— Закон не взирает на личности, — сурово произнес Дэниел, — а ты скоро поймешь, Джон, что честно прожить жизнь и сойти в могилу со спокойной душой можно, делая не то, что ты хочешь, а то, что ты должен! — Он был горд своей импровизированной речью, хотя она звучала несколько путанно.
— Я сделаю так, как вы скажете, мистер Финли, — кивнул парень.
— Вот и отлично! — одобрил адвокат. — Завтра ты отправишься в Стиллмен, чтобы вернуть часть денег в банк. Этот поступок, мой мальчик, зарекомендует тебя до конца твоих дней как честного и достойного гражданина, человека выше всяких подозрений. Такая репутация куда дороже короны из золота и бриллиантов. — Повинуясь внезапному вдохновению, он решил: — Я поеду с тобой, Джон!
— В самом деле? — обрадовался Сэксон. — Только… не завтра. Через три дня, мистер Финли, если вы не против. Я должен повидать Мэри Уилсон… и сделать еще кое-что. Потом поеду с вами, хотя мне очень хотелось бы, чтобы деньги принадлежали какому-нибудь другому банку, а не этим кровопийцам! Но пусть будет так, как вы говорите. Я устал ломать себе голову, так что, если не возражаете, можете взять на себя ответственность за все!
— С превеликим удовольствием! — вздохнул Финли.
Глава 25
Глава 26
Глава 27
— Я сделаю так, как вы скажете, мистер Финли, — кивнул парень.
— Вот и отлично! — одобрил адвокат. — Завтра ты отправишься в Стиллмен, чтобы вернуть часть денег в банк. Этот поступок, мой мальчик, зарекомендует тебя до конца твоих дней как честного и достойного гражданина, человека выше всяких подозрений. Такая репутация куда дороже короны из золота и бриллиантов. — Повинуясь внезапному вдохновению, он решил: — Я поеду с тобой, Джон!
— В самом деле? — обрадовался Сэксон. — Только… не завтра. Через три дня, мистер Финли, если вы не против. Я должен повидать Мэри Уилсон… и сделать еще кое-что. Потом поеду с вами, хотя мне очень хотелось бы, чтобы деньги принадлежали какому-нибудь другому банку, а не этим кровопийцам! Но пусть будет так, как вы говорите. Я устал ломать себе голову, так что, если не возражаете, можете взять на себя ответственность за все!
— С превеликим удовольствием! — вздохнул Финли.
Глава 25
Не прошло и часа, как адвокат спешился возле дома Молли на окраине города. На этот раз в окне, выходящем в сторону гор, горел свет. Постучав в дверь, Дэниел с изумлением услышал голос Пасьянса:
— Пойди посмотри, кто это!
— Не будь дураком, Артур! — предупредила девушка. — Тебя услышат.
— Черт с ними, пускай слышат! — огрызнулся Пасьянс. — Мне постоянно не везет, так пусть будь что будет!
Молли приоткрыла дверь.
— Да ведь это Дэниел Дьявол! — воскликнула она и бросила через плечо: — Впустить его?
— Впускай кого хочешь, — буркнул Пасьянс.
Финли шагнул в переднюю, приятно меблированную в мексиканском стиле, с овечьими шкурами на полу и кушеткой, покрытой индейскими одеялами.
За круглым столом сидел Пасьянс, в грязной одежде, с полоской засохшей крови на щеке. Он посмотрел на адвоката и мрачно усмехнулся:
— Пришел узнать, почему я не смог довести дело до конца? Ну так я даже рад этому! Какого черта мне участвовать в твоих планах? — Слегка отодвинувшись от стола, Пасьянс сердито уставился на Финли.
— Все это в прошлом, — ответил адвокат. — У меня для тебя новое предложение, Пасьянс. — Он махнул рукой в сторону девушки. — Отошли ее, и я расскажу тебе о нем.
На Молли был коричневый шерстяной халат с красно-голубыми индейскими узорами, ее волосы были взъерошены, лицо бледно, но большие глаза, как всегда дерзко поблескивали.
— Нет уж, я останусь! — заявила она. — Даже Пасьянсу не всегда хватает ума, чтобы читать твои мысли, Дэниел. А я как раз для этого подхожу.
Во взгляде Финли светилась неприязнь, смешанная с восхищением.
— Не знаю, о чем мне с тобой говорить, адвокат, — проворчал бандит. — Молли, налей-ка мне еще!
Она налила виски в его стакан и предложила другой незваному гостю. Тот выпил с кратким приветственным жестом.
— Я остаюсь, Дэниел, — повторила Молли. — Так что выкладывай, если тебе есть что сказать.
— Я предложил тебе Сэксона однажды, — заговорил адвокат, — и собираюсь предложить его снова.
— В твоем переднем дворе, с кучей соседей, готовых прыгнуть на меня сзади, словно стая диких кошек? Спасибо, с меня довольно твоих предложений!
Финли кивнул, его глаза холодно блеснули.
— С тебя довольно, вот как? — начал он заводиться. — Меня это не удивляет. Он дважды обратил тебя в бегство — полагаю, это для любого чересчур.
Пасьянс с проклятием вскочил на ноги и зарычал:
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Я уже почти задушил его, когда эти придурки мне помешали!
— Расскажи это в Блувотере, — спокойно посоветовал Финли. — Сейчас его жители пьют в «Катящихся костях» за здоровье Джона Сэксона. Вернись в город, поведай им это — они рассмеются тебе в лицо.
Пасьянс шагнул вперед, словно собираясь ударить адвоката, но его удержала презрительная усмешка Финли.
— Ты обезумел от злости, потому что удача дважды от тебя отвернулась, — хлестнул он его словами. — Но что бы ни думали в Блувотере, Джон Сэксон оказался достаточно честным и признался мне, что ты сильнее его.
— Он так сказал? — воскликнул Пасьянс, и лицо сразу просветлело.
— Если он так сказал, — нахмурившись, заметила девушка, — значит, он хороший парень. Только настоящий мужчина способен отказаться быть героем, когда все вокруг его так называют. — Она обернулась к Пасьянсу: — Запомни, Артур, в этом Сэксоне что-то есть. Я знаю, что говорю. Тот, кто не любит хвастаться, всегда опасен, когда дело доходит до драки!
— Держи рот на замке, пока я не велю тебе его открыть! — огрызнулся Пасьянс.
— Тебе снова досталось, и ты вымещаешь злость на мне, — усмехнулась Молли. — Но я не тряпка, о которую ты вытираешь сапоги! Обращайся со мной как следует, иначе тебе не поздоровится!
— В один прекрасный день я тебя задушу! — пригрозил Пасьянс.
— Сначала сам сдохнешь от яда, который я тебе подсыплю! — отозвалась девушка.
— Лучше помолчи, Молли, — посоветовал Финли, глядя на бледное, неподвижное лицо Пасьянса, в глазах которого словно плясали демоны убийства.
— Ты только посмотри на него! — не унималась Молли. — На лице кровь, на языке грязь, а в сердце только виски! Хорош, нечего сказать!
Пасьянс стиснул кулаки, но девушке был неведом страх.
— Возвращайся к своему недомерку Бутсу! — прошипел бандит. — Думаю, он тебя подберет.
— Можешь смеяться над ним, — парировала Молли, — но когда-нибудь он тебя прикончит.
— Ладно, тебя все равно не заставишь заткнуться. — Пасьянс налил себе стакан виски и залпом осушил его. Потом он повернулся к адвокату: — Значит, в городе говорят, что я убежал от Сэксона?
— У него твои револьверы и даже твоя куртка, — спокойно доложил Финли.
Бандит со стоном закрыл лицо руками.
— Посмотрите-ка на этого беднягу! — ухмыльнулась Молли. — Как ему тяжело! Но это покажется ему чепухой, когда Сэксон доберется до него в следующий раз!
Обезумев от гнева, Пасьянс бросился к девушке и схватил ее за волосы, но она даже бровью не повела. На ее лице не было ни тени испуга. Вся злость бандита сразу же испарилась.
— По правде говоря, я боюсь тебя, Молли, — неожиданно признался он.
— Продолжай в том же духе, и мы поладим, — спокойно откликнулась девушка. — Говори, Финли! Я позабочусь, чтобы большой мальчик тебя выслушал.
— Через три дня, — начал адвокат, — я отправлюсь в Стиллмен вместе с Джоном Сэксоном. Мы выедем из города сразу после восхода солнца и поедем старой дорогой, потому что она короче и идет по пустынной местности. Ты все понял?
— Ну и хладнокровный же ты дьявол! — воскликнула Молли. — Лучшего места для убийства, чем эта дорога, не найти даже индейцам! Тебе ясна его идея, Пасьянс?
Бандит, присмиревший после стычки с девушкой, сел на стул и подпер кулаком подбородок.
— А ты-то что получишь с этого, Финли?
— Деньги, — кратко бросил адвокат. Ему было нелегко в этом признаться, но он решил по пути к хижине, что со знаменитым разбойником лучше быть как можно откровеннее.
— Сколько денег? — поинтересовался Пасьянс.
— Пятьдесят восемь тысяч долларов. Это доля Сэксона от тех денег, которые он отобрал у тебя.
Бандит скривил губы:
— Он круглый дурак, раз не взял больше.
— Деньги его не интересуют. Ему нужна только власть, — пояснил Финли.
— Неужели? — воскликнула Молли. — Похоже, он и в самом деле настоящий мужчина, а, Дэниел?
— Да, только ума у него маловато, — сообщил адвокат. — Беднягу терзало искушение оставить деньги себе. Но он этого не сделает, потому что я убедил его уважать закон и быть честным человеком.
— Ты убедил его быть мертвецом! — фыркнула девушка.
— Похоже, Сэксон пришелся тебе по душе, — мрачно заметил Пасьянс.
— Почему бы и нет? — пожала плечами Молли. — Я еще никогда не встречала настоящего мужчину, мне даже хотелось бы взглянуть на его физиономию. Как он выглядит, Дэниел?
— Высокий красивый блондин, — сообщил Финли. — Тебе бы он понравился, Молли, но ты опоздала. У него уже есть девушка.
— Он из тех, которые любят только одну женщину, пока смерть их не разлучит? — усмехнулась она.
— Вот именно, — подтвердил адвокат.
— Ну, тогда это дело поправимое. Смерть многих парней разлучала с их девушками.
— Уймись! — прервал ее Пасьянс. — Выходит, Финли, ты хочешь почти шестьдесят тысяч баксов за шкуру одного недоумка вроде этого Сэксона?
— Может, он и недоумок, — протянул адвокат, — да только тебе он обошелся еще дороже.
Пасьянс оценил эту фразу и рассмеялся:
— А вдруг ты обманываешь меня, Финли?
— Спроси у Молли, — посоветовал тот. — Думаю, она знает меня получше, чем ты.
Девушка подошла к Финли, посмотрела ему в глаза и кивнула:
— Он говорит правду. Я всегда могу определить, врет он или нет. Кроме того, это в его духе — другой парень делает грязную работу, а Дэнни наслаждается видом крови и загребает денежки!
— Тем не менее тебе он нравится, верно? — усмехнулся Пасьянс.
— Конечно нравится, — ответила Молли. — Уж больно у него цельная натура — все тело состоит из подлости, а весь мозг из яда. Поэтому и ты мне нравишься, Пасьянс. Мои мужчины должны быть целиком белыми или целиком черными, а ты законченный мерзавец и убийца.
Этот монолог не рассердил никого из мужчин, потому что их атаковали с одинаковой силой. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Ну что, договорились? — спросил Финли.
— Деньги разделим пополам, — предложил Пасьянс.
— Нет, — покачал головой адвокат. — Мне деньги, а тебе — забава.
— Ладно, — кивнул бандит. — Конечно, сейчас я на мели, но думаю, дело того стоит.
— Тогда по рукам? — Адвокат протянул левую руку.
— Ну уж нет! — усмехнулся Пасьянс. — Я пожму правую, даже если это только обрубок!
— Пойди посмотри, кто это!
— Не будь дураком, Артур! — предупредила девушка. — Тебя услышат.
— Черт с ними, пускай слышат! — огрызнулся Пасьянс. — Мне постоянно не везет, так пусть будь что будет!
Молли приоткрыла дверь.
— Да ведь это Дэниел Дьявол! — воскликнула она и бросила через плечо: — Впустить его?
— Впускай кого хочешь, — буркнул Пасьянс.
Финли шагнул в переднюю, приятно меблированную в мексиканском стиле, с овечьими шкурами на полу и кушеткой, покрытой индейскими одеялами.
За круглым столом сидел Пасьянс, в грязной одежде, с полоской засохшей крови на щеке. Он посмотрел на адвоката и мрачно усмехнулся:
— Пришел узнать, почему я не смог довести дело до конца? Ну так я даже рад этому! Какого черта мне участвовать в твоих планах? — Слегка отодвинувшись от стола, Пасьянс сердито уставился на Финли.
— Все это в прошлом, — ответил адвокат. — У меня для тебя новое предложение, Пасьянс. — Он махнул рукой в сторону девушки. — Отошли ее, и я расскажу тебе о нем.
На Молли был коричневый шерстяной халат с красно-голубыми индейскими узорами, ее волосы были взъерошены, лицо бледно, но большие глаза, как всегда дерзко поблескивали.
— Нет уж, я останусь! — заявила она. — Даже Пасьянсу не всегда хватает ума, чтобы читать твои мысли, Дэниел. А я как раз для этого подхожу.
Во взгляде Финли светилась неприязнь, смешанная с восхищением.
— Не знаю, о чем мне с тобой говорить, адвокат, — проворчал бандит. — Молли, налей-ка мне еще!
Она налила виски в его стакан и предложила другой незваному гостю. Тот выпил с кратким приветственным жестом.
— Я остаюсь, Дэниел, — повторила Молли. — Так что выкладывай, если тебе есть что сказать.
— Я предложил тебе Сэксона однажды, — заговорил адвокат, — и собираюсь предложить его снова.
— В твоем переднем дворе, с кучей соседей, готовых прыгнуть на меня сзади, словно стая диких кошек? Спасибо, с меня довольно твоих предложений!
Финли кивнул, его глаза холодно блеснули.
— С тебя довольно, вот как? — начал он заводиться. — Меня это не удивляет. Он дважды обратил тебя в бегство — полагаю, это для любого чересчур.
Пасьянс с проклятием вскочил на ноги и зарычал:
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Я уже почти задушил его, когда эти придурки мне помешали!
— Расскажи это в Блувотере, — спокойно посоветовал Финли. — Сейчас его жители пьют в «Катящихся костях» за здоровье Джона Сэксона. Вернись в город, поведай им это — они рассмеются тебе в лицо.
Пасьянс шагнул вперед, словно собираясь ударить адвоката, но его удержала презрительная усмешка Финли.
— Ты обезумел от злости, потому что удача дважды от тебя отвернулась, — хлестнул он его словами. — Но что бы ни думали в Блувотере, Джон Сэксон оказался достаточно честным и признался мне, что ты сильнее его.
— Он так сказал? — воскликнул Пасьянс, и лицо сразу просветлело.
— Если он так сказал, — нахмурившись, заметила девушка, — значит, он хороший парень. Только настоящий мужчина способен отказаться быть героем, когда все вокруг его так называют. — Она обернулась к Пасьянсу: — Запомни, Артур, в этом Сэксоне что-то есть. Я знаю, что говорю. Тот, кто не любит хвастаться, всегда опасен, когда дело доходит до драки!
— Держи рот на замке, пока я не велю тебе его открыть! — огрызнулся Пасьянс.
— Тебе снова досталось, и ты вымещаешь злость на мне, — усмехнулась Молли. — Но я не тряпка, о которую ты вытираешь сапоги! Обращайся со мной как следует, иначе тебе не поздоровится!
— В один прекрасный день я тебя задушу! — пригрозил Пасьянс.
— Сначала сам сдохнешь от яда, который я тебе подсыплю! — отозвалась девушка.
— Лучше помолчи, Молли, — посоветовал Финли, глядя на бледное, неподвижное лицо Пасьянса, в глазах которого словно плясали демоны убийства.
— Ты только посмотри на него! — не унималась Молли. — На лице кровь, на языке грязь, а в сердце только виски! Хорош, нечего сказать!
Пасьянс стиснул кулаки, но девушке был неведом страх.
— Возвращайся к своему недомерку Бутсу! — прошипел бандит. — Думаю, он тебя подберет.
— Можешь смеяться над ним, — парировала Молли, — но когда-нибудь он тебя прикончит.
— Ладно, тебя все равно не заставишь заткнуться. — Пасьянс налил себе стакан виски и залпом осушил его. Потом он повернулся к адвокату: — Значит, в городе говорят, что я убежал от Сэксона?
— У него твои револьверы и даже твоя куртка, — спокойно доложил Финли.
Бандит со стоном закрыл лицо руками.
— Посмотрите-ка на этого беднягу! — ухмыльнулась Молли. — Как ему тяжело! Но это покажется ему чепухой, когда Сэксон доберется до него в следующий раз!
Обезумев от гнева, Пасьянс бросился к девушке и схватил ее за волосы, но она даже бровью не повела. На ее лице не было ни тени испуга. Вся злость бандита сразу же испарилась.
— По правде говоря, я боюсь тебя, Молли, — неожиданно признался он.
— Продолжай в том же духе, и мы поладим, — спокойно откликнулась девушка. — Говори, Финли! Я позабочусь, чтобы большой мальчик тебя выслушал.
— Через три дня, — начал адвокат, — я отправлюсь в Стиллмен вместе с Джоном Сэксоном. Мы выедем из города сразу после восхода солнца и поедем старой дорогой, потому что она короче и идет по пустынной местности. Ты все понял?
— Ну и хладнокровный же ты дьявол! — воскликнула Молли. — Лучшего места для убийства, чем эта дорога, не найти даже индейцам! Тебе ясна его идея, Пасьянс?
Бандит, присмиревший после стычки с девушкой, сел на стул и подпер кулаком подбородок.
— А ты-то что получишь с этого, Финли?
— Деньги, — кратко бросил адвокат. Ему было нелегко в этом признаться, но он решил по пути к хижине, что со знаменитым разбойником лучше быть как можно откровеннее.
— Сколько денег? — поинтересовался Пасьянс.
— Пятьдесят восемь тысяч долларов. Это доля Сэксона от тех денег, которые он отобрал у тебя.
Бандит скривил губы:
— Он круглый дурак, раз не взял больше.
— Деньги его не интересуют. Ему нужна только власть, — пояснил Финли.
— Неужели? — воскликнула Молли. — Похоже, он и в самом деле настоящий мужчина, а, Дэниел?
— Да, только ума у него маловато, — сообщил адвокат. — Беднягу терзало искушение оставить деньги себе. Но он этого не сделает, потому что я убедил его уважать закон и быть честным человеком.
— Ты убедил его быть мертвецом! — фыркнула девушка.
— Похоже, Сэксон пришелся тебе по душе, — мрачно заметил Пасьянс.
— Почему бы и нет? — пожала плечами Молли. — Я еще никогда не встречала настоящего мужчину, мне даже хотелось бы взглянуть на его физиономию. Как он выглядит, Дэниел?
— Высокий красивый блондин, — сообщил Финли. — Тебе бы он понравился, Молли, но ты опоздала. У него уже есть девушка.
— Он из тех, которые любят только одну женщину, пока смерть их не разлучит? — усмехнулась она.
— Вот именно, — подтвердил адвокат.
— Ну, тогда это дело поправимое. Смерть многих парней разлучала с их девушками.
— Уймись! — прервал ее Пасьянс. — Выходит, Финли, ты хочешь почти шестьдесят тысяч баксов за шкуру одного недоумка вроде этого Сэксона?
— Может, он и недоумок, — протянул адвокат, — да только тебе он обошелся еще дороже.
Пасьянс оценил эту фразу и рассмеялся:
— А вдруг ты обманываешь меня, Финли?
— Спроси у Молли, — посоветовал тот. — Думаю, она знает меня получше, чем ты.
Девушка подошла к Финли, посмотрела ему в глаза и кивнула:
— Он говорит правду. Я всегда могу определить, врет он или нет. Кроме того, это в его духе — другой парень делает грязную работу, а Дэнни наслаждается видом крови и загребает денежки!
— Тем не менее тебе он нравится, верно? — усмехнулся Пасьянс.
— Конечно нравится, — ответила Молли. — Уж больно у него цельная натура — все тело состоит из подлости, а весь мозг из яда. Поэтому и ты мне нравишься, Пасьянс. Мои мужчины должны быть целиком белыми или целиком черными, а ты законченный мерзавец и убийца.
Этот монолог не рассердил никого из мужчин, потому что их атаковали с одинаковой силой. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Ну что, договорились? — спросил Финли.
— Деньги разделим пополам, — предложил Пасьянс.
— Нет, — покачал головой адвокат. — Мне деньги, а тебе — забава.
— Ладно, — кивнул бандит. — Конечно, сейчас я на мели, но думаю, дело того стоит.
— Тогда по рукам? — Адвокат протянул левую руку.
— Ну уж нет! — усмехнулся Пасьянс. — Я пожму правую, даже если это только обрубок!
Глава 26
Стоя на краю леса, Сэксон смотрел вниз на Блувотер. Этот городишко был центром его существования, а теперь он, Джон, стал так же важен для его обитателей, как они для него. Он вспомнил те времена, когда был всего лишь мелким ранчеро из пригорода и наведывался сюда только за покупками, да дважды в год пригонял несколько голов скота. Тогда он превращал коров в деньги, а деньги снова в коров, которые, благодаря его трудам и заботам, набирали силы и вес. При этом движение вперед к успеху было медленным, как у улитки. Неудивительно, что плоды его усилий за долгие годы уничтожили одним махом! Но теперь он был нужен городу — там его ждали с распростертыми объятиями.
Конечно, посещение его было сопряжено с опасностью. Появляясь там, Сэксон, таким образом, можно считать каждый раз показывался на глаза Пасьянсу. Тем не менее он чувствовал непреодолимое желание отправиться туда снова.
— Я еду в Блувотер, — заявил Джон.
Стоящий позади босса Артур Уильям Крестон мрачно заметил:
— Рыбы часто всплывают наверх, к солнышку, — тут-то зимородок их и хватает. — И добавил, указав на город: — Даже если вы не увидите Пасьянса, он-то вас уж точно углядит!
— Некоторые говорят, будто он проводит большую часть времени неподалеку от Блувотера, — сообщил Сэксон. — Но это выглядит маловероятным.
— Нам с вами не понять поступков этого парня, — вздохнул Крестон. — Вы бы хоть денек переждали. Неужели вам мало ночных неприятностей?
— Мне нужно повидать кое-кого, — объяснил Джон. Он подумал о Мэри Уилсон, и его сердце забилось сильнее. — Так что я должен ехать немедленно.
Садясь на лошадь, Сэксон краем уха слышал бормотание негра:
— Черные, желтые или белые девушки — от них все равно одни и те же беды.
Джон поехал вниз по склону, солнце поблескивало на горделивой шее его мустанга. «Недурной подарок от Пасьянса!» — подумал он. Возможно, из знакомства с бандитом ему удастся извлечь и другие выгоды — или же, что более вероятно, пулю в голову.
Вместо того чтобы направиться к Уилсонам кратчайшим путем — позади домов, — Сэксон поехал по длинной, извилистой главной улице. Он не пускал лошадь галопом, а двигался неторопливой рысцой, глядя перед собой, но при этом подмечая все, что происходит справа и слева. В любой момент на него могло нацелиться ружейное дуло. К счастью, такого не случилось, но произошло другое.
Сначала послышался возбужденный гул голосов, затем из домов навстречу Джону высыпала дюжина мальчишек. Двери и окна начали со стуком открываться, а в дверных проемах появлялись женщины, которые ему улыбались, кричали и махали руками. Высыпали на улицу и мужчины, приветственно взмахивая шляпами. Сэксон понимал причину их радости. Оттого, что один честный человек смог одержать верх над негодяем вроде Пасьянса, другие честные люди тоже чувствовали себя сильнее и увереннее. Это лишало порок и преступление их опасного ореола, делая пчелу столь же грозной, как оса.
Сэксон знал, что творится в умах жителей Блувотера, но спрашивал себя, является ли он сам все еще порядочным человеком? Может ли считаться таковым предводитель Бутса, Каллена и им подобных личностей? Джон постарался выбросить из головы эти сомнения и стал махать в ответ тем, кто его приветствовал. Хотя среди них были многие, кто смеялся над ним, когда Боб Уизерелл заставил его плясать и убегать на той же главной улице, он не питал к ним злобы. Возможно, тогда они потешались над приличным парнем, а теперь аплодируют негодяю. Когда человек отказывается от всего, чтобы превратиться в разящий клинок, его металл годится лишь на то, чтобы причинять вред другим.
Возбуждение росло с каждой минутой. Мужчины, женщины и дети громко кричали: «Сэксон! Сэксон! Сэксон!» Со стороны могло показаться, что они его любят, хотя в действительности люди радовались тому, что он, по их мнению, совершил.
«Будь я честным, — подумал Джон, — я бы объяснил им всю правду. Но могу ли считать себя таким?»
Что-то стиснуло его горло, мешая думать и не позволяя говорить.
Элизабет Уилсон выглянула из окна, чтобы узнать причину шума. Ее дочь стояла позади в белом фартуке и с кухонным полотенцем в руке. Они увидели, как из-за дальнего угла выехал Сэксон. Его великолепный мустанг лоснился на утреннем солнце. Повернувшись в седле, он помахал кому-то шляпой, и на его голове блеснула свежая повязка, которая в глазах Мэри Уилсон сверкала ярче короны из серебра или золота. Рядом с ним бежала стая ребятишек. Некоторые цеплялись за его стремена; другие толпились впереди лошади, которая, казалось, вот-вот собьет их с ног. Дети смеялись и подпрыгивали, выкрикивая имя своего героя.
— О, мама, посмотри на него! — воскликнула Мэри.
Но миссис Уилсон вместо этого посмотрела на дочь. Это была высокая женщина, чье некогда хорошенькое лицо портили очки, которые она носила в основном для пущей солидности. Ее ум, как и ее тело, был угловатым и негибким. Она принадлежала к тем женщинам, которые стремятся постоянно пребывать на высшем уровне добропорядочности, даже если их достоинства выжимают из семьи последние соки.
— Джон Сэксон приехал повидать тебя, Мэри, — сказала миссис Уилсон.
— Ты думаешь? — обрадовалась она.
Материнское сердце заныло от жалости.
— Из-за чего же еще ему устраивать весь этот парад на главной улице? — высказалась она.
— Как ты можешь так говорить? — возмутилась девушка. — В Джоне нет ничего показного — он самый скромный человек в мире!
— До сих пор ему и показывать было нечего, кроме смазливой физиономии, — отреагировала мать. — Зато теперь отыграется вовсю! Он никак не мог проехать переулком и через задний двор — кто бы тогда его приветствовал? Даже самый маленький успех, Мэри, кружит человеку голову. Джон уже не тот, что прежде. Через полгода он, чего доброго, ударится в политику.
— Он никогда не изменится! — воскликнула девушка. — Джон простой, добрый и честный, и ты отлично это знаешь!
— Вот как? — усмехнулась миссис Уилсон. — Ну так он скоро станет простым, честным и мертвым, если не уберется отсюда подальше! Я готова биться об заклад хоть на последний доллар, что Пасьянс его прикончит.
Дочь испуганно посмотрела на мать.
— Не строй из себя несмышленыша, — посоветовала ей миссис Уилсон, стараясь нахмуриться и преуспев в этом намерении. — Если ты думаешь, что Сэксон по-прежнему простой и честный, спроси его сама, и ты убедишься, что многие вещи ему нравятся куда больше тебя.
— Ты действительно так считаешь? — жалобно промолвила Мэри.
— Только не будь половой тряпкой! — прикрикнула на нее мать. — От нытья нет никакого толку. Лучше пораскинь мозгами. Человек, который возится с сажей, быстро пачкает руки. А Джон Сэксон именно этим и занимается.
— Он дважды рисковал жизнью, пытаясь разделаться с самым отчаянным грабителем и убийцей! — напомнила девушка.
Миссис Уилсон горько усмехнулась, словно располагая какими-то сведениями, известными только ей одной.
— Определить, хорош ли пудинг, можно, лишь попробовав его, — отчеканила она. — Ты, очевидно, думаешь, будто твой Джонни готов ради тебя на все, верно?
— Верно, — серьезно ответила Мэри.
— Тогда просто скажи ему, что ты умираешь от страха и просишь его покинуть Блувотер и не возвращаться до тех пор, пока Пасьянс не уберется отсюда, или найти место, куда ты бы могла приехать к нему.
— Он тут же согласится! — уверенно произнесла девушка.
— Ты думаешь? Ну так спроси его, чтобы убедиться, — подстрекнула ее мать.
— И спрошу, не сомневайся! — пообещала Мэри. Однако она унаследовала определенную долю материнского скепсиса, поэтому, когда на крыльце послышались шаги и в дверь постучали, к ее обычной радости от предстоящей встречи с Джоном примешались и иные, не столь радужные, ощущения.
Закрыв за собой дверь, Сэксон наклонился, чтобы поцеловать девушку, но она слегка отстранилась:
— Я тряслась от страха, Джон, когда смотрела, как ты едешь по улице. Мне казалось, что вот-вот раздастся выстрел. Ты должен уехать из Блувотера, Джон, уехать далеко, где будешь недосягаемым для Пасьянса и его головорезов! Обещай мне это!
Лицо Сэксона сразу же омрачилось. Похолодев от гнева и стыда, Мэри вспомнила слова матери и поняла, что в них есть изрядная доля истины.
— Я бы хотел уехать, но не могу, — сказал Джон.
— Почему? — удивилась девушка.
— Не могу — и все. Ты сама понимаешь — я не могу убегать.
— Даже ради меня, ради нас обоих? — воскликнула Мэри. — И все потому, что ты боишься, как бы не стали говорить, будто ты испугался Пасьянса? Неужели то, что будут болтать люди, для тебя важнее моей любви, Джон?
— Так нельзя ставить вопрос, — смущенно пробормотал Сэксон.
— Только так и можно! — возразила она. — Выходит, какие-то сплетни значат для тебя больше, чем я?
— Погоди! — прервал ее Сэксон. — Дело не в том. У меня есть работа, которую я должен закончить…
— Вот и занимайся на здоровье своей обычной работой, Джон, чтобы мы поскорее смогли пожениться! Только брось эту ужасную жизнь, которую ты ведешь теперь! Зачем тебе становиться шерифом? Пожалуйста, Джон, уезжай из Блувотера! Хочешь, я встану перед тобой на колени?
Он удержал ее — Мэри и впрямь собиралась опуститься на колени. Однако в ней говорила не только любовь и покорность, но и неукротимая гордость истинной американки, а предупреждения матери отзывались в ее голове тревожным набатом.
— Я боюсь Пасьянса не меньше, чем другие, — снова заговорил Сэксон. — Но бежать от него не могу. Люди надеются на меня…
— Люди! — воскликнула девушка. — Ты говоришь мне о людях, Джон, а я говорю тебе о нас двоих! Неужели ты собираешься отказаться от всех наших шансов на счастье только потому, что тебе нравится, когда толпа следует за тобой по улице?
Обвинение болезненно кольнуло парня, тем более что он почувствовал в нем определенную долю справедливости. Единственным средством защиты оставался гнев. А ведь он ожидал, что Мэри будет приветствовать его радостнее всех прочих!
— Ты не имеешь права так говорить! — сердито заявил Сэксон. — Сегодня утром ты сама не своя. Лучше я уйду и дам тебе немного остыть.
— Ну и уходи! — отозвалась девушка. — Я этого ожидала! Иди на улицу, слушай крики и приветствия! Тебе они нужнее, чем моя любовь!
— Вовсе нет… — начал оправдываться Сэксон, но не выдержал и закричал: — Да что с тобой, в конце концов? Ты хочешь с ума меня свести?
— Я прошу тебя поступать как подобает честному и разумному человеку, а ты говоришь, что я хочу свести тебя с ума! — заплакала Мэри.
— Тысяча чертей! — простонал Джон.
— Ругай меня сколько хочешь! Меня это не удивляет!
— Да я не тебя ругаю! Я просто…
— Ты в самом деле изменился! Ты не тот, каким был раньше!
— Кто говорит, что я изменился? — осведомился Сэксон.
— Все говорят!
— Кто — все?
— Все говорят, что тебя не интересует ничего, кроме оружия и перестрелок!
— Ну, если бы только я мог схватить этих «всех» за горло…
— Вот-вот! — печально кивнула девушка. — Тому Джону Сэксону, которого я знала, никогда бы не пришло в голову хватать кого-то за горло!
— Я ухожу! — решительно сказал Сэксон. — Больше не могу этого выносить! — И он захлопнул за собой входную дверь, прежде чем Мэри успела собраться с мыслями. Она побежала за ним, но только взялась за дверную ручку, как сзади послышался голос Элизабет Уилсон:
— Я предупреждала тебя, что это произойдет. Не вздумай бежать за ним как жалкая дурочка! Когда девушка начинает вешаться мужчине на шею, она в итоге оказывается у него под каблуком — уж я-то знаю!
Мэри Уилсон беспомощно огляделась вокруг, опустилась в кресло и зарыдала.
Конечно, посещение его было сопряжено с опасностью. Появляясь там, Сэксон, таким образом, можно считать каждый раз показывался на глаза Пасьянсу. Тем не менее он чувствовал непреодолимое желание отправиться туда снова.
— Я еду в Блувотер, — заявил Джон.
Стоящий позади босса Артур Уильям Крестон мрачно заметил:
— Рыбы часто всплывают наверх, к солнышку, — тут-то зимородок их и хватает. — И добавил, указав на город: — Даже если вы не увидите Пасьянса, он-то вас уж точно углядит!
— Некоторые говорят, будто он проводит большую часть времени неподалеку от Блувотера, — сообщил Сэксон. — Но это выглядит маловероятным.
— Нам с вами не понять поступков этого парня, — вздохнул Крестон. — Вы бы хоть денек переждали. Неужели вам мало ночных неприятностей?
— Мне нужно повидать кое-кого, — объяснил Джон. Он подумал о Мэри Уилсон, и его сердце забилось сильнее. — Так что я должен ехать немедленно.
Садясь на лошадь, Сэксон краем уха слышал бормотание негра:
— Черные, желтые или белые девушки — от них все равно одни и те же беды.
Джон поехал вниз по склону, солнце поблескивало на горделивой шее его мустанга. «Недурной подарок от Пасьянса!» — подумал он. Возможно, из знакомства с бандитом ему удастся извлечь и другие выгоды — или же, что более вероятно, пулю в голову.
Вместо того чтобы направиться к Уилсонам кратчайшим путем — позади домов, — Сэксон поехал по длинной, извилистой главной улице. Он не пускал лошадь галопом, а двигался неторопливой рысцой, глядя перед собой, но при этом подмечая все, что происходит справа и слева. В любой момент на него могло нацелиться ружейное дуло. К счастью, такого не случилось, но произошло другое.
Сначала послышался возбужденный гул голосов, затем из домов навстречу Джону высыпала дюжина мальчишек. Двери и окна начали со стуком открываться, а в дверных проемах появлялись женщины, которые ему улыбались, кричали и махали руками. Высыпали на улицу и мужчины, приветственно взмахивая шляпами. Сэксон понимал причину их радости. Оттого, что один честный человек смог одержать верх над негодяем вроде Пасьянса, другие честные люди тоже чувствовали себя сильнее и увереннее. Это лишало порок и преступление их опасного ореола, делая пчелу столь же грозной, как оса.
Сэксон знал, что творится в умах жителей Блувотера, но спрашивал себя, является ли он сам все еще порядочным человеком? Может ли считаться таковым предводитель Бутса, Каллена и им подобных личностей? Джон постарался выбросить из головы эти сомнения и стал махать в ответ тем, кто его приветствовал. Хотя среди них были многие, кто смеялся над ним, когда Боб Уизерелл заставил его плясать и убегать на той же главной улице, он не питал к ним злобы. Возможно, тогда они потешались над приличным парнем, а теперь аплодируют негодяю. Когда человек отказывается от всего, чтобы превратиться в разящий клинок, его металл годится лишь на то, чтобы причинять вред другим.
Возбуждение росло с каждой минутой. Мужчины, женщины и дети громко кричали: «Сэксон! Сэксон! Сэксон!» Со стороны могло показаться, что они его любят, хотя в действительности люди радовались тому, что он, по их мнению, совершил.
«Будь я честным, — подумал Джон, — я бы объяснил им всю правду. Но могу ли считать себя таким?»
Что-то стиснуло его горло, мешая думать и не позволяя говорить.
Элизабет Уилсон выглянула из окна, чтобы узнать причину шума. Ее дочь стояла позади в белом фартуке и с кухонным полотенцем в руке. Они увидели, как из-за дальнего угла выехал Сэксон. Его великолепный мустанг лоснился на утреннем солнце. Повернувшись в седле, он помахал кому-то шляпой, и на его голове блеснула свежая повязка, которая в глазах Мэри Уилсон сверкала ярче короны из серебра или золота. Рядом с ним бежала стая ребятишек. Некоторые цеплялись за его стремена; другие толпились впереди лошади, которая, казалось, вот-вот собьет их с ног. Дети смеялись и подпрыгивали, выкрикивая имя своего героя.
— О, мама, посмотри на него! — воскликнула Мэри.
Но миссис Уилсон вместо этого посмотрела на дочь. Это была высокая женщина, чье некогда хорошенькое лицо портили очки, которые она носила в основном для пущей солидности. Ее ум, как и ее тело, был угловатым и негибким. Она принадлежала к тем женщинам, которые стремятся постоянно пребывать на высшем уровне добропорядочности, даже если их достоинства выжимают из семьи последние соки.
— Джон Сэксон приехал повидать тебя, Мэри, — сказала миссис Уилсон.
— Ты думаешь? — обрадовалась она.
Материнское сердце заныло от жалости.
— Из-за чего же еще ему устраивать весь этот парад на главной улице? — высказалась она.
— Как ты можешь так говорить? — возмутилась девушка. — В Джоне нет ничего показного — он самый скромный человек в мире!
— До сих пор ему и показывать было нечего, кроме смазливой физиономии, — отреагировала мать. — Зато теперь отыграется вовсю! Он никак не мог проехать переулком и через задний двор — кто бы тогда его приветствовал? Даже самый маленький успех, Мэри, кружит человеку голову. Джон уже не тот, что прежде. Через полгода он, чего доброго, ударится в политику.
— Он никогда не изменится! — воскликнула девушка. — Джон простой, добрый и честный, и ты отлично это знаешь!
— Вот как? — усмехнулась миссис Уилсон. — Ну так он скоро станет простым, честным и мертвым, если не уберется отсюда подальше! Я готова биться об заклад хоть на последний доллар, что Пасьянс его прикончит.
Дочь испуганно посмотрела на мать.
— Не строй из себя несмышленыша, — посоветовала ей миссис Уилсон, стараясь нахмуриться и преуспев в этом намерении. — Если ты думаешь, что Сэксон по-прежнему простой и честный, спроси его сама, и ты убедишься, что многие вещи ему нравятся куда больше тебя.
— Ты действительно так считаешь? — жалобно промолвила Мэри.
— Только не будь половой тряпкой! — прикрикнула на нее мать. — От нытья нет никакого толку. Лучше пораскинь мозгами. Человек, который возится с сажей, быстро пачкает руки. А Джон Сэксон именно этим и занимается.
— Он дважды рисковал жизнью, пытаясь разделаться с самым отчаянным грабителем и убийцей! — напомнила девушка.
Миссис Уилсон горько усмехнулась, словно располагая какими-то сведениями, известными только ей одной.
— Определить, хорош ли пудинг, можно, лишь попробовав его, — отчеканила она. — Ты, очевидно, думаешь, будто твой Джонни готов ради тебя на все, верно?
— Верно, — серьезно ответила Мэри.
— Тогда просто скажи ему, что ты умираешь от страха и просишь его покинуть Блувотер и не возвращаться до тех пор, пока Пасьянс не уберется отсюда, или найти место, куда ты бы могла приехать к нему.
— Он тут же согласится! — уверенно произнесла девушка.
— Ты думаешь? Ну так спроси его, чтобы убедиться, — подстрекнула ее мать.
— И спрошу, не сомневайся! — пообещала Мэри. Однако она унаследовала определенную долю материнского скепсиса, поэтому, когда на крыльце послышались шаги и в дверь постучали, к ее обычной радости от предстоящей встречи с Джоном примешались и иные, не столь радужные, ощущения.
Закрыв за собой дверь, Сэксон наклонился, чтобы поцеловать девушку, но она слегка отстранилась:
— Я тряслась от страха, Джон, когда смотрела, как ты едешь по улице. Мне казалось, что вот-вот раздастся выстрел. Ты должен уехать из Блувотера, Джон, уехать далеко, где будешь недосягаемым для Пасьянса и его головорезов! Обещай мне это!
Лицо Сэксона сразу же омрачилось. Похолодев от гнева и стыда, Мэри вспомнила слова матери и поняла, что в них есть изрядная доля истины.
— Я бы хотел уехать, но не могу, — сказал Джон.
— Почему? — удивилась девушка.
— Не могу — и все. Ты сама понимаешь — я не могу убегать.
— Даже ради меня, ради нас обоих? — воскликнула Мэри. — И все потому, что ты боишься, как бы не стали говорить, будто ты испугался Пасьянса? Неужели то, что будут болтать люди, для тебя важнее моей любви, Джон?
— Так нельзя ставить вопрос, — смущенно пробормотал Сэксон.
— Только так и можно! — возразила она. — Выходит, какие-то сплетни значат для тебя больше, чем я?
— Погоди! — прервал ее Сэксон. — Дело не в том. У меня есть работа, которую я должен закончить…
— Вот и занимайся на здоровье своей обычной работой, Джон, чтобы мы поскорее смогли пожениться! Только брось эту ужасную жизнь, которую ты ведешь теперь! Зачем тебе становиться шерифом? Пожалуйста, Джон, уезжай из Блувотера! Хочешь, я встану перед тобой на колени?
Он удержал ее — Мэри и впрямь собиралась опуститься на колени. Однако в ней говорила не только любовь и покорность, но и неукротимая гордость истинной американки, а предупреждения матери отзывались в ее голове тревожным набатом.
— Я боюсь Пасьянса не меньше, чем другие, — снова заговорил Сэксон. — Но бежать от него не могу. Люди надеются на меня…
— Люди! — воскликнула девушка. — Ты говоришь мне о людях, Джон, а я говорю тебе о нас двоих! Неужели ты собираешься отказаться от всех наших шансов на счастье только потому, что тебе нравится, когда толпа следует за тобой по улице?
Обвинение болезненно кольнуло парня, тем более что он почувствовал в нем определенную долю справедливости. Единственным средством защиты оставался гнев. А ведь он ожидал, что Мэри будет приветствовать его радостнее всех прочих!
— Ты не имеешь права так говорить! — сердито заявил Сэксон. — Сегодня утром ты сама не своя. Лучше я уйду и дам тебе немного остыть.
— Ну и уходи! — отозвалась девушка. — Я этого ожидала! Иди на улицу, слушай крики и приветствия! Тебе они нужнее, чем моя любовь!
— Вовсе нет… — начал оправдываться Сэксон, но не выдержал и закричал: — Да что с тобой, в конце концов? Ты хочешь с ума меня свести?
— Я прошу тебя поступать как подобает честному и разумному человеку, а ты говоришь, что я хочу свести тебя с ума! — заплакала Мэри.
— Тысяча чертей! — простонал Джон.
— Ругай меня сколько хочешь! Меня это не удивляет!
— Да я не тебя ругаю! Я просто…
— Ты в самом деле изменился! Ты не тот, каким был раньше!
— Кто говорит, что я изменился? — осведомился Сэксон.
— Все говорят!
— Кто — все?
— Все говорят, что тебя не интересует ничего, кроме оружия и перестрелок!
— Ну, если бы только я мог схватить этих «всех» за горло…
— Вот-вот! — печально кивнула девушка. — Тому Джону Сэксону, которого я знала, никогда бы не пришло в голову хватать кого-то за горло!
— Я ухожу! — решительно сказал Сэксон. — Больше не могу этого выносить! — И он захлопнул за собой входную дверь, прежде чем Мэри успела собраться с мыслями. Она побежала за ним, но только взялась за дверную ручку, как сзади послышался голос Элизабет Уилсон:
— Я предупреждала тебя, что это произойдет. Не вздумай бежать за ним как жалкая дурочка! Когда девушка начинает вешаться мужчине на шею, она в итоге оказывается у него под каблуком — уж я-то знаю!
Мэри Уилсон беспомощно огляделась вокруг, опустилась в кресло и зарыдала.
Глава 27
Единственным желанием Джона, когда он вышел из дома Уилсонов, было кого-нибудь убить. Безразлично кого — лишь бы чем-нибудь занять руки. Впрочем, женщины не годятся даже для того — ими можно занять только глаза и уши! Все-таки они чудовищно несправедливы и бестолковы — с ними никогда нельзя поговорить по душам. Даже с Мэри, хотя она, конечно, поумнее других. Как только у нее язык повернулся сказать, будто ему нравятся крики толпы?
Но когда Сэксон выехал из города и начал подниматься по склону, незабываемые моменты прошлого засверкали у него перед глазами, словно солнечные блики на траве. Он подумал о том, что, возможно, больше не увидит Мэри, — разве только когда она будет прогуливаться с детьми от другого мужчины. Сердце его заныло, а глаза обожгли слезы. Счастливые воспоминания перевесили чувство обиды. «В конце концов, — подумал Джон, — она всего лишь глупая девчонка, которая нуждается в том, чтобы ее хорошенько отшлепали!» Эта мысль развеселила его, он почти смеялся, когда въехал в лес и нашел там Крестона.
— Я тоже спустился с холма и слышал, как они орали, — сообщил негр. — Кажется, босс, вы стали знаменитостью!
Сэксон хлопнул его по широкому мускулистому плечу.
— Потерпи, Артур, скоро тебе будет незачем прятаться, — пообещал он. — Я устрою так, чтобы ты снова смог гнать скот. А теперь нам нужно вернуться в ту хижину, найти Бутса и остальных. Поехали туда!
Однако в ответ на громовой голос негра из хижины вышли только Тэд Каллен и Бутс.
— А где же Пайк и Дел Брайан? — тут же спросил Сэксон. — Охотятся?
— Совсем наоборот — они оказались дичью, — пояснил Бутс. — Думаю, их скоро посадят в поезд.
— В какой еще поезд?
— Из Стиллмена в столицу штата. Там для них найдется тюрьма побольше и получше.
Сэксон спешился и бросил поводья.
— О чем ты говоришь? — не совсем понял он.
— Эти придурки отправились в Стиллмен и начали там сорить деньгами. Городок взбудоражился. Это настолько заинтересовало помощника шерифа, что он собрал своих дружков, они сцапали Пайка и Дела и нашли при них кучу денег. Самое худшее, что номера многих бумажек совпали с номерами денег, украденных из городского банка. Естественно, они сразу решили, что Пайк и Дел входили в банду, ограбившую банк, отобрали у них деньги и засадили их в тюрягу. Отличный улов и для банка, и для помощника шерифа. Его зовут Уиллис, парень он суровый — мне приходилось иметь с ним дело. Сегодня он посадит ребят в поезд, а к завтрашнему утру доставит их в столичную тюрьму. Вот и вся история.
Джон Сэксон начал ходить туда-сюда с мрачным видом. Ему не нравились ни Пайк, ни Дел Брайан, но они были его людьми, и он чувствовал себя в ответе за них.
— Ничего не поделаешь, — пробормотал Каллен. — Нет смысла плакать над пролитым молоком.
— Нам придется его собрать, — возразил Джон, — иначе с нами случится то же самое.
Каллен громко свистнул:
— Так вот оно что! Ладно, босс. Ты заказываешь выпивку, а мы пьем и помогаем расплачиваться.
— Иногда приходится делать не то, что хочешь, а то, что можешь, — заметил Бутс.
— Погоди-ка! — снова вмешался Каллен. — Пайк и Дел с тобой не слишком ладили, Сэксон. Чего ради ты о них беспокоишься?
— Раз они одни из нас, мы должны их выручить, — растолковал Сэксон. — А теперь мне нужно все обдумать.
Углубившись в лес, Джон уселся на большой полусгнивший пень и закрыл лицо руками, чтобы не видеть стволы деревьев и солнечный свет, который скользил по бурым сосновым иглам, покрывающим землю.
Но когда Сэксон выехал из города и начал подниматься по склону, незабываемые моменты прошлого засверкали у него перед глазами, словно солнечные блики на траве. Он подумал о том, что, возможно, больше не увидит Мэри, — разве только когда она будет прогуливаться с детьми от другого мужчины. Сердце его заныло, а глаза обожгли слезы. Счастливые воспоминания перевесили чувство обиды. «В конце концов, — подумал Джон, — она всего лишь глупая девчонка, которая нуждается в том, чтобы ее хорошенько отшлепали!» Эта мысль развеселила его, он почти смеялся, когда въехал в лес и нашел там Крестона.
— Я тоже спустился с холма и слышал, как они орали, — сообщил негр. — Кажется, босс, вы стали знаменитостью!
Сэксон хлопнул его по широкому мускулистому плечу.
— Потерпи, Артур, скоро тебе будет незачем прятаться, — пообещал он. — Я устрою так, чтобы ты снова смог гнать скот. А теперь нам нужно вернуться в ту хижину, найти Бутса и остальных. Поехали туда!
Однако в ответ на громовой голос негра из хижины вышли только Тэд Каллен и Бутс.
— А где же Пайк и Дел Брайан? — тут же спросил Сэксон. — Охотятся?
— Совсем наоборот — они оказались дичью, — пояснил Бутс. — Думаю, их скоро посадят в поезд.
— В какой еще поезд?
— Из Стиллмена в столицу штата. Там для них найдется тюрьма побольше и получше.
Сэксон спешился и бросил поводья.
— О чем ты говоришь? — не совсем понял он.
— Эти придурки отправились в Стиллмен и начали там сорить деньгами. Городок взбудоражился. Это настолько заинтересовало помощника шерифа, что он собрал своих дружков, они сцапали Пайка и Дела и нашли при них кучу денег. Самое худшее, что номера многих бумажек совпали с номерами денег, украденных из городского банка. Естественно, они сразу решили, что Пайк и Дел входили в банду, ограбившую банк, отобрали у них деньги и засадили их в тюрягу. Отличный улов и для банка, и для помощника шерифа. Его зовут Уиллис, парень он суровый — мне приходилось иметь с ним дело. Сегодня он посадит ребят в поезд, а к завтрашнему утру доставит их в столичную тюрьму. Вот и вся история.
Джон Сэксон начал ходить туда-сюда с мрачным видом. Ему не нравились ни Пайк, ни Дел Брайан, но они были его людьми, и он чувствовал себя в ответе за них.
— Ничего не поделаешь, — пробормотал Каллен. — Нет смысла плакать над пролитым молоком.
— Нам придется его собрать, — возразил Джон, — иначе с нами случится то же самое.
Каллен громко свистнул:
— Так вот оно что! Ладно, босс. Ты заказываешь выпивку, а мы пьем и помогаем расплачиваться.
— Иногда приходится делать не то, что хочешь, а то, что можешь, — заметил Бутс.
— Погоди-ка! — снова вмешался Каллен. — Пайк и Дел с тобой не слишком ладили, Сэксон. Чего ради ты о них беспокоишься?
— Раз они одни из нас, мы должны их выручить, — растолковал Сэксон. — А теперь мне нужно все обдумать.
Углубившись в лес, Джон уселся на большой полусгнивший пень и закрыл лицо руками, чтобы не видеть стволы деревьев и солнечный свет, который скользил по бурым сосновым иглам, покрывающим землю.