Браун Сандра. Сокровенные тайны (За семью печатями)

   — Вы шутите?
   — Его не пригласили вступить в клуб?
   — О, конечно, пригласили — как только он был избран шерифом. Просто он чувствует себя уютнее совсем в другом обществе. На хрена ему — простите меня — вся эта светская чушь. — Он погладил ее по спине. — Чувствуется, вы сейчас не так напряжены, как когда я за вами заехал. Отдыхаете?
   — Да, но вы ведь меня сюда обманом заманили, — осуждающе проговорила она. — Что-то непохоже, чтобы вы напились и дали волю языку.
   В его улыбке не было и намека на раскаяние.
   — Спрашивайте все, что угодно.
   — Хорошо. Кто тот мужчина, вон, с седыми волосами? Джуниор назвал его имя. Интуиция не обманула Алекс.
   Его подпись тоже стояла под тем письмом.
   — Познакомьте нас, когда оркестр сделает перерыв.
   — Он женат.
   Она быстро взглянула на него.
   — У меня к нему отнюдь не романтический интерес.
   — Ах, вот как, тем лучше, тем лучше.
   Он исполнил ее просьбу. Мужчина, которого она углядела в толпе, оказался банкиром. Когда Джуниор знакомил их, вид у банкира был смущенный. Пожав ему руку, Алекс сказала:
   — Я получила ваше письмо, мистер Лонгстрит. Ее прямота изумила его, но он справился с собой великолепно.
   — Я вижу, вы отнеслись к нему серьезно. — Он понимающе указал глазами на Джуниора.
   — Пусть мое присутствие здесь в обществе Минтона-младшего не введет вас в заблуждение. Я прекрасно понимаю, что он, его отец и мистер Ламберт значат для Пурселла, для экономического процветания города, но у меня и в мыслях нет отказываться от расследования по этой причине. Чтобы меня запугать, одним письмом не обойдетесь.
   Когда через несколько минут Джуниор опять вывел ее на танцевальную площадку, он, не скрывая раздражения, сказал, едва шевеля губами:
   — Вы бы хоть предупредили меня.
   — О чем?
   — О том, что вы вооружены и опасны. Лонгстрит — большая шишка, нападать на него вряд ли стоит. И вообще, что за сыр-бор вокруг письма?
   Она объяснила, приведя все имена, которые смогла припомнить.
   — Я надеялась кое-кого из них сегодня встретить здесь. Он нахмурился и сурово посмотрел на нее. Но вскоре пожал плечами и обольстительно улыбнулся.
   — А я-то думал, что вскружил вам голову. — И добавил, смиренно вздохнув:
   — Что ж, хотя бы помогу вам выпутаться. Хотите, познакомлю с остальными вашими недоброжелателями?
   Стараясь, чтобы все выглядело вполне непринужденно, Джуниор повел ее по залу, представляя тем, кто поставил свою подпись под посланием с тонко замаскированной угрозой.
   Полчаса спустя они уже беседовали с супружеской четой, владевшей в Западном Техасе целой сетью магазинов полуфабрикатов. Супруги вложили в постройку ипподрома большие деньги и не скрывали своей враждебности к Алекс. Поговорив с ними, Алекс и Джуниор двинулись дальше. Впрочем, к этому времени все присутствующие уже знали, кто такая новая спутница Джуниора, и ждали знакомства с нею во всеоружии.
   — Ну вот, теперь все, — сказал он.
   — Слава богу, — прошептала Алекс. — Ножи у меня из спины еще торчат?
   — Неужто вы эту злоязычную курицу всерьез восприняли? Слушайте, она же просто старая скукоженная мегера; особенно ненавидит женщин, у которых нет усов той же густоты, что у нее самой.
   Алекс невольно улыбнулась.
   — Она чуть ли не прямо мне заявила: «Собирай манатки и первым же автобусом мотай из города… иначе…» Он сжал ее руку.
   — Ну-ка, пошли танцевать. Хватит думать о всяких неприятностях.
   — После этого налета мне надо почистить перышки, — сказала она, выскальзывая из его объятий. — Прошу меня извинить.
   — Хорошо. Комната для маленьких девочек во-он там. — Он указал на узкий коридор.
   Когда она вошла, в дамской комнате никого не было, но когда она вышла из кабинки, перед туалетным столиком стояла дочь судьи и рассматривала свое отражение в зеркале. Она обернулась к Алекс.
   Алекс улыбнулась.
   — Здрасьте.
   — Здравствуйте.
   Алекс подошла к раковине и вымыла руки.
   — Нас не представили друг другу. Меня зовут Алекс Гейтер.
   Она вытянула из автомата два шершавых бумажных полотенца.
   — Да, знаю.
   Алекс бросила использованные полотенца в корзину.
   — Вы дочь судьи Уоллеса? — попыталась она разрядить обстановку, но атмосфера накалялась. И следа не осталось от той робкой, неуверенной девицы, с которой здоровался Джуниор. Лицо окаменело, на нем читалась непримиримая враждебность. — Вас зовут Стейси, не так ли?
   — Да. Стейси. Но моя фамилия не Уоллес. А Минтон.
   — Минтон?
   — Именно. Я жена Джуниора. Его первая жена.

Глава 20

   — Для вас, я смотрю, это новость? — сухо рассмеялась Стейси, видя, как ошарашена Алекс.
   — Да, — глухо отозвалась она. — Мне никто не говорил. Самообладание, никогда не изменявшее Стейси, вдруг покинуло ее. Положив ладонь на тощую грудь, она вскричала:
   — Вы хоть понимаете, какой вред вы наносите?
   — Кому?
   — Мне, — крикнула Стейси, ударяя себя кулачком в грудь. Но тут же уронила руку и поджала губы, словно испугавшись собственной вспышки. Она на миг прикрыла глаза. А когда вновь открыла, они горели ненавистью, но она уже вполне владела собой. — Двадцать пять лет я пытаюсь заставить себя и людей забыть то, в чем в свое время все были убеждены. Джуниор якобы потому женился на мне, что получил отставку у вашей матери.
   Для Алекс это было очевидно, но она лишь виновато опустила глаза.
   — Я вижу, вы придерживаетесь того же мнения.
   — Извините, мисс Стейси. Можно мне называть вас Стейси?
   — Разумеется, — чопорно ответила она.
   — Я очень сожалею, что мое расследование причиняет вам боль.
   — А разве могло быть иначе? Вы же копаетесь в прошлом. И выставляете всему городу напоказ мое грязное белье. Опять все сначала.
   — Да я понятия не имела, кто первая жена Джуниора, мне невдомек, что она из Пурселла.
   — Будто, знай вы об этом, вы действовали бы иначе.
   — Возможно, и нет, — удрученно, но честно ответила Алекс. — Мне, однако, непонятно, какое отношение ваш брак с Джуниором имеет к делу об убийстве. Разве что косвенное, но сие уж от меня не зависит.
   — А как же мой отец? — спросила Стейси, меняя тему разговора.
   — Что ваш отец?
   — Это затеянное вами, никому не нужное расследование приведет к немалым неприятностям для него. И уже привело.
   — Каким образом?
   — Чего стоит одно то, что вы ставите под сомнение решение суда, которое вынес он.
   — Извините. Тут я тоже ничем не могу помочь.
   — Не можете или не хотите? — Прижав прямые руки к туловищу, Стейси передернулась от отвращения. — Ненавижу людей, которые ради личной выгоды готовы втоптать в грязь репутацию других.
   — Вы считаете, я именно так и поступаю? — обиженно спросила Алекс. — Вы полагаете, я придумала это расследование, чтобы побыстрее сделать карьеру?
   — А разве нет?
   — Нет. — Алекс решительно покачала головой. — Мою мать убили в той конюшне. Я не верю, что обвиненный в убийстве человек был способен на такое преступление. Я хочу знать, что произошло на самом деле. И я узнаю, что там произошло. И виновный заплатит за то, что сделал меня сиротой, я добьюсь этого.
   — Я готова была поверить в ваши добрые намерения, но теперь вижу, что вы жаждете лишь мести, и больше ничего.
   — Я жажду справедливости.
   — И неважно, во что она обойдется людям, так?
   — Я ведь уже принесла извинения за доставляемые вам неприятности.
   Стейси насмешливо фыркнула.
   — Вы хотите публично распять моего отца. Не отрицайте, — обрезала она, когда Алекс попыталась было возразить. — Сколько бы вы это ни отрицали, ясно же: вы выставляете его на посмешище. Самое меньшее, вы обвиняете его в тяжкой судебной ошибке.
   Опровергать это было бы криводушием.
   — Да, я считаю, что в случае с Бадди Хиксом он вел дело плохо.
   — У папы позади сорок лет безупречной службы; это ли не подтверждение его мудрости и неподкупной честности?
   — Если мое расследование, как вы выразились, никому не нужно, оно не заденет его репутации, не так ли, миссис Минтон? Благородного судью с незапятнанной репутацией не под силу свалить какому-то жалкому следователю, вооруженному лишь злобой и жаждой мести. Чтобы подкрепить мои обвинения, потребуются улики.
   — У вас их нет.
   — В конце концов, полагаю, появятся. Если же в результате пострадает доброе имя вашего отца… — Алекс глубоко вздохнула и устало приложила руку ко лбу. Лицо ее было серьезно, голос звучал искренне. — Стейси, я вовсе не стремлюсь погубить карьеру вашего отца или опорочить его многолетнюю службу. Я не хочу никого обижать, не хочу причинять неприятности или горе ни в чем не повинному человеку, случайно оказавшемуся где-то рядом. Я только хочу, чтобы восторжествовала справедливость.
   — Справедливость, — с издевкой повторила Стейси, злобно щурясь. — Вы не имеете права даже произносить это слово. Вы в точности как ваша мать: хорошенькая, но пустая и вздорная. Такая же эгоистка, знающая лишь одно — свою выгоду. Чувства других людей вам безразличны. Вы не способны видеть дальше собственных ничтожных желаний.
   — Как я понимаю, вы мою мать не слишком жаловали, — саркастически заметила Алекс.
   Стейси восприняла это замечание серьезно.
   — Я ее ненавидела.
   — Почему? Потому что Джуниор был в нее влюблен? Если Стейси бьет ниже пояса, решила про себя Алекс, мне тоже нечего миндальничать. Прием сработал. Стейси отступила на шаг, пытаясь нащупать туалетный столик и опереться на него. Алекс непроизвольно протянула ей руку, но дочь судьи отпрянула с выражением гадливости.
   — Стейси, мне известно, что Джуниор женился на вас через считанные недели после убийства моей матери. Вы же понимаете, это не могло не удивить меня.
   — Возможно, этот шаг и казался неожиданным, но мы ведь встречались до того много лет.
   — Встречались? — изумилась Алекс.
   — Да. И довольно давно уже были любовниками.
   Это сообщение Стейси швырнула в Алекс словно стрелу: резко, предвкушая победу. Оно тем не менее вызвало у Алекс только жалость. Теперь ей все стало ясно: некрасивая девочка, безответно влюбленная в любезного и красивого футбольного кумира, готова пожертвовать чем угодно, включая и собственную гордость, ради намека на внимание с его стороны. Она пойдет на все, лишь бы удержать его подле себя.
   — Понимаю.
   — Вот уж сомневаюсь. Вы, как и Джуниор, в упор не видите истины.
   — А в чем же истина, Стейси?
   — В том, что Седина ему не подходила. Она, как и все вокруг, постоянно сравнивала его с Ридом. И Джуниор был вечно вторым. А для меня не имело значения, уступает он кому-то или нет. Я любила его самого. Он не хотел в это поверить, но, несмотря на вашего отца и на вас, Седина всегда любила бы только Рида.
   — Если она его так сильно любила, почему вышла замуж за моего отца?
   Алекс мучилась этим вопросом уже много дней.
   — Весной, когда мы были в предпоследнем классе, Седина с Ридом поссорились. И как только начались каникулы, она уехала к родне в Эль-Пасо.
   — Там она и познакомилась с моим отцом. — Это Алекс знала по рассказам бабушки. — Он был в Форт-Блиссе, в лагере для новобранцев. Вскоре после женитьбы его отправили во Вьетнам.
   — А когда он погиб, — злорадно подхватила Стейси, — она хотела снова закрутить с Ридом, а он-то и не пожелал. Вот тогда она и стала разжигать надежды у Джуниора. Она знала, что он всегда ее хотел, но добиваться ее ему и в голову не приходило — из-за Рида. Она его завлекала самым постыдным образом, играя даже на собственной беременности. Возможно, подумывала и о том, чтобы выйти за него, но при жизни Рида Ламберта это было немыслимо. Вот и болтался Джуниор в руках у вашей матери на ниточке надежды, — горько продолжала Стейси. — Она отравила ему жизнь и, будь она жива, отравляла бы и дальше. — Бывшая миссис Минтон прерывисто вздохнула, отчего ее бесформенная грудь затрепетала, вздымаясь и опадая. — Я обрадовалась, когда Седина умерла.
   В глазах Алекс вспыхнула искорка подозрения.
   — Где вы были в ту ночь?
   — Дома, распаковывала вещи. Провела неделю в Галвестоне и только-только вернулась.
   Решится ли она на ложь, которую так легко проверить?
   — И вы сразу вышли за Джуниора.
   — Да. Он нуждался во мне. Я знала, что я для него лишь лекарство от горя; и раньше, когда он со мной спал, я всегда знала, что на самом деле он желает Седину. Он просто пользовался мной, но мне было все равно. Я даже хотела, чтобы пользовался. Я готовила ему еду, заботилась о его одежде, ухаживала за ним днем и ночью.
   Она предалась интимным воспоминаниям, и лицо ее переменилось.
   — Когда он изменил мне в первый раз, я посмотрела на зло сквозь пальцы. Разумеется, я была подавлена — и в то же время понимала, как это произошло. Где бы мы ни появлялись, женщины так и липли к нему. Какой мужчина устоит перед столь сильным искушением. Связь была недолгой, он быстро потерял интерес. — Она стиснула руки и, внимательно глядя на них, тихо сказала:
   — Но потом опять. И опять. Я бы стерпела всех его любовниц, если бы он оставался моим мужем. Но он попросил развода. Сначала я отказалась. А он продолжал настаивать, говорил, что не хочет ранить меня своими похождениями. Деваться мне было некуда, я согласилась на развод. И хотя сердце у меня разрывалось, я дала ему то, что он просил, сознавая, сознавая, — подчеркнула она, — что никакая другая женщина не подходит ему так, как я. Думала, я просто умру от этой любви, причинявшей мне только муки.
   С лица ее исчезла задумчивость, и она в упор посмотрела на Алекс.
   — И теперь я вынуждена со стороны наблюдать, как он бродит от одной женщины к другой в поисках того, что могу и хочу дать ему я. Сегодня вот вынуждена была глядеть, как он танцует и кокетничает с вами. С вами, боже мой, — зарыдала она, подняв лицо кверху и прижав кулачок ко лбу над зажмуренными глазами. — Ведь вы же хотите его погубить, а он ничего не видит, кроме вашего хорошенького личика и фигуры.
   Она опустила руку и злобно воззрилась на Алекс.
   — Вы же отрава, мисс Гейтер. Я испытываю к вам сегодня те же чувства, которые терзали меня двадцать пять лет назад. — Приблизив к Алекс свое узкое костистое лицо, она прошипела:
   — Жаль, что вы вообще появились на свет.
 
   Все попытки Алекс взять себя в руки после ухода Стейси оказались тщетными. Она вышла из дамской комнаты бледная и дрожащая.
   — А я уж собрался пойти вызволить вас. — Джуниор поджидал ее в коридоре. Поначалу он не заметил ее взволнованного лица. Но, заметив, тут же обеспокоился. — Алекс? Что случилось?
   — Я хотела бы уехать.
   — Вам нехорошо? Что же?..
   — Пожалуйста. Поговорим по дороге.
   Ни о чем больше не расспрашивая, Джуниор взял ее под руку и повел в гардероб.
   — Подождите здесь.
   Алекс видела, как он вошел в зал и, обойдя танцевальную площадку, остановился у стола, где они сегодня ужинали. Обменявшись несколькими фразами с Ангусом и Сарой-Джо, он вернулся как раз в ту минуту, когда гардеробщик принес их пальто.
   Он быстро вывел ее из клуба и посадил в красный «Ягуар». Подождав, пока они отъехали на приличное расстояние от клуба, а отопитель нагрел воздух в обитой бархатом машине, он обратился к ней:
   — Ну-с, так что же стряслось?
   — Почему вы мне не сказали, что были женаты на Стейси Уоллес?
   Он уставился на нее и не сводил глаз, пока машина не начала угрожающе вилять, потом отвернулся и устремил взгляд на дорогу.
   — Вы не спрашивали.
   — Очень благородная причина.
   Она прислонила голову к холодному боковому стеклу. Было такое чувство, будто ее измолотили цепью, а теперь надо снова выходить на арену на новый раунд. Она-то решила, что распутала все ниточки в клубке пурселлских связей, ан нет, вот еще один тугой узелок.
   — А это так важно? — поинтересовался Джуниор.
   — Не знаю. — Она повернулась к нему, прижавшись затылком к боковому стеклу. — Вам виднее, важно ли это.
   — Брак длился меньше года. Мы расстались друзьями.
   — Это вы так считаете. А она вас любит по-прежнему. Он поморщился.
   — В этом тоже причина разладов между нами. Стейси любит самозабвенно и властно. Она меня прямо в кандалы заковала. Дыхнуть не мог. Мы…
   — Бросьте, Джуниор, вы же спали тут со всеми подряд, — нетерпеливо прервала она. — Избавьте меня от пошлых подробностей. Мне это и вправду неинтересно.
   — В таком случае зачем вы об этом заговорили?
   — Потому что она напала на меня в дамской комнате с обвинениями, будто своим расследованием я гублю жизнь ее отцу.
   — Помилуй бог, Алекс! Джо Уоллес обожает поплакаться. Стейси носится с ним, как полоумная мамаша. Ни минуты не сомневаюсь, что он разнюнился и наговорил ей про вас бог знает чего. Просто чтобы она ему посочувствовала, они потворствуют неврозам, которыми страдают оба. Не волнуйтесь вы об этом.
   В эту минуту Джуниор вызывал у Алекс почти неприязнь. На ее взгляд, такое пренебрежение женской любовью — любовью какой бы то ни было женщины — отнюдь не является достоинством. Она наблюдала за ним сегодня вечером; он вел себя именно так, как говорила Стейси: переходил от одной женщины к другой. Молодые и старые, привлекательные и невзрачные, замужние и одинокие — все казались ему желанной добычей. Он был обаятелен с каждой, как ряженый зазывала в торговых рядах на Пасху — заводит толпу, раздает конфетки падким до сладостей ребятишкам, а они и не понимают, что лучше бы им этих сластей не есть.
   Женскую лесть и заискивание он явно принимал как должное. Такая самовлюбленность никогда не вызывала у Алекс ни одобрения, ни сочувствия. Джуниор не сомневался, что способен пробудить нежные чувства у любой женщины, стоит лишь ему заговорить с нею. Он флиртовал непроизвольно — так же естественно, как дышал. Ему и в голову не приходило, что кто-то может неверно истолковать его намерения и получить эмоциональную травму.
   Не будь разговора со Стейси, Алекс лишь снисходительно улыбнулась бы, как улыбались в подобных случаях другие женщины, сочтя его вкрадчивую обходительность просто свойством характера. Теперь же Джуниор ее раздражал; ей хотелось, чтобы он понял: она такого беспечного пренебрежения не допустит.
   — Стейси говорила не только о судье. Она сказала, что я воскрешаю воспоминания о вашем с нею браке и тем самым выставляю напоказ ее грязное белье. У меня сложилось впечатление, что развод с вами стал для нее многолетней каторгой.
   — Но я-то тут при чем, а?
   — А должны бы быть при чем. Ее резкая реакция удивила его.
   — Вы никак сердитесь на меня. За что?
   — Не знаю. — Эта краткая вспышка была ей почему-то приятна. Теперь же она почувствовала изнеможение. — Извините. Может, все дело в том, что меня всегда тянет поддержать обездоленного.
   Он протянул руку и накрыл ее колено ладонью.
   — Превосходное свойство, оно не ускользнуло от моего внимания.
   Алекс взяла его руку и положила на кожаное сиденье между ними.
   — 0-хо-хо, значит, подозрение с меня не снято. Она не поддалась очарованию его улыбки.
   — Зачем вы женились на Стейси?
   — Вы в самом деле хотите это обсудить? — Подъехав к мотелю «Житель Запада», он выключил передачу.
   — Да.
   Нахмурившись, он заглушил двигатель и, опершись локтем о спинку сиденья, повернулся к ней.
   — В тот момент казалось, что иного не дано.
   — Вы же ее не любили.
   — Какая, к черту, любовь.
   — Однако спали с ней. — Он вопросительно поднял бровь. — Стейси сказала, что вы были любовниками задолго до того, как поженились.
   — Да не любовниками, Алекс. Я иногда водил ее куда-нибудь.
   — Как часто?
   — Хотите начистоту?
   — Валяйте.
   — Я приходил к Стейси, когда припирало, а сестры Гейл были заняты, или у них были месячные, или…
   — Кто-кто?
   — Сестры Гейл. Это к делу не относится. Он заранее отклонил вопросы, которые, как он понимал, уже роились у нее в голове.
   — У меня вся ночь впереди. — Она поудобнее пристроилась к дверце.
   — Вы что же, никакой мелочи не пропускаете?
   — Разве самую малость. Так что же это за сестры?
   — Их было три — тройняшки, собственно говоря. И всех звали Гейл.
   — Это понятно.
   — Нет, фамилия у них была другая. Девочек назвали Ванда Гейл, Нора Гейл и Пегги Гейл.
   — Это что, шутка? Он перекрестился.
   — Вот вам крест. Рид их уже, так сказать, приобщил к основам, а уж потом на сцене появился я. — Джуниор фыркнул, видимо вспомнив особенно непристойный эпизод из юношеских похождений. — Короче, сестры Гейл всем давали. Им это нравилось. Каждый парень из нашей школы хоть раз да трахнул их.
   — Ладно, все ясно. Ну, а когда их под рукой не было, вы шли к Стейси Уоллес, потому что она тоже давала. Он спокойно взглянул на нее.
   — Я женщин никогда ни к чему не принуждал. Она сама этого хотела, Алекс.
   — Но только с вами.
   Он пожал плечами: возражать не было смысла.
   — А вы этим пользовались.
   — Назовите мне мужчину, который поступил бы иначе.
   — Очко в вашу пользу, — сухо сказала она. — Я лишь позволю себе заметить, что у Стейси вы были единственным мужчиной.
   У него хватило такта принять несколько пристыженный вид.
   — Да, пожалуй, верно.
   — Мне сегодня стало ее жаль, Джуниор. Она разговаривала со мной отвратительно и тем не менее вызвала у меня жалость.
   — Я никогда не мог понять, чего она ко мне прицепилась; она же ходила за мной по пятам с того самого дня, как я пришел в пурселлскую школу. И, знаете, башковитая была девчонка. Любимица всех учителей. Еще бы — старательная, ни в какие истории никогда не попадала. — Он хихикнул. — Но что она с готовностью выделывала на заднем сиденье моего «Шевроле» — они в жизни не поверили бы.
   Алекс, почти не слушая, рассеянно смотрела в пространство.
   — Стейси презирала Седину.
   — Она ей завидовала.
   — Главным образом, потому, что, когда вы были в постели со Стейси, она знала, что мечтаете-то вы о моей матери.
   — Черт, — тихонько выругался он, и улыбка сползла с его лица.
   — Так она сказала. Это правда?
   — Селина всегда была при Риде. Так уж сложилось. Против фактов не попрешь.
   — Но вы же ее все равно хотели, даже при том, что она принадлежала вашему лучшему другу. Так? После продолжительного молчания он сказал:
   — Чего уж отпираться, это было бы вранье.
   — Стейси мне еще кое-что сказала, — очень тихо произнесла Алекс. — Так, случайное замечание, а вовсе не намеренная откровенность. И сказала об этом вскользь, словно это и без того всем известно — и мне, само собой, тоже.
   — Что?
   — Что вы хотели жениться на моей матери. — Она снова посмотрела ему прямо в лицо и спросила сдавленным голосом:
   — Правда?
   Он на миг отвернулся, потом произнес:
   — Да.
   — До или после того, как она вышла замуж и родила меня?
   — И до, и после. — Заметив ее явную озадаченность, он сказал:
   — По-моему, всякий, кто видел Селину, непременно хотел, чтобы она всегда была с ним. Еще бы: красивая, веселая, к тому же умела дать почувствовать, что она создана только для тебя. В ней было… — он подыскивал подходящее слово, — что-то… — он как бы зажал ускользающее слово в кулаке, — что-то такое, отчего вы жаждали обладать ею.
   — Вы хоть раз обладали ею?
   — Физически?
   — Вы хоть раз спали с моей матерью?
   На его лице застыло выражение глубокой грусти.
   — Нет, Алекс. Никогда.
   — А вы пытались? Она бы согласилась?
   — Вряд ли. Я и не пытался. Не очень, по крайней мере.
   — Почему же, раз вы так ее хотели?
   — Потому что Рид убил бы нас обоих. Опешив, она молча смотрела на него.
   — Вы серьезно так считаете?
   Он пожал плечами, и на лице его вновь засияла обезоруживающая улыбка.
   — Ну, образно выражаясь.
   Алекс не очень в это поверила. Он произнес «убил бы» явно в буквальном смысле слова.
   Джуниор подвинулся к ней поближе. Взъерошив ей сзади волосы, он стал большим пальцем поглаживать ее шею.
   — Но это очень мрачная тема. Давайте ее сменим, — прошептал он, легонько касаясь губами ее губ. — Может, оставим пока прошлое и займемся настоящим? — Он разглядывал ее лицо, скользя по нему кончиками пальцев. — Я очень хочу спать с тобой, Алекс.
   Она настолько поразилась, что на миг потеряла дар речи.
   — Вышутите?
   — Нет, спорим?
   И он поцеловал ее всерьез. Во всяком случае, попытался. Наклонив голову, он прильнул губами к ее губам, пытаясь разомкнуть их, и прижался к ней еще крепче. Не ощутив никакого отклика с ее стороны, отодвинулся и озадаченно посмотрел на нее.
   — Нет?
   — Нет.
   — Почему?
   — Вы сами знаете, тут нечего и объяснять. Это было бы безумно глупо. Не правильно!
   — Я делал и куда большие глупости. — Опустив руку, он стал теребить пальцами отделку из мягкой замши на ее свитере. — И еще какие не правильные!
   — Ну а я нет.
   — Нам будет хорошо вместе, Алекс.
   — Этого мы никогда не узнаем.
   Он медленно провел большим пальцем по ее нижней губе, не отрывая от нее взгляда.
   — Никогда не говори «никогда».
   Наклонив голову, он поцеловал ее снова — ласково, не страстно, — потом передвинулся на свое сиденье и вылез из машины.
   У двери Джуниор сдержанно чмокнул ее и пожелал спокойной ночи; на лице его, однако, было снисходительно-веселое выражение. Алекс понимала; он думает, что она просто ломается и победа над нею — всего лишь вопрос времени.
   Она была настолько ошарашена его натиском, что минуты две-три не замечала моргающей красной лампочки на телефоне: ей что-то хотели передать. Алекс позвонила портье, ей дали телефон, по которому просили позвонить; она набрала номер. Еще не услышав голоса врача, она уже знала, что он скажет. И все равно его слова потрясли ее.