ничего не случилось, а он так и не смог набраться храбрости и объявить Нилу о решении жить в другом месте. Безропотно вернулся он с вещами из Пальметто в тот же старый дом, который они сняли и на следующий год: Коробки и чемоданы все еще стояли по всей комнате и ждали, когда их распакуют. Не желая что-либо делать, он лег на кровать и прикрыл глаза рукой. Теперь, когда Хатч ушел со скандалом, Ламар понимал, что ему вряд ли удастся когда-либо избавиться от Нила. Если только он скажет Нилу, что хочет от него переехать, то невозможно предугадать, что тот выкинет. Так что, по всей вероятности; он обречен оставаться здесь.
Эта жизнь была похожа на нескончаемую гулянку. Нил окружал себя людьми, уверявшими его, что он им очень нравится. Ламар же подозревал, что им нравится не столько Нил, сколько то, что они могут здесь получить. Он не без оснований предполагал, что многие из них так же побаиваются обидеть Нила, как и он, и просто опасаются не принять его приглашения.
Дверь дома была всегда открыта для любого, кому хотелось девочек, алкоголя или травки. Постоянный поток студентов, ищущих развлечений, не давал возможности Ламару хоть немного побыть одному. Даже когда он уходил в свою комнату и закрывал за собой дверь, кто-то обязательно вваливался к нему в поисках то ванной комнаты, то свободной кровати для совокупления.
Одна мысль о том, что придется провести еще девять месяцев в бесконечных попойках, приводила его в уныние. Нил с ревностью относился ко всему, что могло ослабить его тиранию над приятелями, он требовал абсолютной преданности и постоянной доступности. Именно поэтому он так рассвирепел сегодня из-за Хатча. Нил действительно ревновал Хатча к Донне Ди, поскольку тот проводил с ней больше времени.
Здорово он зацепил Хатча, вспомнив тот случай с Джейд. Все они избегали вспоминать об этом, как будто никогда ничего не было. Даже когда Гэри Паркер повесился и Джейд с матерью уехали из Пальметто, трое приятелей старались не связывать эти события с тем, что произошло у канала тем холодным мрачным вечером. Они изо всех сил обходили эту тему в своих разговорах, тем не менее каким-го образом она возникала.
Сейчас Ламар понял, что именно Нил заводил разговор об этом. Использовал ли он эту тему в своих интересах так, как это делает, по его словам, Донна Ди? Он всегда вспоминал о том инциденте, когда хотел чего-нибудь добиться от своих дружков. Его напоминания удерживали их вместе.
И как же долго это будет продолжаться? Ламар задумался. Неужели всю жизнь? Мысль об этом заставила его похолодеть. Меньше всего на свете он хотел быть предметом постоянных издевок Нила. Не дай бог, чтобы Нил когда-нибудь узнал о его любви.
Кроме нежелания еще два года жить рядом с Нилом, Ламар переживал еще из-за того, что ему пришлось прекратить связь с молоденьким преподавателем английского из Пальметто. Они случайно познакомились в кинотеатре. Их первое свидание было достаточно обыденным: пошли выпить кофе после фильма, правда, проговорили допоздна. До конца лета они встречались почти каждый вечер. Однажды после того, как они покатались вдоль побережья, Ламар смущенно произнес:
– Я не могу привести тебя домой. Я живу с мамой.
– Мне бы тоже хотелось побыть с тобой наедине.
Они нашли выход, поехав в мотель. Там он и потерял девственность, если не считать случая с Джейд Сперри. Поскольку его друзья были уверены, что у него уже было немало женщин, он не мог развеять этот миф и признаться, что та ночь была самой потрясающей в его жизни.
Ламар вел себя чрезвычайно осторожно, что было нелегко, учитывая нрав Майраджейн. Для нее не имело значения, что сын уже год жил вне дома, она все равно требовала отчета за каждый его час. Это просто ангел-хранитель не допустил, чтобы до нее дошла история с Джейд Сперри. Майраджейн первой осудила Джейд, когда Гэри покончил с собой. Зная, как это несправедливо, Ламар чувствовал угрызения совести и думал, не намекнуть ли матери на некоторые факты. Однако это были только символические угрызения, и он, конечно, сохранил тайну.
До сих пор Ламар не мог поверить, что выпутался из этой истории: у него все время было такое чувство, что живет взаймы. Поэтому он принимал самые тщательные меры предосторожности, чтобы его мать не узнала об его увлечении.
Теперь на его душе было два греха. Человек всегда расплачивается за свои поступки. Ламар расплачивался за свои тайные грехи тем, что приговорен жить под тиранией Нила еще год.
Он заставил себя встать и приготовиться к вечеру. Надо было разобрать свои вещи до того, как придут девочки из университета. Иначе они так все разложат, что он в жизни не найдет, где что лежит. Поскольку Нил ждет от него этого, он немного накурится, немного напьется, а потом, очевидно, приведет к себе в комнату одну из девиц и переспит с ней.
Философия жизни, недавно принятая им, заключалась в следующем: чтобы выжить в этом жестоком мире, приходится делать то, что надо, даже если и не хочется.
XIII
Моргантаун, Южная Каролина, 1977-1981
– Ну и ну! Не экзамен, а живодерня.Джейд улыбнулась своему сокурснику, догнавшему ее на выходе из здания.
– Не экзамен, а смертоубийство. – Часы на колокольне пробили четыре.
Деревья отбрасывали на газон длинные косые тени, яркие осенние листья крутились и танцевали, подгоняемые свежим ветром.
– Биология никогда не была моей любовью. Между прочим, меня зовут Хэнк Арнетт.
– Рада познакомиться, Хэнк. Джейд Сперри.
– Привет, Джейд. – Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой. – Так вы думаете, что сдали экзамен?
– Я получаю стипендию. Поэтому мне надо не просто сдать, но быть по крайней мере на три балла выше среднего.
Он присвистнул.
– Сурово.
– Если науки не пользуются у вас любовью, то что же вас интересует? – спросила она, как бы приглашая его к разговору.
– Искусство. Разве можно сравнить Моне с мадам Кюри? Вы думаете, Пикассо знал что-нибудь о размножении инфузорий или это его хоть как-нибудь волновало?
Джейд рассмеялась.
– Я специализируюсь по коммерции.
– Хм-м. – Его брови поползли вверх, как будто он был удивлен. – У вас такое лицо… я думал, вы занимаетесь музыкой, может быть, литературой.
– Ничего подобного. Маркетинг, управление.
– Черт побери, здесь мой инстинкт меня подвел. Я бы в жизни не принял вас за будущего магната.
Она восприняла это как скрытый комплимент.
– Ну, мне сюда, – Они остановились на пересечении двух дорожек. – Приятно было познакомиться, Хэнк.
– Мне тоже. Я вообще-то хотел выпить чашечку кофе. Как вы?
– Совсем неплохо, но мне пора на работу.
– А где вы работаете?
– Мне действительно пора, я уже опаздываю. До свидания, Хэнк. – Джейд повернулась и побежала к стоянке машин. Он не успел ее задержать.
Хэнк Арнетт проводил ее взглядом. Это был спокойный, высокий худощавый парень, говоривший с сильным южным акцентом. У него были широкие костистые плечи, а свои волнистые каштановые волосы он часто завязывал хвостом. Приветливое добродушное лицо Хэнка нельзя было назвать красивым, однако его живые карие глаза вызывали симпатию. Его одежда, в основном, состояла из вещей, купленных на толкучке, однако он носил их с элегантностью, не переходящей в пижонство.
Одним из достоинств Хэнка было упорство. Он обладал хорошим чувством юмора, поэтому жизненные проблемы скорее забавляли, чем сердили его. Уже на первом курсе в Дэндер-колледже Джейд поняла это. После их первого знакомства он регулярно провожал ее от здания биологического факультета до машины. Поскольку это были последние лекции перед тем, как идти на работу, у нее всегда была убедительная отговорка от приглашений выпить вместе кофе. И хотя он ей очень нравился, Джейд пресекала его робкие попытки сблизиться.
Как и предупреждал декан Митч Хирон, мисс Дороти Дэвис была не самой покладистой из тех, у кого пришлось работать Джейд. Старая дева – обстоятельство, которым она чрезвычайно гордилась, – была очень требовательной и придирчивой. В ее магазине женщины могли одеться с ног до головы, здесь была одежда на все случаи жизни, начиная с момента рождения и кончая смертью. Мисс Дороти лично знала каждую вещь в своем магазине и могла на память назвать ее артикул. Продавцы боялись ее до смерти.
Старание и способности Джейд вызывали одобрение мисс Дороти, считавшей ее «благоразумной молодой девушкой» в отличие от многих других. Джейд с пользой проводила время в магазине, стараясь узнать как можно больше о производстве и продаже одежды, об изделиях из тканей и трикотажа и о ежедневных проблемах, возникающих при ведении дела.
Она поняла, что отомстить Патчеттам следует, нанеся им удар в сфере экономики. Она лишит Патчеттов главного – денег и той силы, которую они дают. Она хотела подорвать основной механизм их власти. Ее окончательной целью было произвести в Пальметто экономический переворот, который бы принес пользу обществу и положил конец господству Патчеттов. Джейд не питала особых иллюзий относительно легкости задуманного. Для успеха надо быть энергичной, знать свое дело и получить больше власти, чем у них, еще до того, как она сможет действовать. Все, что она делала, было подготовкой к возвращению и их уничтожению. Каждое утро Джейд просыпалась и засыпала с мыслью о победе, ожидающей ее в далеком будущем.
Если бы не Нил, то насилия бы не было. Ее главной мишенью были Нил и его отец. Она не собиралась отпускать с миром Хатча, Донну Ди и Ламара, но с ними она будет разбираться постольку поскольку. Главное – уничтожить Патчеттов.
Под вымышленным именем она подписалась на ежедневную газету «Пальметто пост», которую ей доставляли в абонементный ящик в колледже. Газета держала ее в курсе основных событий города. Летом она прочла о бракосочетании Донны Ди и Хатча. Интересно, подумала Джейд, были ли у нее три подружки, все в розовом, как она всегда мечтала? Она старалась, чтобы газеты не попали в дом Хиронов: боялась, чтобы они не узнали, что в своем родном городе она персона нон грата. Родственники Митча, очевидно, были действительно очень дальними, поскольку с ними не было никакого контакта – ни звонков, ни визитов, ни поздравительных открыток. Разговор о них больше не возникал, но лишь через несколько месяцев Джейд немного успокоилась и прошел ее страх быть разоблаченной. Эта семья значила для Джейд и Грэма так много, что ей не хотелось, чтобы хоть что-то омрачило их отношения.
Хироны брали с нее за комнату и питание только пятьдесят долларов в месяц и то лишь для того, чтобы пощадить ее гордость. Мисс Дороти предоставляла ей десятипроцентную скидку при покупке одежды. Однако одевать Грэма было не дешево: он рос очень быстро; много денег уходило также на регулярные визиты к педиатру и прививки. Каждый цент был на счету.
Поскольку Джейд не могла допустить, чтобы что-то мешало ее работе, неожиданное появление Хэнка Арнетта в магазине мисс Дороти не очень обрадовало ее.
Она резко выпрямилась над коробками с махровыми халатами.
– Что ты здесь делаешь? Пожалуйста, уходи. Меня уволят.
– Не бойся, Джейд. Старушка ничего с тобой не сделает: я сказал ей, что должен тебе что-то срочно передать от твоего квартирного хозяина.
– Доктора Хирона? Что передать?
Лицо Хэнка забавно сморщилось, когда он улыбнулся.
– Так ты живешь у декана Хирона? Подумать только. – Он почесал голову. – Мне и в голову не пришло поискать в домах у преподавателей. Я прочесал все общежития.
– Это недостойный прием! – До этого Джейд всячески уклонялась от ответа на его вопрос о ее местожительстве. На этот раз он ее перехитрил. Но на Хэнка невозможно было сердиться. – Получил свое, теперь, пожалуйста, уходи. Я не могу позволить себе потерять работу.
– Я безропотно уйду при одном условии.
– Никаких условий!
– Ну, как хочешь. – Он уселся на край стола мисс Дороти и стянул яблоко из корзины с фруктами, которые та регулярно поглощала из-за содержания в них клетчатки.
Джейд с беспокойством посмотрела на дверь, ожидая, что в комнату вот-вот ворвется ее хозяйка, размахивая приказом об увольнении.
– Какое условие? – прошептала она.
– Завтра перед занятиями по биологии ты выпьешь со мной чашечку кофе. И не говори, что у тебя еще какие-то лекции, потому что я видел, что в это время ты занимаешься в библиотеке.
– Мисс Сперри?
Звук голоса мисс Дороти заставил ее вздрогнуть. С испугу она приняла решение, а затем выставила Хэнка, запихнув яблоко в карман его куртки. Выходя из комнаты, он отдал честь мисс Дороти.
Ее ноздри дрожали от негодования.
– Кто этот наглец?
Джейд пробормотала какое-то более или менее приемлемое объяснение, едва сдерживая смех при мысли о том, что Хэнк действительно наглец.
На следующий день они встретились в кафетерии и потом стали делать это постоянно. Он иногда приглашал ее поужинать, в кино или на концерт, но, к его огорчению, она всегда отказывалась. Другие парни в колледже тоже пытались поухаживать за ней, однако она сразу пресекала всяческие попытки такого рода. Хэнк был единственным, кто относился к ней по-дружески, без агрессивности и без приставаний.
Однажды, в конце рождественских каникул, когда Джейд играла с Грэмом на заднем дворе, Кэти окликнула ее.
– К вам гости.
Хэнк вприпрыжку преодолел дворик и плюхнулся на траву рядом с ней.
– Привет! Я немного опоздал, но все равно с Рождеством тебя, а также с Новым годом.
– Тебя также.
– Хорошие подарки получила от Деда Мороза?
– Даже слишком, – сказала Джейд, вспомнив смутившую ее щедрость Хиронов, за которую она не могла отплатить. – Ты что-то рано вернулся из Уинстон-Салема.
Он пожал плечами.
– Да дома особенно-то и делать нечего, кроме обжорства. Ма сказала, что я похудел и решила исправить положение. Я пытался убедить ее, что всегда был худым, однако она меня закормила. Теперь до самой Пасхи могу не есть. Джейд, а что это за малыш?
Хэнк выпалил все скороговоркой, однако после вопроса резко замолчал. Склонив голову набок, он с любопытством смотрел на нее, как щенок смотрит на хозяина, когда тот с ним разговаривает.
– Это мой сын. Его зовут Грэм. Грэм, поздоровайся с Хэнком. – Грэм заковылял по траве в сторону Хэнка и шлепнул его по носу.
– Эй! – Тот поднял кулаки, как бы собираясь боксировать с мальчиком, затем легко ткнул его в живот. Грэм рассмеялся.
– Я не замужем и никогда замужем не была, Хэнк.
– Я не спрашивал.
– Но хотел.
– Его отец был тебе чем-то дорог?
– У Грэма нет отца, если смотреть с этой точки зрения.
Хэнк радостно улыбнулся и завалился на траву, ухватив малыша. Грэму нравилась всякая возня. Его радостный смех заставил Кэти выглянуть в дверь и посмотреть, что происходит. Она пригласила Хэнка остаться поужинать с ними.
– Я буду скучать по тебе ужасно. – Хэнк с несчастным видом смотрел на улицу сквозь ветровое стекло. Шел дождь, проливной весенний дождь. – Если бы моя мать не прижала меня, я бы остался здесь и пошел на летние курсы.
– Не надо этого делать. Тем более из-за меня.
Джейд сидела в его «фольксвагене», который он раскрасил, как божью коровку. Повернув голову, Хэнк посмотрел на нее.
– Джейд, я все это делаю только из-за тебя. Неужели ты этого еще не поняла?
Она опустила глаза.
– Я давно тебе сказала, что мы можем быть только друзьями. И только ими. Я очень хорошо помню этот разговор. Это было сразу после твоего возвращения с рождественских каникул. Мы готовились к семинару по биологии…
– Помню, помню, – сказал он с раздражением.
– И я не виновата, что ты разочарован. С самого начала я вела себя по отношению к тебе честно. – Джейд потянулась, чтобы открыть дверь, но он перехватил ее руку.
– Нет, ты не всегда была честной. Ты говорила, что тебе нужна только дружба, но не сказала почему. Я могу только догадываться, что это как-то связано с Грэмом.
Она отрицательно покачала головой.
– Послушай, Джейд. Я ужасно люблю малыша. Мне плевать, кто его отец. Я хочу быть ему отцом.
– Пожалуйста, Хэнк, не надо, – простонала она. – Ничего больше не говори. Я не могу ответить на твои чувства.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– Почему, Джейд? Скажи. Я знаю, что нравлюсь тебе.
– Да, очень.
– Но… В чем дело?
Она отвернулась, не желая отвечать.
– Джейд. – Он сжал ее лицо своими тонкими изящными руками.
– Какой-то подонок обидел тебя. Он разбил твое сердце. Забудь об этом, хорошо? Я так люблю тебя, я сделаю все, чтобы ты забыла о всех своих бедах.
Она закусила нижнюю губу и покачала головой, насколько его ладони позволили это сделать.
– Ты такая красивая, Джейд. Боже милостивый, как я люблю тебя!
Он наклонился к ней и впервые поцеловал. Губы Хэнка были мягкие и нежные. В них не было угрозы, и все же у Джейд сердце начало колотиться, она не могла пошевелиться от потрясения и страха. Он целовал ее лицо, его губы скользили по ее векам, щекам, он шептал что-то о том, как она прекрасна и желанна.
Джейд опять почувствовала его губы на своих. Она сделала несколько коротких вздохов, затем совсем перестала дышать, когда его губы прижались еще сильнее и попытались их раскрыть. Полная ужаса, она не могла оттолкнуть его. По ошибке Хэнк принял ее неподвижность за согласие: наклонив голову, он снова потерся своими губами о ее губы, пытаясь раскрыть их.
Джейд как бы окаменела. Хэнк убрал руки от ее лица и положил на плечи, поглаживая ее, стараясь снять напряженность. Затем взял ее руку и прижал к своей груди, другую положил на свое бедро.
Его дыхание стало отрывистым и хриплым. В горле слышались какие-то булькающие звуки. Тем не менее он изо всех сил сдерживал себя, нежно целуя ее и старясь вызвать у нее ответную реакцию. Хэнк был нежен, но настойчив. Его язык не был грубым или чересчур энергичным. Но как только Джейд почувствовала его у себя во рту, то застонала от отвращения и страха. Она вспомнила не пылкие и нежные поцелуи Гэри, но только те… связанные с насилием. Она подняла руки к плечам Хэнка. Неправильно поняв ее движения, он обнял ее, крепко-крепко прижал к себе и склонился над ней.
– Нет! – Джейд оттолкнула его. Ее голова дергалась из стороны в сторону, она умоляла не мучить ее. Из груди вырывались сухие судорожные рыдания. – Перестань. Пожалуйста, не надо. Боже!
– Джейд? – напуганный до смерти, Хэнк попытался обнять ее, но она съежилась в углу машины. – Джейд, – прошептал он. В голосе звучало недоумение и страдание. – Прости меня, Джейд. Я не хотел сделать тебе плохо. Джейд?
Его пальцы перебирали ее волосы до тех пор, пока она не успокоилась. Наконец она подняла голову и посмотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами.
– Я же говорила тебе. Я не могу.
– Все в порядке, Джейд.
Но она хотела убедиться, что он действительно понял ее.
– Я не могу делать это с тобой. Вообще ни с одним мужчиной. Никогда. Так что не надейся. И не трать понапрасну время.
В его глазах исчез блеск, но не доброта. Он криво улыбнулся и сказал, пожав плечами:
– Мое время, что хочу, то с ним и делаю.
Он проводил ее к двери и попрощался, обещав писать по крайней мере один раз в неделю в течение лета. Войдя в дом, Джейд облокотилась о дверь и закрыла глаза.
– Джейд, вы с Хэнком выпьете кофе с пирожными?
Кэти, вышедшая в прихожую, сразу замерла, увидев страдальческое выражение на лице Джейд.
– Хэнка нет, Кэти. Он просил передать вам обоим большой привет и попросил попрощаться за него. Он сказал, что с нетерпением будет ждать встречи с вами осенью.
– О, я думала, он зайдет ненадолго.
– Нет. Как там Грэм? Лег спать без скандала? Пойду посмотрю, что он делает.
Когда Джейд проходила мимо Кэти, та взяла ее за руку.
– Что случилось? Расстроилась, что Хэнк уехал на лето? Может, вы поссорились?
Джейд присела на ступеньку лестницы, по которой начала было подниматься, и закрыла лицо руками, невесело улыбаясь.
– О Боже, если бы все было так просто…
Кэти опустилась на ступеньку пониже, отвела ее руки с лица и посмотрела на нее с материнской тревогой.
– В чем дело, Джейд? Ты мне можешь сказать?
– Где Хэнк? Что здесь происходит? – спросил, входя в прихожую, Митч. Поверх пижамы на нем был легкий халат. Кэти, как только что заметила Джейд, тоже была готова ко сну, в волосах ее были бигуди: очевидно, они ждали ее и не ложились.
Хироны стали для нее больше чем родителями. Рональд Сперри существовал в виде медали в коробочке, фотоснимка и теплых, но отдаленных воспоминаний. Джейд несколько раз пыталась найти мать, но безрезультатно. Велта хорошо замела следы, а может быть, Харви замел их для нее. Было очевидно, что она умыла руки и не желает больше иметь дела с ней и Грэмом. Джейд тяжело переживала разрыв с матерью, но затем примирилась с ним и лишь надеялась, что Велта нашла свое счастье.
Про себя Джейд могла это сказать. С того дня, как Хироны настояли, чтобы она с Грэмом поселилась у них, они относились к ней, как к собственной дочери, хотя и требовали, чтобы она называла их по имени. Грэм называл Кэти «Д’Сафф», а Митча – «Поппи».
Дни складывались в недели, недели – в месяцы, и вскоре Джейд не могла представить себе жизни без Кэти и Митча. Они с Грэмом жили в большой комнате на втором этаже дома. Кэти готовила для них изысканные блюда. Этот красивый и уютный дом, который вначале был их убежищем, стал для них домашним очагом.
Кэти носила в своем портмоне фотокарточки Грэма и хвасталась его успехами, как истинная бабушка. Они с уважением относились к ее личной жизни и никогда не спрашивали об отце Грэма, хотя наверняка им это было интересно. Любая неловкость, возникавшая при знакомстве Джейд и Грэма с друзьями Кэти и Митча, сглаживалась обычной тактичностью Кэти. Джейд испытывала огромную благодарность к Хиронам. Она знала, что этот долг она не сможет никогда вернуть, однако утешала себя тем, что хоть каким-то образом она и Грэм скрашивают их жизнь. Без щедрости и великодушия Хиронов ее жизнь была бы совсем другой. Она бы лишилась не только возможности учиться, но и их любви, сочувствия и понимания.
И теперь, усаживаясь на небольшой стульчик в прихожей, Митч спросил:
– Ну что, милые дамы, не хотите ли вы рассказать мне, что здесь происходит?
– Да что-то произошло между Хэнком и Джейд сегодня вечером.
Джейд слабо улыбнулась.
– Нет, Кэти. Ничего между нами сегодня вечером не произошло. И вообще ничего не произойдет. В этом-то и проблема. – Она глубоко вздохнула. – К сожалению, Хэнк влюблен в меня.
– Ты не отвечаешь на его чувства? – деликатно спросила Кэти.
– Я очень люблю его, но только как друга.
– Для влюбленного узнать, что к нему относятся лишь как к другу, – удар весьма тяжелый, – произнес Митч.
– Я знаю, – с горечью отозвалась Джейд. – И еще несколько месяцев тому назад пыталась объяснить ему, что это безнадежно. Я хотела, чтобы он встречался с другими девушками, знала, что ему будет тяжело, если он не перестанет встречаться со мной. Но он и слушать не хотел. Теперь случилось самое худшее, и у меня просто сердце разрывается.
– Почему ты так уверена, что не полюбишь его когда-нибудь? – с надеждой спросила Кэти. – Он такой приятный молодой человек и действительно любит тебя. Может быть, после разлуки этим летом…
Джейд покачала головой.
– Я никогда не полюблю его. И вообще никого.
На их озабоченных лицах она видела тревогу. Каким бы облегчением было освободиться от гнетущей тайны и рассказать им обо всем. Но Джейд не хотела, чтобы кто-нибудь знал о ее трагедии. Она уже поняла, что жертвы насилия обречены нести на себе это клеймо всю жизнь. Даже если они совершенно невиновны, как она, на них всегда смотрят с подозрением, как на зачумленных. Она все время боялась, что Хироны узнают о ее прошлом. Они конечно, будут на ее стороне, однако не хотела рисковать. Каждый раз, когда Джейд уже была готова рассказать обо всем, она говорила себе, что ее школьные друзья, ее лучшая подруга, даже ее родная мать усомнились в ней.
– Я устала, – сказала Джейд, поднимаясь. – Спокойной ночи. – Она по очереди обняла их и пошла наверх, надеясь, что ее оставят в покое. Больше они ни о чем не говорили.
Даже занимаясь по летней программе, Джейд могла работать в магазине больше обычного и вскоре стала так же хорошо разбираться в бухгалтерии, как и сама мисс Дороти. К концу лета Джейд стала настолько незаменимым работником, что мисс Дороти уволила бухгалтера и поручила всю работу Джейд.
– Мне нужна прибавка, – сказала Джейд деликатно, но твердо. – Не меньше пятидесяти долларов в неделю.
Они договорились о прибавке в сорок долларов. Большую часть денег Джейд откладывала. Если в ее жизни возникнут очередные трудности, у нее, по крайней мере, будет не двадцать долларов, чтобы как-то выкарабкаться.
Они с Хиронами успешно справились с «ужасным двухлетием» Грэма. Кэти просто-напросто убрала все бьющиеся вещи из пределов досягаемости. Когда Митч к вечеру возвращался с работы, он помогал Грэму избавиться от избыточной энергии, беря его с собой на длительные прогулки. В любую погоду, взявшись за руки, они гуляли по окрестным улочкам. Митч рассказывал ему о различных явлениях природы, и Грэм внимательно слушал, как будто понимал, о чем идет речь. Обычно они возвращались из своих походов с трофеями – гусеницей, желудями или букетиком одуванчиков для украшения обеденного стола.