Брэдли Селеста. Все твои тайны

   Оливия явно не верила своим глазам. Ухмыльнувшись, Дейн заглянул под серебряные крышки.
   – Тушеная говядина с овощами, – радостно сообщил он и поднял бокал, до краев наполненный вином. – Хочешь напоить меня до беспамятства, чтобы добиться своего?
   Оливия рассмеялась и присоединилась к нему, поставив жезл раджи посредине стола, словно вазу с цветами.
   – Если кто-нибудь спросит, это твое, – игриво предупредила она.
   – Ты погубишь мою репутацию. Весь Лондон решит, что я несостоятелен как мужчина.
   Дейн пододвинул жезл к ее тарелке, а Оливия вернула его обратно.
   – А о моей репутации ты подумал? – спросила она, расплывшись в улыбке.
   Он шутливо нахмурил брови.
   – Если ты сию минуту не уберешь это, мне придется тебя покарать.
   Оливия поджала губы:
   – Ах так! Прекрасно.
   Она перегнулась через стол и сунула жезл в карман его сюртука. Теперь он непристойно выпирал через ткань. Ни дать ни взять возбужденное мужское отличие, только отклонившееся вбок.
   Оливия склонила голову набок и улыбнулась:
   – Прямо как у тебя, да? Все время… такой твердый. – Дейн вытаращился на нее, разинув рот от потрясения.
   – Ах ты, негодница! – укоризненно воскликнул он. – Сейчас ты за это поплатишься!
   Он выхватил жезл из кармана и в шутку угрожающе помахал им. Оливия взвизгнула и прикинулась, будто хочет от него убежать. Виконт вскочил на ноги и случайно наступил ей на подол. И тут они оба повалились на пол.
 
   Час спустя потная Оливия выбралась из-под стола, оправляя корсаж и слегка задыхаясь. Она подняла крышки с тарелок.
   – Погляди, что ты наделал, Дейн, – сказана она, обращаясь к паре ног, торчащих из-под скатерти. – Наш обед превратился в лед.

Глава 17

   На следующее утро они отправились в путешествие до Керколл-Холла. Оливии представилась еще одна возможность увидеть слуг Дей на в деле. Пока они нагружали дорожными сундуками, бочонками и саквояжами три кареты и повозку, она восхищалась их расторопностью.
   Одна карета предназначалась им с Дейном. Это обстоятельство безмерно обрадовало Оливию. Старшие слуги должны были ехать во второй большой карете, а младшие – в третьей.
   Самнер и Петти должны были ехать с миссис Хафф, Кинсуортом и Проффитрм. Оливия так решила, чувствуя, что девица сведет ее с ума своей болтовней. Но Петти очень обрадовалась. Только и слышно было: Самнер то да Самнер это.
   Оливия ее не винила, прекрасно понимая, каково это, когда мысли о любимом целиком и полностью занимают ум.
   Лорд Драйден большую часть пути решил ехать верхом, но все же не исключал, что изредка будет отдыхать в карете. Оливия довольно сухо осведомилась, не хочет ли он, чтобы его они усыновили.
   – Я бы тогда совсем разбаловался, миледи, – искренне улыбнулся он.
   Несмотря ни на что, Оливия с трудом удерживалась, чтобы не запрыгать от нетерпения. Она никогда не путешествовала, если не считать поездки из Йоркшира в Лондон месячной давности, но и та была омрачена гибелью Уолтера. Оливия почти ничего не помнила, только матушку, которая постоянно причитала. А еще то, как пружины их ветхой коляски шипами впивачись ей в спину.
   То ли дело сейчас! Роскошный экипаж Дейна был такой просторный, что легко вместил бы шестерых человек. Он катился так плавно, что при желании можно было даже вздремнуть на широком сиденье.
   Миссис Хафф погрузила в карету внушительную корзинку с едой. Затем лакей – черт, она, наверное, никогда не запомнит их всех по именам! – помог Оливии взобраться в карету. В руках она держав ридикюль, где лежал ее дневник, а Самнер по ее просьбе принес резной яшичек с жезлами.
   – Моя косметика, – беспечным тоном пояснила она, но Самнер лишь равнодушно кивнул.
   В считанные секунды все расселись по местам, и процессия тронулась в путь. Оливия металась от одного окна кареты к другому, жадно всматриваясь в проплывавшие мимо городские улицы.
   Дейн рассмеялся:
   – Ты пробыла в Лондоне несколько недель. С чего вдруг такой интерес?
   – С того, что теперь я уезжаю из Лондона и веднусь только следующей весной. Когда люди откуда-то уезжают, им хочется увезти с собой прощальные воспоминания, разве не так?
   Но Дейн лишь усмехнулся и раскрыл свою газету.
   – К сожалению, для меня Лондон – что-то вроде старого башмака. В нем удобно, но ты к нему давно привык.
   – Ну и смейся себе на здоровье! – холодно ответила она. – А вот мне никогда не смогут надоесть новые приключения!
   Дейн задержал на жене полный обожания взгляд.
   – Знаю.
 
   Значит, милорд решил не отпускать от себя миледи во время путешествия. И этот вчерашний обед в комнате, который унесли остывшим и нетронутым…
   Да, все складывалось наилучшим образом. Эти нежности кончатся тем, что миледи полностью приберет милорда к своим очаровательным белым ручкам.
   Мимо прокатила вторая карета. Знакомые липа… Наблюдатель уже успел изучить весь штат прислуги. Экономка, дворецкий, камеристка, камердинер… А с ними какой-то новый человек – светловолосый парень с высоким белым лбом. На блюдателю показалось, что на долю секунды водянисто-голубые глаза незнакомца встретились с ним взглядом, после чего юноша отвернулся.
   Так-так-так… А он-то боялся, что парень сгинул с концами!
   В свое время камердинер юного лорда Уолтера сослужил им отличную службу. Теперь этот проныра снова ухитрился пристроиться на весьма полезное для них местечко.
   Наблюдателю понравилось такое стечение обстоятельств. Сначала его мишенью был лорд Уолтер Челтнем, теперь он метил в самого лорда Гринли.
   Лорд Уолтер вскоре сделался бы графом Челтнемом. Не в пример своему нелюдимому отцу, не умевшему и двух слов связать, он был малым сметливым и деятельным, мог бы стать по-настоящему влиятельнымлицом в палате лордов. Конечно, не без должной протекции.
   Однако лорд Уолтер не попался на финансовую удочку. Его помолвка спасла бы Челтнем от разорения, но наблюдатель привлек к делу Уоллингфорда с его шайкой, велев им подбить Уолтера на какую-нибудь непристойность. Потом он осторожно пригрозил бы ему разоблачением. И глядишь, юный лорд перестал бы корчить из себя праведника. Но это не помогло.
   Да, лорд Уолтер очень плохо кончил.
   Не важно. Лорд Гринли был следующим по списку.
 
   К тому времени как вереница экипажей достигла северной границы Бедфордшира, Оливия уже умирала со скуки. Ближе к Ноттингемширу ей стало казаться, что она скоро сойдет с ума. Дейн растянулся на противоположном сиденье и спал беспробудным сном.
   На улице было сумрачно и холодно, а дороге не было видно конца. И если не считать тех коротких живительных минут, когда на пути им попадались города и села, пейзаж за окном представлял собой унылую череду полей, живых изгородей да каменных стен.
   Как-то дорога свернула в маленький лесок, устланный ярким ковром из оранжевых и золотистых листьев. Вот, впрочем, и вся отрада. Оливия поймала в окно один дрожащий листок и теперь вертела его в руках, глядя на спяшего Дейна.
   Бедняжка устал. Оливия тоже должна была бы лежать без сил, потому что именно из-за нее Дейн так намаялся. Он часами ляскал ее и разжигал в ней страсть, с каждым разом вознося все выше и выше.
   К сожалению, в результате она – удовлетворенная – спала как убитая, в то время как он – неудовлетворенный – ворочался и метался в постели всю ночь напролет. Она слышала, как Проффит говорил об этом с миссис Хафф, обеспокоенный тем, что простыни на кровати Дейна сбились в комок. В общем, вид у его сиятельства был чрезвычайно усталый.
   Оливия осторожно пересела на сиденье мужа, пристроившись на крошечном треугольничке, а остальное пространство заняла его вытянувшаяся во весь рост фигура. Прижавшись к нему бедром, она ласково убрала с его лица золотистую прядь волос и нежно поцеловала в лоб.
   – Бедненький, – неслышно прошептала она. – Скоро мы будем вместе, милый, – пообещала она. – Мужем и женой, как и должно быть.
   При одной мысли об этом тело ее охватило бушующее пламя. Карета была просторная, сиденья – размером с хорошую койку. Если опустить слюдяной экран, то можно всласть пошалить…
   Воодушевившись, Оливия извлекла из ящичка под сиденьем четвертый жезл. Повернувшись к Дейну, она расположилась так, что ее грудь оказалась прямо напротив его лица. Если он нечаянно уткнется носом в предмет своих сокровенных желаний, то наверняка не сможет устоять.
   – Проснись, дорогой, – проворковала она. – Я хочу, чтобы ты дотронулся до…
   Но тут карета резко остановилась. Оливия даже не почувствовала, как та замедлила ход, и поэтому не успела ни за что ухватиться.
   Она полетела на пол и со всего маху шлепнулась на зад.
   –Ой!
   Все ее тело и без того ныло после вчерашней «тренировки», к тому же при падении она ударилась копчиком и прикусила нижнюю губу.
   Дейн, имея такие огромные размеры, разумеется, не сдвинулся ни на дюйм, а только свесился с сиденья и уставился на нее:
   – Ты не ушиблась?
   Оливия поспешно спрятала «игрушку» из слоновой кости в складках платья. К несчастью, из-за этого у нее не хватило времени, чтобы привести себя в порядок.
   Лакей, успевший открыть дверь, с ужасом смотрел на Оливию. Подавшись в сторону, он что-то резко прокричал вознице. Тот спрыгнул с козел и тоже заглянул в карету. В мгновение ока вся прислуга столпилась перед каретой, таращась на. упавшую в карете виконтессу.
   Дейн осторожно помог ей подняться на ноги, после чего перевел разъяренный взгляд на возницу:
   – Что это значит? Ее сиятельство могла пострадать из-за твоей безрукости!
   Беспомощный перед гневными обвинениями Дейна, возница весь съежился. Остальные слуги, конечно же, понимали, что бедняга ни в чем не виноват. Они смотрели на Оливию с ледяным укором.
   Она почувствовала себя полной дурой, неуклюжей, бестолковой деревенщиной, которая даже не знает, как надо ездить в карете.
   – Э-э… милорд, Эррол не виноват. – Ну, хоть одно имя отложилось у нее в памяти. – Я сидела не на своем месте.
   Обернувшись, Дейн странно посмотрел на нее:
   – А где же ты сидела?
   Все взгляды были обращены на нее. Оливии не хотелось, чтобы Эррола выгнали с работы, но не могла же она сказать «У тебя на коленях»?
   Но как ни странно, именно это она и сказала. Сказала, сама не понимая как. По толпе зевак прокатились сдавленные смешки, подкрепленные ехидными взглядами исподтишка. Даже Дейн прикрыл рот ладонью, пряча улыбку.
   И только возница смотрел на нее с сочувствием и чуть ли не благоговением. Она унизилась, чтобы его спасти, и он это знал.
   Дейн повернулся и взмахом руки приказал всем разойтись.
   – Мы остановимся на часок. Исчезните с моих глаз, но не опаздывайте, иначе останетесь здесь. – Он снова обернулся к ней, улыбаясь уголком рта. – Я ценю твою искренность, дорогая. Но на будущее, если тебе захочется объяснить мне что-то с глазу на глаз, то просто так и скажи. Ничего страшного бы не произошло. Я бы пропесочил Эррола – и только.
   Конечно, только дуреха вроде нее могла подумать, что Дейн в порыве гнева уволит работника, который прослужил у него много лет, да еще из-за ушибленной задницы. Дейн отошел в сторону, а Оливия осталась стоять там, где стояла, пока не удостоверилась, что все слуги скрылись из виду.
   Ей никогда не стать ни элегантной, ни утонченной, ни хоть чуточку сдержанной. Она просто-напросто никогда этому не обучалась. Оливия спрятала лицо в ладонях, понимая, что нельзя во всем винить маменьку. Она сама постоянно увиливала от занятий, а предпочитала прокатиться верхом в деревню, на реку – да куда угодно, только бы не учиться.
   Маменька вяло бранила ее и всегда спешила уехать из Челтнема, предоставляя Оливии расти сорванцом, к ее великому удовольствию. Ведь это на Уолтера семья возлагала радужные надежды, а не на нее.
   Оправляясь и отряхивая юбку, Оливия то и дело возвращалась мыслями к сочувственному взгляду Эррола. Что ж, в рядах презирающих ее слуг стало на одного человека меньше. Она завоюет их одного за другим, даже если на это уйдут годы.
   На постоялом дворе Оливии подали обед, но она только поковыряла еду вилкой. Дейн куда-то ушел с Маркусом. Они решали какие-то вопросы, которыми занимались целыми часами подряд…
   Оливия подцепила вилкой кусочек холодной свинины и задумчиво на него посмотрела. И все же, чем Дейн с Маркусом занимаются целыми днями? Делами имения? Ценными вкладами?
   Судя потому, как Дейн с Маркусом искали общества двух остальных джентльменов на званом обеде у маменьки, в этих делах явно были замешаны славный лорд Рирдон и сногсшибательно красивый лорд Уиндем.
   В памяти ее всплыло некое событие, воспоминание о котором впоследствии сгинуло в тумане жгучего вожделения, нахлынувшего на нее посреди коридора.
   «Что нам нужно, так это подходящая женщина», – вспомнила она вдруг эти интригующие слова.
   Оливия озадаченно наморщила лоб, уставившись невидящим взглядом на кусочек свинины. Подходящая для чего?
   Из темного угла пивной за потоком приходящих и уходящих посетителей постоялого двора пристально следил наблюдатель. Он сидел над кружкой эля, которая никак не пустела. Грубый шерстяной костюм, в который ему пришлось вырядиться, чтобы походить на потрепанного жизнью фермера, действовал ему на нервы. От подушечек, которые он заложил за щеки, чтобы они казались пухлее, сохло во рту. Его внимание не ослабло ни на йоту. Но что-то ему не нравилось, что-то здесь было неладно. К этому времени Гринли должен был бы совершенно потерять голову. Девчонка идеально ему подходила, судя по полученным им сведениям, а они были абсолютно достоверны. Источник информации был безупречен, хотя и мертв. Наблюдатель прекрасно знал, что нужно было Гринли. И он нашел то, что искал, когда лорд Уолтер с любовью описал свою сестру.
   Так в чем тут загвоздка? Он знал, что девчонка сделана свое дело, потому что новость о происшествии в карете разлетелась по пивной раньше, чем слуги Гринли успели пропустить по первой кружке эля. Конечно, ее попытки завоевать сердце милорда были бесхитростными и неуклюжими, но ничего другого он от нее не ждал, рассчитывая, что такое поведение позабавит его сиятельство.
   В дверях появился камердинер и обвел взглядом комнату. Подождав, пока взгляд молодого человека остановится на его лице, наблюдатель едва заметно поднял кружку в знак приветствия. Камердинер вздрогнул и нерешительно кивнул.
   «Отлично. Одна из самых полезных пешек снова в игре. Свой человек в доме явно ускорит эту тягомотину с сердечными делами». Камердинеру был прекрасно известен его план, потому что несколько недель назад он сам помогал его разрабатывать. Разумеется, изначально они намеревались опробовать его на славном, ныне почившем лорде Уолтере, но теперь сестрица Уолтера поможет ему захватить короля вместо простого коня.
   До чего же приятно было смотреть, как кусочки мозаики движутся и складываются воедино. Шпионаж сочетат в себе искусство и науку.
   А он был силен и в том и в другом.
 
   – Милорд, не сочтите за дерзость…
   Дейн остановился посреди коридора. Мысли его были заняты только что состоявшимся разговором с Маркусом. Тот сообщил, что никак не может отделаться от ощущения, будто их постоянно преследуют, поэтому Гринли не сразу вспомнил, где видел этого светловолосого юношу со скорбным лицом.
   – Чего тебе?
   Юноша снова поклонился.
   – Я Самнер, милорд. Хотел поблагодарить вас за то, что вы позволили мне служить миледи. Я некогда имел отношение к ее семье…
   Дейн почти забыл о Самнере. Дав «Клубу лжецов» задание тщательно изучить прошлое этого малого, он выкинул его из головы.
   – Ладно, ведь выбор сделала ее сиятельство, – сказал он и направился к отдельной столовой, где обедата Оливия.
   – И еще… примите мои самые искренние поздравления, милорд. Вы с леди Гринли чрезвычайно красивая пара. У меня сердце радуется, глядя, как она счастлива. Брат отзывался о ней с такой нежностью!
   Камердинер печально улыбнулся. Только тут Дейн заметил, что его можно назвать красивым. Высокий и поджарый, точно гончая. Голубые глаза, светлые волосы…
   – Леди Челтнем была очень занятой женщиной. Мне кажется, ей слегка недоставало… внимания.
   Дейн это знал уже по собственному опыту, но услышать такое от слуги было в высшей степени неприятно.
 
   – А, Дейн, вот ты где!
   В коридоре появилась Оливия. Вид у нее был слегка растрепанный. Длинная прядь льняных волос выбилась из прически, а нижняя губа припухла после падения. Выглядела она как женщина, которой только что овладели, приперев к стенке. Интересно, понравится ли ей, если подхватить ее и прижать к стене, закинув ее ноги себе на чресла?
   В голове у виконта зашумело, и шум все нарастал, пока не заглушил все мысли, кроме одной. «Она моя!»
   Оливия тем временем поприветствовала Самнера и поинтересовалась, как он переносит поездку. Глядя на нее глазами дурачка, Самнер ответил, что век бы так ехал и ехал.
   – Пора трогаться, – выпалил Дейн.
   Оливия с Самнером обернулись и посмотрели на него, явно изумленные его настойчивостью.
   Виконт подтолкнул Оливию в спину, и они торопливо зашагали к первой карете. Там он усадил ее на место, за все это время сказав от силы пару слов, после чего развернулся и ушел. Ей оставалось только недоуменно смотреть ему вслед.
   Маркус седлал вторую лошадь, привязав первую к замыкавшей процессию повозке.
   – Можешь прокатиться в карете, – сказал Дейн, забирая у него поводья.
   Маркус удивленно моргнул и смерил его пристальным взглядом:
   – Ты заболел?
   – Мне нужно проветриться, – бросил Дейн и забрался в седло. К счастью, скакуны у Маркуса были почти такие же мощные, как у Дейна. Он бы не вытерпел, если бы сейчас ему пришлось ждать, пока оседлают его коня.
   Он ускакал вперед, и слугам ничего не оставалось, кроме как попрыгать на свои места, когда кареты тронулись вслед за ним.

Глава 18

   На полпути между Лондоном и шотландской границей, в Хаддерсфилде, в гостинице яблоку было негде упасть, но Дейн все равно ухитрился вселить туда всю их честную компанию. Оливия не переставала изумляться, как норманнский бог с полным карманом золотых монет может добиться чего угодно за каких-то три минуты.
   Она чувствовала себя ужасно неловко, глядя, как фермеры, торговцы и наспех одетые женщины опрометью выбегали из своих комнат, освобождая место для лорда Гринли и его прислуги. Дейн, казалось, ничего другого и не ждал.
   Он не обмолвился с Оливией ни словом с тех пор, как усадил ее в карету и ускакал прочь. Маркус изо всех сил старался шутками развеять ее беспокойство, но Оливия была уверена, что это она во всем виновата.
   Ну с какой стати она, как полная кретинка, полезла ему на колени в карете? А потом еще и проболталась об этом перед всем честным народом! Она никогда не умела держать язык за зубами, в особенности когда надо.
   Маменька была совершенно права. Она чувствовала себя для всех обузой, камнем на шее, неотесанной деревенщиной. В конце концов она отвернулась от Маркуса с его добродушными шутками и молча уставилась в окно на сгущающиеся над полями сумерки.
   Очутившись в гостинице, Оливия все-таки попросила, чтобы приготовили ванну, потому что вся продрогла. Дейн сегодня к ней не придет, это и так было ясно. Она оставила ящичек с жезлами в карете, запихнув его подальше под сиденье. Сейчас ей был невыносим даже вид этих резных фигурок, вызывавших несвоевременные мысли.
   Но вот ванна была наполнена до краев, ночная сорочка разложена на кровати, а Петти удалилась. Оливия повернула ключ в замке и скинула пеньюар. По крайней мере если она заплачет в ванне, всегда можно будет свалить вину на мыло, которое якобы попало в глаза. Она быстро залезла в горячую воду, полностью погрузившись в расслабляющее тепло. Аромат жасмина, поднимающийся от воды вместе с паром, чуть было не вызвал у нее улыбку. Похоже, Петти все-таки нашла другую эссенцию. Наверное, в благодарность за Самнера.
   Оставалось надеяться, что Самнер ответит ей взаимностью.
 
   Дейн сидел за кружкой эля в снятой им отдельной столовой куда дольше, чем того заслуживал далеко не отменного качества напиток.
   Он намеревался сидеть здесь до тех пор, пока Оливия не уснет. Как ни умасливал он хозяина гостиницы, тот отказался выделить ему еще одну комнату. Видимо, остальные постояльцы были людьми достаточно знатными, и хозяин гостиницы не решался их потревожить.
   Если Оливия спит, то, может, ему удастся обуздать свою страсть и хоть сколько-нибудь отдохнуть. Если же нет, если она ждет его, жаждущая ласк, согласная на все и неотразимо обворожительная, то у него вряд ли хватит сил устоять.
   Дейн всегда шел по жизни с легкостью и осознанием своей силы, не одолеваемый никакими сомнениями. И открыть в себе этакий собственнический инстинкт было по меньшей мере неприятно. Он должен был отнестись к мальчишеской влюбленности слуги в его жену как к сущему пустяку, не стоящему внимания. Ну, самое большее, мог бы позабавиться от души. Но вместо этого ему страшно захотелось уволить любвеобильного малого. Шутливая угроза оставить Самнера на обочине дороги начинала казаться весьма удачным выходом из положения.
   По-видимому, он слишком много времени проводил в обществе Оливии. От постоянного возбуждения недолго превратиться в одержимого. А Дейн только в одном приветствовал такого рода увлеченность – в исполнении своего долга. Поэтому во время путешествия Дейн специально поменялся местами с Маркусом. Казалось бы, он должен был испытать облегчение, оставшись наедине со своими мыслями и наконец-то получив возможность сосредоточиться на планах, касающихся принца Георга.
   Но голова его была занята мыслями о жене. Оливия с рассыпавшимися по плечам волосами. Оливия в плену его рук с закрытыми глазами и запрокинутой назад толовой. Оливия смеется над ним, ее лучистый взгляд полон нежности. Оливия хочет его, несмотря на его недостаток.
   Она была такой… непредсказуемой!
   Гринли бросил делать вид, что пьет эль, и отпихнул кружку в сторону. В его работе непредсказуемость могла обернуться очень большими неприятностями.
   Ведь он никак не ожидал, что его отец окажется предателем, так? Он верил Генри Колуэллу, как самому себе. Отец был его кумиром. Они проводили много часов вместе, без помех обсуждая положение дел в королевстве. В такие минуты Дейн расслаблялся, отбрасывая присущую ему осторожность, разглагольствовал о политике и даже отпускал шуточки по поводу того, что Ливерпул держит службу разведки в черном теле. Гринли не мог сейчас спокойно об этом вспоминать. При мысли о том, что по незнанию выболтал предателю в обличье его отца много лишнего, ему становилось дурно. Но его утешало то, что он ни разу ни словом не обмолвился отцу о своем назначении в «Королевскую четверку». Он говорил ему, что предыдущий Лев наставляет его по вопросам помещения капитана, Ту же самую отговорку он теперь приводил, когда его спрашивали о Маркусе. А поскольку Лев был человеком явно преуспевающим, то отец всячески одобрял их занятие.
   Где-то пробили часы. Дейн на миг закрыл глаза. Черт, как же он устал! Оливия наверняка уже спит.
   Он вышел из столовой и пересек почти опустевшую таверну, не переставая терзаться уже такими привычными угрызениями совести.
 
   Маркусу казалось, что за ними следят. Дейна тоже преследовало это мерзкое чувство, словно по затылку постоянно ползали мурашки. Только Дейн в отличие от Маркуса совершенно точно знал, кто не спускает с него глаз.
   «Голос крови не заглушить».
   Некоторые члены «четверки» не доверяли ему. Не Нейт. Рирдон сходил с ума по своей женушке и сейчас смйтрел на всех сквозь розовые очки.
   А вот Уиндем…
   Уиндем сурово осуждал отца Дейна за то, что тот свел счеты с жизнью, не дав себя допросить. Стентон считал, что со смертью Генри Колуэлла была утрачена уйма полезной информации. Если бы отец Дейна по-настоящему раскаивался, то предоставил бы эти сведения Англии, а не унес с собой в могилу.
   Могилу на территории Керколл-Холла. Не было ни пышных похорон, ни торжественного шествия к их часовне в Гринли. Дейн тихо похоронил отца в его самом любимом месте на земле. Казалось, по мере того как уменьшалось расстояние до Керколл-Холла, уменьшалась и стена, которую Дейн возвел между собой и памятью об отце.
   Дейн не возвращался в охотничий домик с того самого дня, как обнаружил тело отца в кабинете, где тот покончил жизнь самоубийством, пустив пулю в висок. Рядом лежала записка с одной-единственной строчкой:
   «Яникомунежелалзла. ГенриКолуэлл».
   Подпись была без титула, словно отец был всего-навсего обычным человеком, простым смертным. А ведь он был пэром Англии, тайным советником принца-регента и премьер-министра. Дейн всегда восхищался отцом и безмерно доверял ему.
   Впрочем, это не имело теперь значения. Генри покоился в сырой земле, а потаскуха, которая торговала своим телом ради блага Франции, исчезла, точно струйка дыма в воздухе. Хороший человек, ученый и влиятельный господин сначала попался на удочку похоти, потом в силки стыда. Какая-то шлюха раздавила его каблуком, точно букашку.
   Гринли повернул ключ в замке и отворил дверь.
   О Боже милостивый! Это кара за его грехи.
 
   Оливия нежилась в ванне, откинув голову на свернутое валиком полотенце; лицо ее увлажнилось и разрумянилось от пара. Дейн зашел в комнату. Ноги его двигались помимо воли, а взгляд был намертво прикован к ванне.