Макс Брэнд
Король поднебесья
Глава 1. Прошу Прощения
Без сомнения, полковник Клиссон был вне себя. С самого первого дня родео гнев его все рос, и наконец полковника прорвало. В конце концов, именно он представлял здесь Техас, и все, что было так или иначе связано с Техасом! Мало того, что какие-то лопухи из Калифорнии и Невады имели наглость заняться тем, что он привык считать исключительно своей привилегией — его любимым родео, где большинство призов к тому же были из его кармана! Да еще и вся слава и все деньги достались им — и это уж не лезло ни в какие ворота!
Наглецы отличились в первый же день, когда устраивались соревнования по стрельбе, одинаково искусно владея винтовкой и револьвером. Стоя, с колена, лежа или сидя на мчавшемся галопом коне — они были на голову выше всех своих соперников.
Кое-кто поговаривал, что все эти искусные стрелки — профессионалы, а вовсе не обычные пастухи. По правде сказать, среди них и в самом деле было немало таких, кто зарабатывал себе на жизнь, выступая на родео, а потом по-братски деля между собой выигранные призы. Избавленные от тяжкого труда на ранчо и бессонных ночей, они имели возможность оттачивать свое мастерство, доводя его до совершенства. Большинство из них под конец отправлялись путешествовать, чаще всего на Восток, изумляя своим искусством тамошних жителей.
Но, так или иначе, успех наглецов привел в бешенство полковника Клиссона. Победив в стрельбе из винтовки, они оказались далеко впереди и во всем остальном: одинаково великолепно владели крупнокалиберным револьвером, мастерски объезжали дичков, превосходно бросали лассо, что забавы ради, что на время. А когда подошло время показать свое искусство в верховой езде, что всегда происходило под конец соревнований, они в очередной раз оказались впереди.
— Да, они профессионалы, — пробурчал управляющий полковника, — в этой треклятой стране не научишься держаться в седле, не загнав пару — тройку коняг! А вы только взгляните-ка вон на того «ковбоя»! Сидит, как влитой, а шпорами орудует — любо — дорого посмотреть! Готов биться об заклад на что угодно, что этот парень уж лет пять как не нюхал настоящей работы на ранчо. Нет, вы только посмотрите на него — белый, как снятое молоко!
Полковник раздраженно фыркнул.
— Было время, — начал он, — когда эта страна кишела ковбоями, да какими! Не чета этим! Но эти времена давно прошли, и я рад, сэр… да, я рад этому! Рад видеть, как какие-то чужаки приезжают в наши края, чтобы заткнуть за пояс наших парней. И все-таки ни один из них, Пит, заметь — ни один не решился попросить позволения хотя бы одним глазком глянуть на мою кобылу!
Питер Логан, управляющий, сразу почувствовал что-то неладное и задумчиво поскреб подбородок, молча наблюдая поединок, который тем временем развертывался перед их глазами. Соперниками были наиболее искусный из приезжих и чалый конь, упрямый, как мексиканский мул.
Чалый, вне всякого сомнения, мог дать сто очков вперед самому сатане. Он вставал на дыбы и лягался, прыгал и вертелся, как дюжина диких кошек, засунутых в один мешок. И все-таки незнакомец, приподняв шляпу и то и дело беспощадно вонзая ему в бока острые шпоры, уверенно держался в седле.
Пит обернулся и окинул взглядом стоявшую в стойле кобылу. Стены его были девяти футов высоты — ни одни другие не смогли бы ее удержать. Возбужденная до предела, она металась взад — вперед, точно пантера в клетке.
Кобыла, неукротимая от природы, в заботливых руках знатоков родео превратилась в сущую фурию. Вот и сейчас, поймав на себе испытующий взгляд управляющего, она перестала метаться и, прижав уши, злобно покосилась в его сторону.
Расстроенный Питер Логан молча отвернулся. О лошадях он знал все, но это животное порой ставило его в тупик. Легче было бы войти в клетку к разъяренной тигрице, чем к этой кобыле. А ее красота делала ее еще ужаснее. Гладкая, лоснящаяся шкура цвета лесного ореха, тут и там усеянная крапинками, делавшими ее похожей на леопарда, глянцевые бока, блестевшие, как отполированный металл — она была просто неотразима. Пять лет красавица Прошу Прощения жила беззаботно на ранчо. И за эти пять лет ее трижды пытались увести конокрады, которых свела с ума ее красота.
Первый из них оставил тонкую полоску шрама на ее гладком боку, а кроме этого благодаря ему в ее гордом сердце прочно поселилась ненависть ко всему человеческому роду. Второго занесло в самое сердце испанской территории. Там он и сидел, как загнанный в западню дикий кот и там бы и испустил дух, не в силах вырваться назад, потому что разъяренная Прошу Прощения стерегла его почище иного тюремщика. На его счастье его освободил объездчик с ранчо, а потом перевез в дом, где тот и остался ждать — вначале доктора, а потом суда. Третий незадачливый вор, по всей вероятности великолепный наездник, в кровь исполосовал ей бока своими шпорами. Постигшая его судьба оказалась самой ужасной. Они нашли его там, где он упал, там, где обезумевшая от боли и злобы кобыла затоптала его. То, что от него осталось, не могли без содрогания видеть даже бывалые охотники.
Услышав об этом, полковник сорвал со стены винтовку, крикнув, что сию же минуту пристрелит проклятое животное. Но стоило ему только увидеть ее, окинуть взглядом ее совершенные формы, полюбоваться изящной, гордо посаженной головой, как вся ярость его моментально утихла. Вместо этого он приказал, чтобы упрямицу поймали и старательно учили.
После этого кобылой занялись всерьез. Говорили, что злобы в этой твари побольше, чем в дикой кошке. Никого не боясь, она в бешенстве набрасывалась на ковбоев и рвала зубами веревки, которыми пытались ее удержать. Так прошло шесть месяцев, полковник самолично наблюдал за ее обучением. Стоит только бросить взгляд на эту красотку, громогласно уверял он, чтобы убедиться, что эта лошадь — просто идеальный материал, да еще в умелых руках! Уж ему ли этого не знать! На исходе этих шести месяцев он едва ковылял, припадая на одну ногу, а голову его украсила марлевая повязка. Огонь, а не лошадь, объявил полковник. После чего привел кобылу на родео, чтобы полюбоваться на смельчака, готового рискнуть померяться силами с этой ведьмой.
Однако время шло, а желающих все не находилось, как он, впрочем, и предполагал. И все же, с досадой бурчал он, жаль, очень жаль! Чертовски хороший случай для Прошу Прощения показать свой дьявольский норов!
Тщеславие полковника было больно задето! Ковбои, желавшие принять участие в родео, торопливо подыскивали себе лошадей, однако, бросив лишь один взгляд на очаровательную Прошу Прощения, заметно побледнев, ускоряли шаг. А изящество этой красотки еще более подчеркивало исходившую от нее опасность.
— Нет, вы только подумайте! — возмущался полковник, не скрывая обиды, — Хоть бы кто попросил оседлать ее, что ли! Да любой их этих трусов лучше сядет на бочку с динамитом!
— Но, сэр, — с кривой усмешкой перебил его Питер, — тут я как раз могу их понять.
— Вы?! Да как вам не стыдно, Пит? Вы, молодой, здоровый, как бык — говорите мне это прямо в лицо?!
— Дело в том, — философски заметил Питер, — что динамит — штука тонкая. Может — взорвется, а может и нет. А Прошу Прощения, черт ее возьми, разделается с любым, и глазом не моргнет!
Полковник коротко фыркнул, что делал всегда, стоило только кому-то загнать его в угол.
— Ах, молодежь, молодежь, — проворчал он, — Неужто мне суждено дожить до того дня, когда не найдется смельчака, способного бросить вызов этой лошади?! А ведь я еще помню, как иные любители проходили миль по пятьдесят, лишь бы только померяться силами с такой дьяволицей! Так-то! Ну, что вы ухмыляетесь, Пит? Не верите?
— Просто вспомнил тот самый день, — ответил Логан, — когда мы собрали в мешок то, что осталось от того парня, помните? Соскребли с земли, да привязали к седлу, а потом отпустили кобылу. Неужто забыли, сэр?
— Ба! — крякнул полковник.
— Я вспомнил, как она взвилась на дыбы, а потом принялась брыкаться, да так, что мешок съехал на бок, а ворюга… точнее, то, что от него осталось, попросту вытек на землю!
— Помню, — буркнул полковник — В тот день она еще вдоволь повалялась в пыли, чтобы отчиститься как следует!
— Да уж, — протянул Пит, — сущий ягненок, наша Прошу Прощения! Верно?
Вдруг он приподнял шляпу.
— Добрый день, мисс Фурно!
Полковник последовал его примеру, бросив взгляд в сторону на женщину средних лет, которая направлялась в их сторону. Миловидная, с гладкой, бронзовой от загара кожей, она поражала бесхитростным взглядом серых глаз. На лице женщины сияла улыбка.
— Похоже, не очень-то везет сегодня нашим парням, — сказала она.
— Да уж, Элизабет, — буркнул полковник. — Держу пари, дамы и то выступили бы лучше! Эх, да что там — наши техасские девушки дадут сто очков вперед этим паршивым койотам с цыплячьими душами и такими же цыплячьими мускулами! Дать себя побить, тьфу! И кому?! Нет, вы посмотрите только, как они плюхаются на землю! Словно кули с трухой, ей Богу!
Он возмущенно ткнул пальцем в сторону.
— Вот, взгляните! — фыркнул он.
И как раз в эту минуту, словно для того, чтобы подтвердить его слова, один из техасских ковбоев вылетел из седла. Плавно описав в воздухе красивую дугу, он тяжело, будто пушечное ядро, врезался в землю. По полю явственно прокатился грохот.
— Надеюсь, он сломал себе шею! — с чувством произнес Клиссон.
Ничуть не смущаясь этим пожеланием, мисс Фурно с улыбкой оглядела полковника. Она прекрасно знала, что на самом деле у него золотое сердце.
— Ого, смотрите-ка, — воскликнула она, — да ведь это Арчи Хантер!
— Арчи Хантер? — эхом повторил полковник. — Странно, по-моему, это имя мне знакомо! Но почему оно вспоминается мне в связи с вами, Элизабет? Вы что-нибудь понимаете?
— Да ведь он был самым близким приятелем Рода! — воскликнула она.
— А! — воскликнул полковник.
Он чуть было не добавил еще кое-что, но спохватился, побагровел и смущенно замолк.
Элизабет Фурно с понимающей улыбкой покосилась на него.
— Хотели спросить, нет ли у меня новостей о Роде, не так ли, полковник? — спросила она мягко.
— Ну, Элизабет, дитя мое, — умоляюще пробурчал полковник. — Я бы скорее откусил язык, чем сказал то, что может тебя огорчить! Разрази меня гром, что я решился на такое!
— Но я с радостью все вам расскажу, — Она покачала головой. — Не так давно я получила от него письмо, но, как обычно, там ни слова о том, чем он занят. Пишет только, что увлекся какой-то девушкой, она живет в горах. Судя по всему, это не женщина, а истинное совершенство! Какое-то неземное существо, насколько можно понять из его письма. И… кстати, вы знаете, что они хотят повесить на него еще одно убийство?
— Того парня, что пристрелили в Денвере?
— Да. Насколько я слышала, бедняга умер. Вот и все, что мне известно. До свидания, полковник. Думаю, мы еще увидимся сегодня.
Она отъехала. Полковник обернулся к управляющему и обменялся с ним взглядом. В глазах обои мужчин было нескрываемое презрение.
— Хотелось бы мне, — мечтательно протянул полковник, — хотелось бы мне взять этого подонка, Родмана Фурно, за шкирку, да швырнуть его в стойло к Прошу Прощения! Вот уж позабавились бы!
— М-да, эти двое отлично поладили бы! — кивнул Пит Логан. — Одного поля ягодки, ничего не скажешь!
Наглецы отличились в первый же день, когда устраивались соревнования по стрельбе, одинаково искусно владея винтовкой и револьвером. Стоя, с колена, лежа или сидя на мчавшемся галопом коне — они были на голову выше всех своих соперников.
Кое-кто поговаривал, что все эти искусные стрелки — профессионалы, а вовсе не обычные пастухи. По правде сказать, среди них и в самом деле было немало таких, кто зарабатывал себе на жизнь, выступая на родео, а потом по-братски деля между собой выигранные призы. Избавленные от тяжкого труда на ранчо и бессонных ночей, они имели возможность оттачивать свое мастерство, доводя его до совершенства. Большинство из них под конец отправлялись путешествовать, чаще всего на Восток, изумляя своим искусством тамошних жителей.
Но, так или иначе, успех наглецов привел в бешенство полковника Клиссона. Победив в стрельбе из винтовки, они оказались далеко впереди и во всем остальном: одинаково великолепно владели крупнокалиберным револьвером, мастерски объезжали дичков, превосходно бросали лассо, что забавы ради, что на время. А когда подошло время показать свое искусство в верховой езде, что всегда происходило под конец соревнований, они в очередной раз оказались впереди.
— Да, они профессионалы, — пробурчал управляющий полковника, — в этой треклятой стране не научишься держаться в седле, не загнав пару — тройку коняг! А вы только взгляните-ка вон на того «ковбоя»! Сидит, как влитой, а шпорами орудует — любо — дорого посмотреть! Готов биться об заклад на что угодно, что этот парень уж лет пять как не нюхал настоящей работы на ранчо. Нет, вы только посмотрите на него — белый, как снятое молоко!
Полковник раздраженно фыркнул.
— Было время, — начал он, — когда эта страна кишела ковбоями, да какими! Не чета этим! Но эти времена давно прошли, и я рад, сэр… да, я рад этому! Рад видеть, как какие-то чужаки приезжают в наши края, чтобы заткнуть за пояс наших парней. И все-таки ни один из них, Пит, заметь — ни один не решился попросить позволения хотя бы одним глазком глянуть на мою кобылу!
Питер Логан, управляющий, сразу почувствовал что-то неладное и задумчиво поскреб подбородок, молча наблюдая поединок, который тем временем развертывался перед их глазами. Соперниками были наиболее искусный из приезжих и чалый конь, упрямый, как мексиканский мул.
Чалый, вне всякого сомнения, мог дать сто очков вперед самому сатане. Он вставал на дыбы и лягался, прыгал и вертелся, как дюжина диких кошек, засунутых в один мешок. И все-таки незнакомец, приподняв шляпу и то и дело беспощадно вонзая ему в бока острые шпоры, уверенно держался в седле.
Пит обернулся и окинул взглядом стоявшую в стойле кобылу. Стены его были девяти футов высоты — ни одни другие не смогли бы ее удержать. Возбужденная до предела, она металась взад — вперед, точно пантера в клетке.
Кобыла, неукротимая от природы, в заботливых руках знатоков родео превратилась в сущую фурию. Вот и сейчас, поймав на себе испытующий взгляд управляющего, она перестала метаться и, прижав уши, злобно покосилась в его сторону.
Расстроенный Питер Логан молча отвернулся. О лошадях он знал все, но это животное порой ставило его в тупик. Легче было бы войти в клетку к разъяренной тигрице, чем к этой кобыле. А ее красота делала ее еще ужаснее. Гладкая, лоснящаяся шкура цвета лесного ореха, тут и там усеянная крапинками, делавшими ее похожей на леопарда, глянцевые бока, блестевшие, как отполированный металл — она была просто неотразима. Пять лет красавица Прошу Прощения жила беззаботно на ранчо. И за эти пять лет ее трижды пытались увести конокрады, которых свела с ума ее красота.
Первый из них оставил тонкую полоску шрама на ее гладком боку, а кроме этого благодаря ему в ее гордом сердце прочно поселилась ненависть ко всему человеческому роду. Второго занесло в самое сердце испанской территории. Там он и сидел, как загнанный в западню дикий кот и там бы и испустил дух, не в силах вырваться назад, потому что разъяренная Прошу Прощения стерегла его почище иного тюремщика. На его счастье его освободил объездчик с ранчо, а потом перевез в дом, где тот и остался ждать — вначале доктора, а потом суда. Третий незадачливый вор, по всей вероятности великолепный наездник, в кровь исполосовал ей бока своими шпорами. Постигшая его судьба оказалась самой ужасной. Они нашли его там, где он упал, там, где обезумевшая от боли и злобы кобыла затоптала его. То, что от него осталось, не могли без содрогания видеть даже бывалые охотники.
Услышав об этом, полковник сорвал со стены винтовку, крикнув, что сию же минуту пристрелит проклятое животное. Но стоило ему только увидеть ее, окинуть взглядом ее совершенные формы, полюбоваться изящной, гордо посаженной головой, как вся ярость его моментально утихла. Вместо этого он приказал, чтобы упрямицу поймали и старательно учили.
После этого кобылой занялись всерьез. Говорили, что злобы в этой твари побольше, чем в дикой кошке. Никого не боясь, она в бешенстве набрасывалась на ковбоев и рвала зубами веревки, которыми пытались ее удержать. Так прошло шесть месяцев, полковник самолично наблюдал за ее обучением. Стоит только бросить взгляд на эту красотку, громогласно уверял он, чтобы убедиться, что эта лошадь — просто идеальный материал, да еще в умелых руках! Уж ему ли этого не знать! На исходе этих шести месяцев он едва ковылял, припадая на одну ногу, а голову его украсила марлевая повязка. Огонь, а не лошадь, объявил полковник. После чего привел кобылу на родео, чтобы полюбоваться на смельчака, готового рискнуть померяться силами с этой ведьмой.
Однако время шло, а желающих все не находилось, как он, впрочем, и предполагал. И все же, с досадой бурчал он, жаль, очень жаль! Чертовски хороший случай для Прошу Прощения показать свой дьявольский норов!
Тщеславие полковника было больно задето! Ковбои, желавшие принять участие в родео, торопливо подыскивали себе лошадей, однако, бросив лишь один взгляд на очаровательную Прошу Прощения, заметно побледнев, ускоряли шаг. А изящество этой красотки еще более подчеркивало исходившую от нее опасность.
— Нет, вы только подумайте! — возмущался полковник, не скрывая обиды, — Хоть бы кто попросил оседлать ее, что ли! Да любой их этих трусов лучше сядет на бочку с динамитом!
— Но, сэр, — с кривой усмешкой перебил его Питер, — тут я как раз могу их понять.
— Вы?! Да как вам не стыдно, Пит? Вы, молодой, здоровый, как бык — говорите мне это прямо в лицо?!
— Дело в том, — философски заметил Питер, — что динамит — штука тонкая. Может — взорвется, а может и нет. А Прошу Прощения, черт ее возьми, разделается с любым, и глазом не моргнет!
Полковник коротко фыркнул, что делал всегда, стоило только кому-то загнать его в угол.
— Ах, молодежь, молодежь, — проворчал он, — Неужто мне суждено дожить до того дня, когда не найдется смельчака, способного бросить вызов этой лошади?! А ведь я еще помню, как иные любители проходили миль по пятьдесят, лишь бы только померяться силами с такой дьяволицей! Так-то! Ну, что вы ухмыляетесь, Пит? Не верите?
— Просто вспомнил тот самый день, — ответил Логан, — когда мы собрали в мешок то, что осталось от того парня, помните? Соскребли с земли, да привязали к седлу, а потом отпустили кобылу. Неужто забыли, сэр?
— Ба! — крякнул полковник.
— Я вспомнил, как она взвилась на дыбы, а потом принялась брыкаться, да так, что мешок съехал на бок, а ворюга… точнее, то, что от него осталось, попросту вытек на землю!
— Помню, — буркнул полковник — В тот день она еще вдоволь повалялась в пыли, чтобы отчиститься как следует!
— Да уж, — протянул Пит, — сущий ягненок, наша Прошу Прощения! Верно?
Вдруг он приподнял шляпу.
— Добрый день, мисс Фурно!
Полковник последовал его примеру, бросив взгляд в сторону на женщину средних лет, которая направлялась в их сторону. Миловидная, с гладкой, бронзовой от загара кожей, она поражала бесхитростным взглядом серых глаз. На лице женщины сияла улыбка.
— Похоже, не очень-то везет сегодня нашим парням, — сказала она.
— Да уж, Элизабет, — буркнул полковник. — Держу пари, дамы и то выступили бы лучше! Эх, да что там — наши техасские девушки дадут сто очков вперед этим паршивым койотам с цыплячьими душами и такими же цыплячьими мускулами! Дать себя побить, тьфу! И кому?! Нет, вы посмотрите только, как они плюхаются на землю! Словно кули с трухой, ей Богу!
Он возмущенно ткнул пальцем в сторону.
— Вот, взгляните! — фыркнул он.
И как раз в эту минуту, словно для того, чтобы подтвердить его слова, один из техасских ковбоев вылетел из седла. Плавно описав в воздухе красивую дугу, он тяжело, будто пушечное ядро, врезался в землю. По полю явственно прокатился грохот.
— Надеюсь, он сломал себе шею! — с чувством произнес Клиссон.
Ничуть не смущаясь этим пожеланием, мисс Фурно с улыбкой оглядела полковника. Она прекрасно знала, что на самом деле у него золотое сердце.
— Ого, смотрите-ка, — воскликнула она, — да ведь это Арчи Хантер!
— Арчи Хантер? — эхом повторил полковник. — Странно, по-моему, это имя мне знакомо! Но почему оно вспоминается мне в связи с вами, Элизабет? Вы что-нибудь понимаете?
— Да ведь он был самым близким приятелем Рода! — воскликнула она.
— А! — воскликнул полковник.
Он чуть было не добавил еще кое-что, но спохватился, побагровел и смущенно замолк.
Элизабет Фурно с понимающей улыбкой покосилась на него.
— Хотели спросить, нет ли у меня новостей о Роде, не так ли, полковник? — спросила она мягко.
— Ну, Элизабет, дитя мое, — умоляюще пробурчал полковник. — Я бы скорее откусил язык, чем сказал то, что может тебя огорчить! Разрази меня гром, что я решился на такое!
— Но я с радостью все вам расскажу, — Она покачала головой. — Не так давно я получила от него письмо, но, как обычно, там ни слова о том, чем он занят. Пишет только, что увлекся какой-то девушкой, она живет в горах. Судя по всему, это не женщина, а истинное совершенство! Какое-то неземное существо, насколько можно понять из его письма. И… кстати, вы знаете, что они хотят повесить на него еще одно убийство?
— Того парня, что пристрелили в Денвере?
— Да. Насколько я слышала, бедняга умер. Вот и все, что мне известно. До свидания, полковник. Думаю, мы еще увидимся сегодня.
Она отъехала. Полковник обернулся к управляющему и обменялся с ним взглядом. В глазах обои мужчин было нескрываемое презрение.
— Хотелось бы мне, — мечтательно протянул полковник, — хотелось бы мне взять этого подонка, Родмана Фурно, за шкирку, да швырнуть его в стойло к Прошу Прощения! Вот уж позабавились бы!
— М-да, эти двое отлично поладили бы! — кивнул Пит Логан. — Одного поля ягодки, ничего не скажешь!
Глава 2. Каррик Данмор
— Все пропало… все кончено… — простонал полковник, — все пошло к…
То, что последовало за этим, не для чувствительных ушей.
— А вот и Сэм Паркер, — перебил его управляющий. — А я все гадал, куда это он запропастился! Ну, , держу пари, он им покажет — не парень, а настоящий кентавр!
— Ба! — фыркнул полковник. — Пьяница несчастный — вот он кто, этот твой Паркер. Держу пари, он даже в седле не удержится! Эй ты, как тебя… Сэм, иди сюда!
Тот подошел.
Невысокий юноша с коричневым от загара узким лицом и впалыми щеками неуверенно улыбнулся. Сразу стало заметно, что он сильно косит. От этого взгляд его казался каким-то ускользающим, неопределенным.
— Ну что, Сэм, — пробурчал полковник, — собираешься поучаствовать?
— Да, сэр, точно так.
— И будешь бороться до конца, как положено мужчине?
— Да, сэр, точно так.
— Сэм, да ты пьян, бездельник.
— Да, сэр. Тут рюмочка, там рюмочка, вот так оно и идет! Теперь-то уж я не оплошаю! Ей Богу, сейчас мне сам черт не брат! Я в отличной форме, да, да, сэр, осталось только…
— Это кто-то из них… из этих подонков напоил Сэма, — проворчал сквозь зубы полковник. — Иначе…
— С кем ты был? — спросил Пит.
— Да право слово… только проводил старину Каррик Данмора до «Шэффли Кроссродс Плейс», вот и все! Каррик сказал — примем по маленькой, чтобы кости размягчились — на тот случай, если шлепнешься на землю, так не ушибешься. Ух, и впрямь пробрало до костей!
— Эге! — присвистнул полковник. — Как ты сказала Каррик? Тот самый Каррик Данмор?!
— Да, сэр. Он самый — старина Каррик! Он как раз сейчас здесь…разминается, значит…
— Почему же проклятый койот не явился на родео? — свирепо рявкнул полковник.
— Сказал, что солнышко и так неплохо греет, а сидеть, стало быть, куда мягче в «Шэффли Плейс», чем в седле!
— Ленивый ублюдок! — проворчал полковник.
— Да, сэр, — с готовностью поддакнул Сэм, расплываясь в улыбке. — Слыхал я об одном джентльмене, так тот помер с голодухи, а все из-за того, что некому было сходить в коптильню, да принести ему кусок грудинки. И все-таки я голову готов прозакладывать, что второго такого лодыря, как Каррик Данмор, не сыскать!
— Ну что ж, — проворчал полковник, — по крайней мере честно! А что, Сэм, этот достойный джентльмен, твой приятель, так же нализался, как и ты?
— Он, сэр? — переспросил Сэм Паркер. — Это вы о нем, что ли, толкуете? О Каррик Данморе?! Так я вам вот что скажу, сэр: во всем свете не найдешь столько виски, чтобы напоить старину Каррик! Конечно, бывает, что его слегка развезет, но внутри… внутри, сэр, он как стеклышко!
Полковник глубоко задумался.
Похоже, он на что-то решился.
— Пит, возьми-ка Чарли и Джо, — приказал он, с решительным видом обернувшись у Логану, — да, и пару запасных лошадей! Летите, как ветер! До «Шэффли» тут не будет и двух миль. Если не доберетесь за пять минут, считайте, что вы у меня больше не служите! Хватайте этого вонючего, безмозглого пропойцу и мигом назад!
На лице управляющего отразилось беспокойство.
— Так ведь нас будет только трое, сэр, — промямлил он.
— Подумаешь, трое! — прогремел разъяренный полковник. — И что с того? Что он: гризли или горный лев?! Да и к тому же, судя по тому, что наболтал этот придурок Сэм Паркер, старина Каррикпьян в стельку. Свяжите его, коли надо, но привезите сюда, поняли?! Я не я буду, если не заставлю его скакать!
Пит Логан мгновенно испарился. Пробегая мимо изгороди, он увидел Джо и Чарли, которых полковник нанял на сезон. Выслушав, что от них требуется, они переглянулись, и физиономии у обоих помрачнели.
— Шутишь, что ли? — пробурчал Джо, — да легче голыми руками повыдергивать зубы у разъяренного медведя!
— Ты не понял, парень. Речь не о том, хочешь ты или не хочешь, ехать, понял? Надо, вот и все! Старик совсем с ума спятил, если хочешь знать. Требует Каррик Данмора, и все тут!
— Соскучился, верно, — с едким сарказмом в голосе протянул Джо.
Как бы там ни было, но покончив с разговорами, они сбегали за запасной лошадью и дав шпоры коням, поскакали во весь дух. Через пять минут бешеной скачки тяжело поводившие взмыленными боками лошади остановились возле придорожного кабачка «Шэффли».
Изнутри до них долетели звуки шумного веселья, и управляющий, поколебавшись немного прежде, чем войти, вначале приподнялся на цыпочках и осторожно заглянул в окно. Через мгновение он недовольно бросил через плечо:
— Проклятье! Там внутри четверо и все — самые рисковые парни в наших краях! Лучшие ковбои, так-то! Столпились вокруг Каррики забавляются, как малые дети — смотрят, как Каррик управляется с ножами. Сдается мне, ребята, нам с вами повезло — ведь эти парни набрались похлеще Каррик. Эй, Джо, ты у нас лучше всех умеешь обращаться с лассо. Слушай внимательно — я войду и постараюсь отвлечь его… если смогу, конечно. А ты смотри, не зевай — как только он откроет рот, тут же вбегай и вяжи его, как бычка. Понял? А ты, Чарли, стой на месте. Сдается мне, нам с Джо может потребоваться помощь!
И вот все трое с суровыми, озабоченными лицами бесшумно прошмыгнули внутрь. Там их ждало удивительное зрелище: пятеро ковбоев, усевшись в углу на полу, оглушительно орали песню гуртовщиков, пока сам Шэффи, хозяин кабачка, привалившись к стойке, плавно помахивал пухлыми руками, следя, чтобы никто не сбился с такта.
Судя по всему, все они старались ради единственного посетителя — высокого молодого человека, который, нелепо спотыкаясь на заплетающихся ногах и хохоча над собственной неуклюжестью, пытался танцевать джигу. Однако достаточно было повнимательнее взглянуть на него, чтобы убедиться, что внимание его целиком поглощено совсем другим.
На стойке бара горкой были свалены с десяток ножей, и тяжелых охотничьих, и длинных, с острым, узким лезвием. Выбрав три, танцор ловко жонглировал ими, не переставая выделывать ногами замысловатые па. Заметив вновь прибывших, он приветствовал их оглушительным воплем, позаимствованным у краснокожих, и мимоходом подхватил еще один нож, который тут же замелькал в воздухе.
Зрелище было захватывающее. Нетвердо держась на ногах, в ореоле сверкающих ножей, которые со свистом рассекали воздух, он, казалось, смеялся над опасностью. А ведь зрители, затаившие дыхание, отлично знали, что достаточно малейшей неосторожности, и тяжелое лезвие попросту оборвет его жизнь. Достаточно было видеть, как шутник осторожно отворачивает голову, когда ножи со свистом пролетали особенно близко.
— Лучше остановить это! — поежившись, сказал Чарли, — не то один из этих проклятых ножей рано или поздно отрубит ему ухо!
— Эй, Каррик, — вдруг крикнул один из певцов, — эти парни хотят тебе помешать!
Но Каррик в ответ разразился только диким смехом, даже не потрудившись повернуть голову в сторону нашего трио.
Вместо этого ножи, казалось, замелькали с удвоенной быстротой. По-прежнему не оборачиваясь, Каррик проревел:
— А это ты, Пит Логан! А ну, к стене! К стене, тебе говорят, и руки за голову! Не то я живо разрублю тебя на две половинки!
Пит заколебался, но длилось это недолго. Дикий блеск в глазах новоявленного жонглера быстро убедил его, что угрожавшая ему опасность вполне реальна. Поэтому Логан, отбросив сомнения, шагнул к стене и послушно заложил руки за голову, позволив себе только прошипеть сквозь стиснутые зубы:
— Говорил тебе, Джо, гиблое дело!
А тем временем хор пьяных голосов за их спиной поднялся до оглушительного крещендо, и Каррик Данмор, издевательски хохоча и пошатываясь, сделал неуловимо быстрое движение — тяжелый нож со свистом врезался глубоко в стену в дюйме от головы Логана.
— Эй! — проревел Логан. — Ты, малахольный! Ты чуть было не прикончил меня!
— Только ухом поведи, старая кляча, и я это сделаю! — рявкнул в ответ Данмор, взмахнув руками. Все ножи, угрожающе свистя, разом взлетели в воздух. Острые лезвия сверкающим нимбом замелькали вокруг головы застывшего от ужаса несчастного управляющего, и, словно этого было мало, с оглушительным стуком один за другим воткнулись в дерево, образовав нечто вроде рамы. Стена как будто ощетинилась.
Что самое страшное, все это происходило под неумолкаемый аккомпанемент пьяного пения. Даже ножи, с грохотом втыкаясь стену, казалось, вторили залихватской песне.
Стоило только последнему попасть в цель, как в комнате загремел оглушительный хохот.
Но самое омерзительное было впереди.
— Эй, Питер! — гаркнул Каррик. — А ну, шаг вперед, да полюбуйся, что за славная картинка получилась!
Пит шагнул вперед и сделал знак Чарли. Лассо со свистом опустилось на плечи Данмора.
Все произошло мгновенно, никто и глазом не успел моргнуть. И пока ошарашенные ковбои тупо моргали, не в силах сдвинуться с места, три пары ловких рук быстро сделали свое дело. Крепкая веревка обвилась вокруг оцепеневшего шутника и через секунду Каррик Данмора, словно куклу, оторвали от земли и, протащив к выходу, вынесли во двор. Дверь с оглушительным треском захлопнулась.
— Эй! — взревел Данмор. — Вы, проклятые ублюдки…
Но тут он расхохотался и хохотал до тех пор, пока совсем не обессилел. Вслед им из салуна неслись приглушенные раскаты смеха — то хохотали сообразившие, что их обвели вокруг пальца, пьяные ковбои. Не смеялись только управляющий и его люди. Все еще не пришедшие в себя от пережитого ужаса, мрачно насупившиеся, они молча волокли за сбой тяжелое тело Данмора. Он не сопротивлялся, но податливость была обманчивой. Могучее тело его, хоть и расслабилось, однако напоминало гибкий стальной прут и похитители, усаживая его в седло и связывая ему ноги, ни на минуту не спускали с него глаз.
Но он продолжал смеяться, даже когда они, нахлестывая лошадей, понеслись вперед. Огромное тело Данмора качалось из стороны в сторону в такт скачке. Казалось, только крепкие ремни, охватывавшие его щиколотки, удерживали ковбоя в седле. И все равно он продолжал задыхаться от смеха. Оглушительные раскаты громового хохота сотрясали его богатырскую грудь, пока четыре всадника вскачь неслись вперед. И трое из них не помнили себя от гордости. Ну, а как же, ведь им удалось совершить невозможное — среди бела дня похитить самого Данмора , и это на глазах у его людей!
Так они и скакали, не сбавляя хода, пока не остановили взмыленный коней возле самого края поля, где все еще продолжались состязания любителей родео. Солнце уже клонилось к закату, и пыль, поднятая сотнями тяжелых копыт, золотилась в его лучах.
Они подъехали поближе, так что до их ушей уже доносилось пронзительное ржание разъяренной лошади и не менее пронзительные вопли взбешенного ковбоя.
— Похоже, кто-то из этих чертовых калифорнийцев опять победил, — проворчал Логан. — Ну, да еще посмотрим, не удастся ли утереть им нос! И если кто и способен на это, так только старина Каррик Данмор!
Отыскав ведро с водой, они окатили его с головы до ног. Подождав, пока он отряхнется, словно выбравшийся из воды огромный пес, и всласть нахохочется, и убедившись, что даже эта процедура не вывела его из себя, они проводили его к месту, где сидели судьи и объявили, что Каррик желает принять участие в родео.
— Осталось только две лошади, — сообщили они. — Первая предназначена для Тома Бизби. Другая — кобыла полковника. Как, желаете попробовать свои силы, Данмор?
— Всегда предпочитал женский пол, — объявил Каррик. — Ну что, где эта милая крошка?
Не сказав ни слова, ковбои повели его через поле, чтобы познакомить с Прошу Прощения.
То, что последовало за этим, не для чувствительных ушей.
— А вот и Сэм Паркер, — перебил его управляющий. — А я все гадал, куда это он запропастился! Ну, , держу пари, он им покажет — не парень, а настоящий кентавр!
— Ба! — фыркнул полковник. — Пьяница несчастный — вот он кто, этот твой Паркер. Держу пари, он даже в седле не удержится! Эй ты, как тебя… Сэм, иди сюда!
Тот подошел.
Невысокий юноша с коричневым от загара узким лицом и впалыми щеками неуверенно улыбнулся. Сразу стало заметно, что он сильно косит. От этого взгляд его казался каким-то ускользающим, неопределенным.
— Ну что, Сэм, — пробурчал полковник, — собираешься поучаствовать?
— Да, сэр, точно так.
— И будешь бороться до конца, как положено мужчине?
— Да, сэр, точно так.
— Сэм, да ты пьян, бездельник.
— Да, сэр. Тут рюмочка, там рюмочка, вот так оно и идет! Теперь-то уж я не оплошаю! Ей Богу, сейчас мне сам черт не брат! Я в отличной форме, да, да, сэр, осталось только…
— Это кто-то из них… из этих подонков напоил Сэма, — проворчал сквозь зубы полковник. — Иначе…
— С кем ты был? — спросил Пит.
— Да право слово… только проводил старину Каррик Данмора до «Шэффли Кроссродс Плейс», вот и все! Каррик сказал — примем по маленькой, чтобы кости размягчились — на тот случай, если шлепнешься на землю, так не ушибешься. Ух, и впрямь пробрало до костей!
— Эге! — присвистнул полковник. — Как ты сказала Каррик? Тот самый Каррик Данмор?!
— Да, сэр. Он самый — старина Каррик! Он как раз сейчас здесь…разминается, значит…
— Почему же проклятый койот не явился на родео? — свирепо рявкнул полковник.
— Сказал, что солнышко и так неплохо греет, а сидеть, стало быть, куда мягче в «Шэффли Плейс», чем в седле!
— Ленивый ублюдок! — проворчал полковник.
— Да, сэр, — с готовностью поддакнул Сэм, расплываясь в улыбке. — Слыхал я об одном джентльмене, так тот помер с голодухи, а все из-за того, что некому было сходить в коптильню, да принести ему кусок грудинки. И все-таки я голову готов прозакладывать, что второго такого лодыря, как Каррик Данмор, не сыскать!
— Ну что ж, — проворчал полковник, — по крайней мере честно! А что, Сэм, этот достойный джентльмен, твой приятель, так же нализался, как и ты?
— Он, сэр? — переспросил Сэм Паркер. — Это вы о нем, что ли, толкуете? О Каррик Данморе?! Так я вам вот что скажу, сэр: во всем свете не найдешь столько виски, чтобы напоить старину Каррик! Конечно, бывает, что его слегка развезет, но внутри… внутри, сэр, он как стеклышко!
Полковник глубоко задумался.
Похоже, он на что-то решился.
— Пит, возьми-ка Чарли и Джо, — приказал он, с решительным видом обернувшись у Логану, — да, и пару запасных лошадей! Летите, как ветер! До «Шэффли» тут не будет и двух миль. Если не доберетесь за пять минут, считайте, что вы у меня больше не служите! Хватайте этого вонючего, безмозглого пропойцу и мигом назад!
На лице управляющего отразилось беспокойство.
— Так ведь нас будет только трое, сэр, — промямлил он.
— Подумаешь, трое! — прогремел разъяренный полковник. — И что с того? Что он: гризли или горный лев?! Да и к тому же, судя по тому, что наболтал этот придурок Сэм Паркер, старина Каррикпьян в стельку. Свяжите его, коли надо, но привезите сюда, поняли?! Я не я буду, если не заставлю его скакать!
Пит Логан мгновенно испарился. Пробегая мимо изгороди, он увидел Джо и Чарли, которых полковник нанял на сезон. Выслушав, что от них требуется, они переглянулись, и физиономии у обоих помрачнели.
— Шутишь, что ли? — пробурчал Джо, — да легче голыми руками повыдергивать зубы у разъяренного медведя!
— Ты не понял, парень. Речь не о том, хочешь ты или не хочешь, ехать, понял? Надо, вот и все! Старик совсем с ума спятил, если хочешь знать. Требует Каррик Данмора, и все тут!
— Соскучился, верно, — с едким сарказмом в голосе протянул Джо.
Как бы там ни было, но покончив с разговорами, они сбегали за запасной лошадью и дав шпоры коням, поскакали во весь дух. Через пять минут бешеной скачки тяжело поводившие взмыленными боками лошади остановились возле придорожного кабачка «Шэффли».
Изнутри до них долетели звуки шумного веселья, и управляющий, поколебавшись немного прежде, чем войти, вначале приподнялся на цыпочках и осторожно заглянул в окно. Через мгновение он недовольно бросил через плечо:
— Проклятье! Там внутри четверо и все — самые рисковые парни в наших краях! Лучшие ковбои, так-то! Столпились вокруг Каррики забавляются, как малые дети — смотрят, как Каррик управляется с ножами. Сдается мне, ребята, нам с вами повезло — ведь эти парни набрались похлеще Каррик. Эй, Джо, ты у нас лучше всех умеешь обращаться с лассо. Слушай внимательно — я войду и постараюсь отвлечь его… если смогу, конечно. А ты смотри, не зевай — как только он откроет рот, тут же вбегай и вяжи его, как бычка. Понял? А ты, Чарли, стой на месте. Сдается мне, нам с Джо может потребоваться помощь!
И вот все трое с суровыми, озабоченными лицами бесшумно прошмыгнули внутрь. Там их ждало удивительное зрелище: пятеро ковбоев, усевшись в углу на полу, оглушительно орали песню гуртовщиков, пока сам Шэффи, хозяин кабачка, привалившись к стойке, плавно помахивал пухлыми руками, следя, чтобы никто не сбился с такта.
Судя по всему, все они старались ради единственного посетителя — высокого молодого человека, который, нелепо спотыкаясь на заплетающихся ногах и хохоча над собственной неуклюжестью, пытался танцевать джигу. Однако достаточно было повнимательнее взглянуть на него, чтобы убедиться, что внимание его целиком поглощено совсем другим.
На стойке бара горкой были свалены с десяток ножей, и тяжелых охотничьих, и длинных, с острым, узким лезвием. Выбрав три, танцор ловко жонглировал ими, не переставая выделывать ногами замысловатые па. Заметив вновь прибывших, он приветствовал их оглушительным воплем, позаимствованным у краснокожих, и мимоходом подхватил еще один нож, который тут же замелькал в воздухе.
Зрелище было захватывающее. Нетвердо держась на ногах, в ореоле сверкающих ножей, которые со свистом рассекали воздух, он, казалось, смеялся над опасностью. А ведь зрители, затаившие дыхание, отлично знали, что достаточно малейшей неосторожности, и тяжелое лезвие попросту оборвет его жизнь. Достаточно было видеть, как шутник осторожно отворачивает голову, когда ножи со свистом пролетали особенно близко.
— Лучше остановить это! — поежившись, сказал Чарли, — не то один из этих проклятых ножей рано или поздно отрубит ему ухо!
— Эй, Каррик, — вдруг крикнул один из певцов, — эти парни хотят тебе помешать!
Но Каррик в ответ разразился только диким смехом, даже не потрудившись повернуть голову в сторону нашего трио.
Вместо этого ножи, казалось, замелькали с удвоенной быстротой. По-прежнему не оборачиваясь, Каррик проревел:
— А это ты, Пит Логан! А ну, к стене! К стене, тебе говорят, и руки за голову! Не то я живо разрублю тебя на две половинки!
Пит заколебался, но длилось это недолго. Дикий блеск в глазах новоявленного жонглера быстро убедил его, что угрожавшая ему опасность вполне реальна. Поэтому Логан, отбросив сомнения, шагнул к стене и послушно заложил руки за голову, позволив себе только прошипеть сквозь стиснутые зубы:
— Говорил тебе, Джо, гиблое дело!
А тем временем хор пьяных голосов за их спиной поднялся до оглушительного крещендо, и Каррик Данмор, издевательски хохоча и пошатываясь, сделал неуловимо быстрое движение — тяжелый нож со свистом врезался глубоко в стену в дюйме от головы Логана.
— Эй! — проревел Логан. — Ты, малахольный! Ты чуть было не прикончил меня!
— Только ухом поведи, старая кляча, и я это сделаю! — рявкнул в ответ Данмор, взмахнув руками. Все ножи, угрожающе свистя, разом взлетели в воздух. Острые лезвия сверкающим нимбом замелькали вокруг головы застывшего от ужаса несчастного управляющего, и, словно этого было мало, с оглушительным стуком один за другим воткнулись в дерево, образовав нечто вроде рамы. Стена как будто ощетинилась.
Что самое страшное, все это происходило под неумолкаемый аккомпанемент пьяного пения. Даже ножи, с грохотом втыкаясь стену, казалось, вторили залихватской песне.
Стоило только последнему попасть в цель, как в комнате загремел оглушительный хохот.
Но самое омерзительное было впереди.
— Эй, Питер! — гаркнул Каррик. — А ну, шаг вперед, да полюбуйся, что за славная картинка получилась!
Пит шагнул вперед и сделал знак Чарли. Лассо со свистом опустилось на плечи Данмора.
Все произошло мгновенно, никто и глазом не успел моргнуть. И пока ошарашенные ковбои тупо моргали, не в силах сдвинуться с места, три пары ловких рук быстро сделали свое дело. Крепкая веревка обвилась вокруг оцепеневшего шутника и через секунду Каррик Данмора, словно куклу, оторвали от земли и, протащив к выходу, вынесли во двор. Дверь с оглушительным треском захлопнулась.
— Эй! — взревел Данмор. — Вы, проклятые ублюдки…
Но тут он расхохотался и хохотал до тех пор, пока совсем не обессилел. Вслед им из салуна неслись приглушенные раскаты смеха — то хохотали сообразившие, что их обвели вокруг пальца, пьяные ковбои. Не смеялись только управляющий и его люди. Все еще не пришедшие в себя от пережитого ужаса, мрачно насупившиеся, они молча волокли за сбой тяжелое тело Данмора. Он не сопротивлялся, но податливость была обманчивой. Могучее тело его, хоть и расслабилось, однако напоминало гибкий стальной прут и похитители, усаживая его в седло и связывая ему ноги, ни на минуту не спускали с него глаз.
Но он продолжал смеяться, даже когда они, нахлестывая лошадей, понеслись вперед. Огромное тело Данмора качалось из стороны в сторону в такт скачке. Казалось, только крепкие ремни, охватывавшие его щиколотки, удерживали ковбоя в седле. И все равно он продолжал задыхаться от смеха. Оглушительные раскаты громового хохота сотрясали его богатырскую грудь, пока четыре всадника вскачь неслись вперед. И трое из них не помнили себя от гордости. Ну, а как же, ведь им удалось совершить невозможное — среди бела дня похитить самого Данмора , и это на глазах у его людей!
Так они и скакали, не сбавляя хода, пока не остановили взмыленный коней возле самого края поля, где все еще продолжались состязания любителей родео. Солнце уже клонилось к закату, и пыль, поднятая сотнями тяжелых копыт, золотилась в его лучах.
Они подъехали поближе, так что до их ушей уже доносилось пронзительное ржание разъяренной лошади и не менее пронзительные вопли взбешенного ковбоя.
— Похоже, кто-то из этих чертовых калифорнийцев опять победил, — проворчал Логан. — Ну, да еще посмотрим, не удастся ли утереть им нос! И если кто и способен на это, так только старина Каррик Данмор!
Отыскав ведро с водой, они окатили его с головы до ног. Подождав, пока он отряхнется, словно выбравшийся из воды огромный пес, и всласть нахохочется, и убедившись, что даже эта процедура не вывела его из себя, они проводили его к месту, где сидели судьи и объявили, что Каррик желает принять участие в родео.
— Осталось только две лошади, — сообщили они. — Первая предназначена для Тома Бизби. Другая — кобыла полковника. Как, желаете попробовать свои силы, Данмор?
— Всегда предпочитал женский пол, — объявил Каррик. — Ну что, где эта милая крошка?
Не сказав ни слова, ковбои повели его через поле, чтобы познакомить с Прошу Прощения.
Глава 3. Чертовски хороший наездник
А мисс Фурно тем временем направилась к тому месту, где сидели судьи и, глядя им прямо в глаза, объявила:
— Этот верзила собирается выступать на кобыле полковника, которая, как пить дать, прикончит его. Неужели вы позволите это?!
— Послушайте, мэм, парень чертовски хороший наездник, — услышала она в ответ.
— Хороший?! Да он к тому же мертвецки пьян!
— Мисс Фурно, человек, напившийся до такого состояния, как правило, выходит целехонький из всех переделок. И если ему что грозит, так только пуля. Оставьте, пусть делает, что хочет. С Каррик все будет в порядке, вот увидите. А, вон кстати и Бизби. Глядите, ну и засранец же ему попался!
Том Бизби, невозмутимый до такой степени, что предложи ему кто-нибудь на пари оседлать молнию, он бы и глазом не моргнул, выехал вперед на сером мустанге. Конь, поначалу с философским спокойствием принимавший уготованную ему судьбу, вел себя примерно до тех самых пор, пока не оказался на середине поля, после чего, неожиданно для всех с пронзительным злобным ржанием встал на дыбы. Словно какой-то бес вселился в животное — он брыкался и бил задом, шарахался в сторону и ожесточенно тряс головой. Через мгновение всадник и лошадь превратились в один спутанный клубок, беспорядочно метавшийся по полю.
Все это продолжалось недолго. Одно незаметное движение, и Том Бизби вылетел из седла и распростерся без движения на земле. Широко раскинув руки, он лежал навзничь, как сломанная кукла.
А серый, сделав полуоборот, вдруг с яростью ринулся к упавшему, словно намереваясь растоптать его.
Все произошло настолько быстро, что зрители онемели; никто не ожидал ничего подобного, и на мгновение все застыли, пораженные ужасом. Казалось, еще миг, и тяжелые копыта, взвившись в воздух, опустятся, превратив в окровавленное месиво грудь или голову беззащитного Тома. Вздох ужаса пролетел над полем. Казалось, все уже кончено, когда злобное ржание жеребца оборвал резкий щелчок выстрела.
Серый мустанг забил в воздухе передними ногами, потом повернулся и мертвым рухнул на землю в двух шагах от бесчувственного Тома Бизби.
— Вот это выстрел! — ахнула Элизабет Фурно.
— Между прочим, знаете, кто это стрелял? — любезно поинтересовался один из судей. — Ваш мертвецки пьяный ковбой, мэм!
Элизабет застыла, словно пораженная громом. Зрители толпой хлынули на поле — каждый хотел убедиться своими глазами, куда попала пуля. Каково же был их восторг, когда выяснилось, что меткий выстрел угодил как раз между глаз лошади! А в это самое время Каррик Данмор висел на перекладинах стойла, разглядывая кобылу полковника.
— Этот верзила собирается выступать на кобыле полковника, которая, как пить дать, прикончит его. Неужели вы позволите это?!
— Послушайте, мэм, парень чертовски хороший наездник, — услышала она в ответ.
— Хороший?! Да он к тому же мертвецки пьян!
— Мисс Фурно, человек, напившийся до такого состояния, как правило, выходит целехонький из всех переделок. И если ему что грозит, так только пуля. Оставьте, пусть делает, что хочет. С Каррик все будет в порядке, вот увидите. А, вон кстати и Бизби. Глядите, ну и засранец же ему попался!
Том Бизби, невозмутимый до такой степени, что предложи ему кто-нибудь на пари оседлать молнию, он бы и глазом не моргнул, выехал вперед на сером мустанге. Конь, поначалу с философским спокойствием принимавший уготованную ему судьбу, вел себя примерно до тех самых пор, пока не оказался на середине поля, после чего, неожиданно для всех с пронзительным злобным ржанием встал на дыбы. Словно какой-то бес вселился в животное — он брыкался и бил задом, шарахался в сторону и ожесточенно тряс головой. Через мгновение всадник и лошадь превратились в один спутанный клубок, беспорядочно метавшийся по полю.
Все это продолжалось недолго. Одно незаметное движение, и Том Бизби вылетел из седла и распростерся без движения на земле. Широко раскинув руки, он лежал навзничь, как сломанная кукла.
А серый, сделав полуоборот, вдруг с яростью ринулся к упавшему, словно намереваясь растоптать его.
Все произошло настолько быстро, что зрители онемели; никто не ожидал ничего подобного, и на мгновение все застыли, пораженные ужасом. Казалось, еще миг, и тяжелые копыта, взвившись в воздух, опустятся, превратив в окровавленное месиво грудь или голову беззащитного Тома. Вздох ужаса пролетел над полем. Казалось, все уже кончено, когда злобное ржание жеребца оборвал резкий щелчок выстрела.
Серый мустанг забил в воздухе передними ногами, потом повернулся и мертвым рухнул на землю в двух шагах от бесчувственного Тома Бизби.
— Вот это выстрел! — ахнула Элизабет Фурно.
— Между прочим, знаете, кто это стрелял? — любезно поинтересовался один из судей. — Ваш мертвецки пьяный ковбой, мэм!
Элизабет застыла, словно пораженная громом. Зрители толпой хлынули на поле — каждый хотел убедиться своими глазами, куда попала пуля. Каково же был их восторг, когда выяснилось, что меткий выстрел угодил как раз между глаз лошади! А в это самое время Каррик Данмор висел на перекладинах стойла, разглядывая кобылу полковника.