Брэндон Джей. Волк среди овец

   Он подошел к обвиняемому, чтобы обговорить детали, Элиот занял свое место, а мы с Бекки снова принялись за обсуждение выдвигаемого обвинения. Судья Хернандес заставил нас всех ждать. Я смотрел то на Криса Девиса, то на Кевина. Обвиняемый ни разу не взглянул на мальчика. Он не сделал ничего пугающего, но Кевин так и не мог успокоиться. Он уставился на скамью подсудимых, где сидел Девис со своим адвокатом. Вид обвиняемого, наверное, поверг его в смятение. Девис и сам выглядел уничтоженным и беспомощным. Невозможно было представить, чтобы Кевин приблизился к этому мужчине.
   Наконец вошел судья Хернандес, мужчина средних лет и более чем средних размеров, и все мы в разных концах зала поднялись со своих мест, чтобы поприветствовать его.
   - Штат Техас против Кристофера Девиса, - объявил судья.
   - Обвинение готово, - сказал я.
   Бекки встала и подошла к судье, чтобы представить стороны.
   - Обвиняемый тоже готов, ваша честь, - сказал Остин официальным тоном, как того требовали обстоятельства. Он подвел своего подзащитного к судье и поставил между собой и Бекки.
   - Готово ли соглашение? - спросил судья Хернандес.
   После того как Бекки прочла все пункты и Остин подтвердил, что согласен, я отошел в сторону, чтобы лучше видеть обвиняемого. Это позволяло мне время от времени поглядывать на Кевина. Началось чтение обвинения ритуал, который я подготавливал или проводил тысячи раз, пока это не потеряло не только смысл, но и реальность. Но испуганное лицо Кевина Полларда оживляло судебное разбирательство. Оно должно было закончиться через десять минут. Кевину, видимо, было этого недостаточно.
   Обвиняемому тоже требовалось больше времени. Я заметил, как Крис Девис жмется в стороне, отстраняясь от Остина. Остину пришлось взять его за руку. Девис ожидал приговора. Он, наверное, вплоть до этого момента втайне надеялся выйти на свободу, даже после своего согласия на пятнадцать лет заключения. Я видел многих обвиняемых, слышал их выступления. Многие из них верят до последнего, что, когда придет время, они смогут что-то сказать или на их лицах появится такое выражение, что отвратит гнев правосудия и вызовет у судьи сострадание.
   Признание своей вины наряду с тем, что давало единственную возможность подсудимому заработать более легкий приговор, также отбирало право оправдаться. Это означало, что присяжные услышат только детали обвинения, но не смягчающие обстоятельства. Обвиняемый теряет шанс разбудить к себе симпатию, заставить людей убедиться, что все произошло случайно, что он стал жертвой обстоятельств, как и все остальные. Иногда я замечал, как они меняются в лице от желания высказаться.
   Теперь у Криса Девиса было такое лицо. Я даже подумал, что охраннику придется удерживать его. Возможно, что именно нервозность Девиса так пугала Кевина. Девис действительно выглядел как человек, собирающийся сбежать. Я направился к местам для публики, чтобы находиться рядом с Кевином. Я наклонился и положил руку ему на плечо, только на минуту, а затем выпрямился, стараясь по возможности выглядеть полным решимости защищать мальчика. Черт бы побрал его отца.
   Все должно было закончиться через несколько минут, трудно помешать процедуре добровольного признания. Однако Крис Девис нашел способ сделать это.
   - Вы понимаете, - говорил ему судья, - что, соглашаясь признать себя виновным, вы отказываетесь от права быть судимым присяжными?
   Девис что-то пробормотал, должно быть соглашаясь.
   - Очень хорошо, - сказал судья Хернандес. - Вы признаете себя виновным?
   Я не слышал, что тот ответил. Но воцарилась тишина. Остин посмотрел на клиента. Бекки обернулась в мою сторону.
   - Что? - переспросил судья.
   - Нет, - ответил Крис Девис отчетливо, явно повторяя. Он замотал головой. Затем сказал "нет" негромко, но твердо.
   Судья Хернандес выглядел недовольным, как будто подозревал, что его обвели вокруг пальца.
   - Вы имеете в виду, не виновен? - спросил он низким, суровым голосом.
   - Нет - вот все, что ответил Крис Девис. - Нет, нет, не виновен. - Он замотал головой и никак не мог остановиться.
   - Минуту, пожалуйста, ваша честь.
   Остин отвел подзащитного в сторону и начал что-то говорить с заметно возрастающей злостью. Девис продолжал мотать головой. Рука Остина поднялась, как будто он хотел ударить своего клиента. Крис Девис опустил голову, он не мог смотреть на Остина. Должна быть, он все еще повторял свое "нет, нет, нет", как заклинание.
   - Трус, - прошептала стоящая рядом со мной Бекки. - Отправь его обратно в тюрьму, повтори процедуру через месяц, тогда он согласится с обвинением.
   - Ну, черт, - произнес кто-то по другую сторону от меня. Мы с Бекки в удивлении обернулись и увидели Элиота Куинна, казалось, он присоединился к нашему разговору, но его взгляд был направлен в другую сторону зала, на непокорного обвиняемого.
   Когда Элиот понял, что мы слышали, он повернулся к нам.
   - Прости, Марк, - сказал он. - Это я втянул тебя. Я позабочусь об этом. Возможно, эта молодая леди права. - Он посмотрел на Бекки более чем холодным взглядом. - Дай ему время, он согласится с обвинением.
   - Нет проблем, Элиот, это даст мне шанс провести обвинение в суде. Для выборов это будет даже лучше. - Ни Бекки, ни Элиот не поняли, что я шучу, потому что они не знали, что мой помощник советовал мне сделать именно это. Они восприняли это серьезно. Элиот, казалось, забеспокоился, начал было говорить, но затем решил попрощаться.
   - Я разберусь, - сказал он на прощание.
   - Интересно, буду ли я такой? - спросила Бекки, смотря ему вслед. Буду ли все еще хотеть выполнять обязанности прокурора после отставки?
   - Не знаю. А сейчас насчет желания? Не хотела бы быть обвинителем этого парня?
   Она повернулась, чтобы посмотреть на Криса Девиса. На мой взгляд, он не выглядел человеком, которого хотелось обвинять. Похоже, он был готов сам сдаться через день-два. Но во взгляде Бекки не было симпатии. Она будто видела преступление своими глазами.
   Умение воссоздать страшную картину преступления, располагая фактами малозначительными, - качество, редкое не только для обвинителя. Дела мелькают перед глазами так быстро, что лишь успеваешь выхватить из текста обвинения основные события: оскорбление, оружие, боль, страх - итого тридцать лет заключения, но не расцениваешь их как нечто реальное. Но Бекки, похоже, принимала все близко к сердцу. Она смягчилась лишь, посмотрев на мальчика, прижавшегося к матери.
   - Конечно, - сказала Бекки, - я возьмусь за это.
   - Ты когда-нибудь раньше вела дело о сексуальном насилии над детьми?
   - Я была помощником прокурора на двух или трех, - сказала Бекки.
   - Тогда ты знаешь, что должна полностью завоевать доверие мальчика. Думаешь, у тебя получится?
   Она ответила, но неубедительно:
   - Дети меня любят.
   Я слегка дотронулся до ее руки и пошел по проходу.
   - Все в порядке? - спросил я, и Кэрен ответила:
   - Да. - Но ее многозначительный взгляд говорил об обратном.
   - Что происходит? - заволновалась миссис Поллард. Я больше смотрел на Кевина, чем на нее, поэтому вздрогнул, когда она подалась ко мне и схватила меня за руку.
   - Подсудимый не хочет признать себя виновным, - сказал я так, будто это не было для меня неожиданностью.
   - Они его не отпустят? - Она дернула меня за рукав, затем, заметив, что ведет себя бестактно, отпустила.
   - Нет, нет, - убежденно сказал я, отвечая на ее вопрос, но обращался я к Кевину и смотрел на него. Он казался совсем маленьким, его била дрожь. "Господи, - подумал я, - что с ним сделал Крис Девис?"
   - Он вредит сам себе, - продолжал я. - Сейчас он отправится обратно в камеру и, после того как пораскинет мозгами, возможно, попросит повторить процесс и признает себя виновным. А если нет, я буду представлять обвинение против него в суде и мы рассмотрим каждое дело в отдельности, так что приговоры будут накладываться один на другой и он сядет в тюрьму на гораздо больший срок.
   - Кевин. - Возможно, это была ошибка. Я не детский психолог. Но мне хотелось приобщить его, не вести разговор помимо мальчика, словно он неживой. Я присел на корточки, чтобы мое лицо было на уровне его. - Как ты думаешь, ты сможешь сесть вон там и рассказать, что с тобой произошло? Не сегодня, - заверил я его, - но когда-нибудь, если нам понадобится, чтобы ты это сделал? Мы потренируемся с тобой, ты будешь знать, что говорить. Ты сможешь это сделать, Кевин?
   Обращение к мальчику, как я и думал, заставило его сесть прямее, а не сжиматься от страха.
   - Да, - прошептал он.
   - Хорошо.
   Его матери я сказал:
   - До этого может не дойти, но мне надо знать. Кевин будет нашим лучшим свидетелем.
   Когда я поднялся, то понял, что сегодняшняя процедура не состоялась. Остин Пейли развел руками и отошел от своего клиента. Судья уже ушел. Остин что-то сказал Бекки, затем посмотрел на меня и запнулся. Он словно не хотел приближаться ко мне. Но потом взял себя в руки, как будто надо было загладить вину перед тем, с кем он поступил нечестно, и пошел по проходу. Он бросил взгляд на маленькую группу рядом со мной. Подойдя ко мне, он взял меня за руку и повлек дальше к двери.
   - Извини, Марк. Я понятия не имел, что втягиваю тебя в такое неудачное мероприятие.
   "Вы с Элиотом слишком долго не работали в суде, - подумал я. - Отказ от признания - не слишком важное дело, это случается постоянно".
   - Я организую судебное разбирательство, - сказал я.
   Остин выглядел расстроенным, но не возражал.
   - Может быть, это выход. Но мы постараемся что-нибудь сделать. Я тебе позвоню.
   Он оглянулся, как будто все это причинило ему боль, и поспешно вышел. Помещение опустело. Охранник повел обвиняемого через боковую дверь по скрытому коридору к тюремной машине. Миссис Поллард и Кевин подошли ко мне. Я постарался снова успокоить ее, сказав, что буду держать в курсе дела, когда две маленькие ручонки ухватились за мои и притянули меня вниз. Кевин был одет в черные брюки, белую рубашку с коротким рукавом и зеленый галстук, что делало его еще более несчастным. Его одели для особого случая, но не сделали того, чего он хотел.
   Мое лицо было лишь в нескольких дюймах от него. Впервые я был так близко, чтобы заметить какое-то движение в его лице. Он крепко держал меня за руку.
   - Не пускайте его в мой дом, - попросил он.
   - Он не приблизится к тебе, Кевин. Я обещаю.
   Он еще с минуту удерживал мои руки и неотрывно смотрел на меня, пока моя искренность не убедила его.
   Он ухватился за руку матери, и они медленно вышли из зала.
   Передо мной выросла журналистка по имени Дженни Лорд. Она затараторила без предисловий:
   - Если дело передадут в суд присяжных, вы сами будете обвинителем?
   Я указал жестом на Бекки.
   - Если позволит время, - официально ответил я.
   - Ну же, Марк, ты можешь дать мне ответ поинтересней.
   Я посмотрел на Дженни, вспомнив время, когда мы смеялись над судебной процедурой в коридорах Дворца правосудия.
   - Нехорошо с твоей стороны скрывать от меня правду. Разве ты забыл о нашей дружбе? - сказала она, вооружаясь блокнотом и ручкой.
   - Хорошо, - ответил я, принимая вызов, как мальчишка. - Так. С тех пор как я стал окружным прокурором, я лично вел дела с двумя приговорами к смертной казни, двумя пожизненными заключениями и другими обвинениями, потянувшими на сто лет в тюрьме. Я не боюсь представлять обвинение в суде. Но... - я посмотрел на Бекки, - у меня есть великолепные коллеги, специалисты в своем деле. Если этот обвиняемый настолько глуп, что будет настаивать на суде присяжных, ему будет противостоять грозная команда обвинителей, которая отправит его в тюрьму.
   Она закончила писать и взглянула на меня вопросительно.
   - И все?
   - Хорошо, а как насчет этого? - Я понизил голос. - Мы уничтожим этого парня. Мы заставим его пожалеть, что он родился на свет.
   - О, вот это отлично, - откликнулась Дженни, торопливо конспектируя.
   Бекки смотрела на меня, стараясь сохранять беспристрастие. Ей это не очень хорошо удавалось. Я вспомнил, как упрекнул ее, что она без предупреждения посадила подзащитную рядом с собой во время суда. "Знаю", сказала тогда Бекки. Она понимала, что должна была согласовать свои действия, но не сделала этого. Бекки была самой послушной из всех моих подчиненных, но не в суде.
   Я вышел вместе с ней.
   - Я хочу разобраться в этом деле, - сказал я. - Не хочешь присоединиться ко мне?
   - Означает ли это, что я и есть тот грозный обвинитель, которому предстоит уничтожить этого парня?
   - Если хорошенько попросишь, - ответил я.
   Глава 4
   Сообщение о сорвавшемся судебном заседании было передано в вечерних новостях. Диктор напомнил зрителям о панике, предшествовавшей аресту обвиняемого, и подчеркнул, что история еще не закончилась. Они также повторили запись ареста Криса Девиса в коридоре Дворца правосудия. Всех нас показали в толпе: Остин, пожимающий мне руку, его подзащитный, виновато стоящий рядом с ним, я, неумолимый страж закона.
   Я тогда еще не знал, что десятилетний мальчик, которого я до этого не видел, был в своей комнате, когда запись передавали в пятичасовых новостях. Мальчик бросил свое занятие и уставился в телевизор, затем просмотрел запись в шесть часов. На этот раз его родители тоже были в комнате, но не заметили, что новости привлекли его внимание. Они не имели об этом понятия, пока сын не вылез из кровати ночью, незаметно прошел через комнату во время десятичасовых новостей и тихо сказал: "Он меня тоже изнасиловал".
   Родители ему не поверили. Они обвиняли друг друга, что слишком много позволяют сыну смотреть ужасы по телевизору. Но на следующий день мальчик рассказал об этом учителю. Тот, взволнованный известием, но поверив ребенку, отвел его к школьной медсестре. После раздумий, стоит ли дать ему аспирин и отослать домой, как это обычно делалось, женщина позвонила знакомому врачу. Тот назначил мальчику прием и связался с его родителями.
   Заявление, которое сделал Томми, начало свой путь ко мне.
   Тем временем, однако, факты против Криса Девиса стали вызывать у меня сомнение. Эта история, похоже, не подходила для обвинения, которое помогло бы мне выиграть выборы. Мы с Бекки начали готовить дело к суду, что требовало более глубокой проработки, не просто беседы с родителями потерпевших. Так как обвиняемый больше не желал добровольно признать себя виновным, нам надо было собрать улики, которые мы могли ему предъявить, и обвинение начало распадаться на глазах. Луиза, четырехлетняя девочка, как и предупреждала меня Кэрен, не могла нам помочь. Она сначала указала на Криса Девиса, выбрав его фотографию из шести похожих. Но в следующий раз она ткнула пальчиком в другого мужчину. Когда мы изменили тактику и положили перед ней только разные фотографии Девиса, она не смогла ничего точно сказать.
   - Для нее все взрослые на одно лицо, - сказала Кэрен. - Она даже не смотрит на нас. Положи перед ней свою фотографию и посмотри, что будет. Теперь твое лицо покажется ей знакомым.
   Я отказался от этого эксперимента.
   Третий мальчик опознал Криса Девиса по фотографии, но его рассказ подтверждал, что действия обвиняемого подпадали под статью о непристойном поведении.
   - Он успешно забывает о случившемся, - сказала на это Кэрен. Возможно, для него это даже лучше.
   - Но не для меня, - проворчал я.
   Я знал, что смогу положиться на Кевина Полларда. Я слышал, как он согласился опознать Девиса в суде. Но меня беспокоило, что он будет слишком напуган, чтобы давать показания. Мы с Бекки поехали к нему домой, надеясь, что там ему будет удобнее беседовать с нами. Было семь часов вечера, но его отца дома не было, он уже не притворялся. Я был рад, что не встретил его.
   Я показал мальчику небольшую стопку из шести фотографий, чтобы облегчить опознание в суде.
   - В суде, - сказал я ему, - ты скажешь, что я показывал тебе эти фотографии, а я спрошу, указал ли ты на одну из них. А теперь не торопись, Кевин. Покажи мне мужчину, который посадил тебя в машину, и отвез к себе домой, и трогал тебя так, что тебе было неприятно.
   Фотографии были похожи, разные молодые мужчины со светлыми волосами. Я ожидал, что преступник бросится в глаза мальчику. Но он медленно просмотрел их, отодвигая пальцем. Его мать заглядывала через плечо. Каким-то образом фотографии делали для нее пережитое сыном более реальным. Кевин помедлил, когда дошел до снимка Девиса, но затем продолжил рассматривать другие фотографии. Бекки и я переглянулись.
   - Его здесь нет, - наконец сказал Кевин.
   - Ты не мог бы еще раз посмотреть? - попросил я, стараясь не выказать нетерпения.
   Малыш согласился. Я наблюдал за ним. Он больше не выглядел испуганным. Он что, тоже успешно справлялся с пережитым? Казалось, все жертвы преступления намеревались оставить меня без помощи, прежде чем я мог провести в суде обвинение.
   - Его здесь нет, - наконец сказал Кевин тоненьким голоском. - Я могу идти играть? - спросил он у матери.
   - Но ты говорил мне... - начал было я, стараясь казаться спокойным. Помнишь, в суде ты сказал мне, что тот человек трогал тебя?
   - Это был не он, - повторил Кевин. Его мать посмотрела на меня так же невинно, как и ее шестилетний сын.
   Уже на улице, направляясь к машине, я сказал своей помощнице:
   - Теперь придется переложить это дело на твои плечи, Бекки.
   - О, спасибо.
   - Ты знаешь порядок. Если факты складываются удачно, главный прокурор проводит обвинение сам. Если неожиданно возникают трудности, дело больше его не занимает, а переходит ко второму обвинителю. Если будет совсем плохо, можно передать третьему. И это уже шаг к закрытию дела за недостатком улик.
   - Ну, - сказала она, когда мы сели в машину и я слишком быстро тронулся с места, стремясь побыстрее уехать. - Я и не подозревала, что удостоюсь принять дело из рук окружного прокурора. - Выпад в мой адрес. - Но я ждала этого момента.
   - Я рад, что работаю с тобой, Бекки. Знаешь, я бы не всякому доверил представлять обвинение в деле Майка Стеннета.
   Это был полицейский, которого обвиняли в убийстве. Бекки вела это дело с начальником специального отдела криминалистики.
   - Тайлер думает, что это он отобрал тебя для ведения дела, но я бы не одобрил иного выбора. Я очень внимательно следил за твоей работой в суде.
   - Правда? Я ни разу тебя не видела.
   Бекки все еще смотрела прямо, но теперь она, казалось, нарочно удерживалась от того, чтобы взглянуть на меня. Едва уловимое напряжение угадывалось в повороте головы.
   - Ты с головой ушла в дело, - ответил я. Время от времени я заходил в зал заседаний. И конечно, получал ежедневные отчеты от Тайлера.
   - Вот как?
   Мы некоторое время ехали молча. Напряжение спало. Я не строил из себя большого начальника и держался с людьми накоротке, но с Бекки так не получалось. Я заметил, что она наблюдает за мной, ожидая продолжения разговора.
   Мои мысли вернулись к делу. Я не мог понять Кевина. Он ведь указал в суде на Девиса. Своей реакцией он выдал себя с головой. Почему он теперь все отрицает?
   Бекки также думала о мальчике. Когда впереди замаячил Дворец правосудия и стоянка, где мы парковали машины, она кашлянула и сказала:
   - Ты правда передаешь дело мне? Неужели все так безнадежно?
   - В настоящий момент - да. Ты знаешь, как спасти обвинение?
   Она повернулась, чтобы хорошо меня видеть.
   - Нет, возможно, это глупая идея. Но раз уж мы все равно проиграем дело, то разреши мне попробовать что-нибудь неординарное?
   - Посмотрим, - ответил я.
   Если случались перерывы между работой и подготовкой к избирательной кампании, я старался не забывать о личной жизни. К счастью, ее у меня было не так много, и времени хватало.
   Когда я пришел навестить Дину в пятницу днем, Луиза встретила меня и пригласила войти. Я прошел в столовую.
   - Здравствуй, сокровище, - сказал я, обнимая дочь. Луиза улыбнулась мне.
   - Как прошла неделя? - спросил я Луизу.
   Вопрос получился формальным. Зазвонил телефон, Дина крикнула: "Я возьму трубку" - и выбежала из комнаты.
   - Неплохо, - ответила Луиза. - А у тебя?
   Я рассмеялся.
   - Трудно сказать.
   Она кивнула, как будто следила за моей карьерой.
   - У вас все нормально? - спросил я. - Дом, похоже, в порядке. Ты прекрасно выглядишь. - Она вскинула брови. - Я не хотел, чтобы ты посчитала себя частью дома.
   Она снова засмеялась.
   - У меня теперь больше времени, Марк. Дина мне помогает. Я даже могу отлучиться на пару часов. Иногда удается подработать. Все прекрасно.
   Наш разговор затянулся, так как Дина разговаривала по телефону.
   - Иногда приходит Дэвид, чтобы посидеть с Диной или отвести ее куда-нибудь, пока я занята, - сказала она. - Ты давно разговаривал с Дэвидом?
   - Недавно.
   Она посмотрела на меня так, будто знала, что я лгу. Я почти две недели не общался с сыном и вдвое дольше не виделся с ним.
   - Он, похоже, чем-то угнетен, - сказал Луиза.
   - Боюсь, что так. Не понимаю, почему он еще не развелся.
   Женитьба Дэвида всегда была для меня загадкой, и за последние три года это недоумение только возросло.
   - Ну, понимаешь, - Луиза не хотела критиковать сына, - тебе бы стоило поговорить с ним, - продолжила она. - Я теряюсь в догадках. Может, он доверится тебе.
   Я взглянул на нее. Она в ответ пожала плечами.
   - Матери не обо всем расскажешь.
   - Господи, Луиза, мы с ним давно не обсуждаем его сексуальные проблемы.
   Она даже не улыбнулась.
   - Ну, если будет возможность, я просто подумала...
   - Конечно. Я постараюсь, не беспокойся.
   Разговор о Дэвиде заставил нас с Луизой вспомнить нашу семейную жизнь и ее крах. Мы помолчали, а потом заговорили о пустяках, и тут вернулась Дина.
   - Пошли! - энергично сказал я.
   - Не забудь, - тихо произнесла Луиза, когда я стоял в дверях.
   Дело Криса Девиса осложнялось двумя обстоятельствами. Это считалось техническими трудностями: он не признавал себя виновным, а я не мог доказать его вину. Вдруг меня осенило. Девис утверждал, что не делал этого. То же самое твердили жертвы. А если?.. Я надеялся, что разговор с обвиняемым рассеет наши сомнения.
   Остин Пейли обещал подойти. Я не смел разговаривать с обвиняемым наедине. Мы с Остином встретились у тюрьмы на следующее утро. Шериф Маррс был настолько любезен, что разрешил нам воспользоваться его кабинетом вместо камеры для подобных встреч. В ожидании Девиса мы с Остином чувствовали себя не слишком уютно в обществе друг друга.
   - Какая неприятность, - сказал Остин, качая головой. - Прости, Марк. Что нам остается предпринять?
   Я поморщился от притворства Остина, будто мы собирались вместе решать эту проблему, в одной команде, но все-таки ответил:
   - Возможно, твой клиент одумается?
   - Тебе бы стоило подумать о смягчении приговора, - сочувственно предложил Остин.
   - Разве это поможет?
   Остин пожал плечами. Коротконогий юркий охранник ввел Девиса в комнату. В данном случае наручники были излишни, но некоторые тюремщики не могут без них.
   - Я буду за дверью, - бросил служитель.
   Девис сел, сложив руки на коленях. Мы с Остином остались стоять, как будто оба были следователями.
   - Я хочу задать вам несколько вопросов, - сказал я. - Вы вправе не отвечать, но возможно, ваши ответы пойдут вам на пользу.
   Девис посмотрел на Остина, который небрежно вставил:
   - Уверен, Крису не нужно напоминать, что он не обязан что-либо говорить. Но если он считает нужным...
   Остин указал жестом, что предоставляет своего клиента мне, и я сел перед обвиняемым. Он поднял глаза, но тут же опустил.
   - У меня только один вопрос, - сказал я. - Почему вы передумали добровольно признать себя виновным?
   Девис не смотрел на меня.
   - Потому что я этого не делал, - прошептал он.
   - Но вы сами сдались, Крис.
   Он смотрел куда-то совсем в сторону. После недолгого молчания я произнес:
   - У меня есть основания думать, что вы действительно это сделали.
   Он испуганно вскинул глаза. В них стояли слезы. Он боялся, но чего-то недоставало, чтобы заговорить.
   - И вы знали детали, - продолжал я, - факты, о которых не упоминали газеты. Лишь преступник мог знать обо всех обстоятельствах.
   - Нет, но я... - начал он говорить, но запнулся.
   Я видел, что он колеблется. У меня зародилось подозрение, что Девис не был виновен, как утверждал Элиот Куинн. Мне показалось, что он готов открыться мне.
   Я подался вперед и заговорил доверительно.
   - Ты оказался в заключении, Крис, потому что сдался сам и признался в преступлении.
   - Я чувствовал себя виновным, - пробормотал он.
   - Но ты не делал этого, не так ли?
   Он смотрел мимо меня, на адвоката. Я не видел Остина. Мое внимание было приковано к Крису Девису.
   - Нет, - ответил он.
   Я отклонился. Теперь возникла новая проблема: я верил ему.
   - Тогда зачем, черт побери, ты признался?
   Я подумал, что, будь мы наедине, он сказал бы. Но в присутствии Остина он не мог и рта открыть. Я поставил вопрос по-другому.
   - Чем тебя запугали, что это оказалось страшнее, чем тюрьма?
   Я говорил не о полицейских, которые записывали его показания, и он понял это. Я имел в виду того, кто приготовил ему публичное осуждение, заставил выдержать отвращение и ужас.
   - Кто толкнул тебя на это? - спросил я. Что бы его ни сдерживало, хватка была крепкой. Девис сжал губы и покачал головой.
   За моей спиной в разговор вступил Остин, как будто мы работали в паре.
   - Можешь сказать ему, Крис. Кто послал тебя ко мне?
   Обвиняемый снова замотал головой. Он очень сдал с нашей последней встречи. Его белая тюремная роба, казалось, впитывала в себя все его жизненные соки. Он был так бледен, что проступали сосуды. Единственными темными пятнами были круги вокруг испуганных глаз.