Брэндон Джей. Волк среди овец

   Я взглянул на Бастера. Сперва мне показалось, что мной манипулируют. Но Бекки была права. Надо было на что-то решаться.
   - Ваша честь, обвинение представляет мотивы отказа от разбирательства дел номер 4222 и 4223. Надеемся, у нас больше не будет необходимости отнимать у судьи время.
   - Мистер Хармони, - обратился судья.
   Бастер развел руками, любезно признавая поражение.
   - Я не буду возражать против отмены половины обвинений против моего клиента, ваша честь.
   - Договорились, - решительно сказал судья. - Я назначу судебное разбирательство первого дела через, скажем, тридцать дней. Четвертого октября. Вы будете готовы к этому времени?
   - К тому времени я подготовлю защиту, - заверил Бастер.
   Судья поднялся, к нему вернулся привычный ворчливый тон.
   - Вам лучше быть готовыми. Обеим сторонам. Иначе я обвиню вас в неуважении к суду.
   Но прежде чем уйти, судья изобразил с помощью большого и указательного пальцев пистолет и направил его на Бастера. Тот ответил тем же. Он покачал головой, добрый старый друг судьи.
   Начало октября меня вполне устраивало. До выборов остался месяц, а суд продлится не дольше недели, и то вряд ли. Нельзя позволить изменить дату разбирательства.
   - Поздравляю, Блэкки, - подошел ко мне Бастер Хармони. - Вытащил из-под меня сразу два дела. Постарел я для таких игр. - Его улыбка адресовалась не мне. - Или мне нужен молодой помощник.
   Бекки ответила улыбкой, как будто он ей польстил.
   - Это предложение о работе, мистер Хармони? Но я довольна своей службой.
   - Еще бы! Прокурор всегда на виду, так, Блэкки? Может, поэтому ты вернулся? Пойдем, Остин, надо уходить, пока нас не арестовали.
   Остин пожал плечами, как бы извиняясь, будто его поймали при побеге.
   - Буду с нетерпением ждать суда, - бросил нам Бастер.
   - Он не врет? - спросила Бекки.
   - Еще до твоего появления на свет его считали настоящим зверем в суде.
   Бекки улыбнулась в ответ, на этот раз искренне.
   - О, прекрасно, - сказала она.
   Через две недели мы с Бекки закончили инструктировать Кевина. Он мог давать показания любому из нас, в подробностях. Иногда мы не вдумывались в то, что это были за подробности, пока не принимались их обсуждать. Когда мы слушали его рассказ, мы воспринимали факты отстраненно, вне зависимости от того, что мы посмеивались над его словами, похлопывали его по спине, хвалили за искренность; про себя мы вели подсчет, пока он говорил. Вот у нас появился еще один факт для обвинения. Теперь еще один. Хорошо, это лишь усилит приговор. Но позже, когда его не было с нами, когда мы сидели в тишине ресторана или в машине, мы постепенно осознавали весь ужас услышанного, понимали, что значат для него эти воспоминания. Именно в тот момент реальность открывалась нам.
   - Думаю, я смог бы заставить его плакать, - сказал я. - Просто притормозив между вопросами. Дав ему время задуматься над ними.
   Бекки кивнула. Мы замолчали.
   Я прекратил репетиции, опасаясь, что Кевин утратит естественность, необходимую в суде. Бекки вернулась к повседневной рутине. Я занялся подготовкой к выборам, унизительными звонками с просьбами поддержки и размышлениями о шансах Бастера Хармони. Он не был дураком, каким прикидывался. Вне зависимости от денежных расчетов с Остином, он бы никогда не взялся за защиту, если бы не видел шансов на победу. Меня занимал вопрос, какой план он вынашивал. Как я должен был построить обвинение?
   Как оказалось, мне следовало опасаться не только Бастера, помимо него готовились к защите.
   В конце сентября мы с Бекки заехали к Кевину домой, чтобы забрать его для последних приготовлений. Они должны пройти в зале суда. Миссис Поллард открыла дверь, но не слишком широко.
   - Кевин не поедет с вами, - сказала она.
   - Что? - Я распахнул дверь. Большого усилия не потребовалось, чтобы преодолеть сопротивление миссис Поллард. - Он болен?
   - Нет, - тихо ответила она.
   Я оставил ее в покое, потому что увидел Кевина. Он стоял в проеме двери, которая вела в гостиную. Он казался сегодня очень маленьким. В руке он держал игрушечного солдатика.
   - С тобой все в порядке, приятель? - Я присел перед ним на корточки.
   - Я все придумал, - выпалил он. - Этого не было. Остин мне ничего не сделал.
   - Кевин, - начал было я. Бекки присела рядом со мной. Она дотронулась до меня и слегка покачала головой. Я позволил ей отвести его в комнату. Он расскажет Бекки, что случилось.
   Я обо всем догадался. Ости и мог пойти на все. Он не ограничился подготовкой к суду, он решил убедиться, что никакого суда не будет.
   Как можно подкупить шестилетнего парня? Легко, как мне кажется: сладостями, игрушечными самолетиками, обещанием пойти в зоопарк. Но как убедиться в том, что он не передумает?
   - Мы просто не хотим подвергать этому Кевина, - произнес знакомый голос. За спиной жены возник мистер Поллард, положив руки ей на плечи, как будто подталкивая ее ко мне. Она была в замешательстве.
   - Подвергать чему? - тихо спросил я. Я решил, что они должны отработать полученную взятку.
   - Суду, - ответил Поллард. - И всему, что за этим последует, травля, клички в школе...
   - Я же сказал вам, что его имя не появится в газетах.
   - Ну, дети все равно узнают, - вызывающе сказал Поллард. - Кто-нибудь услышит, как будут разговаривать учителя... Дети догадливы. Нам придется уехать из города.
   Я подошел к ним совсем близко. Миссис Поллард дотронулась до руки мужа. Они объединились. Говорят, что кризис сплачивает семью.
   - Мне не понадобится ваше разрешение, - сказал я им. - Я призову Кевина в суд вне зависимости от вашего желания. Я пришлю ему повестку.
   - Попробуйте, - с вызовом бросил мистер Поллард, походя на школьного задиру, каким он когда-то, я уверен, был. Его выставленный вперед подбородок выглядел ужасно комично. - Вам сперва придется его найти.
   Миссис Поллард похлопала его по руке. Она с мольбой на меня посмотрела.
   - Какая от этого польза, мистер Блэквелл? - спросила она. - Вы слышали, что сказал Кевин. Между ними ничего не произошло. Это была всего лишь выдумка.
   В ответ я молча уставился на нее. Она твердо смотрела мне в глаза, но ее веки дрожали.
   - Раз он изменил свои показания, - сказал я, - он сможет изменить их и в зале суда.
   Но я не был в этом убежден. Я миг выстрелить в Остина только один раз. Я не мог положиться на шаткие показания.
   Но они этого не знали. И Поллард был вспыльчивым человеком. Мужчина есть мужчина, он не сможет простить того, что случилось с его сыном. Лучшее, что я мог сделать, так это возбудить в нем злость.
   - Вы собираетесь дать ему ускользнуть? Парню, который завлек вашего сына, раздел его, трогал его и засовывал ему в рот свой пенис? - Я намеренно нагнетал ужас. Я заметил, что Поллард тяжело дышит. - Вы собираетесь взять деньги у Остина Пейли и уехать после того, что он сделал с вашим сыном?
   - Никто не брал денег, - сказала миссис Поллард, но на этот раз она не подняла глаз.
   Я продолжал смотреть на ее мужа.
   - Вы не хотите, чтобы его наказали за то, что он сделал Кевину?
   Гордость Полларда была задета. Мне удалось унизить его. Но это унижение не было публичным. Он снова сглотнул, но довольно быстро взял себя в руки. Он говорил как здравомыслящий человек.
   - Мы больше заботимся о его дальнейшей судьбе, - сказал он.
   В этом они, наверное, убедили самих себя. Это позволит им спокойно пойти на подлость. Я сильно сомневался, что они имели дело с самим Остином. Он, должно быть, прислал посредника. Тот, наверное, говорил мягко и разумно, указывая на слабые места обвинения и на неизбежность последствий суда: публичное унижение Кевина и его родителей. Он противопоставил это тому, что могли сделать для них деньги: лечение Кевина, средства на обучение в колледже. Выгода была очевидной. Кроме того, какую пользу принесет Кевину суд?
   - Бекки, - позвал я и услышал, как отозвался ее голос из глубины дома. Я расслышал ее шаги. Полларды вздохнули с облегчением. Через минуту эти чиновники уберутся из их дома, и жизнь войдет в свою колею.
   - Как бы вы ни поступили, - сказал я, - не смейте тратить деньги на себя. Они принадлежат Кевину. Он их заработал.
   Краска залила их лица. Я взял Бекки за руку и повел ее к выходу, довольный тем, что смог достать их. Но стоило нам выйти на улицу, как меня охватило уныние. Местность, которую мы так хорошо изучили, казалась сейчас незнакомой. И моя машина тоже. Все было чужим, мы оказались вне времени и пространства. Через пять дней должен был состояться суд, но у нас не было обвинения.
   Глава 9
   - Все в порядке, судья, - сказал я брызгавшему слюной Хернандесу. Было четвертое октября, первое заседание суда, а я минуту назад подал ему еще один отказ от обвинения: я закрывал дело, где свидетелем проходил Кевин. Я отвернулся от судейского места, чтобы посмотреть в сторону защиты.
   - Это не сюрприз для обвиняемого, - продолжил я. - Фактически я отменяю обвинение по этому делу стараниями защиты.
   Судья то взрывался, то утихал.
   - Надо было предупредить суд, - начал было он.
   - Мы не договаривались с обвинением, - сказал Бастер. - Я не знаю, о чем говорит окружной прокурор.
   - Напротив, обвиняемый знал, что я приду в зал суда без обвинения, потому что у меня нет свидетеля.
   Бастер казался озадаченным.
   - Если у обвинения возникли, проблемы, мы могли бы...
   - Моего свидетеля подкупили, - сказал я ему. - Как вы объясните это?
   Бастер тут же кинулся на защиту справедливости.
   - Это возмутительное заявление! Пока вы...
   - Информация предназначалась вам.
   - Обращайтесь к суду, - властно потребовал судья Хернандес.
   Я повернулся к нему.
   - Да, ваша честь. Обвинение предъявляет мотивы отказа от дела номер 4221 и объявляет готовность в последнем деле против Остина Пейли. Обвинение готово к заседанию сегодня, ваша честь.
   Это была ложь. Я рассчитывал, что Бастер поможет мне. Он вмешался, как будто я предварительно подготовил его.
   - Зашита не готова, - сказал он. - Это дело даже не было запланировано на сегодня.
   - Мне кажется, оба дела записаны на сегодня, не так ли, ваша честь? По сути дела, так оно и было бы, если бы мы достигли договоренности по двум делам до заседания.
   - Действительно, - важно произнес судья Хернандес, глядя на реестр, который держал в руках.
   - Возможно, - громко возразил Бастер, - но мы все решили, что сегодня будет разбираться первое дело. Защита была готова к разбирательству дела, которое окружной прокурор только что закрыл, а не к другому.
   Судья Хернандес ткнул пальцем в нас обоих.
   - Вы оба вносите сумятицу в мои планы. Сначала один не готов, потом другой. Вы что же, думаете, что имеете привилегии и не обязаны подчиняться суду? На этот раз, - продолжил он строго, - я даю вам только три недели. И предупреждаю вас обоих - дело будет разбираться через три недели.
   Мы с Бастером поднялись, когда судья покидал зал, и оказались лицом к лицу.
   - Марк, ты не прав. Меня никогда не обвиняли...
   - Тебя и не обвиняют, - отрезал я и подошел к Остину, который изображал из себя деревенщину, не понимающего, что же только что произошло.
   - Я не забуду про Кевина Полларда, - сказал я ему. - Я вытащу это дело, может быть, на следующем заседании. Люди, соблазнившиеся на взятку, могут также поддаться на угрозу. Как только я узнаю, как ты до них добрался.
   Я еле сдерживал себя. Рука сжалась в кулак. Так и хотелось разбить в кровь его спокойную физиономию. Но я вспомнил Кевина Полларда, одиноко сидящего на качелях, заложника взрослого мира, не только своего насильника, но и родителей, которые не хотели защитить его и препятствовали мне.
   Я унял дрожь. Нельзя ярости позволить захлестнуть себя. Надо держать эмоции в кулаке и проявить силу духа, у меня был достойный соперник.
   Остин Пейли угадал мое желание убить его. Он был достаточно умен, чтобы не выказать волнения.
   - Марк, я чист. Не знаю, что тебе наговорили эти люди, но если они решили выйти из игры, то только из-за собственных сомнений, а не потому, что я вмешался. Они знают своего сына лучше тебя. Они не поверили его лжи.
   Я решил не дать себя втянуть в спор. Бастер, должно быть, сделал знак своему клиенту, потому что Остин внезапно вскочил. Бастер сказал, что свяжется со мной, затем взял Остина за руку и вышел из зала.
   Бекки стояла рядом со мной, тихо похлопывая меня по спине, я и понятия не имел, как долго это продолжалось.
   - Меня никто никогда не хватал за глотку, - сказал я ей.
   - Кто знает, может, ты уже давно ждал этого момента. - Она выглядела обеспокоенной. - Это всего лишь очередное дело, - добавила она.
   Моя злость уменьшилась, но не сошла на нет. Я не ощущал триумфа. Просто на несколько недель отсрочил неприятности. Сейчас на меня кинутся репортеры, и мне надо втолковать им, почему я отказался от трех четвертей обвинения против Остина Пейли, как он и предсказывал, и убедить их в своей решимости доказать его вину.
   - Черт бы побрал профессию юриста! - сказал я.
   Я переоделся перед тем, как ехать в интернат, чтобы не слишком выделяться. Первый раз я приходил в костюме и выглядел чересчур официально, но меня узнавали теперь даже в брюках цвета хаки и рубашке без галстука.
   Охранник помахал мне рукой, когда я открывал калитку, ведущую на игровую площадку. Дети подняли головы и посмотрели на меня, но не со страхом, а в ожидании - для них каждое новшество служило развлечением.
   Томми Олгрен стоял в стороне, под деревом, наблюдая за двумя малышами, которые старались столкнуть машинку и игрушечного солдатика, который стоял закопанный в песке. Я присоединился к Томми. Он невозмутимо кивнул головой в сторону мальчишек: "Психопаты".
   - Определенно их ждет тюрьма, - согласился я. Томми улыбнулся.
   Мы пошли прочь. На этот раз двое учеников старших классов, мальчик и девочка, не заметили меня. Они сидели на скамейках, сравнивая записи в общих тетрадях и отмечая интересные места.
   Родители Томми больше не посылали его в центр, где за детьми следили весь день и откуда Остин Пейли так часто забирал его, но они бы ужаснулись, проверив распорядок дня в интернате, где ребенок был не в безопасности. В школе детям, у которых родители много работали, разрешалось оставаться после занятий, играть на площадке или сидеть в столовой под наблюдением двух учеников постарше. Таким образом, детям предоставлялась полная свобода действий. Их было меньше, чем я ожидал, около тридцати. Других детей забирали после занятий домработницы или воспитатели, а десяти- или одиннадцатилетние сами отправлялись домой и там ждали родителей.
   - Ты сегодня очень занят? - спросил я Томми, когда мы уходили с площадки.
   Он пожал плечами.
   - Ничего особенного.
   - Сделал уроки? - спросил я, когда мы сели в машину, и мы оба рассмеялись. Это было одной из наших шуток.
   После того как дело с Кевином провалилось, я совсем растерялся; Я старался придумать, как заставить его давать показания. Бекки была уверена, что разговорит Кевина, если нам удастся затащить его в зал суда, но я не забывал об угрозе его отца спрятать мальчика. Я отказался от тщетных усилий и решил перейти к единственному оставшемуся у нас делу, где свидетелем проходил Томми Олгрен.
   Томми вел себя превосходно у меня в кабинете, рассказывал про свои отношения с Остином. Это была главная причина, по которой мы с Бекки не хотели, чтобы он давал показания. Он слишком быстро пришел в себя после случившегося, спокойно относился к тому, что пережил. И конечно, он был старше, чем мне хотелось бы. В свои десять лет он был на переходе от детства к юношеству. Его воспоминания об Остине относились к двух, трех- или даже четырехлетней давности. Томми уже не был тем малышом, с которым это произошло.
   Выхода у меня не было. Я начал заниматься с ним на следующий день после того, как Полларды заявили, что Кевин не будет давать показания. Я не собирался повторить свою ошибку - не дам родителям встать между нами. Я сближусь с Томми, решил я, и он сделает то, о чем я попрошу, независимо от того, что скажут его родители.
   Остин попытается и до него добраться, но ему придется действовать тайно и осторожно, я же играл в открытую.
   Остин не выиграет дело. Ему просто требовалось отложить суд. Мне надо было провести обвинение перед выборами, у меня на это оставался месяц. Если я проиграю и на мое место придет Лео Мендоза, Остина никогда не осудят. Лео уже явно дал это понять. Остину требовалось просто ставить мне палки в колеса до тех пор, пока меня не уберут со сцены. Он ловко проделал это с Кевином. Я решил, что с Томми у него не получится.
   - Хочешь немного поиграть? - спросил я.
   Я припарковал машину у крикетного поля. Томми двигался в некотором отдалении от меня. Я уже понял, что Томми не был прирожденным спортсменом, из него не сделаешь бомбардира высшей лиги, но мне хотелось просто быть с ним вместе, проводить время вдвоем.
   Томми засунул руки в карманы, пока я оценивающе выбирал биты, потом взял одну и несколько раз замахнулся. Томми был невысоким для своих лет и худощавым. Его руки были тоньше, чем бита, которую я держал в руках. Он прекрасно смотрелся в одежде, как маленькая фотомодель, и был очень аккуратный, не как другие дети. Он выглядел равнодушным и опытным, но стоило ему заняться чем-то физическим, как проявлялась его неуклюжесть. Я знаю, что значит играть хладнокровно.
   - Я всегда был долговязым, - сказал я, выбирая удобную биту для Томми. Он облокотился на нее, как на трость. - Но очень неловким, - продолжал я. Мои руки и ноги были слишком длинными для меня, понимаешь, они были так далеко от тела, что иногда я не знал, где они находятся.
   Я показал, как это было, вытянув руки и повертев ими. Томми засмеялся. Он выглядел спокойным, словно Регги Джексон с битой в руках.
   - Так вот, через какое-то время я распрощался со спортом. Что в этом хорошего, когда все от тебя ждут одних достижений, а ты еле поспеваешь за мячом и бросаешь его, словно девчонка. Поэтому я отступил. Я делал вид, что я слишком хорош для всего этого, что будет нечестно, если я начну играть. Понимаешь? И все бы хорошо, только я на самом деле хотел играть. Иногда мы с отцом бросали мяч в корзину, и у меня получалось, потому что он никогда не смеялся надо мной. Он даже немного научил меня играть, вознаграждал за старание.
   - Чем, например? - спросил Томми. Он несколько раз махнул битой, она двигалась по траектории от головы до колена.
   - Обычными вещами, - ответил я.
   Я поменял доллары на жетоны, и мы направились к пустому полю. Там играли дети, видимо, команда, но они двигались быстро, а я выбрал темп помедленнее - для Томми и себя. Нас никто не мог слышать.
   - Например, уделял мне внимание. Понимаешь, я бросал мяч в ворота и бежал вперед, пытаясь догнать собственную подачу. Отец сказал, что я должен заняться чем-то одним. Не всегда можно воплотить в жизнь фантазии, понимаешь?
   - Да, - ответил Томми. Он подошел к площадке. Я отрегулировал его биту.
   - Бей прямо, - велел я, словно напоминая ему наш неудавшийся разговор.
   Он сделал один пробный взмах, и я бросил жетон в машину. В пятидесяти футах впереди нас металлическая рука дотянулась до коробки с перемешанными шарами, выбрала один и бросила его в нашу сторону. Томми ударил, но промахнулся.
   - Тебе кажется, что шар приближается быстро, но это не так, - сказал я. - Не отрывай от него глаз. Ты сможешь точно определить, куда он попадет. Не думай об ударе, он придется туда, куда ты смотришь.
   Выкатился следующий шар, большой и неповоротливый, он даже подскакивал, надвигаясь на Томми. Тот просто наблюдал за ним.
   - Хороший глазомер, - похвалил я.
   - Потом, на первом курсе университета, тренер по баскетболу заметил меня, - продолжал я. - Трудно было пройти мимо меня, я был почти шести футов росту. Я не слишком вырос после того, как попал в высшую школу, но на первом курсе был действительно видным парнем. Меня можно было видеть с другого конца коридора.
   Следующий бросок машины был идеальным, как раз на уровне плеча Томми. Он ударил по мячу, не слишком точно, чуть ниже, так что шар подпрыгнул, издав хлопок, но дуга в ограниченном пространстве получилась красивая.
   - Молодец, - похвалил я.
   Томми присел и поднял биту. Я отодвинул ее немного в сторону. Металлическая рука дрогнула и снова принялась за работу.
   - Значит, тренер заметил вас, - напомнил Томми.
   - Внимание, - крикнул я. Шар летел на уровне пояса, но Томми слишком пригнулся, чтобы попасть по нему. Он махнул битой так низко, что заработал бы штрафное очко, если бы играл по-настоящему.
   - Немного опоздал, - сказал я. - Видишь, я отклонил биту чуть назад, чтобы удар был сильнее, но при этом нельзя медлить. Жди следующего броска. Он кивнул.
   - Да, так вот, этот верзила, тренер по баскетболу, увидел меня в коридоре и заставил играть в команде.
   Я имею в виду, что у меня даже не было выбора, он звонил моим родителям, поджидал меня в коридоре после занятий, чтобы увести на тренировку. Мне не пришлось ничего решать. Это было прекрасно.
   Томми кивнул, понимая, как это здорово, когда тебя заставляют делать то, о чем ты втайне мечтаешь. Вылетел еще один шар, и он с силой отбил его. Шаг врезался в сетку позади нас.
   - На этот раз ты закрыл глаза, - сказал я. - Самое главное - смотреть на шар. Запомни это.
   - И еще держать биту как надо, быстро бить и отклоняться назад вместо того, чтобы нагибаться вперед, - ворчливо повторил Томми.
   - Молодец. Это самое трудное в спорте. Хочешь, пойдем играть куда-нибудь в другое место?
   - Можно, я еще попробую?
   Я бросил жетон в машину.
   Следующий бросок был на уровне его головы. Я бросился к нему на помощь, но Томми успел увернуться.
   - Даже биту уронил, - выдохнул я, поднимая ее. - Ты хорошо видишь, Томми.
   Он, возможно, не слышал меня. Он скрипел зубами, будто автомат был живым соперником, который только что пытался проломить ему башку.
   - Раскрой глаза, - пробормотал я.
   Томми легко отразил следующий шар. Он отскочил от его биты и пролетел по той же траектории, что и прежде, затем упал в металлическую коробку с шарами.
   - Это будет ему уроком, - сказал я.
   Когда автомат вернул мне деньги, Томми повернулся ко мне и сказал:
   - И под конец года вы стали настоящим асом, правда?
   - Нет, Томми. Я не был звездой команды. Но я научился играть. Путешествовал с командой, завел новых друзей. В университетской лиге я даже был одним из лучших. И это доставляло мне удовольствие. Я перестал притворяться, что слишком хорошо умею играть. Понимаешь? Пойдем!
   - Можно, я еще поиграю?
   На этот раз Томми отразил шар так, что он выписал дугу высоко над машиной, едва избежав края сетки, и ударился о высокую ограду на расстоянии тридцати футов. Возможно, шар просто улетел далеко в поле, а возможно, попал в одну из мишеней, и я сделал вид, что поверил в последнее.
   - Надо же, - прицокнул я, - надо же, вот это бросок. Ты же не целился так далеко, не так ли? Ты даже не знал, что попадешь, правда? Ты просто закрыл глаза и ударил.
   - Я смотрел, - настаивал Томми, - я не спускал с него глаз с самого начала.
   - Надо же, - повторил я и присвистнул.
   Было пять часов, поздно, но родители Томми еще не вернулись домой. Я ехал медленно.
   - Как ты познакомился с Остином? - спросил я как о чем-то само собой разумеющемся, будто имел в виду нашего общего друга.
   - Он поселился неподалеку от нас, - ответил Томми. - Я вначале подумал, что это его дом, но, наверное, дом сдавали, потому что, когда я вошел внутрь, он был пуст. Однажды он там появился и вышел на улицу, как будто только что въехал и устраивался на новом месте, и мы разговорились. Просто, знаете, о соседях, кто где жил и где поблизости магазин, и все в этом роде. Там были и другие дети.
   - И он вышел снова на следующий день?
   - Да, через день или позже. Он всегда показывался на улице. Потом он спросил, не мог бы я иногда помогать ему. Мне было только семь, понимаете, я не мог следить за садом, но я собирал мусор, листья и все такое прочее, а он платил мне два доллара. Он благодарил меня за помощь.
   - А с тобой были другие дети?
   - Кое-кто был. Мы вертелись около него. В нашем районе не очень-то интересно. Однажды он пошел в магазин, и некоторые из нас увязались за ним, а на следующий день он предложил нам поехать на пикник.
   Томми рассказывал во всех подробностях и по своей воле. Он уже знал, что интересует следствие. Он говорил и поглядывал в окно машины. Его голос был спокоен. Он, казалось, не волновался. Мы не впервые говорили об Остине. Томми знал, что я провожу с ним время не потому, что он мне нравится. Он знал, что в конце концов разговор перейдет к Остину. Это его, казалось, не обижало. Он говорил мне о более интимных деталях, но все время спокойным, деловым тоном. Это была просто история, которая, как он знал, интересовала слушателя.
   - Есть еще проблемы в школе? - неожиданно поинтересовался я.
   Томми оторвался от стекла и посмотрел на меня. Мы притормозили на обочине безлюдной улочки, так что я мог взглянуть на него. После минутного изучения моего лица он пожал плечами.
   - Нет, - ответил он, утратив свой холодный самоуверенный тон.
   - Нет? Кто-нибудь узнал, что ты будешь давать показания?
   - Не думаю, - сказал он неуверенно. - Я точно никому не говорил, добавил он.
   Я был уверен в этом. Это была моя четвертая встреча с Томми. Я обычно забирал его после школы, но не слышал, чтобы он упоминал о друзьях. Я не считал, что Остин, став его другом, отдалил Томми от других детей. Томми был симпатичным парнем, он и сам это понимал. Но я решил затронуть эту тему.
   - А как насчет Брайана?
   - Придурок, - отозвался Томми.
   - Он все еще цепляется к тебе? Больше, чем раньше?