Браун Саймон. Государь

   – Моя собственная армия полностью укомплектована, королева Чариона, – сказал он. – Включить в нее вас и рыцарей будет нелегко. – Он кивнул в сторону Бариса. – И у меня уже есть командующий, который будет чувствовать себя очень неуютно, приняв под свое знамя королеву и три сотни отпрысков кендрийской знати.
   – Должно же быть что-то, чем мы можем заняться, кроме как снова убегать.
   Горечь в ее голосе удивила его. Но сейчас было не время спорить.
   – Я подумаю над этим, – сказал он. – Большего не обещаю.
   – Большего я и не прошу, – нейтральным тоном отозвалась она.
   Они слегка поклонились друг другу, и Томар тронул коня шпорами, догоняя Бариса.
   – Как все прошло? – спросил поединщик.
   – Она хочет драться.
   – Так отправь ее на юг, где она сможет присоединиться к Великой Армии.
   – Думаю, она не хочет быть частью Великой Армии.
   – Ну, это понятно, – пожал плечами Барис. – Мы ведь тоже не хотим, помнишь?
   – Как расположены наши войска?
   – Как ты наверняка и ожидал, плотно вдоль границы с Хьюмом.
   – Ты не вышлешь им подкреплений?
   – Для чего? Мы не можем удержать против войск Линана всю границу. Лучше всего держать основные силы в резерве, чтобы нанести удар там, где он потребуется, или поддержать этого монстра Аривы – если предположить, что тот когда-нибудь двинется на север.
   Они поехали дальше молча. В конце концов Барис спросил:
   – О чем ты думаешь?
   – Я думаю о том, что нам в конце концов делать с Чарионой и рыцарями.
   – Приказать им присоединиться к Великой Армии.
   – Я не могу приказать Чарионе ничего подобного. Я даже не уверен, что превосхожу Галена чином при существующем порядке вещей. В конце концов, он ведь двоюродный брат Аривы. А я лишь провинциальный правитель.
   – ЗДЕСЬ ты король, – веско обронил Барис.
   – И с какой стати мне следует поддерживать силы Аривы?
   Оба всадника остановились. Барис внимательно изучил взглядом лицо Томара.
   – Ты ведь принял решение, не так ли?
   – Думаю, ты можешь сократить свою линию на границе. Отведи назад самые западные дозоры. Мы можем предоставить там игровую площадку Чарионе и рыцарям. Так они будут убраны с дороги и не окажут ни помощи, ни противодействия ни той, ни другой стороне.
   – Когда?
   – Отправь им приказ сегодня к вечеру. Вечером я поговорю с Галеном и Чарионой, а завтра они смогут отправиться туда.
   – Отлично. А дальше?
   Томар покачал головой.
   – Я молил бога указать способ не примыкать ни к одной из сторон, но пока не вижу его. И все же каждая задержка дает нам больше времени найти какой-то способ.
   – Так или иначе, еще до наступления зимы мы будем воевать, – мрачно предрек Барис.
   – Боюсь, что ты прав. Я не могу позволить Чандре стать полем боя, не сделав ничего, что помогло бы определить ее судьбу.
 
   Томар проводил Чариону и рыцарей до окраины Спарро. Пока Томар и Гален беседовали, Чариона казалась рассеянной, словно что-то отвлекало ее. В конце концов король спросил, все ли в порядке.
   – Дело в море, – ответила она.
   Томар вопросительно посмотрел на нее.
   – Моя столица в глубине материка, а ваша у моря. Думаю, я привыкла к его запаху, пока была здесь. Мне будет не хватать его при отъезде на запад.
   Томар почувствовал себя нелепо польщенным этим. Столицу тут, конечно, построил не он. И все же это был его город.
   – Когда все закончится, я, наверно, снова смогу наведаться сюда, – сказала она.
   – Это будет большой честью для Чандры.
   – В конце концов, нашим странам всегда требовалось многое обсудить.
   Томар улыбнулся.
   – Если только они разговаривали, а не хватались за мечи.
   – Думаю, прежде все обстояло совсем иначе.
   Ее глаза посмотрели будто прямо сквозь него, и он гадал, что же она увидела, обман или преданность. Он поймал себя на том, что хотел бы, чтоб Чариона была мужского пола, старой и грубиянкой. Людей легче предавать, если они тебе не нравятся.
   «Довольно, Томар, – одернул он себя. – Ты еще никого не предал».
   У древнего камня на западной дороге, отмечавшего границы городской черты, они остановились. – Спасибо, что не отсылаете нас на юг, – поблагодарила Чариона.
   – Думаю, сама Арива не могла бы заставить вас делать что-то, чего вы делать не желаете, – отозвался Томар.
   Гален усмехнулся и тоже поблагодарил короля.
   – Не благодарите меня пока, – сказал им Томар. – Когда война закончится, надеюсь, мы снова встретимся.
   Гален отдал честь и отъехал встать во главе колонны рыцарей. Чариона же заколебалась.
   – Мир больше никогда не будет таким, как прежде, не правда ли?
   Томар покачал головой.
   – Нельзя рассчитывать ни на что, в чем был уверен прежде, – предупредил он ее.
   – Я всегда думала, что хочу перемен, когда была всего лишь королевой Хьюма и не ожидала более волнующих дел, чем переговоры о торговых соглашениях или сочинения анекдотов о короле Чандры. Но я ненавижу перемены. Ненавижу то, что они делают с нами, и то, что они делают с нашим народом.
   – Вы ненавидите вовсе не перемены, – мягко возразил Томар. – Просто вы терпеть не можете проигрывать.
   Чариона рассмеялась. Это был первый случай, когда Томар увидел, как она действительно расслабилась.
   «Боже, если мы переживем это, я, быть может, буду добиваться ее руки».
   – Прощайте, король Чандры, – промолвила она, поворачивая лошадь и галопом устремляясь вслед за рыцарями.
   – Прощайте, королева Хьюма, – ответил он ей вслед, думая, увидит ли он ее когда-нибудь вновь.
 
   Две ночи спустя Томара разбудил один из караульных.
   – Что такое?
   – Барис Малайка, ваше величество. Он ждет вас в ваших покоях. По его словам, дело очень срочное.
   Томар быстро оделся, мысленно перебирая все возможные катастрофы, которые могли заставить Бариса оторвать своего короля от давно заслуженного сна. Барис был не из тех, кто поддается панике, поэтому, что бы там ни случилось, оно требовало его личного королевского внимания – и ничьего иного.
   – Линан, – сообщил Барис, как только король вошел.
   До его прихода Барис расхаживал взад-вперед; повсюду виднелись грязные следы.
   – Я бы хотел, чтоб ты все-таки снял сапоги, – заметил король.
   Барис опустил глаза, взгляд его прошелся по извилистой цепочке следов, заканчивающейся у его ног.
   – Он пересек границу, – добавил он.
   – Насколько велика его армия?
   Барис показал единственный палец.
   – И что это значит? Одна тысяча?
   – Один человек. Линан. Сам по себе.
   Томар тупо уставился на Бариса.
   – Его увидели двое солдат на одном из наших постов, неподалеку от места, где Барда пересекает нашу границу с Хьюмом.
   – Сам по себе?
   – Скачет на лошади, притом довольно быстро, со сменной в поводу. Через два часа границу также пересекла группа четтов; пограничники не уверены, но думают, что примерно рота.
   – Эскадрон, – рассеянно поправил Томар. – Они называют их эскадронами.
   – Один эскадрон. Численностью примерно в сотню всадников, плюс-минус горстка.
   – Их предводитель?
   – Женщина. Это все, что они смогли определить.
   – Коригана.
   – Может быть.
   – Что, собственно, происходит? – Томар в раздражении воздел руки. Тут глаза его расширились. – Он едет сюда! Вот в чем дело! Он скачет в Спарро!..
   – Нет, – не согласился Барис. – Линан направляется на юго-запад. Как и следующий за ним эскадрон.
   Томар нашел кресло и рухнул в него.
   – Не понимаю. Что затеял этот мальчишка? Куда он скачет?
   – Ни на тот, ни на другой вопрос у меня нет ответа, – сказал Барис, – но я могу сказать тебе, что именно произойдет, если они не изменят курс.
   Томару не понравилось тон Бариса.
   – Так скажи.
   – Раньше или позже, но Линан и его эскадрон наткнутся на Чариону и рыцарей Двадцати Домов.
   – О!.. – Томар выпрямился в кресле. – Проклятье.
   – Меня не волнует, насколько сын Генерала хорош как боец, – продолжал Барис, – но могу предсказать, что он и единственный эскадрон четтов не переживут этого столкновения.
   – Проклятье.
   – Мой государь, больше откладывать нельзя. Если вы уже приняли решение о том, какую из сторон собираетесь поддерживать в этой гражданской войне, то отдайте мне распоряжения сейчас же. Пока еще не поздно.

ГЛАВА 27

   Линан загнал обеих лошадей. Первая пала, когда он еще не одолел и половины пути, рухнув под ним наземь. Он кубарем покатился по земле и пролежал там, оглушенный, сам не знал сколько. Когда он наконец поднялся на ноги, то обнаружил, что павшая кобыла пытается поднять голову над травой; одна из ее ног оказалась сломанной.
   – Извини, – пробормотал Линан и перерезал ей горло. Сняв с мертвой кобылы седло, он оседлал уцелевшую лошадь, щиплющую траву поблизости.
   После этого он сдерживал нетерпение и заставлял себя чаще и дольше давать кобыле отдых, иногда позволяя даже и самому себе немного вздремнуть; но к концу четвертого дня нагрузка все равно оказалась непосильной для животного. Когда вдали уже показался Силонин лес, лошадь просто встала. Линан спешился – и, словно это послужило тем сигналом об освобождении, которого она ждала, лошадь опустилась на колени, улеглась и перестала дышать.
   Произошло это рано вечером. Почти все небо заволокло тучами, и света было мало. Местность казалась серой и безлюдной. Впереди, лигах этак в пятнадцати, высился лес, средоточие всех его страхов и желаний. Он зашагал к нему.
   Ближе к полуночи принц остановился. Он находился в центре гребня, тянущегося вдоль восточной границы широкой долины. Линан посмотрел поверх долины на восток, увидел его темный, колышущийся покой, и на глаза у него навернулись слезы. Он вытер их, удивленный своей реакцией, стыдясь того, что он способен так плакать, жалея себя. Несмотря на все случившееся с ним, он узнал в этот миг ту часть себя, с которой не соприкасался с тех самых пор, как ему дали кровь вампирши – ту часть своей натуры, которую не интересовали ни бои, ни победы, ни старание показать себя; ту часть, которая стремилась только остаться в живых и спокойно жить.
   «Прекрати сожалеть о себе», – приказал он, и, пустив в ход свое нынешнее зрение, изучил долину более внимательным взглядом. Теперь он узнал ее. Арранская долина, где наемники Джеса Прадо в первый раз захватили его столько месяцев назад. Место это было отнюдь не мирное. Да и не было больше такого места нигде в Тиире. Он повернулся к долине спиной и снова зашагал к лесу.
   До первых разрозненных куп деревьев-летников с опадающими коричневыми листьями он добрался когда уже рассвело. За ночь тучи исчезли, и солнечный свет пробивался сквозь остатки облаков, согревая кожу. Он слышал пение птиц и гудение насекомых. А издалека доносилось мычание коров на одной из ферм в долине. Когда он проследовал дальше, к летникам присоединились широкодубы, а затем и семяглавы, самые высокие из всех лесных деревьев.
   Чем дальше он углублялся в лес, тем меньше было заметно воздействие осени. Листья по-прежнему оставались зелеными и гибкими, а земля – теплой и влажной. Странное дело: несмотря на все свидетельства буйно растущей жизни, больше не раздавалось никаких звуков, издаваемых птицами или насекомыми. Ветер колыхал в вышине верхушки деревьев, но до земли этот шум не доносился.
   Только полнейшая тишина, полнейшая неподвижность. Ожидание.
   Линан сделал глубокий вдох, закрыл глаза и улегся на землю.
   Он прибыл и теперь должен дождаться, когда его найдет Силона.
 
   Дженроза не знала, насколько Линан опережает их, но благодаря применению магии, увеличившей выносливость лошадей, она и ее эскорт, почти не отдыхая, углубились в Чандру, минуя лигу за лигой. Когда они остановились на дневку, все так и провалились в глубокий, восстанавливающий силы сон, опять-таки не без помощи магии Дженрозы. А рано утром, еще до того, как забрезжил рассвет, они снова пустились в путь. Земля скользила мимо, словно они плыли по морю и ничто не мешало их продвижению.
   Дженрозе, отнюдь не прирожденной наезднице, приходилось постоянно сосредотачиваться на том, как удержаться на лошади. И это было для нее благом, иначе она не переставала бы думать о том, что же произойдет, когда она догонит Линана… Или о том, что четты, похоже, безоговорочно принимали ее за свою Правдоречицу – которой, как совершенно определенно знала Дженроза, она не была и никогда не будет. «Никакая Правдоречица не сделала бы того, что собираюсь сделать я», – постоянно напоминала она себе. Самым худшим временем были ночи, когда они не могли рисковать скакать дальше. Тучи проносились на фоне луны и звезд; их очертания и силуэты напоминали Дженрозе о Силоне. И все же она намного больше боялась Линана.
   Прежде, чем ее настигал сон, вселенная перед ее мысленным взором складывалась и рушилась в одной точке во времени, и с каждой ночью эта точка делалась все ближе. Казалось, вся ее магия сосредоточилась на этой точке, а за нею вообще не было никакого Линана.
   В полдень на пятый день пути измотанные и перепачканные всадники увидели виднеющуюся впереди опушку леса. Вскоре разведчики обнаружили мертвую кобылу Линана, уже частично съеденную падальщиками.
   – Это была его последняя лошадь, – доложили они. – Никаких следов другой нет.
   – А Линан?
   – Его следы ведут прямо к лесу.
   – Значит, мы должны поспешить! – настойчиво воскликнула она, и эскадрон пустился в последний бешеный рывок.
   На сей раз даже магия Дженрозы не могла спасти всех лошадей, и многие из всадников отстали. К тому времени, когда остальные добрались до опушки, солнце уже закатилось. Они понукали лошадей, но те не хотели идти дальше, а некоторые даже вставали на дыбы и сбрасывали всадников, отказываясь вступать под полог леса.
   – Разбейте лагерь здесь, – велела Дженроза.
   Она спешилась, пристегнула меч и кинжал, перебросила через плечо седельные сумки и зашагала вглубь леса. Краснорукие кинулись догонять ее.
   – Что вы, по-вашему, делаете? – спросила она.
   – Ты идешь отыскать Белого Волка, – ответила Сунатай, командир эскадрона, воительница средних лет, чье тело покрывали больше рубцы от шрамов, чем кожа. – Мы пойдем с тобой.
   – Вашей задачей было препроводить меня сюда, а потом препроводить Линана и меня обратно в Даавис, – отрезала она. – Вам нельзя идти со мной в лес.
   – Но ты же будешь одна! – возразила Сунатай.
   – Я и должна быть одна, – ответила Дженроза.
   По лицам четтов было видно, что они не поняли.
   – Вы знаете, что живет в этом лесу? – спросила она у них.
   – Нечто, желающее повредить Белому Волку, – ответила Сунатай.
   – А что на свете может повредить Белому Волку?
   Краснорукие переглянулись. Они явно не знали.
   – На это способно только одно существо, – уведомила она. – И зовут ее Силона.
   Имя это прошелестело среди них, словно дуновение ветра, предшествующего буре. Они узнали это имя и смутно помнили, что оно каким-то образом связано с Белым Волком. Некоторые попятились от леса. Поднявшийся в них страх был чисто атавистическим, и даже Дженроза ощутила его.
   – Она настолько сильна, что даже тысяча четтов не могла бы помочь Линану. Победить это создание может только магия. Моя магия. Вы должны оставаться здесь, дать отдохнуть лошадям. Я вернусь с Белым Волком, как только смогу. Ждите нас пять ночей. Если за этот срок мы не вернемся, то не возвратимся вовсе. Понимаете?
   – Кому-то из нас следует пойти с тобой, – настаивала Сунатай. – Ты можешь столкнуться в лесу и с чем-то помимо Силоны.
   «И позволить вам помешать мне сделать то, что я должна? – подумала Дженроза. – Для этого я зашла уже слишком далеко».
   – В этом лесу никакой зверь не живет. Оставайтесь здесь. Если вы пойдете со мной, то будете только мешать мне.
   Сунатай это, похоже, не слишком обрадовало, но она грубовато кивнула.
   – Отлично. Пять ночей. А затем мы отправимся на ваши поиски.
   – Отдыхайте, – приказала Дженроза и зашагала в лес.
   Когда она скрылась из глаз, Сунатай поманила к себе воина, который, судя по виду, повидал не меньше боев, чем она.
   – Рософ, ты должен принять командование эскадроном, – велела она ему.
   – А ты куда?
   – А куда, по-твоему? – Она скорчила гримасу.
   – Ты идешь в лес одна?
   – Я возьму с собой еще двоих. Мы будем скрываться от взоров Правдоречицы. Я не хочу мешать ее магии.
   – Тогда зачем вообще идти за ней?
   – Затем, что наш долг – защищать Белого Волка. Возможно, Правдоречица права, и мы беспомощны против Силоны, но возможно, в этом она ошибается. Вспомни, наши предки некогда уничтожили всех вампиров, живших в Океанах Травы. И еще, Рософ: жди три ночи, а не пять. Если к тому времени мы все не вернемся, отомсти за нас.
 
   Линан ожидал, что она явится в первую же ночь.
   Он ждал со смесью предвкушения и страха, постоянно борясь с порывом бежать прочь, вырваться на вольный простор и чистое небо. Он лежал на спине, уставясь на темный лесной полог, с обнаженным мечом. Лежа, он прислушивался к любому звуку, который мог предупредить о ее приближении, вздрагивая всякий раз, когда трещала какая-нибудь ветка. Ему не раз чудилось, что он слышит тихую поступь, но всякий раз, когда он резко садился и оглядывался кругом, вокруг ничего не было.
   Когда сквозь лесной полог проникли первые мерцающие лучи зари, он ощутил подъем, но тот живо испарился, ибо пришло понимание, что ему придется вынести вторую ночь в лесу.
   «Или же я могу просто уйти, – сказал он себе. – Свой долг я выполнил. Я пришел в лес убить Силону, но не могу провести остаток жизни, ища ее».
   Этот аргумент не подействовал. Он знал, что Силона все равно явится к нему. Она нуждалась в нем больше, чем он желал ее. Он был уверен, что даже если ему вздумается убежать в самый дальний угол Тиира, она последует за ним в виде его снов и его безумия.. От нее теперь было не скрыться.
   Если он еще и мог что-то сделать, то только ускорить исход. Линан встал, огляделся кругом. Одна часть леса казалась более темной и даже более зловещей, чем остальная чаща, и он инстинктивно понял, что именно в той стороне находится сердце царства Силоны. Он зашагал туда. Только его шаги и звучали в темноте. Через несколько часов, когда, насколько он мог судить, солнце достигло высшей точки, Линан ненадолго остановился. А вот шаги на какой-то миг не стихли. Он сделал вид, что не заметил этого.
   И последовал дальше, все той же ровной поступью. Незадолго до вечера он снова внезапна остановился. И снова такой звук, словно у его шагов появилось эхо. Он знал, что это не Силона, которая не могла выходить при свете дня. Кто-то следовал за ним всю дорогу, от самого Даависа. Эйджер? Нет. Горбун был отличным наездником, но давние изуродовавшие его раны не позволили бы ему ходить так быстро, и уж тем более ходить бесшумно. Значит, Гудон? Возможно. Коригана? Нет. Она наверняка осталась бы с армией. Дженроза?
   Да. В этом был смысл. И тогда он внезапно понял, что это она освободила его от безумия там, в Даависе. Только Дженроза могла обладать подобной силой, а то, что именно Дженроза и дала ему кровь Силоны, сообщало ее магии дополнительную силу воздействия. Что там сказала Силона насчет Дженрозы? Что она та, которую он любит. Он отрицал это – и только теперь начинал понимать, сколько лжи было в его словах. Он говорил себе, что это неправда, поскольку она предпочла ему Камаля. Не следует ли ему позвать ее? Не боялась ли она, что он по-прежнему безумен? Или даже одержим?
   Да, пора положить конец этой странной игре.
   Он быстро повернулся кругом, улыбаясь во весь рот.
   И увидел мужчину.
   Тот стоял шагах в тридцати-сорока от него, между серых стволов двух семяглавов – больше силуэт, чем фигура.
   – Я знал, что ты услышал мои шаги, – сказал незнакомец. В голосе его слышалось что-то смутно знакомое. И даже что-то смутно знакомое проглядывало в силуэте.
   Улыбка Линана исчезла.
   – И давно ты следовал за мной?
   Незнакомец переместился, но не к Линану, а в обход него, словно их разделяла невидимая стена.
   – С того мгновенья, как ты вошел в лес.
   – Ты был со мной прошлой ночью, – сказал Линан, вспомнив тихие шаги.
   – Я следил за тобой.
   К этому времени он уже оказался между Линаном и самой глушью леса, и Линан увидел, что на незнакомце короткая куртка.
   – Кто ты?
   – Думаю, ты зашел достаточно далеко, Линан Розетем. Возвращайся к своим людям.
   Линан зашагал к нему. Незнакомец сперва отступил, но затем остановился, расставив ноги в стороны, словно желая физически преградить ему путь. Приблизившись к нему, Линан смог получше разглядеть его. Длинные волосы незнакомца свисали ниже плеч, подобно крысиным хвостам, а одеждой служила куртка, которая была ему слишком мала; но он слегка наклонил голову, и тени мешали Линану разглядеть его лицо.
   – Ты зашел достаточно далеко, – повторил незнакомец. – Возвращайся. Я тебя не трону.
   Линан продолжал наступать на него.
   – Я зашел так далеко, чтобы увидеть королеву, и не стану теперь возвращаться.
   – Королеву Мертвых, – хрипло рассмеялся незнакомец. – Она сама наведывается, к кому пожелает.
   Линан обнажил меч.
   – Теперь уже нет.
   Незнакомец поднял голову, и Линан встал как вкопанный.
   – Ты знал меня некогда, – сказал незнакомец.
   Сперва по Линану ударил запах. Он поднимался как испарения от гниющей силосной ямы на заднем дворе. Лицо и правда было знакомым, но слишком многое оставалось еще в тени…
   А затем он понял, что это вовсе не тень.
   – Я по-прежнему знаю тебя, – сказал Линан, пытаясь совладать с голосом.
   Он отступил на шаг.
   Знакомый незнакомец распахнул куртку.
   – Я и после этого по-прежнему приглядываю за тобой.
   – Рохет, – жалко прошептал он.
   И вспомнил, каким был этот лесничий, когда помогал Линану и его спутникам спастись из когтей Силоны после того, как они впервые повстречались с ней: гордым, сильным и решительным. Взяв куртку Линана, Рохет хотел сбить вампиршу со следа путников.
   – Обман с курткой сработал на две ночи. Силона вернулась к моей деревне, думая, что вы по-прежнему у нас.
   – Мне жаль…
   – Но ее, видишь ли, кое-что вело. Она почувствовала Ключ Силы, висящий у тебя на шее.
   – Мне жаль…
   – В конечном итоге меня ничто не могло спасти. – Рохет шагнул вперед. Луч света упал на то, что осталось от его щеки, показывая белевшую под ней кость. – Я поплатился за свое гостеприимство.
   – Ты стал одним из ее гончих псов.
   – О да, – мрачно засмеялся Рохет. – Я пасу ее дичь. Однажды я захватил Белару. Ты помнишь мою жену?
   – Да.
   – Ее больше нет.
   Голос Рохета сделался тяжелым от горя, но нес в себе и непристойное подспудное веселье.
   – И Мира, маленькая Мира. Тоже пропала. И Сиба…
   – Прекрати.
   – Но она все равно явилась за тобой, Линан Розетем. Ее разум коснулся Ключа, и она захотела тебя.
   – Я могу отомстить за твою жену, Рохет, и за твою дочь. И за Сибу тоже. Я могу отомстить за всех, кого она убила.
   Рохет покачал головой. Шея его при этом заскрипела.
   – Я ее пес. И всецело служу ей.
   – Будь это так, ты попытался бы убить меня прошлой ночью. Ты ведь знаешь, что я намерен совершить.
   – Сейчас, но не тогда. Силона не хочет твоей смерти. Во всяком случае, пока. У тебя только два Ключа. Но я не дам тебе причинить ей вред. Она – единственное в этом мире, что я еще могу любить, и я не позволю тебе навредить ей. Поворачивай обратно, Линан Розетем, а не то я убью тебя. Это тебе последнее предупреждение.
   Линан покрепче сжал меч.
   – Беги, Рохет. Я не стану убивать тебя.
   – Я уже убит, дурак.
   Линан со всей силой взмахнул мечом. Гончий пес поймал клинок в левую руку, вырезая себе клин кости и гниющей плоти, и рванул его вниз, вырвав меч из руки Линана. Правая рука твари метнулась вперед, ударив Линана в шею. Споткнувшись о корень, он, охнув, упал навзничь. Прежде чем он успел подняться, пес уже наступил коленом ему на грудь, обеими руками хватая его за горло. Линан задергался из стороны в сторону. Мертвец дребезжал, словно мешок с костями, но держался.
   – Я сам тебя съем, – прошипел Рохет и сильнее сжал пальцы.
   В тот момент, когда свет уже начал темнеть в глазах Линана, он вдруг почувствовал, как что-то не дает ему потерять сознание, а затем оттолкнул надвигающийся мрак. Это к нему вернулась ярость, удвоив его силы и наполнив мозг жидким огнем. Руки его нашли мертвую голову, почувствовали, как кожа твари свободно слезает с черепа, сжали еще крепче – и изо всех сил крутанули ее. Раздался хруст, Рохет взвыл и свалился с него. Линан вскочил на ноги и подобрал меч. Гончий пес корчился на земле, как перерубленная змея, голова его болталась из стороны в сторону, а тело слабо дергалось. Линан зарычал и обрушил меч на шею создания. Голова покатилась прочь, челюсти щелкали зубами, а глаза вращались в глазницах. Он еще раз обрушил клинок, раскраивая череп, и еще, и еще. В воздух полетели осколки костей, раня его в щеки. Он разил, пока весь огонь в нем не иссяк, погаснув, очистив – и Линан бесцельно побрел прочь от учиненной им бойни, спотыкаясь, заходя все глубже в лес; вокруг него смыкалась тьма.
 
   Дженроза попыталась продолжить путь и ночью, но столько раз спотыкалась о корни и камни, столько раз ударялась коленями и головой о множество веток, что в конце концов, полностью выбившись из сил, просто сдалась и осела на землю, прислонившись к дереву. Она нуждалась в отдыхе и сне и знала это, но ее страх за Линана вызывал сердечную боль и не давал ей покоя. Она достала из седельной сумки лоскут от рубашки Линана, сожгла его, отложила в сторону половину пепла и подбросила остальной в воздух. Тот поплыл к центру леса. Затем она расчистила участок от листьев и мусора и вопросила землю. Линан находился впереди нее, и хотя Силона была не с ним, около него находилось нечто другое, тварь, которой она не узнала, но по спине ее пробежала дрожь.