Глаза Джона были закрыты, челюсть напряжена, губы плотно сжаты. Он боролся за жизнь до момента потери сознания, но неукротимый дух продолжал борьбу и сейчас, в этом хрупком сне — последнем доказательстве существования Джона Сэксона.
Его левый бок был окровавлен. Под курткой отсутствовала рубашка. Большая неуклюжая повязка была грубо намотана поверх мха, явно использованного для Того, чтобы остановить кровотечение.
Что же произошло? Почему Пасьянс и его шайка, так тяжело ранив свою жертву, не добили ее? Или Джон Сэксон защищался с такой отчаянной смелостью, что обратил врагов в бегство? Это казалось невероятным.
Но сейчас нужно было действовать. Они должны найти укрытие от ветра и развести огонь, чтобы согреть замерзшее полуобнаженное тело.
— Возьми его под то плечо, а я возьму под это! — крикнула Молли. — Мы потащим его!
Мэри Уилсон просунула руку под раненое плечо. Свежая кровь потекла по ее пальцам. Она побледнела, но, скрипнув зубами, продолжала тащить Джона изо всех сил.
Да, в ней было что-то, помимо хорошенькой мордашки! Никогда не скажешь, на что способны порядочные девушки. Вроде бы все их мысли ничего не стоит прочитать, но иногда они оказываются глубокими, как небесная лазурь.
Они подтащили Джона Сэксона под выступ скалы и уложили там.
— Принеси хвороста для костра! Наломай сухих веток! — велела Молли и сама принялась за работу.
Тугие ветки наклонялись, но не поддавались. Молли вспомнила, что к ее седлу прикреплен топорик в футляре, и побежала к лошади. Вернувшись, она увидела, что Мэри уже собрала охапку хвороста и отчаянно пытается собрать еще.
Топорик решил проблему. Крепкая сталь в сильной руке Молли срубила куст под самый корень.
Они сложили кучу хвороста. Несколько веток должны были послужить ложем для раненого. Мэри проворными пальцами подбросила в костер сухих листьев. Пламя отклонилось в сторону, оставив за собой тонкую струйку дыма и тлеющие угольки, потом вернулось назад, повинуясь потоку воздуха, и начало разгораться. Девушки подбросили еще хвороста. Огонь устремился вверх, словно голодное, ревущее чудовище. Вокруг распространялось живительное тепло.
Молли подкидывала топливо, а Мэри, упрямо сжав губы, отламывала мягкие маленькие ветки и делала из них подстилку. Обеспечив таким образом защиту от холода и сырости, они вдвоем подкатили тело к импровизированной кровати и уложили его на нее.
Мэри опустилась на колени и прижала ухо к груди Джона, считая приглушенные удары сердца.
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Его левый бок был окровавлен. Под курткой отсутствовала рубашка. Большая неуклюжая повязка была грубо намотана поверх мха, явно использованного для Того, чтобы остановить кровотечение.
Что же произошло? Почему Пасьянс и его шайка, так тяжело ранив свою жертву, не добили ее? Или Джон Сэксон защищался с такой отчаянной смелостью, что обратил врагов в бегство? Это казалось невероятным.
Но сейчас нужно было действовать. Они должны найти укрытие от ветра и развести огонь, чтобы согреть замерзшее полуобнаженное тело.
— Возьми его под то плечо, а я возьму под это! — крикнула Молли. — Мы потащим его!
Мэри Уилсон просунула руку под раненое плечо. Свежая кровь потекла по ее пальцам. Она побледнела, но, скрипнув зубами, продолжала тащить Джона изо всех сил.
Да, в ней было что-то, помимо хорошенькой мордашки! Никогда не скажешь, на что способны порядочные девушки. Вроде бы все их мысли ничего не стоит прочитать, но иногда они оказываются глубокими, как небесная лазурь.
Они подтащили Джона Сэксона под выступ скалы и уложили там.
— Принеси хвороста для костра! Наломай сухих веток! — велела Молли и сама принялась за работу.
Тугие ветки наклонялись, но не поддавались. Молли вспомнила, что к ее седлу прикреплен топорик в футляре, и побежала к лошади. Вернувшись, она увидела, что Мэри уже собрала охапку хвороста и отчаянно пытается собрать еще.
Топорик решил проблему. Крепкая сталь в сильной руке Молли срубила куст под самый корень.
Они сложили кучу хвороста. Несколько веток должны были послужить ложем для раненого. Мэри проворными пальцами подбросила в костер сухих листьев. Пламя отклонилось в сторону, оставив за собой тонкую струйку дыма и тлеющие угольки, потом вернулось назад, повинуясь потоку воздуха, и начало разгораться. Девушки подбросили еще хвороста. Огонь устремился вверх, словно голодное, ревущее чудовище. Вокруг распространялось живительное тепло.
Молли подкидывала топливо, а Мэри, упрямо сжав губы, отламывала мягкие маленькие ветки и делала из них подстилку. Обеспечив таким образом защиту от холода и сырости, они вдвоем подкатили тело к импровизированной кровати и уложили его на нее.
Мэри опустилась на колени и прижала ухо к груди Джона, считая приглушенные удары сердца.
Глава 34
— Оставайся здесь, присматривай за ним, поддерживай огонь и не пугайся, если он начнет бредить, — приказала Молли. — Я поскачу за помощью. Нам нужны мужчины, чтобы обеспечить ему уход, и врач.
Мэри молча кивнула. Она не сводила глаз с Сэксона, будто читая интересную книгу. Казалось, каждый момент сообщает ей нечто новое и важное. Молли испытала странное ощущение зависти. Она всегда считала, что знает толк в любви, а теперь получалось, что ничего в ней не смыслила!
Взобравшись на своего мустанга, Молли повернула его против ветра и поехала по ущелью. Из-за метели она почти ничего не видела и могла ехать только рысью, но копыта лошади все равно то и дело угрожающе скользили.
Опустив голову и стиснув зубы, девушка едва не пропустила два темных силуэта, поднимавшиеся ей навстречу. Сначала она подумала, что ей это почудилось, но потом разглядела двух всадников и громко закричала.
Не важно, кто они. Люди Пасьянса не стали бы сюда возвращаться, а все остальные могут прийти ей на помощь. Молли направила лошадь прямо к ним и сперва увидела огромного негра на большой серой кобыле, а потом человека, которого она бросила ради Пасьянса, — маленького Бутса с его лошадиными зубами! Ее обжег стыд — лучше бы это оказался кто-нибудь другой. Но смелость победила стыд, когда Молли подумала о Сэксоне. Подъехав к Бутсу, она протянула ему руку, но он молча смотрел на нее, положив ладони на переднюю луку седла.
— Ты можешь ненавидеть и проклинать меня, Бутс, — заговорила Молли, — но сейчас помоги мне!
Она прочитала ответ на его лице.
В своих мстительных мечтах Бутс часто представлял себе, как Молли в отчаянии обратится к нему за поддержкой, а он, выслушав ее с каменным лицом, наконец согласится протянуть ей руку помощи.
— Я иду по следу, Молли, — сообщил Бутс, — но могу поехать с тобой, если это недалеко.
— Туда не больше десяти минут! — заверила она его и добавила: — Я знаю, Бутс, ты сделаешь все, что можешь, потому что у тебя самое большое в мире сердце!
— Как может большое сердце поместиться в таком коротышке? — осведомился Бутс. — Кому я должен помочь? Пасьянсу? — Он произнес это прозвище с голодным блеском в глазах.
Молли покачала головой.
— Ты столько пробыл в горах, что, возможно, никогда не слышал об этом человеке, — отозвалась она. — Но ты должен ему помочь! Поезжай за мной, Бутс!
Не Пасьянс, но мужчина — другой мужчина! Ощутив горький вкус во рту, Бутс усмехнулся и последовал за Молли вместе с Артуром Уильямом Крестоном. Ветер шумно хлопал полами их плащей и пытался сорвать с голов сомбреро.
Петляя между скалами, они внезапно увидели костер и девушку, склонившуюся над массивной мужской фигурой.
— Сэксон! Сэксон! — крикнул Крестон Бутсу. — Это босс!
Бутс уже спешился и бежал к костру. Повернувшись, Крестон схватил за. руки Молли, собиравшуюся спрыгнуть с лошади.
— Вы знаете, кто это сделал? Назовите мне его имя! — потребовал он.
Молли уставилась на искаженное судорогой лицо негра.
— Пасьянс! — ответила она и тут же увидела на лице Крестона жуткую гримасу ненависти.
Итак, она предала Пасьянса. Но враги смогут заставить его заплатить за содеянное только в этом случае, если они сделаны из стали. В тот момент Молли затруднилась бы сказать, ненавидит ли она Пасьянса сильнее, чем любит, или боится больше, чем восхищается его силой и смелостью.
Она стояла в стороне, глядя на Бутса, Мэри и Крестона.
Глаза Сэксона были открыты, но они ничего не видели. Его голова раскачивалась из стороны в сторону, на щеках играл горячечный румянец.
— Нужно перетащить его в более надежное укрытие — вон в тот лес, — предложил Бутс. — Там мы сможем сколотить навес.
— Холодно, — внезапно произнес Сэксон. — Боже, как холодно!
— Мы вас согреем, босс, — пообещал Крестон. — Можете на нас положиться. Это я, Крестон!
— Холодно, — повторил Джон.
Крестон и Бутс завернули Сэксона в одеяла с головы до ног, но он продолжал бормотать, жалуясь на холод. Потом они подняли его и положили на седло лошади Крестона. Бутс повел кобылу, а негр поддерживал лежащее на ней тело. Мэри шла рядом, вцепившись в края одеял, чтобы седоку было теплее. Молли образовала арьергард, ведя других лошадей. Казалось, у каждого из остальных больше прав, чем у нее, заботиться о Джоне Сэксоне.
Но ведь если бы не она, его бы сейчас не было в живых!
Молли чувствовала, что играет самую странную в мире роль, помогая величайшему врагу Пасьянса. Но она сознавала, что это, пожалуй, единственный правильный поступок, который ей удалось совершить за всю ее жизнь.
В лесу ветер выл еще громче, но их касался словно руками в перчатках. Остановившись среди зарослей, они принялись за работу. Девушки ухаживали за Сэксоном и разводили огонь. Мужчины рубили топором молодые деревца и сооружали из стволов ветроломы, устанавливая их вокруг того места, где Джон лежал У костра. В кратчайший срок все было сделано, и Сэксон оказался внутри деревянной палатки. Прикрепленный к одной стороне потник преграждал путь сквозняку, а с другой — горел костер, согревая палатку, куда не попадали ветер и снег.
Крестон никогда не путешествовал без провианта. Открыв его мешок, они начали готовить еду для Сэксона. В основном его беспокоила слабость. Перевязывая заново рану полосой ткани от нижней юбки Мэри Уилсон, все четверо убедились, что ранение не смертельно. Конечно, пуля оставила глубокий след, возможно, повредила несколько ребер, но опасность была только из-за потери крови. Отдых, покой и сытная пища должны были привести к быстрому выздоровлению. То, что казалось безнадежным час назад, теперь начинало выглядеть почти незначительным.
В бреду раненый упоминал только одно имя, причем обращаясь не по адресу. Он не смотрел ни на Мэри, ни на Крестона, даже ни на Бутса, но не сводил глаз с Молли, все время называя ее «Мэри». При этом Молли каждый раз ощущала душевный трепет.
Она видела удивление и страх на лице девушки, переводившей быстрый взгляд с Сэксона на нее. Даже лучшие из женщин способны ревновать.
Крестон поехал за доктором в маленькую горную деревушку. Бутс остался в лагере, глядя, как его бывшая возлюбленная склонилась над Сэксоном. Джон захотел взять ее за руку, и она позволила ему это. Пищу согласился принимать тоже только от Молли. Его голова лежала на руке девушки, а глаза доверчиво устремлялись на ее лицо после каждой ложки.
Молли ощущала ревнивые взгляды Бутса, холодную сдержанную ревность Мэри. И, как ни странно, это ее радовало.
Через несколько часов Джон Сэксон наконец заснул, и Молли пощупала его лоб. Когда он проснется, то наверняка поймет, где она, а где Мэри.
Возможно, именно по этой причине она внезапно поднялась:
— Я должна возвращаться. Проснувшись, Сэксон придет в себя, через неделю сможет сесть в седло, а через две недели будет сильным, как прежде. Такого парня можно уложить, но нельзя заставить лежать. — Посмотрев на Бутса, Молли добавила: — Бутс, ты меня здесь не видел и ничего обо мне не знаешь.
— Ты не попадалась мне на глаза несколько недель, — согласился Бутс. Внезапно в его глазах вспыхнула былая страсть.
— И ты тоже не видела меня сегодня, — предупредила Молли Мэри Уилсон.
Мэри вышла из палатки следом за ней.
— Ты возвращаешься назад… к Пасьянсу? — спросила она. — Не делай этого, Молли! Если ты вернешься к нему, тебе конец. Пасьянс возненавидит тебя, если узнает, что ты сделала. Ведь это ты спасла Джона Сэксона. Нет-нет, мы никому не расскажем, но весь мир должен об этом знать!
— Весь мир знает обо мне столько дурного, что мне не поможет, если он узнает капельку хорошего, — усмехнулась девушка. — Я рада, что помогла твоему парню, Мэри. Только держи его покрепче, иначе в один прекрасный день я уведу его у тебя. Пока!
Она села на лошадь и поскакала вниз по склону ко дну ущелья.
Ветер уменьшился, облака начали рассеиваться, и Молли видела горные вершины, тянущиеся к серому небу. Снег еще шел, редкие порывы ветра взметали его из низин на дорогу. День показался Молли подходящим для возвращения к прежней жизни после того, как она испробовала вкус новой, и гораздо лучшей.
Мэри молча кивнула. Она не сводила глаз с Сэксона, будто читая интересную книгу. Казалось, каждый момент сообщает ей нечто новое и важное. Молли испытала странное ощущение зависти. Она всегда считала, что знает толк в любви, а теперь получалось, что ничего в ней не смыслила!
Взобравшись на своего мустанга, Молли повернула его против ветра и поехала по ущелью. Из-за метели она почти ничего не видела и могла ехать только рысью, но копыта лошади все равно то и дело угрожающе скользили.
Опустив голову и стиснув зубы, девушка едва не пропустила два темных силуэта, поднимавшиеся ей навстречу. Сначала она подумала, что ей это почудилось, но потом разглядела двух всадников и громко закричала.
Не важно, кто они. Люди Пасьянса не стали бы сюда возвращаться, а все остальные могут прийти ей на помощь. Молли направила лошадь прямо к ним и сперва увидела огромного негра на большой серой кобыле, а потом человека, которого она бросила ради Пасьянса, — маленького Бутса с его лошадиными зубами! Ее обжег стыд — лучше бы это оказался кто-нибудь другой. Но смелость победила стыд, когда Молли подумала о Сэксоне. Подъехав к Бутсу, она протянула ему руку, но он молча смотрел на нее, положив ладони на переднюю луку седла.
— Ты можешь ненавидеть и проклинать меня, Бутс, — заговорила Молли, — но сейчас помоги мне!
Она прочитала ответ на его лице.
В своих мстительных мечтах Бутс часто представлял себе, как Молли в отчаянии обратится к нему за поддержкой, а он, выслушав ее с каменным лицом, наконец согласится протянуть ей руку помощи.
— Я иду по следу, Молли, — сообщил Бутс, — но могу поехать с тобой, если это недалеко.
— Туда не больше десяти минут! — заверила она его и добавила: — Я знаю, Бутс, ты сделаешь все, что можешь, потому что у тебя самое большое в мире сердце!
— Как может большое сердце поместиться в таком коротышке? — осведомился Бутс. — Кому я должен помочь? Пасьянсу? — Он произнес это прозвище с голодным блеском в глазах.
Молли покачала головой.
— Ты столько пробыл в горах, что, возможно, никогда не слышал об этом человеке, — отозвалась она. — Но ты должен ему помочь! Поезжай за мной, Бутс!
Не Пасьянс, но мужчина — другой мужчина! Ощутив горький вкус во рту, Бутс усмехнулся и последовал за Молли вместе с Артуром Уильямом Крестоном. Ветер шумно хлопал полами их плащей и пытался сорвать с голов сомбреро.
Петляя между скалами, они внезапно увидели костер и девушку, склонившуюся над массивной мужской фигурой.
— Сэксон! Сэксон! — крикнул Крестон Бутсу. — Это босс!
Бутс уже спешился и бежал к костру. Повернувшись, Крестон схватил за. руки Молли, собиравшуюся спрыгнуть с лошади.
— Вы знаете, кто это сделал? Назовите мне его имя! — потребовал он.
Молли уставилась на искаженное судорогой лицо негра.
— Пасьянс! — ответила она и тут же увидела на лице Крестона жуткую гримасу ненависти.
Итак, она предала Пасьянса. Но враги смогут заставить его заплатить за содеянное только в этом случае, если они сделаны из стали. В тот момент Молли затруднилась бы сказать, ненавидит ли она Пасьянса сильнее, чем любит, или боится больше, чем восхищается его силой и смелостью.
Она стояла в стороне, глядя на Бутса, Мэри и Крестона.
Глаза Сэксона были открыты, но они ничего не видели. Его голова раскачивалась из стороны в сторону, на щеках играл горячечный румянец.
— Нужно перетащить его в более надежное укрытие — вон в тот лес, — предложил Бутс. — Там мы сможем сколотить навес.
— Холодно, — внезапно произнес Сэксон. — Боже, как холодно!
— Мы вас согреем, босс, — пообещал Крестон. — Можете на нас положиться. Это я, Крестон!
— Холодно, — повторил Джон.
Крестон и Бутс завернули Сэксона в одеяла с головы до ног, но он продолжал бормотать, жалуясь на холод. Потом они подняли его и положили на седло лошади Крестона. Бутс повел кобылу, а негр поддерживал лежащее на ней тело. Мэри шла рядом, вцепившись в края одеял, чтобы седоку было теплее. Молли образовала арьергард, ведя других лошадей. Казалось, у каждого из остальных больше прав, чем у нее, заботиться о Джоне Сэксоне.
Но ведь если бы не она, его бы сейчас не было в живых!
Молли чувствовала, что играет самую странную в мире роль, помогая величайшему врагу Пасьянса. Но она сознавала, что это, пожалуй, единственный правильный поступок, который ей удалось совершить за всю ее жизнь.
В лесу ветер выл еще громче, но их касался словно руками в перчатках. Остановившись среди зарослей, они принялись за работу. Девушки ухаживали за Сэксоном и разводили огонь. Мужчины рубили топором молодые деревца и сооружали из стволов ветроломы, устанавливая их вокруг того места, где Джон лежал У костра. В кратчайший срок все было сделано, и Сэксон оказался внутри деревянной палатки. Прикрепленный к одной стороне потник преграждал путь сквозняку, а с другой — горел костер, согревая палатку, куда не попадали ветер и снег.
Крестон никогда не путешествовал без провианта. Открыв его мешок, они начали готовить еду для Сэксона. В основном его беспокоила слабость. Перевязывая заново рану полосой ткани от нижней юбки Мэри Уилсон, все четверо убедились, что ранение не смертельно. Конечно, пуля оставила глубокий след, возможно, повредила несколько ребер, но опасность была только из-за потери крови. Отдых, покой и сытная пища должны были привести к быстрому выздоровлению. То, что казалось безнадежным час назад, теперь начинало выглядеть почти незначительным.
В бреду раненый упоминал только одно имя, причем обращаясь не по адресу. Он не смотрел ни на Мэри, ни на Крестона, даже ни на Бутса, но не сводил глаз с Молли, все время называя ее «Мэри». При этом Молли каждый раз ощущала душевный трепет.
Она видела удивление и страх на лице девушки, переводившей быстрый взгляд с Сэксона на нее. Даже лучшие из женщин способны ревновать.
Крестон поехал за доктором в маленькую горную деревушку. Бутс остался в лагере, глядя, как его бывшая возлюбленная склонилась над Сэксоном. Джон захотел взять ее за руку, и она позволила ему это. Пищу согласился принимать тоже только от Молли. Его голова лежала на руке девушки, а глаза доверчиво устремлялись на ее лицо после каждой ложки.
Молли ощущала ревнивые взгляды Бутса, холодную сдержанную ревность Мэри. И, как ни странно, это ее радовало.
Через несколько часов Джон Сэксон наконец заснул, и Молли пощупала его лоб. Когда он проснется, то наверняка поймет, где она, а где Мэри.
Возможно, именно по этой причине она внезапно поднялась:
— Я должна возвращаться. Проснувшись, Сэксон придет в себя, через неделю сможет сесть в седло, а через две недели будет сильным, как прежде. Такого парня можно уложить, но нельзя заставить лежать. — Посмотрев на Бутса, Молли добавила: — Бутс, ты меня здесь не видел и ничего обо мне не знаешь.
— Ты не попадалась мне на глаза несколько недель, — согласился Бутс. Внезапно в его глазах вспыхнула былая страсть.
— И ты тоже не видела меня сегодня, — предупредила Молли Мэри Уилсон.
Мэри вышла из палатки следом за ней.
— Ты возвращаешься назад… к Пасьянсу? — спросила она. — Не делай этого, Молли! Если ты вернешься к нему, тебе конец. Пасьянс возненавидит тебя, если узнает, что ты сделала. Ведь это ты спасла Джона Сэксона. Нет-нет, мы никому не расскажем, но весь мир должен об этом знать!
— Весь мир знает обо мне столько дурного, что мне не поможет, если он узнает капельку хорошего, — усмехнулась девушка. — Я рада, что помогла твоему парню, Мэри. Только держи его покрепче, иначе в один прекрасный день я уведу его у тебя. Пока!
Она села на лошадь и поскакала вниз по склону ко дну ущелья.
Ветер уменьшился, облака начали рассеиваться, и Молли видела горные вершины, тянущиеся к серому небу. Снег еще шел, редкие порывы ветра взметали его из низин на дорогу. День показался Молли подходящим для возвращения к прежней жизни после того, как она испробовала вкус новой, и гораздо лучшей.
Глава 35
Одной из ошибок Молли было сообщить семье Уилсонов, где находится Мэри.
Записка на клочке бумаги, просунутая в сумерках под кухонную дверь, вселила надежду в отчаявшихся родителей и предоставила необходимый указатель жителям Блувотера, весь день занятым поисками. Человеческая река хлынула из городка к Стиллменскому перевалу и добралась до лагеря. Отряд возглавляли мистер Уилсон и шериф, который там прежде всего заметил могучую фигуру Артура Уильяма Крестона и направил на нее револьвер.
— Можете меня арестовывать — я не стану сопротивляться, — заявил Крестон. — Мне осточертело прятаться. Но нет ли среди вас доктора? Здесь, в горах, мне не удалось разыскать ни одного.
К счастью, в отряде был врач.
Доктор провел в лагере три дня и три ночи, не потому, что Джон Сэксон так нуждался в его заботах, а понимая, что это пойдет на пользу его репутации. Он видел, что весь город относится к Сэксону как к своему любимому герою, и намеревался сделать все возможное для его скорейшего исцеления.
Блувотер был охвачен возбуждением. Одно дело — иметь своего героя, и совсем другое — получить шанс позаботиться о нем. Город получил этот шанс и воспользовался им в полной мере.
Если кому-то было мало одного героизма, проявленного Джоном Сэксоном, то к его услугам была романтическая история о любимой девушке героя, нашедшей его в снегах Стиллменского перевала и спасшей ему жизнь. О другой девушке никто не упоминал — в ней просто не было нужды, и в глазах общества она только испортила бы весь эффект.
Для раненого и его сиделки отправили в горы лучшую пару палаток, не говоря уже о маленьких палатках, установленных вокруг, так что теперь за Сэксоном ухаживал целый лагерь.
Мы всегда любим тех, кто зависит от нас. Блувотер восхищался своим свежеиспеченным героем, а теперь начал любить его, с каждым днем испытывая к нему все больше привязанности. Джон Сэксон, трижды оказавшийся на краю гибели благодаря Пасьянсу, в первых двух случаях считался победителем, а в третьем — жертвой трусливого предательства. Сколько бы Сэксон ни пытался рассказать правду о первых двух схватках, люди всего лишь улыбались и качали головами. Они знали, что истинный герой всегда скромен.
Блага неожиданно распространились и на Артура Крестона. Против него было возбуждено дело, но, когда в городе узнали, что Крестон преданно заботился об их герое, дело решили прекратить. Шериф сообщил об этом негру, чье лицо тут же расплылось в улыбке.
Однако Артур Уильям Крестон ограничился лишь следующей просьбой:
— Надо бы побрить босса, шериф. С такой бородищей он не может показаться на людях. У чистого человека и лицо должно быть чистым.
Только через неделю Джона Сэксона доставили в Блувотер. Он хотел ехать верхом, на что уже был вполне способен, но доктор в ответ презрительно рассмеялся. Город не пожелал бы и слышать об этом.
Сэксон предпочитал вернуться потихоньку, без труб и барабанов, но тут нахмурился шериф. Точно так же поступили и другие видные горожане, отправившие в горы палатки, еду и все необходимое. Банкир мечтал участвовать в процессии верхом на лошади, да и многие другие надеялись занять в ней место, не сомневаясь, что каждый, так или иначе связанный с Джоном Сэксоном, навсегда останется в памяти жителей города.
А как же Финли?
Адвокат не стал снова отправляться в горы, зная, что другие расскажут герою о его вдохновенной речи в церкви, в конце которой он едва не свалился в обморок от горя и отчаяния.
Сэксон слышал эту историю не один, а множество раз и был глубоко тронут. Его волновало не то, что деньги вернулись к бандитам, а горе и потрясение, которые довелось испытать такому замечательному человеку, как Дэниел Финли.
Въезд в город произошел именно так, как меньше всего хотелось Сэксону. Его усадили в большую повозку, с одной стороны которой ехал шериф, а с другой — Мэри Уилсон вместе с довольным банкиром. Среди участников кортежа были Бутс и ухмыляющийся Артур Крестон. Все население Блувотера высыпало на улицу приветствовать героя, выглядевшего бледным и исхудавшим. Он сидел в повозке, откинувшись на подушки, на его голове снова красовалась похожая на корону белая повязка.
Джон видел приветливые улыбки горожан, слышал их крики и аплодисменты, и ему казалось, что более добрых и преданных людей не найти во всем мире.
Разумеется, Дэниел Финли тоже постарался, чтобы его заметили. Он занял место у ограды, позади толпы, и молча стоял там, как подобает скромному человеку, не желающему привлекать всеобщего внимания, а просто вышедшему порадовать глаз приятным зрелищем.
Но конечно, его сразу же узнали, и толпа расступилась перед ним. Адвокат оказался у входа в живой туннель, когда мимо проезжал Сэксон. Дюжина рук сразу же указала герою на Финли, и Джон попросил остановить лошадей.
Повозка остановилась. Сэксон окликнул адвоката. Тот неохотно подошел, и Джон стиснул его руку. Толпа громко приветствовала встречу испытанных друзей.
Финли следовал за повозкой до отеля и одним из первых поднялся в лучшую комнату, которую администрация, знавшая, с какой стороны хлеб намазан маслом, предоставила герою в бесплатное пользование.
Среди присутствующих был и Левша Мелоун, подошедший к Джону со шляпой в руке. Под глазом у него красовался солидный фонарь.
— Ребята ведут себя так, словно ты вернулся в «Катящиеся кости», — сообщил он. — Они из-за чего-то не поладили, а я оказался козлом отпущения!
Люди продолжали прибывать, пока доктор и Мэри Уилсон не заявили, что Сэксону необходим отдых. Дэниел Финли скромно вышел из отеля вместе с остальными и зашагал к своему дому, слегка опустив голову. Разумеется, все тотчас же его заметили. Адвокату не понадобилось прибегать к взглядам исподтишка, чтобы ощутить восторг и симпатию горожан, — их чувства словно витали в воздухе.
— Смотрите, он возвращается! — послышались крики. — Это счастливый день для вас, мистер Финли.
Адвокат поднял голову, будто оторвавшись от размышлений, улыбнулся и двинулся дальше. Добрый священник подошел к нему и молча пожал руку. Его сменил банкир, хлопнувший адвоката по плечу.
— Прекрасный день для всех нас, Финли! — сказал он. — Думаю, теперь все поймут, что честность — лучшая политика. Сэксон — отличный парень! Кто бы мог подумать, что эти негодяи расставят ему такую ловушку? Хорошо, что они не подстрелили и вас, Финли! Вам крупно повезло — не знающие закона, как правило, не знают и милосердия!
Дэниел отделался неопределенными фразами.
Подходя к дому, он чувствовал, что его положение укрепилось, как никогда ранее. Теперь, если против него появятся какие-нибудь улики, добрые горожане откажутся верить своим глазам и ушам. Он попытался вообразить способ, с помощью которого можно было бы убедить их в его виновности, но его усилия оказались тщетными.
Поднявшись на крыльцо и открыв дверь, адвокат обнаружил на пороге сложенный лист бумаги. Развернув его, он увидел фразу, написанную карандашом:
«Приходи туда, где мы виделись в прошлый раз. Приходи поскорее и принеси деньги».
Финли скомкал бумагу, чиркнул спичкой и поджег ее. Листок превратился в колеблющийся желтый огонек, потом черный пепел с мерцающими золотистыми пятнами опустился на пол. Адвокат наступил на него ногой.
Послание перестало существовать на бумаге, но сохранилось в его памяти.
Финли начал сердито шагать взад-вперед, составляя речь и иллюстрируя ее знаменитыми жестами искалеченной руки, но внезапно осознал, что имеет дело не с публикой в зале суда, а с коварным умом одного человека. Ему предстоит произвести впечатление не на толпу, а на горящие глаза Пасьянса.
Бандит мог задать ему немало вопросов, и на многие из них было нелегко дать ответ.
Прежде всего, деньги. Он может сказать, что обронил их по дороге или спрятал под камнем.
Но, представив себе свирепый взгляд Пасьянса, адвокат изменил мнение. Вынув пачку банкнотов, он поднес ее к глазам, словно наслаждаясь их красотой. Они говорили с ним красноречивее любого оратора. Расстаться с ними для него было все равно что пожертвовать собственными плотью и кровью.
Тем не менее ему предстояло пойти на жертву.
В это время в отеле Мэри Уилсон говорила Сэксону:
— Я должна кое-что сообщить тебе, Джон. Хотя я обещала никому об этом не рассказывать, но ты должен знать, что похвалы за твое спасение заслуживаю не я, а другая девушка!
— Другая? — ошеломленно переспросил Сэксон.
— Ты знаешь девушку, которая живет в хижине старого Бордена, на самой окраине города?
— Я знаю хижину Бордена.
— И знаешь девушку — ее зовут Молли.
— Нет, ее не знаю.
Мэри была и довольна и сердита.
— Не знаешь самую хорошенькую девушку в Блувотере?
— Она никак не может быть самой хорошенькой! — решительно заявил Джон.
— Но она действительно такая, — улыбнулась Мэри. — У нее ярко-красные губы, она часто ездит верхом, и на рукоятке ее арапника драгоценные камни.
— Да, такую знаю, — мрачно кивнул Сэксон. — И про нее тоже знаю. Что у тебя может быть общего с этой девушкой?
— Молли не так плоха, как о ней говорят, — пояснила Мэри. — Она знала, что тебе грозит опасность, пришла ко мне рано утром и сказала, чтобы я не позволяла тебе ехать с Дэниелом Финли.
— Не позволяла мне ехать с Дэниелом Финли? Ах да, ведь она девушка Пасьянса!
— Но откуда Пасьянс знал заранее, куда ты собирался ехать с Финли? — задала вопрос Мэри.
Сэксон молча уставился на нее. Она продолжила, не смея надеяться, что заронила семя недоверия:
— Молли убедила меня скакать к Стиллменскому перевалу. Даже она знала, что вы собираетесь туда. Каким образом? Ты или мистер Финли кому-нибудь об этом говорили?
Сэксон снова промолчал. Он понимал, что тут что-то не так. Это была одна из тех тайн, которые рано или поздно обязательно раскрываются. Единственное слово может рассеять мрак.
На лице Мэри Уилсон появилось выражение страха и муки.
— Я думала об этом днем и ночью! Но в любом случае ты должен знать о том, как Молли заставила меня ехать к перевалу и как она помогала мне. Она сделала куда больше, чем я.
— Ну уж не больше, — возразил Сэксон.
— Гораздо больше! Знаешь, Джон, ты ведь не сразу меня узнал. Ты бредил, но смотрел на Молли, улыбался и называл ее «Мэри». Она кормила тебя, когда ты был слишком слаб, чтобы есть самому, и ты засыпал, держа ее за руку.
Джон закрыл глаза и нахмурился, пока у него не заболела старая рана на голове.
— Начинаю вспоминать, — признался он. — У нее был приятный голос…
— Надеюсь, ты не вспомнишь слишком многое, — улыбнулась Мэри.
Сэксон посмотрел на потолок, продолжая хмуриться. Потом он улыбнулся своим мыслям.
Записка на клочке бумаги, просунутая в сумерках под кухонную дверь, вселила надежду в отчаявшихся родителей и предоставила необходимый указатель жителям Блувотера, весь день занятым поисками. Человеческая река хлынула из городка к Стиллменскому перевалу и добралась до лагеря. Отряд возглавляли мистер Уилсон и шериф, который там прежде всего заметил могучую фигуру Артура Уильяма Крестона и направил на нее револьвер.
— Можете меня арестовывать — я не стану сопротивляться, — заявил Крестон. — Мне осточертело прятаться. Но нет ли среди вас доктора? Здесь, в горах, мне не удалось разыскать ни одного.
К счастью, в отряде был врач.
Доктор провел в лагере три дня и три ночи, не потому, что Джон Сэксон так нуждался в его заботах, а понимая, что это пойдет на пользу его репутации. Он видел, что весь город относится к Сэксону как к своему любимому герою, и намеревался сделать все возможное для его скорейшего исцеления.
Блувотер был охвачен возбуждением. Одно дело — иметь своего героя, и совсем другое — получить шанс позаботиться о нем. Город получил этот шанс и воспользовался им в полной мере.
Если кому-то было мало одного героизма, проявленного Джоном Сэксоном, то к его услугам была романтическая история о любимой девушке героя, нашедшей его в снегах Стиллменского перевала и спасшей ему жизнь. О другой девушке никто не упоминал — в ней просто не было нужды, и в глазах общества она только испортила бы весь эффект.
Для раненого и его сиделки отправили в горы лучшую пару палаток, не говоря уже о маленьких палатках, установленных вокруг, так что теперь за Сэксоном ухаживал целый лагерь.
Мы всегда любим тех, кто зависит от нас. Блувотер восхищался своим свежеиспеченным героем, а теперь начал любить его, с каждым днем испытывая к нему все больше привязанности. Джон Сэксон, трижды оказавшийся на краю гибели благодаря Пасьянсу, в первых двух случаях считался победителем, а в третьем — жертвой трусливого предательства. Сколько бы Сэксон ни пытался рассказать правду о первых двух схватках, люди всего лишь улыбались и качали головами. Они знали, что истинный герой всегда скромен.
Блага неожиданно распространились и на Артура Крестона. Против него было возбуждено дело, но, когда в городе узнали, что Крестон преданно заботился об их герое, дело решили прекратить. Шериф сообщил об этом негру, чье лицо тут же расплылось в улыбке.
Однако Артур Уильям Крестон ограничился лишь следующей просьбой:
— Надо бы побрить босса, шериф. С такой бородищей он не может показаться на людях. У чистого человека и лицо должно быть чистым.
Только через неделю Джона Сэксона доставили в Блувотер. Он хотел ехать верхом, на что уже был вполне способен, но доктор в ответ презрительно рассмеялся. Город не пожелал бы и слышать об этом.
Сэксон предпочитал вернуться потихоньку, без труб и барабанов, но тут нахмурился шериф. Точно так же поступили и другие видные горожане, отправившие в горы палатки, еду и все необходимое. Банкир мечтал участвовать в процессии верхом на лошади, да и многие другие надеялись занять в ней место, не сомневаясь, что каждый, так или иначе связанный с Джоном Сэксоном, навсегда останется в памяти жителей города.
А как же Финли?
Адвокат не стал снова отправляться в горы, зная, что другие расскажут герою о его вдохновенной речи в церкви, в конце которой он едва не свалился в обморок от горя и отчаяния.
Сэксон слышал эту историю не один, а множество раз и был глубоко тронут. Его волновало не то, что деньги вернулись к бандитам, а горе и потрясение, которые довелось испытать такому замечательному человеку, как Дэниел Финли.
Въезд в город произошел именно так, как меньше всего хотелось Сэксону. Его усадили в большую повозку, с одной стороны которой ехал шериф, а с другой — Мэри Уилсон вместе с довольным банкиром. Среди участников кортежа были Бутс и ухмыляющийся Артур Крестон. Все население Блувотера высыпало на улицу приветствовать героя, выглядевшего бледным и исхудавшим. Он сидел в повозке, откинувшись на подушки, на его голове снова красовалась похожая на корону белая повязка.
Джон видел приветливые улыбки горожан, слышал их крики и аплодисменты, и ему казалось, что более добрых и преданных людей не найти во всем мире.
Разумеется, Дэниел Финли тоже постарался, чтобы его заметили. Он занял место у ограды, позади толпы, и молча стоял там, как подобает скромному человеку, не желающему привлекать всеобщего внимания, а просто вышедшему порадовать глаз приятным зрелищем.
Но конечно, его сразу же узнали, и толпа расступилась перед ним. Адвокат оказался у входа в живой туннель, когда мимо проезжал Сэксон. Дюжина рук сразу же указала герою на Финли, и Джон попросил остановить лошадей.
Повозка остановилась. Сэксон окликнул адвоката. Тот неохотно подошел, и Джон стиснул его руку. Толпа громко приветствовала встречу испытанных друзей.
Финли следовал за повозкой до отеля и одним из первых поднялся в лучшую комнату, которую администрация, знавшая, с какой стороны хлеб намазан маслом, предоставила герою в бесплатное пользование.
Среди присутствующих был и Левша Мелоун, подошедший к Джону со шляпой в руке. Под глазом у него красовался солидный фонарь.
— Ребята ведут себя так, словно ты вернулся в «Катящиеся кости», — сообщил он. — Они из-за чего-то не поладили, а я оказался козлом отпущения!
Люди продолжали прибывать, пока доктор и Мэри Уилсон не заявили, что Сэксону необходим отдых. Дэниел Финли скромно вышел из отеля вместе с остальными и зашагал к своему дому, слегка опустив голову. Разумеется, все тотчас же его заметили. Адвокату не понадобилось прибегать к взглядам исподтишка, чтобы ощутить восторг и симпатию горожан, — их чувства словно витали в воздухе.
— Смотрите, он возвращается! — послышались крики. — Это счастливый день для вас, мистер Финли.
Адвокат поднял голову, будто оторвавшись от размышлений, улыбнулся и двинулся дальше. Добрый священник подошел к нему и молча пожал руку. Его сменил банкир, хлопнувший адвоката по плечу.
— Прекрасный день для всех нас, Финли! — сказал он. — Думаю, теперь все поймут, что честность — лучшая политика. Сэксон — отличный парень! Кто бы мог подумать, что эти негодяи расставят ему такую ловушку? Хорошо, что они не подстрелили и вас, Финли! Вам крупно повезло — не знающие закона, как правило, не знают и милосердия!
Дэниел отделался неопределенными фразами.
Подходя к дому, он чувствовал, что его положение укрепилось, как никогда ранее. Теперь, если против него появятся какие-нибудь улики, добрые горожане откажутся верить своим глазам и ушам. Он попытался вообразить способ, с помощью которого можно было бы убедить их в его виновности, но его усилия оказались тщетными.
Поднявшись на крыльцо и открыв дверь, адвокат обнаружил на пороге сложенный лист бумаги. Развернув его, он увидел фразу, написанную карандашом:
«Приходи туда, где мы виделись в прошлый раз. Приходи поскорее и принеси деньги».
Финли скомкал бумагу, чиркнул спичкой и поджег ее. Листок превратился в колеблющийся желтый огонек, потом черный пепел с мерцающими золотистыми пятнами опустился на пол. Адвокат наступил на него ногой.
Послание перестало существовать на бумаге, но сохранилось в его памяти.
Финли начал сердито шагать взад-вперед, составляя речь и иллюстрируя ее знаменитыми жестами искалеченной руки, но внезапно осознал, что имеет дело не с публикой в зале суда, а с коварным умом одного человека. Ему предстоит произвести впечатление не на толпу, а на горящие глаза Пасьянса.
Бандит мог задать ему немало вопросов, и на многие из них было нелегко дать ответ.
Прежде всего, деньги. Он может сказать, что обронил их по дороге или спрятал под камнем.
Но, представив себе свирепый взгляд Пасьянса, адвокат изменил мнение. Вынув пачку банкнотов, он поднес ее к глазам, словно наслаждаясь их красотой. Они говорили с ним красноречивее любого оратора. Расстаться с ними для него было все равно что пожертвовать собственными плотью и кровью.
Тем не менее ему предстояло пойти на жертву.
В это время в отеле Мэри Уилсон говорила Сэксону:
— Я должна кое-что сообщить тебе, Джон. Хотя я обещала никому об этом не рассказывать, но ты должен знать, что похвалы за твое спасение заслуживаю не я, а другая девушка!
— Другая? — ошеломленно переспросил Сэксон.
— Ты знаешь девушку, которая живет в хижине старого Бордена, на самой окраине города?
— Я знаю хижину Бордена.
— И знаешь девушку — ее зовут Молли.
— Нет, ее не знаю.
Мэри была и довольна и сердита.
— Не знаешь самую хорошенькую девушку в Блувотере?
— Она никак не может быть самой хорошенькой! — решительно заявил Джон.
— Но она действительно такая, — улыбнулась Мэри. — У нее ярко-красные губы, она часто ездит верхом, и на рукоятке ее арапника драгоценные камни.
— Да, такую знаю, — мрачно кивнул Сэксон. — И про нее тоже знаю. Что у тебя может быть общего с этой девушкой?
— Молли не так плоха, как о ней говорят, — пояснила Мэри. — Она знала, что тебе грозит опасность, пришла ко мне рано утром и сказала, чтобы я не позволяла тебе ехать с Дэниелом Финли.
— Не позволяла мне ехать с Дэниелом Финли? Ах да, ведь она девушка Пасьянса!
— Но откуда Пасьянс знал заранее, куда ты собирался ехать с Финли? — задала вопрос Мэри.
Сэксон молча уставился на нее. Она продолжила, не смея надеяться, что заронила семя недоверия:
— Молли убедила меня скакать к Стиллменскому перевалу. Даже она знала, что вы собираетесь туда. Каким образом? Ты или мистер Финли кому-нибудь об этом говорили?
Сэксон снова промолчал. Он понимал, что тут что-то не так. Это была одна из тех тайн, которые рано или поздно обязательно раскрываются. Единственное слово может рассеять мрак.
На лице Мэри Уилсон появилось выражение страха и муки.
— Я думала об этом днем и ночью! Но в любом случае ты должен знать о том, как Молли заставила меня ехать к перевалу и как она помогала мне. Она сделала куда больше, чем я.
— Ну уж не больше, — возразил Сэксон.
— Гораздо больше! Знаешь, Джон, ты ведь не сразу меня узнал. Ты бредил, но смотрел на Молли, улыбался и называл ее «Мэри». Она кормила тебя, когда ты был слишком слаб, чтобы есть самому, и ты засыпал, держа ее за руку.
Джон закрыл глаза и нахмурился, пока у него не заболела старая рана на голове.
— Начинаю вспоминать, — признался он. — У нее был приятный голос…
— Надеюсь, ты не вспомнишь слишком многое, — улыбнулась Мэри.
Сэксон посмотрел на потолок, продолжая хмуриться. Потом он улыбнулся своим мыслям.
Глава 36
Прежде чем разговор Мэри и Джона подошел к концу, Дэниел Финли вышел из дому и в уже наступившей темноте добрался кривыми переулками до хижины старого Бордена. В окне, как обычно, горел свет. Увидев его, адвокат остановился, понимая, что это означает присутствие Молли. Встреча с Пасьянсом не сулила ничего хорошего, но встреча с Молли могла оказаться еще хуже.
Наконец Финли собрался с духом и двинулся дальше. Впрочем, ему было нельзя отказать в храбрости. А сейчас гнев притупил в нем страх и прочие чувства. Пачка долларов во внутреннем кармане прижималась к самому сердцу, причиняя боль.
Помимо денег, в кармане его пиджака лежал тупоносый револьвер «бульдог». Для левши Финли был неплохим стрелком. Не то чтобы он твердо намеревался воспользоваться оружием, но в случае крайней необходимости без колебаний всадил бы пулю в голову Пасьянса, тем более что тот явно не ожидал подобного развития событий и был бы захвачен врасплох.
Адвокат постучал в дверь и услышал голос Молли, приглашавший его войти. Голос доносился издалека, поэтому он прошел через кухонную дверь. Молли занималась стряпней в резиновых перчатках, так как не любила пачкать руки. В воздухе ощущался запах жареного бекона.
Когда девушка склонялась над плитой, в ее ушах раскачивались и поблескивали маленькие изумрудные серьги. Финли представилась грубая рука, вырывающая их из ее ушей.
— Привет, Дэнни! — бросила Молли, не удостоив гостя взглядом. — Чем занимался?
— Приветствовал возвращающегося героя, — сообщил тот.
Подойдя к двери, он заглянул в соседнюю комнату. Стол был накрыт на двоих, но Пасьянса нигде не было видно.
— Он еще не пришел, — пояснила Молли. — Принес деньги?
— Было много шума, — некстати произнес адвокат.
— Я была в городе, видела толпу и скромного малыша Дэнни, державшегося позади, как подобает пай-мальчику.
— Перестань, Молли! — поморщился Финли.
Девушка открыла духовку и вытащила противень с печеньем. Из духовки вырвалось облачко дыма.
— Выглядит аппетитно, не так ли? — осведомилась она. — Останешься поужинать с нами?
— Нет, — кратко откликнулся Дэниел.
— Ладно. Пойду позову Пасьянса. Все эти вопли вокруг Сэксона его чертовски раздражают, так что постарайся не злить моего друга, Дэнни.
Девушка вышла на крыльцо и пронзительно свистнула, а вернувшись, промолвила:
— Такому парню, как Пасьянс, трудновато прятаться в лесу, покуда весь город приветствует его жертву. Тебя это тоже не радует, а, Дэнни?
Адвокат промолчал.
— Что ты чувствовал, пожимая герою руку? — не отставала Молли. — Легкое головокружение? Тебе не хотелось, чтобы Пасьянс стрелял более метко или чтобы у Джонни оказались не такие крепкие ребра?
Финли посмотрел на нее.
— Лучше играй со мной честно, — сурово предупредил он, когда девушка впервые встретилась с ним взглядом. — Иначе я превращу твою жизнь в ад. Поняла?
— Я от многого устала, Дэнни, — ответила она. — Но больше всего я устала от тебя.
В соседней комнате послышались шаги, и Молли направилась туда, неся блюдо с печеньем.
— Наш честный маленький Дэнни уже здесь, — сообщила она, махнув головой в сторону кухни. — Надеюсь, он даст тебе достаточно денег, чтобы оплатить счет за газ.
Финли увидел Пасьянса, стоящего у дальней стены и приглаживающего волосы.
— Привет, Дэниел, — проговорил бандит, не двигаясь с места.
— Здравствуй, Пасьянс, — отозвался Дэниел, шагнув? вперед с протянутой рукой.
— Не подходи! — предупредил тот.
Адвокат остановился.
— Я хочу знать кое-что, — продолжил Пасьянс. — Кому ты проболтался? Каким образом эта проклятая девчонка сразу сообразила, где искать ее героя?
— Ты имеешь в виду речь, которую я произнес в церкви?
— К дьяволу твою речь! С ней все в порядке. Рано или поздно тебе пришлось бы ее произнести, иначе ты бы задохнулся! Говорят, знаменитый адвокат в конце речи едва не свалился в обморок! Но я имел в виду не твое выступление в церкви. За час или два до него Мэри Уилсон отправилась к Стиллменскому перевалу и нашла там своего парня. В противном случае Сэксона обнаружили бы мертвым, так как он замерз бы, даже, если пуля или вода его не прикончили. — Бандит ткнул пальцем в сторону адвоката и спокойно добавил: — Так кому ты проболтался?
Наконец Финли собрался с духом и двинулся дальше. Впрочем, ему было нельзя отказать в храбрости. А сейчас гнев притупил в нем страх и прочие чувства. Пачка долларов во внутреннем кармане прижималась к самому сердцу, причиняя боль.
Помимо денег, в кармане его пиджака лежал тупоносый револьвер «бульдог». Для левши Финли был неплохим стрелком. Не то чтобы он твердо намеревался воспользоваться оружием, но в случае крайней необходимости без колебаний всадил бы пулю в голову Пасьянса, тем более что тот явно не ожидал подобного развития событий и был бы захвачен врасплох.
Адвокат постучал в дверь и услышал голос Молли, приглашавший его войти. Голос доносился издалека, поэтому он прошел через кухонную дверь. Молли занималась стряпней в резиновых перчатках, так как не любила пачкать руки. В воздухе ощущался запах жареного бекона.
Когда девушка склонялась над плитой, в ее ушах раскачивались и поблескивали маленькие изумрудные серьги. Финли представилась грубая рука, вырывающая их из ее ушей.
— Привет, Дэнни! — бросила Молли, не удостоив гостя взглядом. — Чем занимался?
— Приветствовал возвращающегося героя, — сообщил тот.
Подойдя к двери, он заглянул в соседнюю комнату. Стол был накрыт на двоих, но Пасьянса нигде не было видно.
— Он еще не пришел, — пояснила Молли. — Принес деньги?
— Было много шума, — некстати произнес адвокат.
— Я была в городе, видела толпу и скромного малыша Дэнни, державшегося позади, как подобает пай-мальчику.
— Перестань, Молли! — поморщился Финли.
Девушка открыла духовку и вытащила противень с печеньем. Из духовки вырвалось облачко дыма.
— Выглядит аппетитно, не так ли? — осведомилась она. — Останешься поужинать с нами?
— Нет, — кратко откликнулся Дэниел.
— Ладно. Пойду позову Пасьянса. Все эти вопли вокруг Сэксона его чертовски раздражают, так что постарайся не злить моего друга, Дэнни.
Девушка вышла на крыльцо и пронзительно свистнула, а вернувшись, промолвила:
— Такому парню, как Пасьянс, трудновато прятаться в лесу, покуда весь город приветствует его жертву. Тебя это тоже не радует, а, Дэнни?
Адвокат промолчал.
— Что ты чувствовал, пожимая герою руку? — не отставала Молли. — Легкое головокружение? Тебе не хотелось, чтобы Пасьянс стрелял более метко или чтобы у Джонни оказались не такие крепкие ребра?
Финли посмотрел на нее.
— Лучше играй со мной честно, — сурово предупредил он, когда девушка впервые встретилась с ним взглядом. — Иначе я превращу твою жизнь в ад. Поняла?
— Я от многого устала, Дэнни, — ответила она. — Но больше всего я устала от тебя.
В соседней комнате послышались шаги, и Молли направилась туда, неся блюдо с печеньем.
— Наш честный маленький Дэнни уже здесь, — сообщила она, махнув головой в сторону кухни. — Надеюсь, он даст тебе достаточно денег, чтобы оплатить счет за газ.
Финли увидел Пасьянса, стоящего у дальней стены и приглаживающего волосы.
— Привет, Дэниел, — проговорил бандит, не двигаясь с места.
— Здравствуй, Пасьянс, — отозвался Дэниел, шагнув? вперед с протянутой рукой.
— Не подходи! — предупредил тот.
Адвокат остановился.
— Я хочу знать кое-что, — продолжил Пасьянс. — Кому ты проболтался? Каким образом эта проклятая девчонка сразу сообразила, где искать ее героя?
— Ты имеешь в виду речь, которую я произнес в церкви?
— К дьяволу твою речь! С ней все в порядке. Рано или поздно тебе пришлось бы ее произнести, иначе ты бы задохнулся! Говорят, знаменитый адвокат в конце речи едва не свалился в обморок! Но я имел в виду не твое выступление в церкви. За час или два до него Мэри Уилсон отправилась к Стиллменскому перевалу и нашла там своего парня. В противном случае Сэксона обнаружили бы мертвым, так как он замерз бы, даже, если пуля или вода его не прикончили. — Бандит ткнул пальцем в сторону адвоката и спокойно добавил: — Так кому ты проболтался?